Текст книги "Не отбрасывая тень (СИ)"

Автор книги: F-Fever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 44 страниц)

– Я плыву по течению… – я качаю головой. – И все равно приплываю к тебе… если не тону… иногда мне кажется, что я просыпаюсь, чтобы сделать вдох и не захлебнуться… а потом я нахожу себя в твоих покоях, и я не понимаю – удалось ли мне спастись или я ушел под воду…

Он мягко сжимает мое плечо рукой, слегка царапая кожу длинными когтями, и я закрываю глаза, чуть кусая свои губы. Губка движется вверх по моей спине, осторожно касается лопаток, поднимается по позвонкам к шее и задевает кончики волос.

Я практически не дышу.

– Это так неправильно… и в этом нет ничего ужасного… Мне снятся яркие сны… Мне снятся Судьи и Виктор, мне снится беззаботная жизнь и снится, как ты убиваешь меня… В каждом из этих снов ты убиваешь меня… Так глупо… Я просыпаюсь и убеждаю себя, что это был просто кошмар… Но я просыпаюсь в еще худшем кошмаре… И все, что меня окружает – это ты…

Он молчит.

Тени, стены и Его темнота безмолвно слушают мою исповедь, в которой я уже и сам не могу распутаться, и просто говорю, говорю, говорю… И не могу остановиться. Мне кажется, что Он должен знать все это – и мои сны, и мысли, и все мои обвинения.

– Я подвешен… Я ненавижу тебя за это состояние: как будто я повис над бездной, а ты развлекаешься тем, что обрезаешь ниточки, за которые я держусь… Чтобы ты остался единственной ниточкой… Чтобы кроме тебя больше ничего не могло меня спасти… Ты геройствуешь… зная, как сильно я ненавижу быть слабым… и умолять… да, я ненавижу умолять… Посмотри, что ты делаешь со мной… Ты пронзаешь меня таким же копьем, каким тот демон пригвоздил меня к стене…

На секунду губка замирает на моей коже, но, так ничего и не сказав, Он продолжает смывать кровь. Я закусываю губу и опускаю голову.

Крылья мягко трепещут, и я ощущаю их так смутно, будто они не мои.

– Они бросили кинжал и я отклонился… Пол нашел меня в баре и предложил бежать… Они пригвоздили меня копьем к стене, но не хотели убивать… Вызвал пелену… И у него все руки в татуировках… и на тыльной стороне руки одна – волны… Похожая на волнистую линию… Я на нее смотрел, когда он держал меня… я не думал, куда он хочет меня перенести… не слушал… Я просто всадил ему нож в живот… Пол его допрашивал, но он ничего не сказал… Только «нельзя»… и исчез… А тело второго мы там бросили… Мы хотели бежать, но ты не позволил… Сайер не позволил…

Я сжимаю пальцы в кулаки и тут же разжимаю, а потом царапаю когтем запекшуюся на ладони кровь. Я впервые так долго в демоническом обличии; мне не хочется менять его из-за крыльев, которые так мягко касаются моих плеч, будто успокаивают.

Он кладет губку в чашу и отставляет ее на край софы, а потом берет меня за плечо одной рукой и вторую кладет на мою спину между крыльями, не касаясь их.

– Он в тебя влюблен? – тихо спрашиваю я, закрывая глаза и прислушиваясь к ощущениям там, где Он касается меня.

У него прохладная кожа и длинные когти; Он прижимает ладонь к моей спине и чуть сильнее сжимает мое плечо, и мягкое тепло течет по моей коже, впитывается и лечит глубокие раны, и кажется, будто оно может исцелить меня от всего.

– Ответь мне, – едва слышно прошу я.

– Почему бы тебе не спросить его об этом? – вопросом на вопрос хрипло отвечает Он.

Я хмыкаю, но глубоко внутри что-то дерет от Его слов.

– Ты и с ним спал? – спрашиваю я, кусая губы, и улыбаюсь, когда понимаю, что Он снова промолчит. – Ты любишь невысоких мальчиков…

Мне хочется обернуться и посмотреть в Его глаза, но я боюсь увидеть в них что-то, что сделает мне еще больнее.

Сейчас мне начало казаться, что боль от раскрывшихся крыльев – ничто по сравнению с тем, что Он может заставить меня испытать.

