Текст книги "Не отбрасывая тень (СИ)"

Автор книги: F-Fever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 44 страниц)

Я вспомнил почти черные глаза, полные ненависти, и чуть ссутулился, словно это могло помочь мне выдержать внезапно возникшую внутри боль.

– Зачем ты приехал? – чуть слышно спросил я, поднимая на него взгляд.

– Ты начал его ревновать? Ты делаешь прогресс, Томми.

Я открыл рот, но тут же закрыл, и Виктор усмехнулся. Я не ожидал этого; я растерялся и почувствовал – не впервые за вечер, но впервые так сильно – что все мои идеи сегодня пахнут мазохизмом и настойчивым поиском способов причинить себе как можно больше боли.

И я на самом деле не задумывался, что я могу Его рев… Нет! Не думать об этом сейчас!

Только не сейчас. Потом, наедине с собой, я смогу с этим разобраться, но не рядом с ним…

Я встряхнул головой и посмотрел на Виктора из-под растрепавшейся челки, надеясь, что так ему будет сложнее прочитать по моему лицу мои эмоции.

– Он подстроил все так, чтобы мы с тобой не пересеклись, – с едва слышной болью в голосе сказал я. – Специально.

– Потому что он ревнует.

Мне показалось, что меня ударили под дых. Я широко распахнул глаза и уставился на него, на секунду решив, что мне послышалось.

– Он что?

Виктор взял графин и оперся на стол одной рукой, наливая вино в бокал. Мое сердце колотилось так быстро и громко от его слов, что буквально оглушало меня, и я напряженно всматривался в его лицо, чтобы не упустить тот момент, когда он заговорит, надеясь прочесть по губам.

– Видишь ли, – начал он, поставив графин на стол, и взял оба бокала с вином, – моя мать была суккубом. Думаю, он тебе это рассказал. Должен был рассказать еще и то, что ему не нравится, как ты реагируешь на меня.

– Реагирую на тебя? – чуть слышно переспросил я и почувствовал, как кровь прилила к щекам.

Обойдя стол, Виктор приблизился ко мне и поставил один бокал передо мной, а потом вдруг наклонился ко мне так близко, что я почувствовал сладкий запах его кожи, положил прохладную ладонь на мою щеку, проводя кончиками пальцев по виску, и улыбнулся. Руки задрожали; я сжал пальцы в кулаки, глядя в его глаза, сглотнул и почувствовал, как гулко бьется мое сердце, словно в моем теле была пустота, и я мог слышать эхо от ударов.

Выдержав несколько секунд, Виктор убрал руку, отстранился и хмыкнул, и я почувствовал себя смущенно и глупо.

– Вот это ему и не нравится, – беспечно сказал он.

С опаской посмотрев на темно-красное вино, от которого словно исходил аромат опасности, я протянул руку, аккуратно взял бокал за ножку и поднес его к губам.

– Он думает, что ты можешь меня соблазнить? – спросил я, поднимая на него глаза.

– Нет. Он думает, что ты можешь поддаться. Здесь есть разница.

Не сводя взгляд с его лица, я сделал глоток и поставил бокал на стол. У вина был терпкий, чуть сладковатый привкус, и когда я сделал вдох, я почувствовал запах Виктора, напоминающий мне о лете и солнце, и все плохое вдруг отступило. Я почувствовал себя таким расслабленным, наконец-то избавившись от напряжения, мучившего меня весь день – ожидание встречи с Ним, ссора, обида, страх. Все это разом исчезло, остались только вкус вина, едва ощутимый запах воска и спокойствие, тот вид спокойствия, когда тебе наплевать, проснешься ли ты вообще утром, а все ощущения живы сейчас и только сейчас.

Я даже не сразу заметил, что Виктор наблюдает за мной. Перехватив его заинтересованный взгляд, я «спустился с небес» и смутился, и он усмехнулся, но я был достаточно расслаблен, чтобы ответить ему неловкой улыбкой.

– Почему ты сказал, что ждал моего приглашения? – спросил я, двигая бокал к себе. – Что это значит?

