Текст книги "Не отбрасывая тень (СИ)"

Автор книги: F-Fever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 44 страниц)

– Зачем Виктор собрал в комнате всех этих демонов, если все равно убил их?

– Для Клятвы Света. Мы знаем друг друга достаточно давно, чтобы предусмотреть все варианты, и он знал, что я могу просто забрать тебя и уйти.

– Что за клятва?

– Лучше тебе не знать, – мрачно ответил Он, и я сменил тему.

– А что ты отдал ему? На что обменял меня?

– Это не имеет значения, – отрезал Он, кладя руки на мою лопатку. – Он это получил, а я забрал тебя. Остальное не имеет значения.

Повисла пауза.

– Он действительно мог убить меня? – чуть тише спросил я и услышал, как Он хмыкнул, подтверждая свои мысли насчет моей реакции на Виктора.

– Смерть – это еще не самое страшное, Томми. Даже за свои четыре месяца в Аду ты должен был понять, что большинство демонов предпочитают смерти более долгие мучения. Изобретательность передается с демонической кровью…

Я замолчал, прислушиваясь к своему дыханию. Треск поленьев, тепло костра, Его руки – я вдруг почувствовал такое умиротворение, что захотелось спать, и я зевнул.

– Сайер приготовит тебе покои, – чуть тише сказал Он; Его голос убаюкивал меня. – Тебе нужно отдохнуть. Мы поговорим, когда ты проснешься.

Я открыл рот, но Он перебил меня.

– Да, я помню, что у тебя еще не одна тысяча вопросов. Я отвечу позже.

– Обещаешь?

– Демоны никогда ничего не обещают, – с улыбкой в голосе ответил Он.

Закрыв глаза, я почувствовал, как усталость берет свое и клонит меня в сон. Я только подумал о том, что Сайеру придется переносить меня прямо отсюда, как Он вдруг наклонился и едва ощутимо коснулся губами моей кожи между лопатками. От поцелуя по позвоночнику растеклось через кости и вены согревающее тепло, и мне вдруг показалось, что по ощущениям это было похоже на теплое-теплое одеяло и ощущение безопасности.

И я провалился в сон.

========== Глава XVII. ==========

Я проснулся с ощущением, что никогда не смогу выспаться. События прошедших дней преследовали меня в туманных и непонятных снах: то я пытался ускользнуть от цепких рук Виктора, то его подданные нападали на меня и рвали на части, то Он толкал меня в пропасть, не дойдя до середины магического Моста, откуда открывался путь домой…

Я проснулся вспотевший, напуганный и, кажется, еще более уставший, чем был до сна. Несколько минут я сидел, обняв колени и уставившись в одну точку, а потом откинул одеяло, собираясь встать с постели, как дверь в покои вдруг отворилась.

– Хорошие манеры с генами не передаются? – резко вырвалось у меня.

Он замер на пороге.

– Ни ты, – продолжал я распаляться, – ни Виктор, ни один из его прислужников не стучитесь в дверь. Элементарно постучать! Вы боитесь ручки отбить, что ли?

– Я смотрю, ты выспался, – заметил Он.

Я не перестал злиться, но слова, готовые сорваться с языка, затихли и остыли, словно раскаленные камни, облитые ледяной водой.

Хотелось извиниться, но язык не поворачивался.

Я действительно чувствовал себя взвинченным из-за снов.

– Разве тебе сюда можно? – стараясь говорить спокойно, спросил я.

– Разве в Аду есть место, куда мне нельзя?

– Резонно. Что ты хотел?

Я сел в кровати, откинулся на подушки и накрыл ноги одеялом. Он остановился рядом с кроватью и положил руки на высокий бортик в ногах. Я увидел Его длинные пальцы, пару темных перстней и когти, достигающие в длину нескольких сантиметров, и по спине пробежал холодок: в отличие от Виктора, меняющего обличье по настроению, Он никогда не показывался человеком.

– О чем Виктор говорил с тобой? – холодно спросил Он.

– Хотел знать, почему ты приедешь за мной на край света и что тебе от меня нужно, – моргнув, ответил я.

Он молча смотрел на меня, и я вдруг ощутил потребность добавить, словно оправдываясь.

