Текст книги "Не отбрасывая тень (СИ)"

Автор книги: F-Fever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 44 страниц)

Перевернув страницу, Он взял кинжал и без колебаний вспорол кожу на левой ладони. Обжигающая боль отозвалась в моей руке; я сжал ее в кулак, надеясь убрать неприятные ощущения, и вздрогнул, когда Он, не поднимая головы, вдруг подозвал меня к себе.

– Томми, подойди.

Его твердый голос легким эхом разнесся по пещере, но в первые секунды я не шелохнулся. Я был так зачарован происходящим, что боялся пошевелиться и стоял, кажется, бесконечно долго, пока девушка не подтолкнула меня, легонько касаясь ладонью моей спины. Тогда я сделал шаг, еще один и наконец совладал со своим телом, чтобы подойти к нему на ватных, негнущихся ногах.

Не глядя на меня, Он схватил меня за руку и потянул вниз, заставляя опуститься на землю рядом с Ним. Встав на колени, я затаил дыхание и почувствовал, как заколотилось сердце в тревожном предчувствии. Перевернув страницу, Он что-то прошептал и нарисованные им узоры на сторонах света вдруг вспыхнули ослепляющим оранжевым светом, пробивающимся сквозь черный воск, и пламя свечи с тихим шипением взвилось на несколько сантиметров выше. Это продолжалось секунду или две, а потом знаки погасли, а пламя уменьшилось, будто кто-то невидимый подул на огонь, пытаясь его задуть.

Крепко сжимая в руке кинжал, Он повернулся ко мне. Словно под гипнозом, я наблюдал за тем, как Он сильно сжал лезвие в раненой руке, а потом взял мою голову за подбородок пальцами второй руки и приподнял, прислоняя острие лезвия к моим губам. Капли Его теплой крови потекли по прохладному металлу и замерли на моих губах; я облизнулся и сглотнул, и в следующее мгновение Он вдруг подался ко мне и поцеловал меня в губы. Опешив, я на мгновение застыл, но углубить поцелуй Он не позволил, отстранившись через несколько секунд. Сосредоточенное напряжение не покидало черты Его прекрасного лица.

– Грета, – позвал Он, не глядя на нее.

– Время, – чуть слышно произнесла она. – Дым…

– Войди в круг, – перебил Он.

Я не обернулся, но мне показалось, что я даже отсюда и даже спиной ощущал ее беспокойство. Я слышал ее легкие, крадущиеся шаги, когда она пересекла расстояние, отделявшее ее от круга, и переступила черту. Боковым зрением я видел, как она заламывала руки до белеющих костяшек, остановившись рядом с горящей свечой, но упорно не встречал ее взгляд, неотрывно глядя на Него.

– Зачем мне твоя кровь? – тихо спросил я.

– Церемония будет тяжелой, – ответил Он. – Тебе нужны силы.

Поднявшись с земли, Он протянул мне руку, помогая встать, и на мгновение задержал мою ладонь в своих пальцах. Он выглядел так, будто хотел что-то сказать мне, но не решался, а потом Его взгляд, блуждая по залу в поисках одному Ему известных подсказок на шершавых темных стенах, натолкнулся на Сайера. С секунду-две Он выглядел так, словно не мог вспомнить, что демон делает здесь, а потом едва заметно качнул головой.

Когда я обернулся на Сайера, он уже склонил голову: мысленный приказ прошел мимо меня и Греты, чтобы остаться в неозвученном секрете между ними двумя.

Повернувшись, я встретился с Ним глазами. Он выглядел побледневшим, но спокойным, и я уже даже не понимал, что в буре эмоций, которую я ощущал, было Его, а что моим, но то, что меня колотило от волнения, я хорошо понимал.

– Войди в круг, – тихо произнес Он и крепче сжал мою руку.

– Время, Владыка, – повторила Грета едва слышно.

Мягко держа меня за пальцы, Он отвел мою руку в сторону и я повиновался. Не сводя с Него взгляд, я переступил нарисованную черту и замер по ту сторону круга, пристально глядя в Его глаза.

С неохотой отпустив мои пальцы, Он снова раскрыл книгу и начал читать. На этот раз Он читал громко; только уловив словосочетание «абрасам мактуро», я понял, что это был язык Его предков, который сейчас практически вымер, не считая единственного наследника рода, который бы отрекся от всего в обмен на человеческий мир.

