Текст книги "Не отбрасывая тень (СИ)"

Автор книги: F-Fever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 44 страниц)

Время острее выделяет правых, когда все воспоминания разглаживаются, будто на ладони.

Но сделанного не воротишь: той ночью, после того, как я ударил Его по лицу и сказал, чтобы Он не приближался ко мне, Он не пришел. Я не запирал дверь в свои покои; остыв и прокручивая в голове весь разговор с Виктором и Гретой, я начал мучиться сожалениями о своей резкой реакции. Не находя себе места, я ждал, что Он нарушит мой запрет, придет и тогда я все Ему объясню и извинюсь, и…

Но Он не пришел.

А посреди ночи на меня напали.

Из сумбурного и странного сна меня вырвали так резко, что в первые минуты я не понимал, что происходит и где я: прижимая меня к кровати, на мне сидел демон. Одной рукой он зажимал мне рот, а второй сжимал запястье моей правой руки; в первое мгновение я так растерялся, что даже не сопротивлялся. Свет не горел; я видел его силуэт и надетый на голову капюшон.

А в следующую секунду я обратился в демона и вцепился когтями в его ладонь, но он даже не отдернулся. До меня донеслось его сдавленное шипение; я разодрал его руку, и он ударил меня по лицу, а затем, не давая мне прийти в себя, – локтем в солнечное сплетение. Резкая боль пронзила всю мою грудную клетку; я задохнулся и закашлялся, а в глазах потемнело. Пользуясь заминкой в моем сопротивлении, демон вцепился в мою шею, впиваясь когтями глубоко под кожу, и вызвал пелену. Я буквально почувствовал изменение воздуха вокруг себя, когда пелена накрыла нас куполом; замахнувшись, я оцарапал его по лицу, но он отвернулся, крепче сдавил мое горло и прошептал что-то на незнакомом языке.

Я попытался позвать Его, но Он не отозвался.

И прежде, чем тьма поглотила меня, я почувствовал, как волосы прилипли к коже на шее, пропитываясь кровью.

========== Глава LXXII. ==========

Они сняли мешок с моей головы, и я оказался в Аду.

В прямом смысле. Том самом, который стереотипно распространен среди людей, потому что комната, в которую меня привели, была настолько огромна, что ее стены тянулись насколько хватало глаз, а потолок не было видно из-за яркого огня, пылавшего в нескольких десятках метров над нашими головами. Этот огонь, выпуская облака черного дыма, пропахшего гарью, словно бы обладал разумом; он извивался на черном камне, облизывая стены, и негромко трещал, словно сытый хищник, захвативший свою добычу.

В комнате было очень жарко, даже земля под ногами была горячей, а в воздухе летали частицы пепла и пыли. Когда с меня сняли мешок, я сделал глубокий вдох и закашлялся. Из-за горячего воздуха, мне казалось, что мои легкие иссыхают и покрываются сеткой мелких трещинок; наклонившись вперед, я попытался откашляться и почувствовал, как тугая веревка давит на связанные запястья.

Стоявший рядом со мной демон несильно пнул меня мысом ботинка по ноге, но я не поднял головы, проигнорировав все ощетинившиеся демонические инстинкты. Земля была такая горячая, что, когда я наклонился вперед, пытаясь вдохнуть, я буквально кожей почувствовал ее жар.

– Монстра на слабаков потянуло, – негромко хмыкнул демон и повернул голову, обращаясь к кому-то, кого я не видел. – Эй, Арм, посмотри. Вкусы у Него все хуже и хуже… Хотя типаж не меняется.

Я зло усмехнулся, и демон пнул меня снова, на этот раз сильнее.

– Тебя что-то веселит? – грубо спросил он.

– Если ты Его не боишься, то почему не называешь имени? – вопросом на вопрос ответил я.

Он замахнулся, чтобы ударить меня, но второй демон, к которому он обращался, оттолкнул его в сторону и предостерегающе выставил вперед руку, закрывая меня собой.

– Не переусердствуй, – произнес он. – Он нужен нам живым.

– Ненадолго, – последовал ответ.