– Он сказал, что я новичок в Аду и мало чем отличаюсь от большинства демонов, обращал меня не ты, но ты почему-то заинтересован во мне, хотя Виктор говорит, что это не любовь. Ты не влюблен в меня.

– Виктор не ошибся, – сказал Он, и мое сердце, громко стукнув, словно бы остановилось. – И что ты ответил ему?

– Что ты хочешь убить меня за нарушенные правила, – чуть задыхаясь, ответил я; меня вдруг охватило такое чувство, словно меня толкали в пропасть. – И все. Я сам знаю не очень-то и много, чтобы рассказывать!

– Хорошо, – Он кивнул.

– Может, расскажешь, в чем дело? Почему ты так его боишься?

Он посмотрел на меня, и я заметил, что Он чуть крепче сжал пальцами бортик кровати. Так крепко, что мне показалось, будто гладко отполированное дерево вот-вот треснет и раскрошится под Его руками.

– Я его не боюсь, – ответил Он. – Я его знаю. Очень хорошо знаю.

Он помолчал, но я не торопил Его. Выпрямившись, Он убрал руки с бортика и медленно обошел кровать, а потом сел на нее и повернулся ко мне. Едва дыша, я смотрел на Него и едва ли осознавал, что сижу в одной комнате, на одной кровати с демоном, который может убить целое поколение щелчком пальцев и даже не раскаяться.

– У нас с Виктором непростые взаимоотношения, – заговорил Он, и в Его голосе мне послышалось напряжение. – Я давно знаю его. Он никогда не упустит шанса насолить мне, но при этом, ты прав, он симпатизирует мне больше, чем я ему.

Он помолчал и отвел взгляд. Затаив дыхание, я пристально следил за Его лицом, смутно надеясь ухватить хотя бы малейшую перемену эмоций, которыми Он не может управлять.

– Врагом я его не назову, но и другом тоже. Несколько сотен лет назад он пытался соблазнить меня, а я убил его семью. Он рассказал о моем крыле – и я убил тысячи демонов, за что предстал перед Судом, где Виктор же дал против меня показания.

Я громко выдохнул, и Он посмотрел на меня, словно только сейчас вспомнив о моем существовании.

– Я не склонен доверять ему в большинстве своем. Время, когда мы были готовы подставить друг друга, пуская в ход даже самые подлые приемы, давно прошло; сейчас мы оба повзрослели и игры затянулись. Ходы теперь делаются совсем редко… и бьют сильнее.

– Он пытался тебя соблазнить? – едва слышно переспросил я.

Он улыбнулся. Тепло, мягко, неожиданно легко.

– Я убил несколько тысяч демонов, включая семью Виктора, а тебя волнует только то, что он был заинтересован мной? – спросил Он и тут же посерьезнел. – Тогда он был амбициознее, не так осторожен и охотнее бросался в авантюры с головой. Тогда он находил меня хорошей авантюрой.

– Ты поддался?

Он едва сдержал улыбку. Взгляд темных глаз с красными отблесками блуждал по моему лицу.

– Устоял. Не без труда. Он перенял от своей матери все, включая особый запах, который выделяется его кожей. Устоять было достаточно сложно. К сожалению, Виктор хорошо запоминает отказы.

Я не имел представления, что отражается на моем лице, но Он с любопытством рассматривал меня.

– И ты не жалеешь? – чуть резче, чем хотелось, спросил я.

– Нет. Он никогда ничего не делает просто так. Даже если он был заинтересован во мне, это имело под собой еще какие-то мотивы – захват власти, уничтожение меня как опасного противника… Он не отличается добродетелью.

– Он сказал, что вы не виделись много лет.

– Несколько десятков. Может, пятьдесят лет. Для нас время течет иначе. Когда ты бессмертен, все кажется иным…

Он сказал последние слова с легкой грустью, но я был слишком поглощен видением двух грациозных демонов, окутанных чарующим запахом, будто аурой, и мне казалось, что я сам задыхаюсь, будто бы запах, вырываясь из моего видения, становился ядом.

Я даже не заметил, как повысил голос и заговорил требовательнее.