Сердце болезненно сжалось; я чуть встряхнул головой, отгоняя неприятные мысли, и почувствовал, как они тяжким грузом заполонили грудную клетку, мешая дышать.

Он читал, сжимая маленькую книжечку в руках. У нее были пепельно-серые, темные страницы, а текст был написан неразборчивым, полустертым почерком. Он читал без пауз и интонаций, монотонно, в течение примерно нескольких минут, а потом вдруг поднял руку и резко бросил кинжал, который сжимал в тонких пальцах. Он упал, острием входя в начерченную линию круга и внезапно вошел в землю до самой рукояти, которая расплавилась и растеклась по земле, мгновенно впитываясь в нее.

В наступившей тишине раздалось нарастающее шипение и по черте круга пробежал яркий, алый свет, а пламя черной свечи в центре вдруг взвилось выше нас с Гретой.

Он не обратил на это внимание. Несколько секунд Он смотрел на то место, где исчез кинжал, а потом поднял взгляд на Сайера. Тот безмолвно кивнул и растворился в воздухе, и мы остались втроем.

– Томми, – заговорил Он, поворачиваясь ко мне, и я вздрогнул от неожиданного обращения. – Что бы ни случилось… у меня никогда не было даже мысли вредить тебе. Все, что я когда-либо говорил тебе, было чистой правдой, но я никогда даже на секунду не допускал того, что могу тебя ранить. И… если что-то и может причинить мне боль, то это твоя ненависть и твое равнодушие.

Я застыл. Застряли в горле слова, которые я хотел сказать Ему, когда Он сделал паузу после фразы «что бы ни случилось». Я просто стоял и смотрел на Него широко распахнутыми глазами до тех пор, пока Он не раскрыл книгу и не сжал ее в руках так крепко, что мне показалось, будто она сейчас не выдержит, и страницы, исписанные неровным почерком, разлетятся по залу, словно осенняя листва.

А потом, будто успокоившись, Он едва слышно произнес.

– Грета.

Я не мог заставить себя даже обернуться на нее. Девушка сделала несколько шагов ко мне, схватила меня за руку и проворно поранила мое запястье маленьким лезвием. Я так удивился, что в первое мгновение даже не почувствовал боли; просто смотрел, как она, стараясь держать меня за рукава одеяния и не касаться моей кожи, переворачивает мою руку над кругом и капли крови капают на черту – первая, вторая, третья… Кровь капала медленно, размеренно, и каждая капля, упавшая на черту круга, с шипением исчезала в черной земле.

Я сбился со счета и не знал, сколько моей крови понадобилось, но спустя минуту или две девушка отпустила меня и быстро перечеркнула окровавленным лезвием все нарисованные внутри круга узоры по часовой стрелке, начиная с севера.

Когда она выпрямилась, Он вдруг едва слышно произнес.

– Прости меня.

Я перехватил Его взгляд и холодок неприятного предчувствия пробежал у меня по спине. Я откашлялся, прочищая горло, но чувствовал себя так, словно не смогу и слова вымолвить. Вопрос прозвучал шепотом, но даже в нем ощущалась дрожь, которая вдруг охватила все мое тело.

– За что?

Он закрыл глаза. Захлопнул книжечку и она испарилась из Его рук, обратившись в черный дым. Медленно, словно под тяжестью одолевающих мыслей, Он опустил голову и едва слышно вздохнул.

Мне вдруг захотелось броситься к Нему, умолять Его не томить меня ответом и не пугать, объяснить, что происходит и почему Он так странно ведет себя, а от Его слов так сильно веет прощанием…

Но ответить Он бы все равно не успел, потому что в следующее же мгновение, как я открыл рот, чтобы заговорить, неожиданно раздался чей-то негромкий, холодный, вежливый голос.

– Судьи желают видеть Его высочество суммуса Американского.

В зале повисла пауза; вопросы, которые я хотел Ему задать, застряли в моем горле и царапали его изнутри, вырываясь на волю. Прошло десять секунд, двадцать, тридцать, а я все не мог справиться с волнением и паникой, захлестнувшей меня так сильно, словно я тонул и не мог всплыть.