Я не поднимал головы и не видел их, лишь улавливал движения боковым зрением и ощущал колебания в горячем воздухе, когда они двигались, словно даже самое крохотное движение сопровождалось вибрацией в раскаленном воздухе. До меня доносились, словно через толстый слой ваты, их глухие голоса, а базовые демонические инстинкты различали рычание и шипение среди угрожающих интонаций; я понятия не имел, где нахожусь, и почему все вокруг меня такое нечеткое, пока не догадался: это было давление. То ли из-за резкого перепада температуры, когда меня перенесли из Его Ада сюда, в самое пекло, то ли от прогрессирующей болезни, но вслед за головокружением начало закладывать уши и к горлу подступила тошнота.

Я опустил голову так низко, что челка коснулась горячей земли, и попытался сделать глубокий и размеренный вдох, но в следующее мгновение кто-то резко поднял меня на ноги и сдавил когтистыми пальцами мою шею, задев глубокую царапину у основания волос сзади, где запеклась кровь.

– Каково, – прошептал на ухо ядовитый голос, – быть игрушкой Дьявола?

– Зато самой любимой игрушкой, – выплюнул я, задыхаясь.

Он переместил руку на мой затылок и вцепился в мои волосы, запрокидывая мою голову. Потолок, увитый языками пламени, расплывался перед моими глазами; я едва дышал через приоткрытый рот.

– А Он хорошо тебя потрепал, – с мстительным удовольствием в голосе протянул демон, словно ему доставляла особое наслаждение одна только мысль об этом. – Думаешь, ты стоишь того, чтобы рискнуть и прийти за тобой? Думаешь, ты стоишь еще одного заключения? Он ведь хорошо знает цену, которую мы за тебя запросим. Он не рискнет.

Сердце ухнуло и забилось быстрее; я широко улыбнулся сухими губами и почувствовал, как напряглись его руки: ему не понравилась моя реакция.

Он ждал от меня страха, но я не боялся.

– Думаю, Он придет уже ради того, чтобы снять с тебя кожу, – ответил я.

И замер, ожидая, что сейчас он, в лучшем случае, просто ударит меня. Я слышал, как он тяжело дышит и ощущал, как дрожат мелкой дрожью его руки. Несколько мгновений спустя он взял себя под контроль и разжал пальцы – медленно, по одному, начиная с мизинцев, словно заставлял себя делать это против воли. Была бы возможность, я уверен, он бы уже задушил меня.

Из-за его черного одеяния и капюшона, надвинутого на глаза, я не видел его лица, но буквально физически ощущал исходящую от него ненависть.

– Для демона, который меняет любовников так же легко, как убивает их, это чудовище удивительно сильно привязалось к тебе, – хмыкнул демон. – Насколько же, должно быть, Ему надоело быть в одиночестве, а тут подвернулся ты – удачный шанс снять проклятие и свергнуть высшую власть. Два в одном. Везунчик.

– Бэр, – осадил его второй демон. – Хватит. Оставь его.

Бэр тяжело выдохнул сквозь сжатые зубы, но послушно отпустил меня, а секундой спустя сбил меня с ног мощным ударом по коленям. Не устояв, я рухнул на землю, ударившись плечом, и тут же обратился в демона; низкое рычание сорвалось с моих губ, когда я перевернулся на спину и выставил перед собой связанные руки, приготовившись защищаться.

Свет огня ослеплял меня; я видел капюшон на голове демона, но его лицо было скрыто тенью, и я даже не столько увидел, сколько почувствовал, как он расплылся в неприятной улыбке, а мгновением позже и рассмеялся – тихо, отрывисто, неприятно.

– Он тебя даже надрессировал, – поддел он. – А кличка у тебя есть?

– Бэр, – перебил его Арм.

Демон его не послушал. Он наклонился ко мне и протянул руку, но я так и не узнал, что он собирался сделать: в этот момент я ударил его связанными руками в подбородок и тут же оттолкнул, упершись ногой в живот. Он рухнул на землю, корчась от боли, и я без промедлений кинулся на него, вонзая когти в его плечо. Он дернулся, и я крепче сжал его руку, а через мгновение с рычанием вцепился клыками в кожу на его предплечье и прокусил так глубоко, что его горячая кровь хлынула в мой рот: я задел артерию. Демон зарычал от боли и ударил меня по голове свободной рукой, и от его удара даже перед глазами все потемнело, но я не отдернулся.

