Текст книги "Не отбрасывая тень (СИ)"

Автор книги: F-Fever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 44 страниц)

Виктор знал, о чем говорил. Словно чувствовал или видел меня насквозь. Я действительно хотел бы вновь стать человеком. Спокойно, как у родителей, встречать рассвет, спокойно жить и беспокоиться о пустяках, не думая о том, как много демонов захотят убить меня сегодня и какую причину Он найдет, чтобы в очередной раз растоптать меня. Все это звучало так заманчиво и в то же время пугающе: я не был готов бросить свою семью, оставить свою группу, уехать, не сказав ни слова…

Эти колебания бередили мою душу и не давали мне покоя ни секунды. Я практически полностью прослушал радостную новость Эмили (которая заключалась в том, что на нашем последнем концерте, на котором Сайер передал мне подарок, присутствовал человек, изъявивший желание спонсировать несколько концертов) и не испытал по этому поводу никаких эмоций.

Кажется, это был первый случай, когда мне на самом деле было наплевать.

Сегодня утром, словно амулет, я снова надел Его подарок, будто подсознательно надеясь, что это поможет мне пережить происходящее между нами, но с каждой секундой подвеска-камушек лишь сильнее притягивала меня к земле, будто я носил на шее не кулон, а камень для утопленника.

Эта подвеска напоминала мне о Нем слишком сильно. О Нем и Его крыле, которое я не видел с той самой ночи, когда я прикоснулся к нему. В остальное время Он его скрывал, а я был слишком труслив, чтобы признаться, как сильно оно мне нравится и какие мурашки вызывает одним воспоминанием о том, что я увидел и почувствовал.

Мне не хватало смелости попросить Его показать мне крыло и коснуться его еще раз, несмотря на то, какие эмоции сквозили в каждом воспоминании, что я увидел.

Мне не хотелось давать Ему еще один поводок для контролирования меня; мне не хотелось, чтобы Он начал манипулировать ростками чувств, которые, возможно, появлялись у меня к Нему и о которых я боялся даже думать.

Я не хотел, чтобы Он знал об этом. Даже я сам не хотел бы об этом знать. Я не хотел иметь никаких чувств к Нему, никаких воспоминаний о Нем, ничего, словно мы никогда не встречались, и во мне постоянно шла эта полярная борьба: от привязанности к Нему до ненависти, от восхищения до отвращения, от тяги до бегства.

Я вдруг понял, что все это время я бесконечно боролся с собой, боролся с Его образом в моих мыслях и с Ним самим, и я устал от этой борьбы. Я на самом деле не хочу постоянно разрываться, постоянно ставить себе условия, постоянно выбирать, и хуже всего было то, что рядом с Ним условием становился даже сам факт моего существования.

Даже моя жизнь превращалась в бесконечный выбор, словно бы заставлявший меня решать, хочу я жить или умереть, мучить себя или отпустить. Ежесекундная борьба, постоянный конфликт с самим собой, усталость и неустойчивая чаша весов – вот во что я превратил свою жизнь и продолжал превращать себя.

И мне надоело это. У меня не хватало сил бороться.

И я даже не был уверен, что у меня были силы это остановить.

========== Глава XXXII. ==========

Стоя в ванной комнате, я смотрел на поверхность воды, от которой поднимался едва заметный пар, легонько сжимал и разжимал руки в кулаки и спрашивал себя, взвесил ли я все хорошенько и обдумал ли.

Ответ был менее чем положительный на оба вопроса, но я хотя бы узнал, что Виктор не солгал: для развода между двумя демонами достаточно умереть демонической сущности одного из них, при условии, что он был рожден человеком и в последствии обращен в демона.

Это решало множество моих проблем, но и создавало немало.

Конечно, я не такой дурак, чтобы открыто уточнять про развод, поэтому мои вопросы «около-свадебной-темы» немало насторожили моих собеседников – девчонку-анимона (анимонами назывались демоны, способные принимать облик животных) и двух ее друзей-картежников, обычных верзил-воинов. Я подсел к ним, когда они раздавали партию, но игра так и остановилась с моим приходом, потому что первый же мой вопрос «как умирает демоническая сущность?» вызвал у них такую реакцию, как если бы я переместился в Средневековье и сказал людям того времени, что Земля круглая.