– На что ты обменял меня? Что ты вернул ему, что по праву принадле…

– Это не имеет значения, – твердо перебил Он.

– Ты обещал мне ответы, – напомнил я, глядя на Него, и добавил жестче и холоднее. – Я хочу знать. Я вправе знать, сколько стоила моя жизнь, если ты обменял меня как товар. Будто раба.

– Твоя жизнь стоила стаи тайпанов, перелета в Венгрию, того, что я привез Виктору, и стоит еще дороже, если ты все еще здесь и все еще жив.

Его темные глаза полыхнули красным, и я не осмелился спорить. В общем-то, спорить тут было и не о чем, но меня настолько поразили Его слова, что я просто смотрел на Него, широко раскрыв глаза.

Он резко поднялся с кровати, отошел на несколько шагов и обернулся ко мне. Он был в ярости, и я растерялся.

– Конечно, – ядовито продолжил Он, – это не имеет никакого значения для тебя и ты можешь прямо сейчас убираться в свой реальный мир, где тебя ждут обреченная на провал группа, ненадежные друзья и отсутствие какой-либо деятельности. Тебе ведь не о чем беспокоиться, если я всегда приду тебе на помощь.

– А не много ли ты на себя берешь? – выдохнул я, выпрямляясь и глядя на Него. – Ты втянул меня во все это с этим чертовым браком! Какого черта, если ты хочешь меня убить, ты просто не перережешь мне горло? Судя по словам Виктора, такое для тебя более характерно.

Зрачки Его глаз сузились.

– Мне больше интересно, зачем я спасаю тебя, если ты так упрямо продолжаешь искать способы умереть.

– Потому что ты хочешь сам меня убить, неужели ты забыл?

– Как-нибудь переживу. Убирайся в свой чертов нормальный мир и не возвращайся. Можешь укатить в другую страну, будь уверен, я не поддерживаю с остальными суммусами хороших отношений.

– А знаешь что?

Я отбросил одеяло, вскочил с кровати, подошел к Нему и ткнул Его пальцем в грудь, пристально глядя в Его глаза. Он был выше меня на голову, я смотрел на Него снизу вверх, и с этой позиции моя ярость, должно быть, выглядела скорее комично, чем серьезно, но Он не смеялся. Даже не улыбался.

– Я никуда не пойду. Я останусь здесь и буду действовать тебе на нервы, и раз ты так устал спасать меня, тогда прикончи сейчас и успокойся, а если ты закатываешь эти сцены от скуки и от садистского желания поиздеваться надо мной, тогда не хочу тебе напоминать, дорогой, – я подчеркнул это слово язвительной интонацией, хотя прозвучало оно больше как плевок, – но это твоя вина и это тебе расхлебывать.

Отвернувшись, я бросился к стулу, на котором были сложены мои вещи, и начал быстро одеваться под пристальным взглядом темных глаз.

– Ты не можешь дурить меня дальше, – продолжал я, не глядя на Него. – Ты не можешь издеваться надо мной и думать, что все это будет сходить тебе с рук. Убей меня, – я повернулся к Нему, – если тебе так этого хочется, но я не игрушка. У меня есть чувства. Ты живешь чертову бесконечность, больше тысячи лет, неужели ты не наигрался за это время? Неужели это желание издеваться живет в тебе и крепнет?

Замерев, я смотрел на Него и не мог сдвинуться с места. Мне казалось, что если я сделаю шаг, Он испепелит меня взглядом, но я все еще видел рассказанные Им воспоминания, словно они перекочевали в мою голову, и мне хотелось вырвать их из моей фантазии, сжечь, развеять в пепел, только бы перестало так жечь глаза и губы, словно это моя вина, что несколько сотен лет назад я не мог быть там и помешать им.

А потом, не говоря ни слова, я направился к двери и возле нее обернулся, держась за ручку. Я не знал, откуда взялось это раздражение и почему оно так стремительно возрастало, росло и множилось, но, перехватив Его взгляд и глядя на Его бледное лицо, я впервые подумал, что перегнул палку.

И я не остановился.

– Как видишь, – тихо сказал я, чувствуя себя так, будто продолжаю бросать камни в мертвое тело, – ломать людей не так уж и просто.