Его кровь текла по моему подбородку и рукам, пропитывала мое одеяние и капала на горячую землю, с шипением растворяясь на раскаленном камне, и мне кажется, что я мог бы держать его так до тех пор, пока не обескровлю до последней капли, но в тот момент, когда я подумал об этом, чьи-то руки обхватили мою голову, положив одну руку под подбородок, а вторую на затылок.

– Не отпустишь его, – процедил над моей головой холодный голос, – я сверну тебе шею.

После короткой заминки, я медленно разжал зубы, и кровь из прокушенной артерии мгновенно пропитала его одеяние. Я втянул носом воздух и почувствовал, как запах крови разбавил частицы пепла и пыли; выпрямившись и стараясь не делать резких движений, я посмотрел на демона, лежащего передо мной, и свои окровавленные руки.

– Не свернешь, – возразил я, и руки Арма сильнее сдавили мою голову. – Иначе Он не придет.

– Это ловушка для Него, – согласился демон, – а клюнет Он только на тебя. С другой стороны, если мы убьем тебя, Он и Его приближенные падут от рук Судей. Ты хочешь посмотреть на их смерть или умереть сейчас из-за своего упрямства?

Кровь демона стекала по моему подбородку; я ощупал языком солоноватые клыки и неохотно разжал руки. С трудом двигая раненой рукой, Бэр отполз от меня в сторону, морщась от боли и оставляя за собой слабый кровавый след, за которым я проследил, будто голодный хищник: дав волю демоническим инстинктам, я почти не прислушивался к разуму и жалел только о том, что оставил его в живых.

Арм отпустил мою голову, выпрямился и вдруг ударил меня чем-то по затылку. Резкая боль разнеслась по всей голове; я увидел, как ко мне стремительно приближается земля, и отключился.

…

Даже несмотря на тяжелые цепи и связанные руки, плотная вода не дает мне опуститься на дно. Она словно бы обладает разумом и крепко держит меня, и над своей головой я вижу рассеянный на поверхности оранжевый свет, будто заходящее солнце опустилось так низко, что тонет в прозрачных волнах.

Но это не солнце.

И когда я выдыхаю, кислород пузырьками поднимается вверх, будто притягиваемый этим ярким светом.

Это огонь. Огонь, который разгорается и змеем клубится на потолке; огонь, от которого так жарко и земля кажется совсем раскаленной; это пламя, которое не приручила бы даже Грета; это пламя, которое кажется совсем ледяным по сравнению с тем, что заключено в Нем.

«Борись, Томми, черт», – яростно звучит в моей голове.

Я опускаю голову и вижу, как градиентом меняется вода под моими ногами: от прозрачно-серебристого у поверхности она становится все темнее и темнее, и где-то там, глубоко внизу, она черного цвета, будто дым, который душит меня, осел на дне. Чем больше я всматриваюсь в эту темноту, тем сильнее она притягивает меня, словно магнит; тем сильнее мне хочется нырнуть и раствориться в этой тьме, ожидая, когда ее спокойное равнодушие разбавится огненными всполохами безумного пламени.

На уровне моих глаз вода еще прозрачная, похожая на растопленное серебро, и я могу видеть свои израненные, связанные руки и растворяющуюся в воде кровь, и я машинально барахтаю ногами, чтобы не опускаться во тьму, хотя вода и так не позволит мне утонуть.

«Не могу, – мысленно отвечаю я и не слышу собственный голос даже в своей голове, будто он транслируется в мыслях на радиоволне. – Я больше не могу.»

«Борись, Томми, я рядом. Я вытащу тебя. Борись. Сделай вдох.»

Я раскрываю губы, чтобы сделать глубокий вдох, и вода попадает в рот. Я чувствую ее сладкий, будто у сиропа, привкус, и то, как она заполняет меня, сахаром оседая в моих легких и заставляя дым, который наполняет меня, подняться к горлу.

Глаза чуть пощипывает от этой сладости; я часто моргаю и ощущаю, как они начинают слезиться.

«Только дыши», – твердит голос в моей голове.