Но на вопросы они все же ответили, а большего мне и не требовалось.

Впрочем, их реакция меня не волновала, вряд ли бы они успели или еще успеют что-то сделать, чтобы меня остановить, не говоря уже о том, что им это ни к чему. Меня гораздо больше волновало то, что я не смог и больше не смогу попрощаться с родителями, Лизой и Бриджит, не смогу приехать к ним, как пару дней назад, и посидеть в семейном кругу, отпуская шуточки и веселясь. Я пытался позвонить им, но родители не подошли к телефону, а у Лизы был «абонент недоступен».

В последний раз окинув ванну с водой взглядом, я посмотрел на себя в зеркало, разжал кулак и аккуратно положил лезвие на бортик ванны.

Руки дрожали.

Я раздевался медленно, неотрывно глядя на себя в зеркало, неторопливо снимая одежду и складывая ее на стул. Я рассматривал свое худое тело и татуировки, свою бледную кожу и светлые волосы; я пытался примириться с мыслью, что, возможно, это последний раз, когда я вижу себя таким, но от этих мыслей так сильно несло прощанием, что пришлось их отогнать.

В конце концов, – рассуждал я, – мне совершенно необязательно умирать навсегда.

И содрогался, когда слышал в своих мыслях эту же фразу, сказанную другим, более мягким и опасным голосом.

Раздевшись до белья, я встал напротив зеркала и с трудом подавил желание обхватить себя руками. Я видел в отражении их дрожь, видел свои побелевшие губы, свой блеск в глазах, казавшихся бездонными на бледном лице, а потом я сделал глубокий вдох и обратился в демона.

На лбу выступили темно-красные рожки, на пальцах – когти, клыки чуть удлинились и заострились, а глаза из шоколадных стали серебряно-стальными. В остальном я не изменился и даже не знал, радоваться этому или нет – некоторые демоны при смене обличия становились, прямо скажем, уродливыми – вроде воинов, которые обрастали непробиваемой чешуей. Глядя на свое лицо, я даже пожалел, что после «смерти» своего демонического обличия я практически не изменюсь.

Почти не о чем будет сожалеть. И если с клыками, глазами и когтями я еще примирился, то рожки мне никогда не нравились.

Забравшись в ванну, я обхватил колени руками и зажмурился. Сейчас я был напуган своей идеей больше всего, но упрямо напоминал себе, ради чего я это делаю, и пусть это с каждой минутой звучало все менее убедительно, я заставил себя взять лезвие, выдохнул и посмотрел на свои руки. Кожа была такая тонкая, что я видел свои голубые вены под ней, от запястья до локтя, ускользающие под рисунки татуировок. Капельки воды блестели на коже; я сжал лезвие сначала по привычке, – как иногда держал медиатор, – а потом перехватил его кончиками пальцев.

И замер.

Меня вдруг осенило странной мыслью, над которой я ломал голову весь день: почему Виктор рассказал мне об этом? Зачем ему помогать мне развестись с Ним и стать обычным человеком? Какая ему выгода от этого?

И тут я внезапно подумал, что он мог хотеть обручиться со мной, когда я разведусь с Ним. Может ли быть такое, что он рассчитывал найти меня, снова обратить в демона и обручиться со мной? Это дало бы мне защиту от Него, если избранника суммуса нельзя убить, но неужели я действительно мог приглянуться кому-то вроде него?

Я начал думать об этом так активно и просчитывать любые возможности этого, что заболела голова, и мне пришлось напомнить, почему я сижу в ванне, наполненной водой, и чего я хочу, и вряд ли сейчас подходящее время, чтобы думать о нем.

Руки дрожали так сильно, что мне пришлось положить вытянутую руку на бортик ванны и приставить лезвие к сгибу локтя, но я тут же нашел еще одну причину отсрочить собственный приговор: потянувшись за телефоном, заготовленным заранее, я набрал номер службы спасения и зажал телефон между ухом и плечом.