– Суммус не может пересечь границу чужих владений без разрешения владельца, – ответил Виктор. – Это не как у обычных демонов. Вы можете приехать в чужие владения без предупреждения, но нарушите этим правила. Суммусы физически не могут пересечь границу. Дилемма в том, что помимо Адама, – я вздрогнул от упоминания Его имени, и Виктор расплылся в широкой улыбке, – разрешение можешь дать ты, потому что вы обручены. Если вы поженитесь, вы станете почти равны в правах на Ад.

От услышанного голова пошла кругом. Я смотрел в насыщенно-фиолетовые глаза, пытаясь переварить это и не зная, какой из миллиона вопросов задать следующим.

– Если мы поженимся? – наконец растерянно спросил я. – Не хочу напоминать, но Он собирается меня убить.

– И ты смирился?

– А у меня есть выбор?

Виктор усмехнулся. Он допил вино и поставил бокал на стол. Каждое его движение было таким чарующим и притягивающим взгляд, что я не мог заставить себя отвернуться, и на секунду хотел было свалить это на эффект от вина, когда Виктор ответил, переключая мое внимание.

– Ты можешь развестись.

– Не могу, – уверенно сказал я. – Развод только в случае смерти одного из супругов.

– Тебе совершенно необязательно умирать навсегда, – с мягкой улыбкой ответил он.

Я растерянно посмотрел на него, но он лишь мягко улыбался, забавляясь моей реакцией. Я пытался представить, как бы Он вел себя в этой ситуации, наблюдая за мной, за тем, что Он сказал бы мне что-то, чего я не ожидал услышать, и даже не понял, когда я начал во всем сравнивать Его с Виктором.

У меня вдруг возникло стойкое ощущение, что я не должен спрашивать, что разговор принимает опасный оборот, но я осторожно уточнил.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты был рожден человеком, в демона тебя обратили. Тебе совершенно необязательно умирать навсегда, чтобы развестись с ним, достаточно умереть твоей демонической сущности… и ты свободен.

Я даже не обратил внимание, что мое сердце забилось быстрее. Неосознанно наклонившись вперед, я положил руки на стол, а подбородок на руки и посмотрел на него, чуть не опрокинув локтем бокал с вином, который я поставил на самый край стола.

– Он сможет меня найти, – возразил я, качнув головой.

– Не сможет. Если умрет твоя демоническая сущность, ты станешь человеком, таким же, как все люди. Ты сможешь стареть и жить среди людей, тебе не придется их убивать для поддержания своих сил. Уедешь в другое место, разорвешь контакты с прошлым – и он никогда тебя не найдет.

Виктор откинул волосы со лба и посмотрел на меня, лукаво прищурившись.

– Неужели тебе не хочется пожить обычной жизнью? – спросил он и понял, по моему изменившемуся лицу, что попал в точку. – Ты же понимаешь, что в один момент он действительно убьет тебя? У тебя есть шанс скрыться от него, почему бы им не воспользоваться?

– Почему ты мне помогаешь? – едва слышно спросил я.

Виктор потянулся за графином. Я отрицательно покачал головой, но он проигнорировал мой жест и подвинул ко мне наполненный до краев бокал.

– Ты мне нравишься, – ответил он, и его голос вдруг прозвучал так шелково, даже чуть ласково, что у меня внутри вдруг возникло странное ощущение радости, почти эйфории. – В тебе что-то есть… Будет жалко, если он так легко и глупо убьет тебя только потому, что ты был единственным за много лет, кто рискнул перечить ему.

Голова взрывалась от количества мыслей. Чтобы занять чем-то дрожащие руки и не показывать ему этого, я выпрямился и взял бокал с вином, поднося его к губам, но не смог выпить ни капли: комната вдруг поплыла перед моими глазами, пламя свечей и их отражение в насыщенно-фиолетовых глазах смешались, взорвались фейерверком, стали такими яркими и расплывчатыми, словно на карусели. Мне показалось, что я падаю, и я увидел каменный потолок, покачнувшийся перед моими глазами, а в следующую секунду Виктор кинулся ко мне, обхватил за талию и помог облокотиться на спинку стула. Пролитое вино стекало по моей одежде, пропитывая ее, словно кровь, и я в растерянности смотрел на свои пальцы, сжимавшие бокал до белеющих костяшек, и на его руки, придерживавшие меня за талию.