Выйдя из покоев, я закрыл за собой дверь, постоял несколько секунд в коридоре и побрел в выбранном наугад направлении, просто чтобы не столкнуться с Ним, когда Он будет выходить из комнаты, и не видеть снова Его лицо.

Мне вспомнились Его слова о Викторе, о том, что венгерский принц унаследовал свое очарование и способность воздействия от матери, и я, остановившись в коридоре и прислушавшись, не раздаются ли Его шаги, обнял себя руками, прислонился к стене и сполз по ней на пол, и подумал, что мне бы хотелось хоть раз испытать то, что испытывал несколько сотен лет назад Виктор: на что похоже, когда Люцифер во плоти, прекраснейший из ангелов, свергнутый с небес, готов пасть перед тобой на колени? На что похоже заставить Его подчиниться? На что похоже заставить Его если и не полюбить, то хотя бы представить каково это?

Я опустил голову и сжал ее пальцами, и мне захотелось, чтобы ответы на эти вопросы возникли в ней сами собой, где-то между пульсирующими ударами в висках, потому что мое сердце разрывалось и мне казалось, что я совершил ошибку и даже не одну.

========== Глава XVIII. ==========

Относительно здоровый я появился на репетиции концерта и рассказал друзьям, что за прошедшие с момента прилета два дня я полностью встал на ноги. Никаких повреждений у меня не оказалось (как я им сказал), а лодыжка уже почти в норме (пришлось демонстративно немного прихрамывать). Друзья выслушали меня, выразили надежду, что скоро я окончательно поправлюсь и сказали, что через две недели будет пара концертов: несмотря на сорвавшийся на фестивале концерт, слухи расползлись быстро и несколько влиятельных людей захотели заполучить потенциально успешную группу на пару выступлений. Репетировать нужно было уже сейчас, и я с радостью включился в работу, стараясь отвлечься, но очень быстро обнаружил, что музыка не отвлекает, а напоминает мне о Нем.

О том, что я наговорил Ему.

О том, как Он смотрел на меня, пока я обвинял Его во всех бедах, свалившихся на мою голову.

О том, что Он даже не отстранился, когда я подошел к Нему вплотную.

Мое здоровье нормализовалось, а с ним вернулась и тяга: сильная, ноющая, вибрирующая в груди и голове, и я играл машинально, даже не думая о гитаре в моих руках. Мне хотелось вернуться к Нему и что-то сказать, но что? «Прости меня»? «Я перегнул палку и наговорил лишнего»? «Убей меня, пожалуйста, как запланировал, я больше не буду тебе мешать»?

Я даже пожалел, что рядом не было Сафины. Мне не хватало ее серо-голубых глаз, проницательного взгляда и умения подобрать нужные слова. Даже интересно, что бы она сказала, узнав, что я в браке с самым опасным демоном тысячелетия и я язвлю ему так, будто он не может меня убить.

Мне нужно к Нему. Нужно Ему все объяснить и попытаться уладить. Зачем я нагрубил Ему, если Он спас мне жизнь? Меня как будто подменили вчера; одно Его слово – и я сорвался, начал нести все подряд, как будто верю в это…

Какая разница, если Он спасает меня? Разве мне не все равно?

– Томми! – вдруг окликнула меня Эмили.

Я поморгал, фокусируя взгляд, и обернулся (обернулся?!). Как оказалось, я так сильно погряз в своих мыслях, что положил гитару и пошел к двери. Я пошел к Нему объясняться! Посреди репетиции!

– Куда ты? – спросила она.

Остальные участники группы недоуменно смотрели на меня.

– Пойду подышу воздухом, – пролепетал я. – Мне нехорошо.

– Только не пропади опять на сутки.

Я почувствовал укол совести, но ничего не сказал, чтобы не сорваться еще и на них. Вместо этого я вышел из репетиционного зала, прикрыл за собой дверь и бросился бежать по коридору к выходу, словно каждая секунда промедления отнимала у меня жизнь.

…

Вечером я решил поохотиться – впервые за последние несколько недель. Голод не был похож на человеческий; я появлялся в Аду, где получал основную подпитку для своей демонической сущности, но пока я не питался душами, моя демоническая сила была под угрозой и в ответственный момент могла меня подвести.