– Ты любишь невысоких, чувственных мальчиков… Они напоминают тебе бабочек… ты отрываешь у них крылья… Носишь жертвенные цепи и заманиваешь их на пламя… И все они остаются верными тебе… Такая самоотверженность…

Его рука, дрогнув, чуть крепче прижимается к моей спине, и я улыбаюсь, глядя, как тени выходят из углов и предостерегающе тянут ко мне коготки и дрожащие лапки.

Я должен молчать, но я не могу заставить себя прекратить.

«Он должен знать. Должен знать, как сильно я запутался во всем этом.»

– Как ты это делаешь? – спрашиваю я и склоняю голову набок. – Я тянусь к тебе… Я ненавижу тебя, но тянусь к тебе… Я так запутался…

Я закрываю глаза и выдыхаю, повторяя.

– Я тебя ненавижу… все, что ты со мной делаешь… как ты издеваешься… Как ставишь меня на колени… Ненавижу то, что ты все чувствуешь и знаешь, знаешь, что я лгу… Знаешь, что я чувствую… И смеешься надо мной… Над всеми, кто влюблен в тебя… Ты все знаешь, это так смешно для тебя, не правда ли?..

Резко отняв руку от моей спины, Он поднимается и отступает на несколько шагов. Я затаиваю дыхание, боясь пошевелиться; все мое тело напряжено и лишь мои крылья чуть трепещут: мне хочется обнять себя и защитить, если Он решит напасть.

Кажется, что холодок от напряжения прошибает даже мой затылок: я на самом деле боюсь, что сейчас Он нападет и свернет мне шею.

Собственная нагота вдруг кажется мне унизительной. Я сижу спиной к Нему, обнаженный, с раскрытыми крыльями, и мне кажется, что это выставляет меня еще более неприкрытым, слабым, безвольным.

Я прислушиваюсь к Его дыханию, ловлю каждое движение, но Он не нападает. Застыв за моей спиной, сверлит мой затылок взглядом, а потом спокойно произносит, чеканя каждое слово.

– Мне нет дела до чужих чувств.

А затем поворачивается и выходит из покоев.

Опустив голову, я обнимаю себя крыльями за плечи, закрываю глаза и чувствую, как их пощипывает от слез.

Где-то внутри, в груди, там, где Его острые слова раздирали до боли, что-то вдруг болезненно так сжалось, будто свернувшись в клубочек, что стало трудно дышать.

========== Глава LXIII. ==========

Я стою босыми ногами на холодном каменном полу и смотрю в темную бездну, раскрытую передо мной, словно пасть неземного чудовища. Мне кажется, будто из нее исходит холод, зловонное дыхание смерти, и где-то там открыт портал в другие страны и миры, другие жизни и вселенные, и нужно просто сделать шаг и ни секунды не сомневаться.

Я стою рядом с Мостом – так близко к краю бездны, на которой он построен, что мне не хватает совсем крохотного шага вперед, чтобы потерять равновесие. Я стою так близко к краю, что мои пальцы ног не касаются земли, и мысль о том, что я могу сорваться вниз, кажется мне почти бальзамом на все мои царапины, раны и схватки со смертью.

Я не помню, как очутился здесь. Я лишь помню, как метался по кровати в безумной агонии, мучаясь от жара, боли и кошмаров, и как время от времени прохладные руки сжимали мои запястья, замеряя пульс или удерживая меня, когда я начинал драться с призраками в своей голове и переставал понимать, что происходит наяву.

Я и сейчас не понимаю.

Я потерян.

Я помню, как звал Его – одного из призраков. Иногда едва слышно, иногда во весь голос, но я неизбежно надеялся где-то в глубине души, что Он отзовется, пусть и корил себя за это ожидание.

И Он отзывался.

Неизменно.

И я спрашивал – во сне или наяву – неужели Он считает, что я слишком слаб, чтобы спрятаться от Него?

И этот призрак лгал мне.

Неприкрыто.

И теперь я стоял на краю пропасти, ожидая ответа от своих страхов, ожидая, как что-то щелкнет во мне и жизнь вольется в привычное русло, высохшее после встречи с Ним, ожидая, что я проснусь обычным человеком и все это окажется кошмаром. Галлюцинацией. Фантазией.

– Ты правда думаешь, – тихо спрашивал я, – что я не чувствую боли? Не сожалею? Не хочу все изменить?

Но бездна молчала.

И я тоже.