– Когда ты в последний раз спал? – спросил он, наклоняясь ко мне.

Он был так близко, что я глубоко вдохнул и почувствовал головокружительный аромат лета, солнца и вина; сладковатый и чуть терпкий.

– В самолете… – ответил я. – Часов двенадцать назад…

– Тебе нужно отдохнуть.

Он поднял мою голову за подбородок, всматриваясь в мои глаза, и я вдруг понял, что думаю только о его прохладных пальцах на моем лице.

Время остановилось.

– Это от вина, – упрямо сказал я, глядя на него.

– От вина, – согласился он, и уголки его губ дрогнули в сдерживаемой улыбке. – Это вино Адама. Оно умеет вскружить голову. Как и он сам, правда?

Он усмехнулся, прищурившись, а я вдруг отчетливо ощутил, что краснею. Голова напрочь отказывалась соображать; я сделал глубокий вдох, но даже не попытался отодвинуться от него, высвободиться из его пальцев, которые он, кажется, и не собирался убирать.

Свободной рукой он взял бокал вина и сделал глоток, и я даже не сразу осознал, что на самом деле говорю это вслух.

– И Он вскружил голову тебе, если ты все еще гоняешься за Ним, правда?

Фраза прозвучала агрессивно, и Виктор поднял на меня взгляд. Я сжал пальцами сидение стула, готовясь к тому, что он нападет на меня сейчас, ударит за дерзость, свернет мне шею пальцами, которыми он меня держит, или выкинет еще какой-то фокус, но он вдруг улыбнулся – сначала мягко и словно как-то лениво, а потом широко и восторженно, словно ребенок, увидевший фокус.

Сбитый с толку, я следил за ним, затаив дыхание и ожидая подвоха, и тут он вдруг крепче сжал пальцами мой подбородок, подался вперед, ко мне, и едва ощутимо коснулся губами моего лба. По коже словно бы пробежал электрический разряд, заставивший меня громко выдохнуть сквозь приоткрытые губы; я так сильно сжал стул, на котором сидел, что он вот-вот мог треснуть под моими пальцами, и Виктор неожиданно сделал глубокий вдох, улыбнулся и отстранился на несколько сантиметров. Я видел блеск его глаз, насыщенно-фиолетовый цвет, темнеющий ближе к зрачкам, и длинные, черные ресницы, а потом он отодвинулся и отпустил меня.

Я почувствовал укол где-то внутри и не сразу понял, что это было: я был разочарован.

И я совершенно не хотел об этом думать.

– Спроси у него как-нибудь, чем ты пахнешь, Томми, – усмехнулся он и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

Я ошеломленно поднялся, так и не поняв, что сейчас произошло, и уставился на него, но Виктор закрыл глаза и откинул голову назад, на спинку. Я скользил взглядом по его лицу, по мягким волосам, прямому носу и пухлым губам, и мне вдруг захотелось…

– Думаю, тебе лучше вернуться в свои покои и отдохнуть, – сказал он, не открывая глаз, и я вздрогнул, словно застигнутый врасплох со своими фантазиями.

Будто он их увидел. Почувствовал. Понял.

– Д-да, хорошо, – запнулся я, сжал руки в кулаки и отвернулся, чтобы не поддаться своим опасным мыслям. На ватных ногах я побрел к дверям, вышел и почти нос к носу столкнулся со свитой Виктора. Едва взглянув на меня, они зашли в покои и закрыли за собой дверь, и я остался один в пустом коридоре.

Прислонившись к холодной стене, я сделал глубокий вдох и попытался привести голову в порядок. Меня колотило так сильно, что это было похоже на озноб, и я с трудом заставил себя идти, чтобы никто не увидел меня рядом с покоями Виктора.

Чтобы никто не рассказал Ему.

Словно это должно было стать секретом вместе с моими мыслями, отпечатавшимися в моей голове болезненно-приятным ощущением притяжения. Не тяги, какую я испытывал к Нему, а странное влечение, будто магнит.

Только в своих покоях, до которых я добрался чудом, будто в тумане, я смог наконец принять душ и лечь в постель, так и не добившись от своей стерильной пустоты в голове ни единой мысли – ни о Викторе, ни о моем внезапном желании коснуться его, ни о том, что я, возможно, действительно ревную Его.