Пожалуй, с этим мне было тяжелее всего бороться. Я быстро свыкся с новой силой, усиленными чувствами, реакциями и даже красными рожками, торчащими изо лба, когда я обращался в демона; быстро начал считать Ад своим вторым домом и с головой окунулся в открывшийся мне мир возможностей, пока Сафина не сказала мне, что я должен поддерживать себя в форме.

Я никогда не хотел убивать. Я никогда не думал, что оборвать чью-то жизнь – это на самом деле сложно. Не считая того парня, которого я случайно убил в первый же день своего перевоплощения, каждая охота вызывала у меня ужас. Я помню первого человека, умершего на моих руках; я уложил его на землю, когда он начал терять сознание, и попытался «добить» его как можно быстрее и безболезненнее.

И несмотря на силы, которыми наполнилось мое тело, будто напряженная пружинка, несмотря на переполнявшую меня энергию, я осознавал, что убил человека своими руками, и несколько дней просидел дома, пытаясь прийти в себя.

Сейчас, конечно, мне было легче и я уже мог убивать, не изолируясь при этом в доме, но это по-прежнему оставляло осадок, с которым я ложился спать и просыпался, пока что-то не отвлекало меня.

Надев темный плащ, я накинул капюшон, опустив его до самых глаз, вышел из квартиры и запер дверь. На лестничной клетке тускло горела единственная лампочка; я прислушался, сделал вдох и принял демонический облик. Капюшон чуть приподнялся из-за выпирающих рожек; я поспешно спрятал длинные когти в рукавах и вышел из дома.

Было бы лучше убивать подальше от дома, но при мысли о том, чтобы мне светиться по всему городу в этом одеянии и облике, нервно крутило живот.

Не ища конкретной цели, я пошел по темной улице мимо домов, свернул в узкий переулок и прибавил шагу. Мелкие карманники и шпана обычно ошивались где-то здесь; при хорошем везении я мог наткнуться на кого-то из них за полчаса максимум.

Ждать пришлось недолго. Выйдя из-за дома, я наткнулся на компанию, остановился и быстро пошел в противоположном направлении. Сердце гулко билось в груди и, кажется, остановилось, когда я услышал, как меня окликнули со спины, спрашивая зажигалку.

Я прибавил шагу, чтобы раздразнить их, и через полминуты они нагнали меня. Один встал передо мной, остальные трое распределились за моей спиной, отрезая пути к бегству.

– Я спросил зажигалка есть? – повторил парень, стоявший передо мной.

– Нет. Но есть кое-что получше.

Вытащив руку из кармана я быстро, пока его дружки не увидели когти, вонзил пальцы в солнечное сплетение парня. Его глаза округлились, рот приоткрылся, но он не издал ни звука, лишь рухнул как подкошенный. Еще один парень с криком кинулся на меня и я быстро свернул ему шею. Двое других бросились бежать, но я не погнался за ними; опустившись на колени перед первым парнем, я осторожно запустил пальцы в его солнечное сплетение, подцепил когтями и вытащил его душу, а потом кинулся ко второму.

Душа распадалась за считанные минуты; я действовал быстро и аккуратно, чтобы не повредить ее, и после первой же души я почувствовал, как энергия хлынула в мое тело, такая мощная и неограниченная, будто прорвало невидимую плотину внутри. Каждая клеточка наполнилась ею, она текла по венам и каждый вдох отдавался легкой вибрацией внутри – готовностью действовать, сражаться, бежать прямо сейчас и не останавливаться ни на секунду.

Вторая душа удвоила это ощущение, утроила, умножила в разы. Это было похоже на мощный и головокружительный наркотик; я почувствовал себя таким опьяненным и свободным, что поднялся на ноги, откинул капюшон с лица и подставил лицо освежающему ветру, дыша полной грудью, и это было бесподобное ощущение, длящееся целых две минуты.