Время тянулось так медленно, что за время ожидания ответа я успел спросить себя, буду ли я что-то помнить после «смерти» о своей демонической жизни или эти воспоминания тоже будут стерты? Вспомню ли я о Нем, сидя на ступеньках своего дома в рассветное утро? Будет ли шорох крыльев взлетающей птицы вызывать у меня трепетное ощущение дежавю?

Жаль, что я не спросил об этом у демонов до того, как оказался в ванне на грани между риском и страхом.

– Служба спасения, что у вас случилось? – ответил мне женский голос.

Я оторопел. У меня язык не поворачивался заговорить; в горле стоял ком размером с булыжник, и я вдруг понял, что вокруг так тихо, что я слышу, как размеренно из крана капает вода, как тикают часы в коридоре, как за окном спальни, выходящим во двор, лают собаки.

Все было так спокойно, словно вне времени, и мои руки продолжали дрожать.

– Алло? Что у вас случилось?

– Суицид, – хрипло ответил я и резко полоснул лезвием по руке вдоль вен, поморщившись от боли. – Вскрыл вены.

Сбросив звонок, я отключил телефон и положил его на пол, а потом переложил лезвие в левую руку и порезал вены на правой. Я резал их вдоль, а не поперек, чтобы смерть наступила быстрее, потому что мой опасный и безрассудный план заключался в следующем (и девчонка-анимон с дружками это подтвердили).

Демоническая сущность обращенного в демона человека умирает в первые секунды клинической смерти. Он теряет любую связь с Адом, усиленные чувства органов восприятия, силу и способности и становится обычным человеком.

Для этого необходимо лишь умереть – чтобы сердце на полминуты-минуту перестало биться. «Скорая» приезжает в течение нескольких минут после вызова; по моим расчетам, этого времени мне хватит, чтобы ненадолго «умереть», но быть спасенным, даже если для этого придется встать на учет к психиатру за неудавшуюся попытку суицида.

Конечно, риск был. И был достаточно огромен. Меня не пугала моя смерть от суицида (я старался не думать, что будет, если меня не успеют спасти и сообщат об этом родителям и Лизе, но если бы я остался жив, спустя некоторое время меня бы уничтожили так, что не осталось бы даже тела – уж Он-то бы позаботился). Я не был уверен, что хорошо все обдумал, но у меня появился шанс разорвать с Ним отношения – и я хотел воспользоваться им. Я хотел жить обычной жизнью, вдали от всего этого кошмара, но я выбрал именно этот способ для «смерти» – чтобы даже спустя много лет шрамы на руках напоминали мне о падшем ангеле, никогда не отбрасывающим тень на черную землю.

Я смотрел, как кровь стекает в ванну и смешивается с водой, и ничего не чувствовал. Не было ни страха, ни боли, ни осознания, что я вот-вот умру; я как будто лег в горячую ванну после тяжелого дня и лишь ощущаю, как расслабляется каждая клеточка моего тела, наполняющегося спокойствием.

Кровь текла, вода едва заметно порозовела; я смотрел на свои руки так, словно они мне не принадлежали, и ждал. На что похожа агония? На что похожа смерть? Можно ли ее сравнить со сном, когда тебя будят и ты не сразу понимаешь, где находишься и что происходит, кто ты и какая это реальность?

Я чувствовал себя так, словно еще немного – и я получу эти ответы.

Кровь была такая темная и густая, словно сироп. Я смотрел на нее до боли в усталых глазах, пока не почувствовал, что они закрываются, и сердце чуть затрепетало в предчувствии. Я скользнул взглядом по белым стенам, по светильнику, по бледно-голубой плитке над ванной, а потом прислушался и разобрал вдали, за окном, шум машины и сирену «скорой». У них было примерно три минуты, чтобы добраться сюда, и этого времени мне как раз должно было хватить.

Я знал, что я выдержу. Я знал, что, несмотря на умение встревать в приключения, моей воле к жизни можно позавидовать, и я знал, что буду бороться за нее до последнего.

Я был спокоен. Теперь я был спокоен.

Выдохнув, я откинул голову на бортик ванны и закрыл глаза, опуская окровавленные руки в теплую воду.