========== Глава XXX. ==========

Проснувшись, я не сразу понял, где нахожусь, и несколько долгих секунд смотрел в высокий каменный потолок, ни о чем не думая. Идеальные внутренние часы подсказывали, что сейчас около трех часов ночи и на меня действуют последствия джетлага, стресс и выпитое вино, а потом я закрыл глаза, сделал вдох и неожиданно понял, что я не один в покоях.

Его притягательный запах, словно змея, окутал меня и моментально растекся по моему телу, пробуждая знакомую тягу; я замер на мгновение, а потом повернул голову и посмотрел на Него.

– Прости, – прошептал Он, – я не хотел тебя будить.

Он лежал на второй половине кровати, на одеяле, в своем одеянии, подложив согнутую руку под голову, а пряди Его иссиня-черных волос ниспадали на белое лицо. Даже в темноте я чувствовал на себе Его блуждающий взгляд, и несколько секунд просто прислушивался к своим ощущениям, раздумывая, послать Его к чертовой матери или, как Он, сделать вид, что ничего не произошло и свести нашу ссору на нет.

После недолгой борьбы я сдался сам себе и хрипло ответил, ощущая, как дрогнуло мое сердце, почуявшее аромат примирения.

– Ты меня не разбудил. Это смена часовых поясов. Что ты здесь делаешь?

– Смотрю как ты спишь, – в Его лукавом голосе прозвучала улыбка, сбившая меня с толку, и я даже не сразу нашел что ответить.

Был ли я возмущен наглым вторжением в мою комнату и в мою постель – это другой вопрос.

– И давно ты так делаешь? – спросил я; интимная атмосфера располагала к тому, чтобы говорить тихо, и окончания фраз терялись в моих выдохах.

– Сегодня вторая ночь.

– Когда была первая?

– Пару дней назад.

– Ты собирался мне сказать?

– Об этом? Нет. Не об этом.

– А тогда о чем?

Он несколько мгновений молчал, пока я лежал, прислушиваясь к Его дыханию, но слышал только свое. Складывалось впечатление, что Он все делал вот так же бесшумно, и я поморщился, прогоняя повернувшие не туда мысли, подтянул одеяло к подбородку и неожиданно вспомнил, что после душа лег спать в одном белье, поленившись одеваться даже в простенькую майку.

И теперь мы лежали в одной постели, на расстоянии жалких сантиметров друг от друга, и это осознание вдруг вызвало у меня волну мурашек по коже и сладкое, чуть тянущее ощущение в низу живота.

В воздухе отчетливо и сладко запахло примирением; я машинально сделал глубокий вдох и, почувствовав Его запах, словно подтверждение того, что Он еще не исчез, расслабился и разжал руки, неосознанно вцепившиеся в складки простыни, как будто чтобы скрыть дрожь и капельки пота на кончиках пальцев: мысль о том, что Он здесь, томила меня неясным восторгом.

Он был здесь. Рядом. В моей постели. На расстоянии руки.

– Я хотел извиниться, – наконец сказал Он.

От удивления я потерял дар речи. Приняв мое молчание за признак того, что я слушаю, Он продолжил.

– Мне не следовало поступать так с тобой, но рассказать всю правду я не мог. Она бы вызвала слишком много нежелательных вопросов.

– Она и так вызвала, – едко заметил я.

– Их-то я и собирался избежать.

Я судорожно соображал, что можно Ему сказать на все это; Он молчал, судя по всему, не планируя продолжать, и я даже не понял, как у меня вырвалось совершенно глупое и неуместное замечание.

– Может, для тебя брак ничего и не значит, но обычно супруги ничего друг от друга не скрывают.

Когда Он ответил, в Его голосе прозвучала улыбка, вызванная то ли моей неудачной шуткой, то ли удивлением, что кто-то вроде меня способен рассуждать о браке.

– У тебя идеализированное представление о браке.

– Зачем он приехал? Скажи мне.

Я знал, что даже если бы между ними были какие-то отношения, Он бы ни за что мне об этом не рассказал, и я даже не знаю, испытал ли я облегчение, когда, помолчав, Он ответил с едва слышным напряжением в голосе.