Прошла минута, но никто не шелохнулся, и мне показалось, будто этот голос мне послышался – как одна из тех галлюцинаций, к которым я уже должен был привыкнуть.

А потом он договорил, и в наступившей тишине слова прозвучали остро, словно кто-то распял Его и бросал в Него кинжалы и маленькие ножи, пока я стоял в стороне, ощущая Его боль и не имея возможности Ему помочь.

Клянусь, каждое из этих слов оставило кровоточащую рану в моем теле – отражение Его собственной раны.

– Вы обвиняетесь в убийстве суммуса Русского.

Комментарий к Глава LXXXIII.

Глава посвящается Pentatonix за ее жизнь, чувства и воздух.

<3

========== Глава LXXXIV. ==========

Я не чувствую своих ног, словно они приросли к земле. Мне кажется, что я не смогу и шагу ступить, чтобы не упасть, а если я упаду, то Черная Земля вмиг поглотит меня и выплюнет мои кости в этом церемониальном зале, где протекло столько крови и слез, равно омывающих и любовь, и смерть, и корону с престолом.

Я открываю рот и пытаюсь заговорить, но не слышу ни звука, будто меня просто выключили. На короткое мгновение я искренне верю, что это всего лишь кошмарный сон и я вот-вот проснусь, а потом Он отнесет меня в зал и мы проведем церемонию тихо, с глазу на глаз, без свидетелей и происшествий, как и должно быть. Это ощущение такое сильное, что я жду, когда на мою голову обрушится куполообразный потолок или земля разверзнется под моими ногами, или Грета вдруг обратится в дракона и испепелит меня на месте. Я жду чего угодно, любых ужасов, только не того, что это все происходит на самом деле, и, когда я заговариваю, мой голос звучит так тихо, что я сам едва себя слышу.

– Когда… подожди.. Ты убил Русского суммуса?

Я неотрывно смотрю на Него и боюсь, что вот-вот поперхнусь словами, болезненно сдавившими горло: снова из-за Его секретов между нами разверзается пропасть.

– Но ты же… все время был со мн…

Он не поднимает взгляд, а меня вдруг осеняет: та ночь, когда у меня раскрылись крылья и Виктор привез Грету. Никто не знал, куда Он исчез, но Он появился спустя несколько часов, отказавшись отвечать на все вопросы. От Него тогда пахло дождевой водой и… кровью.

Мои руки безвольно падают вдоль тела. Я хочу поднять их, закрыть уши руками, закричать, схватиться за голову, но я не могу пошевелить даже кончиками пальцев. Просто стою и безмолвно смотрю на Его лицо, вспоминая, как Он появился той ночью и разбудил меня, и капли воды стекали с Его волос на мою грудь и живот, и Он прижимался ко мне, будто бродячий пес, нашедший свой дом…

Теперь я понял и вчерашнюю реакцию Сайера, и Его нежелание обсуждать это при мне: Судьи узнали, что Он убил Русского суммуса, а Он умолчал об этом, скрыв даже от своего верного слуги.

Получается, что Сайер на самом деле не знал, где Он. Никто не знал. Он сделал то, что «должен был» сделать и это поставило нас всех под удар.

– Ты смывал кровь, да? – тихо спрашиваю я, глядя на Него. – Поэтому от тебя пахло дождевой водой… Ты… почему?

Он не отвечает. Только вдруг поднимает руку на уровень своей груди и сжимает тонкие пальцы в кулак. Каждое движение медленное, осторожное, словно Он сам не осознает, что делает, и, когда разжимает ладонь – на шнурке висит знакомый тонкий каменный кулончик, высеченный в виде крыла. Я смотрю на него, как на бомбу замедленного действия, боковым зрением замечая, как Он слабо улыбается.

– Кажется, – тихо говорит Он, – это твое.

– Что… – начинаю я и запинаюсь, поднимая на Него испуганный взгляд.

И только заглянув в глубину Его глаз, обрамленных длинными ресницами, только увидев их странный огонек и ощутив, как по спине пробежали мурашки, я вдруг начинаю понимать.