Потому что потом, не успев даже сделать шагу, я рухнул на землю. Ощущения сменились: каждую клеточку как будто растягивало и разрывало на части; поднялся жар, и мне показалось, что мое тело раскалено до шести тысяч градусов, горячее солнца, и когда тот жар поднялся к голове, в ней вдруг раздался пронзительный звук, как если бы кто-то царапал стекло у меня под ухом. Звук был такой оглушительный, что барабанные перепонки натянулись, будто струны; я сжал голову руками, сдавил, пытаясь унять все это, и закричал, и собственный крик напугал меня: так дико и неестественно кричало бы неземное существо под невиданными пытками. Я кричал, пытаясь как будто бы раздавить свою голову руками, и когда в легких иссяк воздух, они как будто сомкнулись, не давая мне вдохнуть, и я, обхватив грудную клетку руками, перевернулся на бок, свернулся в клубок и зажмурился.

Мне показалось, что я умру прямо здесь и сейчас, а потом мне удалось сделать глубокий вдох, и вместе с кислородом каждая клеточка вдруг наполнилась новым ощущением: сжалась, словно напряженная пружинка, а в следующую секунду все внезапно погрузилось в темноту.

========== Глава XIX. ==========

Когда я открыл глаза, перед ними все расплывалось. Я чувствовал легкую вибрацию в теле – подпитку от Ада, и сквозь легкий туман перед глазами я видел каменные, темные своды потолка, далекого от меня, словно небо. Я видел неровные отсветы свечей на стенах, отбрасывающих танцующие, вытянутые тени на гладкие стены, а потом я неловко перекатился со спины на бок, свернулся в клубок и выдохнул на свои руки.

Меня колотило, словно в лихорадке, и я пытался согреться, не понимая даже, что именно я чувствую – жар или холод. Каждая клеточка все еще была напряжена до предела, как натянутая струна, и тело ломило, будто без дозы; казалось, что кости ломаются на части, и я даже могу услышать их сдавленный хруст.

А затем вдруг часть стены открылась передо мной и на меня хлынули потоки яркого света. Я зажмурился и глухо застонал, и вдруг отчетливо почувствовал Его запах рядом с собой, такой сильный и головокружительный, что тело напряглось, как у кошки перед прыжком.

– Как тебе ощущения, Томми? – тихо спросил Он.

Открыв глаза и закрываясь от яркого света ладонью, я понял, что лежу на полу у Его покоев, и это не стена открылась, а двери, и теперь Он стоял рядом – близкий и недостижимый одновременно.

И такой притягательный.

– А я предупреждал, – Он чуть наклонился ко мне, – что тяга сломает тебя, если ты останешься. Я предупреждал, что ты еще испытаешь ее в полную силу.

Вместо ответа я протянул к Нему руку, пытаясь коснуться Его, и Он тут же отступил на шаг назад.

Сжав зубы, я поднялся на колени и прислонился лбом к прохладной стене. Я был обессилен, истощен, несмотря на поглощенные души и подпитку Ада; мне было необходимо коснуться Его – и я отчетливо это понимал.

С колен я поднялся на ноги, но все еще не мог перестать держаться за стену. Переведя на Него взгляд, я увидел, что Он наблюдает за мной, и в темных с красными отблесками глазах светится насмешка.

Зная, что Он ускользнет, я протянул к Нему руку. Он стоял неподвижно, глядя на мое лицо, и я потянулся к Нему, но в тот момент, когда мои пальцы уже были готовы коснуться Его груди, Он вдруг исчез. Я никогда не видел, как демоны перемещаются без пелены: Его тело как будто бы обратилось в черный дым, и Он буквально испарился в воздухе. Уверенный, что Он поймает меня, я отпустил стену, и в тот момент, когда Он исчез, я упал на пол без поддержки.

Сил не осталось, словно ударом о пол их вышибло из меня и развеяло над моей головой.

Он возник из воздуха в нескольких шагах от меня, поддразнивая и насмехаясь, и я смотрел на Него через растрепавшуюся челку. Это как если бы воздух вдруг почернел, наполнившись дымом в одном месте комнаты, и Он материализовался из ниоткуда. Даже в своем истощенном состоянии я был восхищен.

– Я предупреждал и об этом, – напомнил Он. – Я не дам тебе коснуться себя. Ты сделал свой выбор тогда и ты ушел. Я делаю свой выбор сейчас и я исчезаю.

– Мучаешь меня, – прохрипел я.