– Он приехал поговорить.

– Через полсвета ради разговора? Звучит сомнительно.

– Есть вещи, которые нельзя передать никак иначе, кроме как по воздуху, с глазу на глаз. Просто поверь мне, Томми, что для твоего блага было бы лучше не встречаться с ним, и я не знаю причину, по которой ты вернулся, но это поставило тебя под угрозу.

Я вспомнил его пальцы на моем лице, его взгляд и улыбку, и отражение свечей, танцующее в насыщенно-фиолетовом море; я на секунду закрыл глаза, пытаясь избавиться от этого навязчивого образа, а когда открыл – Он смотрел на меня, скользя взглядом по моему лицу.

А потом Он вдруг улыбнулся, и я нахмурился.

– Ты чего?

– Томми…

Он сделал паузу, а мое сердце пропустило удар и заколотилось так сильно, что руки задрожали.

– Да? – с опаской ответил я.

– Ты сказал в покоях, что Виктор соблазняет меня… с чего ты взял?

Я прикусил язык, чтобы не чертыхнуться, и посмотрел в потолок, отчаянно пытаясь не встречаться с Его пылающим, даже в темноте, взглядом. Я был очень рад, что не видно румянец, выступивший на моих щеках, но с голосом справиться было труднее.

– Но он же стоял так близко к тебе, и то, как он на тебя смотрит… – неубедительно пробормотал я. – Неужели ты правда не замечаешь?

Он приподнялся, поддерживая голову рукой, и я сглотнул. Мне показалось, что напряжение возрастает, и атмосфера в комнате накаляется, посылая электрические импульсы между нами, прямо по мягкому постельному белью, по волокнам и клеточкам моего слабого тела, и у меня вдруг в горле пересохло.

– Вопрос в том, почему ты это замечаешь, – сказал Он, улыбаясь, и я резко откинул одеяло, подскочил на кровати и отвернулся от Него, свесив ноги.

Мне показалось, что еще немного – и Его гипнотический взгляд заставит меня сказать вещи, о которых я не хотел даже думать.

Я не мог позволить Ему выманить у меня признание в том, что я Его ревную.

– Почему бы тебе просто не вернуться в свои покои? – нетерпеливо спросил я, переводя тему. – Ты сказал, что больше не хочешь меня видеть.

– Но ты не убрался.

Из Его голоса пропало все лукавство. Он снова зазвучал холодно и отрешенно, и я с тоской подумал, что никогда не научусь следить за языком и распознавать быстрые перемены Его настроения, как вдруг услышал скрип кровати, немного прогнувшейся за моей спиной.

По коже побежали мурашки, но я не шелохнулся, напряженно прислушиваясь и почти не дыша.

– Ты задолжал мне открытую услугу, и я хочу ее попросить, – сказал Он.

– Валяй, – сглотнув, ответил я и почувствовал, как липкий пот выступил на висках и на спине: предвестник чего-то неотвратимого, опасного, пугающего…

– Никогда не приближайся к Виктору. Держись от него подальше.

Его голос прозвучал равнодушно, словно Он говорил о пустяках, но вспышкой-воспоминанием мелькнули перед моими глазами полутемные покои с запахом воска и вина, и я, словно со стороны, услышал свой тихий голос.

– Это и есть твоя услуга?

– Нет, – ответил Он. – Это предостережение. А в качестве услуги я хочу поцелуй от тебя.

Я резко выдохнул. Атмосфера в комнате так сильно накалилась, что меня бросило в жар; вцепившись пальцами в свисающее с кровати одеяло, я медленно обернулся и посмотрел на Него.

Он сидел прямо за моей спиной, подогнув ноги под себя; прямая осанка, бледная кожа, черные волосы… Он был прекрасен каждой черточкой своего лица, каждым изгибом тела, и я вдруг почувствовал тяжелую горечь, рассматривая Его.

– Что ты хочешь? – переспросил я одними губами.

– Я хочу поцелуй от тебя, – спокойно повторил Он.

– Почему ты просишь меня? Ты же можешь принудить.