Меня осеняет, что Он собирается делать дальше. Я неожиданно во всей полноте ощущаю безумное, давящее в груди ощущение того, что сейчас Он позволит себя увести и Суд свершится, и мы проиграем, а вслед за нами падут Виктор и Сайер, выбравшие нашу сторону и поплатившиеся за этот выбор.

Я вдруг понимаю, что если Он позволит себя увести, то все закончится и нам всем конец.

– Нет, – выдыхаю я и подаюсь чуть вперед, к краю круга, едва не задевая черту пальцами ног; мой голос дрожит. – Войди в круг. Не дай им увести тебя. Мы проиграем.

Медленно наклоняясь, Он кладет кулончик на землю у самой черты круга, а потом выпрямляется и смотрит на меня. На Его лице нет и тени улыбки, а бездонные глаза абсолютно черные, без единой искорки, такие… безжизненные.

– Не хотелось бы прерывать ваше прощание, – негромко произносит демон за Его спиной, – но они ждут.

– Нет, – задыхаюсь я. – Нет! Адам! Ты не…

На одно мгновение Он крепко зажмуривается, словно отчаянно пытается разбудить себя от этого кошмара или проснуться в другом месте, подальше отсюда. На мгновение Он застывает, даже не дыша, а потом Его кожа вдруг чуть темнеет и крыло с громким шорохом скрывается. Рожки исчезают с открытого белого лба, на носу и щеках проступают веснушки, а тонкие пальцы кажутся слабыми и беззащитными без когтей.

Открыв глаза, Он перехватывает мой взгляд и улыбается одним уголком губ, пока я захлебываюсь и не могу всплыть в морской глубине Его глаз.

– Ты не можешь позволить им увести тебя, – в отчаянии говорю я. – Ты ведь можешь убить их за одну секунду! Если мы поженимся, они…

Не дослушав, Он качает головой и я замолкаю, словно одного этого движения достаточно, чтобы все мои слова потеряли смысл и стали отчаянным набором пустых звуков, которым я тщетно попытаюсь Его удержать.

– Я не люблю тебя, – тихо говорит Он, пристально глядя в мои глаза. – Но ты – лучшее, что происходило со мной в моей жизни. Лучшее, что когда-либо у меня было.

Оставив меня, ошарашенного Его словами, стоять и безмолвно смотреть на Него, Он разворачивается, и за Его спиной я вижу трех демонов. Один из них стоит на шаг впереди, двое других – за его спиной; того, что впереди, отличают более расслабленная поза, спокойное лицо и большой медальон на груди.

Значит он и есть главный, а двое других, должно быть, что-то вроде обычных воинов: у одного в руках меч, на рукоять которого повязана широкая оранжевая лента, а второй – анимон, что-то вроде ящера. Он примерно одного роста с Ним, но, в отличие от своих спутников, одет не в черное одеяние, а в майку и черные штаны, и на земле за его спиной лежит длинный, изогнутый, шипованный хвост.

Он подходит к демону с медальоном и без слов протягивает свои руки, и я не выдерживаю. Бросившись вперед, чтобы вмешаться и защитить Его, я вдруг налетаю на стену: такое ощущение, будто от черты круга поднялась к самому потолку прозрачная преграда.

– Вы не можете Его увести! – кричу я, стучась ладонями и кулаками по невидимой защите. – Вы не можете!.. Оставьте Его! Оставьте Его!.. Заберите меня!

Демоны оборачиваются на меня, и только Он даже бровью не ведет, словно вообще меня не слышит. Демон с медальоном бережно держит Его ладони в своих руках и смотрит на меня с каким-то странным, вежливым удивлением, словно не ожидал таких эмоций. Воин с мечом за Его спиной, равнодушно скользит по мне ничего не выражающим взглядом и почти сразу отворачивается, словно ему нестерпимо скучно находиться здесь.

И только в ярко-желтых глазах ящера с узкими вертикальными зрачками что-то загорается. На несколько секунд в его лице, покрытом крупной чешуей, отражается любопытство, а потом он оборачивается на главного, вопросительно поднимая бровь, и демон едва заметно кивает ему.

От Него это не укрывается: в мгновение ока Он принимает демоническое обличие и мое сердце спотыкается и пропускает удар, когда я думаю о том, что мне удалось разбудить Его ярость. Я жду, что сейчас Он одним щелчком убьет их и вернется ко мне, словно ничего и не было, но в следующую секунду демон с медальоном сцепляет странные черные браслеты на Его запястьях и спокойно произносит:

– Смените обличие, ваше высочество.