И только темнота зияла впереди, молча обещая поглотить меня вместе со всеми косточками и страхами, если я осмелюсь шагнуть ей навстречу и если не испугаюсь, и во всем этом, пожалуй, даже было что-то до странности смешное, потому что я не боялся темноты под моими ногами, но один взгляд хозяина этой тьмы, хозяина такого же чудовища, мог вызвать у меня практически животный инстинкт самозащиты даже в те редкие моменты, когда он меня обнимал.

– Ты думаешь, – спрашивал я, – что можешь заставить меня отступить?

Головокружение, бледные вспышки перед глазами, путаница из снов и реальности, паутина воспоминаний на грани жизни и смерти, отрывистые кадры чужих покоев и недосказанных слов, и я стою так близко к краю, что когда поджимаю пальцы ног, чувствую обрыв.

Мне не хватает времени, чтобы жить.

Мне не хватает дыхания, чтобы быть смелее.

Еще на дюйм вперед – и тьма раскроет объятия, как уже однажды раскрыла мне свои губы и постель.

И я скитаюсь, будто огонек во тьме, по ее губам, постелям, бесчисленным рукам в бархатных перчатках, и если она не бьет меня, то оставляет следы от царапин.

Я стою на краю и смотрю вниз. Я стою на краю и не могу сделать вдох…

А потом вдруг, словно толчок, чьи-то руки обхватывают меня со спины и крепко обнимают. В первую секунду я теряюсь в пространстве, будто я лишь бестелесный дух, а потом тьма раскрывает пасть, холод усиливается, мои мысли путаются, мое дыхание сбивается, я задыхаюсь, я качаюсь на краю…

– Не надо, – тихо говорит Сайер.

– Ты правда думаешь, – бормочу я, не мигая, – что я позволю…

– Томми…

Я даже не замечаю, что слезы текут по моему лицу, стекают с подбородка и капают на рукава его одеяния и крепко стиснутые на моей груди ладони. Он удерживает меня от последнего шага, но не пытается увести от края, словно это остается моим решением до последнего.

Такая же иллюзия, как представление о свободе от Него.

Такая же иллюзия, как и вся моя демоническая жизнь.

– Он так же издевается над тобой? – спрашиваю я, громко выдыхая, и не могу отвести взгляд от темноты в обрыве. – Он так же ставит тебя на колени? Так же принуждает, указывает и подавляет?

Я закрываю глаза и добавляю чуть слышно, словно нас могут услышать.

– Он так же… использует тебя?

Сайер осторожно отпускает меня, но тут же берет за плечи и мягко разворачивает к себе. Я стою спиной к обрыву и мне почему-то кажется, что сейчас он оттолкнет меня и я упаду вниз, раскинув руки, будто там, внизу, ласковое море, а не тьма, и все, что мне нужно – это лишь перестать бояться.

Немного больше смелости.

Немного спокойнее дыхание.

Я открываю глаза.

– Тебе нужно отдыхать, – говорит мне Сайер, чуть качая головой.

Я смотрю в его белое лицо и контрастно бордовые глаза, смотрю на щеку, на которой я оставил длинные царапины от когтей и на которой сейчас не было ничего, смотрю на губы… и не понимаю, почему так сильно дерет что-то глубоко внутри.

– Почему Он вылечил тебя и не захотел лечить себя? – спрашиваю я и слышу, как мой голос дрожит, и вопросы вырываются против воли, разлетаются эхом по пещере, будто птицы, выпущенные из клетки. – Почему Он оставил все эти раны на своем теле? Почему Он сказал тебе спасти меня, если Он сам пронзил меня мечом? Почему Он так поступает? Почему Он лжет мне?

Сайер не отвечает мне. Он держит меня за плечи так сильно, будто я уже падаю, и мне хочется обернуться и убедиться, что тьма не тянется ко мне и не ждет, когда я разобьюсь о ее непроглядный мрак.

Потому что я уже разбился в тот момент, когда стражники притащили меня к Нему и бросили к Его ногам.

– Это может быть опасно, – тихо говорит он.

«Я молчу и не даю себе говорить о том, что чувствую – это может быть опасно».

Тяжело дыша, я смотрю в бордовые глаза демона и боюсь пошевелиться. Не отпуская мои плечи, он делает шаг назад и мягко тянет меня к себе, дальше от края, и я почему-то поддаюсь, не вырываюсь.