Слова прозвучали злее, чем я ожидал. Ни один мускул не дрогнул в Его прекрасном лице, в которое я напряженно всматривался, но я почти кожей чувствовал энергетику, исходящую от Него, и это вдруг стало ощущаться так сильно, что у меня задрожали колени.

– Томми, – тихо сказал Он и протянул ко мне руку с длинными когтями, – просто прислушайся…

Я так напряженно вслушивался, пытаясь понять, о чем Он говорит, что в висках заныли натянутые нервы. Словно во сне я позволил Его пальцам коснуться меня, потянуть за руку обратно на кровать и заставить лечь на спину, на одеяло, почти полностью обнаженного. Его пальцы поднялись по моей руке к плечу, коснулись шеи и откинули волосы со лба, и я с трудом подавил желание ластиться о его руку, словно кошка.

– Прислушайся, – едва слышно сказал Он, наблюдая за своей рукой, словно начавшей жить своей жизнью и касаться меня, казалось, без Его разрешения. – Ты не чувствуешь? Этот вкусный аромат в воздухе… Пахнет твоим прощением… Пахнет твоим своеволием, не позволившим тебе уйти домой этой ночью… Пахнет тобой, твоей постелью, твоей кожей…

Все, что я хотел или мог бы ему сказать, со звоном разлетелось на тысячи осколков и замерло где-то в моей голове, и гудящая боль в висках сменилась абсолютной тишиной, на фоне которой я слышал Его дыхание, пока Он едва ощутимо скользил подушечками пальцев по моей коже.

«Нет, – чуть было не ответил я, – пахнет тобой. Твоим свержением с небес.»

Прикусив язык, я наблюдал за Его лицом, на котором вдруг на краткий миг отразились такие муки, о которых я едва ли мог подозревать. Он словно бы снял маску, обнажив всю свою боль, всю неопределенность, нерешительность и слабость, и я онемел, когда понял, какой силы чувства способно испытать живое существо и как оно может быть погребено под ними, медленно умирая.

– Я не хочу принуждать тебя… – едва слышно сказал Он, и это прозвучало до подкожных мурашек горько и больно; повеяло такой тоской, что мне показалось, будто воздух заледенел, и каждый вдох остужает мои легкие, всаживая в них маленькие, болезненные иголочки.

Холод, такой чудовищный холод окутал меня, что я бессознательно и беспомощно вцепился в Его руки в поисках тепла и защиты, и Он склонился надо мной. Несколько бесконечных секунд я всматривался в Его пламенно-бездонные глаза, а потом переместил ладони на Его лицо, притянул Его к себе и поцеловал. Упираясь руками по бокам от моего тела, Он нависал надо мной; я ощущал мягкость Его одеяния, касающегося моего обнаженного тела, и словно бы пылающий жар от Его кожи; знакомое, любимое тепло потекло в мою кровь, согревая ее, и я вздрогнул, когда почувствовал, как Он поднял одну руку и просунул ее под мою шею, притягивая меня ближе к Нему. Его острые когти задели мочку моего уха, а большой палец мягко поглаживал мою кожу на шее, у основания волос, и не осталось ничего, кроме трепета.

Трепета, который Он вызвал у меня, когда раскрыл мои губы и выдохнул; трепет в каждой клеточке моего тела, когда я обвил Его шею руками, притягивая Его к себе; трепет, с которым я дышал, ощущая, как горят мои легкие от Его запаха и Его близости.

И тяга неожиданно так сильно возросла, словно магнит; фантазии фейерверками вспыхнули в моей голове, и я впервые без страха и стыда допустил мысль, что я хочу большего. Я хочу Его. Эта безумная тяга к Нему сводила меня с ума, и предвкушение медленно и мягко разливалось по моему телу, стекая в низ живота, сводя даже кончики пальцев ног в томительном желании.

А потом я переместил руку с Его шеи по спине и положил на Его лопатку, туда, где было основание Его скрытого сейчас крыла; горячая волна прошла по моему телу, и я неосознанно обратился в демона, и в следующий момент Он вдруг резко отстранился от меня; так неожиданно, словно я ударил Его.

– В чем дело? – шепотом спросил я, пытаясь восстановить дыхание.