Но Он не слушает. Из-под иссиня-черных прядей, упавших на глаза и рожки, Он пристально смотрит, как ящер склоняет голову набок, изучая меня взглядом, и скрещивает руки на груди так, что накаченные мышцы в тоненькой маечке сразу кажутся внушительнее.

Я замолкаю, испуганно глядя на анимона. На мгновение все в зале замирает; атмосфера заметно накаляется и кажется, что если бы напряжение можно было поджечь, то здесь пылал бы даже воздух, а потом вдруг все оживает и хвост ящера чуть дергается. Шипованный кончик приподнимается и качается из стороны в сторону, словно слепая змея, а потом медленно поворачивается ко мне и, по-змеиному извиваясь, ползет в мою сторону.

Я отступаю на шаг назад и в следующую же секунду Грета обхватывает меня ладонями поперек груди; ее длинные волосы касаются моей щеки. Замирая, мы оба настороженно смотрим, как шипованный хвост ползет к нам, быстро приближаясь к черте круга, и вдруг натыкается на невидимую преграду. Приподнявшись и раскачиваясь, словно загипнотизированная змея, он тычется в защиту круга, словно не понимая, почему через черту нельзя переступить, а потом отползает в сторону.

Забыв о том, что девушки нельзя касаться, я накрываю ее руки ладонями; мы смотрим как хвост, слепо тыкаясь в невидимую стену, ползет вокруг, но нигде не может пересечь черту, и тогда мы с Гретой смотрим на его владельца.

В первое мгновение лицо ящера ничего не выражает, а потом на нем вдруг отчетливо проступает недоумение. Брови, едва заметные на чешуйчатом лице, сходятся на переносице, а тонкие губы плотно сжимаются; он неосознанно подается вперед, сжимая руки в кулаки, и недоумение сменяется догадкой и тихой яростью. Его вертикальные зрачки так сужаются, что становятся практически невидимыми в желтых глазах; он глухо рычит сквозь сжатые губы и боковым зрением я замечаю, как Он удовлетворенно улыбается.

Успокоив рычание, ящер выпрямляется и медленно направляется в нашу сторону; он выше меня на голову. Его взгляд скользит по моему лицу и рукам девушки на моей груди; ящер цокает языком и осторожно, словно боясь обжечься, кладет ладонь на невидимую стену. У него большие, длинные, когтистые пальцы; тыльная сторона ладони покрыта темно-зеленой чешуей, а внутренняя – человеческой кожей. Почувствовав преграду, он проводит ладонью по стене на уровне моего лица, ощупывает ее, а потом разворачивается и смотрит на демона с медальоном. Тот едва заметно пожимает плечами.

Обернувшись на меня через плечо, ящер ухмыляется и проводит языком по своим зубам, а потом так же медленно поворачивается и возвращается на свое место; длинный хвост волочится за ним по спине. Вырвавшись из рук девушки, я бросаюсь вперед и снова налетаю на невидимую преграду. Нервы не выдерживают; я бью по ней кулаками, ощущая себя так, словно я попал в ловушку.

– Заберите меня! – кричу я, отбивая ладони о невидимую стену. – Оставьте Его! Оставьте Его в покое!

Демон, застегивающий браслеты на Его руках, отрицательно качает головой и перехватывает взгляд ящера.

– Он не нужен, – спокойно произносит он и смотрит на меня, словно оценивая эффект от своих слов.

В это мгновение я так сильно ненавижу его, что с трудом слышу через пульсирующие удары в висках шепот голос Греты: она говорит так тихо, что никто, кроме меня, не слышит ее слов.

– Потому что ты сам за Ним придешь.

Я выдыхаю через приоткрытый рот. Мне тяжело дышать, словно невидимая стена над начерченным кругом не пропускает в нашу клетку кислород.

Отвернувшись, демон с медальоном поправляет браслеты на Его запястьях, а потом мягко опускает Его голову к себе и застегивает на Его шее, над застежкой одеяния, плотный ошейник. Серебряные цепи от ошейника спускаются к браслетам на Его руках и закреплены так, что если Он дернет руками, то начнет себя душить.