Я закрываю глаза и машинально дергаю связанными руками. Вода держит меня, не дает мне опуститься; я чувствую ее давление со всех сторон, будто у нее есть разум и она не знает, чего хочет – сжать меня, утянуть вниз, поднять на поверхность или унести в сторону.

«Дыши», – тихо повторяет голос, и я чувствую странное касание к губам, похожее на поцелуй, но я знаю, что здесь, под водой, я один. Я просто хорошо помню вкус и тепло этих губ, я ни с чем его не спутаю. Это тепло наполняет мое пустое тело, выталкивая воду сквозь мою тряпичную кожу; я тянусь за ним и ощущаю трепет, охватывающий всю мою грудную клетку, словно сердце сбилось с ритма и глухо стучит, сотрясая каждую мою косточку. Эти удары, будто молотом, разносятся по волнам мелкой дрожью, эхом поднимаются на поверхность и пугают пламя, ядовито шипящее высоко под потолком.

В одно мгновение я вижу всю свою жизнь, мелькающую перед моими глазами, будто кинолента, но вижу не детство, школу и попытки создать группу и играть на гитаре; я вижу свое обращение. Как будто у меня не было жизни до того момента, пока Сафина не раскрыла над моей головой свои крылья; будто я родился в ту ночь, когда она впилась когтями глубоко в мое сердце, словно хотела вырвать его и отнести Дьяволу.

И только в тот момент я родился и начал жить. В тот момент, когда я переступил порог Ада, мое прошлое рассыпалось в прах, и жизнью стало лишь то, что касалось моей второй сущности; и даже сейчас, не принимая в Аду демоническое обличие, я только сильнее подчеркиваю, что я мертвец, погибший в ту ночь, когда девушка с походкой крадущейся кошки подобралась поближе к сцене и улыбнулась мне.

«Дыши», – тихо говорит Он, и я делаю вдох.

Вода забивается в мои легкие, и я машинально обращаюсь в демона. Демонический огонь, сосредоточенный где-то в солнечном сплетении и не поддававшийся контролю на тренировках, вдруг вспыхивает с новой силой, полыхая внутри так, что загораются даже кончики пальцев. Я так неожиданно легко хватаюсь за него в своих мыслях, что даже удивляюсь, когда он подчиняется. Пламя разгорается, обжигает мои руки изнутри, кидается к спине и вспыхивает, протекая в позвоночник растопленной лавой. Там оно поднимается вверх по позвонкам, застывает под косточкой в основании шеи и раскаляет мою кожу, и с громким шорохом за моей спиной вдруг раскрываются мои крылья. Я каждой клеточкой чувствую их силу; от резкого движения вода яростно выталкивает меня на поверхность, и я всплываю, барахтая в воде связанными руками и ногами и отплевываясь. Носоглотку и горло жжет от проглоченной воды; я встряхиваю головой, сдвигаю с лица мокрые волосы и открываю глаза. Оба демона стоят на берегу, наблюдая за мной; они различаются даже в позах: непоколебимо спокойный Арм со скрещенными на груди руками и Бэр, припавший к земле на одно колено и наблюдавший за мной с плохо скрытым восторгом.

Надвинутые на лица капюшоны мешают мне увидеть их лица, но я буквально кожей ощущаю их эмоции, словно они имеют свою радиоволну, которую я ловлю и расшифровываю еще подсознательно.

– Выжил! – восклицает Бэр, хлопнув в ладоши, и громко хохочет. – Он всплыл! Я же говорил, что Монстр не бросит своего щенка. Все равно Он его вытащил.

Арм цокает языком, но ничего не говорит.

Я чувствую, как крылья бесшумно скрываются обратно под кожу, и, не сводя с демонов взгляд, прикусываю тугую веревку на запястьях острыми клыками, чтобы освободить руки.

К сожалению или к счастью, но Он меня не бросит, и я знаю, почему это плохо и почему я хочу, чтобы Он не появился, чтобы забрать меня.

========== Глава LXXIII. ==========

– Ты не посмеешь, – едва двигая губами, говорю я. – Нет, ты не посмеешь.

Потолок плавится над моей головой от огня, блуждающего по нему. Я слышу тихий треск пламени, осыпающиеся со стен каменные крошки и тихий шорох, когда крылья движутся за моей спиной: я обнимаю себя ими за плечи и вздрагиваю от того, какими прохладными они кажутся мне на этой раскаленной земле.