Мысли путаются.

– Эта ночь никогда не закончится, – едва слышно выдыхаю я и чувствую, как боль от подавляемых эмоций вибрирует в моей голове. – Этот кошмар никогда не прекратится…

Он притягивает меня к себе и обнимает, и я утыкаюсь лицом в его плечо. Его одеяние пахнет розами и еще какими-то незнакомыми цветами.

– Где Он? – глухо спрашиваю я. – Я хочу поговорить с Ним. Я хочу увидеть Его.

Демон молчит. Я ощущаю его руки на своей спине; я глубоко дышу и боюсь закрыть глаза, словно тогда я перестану отличать сон от реальности и снова потеряюсь.

А где я сейчас?

– Где Он?

– Его нет.

Его слова, будто два огромных черных ворона, взмывают над нашими головами, пугают моих маленьких птиц, парят где-то под потолком, и после шорохов их невидимых крыльев наступает такая тишина, будто весь мир стал немым.

«Его нет.»

Я упираюсь руками в грудь Сайера и отстраняюсь. Челка падает на мое лицо; я смотрю на него широко раскрытыми глазами через растрепанные волосы и мне кажется, что если я издам хоть один звук – он оттолкнет меня вниз за нарушение этой странной, святой тишины.

– Что значит «Его нет»? – одними губами повторяю я.

Сайер выглядит невозмутимо спокойным.

– Ему пришлось на время покинуть Ад, – отвечает он. – Он скоро вернется.

– Куда Он отправился?

– Я не знаю.

– Как давно Он исчез?

Демон выглядит так, будто даже не намерен мне отвечать, но я не успеваю повторить вопрос: за моей спиной вдруг раздается странный звук, похожий на громкий хлопок воздуха. Мы оба вздрагиваем, и на секунду я успеваю увидеть, как он едва заметно меняется в лице, будто надевает непроницаемую маску. Так и не вырвавшись из его рук, я оборачиваюсь и смотрю, как на Мосту выпрямляется появившийся из ниоткуда демон. Завидев нас, он облегченно вздыхает, быстрым шагом пересекает Мост и останавливается на последней ступеньке.

Взгляд его светло-зеленых, почти салатовых, глаз перескакивает с меня на Сайера и обратно на меня; он рассматривает нас в течение нескольких секунд, а потом, словно так и не решив, к кому обратиться, демон снимает капюшон и склоняет голову в знак смирения.

У него коротко стриженые волосы и татуировка змеи на тыльной стороне руки

– Его высочество принц Виктор, Европейский суммус, просит разрешение на пересечение границы и визит во владения Его высочества Американского суммуса.

Выпалив это, демон поднимает голову и смотрит на нас. Я переглядываюсь с Сайером.

– Его высочество отсутствует во владениях и не может дать разрешение, – невозмутимо отвечает ему Сайер.

Я резко поворачиваюсь к демону и вырываюсь из рук Сайера.

– Я разрешаю, – выпаливаю я и бросаюсь вперед, словно если я не подойду к нему ближе, он исчезнет.

– Томми, нет, – возражает Сайер, делая шаг ко мне, но я игнорирую его.

– Я могу дать разрешение, – продолжаю я, глядя в глаза демона. – Если Виктор хочет – он может прийти сюда по моему приглашению. Я… Его жених.

Демон пристально всматривается в мое лицо, а потом склоняет голову передо мной в знак почтения и, не говоря ни слова, разворачивается к Мосту, доходит до середины и делает шаг.

И в следующую же секунду исчезает с громким хлопком воздуха. Я зачарованно смотрю ему вслед и не могу отвести взгляд.

– Зачем ты дал разрешение? – спрашивает Сайер.

– Если Виктор хочет нанести визит, – отвечаю я, ощущая как он смотрит на меня, – пусть. Что бы он ни хотел сказать Ему, он может передать это мне. А принц не знает, что Его нет…

Обернувшись, я перехватываю спокойный взгляд демона, замершего в его любимой позе с убранными за спину руками.

– И куда Он направился, если не к Виктору?

Сайер чуть поводит плечами, невозмутимо выдерживая мой испытующий взгляд.

– Я не знаю.

И я даже не понимаю, верю ли я ему.

========== Глава LXIV. ==========

– Так ты не знаешь, куда Он направился, но Он оставил тебя меня развлекать? Как благородно.