Такая же конструкция была на Грете, когда Виктор привез ее в Америку, но она выглядела более старой и ржавой, а матовые браслеты и ошейник на Нем едва заметно сияли.

Он не смотрит на меня. Он глаз не сводит с главного демона. Несмотря на покорность, с которой Он позволяет заковывать себя в цепи, в Его взгляде, поджатых губах и поднятом подбородке отчетливо читается надменность, аура веков правления и королевская холодность. Он смотрит на этого демона сверху вниз во всех смыслах – и демон чувствует и замечает это, когда чуть заметно усмехается, опуская взгляд и закрепляя браслеты между собой на специальные застежки, не позволяющие разводить руки в стороны больше, чем на несколько сантиметров.

Лихорадочно соображая, что можно сделать, я снова беспомощно бьюсь в невидимую преграду, а потом, не помня себя от отчаяния, громко зову.

– Сайер!

Я вытаскиваю из памяти лицо демона и пытаюсь удержать Его среди хаотичных и пропитанных страхом мыслей. Голос срывается и дрожит, когда я зову его, игнорируя предостерегающий шепот Греты за моей спиной. Я даже не могу разобрать, что именно она шепчет; я смотрю на Его лицо и твердое намерение не встречать мой взгляд, и чувствую, как паника захлестывает меня.

А потом я делаю глубокий вдох и внезапно давлюсь воздухом, когда в моей голове вдруг раздается тихий предостерегающий голос.

«Не вмешивай его», – произносит Он.

Я смотрю на Него, не мигая, но Он избегает мой взгляд; только едва слышно добавляет.

«Они убьют его.»

«Не дай им увести тебя! – в отчаянии мысленно кричу я. – Мы проиграем! Они убьют тебя! Убьют нас всех! Вернись ко мне и переступи черту! Не дай им…»

«Не вздумай прийти за мной, – неожиданно жестко обрывает Он. – Они только этого и ждут. Оставайся с Виктором и Сайером. Не спасай меня. Не надо играть в героя, Томми. Это мой выбор. Оставайся здесь.»

В оцепенении и ужасе я смотрю, как демон с медальоном и воин с мечом берут Его под руки. Ящер, не сводящий с меня взгляд, удовлетворенно ухмыляется, когда видит, как я бледнею и сжимаю руки в кулаки в бессильной злобе. Я заперт в ловушке и могу только смотреть, как они уводят Его и разрушают все, что так долго строилось, погребая нас под слоем пыли из прошлого и пеплом сожженного будущего. Я просто смотрю на Него и понимаю, что я ничего не могу изменить и даже не знаю, что они собираются делать, когда перенесут его в Медуллу.

Демон с медальоном смотрит на ящера и тот, словно почувствовав его взгляд, тут же оборачивается и подходит. Положив руку на плечо главного, анимон перехватывает мой взгляд и с ухмылкой подмигивает мне, а потом вся процессия исчезает: четверых демонов на моих глазах вдруг охватывает бледно-оранжевое пламя почти с них ростом и через мгновение они растворяются в этом огне.

Я смотрю на то место, где они исчезли, и сбивчиво дышу через приоткрытый рот. Это похоже на кошмарный сон.

– Если ты пойдешь за Ним, все закончится, – тихо говорит Грета за моей спиной. – Мое видение сбудется.

– Твое видение? – машинально переспрашиваю я и оборачиваюсь к ней.

Девушка обнимает себя за плечи, словно ей холодно. Ее руки дрожат.

– Я не вижу тебя рядом с Ним, – говорит она. – Он им не нужен, но если ты отправишься спасать Его, то попадешь к ним в руки, а после тебя они придут за принцем и его сердцем, молодым викариусом. Ты приговоришь их всех, если переступишь границу Медуллы. Судьи это знают. Твои корни ведут туда, но ты должен сопротивляться. Иначе обе империи падут.

Я облизываю свои сухие губы и чувствую себя так, словно вот-вот сорвусь и начну кричать.

– Это ты имела в виду, когда говорила, что мои корни ведут в Медуллу? – тихо спрашиваю я, с трудом себя контролируя. – Ты знала, что они Его заберут?