Я делаю глубокий вдох и ощущаю Его запах. Он растекается по бесконечно огромной комнате, будто разбавленный в воздухе; он заполняет меня, и мое тело реагирует на Его присутствие: меня тянет к Нему, будто магнитом.

Цепкие когти сжимают мою шею, нарочно задевая глубокие царапины сзади; я морщусь и закусываю губу, но не издаю ни звука. Крылья дергаются за моей спиной; мне хочется закрыться, оттолкнуть руку, которая так бесцеремонно хватает меня, и демон, словно почувствовав мое желание, усмехается.

– Ты знаешь, – громко говорит он, обращаясь к моему… к Нему, – что ты должен сделать, чтобы забрать его.

И рывком поднимает мою голову.

Сквозь растрепанные волосы и взъерошенную челку, тяжело дыша, я перехватываю Его взгляд. Он выглядит спокойным, но в темных глазах полыхает пламя; такое яркое и опасное, что кажется, будто оно может обратить в пепел весь Ад за одно мгновение.

И оно может. Он может.

Он безоружен; держит пустые руки на виду, но я по себе знаю, что Ему хватит и доли секунды, чтобы напасть, а в этих руках с огромными перстнями и длинными когтями, в руках, которые ласкают так же умело, как причиняют боль, оружием может стать все.

Нас разделяет огромное пространство, Его безразличие, моя глупость – все смешалось и закрутилось вокруг, будто песчаная буря, и единственное, чего я сейчас хочу – это броситься к Нему, и даже если бы не было этих демонов, этой комнаты и веревки на моих руках; даже если бы мы были дома – и мне все еще странно произносить это слово, говоря о «нас», – я бы все равно не смог сделать этого. Всегда между нами будет что-то, что удержит меня от проявления чувств, а Его – от излишней нежности; будет это имя человека, которого Он когда-то любил, или Его привычка к одиночеству, но мы всегда будем держать эту дистанцию.

– Ты не посмеешь, – шиплю я, и мне кажется, что у моих слов есть подтекст, который Он чувствует так же, как и я.

Но Он едва заметно качает головой.

– Уже посмел, – тихо возражает Он.

– Хватит нежничать, – перебивает Бэр и крепче сжимает мою шею; я зажмуриваюсь, но не двигаюсь и не пытаюсь вырваться, хорошо зная, в какой сумасшедший восторг его это приведет. – Если ты знаешь, зачем ты здесь, тогда не будем терять время. Начинай!

– Не смей, – выдыхаю я, и Бэр отталкивает мою голову от себя.

На мгновение я замираю, ожидая удара, а потом медленно поднимаю глаза и смотрю на Него через растрепанную челку, мечтая о том, чтобы земля разверзлась и поглотила нас всех раньше, чем Он решится.

– Ты хочешь, – говорит Он и переводит взгляд с меня на Бэра, – чтобы я принес Клятву Света… Хорошо.

Шиплю сквозь сжатые зубы, и Он пристально смотрит в мои глаза. Несколько секунд или минут, или целую вечность Он сверлит меня взглядом практически черных глаз, а потом создает из воздуха короткий кинжал с чуть изогнутым в форме полумесяца лезвием и медленно, словно взвешивая каждое движение, опускается на одно колено. Когда Он касается земли пальцами, она вспыхивает и чернеет.

Я буквально кожей чувствую, как напрягаются оба демона, когда видят это, но ничего не говорят. Мне не видно, что Он чертит на земле, но, когда Он выпрямляется и стряхивает пыль с пальцев, Бэр чуть подается вперед.

– Начинай, – с плохо скрытым восторгом говорит он.

Я перехватываю Его взгляд и качаю головой, но Он на меня не смотрит. Выпрямившись, Он раскрывает крыло и закатывает рукав одеяния на правой руке, оголяя запястье и с преувеличенным вниманием рассматривая свою кожу.

«Не смей, – мысленно произношу я. – Черт, даже не думай.»

«Я тебя вытащу», – тихо отвечает Он в моей голове и надавливает острием ножа на запястье.