========== Глава XXXIII. ==========

Я приходил в себя медленно. Возвращение в сознание напоминало подъем с морской глубины, когда вода давит на тебя, но ты видишь солнечные лучи, делающие поверхность воды светлее и бледнее, и ты плывешь к ним, как к маяку – на свет, выше, выше, выше…

Приходя в себя, я начал ощущать свое тело – мурашки от холода на коже, легкую боль в основании шеи, пульсацию в туго перетянутой правой руке и тепло, питающее меня через кожу – знакомое тепло Его пальцев.

Перед глазами все плыло: открыв их, я на секунду успел увидеть каменный пол, залитый теплым, бледным светом свечей, а потом покачнулся, не удержав равновесие, и Его руки тут же подхватили меня, усаживая обратно на табурет и прислоняя меня спиной к стене.

Я весь ощетинился, почувствовав Его рядом, и для убедительности даже сделал глубокий вдох, но ошибиться или перепутать было бы трудно: Его запах тут же обжег мне нос и защекотал обоняние, проникая в легкие, словно смертельный газ.

– Убирайся к чертовой матери, – прошипел я, не поднимая головы.

Слова прозвучали глухо, будто через вату; я сфокусировал взгляд и увидел, что Он держит меня за руки, перевязанные бинтами от запястий до локтей, и что я не у себя дома, не лежу в окровавленной ванне, ожидая “скорую”, а в Аду, в своих покоях, и чувствую знакомую вибрацию, когда Черная Земля, как ее называют, подпитывает меня и мои демонические силы.

Я все еще демон. Я в Аду. Я чувствую Его тепло – связующую брачную нить. И Он только что спас мне жизнь, сведя на нет весь мой план.

– Чтобы ты еще раз попробовал покончить с собой? – холодно спросил Он.

Длинные пальцы с острыми когтями умело оборачивали белоснежный бинт на моей левой руке, аккуратно придерживая ее за запястье, и меня вдруг так вывела из себя Его осторожность и холодная неприступность, что я резко поднял руки и оттолкнул Его от себя.

Я сильно ослаб после суицида, мне не хватило сил, чтобы оттолкнуть Его нормально; Он лишь отступил на шаг, а я, покачнувшись, чуть не упал с табурета. Подняв голову, я смотрел на Него исподлобья через растрепавшуюся челку; Его лицо ничего не выражало, но глаза сияли, и у меня голова шла кругом.

– Все это, – зашипел я, – из-за тебя. Все это. Как ты смеешь обращаться со мной, как с рабом, когда ты устроил все это? Ты превратил мою жизнь в кошмар. Ты чудовище.

– Я не клал тебя в ванну, Томми, – ответил Он ледяным тоном, – и не вскрывал твои вены. Твоя слабость была и остается только твоей слабостью, не перекладывай вину за свою трусость на меня.

– Трусость? – я прищурился.

Он сделал шаг ко мне. Я не знаю, что Он собирался сделать, но едва Он приблизился, как я поднял руку и ударил Его по лицу так сильно, что ладонь вспыхнула и загорелась.

– Ты называешь трусостью мое желание сбежать от тебя? – выплюнул я. – Пусть будет так, если тебе хочется. Но ты осточертел мне. Кто просил тебя меня спасать? Как ты вообще меня нашел?

В перевязанной руке запульсировала боль; сжав зубы, я смотрел на Него, будто дикое животное, следя за тем, как Он выпрямился и резко схватил меня за шею, толкая назад, к стене. Глухое эхо боли от удара о стену отозвалось легкой вибрацией во всем теле; я зажмурился, пытаясь сделать вдох, а когда открыл глаза – Он смотрел на меня, и в Его глазах пылали огни.

– Как я нашел тебя? – шепотом спросил Он. – И ты даже не подумал о том, что я почувствую твою смерть? Тот, кто подал тебе идею развода, явно не предупредил об этом, как не сказал и о том, что в случае смерти-самоубийства твоей демонической сущности, ты становишься желанной добычей для других демонов.

– Ты лжешь, – уверенно сказал я, едва дыша от силы, с которой Он держал меня за шею. – Ты лжешь мне.