– Присмотреть, – ответил мне Сайер, и я закусил губу, чтобы не улыбнуться с его поправки. – Ты слишком слаб. Но если ты хочешь развлечений, я могу прислать к тебе кого-нибудь другого.

Я хмыкнул и чуть крепче зажмурился.

Ожидая принца, мы устроились в одной из просторных комнат, близких к Его покоям и обставленных максимально комфортно: здесь был и диван, и пара кресел, и даже несколько странных картин на стенах, а Сайер отдал распоряжение принести еды и напитков.

Я рассматривал картины без особого интереса, просто скользя по ним взглядом, потому что до этого я видел живопись в Аду только у Сафины – картины с изображением цветов. Здесь все рисунки были черно-белыми и очень расплывчатыми – среди черных и белых пятен фона лишь отдаленно угадывались нарисованные фигуры и их черты. На одной картине я увидел силуэт человека с одним белоснежным крылом, а на другой – корабль, но из-за нечеткости изображений, я быстро потерял интерес к картинам и поиску других деталей на них.

И сейчас я лежал на диване, положив голову на колени Сайера. В воздухе витал едва ощутимый запах фруктов, вина и хлопка; чтобы побороть сонливость, я попытался отвлечься на разговор с ним.

– Хочешь сказать, Он боится оставить меня одного?

– Предпочитает, чтобы у тебя была компания.

– Я могу постоять за себя.

Я протянул руку и коснулся его щеки там, где оцарапал его той ночью в своей квартире. Не осталось и следа; я провел кончиками пальцев по его щеке и собирался отдернуть руку, когда он перехватил мое запястье.

– Речь идет не о других демонах, – тихо сказал он, пристально глядя в мои глаза. – Речь идет о тебе. Ты можешь покалечить себя сильнее, чем кто-либо еще.

Я вырвал руку из его пальцев, и он добавил.

– Ты едва не упал в пещере. Тебе нужно больше спать. Процесс раскрытия крыльев отнимает много сил.

– Споешь мне колыбельную?

Он пропустил мою язвительную шутку мимо ушей, и я, помолчав, добавил серьезнее и тише.

– Не помню, когда в последний раз у меня была спокойная ночь. Я не могу спать из-за кошмаров.

– Расскажешь?

– Они не покажутся тебе интересными.

Я уперся ногами в подлокотник дивана и подвинулся, укладываясь удобнее на его коленях и одергивая рубашку. Почему-то я проснулся не обнаженным и не в привычном черном демоническом одеянии; почему-то на мне был комплект рубашки и длинных штанов из хлопка, и, что было еще более удивительным, белого цвета. Прорезей для крыльев не было, и я время от времени возвращался к мысли о том, что будет, если я обращусь и раскрою крылья.

– Мне снится, что Он убивает меня, – ответил я после паузы. – Ничего удивительного, правда? Он, Виктор или Судьи – кто-то из них неизменно добирается до меня, но только к Нему я иду добровольно. Я Его не боюсь. И каждый раз обжигаюсь на этом, когда просыпаюсь и ищу на своей шее глубокие раны от Его когтей и клыков.

Я открыл глаза и перехватил его взгляд. Он был спокоен. Или выглядел так, я не знаю, но его лицо ничего не выражало, и я ненавидел это спокойствие. Этим Сайер напоминал мне Его.

– А иногда снятся такие красочные и яркие сны, – продолжил я, глядя на него. – Как будто я гуляю по улицам в лучах солнца. Купаюсь и плаваю. Скачу на лошади. Встречаю Рождество со своей семьей. После таких снов хочется жить… а я просыпаюсь в кошмаре.

Я помолчал. Запах фруктов дразнил мое обоняние, но есть мне не хотелось. Хотелось закрыть глаза, отвернуться, спрятать лицо в ладонях – только бы пронзительный взгляд бордовых глаз не проникал в мою голову и не читал мои мысли, будто упрекая меня спокойствием в том, что я не рассказываю все, что на самом деле чувствую.

В чем не хотел признаваться даже я сам.

– Почему ты так предан Ему? – спросил я, прикрывая глаза.

Сайер едва слышно вздохнул, но с ответом не спешил. Я прислушивался к его ровному дыханию так долго, что едва не начал засыпать.

– Потому что я Его знаю, – ответил он после молчания.