Я чувствую Его боль. Она пульсирует в вене на моем запястье, там, где кровь густая, почти черного цвета; она медленно стекает по Его белой коже и капает на подставленное под руку лезвие кинжала. Рукоять ярко вспыхивает и тихо шипит, будто раскаленный металл закаляется от Его крови; выпрямившись, Он оборачивает рукав одеяния вокруг порезанной руки, поднимает голову, смотрит на меня невидящим взглядом и начинает говорить.

И моя голова взрывается от резкой боли; такой сильной, что она практически ослепляет меня. Я хватаюсь за виски; я не слышу ни слова, но почему-то понимаю все, что Он говорит: Он приносит клятву на мое имя, чтобы забрать меня домой.

Проклятую клятву, которую не разрушишь во веки веков; клятву, которая сковала его по рукам и ногам и заключила под землей; клятву, страшнее которой нет ничего.

– Остановись! – срываюсь я, перекрикивая шум в своей голове. – Остановись, черт… Адам!

Он запинается и замолкает, услышав от меня свое имя, и комнату вдруг сотрясает страшный грохот, как будто земля под ногами разверзается на части. Каменные крошки и пыль осыпаются со стен, а огонь под потолком с яростным шипением разгорается еще сильнее; так мощно и ярко, что пламя вспыхивает над головой, будто салют.

Я чувствую себя так, будто меня клеймили раскаленным железом; на спине, в том месте, где раскрывались мои крылья, кожа горит, и я сжимаю зубы до скрежета, чтобы не выдать того, какую безумную боль мне причиняет эта клятва.

На мгновение все останавливается; кажется, оба демона не ожидали того, что произошло, когда я назвал Его имя, и я получаю заминку, во время которой успеваю поднять голову и перехватить Его взгляд, и меня вдруг осеняет.

Этот жар на спине, это ощущение клейма, эта боль – все это мне не чудится. Оно реально. Но я чувствую лишь отголосок той боли, которую молча переносит Он, потому что пока Он приносит клятву, этот след выжигается на Его коже.

На белой спине, испещренной звездной картой маленьких веснушек и длинными следами бесконечных битв.

И я вдруг понимаю, откуда все Его шрамы и рубцы; и это поражает меня так сильно, что я задыхаюсь и не могу вымолвить ни слова.

А в следующее мгновение Бэр запрокидывает мою голову за подбородок и приставляет к горлу нож.

– Продолжай, – произносит он неожиданно знакомым голосом. – Продолжай, Адам.

Я чувствую, как бледнею, когда слышу этот до боли знакомый голос, разливший во мне холодный и липкий страх, сковавший меня по дрожащим рукам, сжатым в кулаки так сильно, что когти вспарывают кожу на ладонях.

Зажмурившись, я делаю глубокий вдох, и все во мне обрывается, заполняя место от разбитых надежд внутри запахами солнца, вина, весеннего леса и гвоздики. Земля подо мной накреняется и стены осыпаются; я распахиваю глаза и перехватываю взгляд знакомых насыщенно-фиолетовых глаз, искрящихся неподдельным весельем и лукавством.

Виктор держит нож у моего горла и смотрит на меня сверху вниз с ласковой улыбкой отца, а рядом с ним, на месте демона, которого звали Арм, вдруг оказывается такой же непоколебимо спокойный и уверенный Сайер – копия своего создателя. Он смотрит на меня без эмоций, спокойно и равнодушно, как смотрят люди, у которых нет домашних животных, на питомца своего знакомого, когда приходят в гости; я задыхаюсь, когда вижу этот ничего не выражающий взгляд.

– Почему? – чуть слышно спрашиваю я.

Сайер передергивает плечами и переглядывается с Виктором, но они оба молчат. Я видел их меньше суток назад; тогда принц говорил, что он выбрал свою сторону и будет биться рядом с Ним, как и преданный Ему до самозабвения Сайер, а теперь они удерживают меня, заставляя Его принести клятву, которая погубит нас всех. Я не знаю их. Я не знаю, что я делаю здесь и почему знакомые руки принца так уверенно приставляют нож к моему горлу, а руки молодого демона убраны за спину, и он ни секунды не жалеет о том, что предает своего создателя.