Он хмыкнул.

– Я бы не стал лгать тебе о том, что, решаясь на суицид, ты превращаешься в живую мишень, а каждый второй демон будет рад всадить в тебя когти и выцарапать твою душу. Это бегство преследуется и запрещено законом, странно, что тебе об этом никто не сказал. Нарушая его, ты превращаешь свою жизнь в ад.

– А так мою жизнь в ад превратишь ты, – я оттолкнул Его руку от себя, и Он выпрямился.

– Трус, – презрительно прищурился Он.

– Садист, – сквозь зубы бросил я.

С минуту мы пристально смотрели друг на друга, а потом Он поднял руку и с размаху ударил меня по щеке тыльной стороной ладони. Удар отозвался эхом в моем слабом теле, перед глазами все потемнело, но это не помешало мне мгновенно обратиться в демона. Почувствовав на языке легкий привкус металла и острые клыки, я кинулся на Него, пытаясь опрокинуть Его на пол и вцепиться в шею, но Он внезапно испарился у меня перед носом и возник в другом конце комнаты.

С секунду я остолбенело стоял на месте, а потом оскалился и сжал руки в кулаки.

– Боишься честной схватки? – крикнул я Ему. – И кто из нас трус?

– Ты не только трус, но еще и глупец, если думаешь, что сможешь меня победить.

В Его голосе прозвучало презрение и злость, но помимо них еще странные, глухие нотки чего-то нового, неизвестного мне: грудное рычание, похожее на вибрацию и вызвавшее во мне вдруг такой сильный трепет, что задрожали и подогнулись колени. Дрожь поднялась по позвоночнику, захватывая все мое тело, клеточка за клеточкой, и замерла в голове, и мне показалось, что этим благоговейным трепетом переполнены даже мои неустойчивые, хрупкие мысли.

– Повтори, – прошептал я, не сводя с Него дикий взгляд широко раскрытых глаз.

Он выпрямился и откинул волосы со лба; Его глаза горели, и я задыхался.

– Глупец, – усмехнулся Он; Его голос звучал глухо. – Какой же ты глупец…

Я сделал шаг к Нему. Второй. Третий. Я приближался медленно, словно взвешивая каждый свой шаг и ожидая сомнений, а потом замер… и секундой спустя кинулся на Него, запрыгнул и обхватил Его ногами за талию, и Он, поддерживая меня под бедра, поднял голову, раскрывая губы для поцелуя.

Обвив Его шею руками, я повернул голову, проводя языком по Его зубам и чуть прикусывая нижнюю губу, и Он издал едва слышный, глухой стон. Я ощущал себя изголодавшимся, диким, действующим по инстинктам, словно животное, и я даже не осознавал своих действий, жадно кусая Его губы и тут же зализывая следы укусов языком. Я так стремительно сходил с ума, что время расколотилось, остановилось, растаяло, оставив меня на вечном уединении с моим безумством, а потом Он развернулся вместе со мной, сделал несколько шагов вслепую и наклонился, укладывая меня на кровать и склоняясь надо мной.

Комната плыла перед моими глазами; тяга усилилась так сильно, словно меня привязали невидимым железным тросом к Нему, и каждая секунда промедления, каждый лишний сантиметр между нами разрывает мою кожу.

А потом я опустил руки, нащупывая застежку от одеяния на Его воротнике, и Он вдруг перехватил мое запястье. Я подумал, что Он собирается меня остановить и сказать что-то вроде «между нами ничего не будет», и уже хотел возмутиться, но Он отстранился на пару сантиметров и горячо выдохнул в мои губы.

– Я сам.

Лежа на спине и касаясь своих губ пальцами, я наблюдал за тем, как Он раздевается. Пламя свечей чуть дрожало и от этого свет был неровным, неустойчивым, заставляя тени танцевать на гладких стенах.

Голова шла кругом.

Он расстегнул застежку на воротнике, сдвинул край одеяния в сторону и начал расстегивать пуговицы, прячущиеся в складках, пока я неотрывно следил за Ним, за тем, как Он обнажается. В отличие от Виктора и других демонов, Он ничего не носил под одеянием, и когда Он снял его, я увидел Его тело.