– Ты знал, что так будет, – Он качнул головой. – Засомневайся бы ты хоть на секунду, и я бы приказал тебе остаться.

Он выделил слово «приказал» интонацией, и я сжал зубы. Вместо ответа я снова поднялся на ноги, покачнулся, но устоял, и упрямо направился к Нему, зная, что Он снова исчезнет.

И Он исчез. В изнеможении я оперся на софу и склонился, пытаясь отдышаться; я чувствовал себя так, словно пробежал километр. Он возник за моей спиной, и я тут же, без предупреждения, развернулся, пытаясь поймать Его. Голова закружилась, в глазах потемнело, пальцы схватились за пустоту, и я рухнул, как подкошенный, на пол.

Я был в отчаянии. Я был готов ползти к Нему, был готов по-детски расплакаться, был готов к тому, чтобы Он ударил меня, если чувствует ко мне такое отвращение, но не к тому, что Он будет возвышаться надо мной, такой спокойный и самоуверенный, и знать, что я разлагаюсь на части, буквально рассыпаюсь изнутри.

Наверное, из-за этого отчаяния моя мольба в голосе прозвучала так отчетливо, так болезненно, когда я сел на пол и повернулся к Нему, стоявшему в нескольких шагах от меня, в черном одеянии, как если бы из ночи можно было соткать прекраснейшему из падших ангелов вечную траурную вуаль для скорби по небесам.

– Пожалуйста, – тихо сказал я, поднимая на Него взгляд, – ты нужен мне. Пожалуйста.

В комнате было так тихо, что я слышал шорох собственной одежды при движении и удары своего оглушенного сердца.

Он же словно бы превратился в статую.

– Это… больно. Я сломаюсь без тебя. Эта боль сломает меня. Я прошу тебя. Помоги мне… пожалуйста… пожалуйста…

Ничего не изменилось в Его темных глазах. Я опустил голову, упираясь лбом в колени, и сцепил руки на затылке, продолжая бормотать. Мне казалось, что слово «пожалуйста» превратилось в мантру, и если я буду повторять его бесконечно долго, то, возможно, оно избавит меня от этой боли раньше, чем я умру.

Краем глаза я заметил, что Он бесшумно подошел ко мне, и на секунду мне показалось, что Он сейчас ударит меня, испытывая ко мне, должно быть, еще больше отвращения, чем я сам испытывал к себе. Я сжался и затаил дыхание, но Он вдруг опустился на колени рядом со мной, поднял мою голову за подбородок, разрушая мой маленький храм мольбы, и поцеловал меня в губы.

Он был теплым, по-настоящему теплым, и это тепло хлынуло в мое тело с Его губ, снимая боль и успокаивая дрожь. Оно как будто растапливало тонкую корочку льда, под которой я дрожал и не мог согреться; оно плавно смешивалось с кровью, заполняло вены, вызывало ощущения, похожие на кайф после принятия наркотиков; оно согревало и делало меня легким, невесомым, несуществующим.

С опаской, что Он отстранится, я раскрыл губы, но Он уверенно углубил поцелуй, опрокидывая меня на спину, на холодный, каменный пол, и нависая надо мной. В Нем внезапно проступило что-то грубое, но эта грубость смешивалась с нежностью, с тем, как мягко Он касался моих волос, перемещая ладонь под мою шею. Было что-то жалкое в том, как я вцепился пальцами в ворот Его одеяния, и что-то грубое в том, как Он схватил меня за тонкую кофту, которая, не выдержав силы, чуть разошлась по шву; но было и что-то доверчивое в том, как я прижимался к нему всем телом, словно мне было мало этого тепла, и что-то нежное в том, как смягчился Его поцелуй, когда Он отстранился ровно настолько, чтобы едва-едва касаться моих губ своими, и я чувствовал Его дыхание.

Его рука скользнула по моему телу от груди к бедру и замерла там. Даже через жесткую ткань джинсов я ощущал его длинные, острые когти и твердость перстней, но от ладони, от мягкой кожи, испещренной линиями предназначений, я чувствовал Его тепло. Не то, к которому меня тянуло – его я ощущал само собой, – но тепло человеческого тела, физическое тепло.