– Я видела тебя в Медулле, – отвечает она. – Я знаю твое сердце, Томми. Толкнуть тебя пойти на верную смерть могла только любовь. Тобой легко управлять, им оставалось только выбрать, за кем ты пойдешь охотнее – за родителями или за Ним. Твои корни ведут в Медуллу, Томми, ты переступишь ее границы так или иначе, потому что тебе суждено там оказаться.

– Какое твое последнее видение обо мне, если ты не видишь меня рядом с Ним? Что со мной случится?

Грета кусает губы и крепче сжимает свои плечи. Большие зеленые глаза неотрывно осматривают мое лицо, словно отслеживая малейшие изменения в моей решимости выбраться из невидимой клетки и пойти за Ним, наплевав на Его приказ оставаться в Америке.

– Я вижу тебя в Медулле, – наконец отвечает она. – Вижу, как ты переступаешь порог Домуса и двери закрываются за тобой. И больше ничего.

Я чувствую, как громко и больно колотится обезумевшее сердце в моей груди, когда я делаю шаг к ней и спрашиваю, понижая голос.

– А где ты видишь Его?

Грета чуть заметно бледнеет, а ее волосы вдруг кажутся мне еще более яркими, словно впитав из нее всю жизненную силу.

– Я вижу Его сломанным, – выдыхает она, – потерявшим все и оставленным на привязи, будто пес. Я вижу падение принца и его империи, потому что он им больше не нужен теперь, когда все закончилось. Я вижу смерть молодого викариуса от рук их слуг. Я вижу свержение суммуса Британского, за которого возьмутся Судьи после Него. Все падет, Томми. Все империи будут разрушены. Черная Земля будет обагрена кровью. Это революция, смена идеалов. Они уберут всех, кто им неугоден.

– А если я останусь? – выпаливаю я. – Если я никуда не пойду?

– Ты займешь Его место, как почти законный супруг, и унаследуешь Его земли.

– Но я не выживу. Я умираю, а церемония не закончена.

Ее губы едва заметно дрожат, словно она силится улыбнуться и не может, а в зеленых глазах отражается такая боль, что я даже не сразу понимаю, почему делаю вдох и задыхаюсь.

– Они убьют Его, – едва слышно произношу я и вздрагиваю от того, как зловеще звучат мои слова в наступившей тишине. – Если я не приду…

– Вместе с Его смертью снимется и твое проклятие, – торопливо добавляет девушка. – Британская и Европейская империи останутся в целости; принц и викариус будут живы. Ты займешь Его трон и обручишься с другим демоном, и продолжишь войну с Судьями, которая перенесется на века вперед.

– И все это ты видишь в том случае, если я останусь?

– Я не вижу, – она слабо качает головой. – Я говорю, как это может быть, потому что ты не останешься. Ты пойдешь спасать Его, и я могу только предполагать другой исход, потому что ты не оставляешь даже малейшего шанса на то, чтобы все сложилось по-другому.

– Я люблю Его, – в отчаянии выдыхаю я. – Я не могу бросить Его там. Я не могу позволить Ему умереть. Если ты знаешь, как выбраться из этой ловушки, скажи мне.

Она перехватывает мой взгляд на мгновение, а потом без лишних слов наклоняется и поднимает горящую свечу, воткнутую в центр круга. Черный воск причудливо застыл на свечи, а тот, что уже стек на землю, образовал странную фигуру; я смотрю на нее и пытаюсь понять, что мне напоминает это пятно, когда вдруг замечаю краем глаза, что девушка перехватывает свечу одной рукой, а пальцами второй касается огня.

И в следующее мгновение языки пламени перекидываются на ее кисть и лижут бледную кожу и рукава одеяния, стремительно поднимаясь вверх по ее руке. В оцепенении я смотрю на то, как Грета на моих глазах загорается, охваченная пламенем. Горит ее одеяние, ее руки и волосы, горит даже ее лицо. Я в ужасе смотрю на нее, ожидая крика или гримасы боли, но вижу только спокойную, бледную маску сквозь яркие языки огня, будто она обратилась в восковую статую, которая вот-вот начнет плавиться.