Я не сдержал восхищенный выдох. Приподнявшись на локтях, я медленно скользил жадным взглядом по Его груди и животу, по бледной коже и едва заметным родинкам, пока Он стоял передо мной, обнаженный и прекрасный, будто модель для скульптора эпохи Возрождения.

Не дав мне рассмотреть Его, Он наклонился, нависая надо мной, и поцеловал меня в губы, и я тут же обхватил Его одной рукой за шею, скользя пальцами второй по Его телу.

Он был теплым. Физически теплым. Я ощущал и тепло, которое питало меня через Его прикосновения, «брачное» тепло, и тепло Его тела, Его кожи, и это казалось мне удивительным, словно Он должен был быть на ощупь такой же холодный, как и Его голос, и маска, которую Он носит.

– Я хочу твое крыло, – прошептал я, чуть отстраняясь.

Его глаза казались мне черными в интимной полутьме покоев, но в этот раз без ненависти; казалось, что они были подернуты матовой пеленой желания, разбавившей огненные всполохи в ночной глубине, и это завораживало и пугало одновременно.

Краткая, чуть заметная улыбка тронула Его губы – и Он раскрыл крыло. С тихим шорохом перьев оно раскрылось надо мной, и я не знаю, что отразилось на моем лице, но Он вдруг склонил голову, прижимаясь лбом к моему плечу, и едва ощутимо вздрогнул.

– Будет немного больно, – едва слышно предупредил Он.

– Наплевать, – выдохнул я, восхищенно наблюдая за тем, как Его крыло опустилось, накрывая меня, словно куполом.

Чуть приподнявшись, Он провел ладонями по моему телу, опускаясь по груди и животу к бедрам; кончики пальцев коснулись моих выступающих тазовых косточек, а когти чуть оцарапали мою кожу, а потом Он стянул с меня белье и мягко развел мои ноги, придерживая их руками.

Я даже, кажется, не осознавал, что происходит. Я был полностью захвачен своими ощущениями: возрастающей в геометрической прогрессии тягой к Нему, теплом Его пальцев, сладким предвкушением в низу живота – это чувство словно бы рассылало маленькие сигналы в мое тело, электрические импульсы, отзывающиеся во мне сладкой дрожью подчинения. Все это разрывало меня на части, ежесекундно переключая мое внимание, и я был так увлечен этим, что внезапные ощущения от Его пальца внутри меня вызвали целую бурю эмоций и неосознанную реакцию напряжения.

Мне потребовалось время, чтобы расслабиться, но тело, казалось, перестало мне подчиняться, и Он вдруг, пытаясь меня отвлечь, резко подался ко мне, целуя меня в губы. Внимание переключилось, я отвлекся на знакомое тепло и не сразу почувствовал, что Он вводит второй палец.

Продолжая меня отвлекать, Он начал едва ощутимо касаться моих губ своими, легонько и невесомо, а потом замер на несколько секунд и мягко раскрыл мои губы языком, углубляя поцелуй. Я позволил Ему действовать, полностью подчинившись и расслабившись, и когда Он ввел третий палец, я неосознанно двинулся бедрами к Нему.

– Я хочу, чтобы ты принял обличие человека, – вдруг тихо сказал Он, чуть отстраняясь от меня.

Я смотрел в Его глаза и понимал, что сейчас выгляжу точно таким же – растрепанным, горящим, затуманенным от желания и словно бы витающим в облаках.

– Я могу неосознанно обратиться в демона во время… – пробормотал я и неловко замолчал.

– Обратись сейчас в человека, – попросил Он. – Неважно, что будет потом.

Я не решился перечить. Прохладная волна прошла по моему телу, и я принял обличие человека, почувствовав, как убавилась до почти неосязаемой вибрация подпитки от Ада. Едва заметно улыбнувшись, Он чуть выпрямился, сжимая мои бедра пальцами, и я почувствовал Его головку.

Внимание пыталось ухватить все сразу, сосредоточиться на всем, все заметить и запомнить, и я разрывался между переключениями, будто вспышками в моей голове.