Не глядя на меня, Он выпрямился, сел на кровати, поправил свое одеяние и опустил голову. Пряди иссиня-черных волос упали на Его лицо, не выражающее никаких эмоций, идеальную маску, и в этот момент, глядя на Него, я отчетливо, в полной мере осознал, что Виктор был прав – я ревную Его. Слишком красивого, слишком неприступного, слишком холодного. Я ревновал одну только мысль о том, что Он может любить кого-то так пламенно, как это вообще возможно, всем своим ледяным сердцем, и этот кто-то не я.

Он говорил мне, что не влюблен в меня, и я ненавидел одну мысль о том, что Виктор может касаться Его, целовать, находиться рядом и не ощущать себя собачонкой на привязи, которую вышвырнут на улицу при первой же возможности.

Я ненавидел мысль, что они равны. Но не я с Ним. Я никогда не буду равен Ему. И дело было даже не в королевской крови и веках воспитания.

– Что произошло? – спросил я настойчивее и снова принял обличие человека.

Поднявшись с кровати, Он повернулся и посмотрел на меня сверху вниз. Его глаза снова казались мне черными и наполненными ненавистью; я сглотнул и подавил желание накрыться одеялом, словно это мое обнаженное тело вызвало у Него ту брезгливость и неприязнь, с которой Он смотрел на меня.

Словно это делало меня жалким.

Снова.

– Не будет ли лучше для тебя вернуться к себе? – холодно спросил Он.

– Я у себя, – ответил я, и мой голос чуть дрогнул.

– В свою квартиру.

Я открыл рот и тут же закрыл, не сказав ни слова.

И мне показалось, будто меня со всей силы и с огромной высоты швырнули на землю, и вместо того, чтобы умереть, я чувствую каждый свой отколовшийся кусочек, вижу в своей стеклянной коже отражение холодного солнца и понимаю, что я больше никогда себя не соберу.

Я хотел, чтобы Он почувствовал мою боль, распознал ее, увидел в моих глазах и перестал медленно убивать меня, и я всматривался в Его лицо еще несколько секунд, не мигая, до рези в глазах, пока не опустил взгляд. Проиграл немую битву с противником, которому лучше и легче было бы сдаться.

– Я уйду утром, – сказал я, пытаясь скрыть любые эмоции. – И больше тебя не потревожу.

С минуту Он стоял, словно сомневаясь, стоит ли спорить со мной дальше или оставить меня в покое, а потом развернулся и, не сказав ни слова, вышел за дверь четким, твердым шагом, чудовищно напомнившем мне Виктора.

Я лег на кровать, дрожа, накрылся одеялом с головой и едва не взвыл от боли, которая обрушилась на меня с Его уходом, словно это осыпалось небо за все мои грехи, и проломило собой землю до самого Ада.

И я даже не знал, в чем я виноват и за что меня судят.

========== Глава XXXI. ==========

Он стоял у камина, глядя на пламя, когда двери открылись передо мной.

Быстрым шагом и едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, я пересек Его покои, направляясь к Нему, и уже собирался схватить Его за руку и развернуть от камина лицом к себе, когда Он обернулся на звук моих шагов. Он не выглядел разозленным или удивленным, лишь окинул меня взглядом, будто смотрел на экзотическую зверушку, но мне было плевать. Остановившись вплотную к Нему, я протянул руку, положил пальцы на Его шею сзади, наклоняя Его голову к себе, и впился в Его губы яростным поцелуем.

Он не шевельнулся и не оттолкнул меня. Я чувствовал тепло Его тела, прижимаясь к Нему, а спустя несколько секунд промедления я почувствовал, как Его губы дрогнули, и Он ответил на поцелуй, чуть поворачивая голову.

– Скажи мне, что с тобой происходит, – отстраняясь, прошептал я и посмотрел в Его глаза.

Прямо в черную глубину, окруженную глубоким насыщенно-фиолетовым цветом.