А потом она разжимает пальцы – и свеча падает на землю. Словно в замедленной съемке, я вижу, как вслед за звуком этого падения один за другим странные символы по сторонам света загораются и пламя в мгновение ока перекидывается на черту круга и по ней стремительно бежит вокруг нас, образуя огненное кольцо. Я не успеваю даже понять, что происходит, а пламя уже окружает меня и горящую Грету, и поднимается так высоко, что кажется, будто он может достать до потолка. Стена огня такая плотная, что я не вижу за ней даже остальную часть зала; куда бы я ни бросил взгляд – везде меня окружают яркие языки пламени, и я, поддавшись первородным инстинктам защиты, в испуге отступаю.

Грета тянет ко мне горящую руку. Она вся охвачена огнем, от кончиков пальцев до макушки, и ее лицо все так же не выражает боли. Я отшатываюсь от нее, не позволяя ей коснуться меня, и встаю вплотную к стене огня за моей спиной. Срабатывает инстинкт самосохранения: я прижимаю широкий рукав одеяния к своему лицу и несколько раз моргаю, чтобы смахнуть слезы, застилающие глаза из-за дыма.

– Не подходи ко мне! – глухо кричу я через ткань одеяния. – Ты убьешь нас!

– Это часть церемонии, – отвечает она; я с трудом слышу ее голос сквозь треск огня. – Ты должен взять меня за руку.

– Тебя нельзя касаться!

– Тебе можно. Я тебе не наврежу, Томми. Ничего из того, что Он готов сделать для тебя, не причинит тебе боль.

– Месяц назад я бы посмеялся над твоими словами, – огрызаюсь я. – Когда Он бросил меня умирать на глазах у сотен демонов, например.

Она улыбается и делает шаг ко мне. Мне некуда отступить; зажимая нос и рот рукавом одеяния, я испуганно смотрю на ее горящую руку и боюсь пошевелиться.

– Поверь мне, – говорит она. – Дай мне руку. Ты поймешь все сам. Это единственный способ выйти из круга. Давай, Томми! Он знал, что делал.

Не сводя с нее взгляд, я с опаской поднимаю руку, и Грета, сделав еще один шаг ко мне, хватает меня за пальцы. Огонь не перекидывается на мою руку; он даже не обжигает. Я чувствую тепло ее кожи и языков пламени, но ни ожогов, ни обугленной, сгоревшей кожи, ни боли – ничего больше.

А потом я смотрю на девушку и не понимаю, что происходит. Стена огня вокруг нас становится выше; пламя яростно взвивается до самого потолка и треск становится таким оглушительным, что мне кажется, будто это трещат мои барабанные перепонки, не выдерживающие грохота. Грета крепко сжимает мою руку; я испуганно оглядываюсь вокруг и упускаю момент, когда она вдруг тянет меня к себе и касается моих губ своими – легко и едва ощутимо, удерживая мой подбородок пальцами. Остолбенело замирая, я чувствую исходящий от нее жар огня и запах ее тела, смешанный с запахом липы, а потом делаю глубокий вдох и выдыхаю облако черного дыма. Оно окутывает ее лицо и скрывает его от меня, словно завеса; напуганный этим и не понимая, галлюцинации это из-за болезни или я на самом деле задыхаюсь черным дымом, я пытаюсь сделать глубокий вдох и чувствую, как горят в грудной клетке легкие, охваченные пламенем с ее губ.

Она не отстраняется от меня и не углубляет поцелуй, и я чувствую, как стремительно слабею. Из-за недостатка кислорода темнеет в глазах и голова начинает кружиться; я оседаю и ощущаю, как девушка мягко удерживает меня за плечи от падения и опускает на колени. Ее живые огненные волосы, падают на ее лицо и скрывают его; я чувствую, как мягкие пряди, охваченные огнем, касаются моего лица, а потом она перемещает пальцы с моего подбородка на мое горло и сдавливает его, заставляя меня раскрыть губы.

И жаркий, опасный, убийственный огонь охватывает мои губы, попадает в рот и горло, не обжигает, но сушит; я давлюсь этим пламенем и черным дымом, который выдыхаю. Голова разрывается от боли и недостатка кислорода, и последнее, что я слышу перед тем, как отключаюсь – это ее шепот, когда она чуть отстраняется и выдыхает в мои губы: «малыш Энтенэбре, любимец Тьмы».