Он входил медленно, осторожно, и в первые секунды я не почувствовал ничего, кроме боли, как будто меня медленно разрывало на части. Ощущения были не из приятных; закрыв глаза, я прислушался к своему телу, к каждой клеточке, дышащей предвкушением и сладким ожиданием Его близости, к тому, как Он выходит. Все мое тело словно бы таяло, как шоколад, и я почувствовал себя невесомым, легким в Его руках, сжимающих мою талию, а потом мне вдруг в голову ударила неожиданная идея, и я, распахнув глаза, мгновенно поднял руку и протянул пальцы к Его крылу, перехватив Его взгляд.

Он показался мне наполненным нежностью, словно Он прочитал мои мысли и хотел этого так же сильно, как и я.

И в тот момент, когда Он вошел на всю длину, я соприкоснулся с шелковым оперением и раскрыл рот, не в силах даже издать какой-либо звук, словно меня выключили, забрали мой голос. Меня ослепило и оглушило ощущениями; я почувствовал Его в себе и увидел весь мир на ладони перед моими глазами, как будто я стоял на обрыве и видел внизу целый город, который живет сам по себе и будет жить даже если я умру, только вместо города я видел целый мир – города, леса, скалы. Яркий свет вспыхнул в моей голове и молнией пронесся через все тело, заряжая каждую клеточку головокружительной энергией; я увидел беснующийся в шторм океан и разрывающееся в громовой агонии небо. Мне показалось, что что-то взорвалось во мне – может, одна из бесконечных звезд вселенной, которые я вдруг увидел на небе так отчетливо, словно когда-то небеса были ближе и звезды можно было пересчитать по пальцам.

Меня захлестнуло наслаждением такой силы, что на несколько секунд я потерял в нем все ощущения, будто вышел из своего тела, а потом я услышал Его тихий, грудной стон, и Он начал двигаться во мне. Картинки замелькали перед моими глазами, словно в калейдоскопе: молния, ударившая в дерево и расколовшая его пополам, не сделала бы со мной то, что делала Его близость. Я разрывался, я горел, я превратился в клубок рецепторов и ощущений, и все, чем я был – это послушный воск в Его горячих руках, податливый материал, гибкая и мягкая текстура.

Меня как будто бросили с огромной высоты, но вместо столкновения с землей, я падал в Его воспоминания, бесконечно разрывая их своим телом, одну картинку за другой, и все это, несмотря на природу, тишину, яркость Его воспоминаний, оставляло ощущение интимности словно я стал свидетелем чего-то личного, что не должен был видеть, и на секунду мне показалось, будто что-то надломилось во мне и разрастается, пуская корни в мое сердце, душу и все, что когда-либо было мне дорого.

Я выгнулся в Его руках от фантастических ощущений и почувствовал, как Он поцеловал меня в яремную ямку, прижимая к себе и поднимаясь губами по моей шее. Я обхватил Его свободной рукой, неосознанно обращаясь в демона и впиваясь когтями в Его кожу, и почувствовал, как Он выдохнул, мягко целуя меня. Мое тело было рядом с Ним, принадлежало Ему, но в мыслях я путешествовал по мирам, которые видел, и это расхождение в физических и ментальных ощущениях будто делило меня на части, перемещало в другое измерение, вне времени и пространства, и сказать, что это было потрясающе – не сказать ничего.

Я чувствовал Его кожу, Его тело; Он был горячим, близким, реальным, и я ощущал себя заполненным и как никогда живым. Я слышал свое и Его дыхание, стоны и легкое рычание, мое имя из Его уст, и когда Он ускорился, видения Его крыла замелькали перед моими глазами, меняясь каждую секунду. Все происходило так быстро, что я неосознанно затаил дыхание и почувствовал, как Он слегка прикусил кожу на моей шее, обхватывая меня руками, и я, ослепленный и оглушенный, вдруг назвал Его по имени второй раз в жизни. Это тихое «Адам» прозвучало как залп, как взрыв между нами, как неведомая команда, вдруг толкнувшая Его прижаться горячим лбом к моему плечу, прижимая ладони к моим лопаткам. Словно бы электрический импульс прошел между нашими телами; мне показалось, что постель подо мной горит, все вокруг охвачено огнем, и я сам плавлюсь в нем, а потом я отнял руку от Его крыла и видения исчезли. С едва слышным рычанием, Он обхватил рукой мой член, чтобы мы кончили одновременно; хватило нескольких движений, чтобы довести меня, а секундой спустя и Он, содрогнувшись, излился в меня и затих.