Я дернулся, но Он резко схватил меня за руку чуть выше локтя. Я оцепенел от страха, не мог ни вырваться, ни закричать, только смотреть, как Он заносит надо мной нож, собираясь ударить меня прямо в сердце, и я в ужасе зажмурился…

…и проснулся в своей постели, в своих покоях. Меня согнуло практически пополам; обхватив свои плечи пальцами, я неосознанно обратился в демона и вцепился когтями в свою кожу, пытаясь отдышаться и унять лихорадочную дрожь во всем теле. Боль от когтей волной разошлась по телу, отрезвляя меня, и спустя пару минут мне удалось выдохнуть и поверить в то, что это был всего лишь кошмар.

Это был единственный яркий и отчетливый сон за эту ночь. В остальное время я проваливался в беспокойные сновидения, засыпая максимум на полчаса и неизбежно просыпаясь вспотевшим и задыхающимся, и когда я, после одного из таких обрывочных снов, не выдержал и поднялся с постели, то поймал себя на призрачной надежде на то, что прошлая ночь была лишь моим очередным кошмарным сном, видением, бредом от вина, сквозь которое меня преследовало липкое и тревожное ощущение, что Он передумает и вернется в покои, чтобы выгнать меня окончательно.

Мне нужно было успокоиться, нужно было все проанализировать и понять, где я допустил ошибку, что я сделал не так, если ночью Он впервые открылся мне, впервые снял маску и показал, что Он на самом деле чувствует боль, которая никогда и не снилась мне, а я умудрился спугнуть Его, оттолкнуть и заставить меня ненавидеть.

Мне нужно было поговорить с Ним. Нужно было каким-то чудом залезть в Его голову и узнать, о чем Он думал, но когда я принял душ и оделся, моя решимость поубавилась, и я нашел несколько отговорок, чтобы не пересекаться с Ним.

По крайней мере сегодня.

Например, не мешало бы подняться на поверхность, позвонить Эмили, подумать о репетициях, концертах и причине, по которой она вызвала меня от родителей, о музыке, которая подчинила мое сердце и сейчас, впервые за всю мою жизнь, обнаружила сильного конкурента с почти черными глазами и магическим крылом.

Покои я покинул незамеченным; таким же незамеченным я пересек коридоры и главный холл. У меня не было своих вещей в Аду; когда я поднимался в лифте на поверхность, я держал пустые руки скрещенными на груди: я не взял с собой ни единой вещи из шкафа, любезно забитого одеждой моего размера, ничего, даже переоделся в свою одежду, на которую я ночью пролил вино.

Словно меня никогда не существовало и я никогда не жил в этом Аду; словно меня убили давным-давно или даже не обращали в демона.

Убили…

Шелковый, мягкий голос так отчетливо прозвучал в моей голове, словно не было этой чудовищной ночи, и я все еще сижу в покоях Виктора, который говорит мне, что для развода мне лишь нужно убить мою демоническую сущность и разорвать контакты со всеми, кто мне дорог, а его пальцы касаются моего лица, и вино течет по мне, словно кровь…

Я думал о нашем с ним разговоре все время, пока шел по коридору к лифтам, пока поднимался на поверхность, пока собирался и пока ехал к группе. Эта мысль зудела в моей голове, не замолкая ни на секунду, и я понимал, что, несмотря на абсурдность идеи, я начинаю колебаться и всерьез рассматривать возможность этого, искать весомые аргументы.

С одной стороны я мог рискнуть и начать жизнь с чистого листа. Разорвать контакты со своими друзьями и родителями, исчезнуть и провести всю жизнь в тревожном ожидании, что Он найдет меня и вернет обратно или убьет за бегство.

С другой стороны я мог остаться с Ним, тянуться к Нему, ломать голову над Его перепадами настроения, когда Он притягивает меня и тут же отталкивает, и однажды… а что однажды?

Это напрягало меня больше всего. По правде говоря, я начал сомневаться в том, что Он убьет меня. Иначе как объяснить Его одержимость моей безопасностью, Его странный интерес ко мне, даже то, как Он меня целует?

Это все путало меня. И Он, и Виктор сказали мне, что здесь нет никакой любви, но тогда что это? Как объяснить все то, что происходило в моей жизни последние несколько месяцев, если любовь тут не при чем? Почему Он одержим маниакальным желанием держать меня рядом с собой, если в итоге Он отталкивает меня и причиняет мне боль?

Я боялся даже думать о том, что этого Он и хотел – заставить меня мучиться, будучи привязанным к Нему.