Я перехватываю Его взгляд, но Он не выглядит удивленным, словно только этого от них и ожидал, а в следующее мгновение Он продолжает Клятву, и боль вспыхивает в моей голове с новой силой. В первую секунду я зажмуриваюсь и сжимаю зубы, и кожа на моей спине раскаляется; я чувствую, как холодное лезвие кинжала упирается в мое горло и не могу дышать, будто дым, о котором говорила Грета, заполняет мои легкие.

А потом все прекращается так же внезапно, как и началось. Я лежу на полу, прижимая связанные руки к груди, и единственное, что осталось от моей боли – сбивчивое дыхание и слезы в уголках глаз, которые капают на горячую землю и с шипением испаряются. До меня доносятся глухие голоса, будто я под водой; голова кружится и все расплывается перед глазами; я молю о смерти и не слышу ответа.

А затем Виктор рывком поднимает меня с земли и крепко держит за плечи.

– По правилам, – спокойно говорит он, – ты идешь к Адаму. Медленно, маленькими шагами, строго по следу на полу, – он указывает пальцем на трещину в камне, пересекающую пол всей комнаты от меня до Адама. – Ничего не говори. Ни шага в сторону, не беги и не сходи с него, что бы ни случилось.

Я невпопад киваю в ответ на его слова, не сводя с Него взгляд, и принц, понимая, что я не слушаю, вдруг резко хватает меня за плечи и разворачивает к себе. На мгновение я застываю, не зная, чего хочу больше – оттолкнуть его или ударить. Я смотрю в его глаза и отчетливо понимаю, что ему нет дела до того, что этой клятвой он только что обрек нас на медленную гибель; он действовал по какому-то своему плану и получил то, что хотел.

Пусть я и не знаю его выгоду во всем этом.

– Не сходи со следа, – повторяет он, – что бы ни произошло.

Я резко сбрасываю его руки со своих плеч и отворачиваюсь, и чувствую, что он смотрит на меня, улыбаясь, но упрямо не встречаю его взгляд. Кожа на запястьях разодрана тугой веревкой; я слабо касаюсь кончиками пальцев покрасневших следов и вздрагиваю: сзади моих плеч едва ощутимо касается Сайер и наклоняется к моему уху.

– Иди медленно, – тихо говорит он и легонько подталкивает меня вперед.

И я ступаю на след на земле так осторожно, словно это натянутый над пропастью канат. Этот след – тонкая трещина в каменном полу, едва ощутимая под босыми ногами.

– Смотри на меня, Томми, – говорит Он и протягивает ко мне руку. – Ничего не говори. Просто смотри на меня.

Я переставляю ноги маленькими шажками, касаясь пальцами одной ноги пятки другой; земля под моими ногами такая горячая, что кажется, будто я иду по углям.

Я не свожу с Него взгляд ни на секунду; мне страшно даже моргать, хотя от пепла и пыли болят и слезятся глаза. Он кажется мне спокойным, уверенным в том, что я пройду это испытание и мы вернемся домой, и я против воли заражаюсь его уверенностью, когда делаю более широкий шаг и едва не оступаюсь от головокружения.

– Томми, – тихо произносит Он и подается корпусом ко мне, а потом застывает.

И я выпрямляюсь.

Сначала мне кажется, что Он просто обеспокоен тем, что я чуть было не оступился, а потом я замечаю, что Его взгляд направлен поверх моего плеча, за мою спину, и в черных глазах пламя такое насыщенное и темное, кажется практически бордовым.

– Не оборачивайся, – чуть слышно говорит Он мне.

Я закрываю глаза и чувствую, как капелька пота стекает по моему виску. Мои безжизненные, израненные руки висят вдоль тела, будто груз, и я не могу поднять их даже для того, чтобы закрыть лицо ладонями.

– Какое оружие? – спрашиваю я, едва двигая губами и открываю глаза.

Он перехватывает мой взгляд и чуть бледнеет.

– Арбалет, – тихо отвечает Он.

Я криво усмехаюсь и сжимаю руки в кулаки. До Него мне нужно пройти еще половину пути, но я знаю, что теперь мне нельзя даже шагу ступить.

– Этого нет в правилах, – произношу я, опуская голову. – Ты погубишь нас всех.