И все вокруг нас замерло.

Время перестало существовать, будто гигантские песочные часы, безостановочно работающие с момента возникновения Земли, вдруг разбились о Черную Землю и разлетелись по Аду.

– Томми… – прошептал Он, прижимаясь щекой к моей груди. – Томми…

Я чувствовал себя таким обессиленным, заполненным и бесконечно счастливым, что у меня не было сил даже ответить. Вместо этого я провел кончиками пальцев по Его щеке и закрыл глаза, прислушиваясь к тому, как Он выдохнул, приподнялся и едва ощутимо поцеловал меня в живот.

Сладкая нега окружала меня, я утопал в ней, будто в огромном и пушистом одеяле, и смог лишь улыбнуться в ответ на Его нежный поцелуй.

Последнее, что я почувствовал, перед тем как отключился, – это как Он провел краем простыни по моему животу и с улыбкой прошептал мое имя.

========== Глава XXXIV. ==========

Я проснулся, кажется, через несколько суток, но биологические часы подсказывали, что прошло всего около двух часов. Я чувствовал себя полным сил, отдохнувшим, выспавшимся, но не ожидал, что Он останется со мной, в моей постели. Поворачиваясь на бок, я неожиданно увидел перед собой Его прямую, белокожую спину и сел в кровати.

– О боже, – вырвалось у меня.

Он не обернулся, без труда поняв, что именно вызвало у меня эту реакцию.

Его спина была испещрена шрамами, извивающимися на коже, будто змеи. Даже в полутьме я видел полумесяцы рубцов, зазубренные царапины от оружия и следы, похожие на укусы диких зверей. Они покрывали почти всю Его спину, уходя под одеяло, которым Он накрыл свое тело ниже поясницы, и я в ужасе безмолвно рассматривал болезненный узор, пока Он не повернул голову и не усмехнулся едва слышно.

– Кто сделал это с тобой? И за что? – ошеломленно спросил я, протягивая руку, чтобы коснуться одного из рубцов и убедиться, что это не сон и не галлюцинация.

– За то же, за что я издеваюсь над тобой, – ответил Он. – Неподчинение.

Он не дал мне прикоснуться к Его коже. Едва я дотронулся до одного из шрамов, как Он перехватил мою руку за запястье и потянул на себя. Я придвинулся к Нему, ощущая, как все мое тело сводит от одного воспоминания о Его близости, и когда Он взял мое лицо за подбородок и поднял, чтобы перехватить мой взгляд, я посмотрел на Него из-под ресниц.

Он выглядел спокойным, непоколебимым и безупречно красивым.

– Можно тебя спросить? – осторожно поинтересовался я, всматриваясь в Его глаза, чтобы не упустить момент, когда Его настроение изменится.

– Раньше ты был смелее, – хмыкнул Он, – и не спрашивал разрешения. Что ты хочешь узнать?

– У тебя есть человеческий облик? Ты никогда его не принимаешь, а…

Я неловко замолчал, понимая, что упоминать венгерского принца в такой момент будет более чем глупо.

Он отнял руку, отпуская меня, и опустил голову. Пряди Его иссиня-черных волос упали на Его лоб, почти доставая до глаз, и когда Он посмотрел на меня, Его взгляд был отрешенным, но без гнева и презрения.

Мой вопрос Его не разозлил. Я даже облегченно выдохнул.

– Есть, – наконец ответил Он, не сводя с меня внимательный взгляд. – Почему ты спрашиваешь?

– Я… хочу увидеть. Хочу увидеть тебя человеком.

Он усмехнулся. Усмешка получилась кривоватой, словно через силу.

– Ты никогда не показывался человеком, – защищаясь от Его реакции, сказал я. – Я видел всех демонов, с которыми общался, людьми, а…