И когда Он отстранился, перестав меня целовать, я выждал несколько секунд, пока рассеется туман в голове, но все еще боялся, что Он увидит в моих глазах все те чувства, обуреваемые меня глубоко внутри.

Возможно, они настолько потеряны среди Его собственных чувств, что Он даже не может их отличить.

Возможно, я не один сейчас это испытываю.

Но когда я открыл глаза, моя надежда рухнула и рассыпалась в прах: Его взгляд был холоден, словно бы даже расчетлив; Он смотрел на меня так же, как после поцелуя, когда рассказал мне о нашем браке и дал выбор: уйти или остаться.

Тогда я ушел.

Может, я сделал неправильный выбор?

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил Он.

– Легче, – выдохнул я. – Спасибо…

Он все еще лежал на мне, приподнявшись на локтях, и я разрывался между теплом Его тела и холодом каменного пола, с опаской глядя в Его глаза.

Между притяжением и ненавистью к тому, что Он заставлял меня чувствовать себя так.

– Боль прошла?

– Почти полностью.

– Тогда ты можешь идти.

Он легко и грациозно поднялся на ноги и, наклонившись, протянул мне руку. Я ухватился за Его теплую ладонь, поднимаясь на ноги, покачнулся, когда закружилась голова, и непонимающе уставился на Него, даже не заметив, что Он не отпустил мою руку.

А еще я подумал, что даже не являясь неаккуратным человеком, я все равно комично смотрюсь рядом с тем, как двигается Он.

– Могу идти? – переспросил я.

– Ты получил то, что хотел, – темные глаза скользнули взглядом по моему лицу к губам. – Теперь ты снова можешь исчезнуть, пока обстоятельства не вынудят тебя вернуться.

– Я не пойду.

Я так резко качнул головой, что непослушная челка упала на лицо. Он смотрел на меня так пристально, словно я представлял угрозу, и я боялся пошевелиться под этим взглядом, даже просто поднять руку и убрать волосы за ухо, и все, что я мог – это вытаращиться на Него одним глазом, боясь, что Он исчезнет.

– Ах да, – наконец, без эмоций, сказал Он. – Ты намерен остаться и выводить меня из себя. Как я мог забыть.

– Я останусь. На самом деле. С тобой.

Увидев, что мои слова не производят нужного эффекта, я запнулся.

– Как тебе объяснить…

Я закусил губу. Он молчал, а меня разрывало от полярных чувств: необходимости бежать прямо сейчас, пока я еще могу, и желания остаться рядом с Ним, рядом с этим теплом, похожим на наркотик, и я, так и не определившись, какое из этих чувств сильнее, сделал шаг к Нему навстречу, сокращая расстояние между нами, обхватил Его за талию, словно ребенок, и крепко обнял. Он не шевельнулся, словно превратившись в статую, и я вдруг подумал, что Он может быть в бешенстве сейчас. Ну, вдруг на это требовалось Его разрешение и только Ему можно было мучить всех окружающих.

От Него пахло чем-то терпким, головокружительным, чуть сладким, и я глубоко вдохнул, пытаясь уловить ассоциации: они вдруг показались мне мучительно знакомыми, важными, будто песня, которую я уже где-то слышал…

А потом Он шумно вздохнул, и я отстранился, ожидая как минимум кинжала между своими ключицами.

Но мне не хватило сил отпустить Его. Я стоял, положив руки на Его талию, и смотрел в Его глаза.

– Если ты останешься, я убью тебя, – тихо напомнил Он, не отстраняясь и глядя на меня сверху вниз.

И в этой комичной ситуации, когда я оказался обручен с самим Дьяволом, поставившим мою жизнь под угрозу ради Ему одному понятных игр, и когда давно уже стало ясно, что я не использую мозг по назначению, предпочитая встревать во все встречающиеся мне приключения, я мог ответить только одно.

– Я знаю.

Он улыбнулся.

– Ты не боишься.

– Ты обещал убить меня, как только почувствуешь мой страх,– напомнил я. – Один один. Игра продолжается.

Он легко разорвал мои объятия, отступил на шаг и отвернулся. Я не успевал отслеживать перемены Его настроения и мог только удивляться.