Раздается громкий щелчок, и я вздрагиваю. Нервы на пределе; я буквально кожей чувствую, куда в мою спину направлен прицел арбалета, который принц наводит на меня, когда отвечает с улыбкой в голосе.

– Нет, – соглашается Виктор, – ты не должен сходить со следа, чтобы дойти до Адама, но ты с самого начала знал, что живым отсюда тебе не выбраться.

Я смотрю на Его лицо, на тяжелый взгляд исподлобья и побелевшие губы, и мне безумно сильно хочется броситься к Нему и поцеловать, а потом попросить Его унести меня отсюда и спрятать.

– Была заключена Клятва, – тихо говорю я. – Условиях сделки не выполнены.

– Ты не знаешь, что Адам принес в клятву, чтобы забрать тебя, – подает голос Сайер; он говорит спокойно. – Ты ступишь на след только после того, как Он поклянется сдаться Судьям.

– Что? – выдыхаю я и неверяще смотрю на Него. – Ты… ты не мог этого сделать! Ты не мог сдаться!

Он не отвечает, поджимая губы, словно уговаривая себя промолчать, и я, резко крутанувшись на месте, оборачиваюсь. Комнату сотрясает, будто от землетрясения, и трещина под моими ногами становится шире; я переступаю с ноги на ногу, аккуратно перемещая вес, чтобы не упасть.

– Что, – громко спрашиваю я, – с этого имеешь ты? Зачем тебе нужно, чтобы Он сдался?

Виктор улыбается. Он стоит, чуть опустив плечи; прицел арбалета направлен на мое сердце, а взгляд насыщенно-фиолетовых глаз холодно осматривает мое лицо.

Сайер тенью стоит за его спиной, невозмутимый и даже чуть скучающий, словно его все это не касается.

– Судьи идут за ним, – отвечает принц. – Их не интересует никто, кроме Адама и тебя. Если ты умрешь, а Адам сдастся… войны не будет.

– Ты Ему должен, – выплевываю я. – Ты выбрал сторону!

– Правильную сторону, – вкрадчиво говорит Виктор. – Они запоминают тех, кто содействует главному закону в Аду: есть строгая иерархия, быть обособленным от нее опасно.

Я смотрю на него, а потом перевожу взгляд на Сайера, замершего за его спиной, и меня вдруг осеняет.

Мы проиграли.

Мы только что потеряли все.

– Томми! – резко произносит Он, словно прочитав мои мысли. – Стой на месте!

Но я не слушаю. Повернувшись на месте, я бросаюсь к Нему, хорошо зная, что я не успею.

Потому что мы проиграли и правил больше не существует.

Все рухнуло.

Комната содрогается, словно кто-то взял ее, как игрушечный домик, и трясет; ужасный грохот раскатом грома разносится по ней, и земля в прямом смысле уходит у меня из-под ног. Трещина в полу разрастается, стены расходятся в стороны, и подо мной открывается бездна, будто дорога к сердцу Ада. Я оступаюсь на камне и не могу удержать равновесие; словно в замедленной съемке, я вижу, как падаю вниз, навстречу тьме, и больше нет прозрачно-серебристой воды, которая держит меня на поверхности. Крылья прижимаются к моей спине; я знаю, что не смогу взлететь, потому что для этого нужно избавиться от груза, снять кандалы, а я закован в них с рождения, с того момента, как взял в руки гитару, чтобы случайно привлечь Тьму своей музыкой.

Я не чувствую страха. Я лишь слышу, как Он зовет меня, пытаясь перекричать шум, и как Его яростный голос срывается в моей голове, когда Он обращается ко мне мысленно.

«Томми, черт! Держись!»

Я цепляюсь за край расколовшейся на части земли, прекрасно зная, что мне не удержаться, но Он просит меня – и я делаю. Я подчинен Ему больше, чем Он думает. Снизу, от бесконечной Тьмы, веет холодом; таким сильным, что сводит ноги.

«Ты не должен был сдаваться! – в панике мысленно кричу я. – Они не должны были победить!».

Пыль летит в глаза; я зажмуриваюсь, и мне кажется, будто вместе с комнатой на части рушусь и я сам.

«Они победили в тот момент, когда произнесли твое имя, – неожиданно тихо отвечает Он; так тихо, что я едва слышу Его даже в своей голове. – Я должен был…»