– Вот именно, – усмехнулся я. – Ты Его знаешь. Тебя не пугает Его жестокость? Его безразличие к чувствам других? Ты… ты не влюблен в Него?

Когда Он, смывая кровь, сказал мне, чтобы я спросил Сайера сам, я подумал, что у Него есть причины уходить от ответа, и сейчас я ожидал насмешки, эмоций, недоумения – чего угодно, только не той невозмутимости и непоколебимости в его тихом голосе, когда он ответил.

– Нет.

И добавил после короткого молчания, будто это было существенно.

– Не в Него.

Я затаил дыхание, открыл глаза и перехватил его взгляд, но он не дал мне задать хоть один вопрос.

– Я предан Ему, потому что я солдат. Я был на войне и знаю, что бывших солдат не бывает. Вся жизнь – это война. Каждый прожитый день – это война. Она не заканчивается на поле боя с поднятием белого флага. Она продолжается всю твою жизнь, и разница лишь в подсчете жертв. Я предан Ему, потому что знаю, что Он борется на протяжении полутора тысяч лет с тремя мирами – с миром ангелов, с миром демонов и с миром людей, и даже тот мир, который мнит себя воинами света, стороной добра, считает, что Он не достоин любви.

Он сделал паузу. Ничего не говоря, я смотрел на его лицо и не мог отвести взгляд. В неярком свете огня он выглядел бледным, хрупким, словно бы фарфоровым, и если бы я не знал его, я бы не поверил, что он воевал.

Сейчас он казался мне таким же нереальным, как Он, как Пол и Сафина, как Виктор – как все те, кто смог прижиться и подняться в своей новой жизни, возвышаясь над десятками пешек, которые умирали от собственной глупости.

Сейчас он казался мне таким нереальным, словно я листал книгу сказок, в которую никогда не смогу попасть.

– Я убивал людей на войне, – продолжал он. – С каждым убитым человеком ты теряешь частицу себя. Каждый солдат знает, что с войны ты возвращаешься другим человеком, если ты вообще им остаешься, но у каждого из тех, кто вернулся, осталось хоть что-то, что они не утратили – веру, любовь, надежду, душу. Он потерял на своей войне все.

– Люди восстанавливаются после войны, – тихо сказал я.

– После нее невозможно восстановиться, – так же тихо возразил он. – Ты можешь вернуться физически здоровым, но ты остаешься инвалидом внутри. И ты никогда не станешь прежним.

– Я могу помочь Ему восстановиться. Я знаю, что Он не может меня полюбить, но я могу сделать легче. Он должен понимать это. Иначе Он просто мучает нас обоих.

Он ничего мне не ответил. Закрыв глаза, я потянулся, переплетая пальцы, и подавил зевоту. Драйв от ночных кошмаров начал сходить на нет, и я почувствовал себя уставшим.

– Поспи, – сказал Сайер, запуская пальцы в мои волосы. – Я разбужу тебя, когда Виктор появится.

– Не хочу засыпать, – я поморщил нос и посмотрел на него. – Не хочу опять кошмары. Лучше расскажи, когда и почему Он тебя обратил?

Его глаза блеснули.

– Не дает покоя то, что я так к Нему близок при сравнительно молодом возрасте? – поддел он.

– И то, что Он открыт тебе больше, чем другим, – добавил я. – Не увидь бы я Его воспоминание, я решил бы, что ты и есть тот молодой человек, которого Он любил.

Я усмехнулся своей шутке, но Сайер даже не улыбнулся. Мне показалось, что он изменился в лице, но когда я перехватил его взгляд, он выглядел невозмутимым, и я решил, что мне все же привиделось.

– Это было в девятнадцатом веке, – после недолгого молчания начал он, пропуская мои волосы через свои пальцы и поглаживая меня по голове, будто кота. – Мы воевали против Франции. Я пошел на фронт в тысяча восемьсот десятом году, в кавалерию…

– Сколько лет тебе было? – перебил я.

– Двадцать три. Мне везло на фронте, если это можно так назвать. Тогда я бы сказал, что небеса оберегают меня, потому что я много раз был рядом со смертью и каждый раз ускользал от нее без единой царапинки. За десять месяцев я дослужился до лейтенанта… А потом встретил Его.

– Встретил? – переспросил я.

– Он тогда еще мог подниматься на поверхность. Судьи прокляли Его месяц спустя, в тысяча восемьсот одиннадцатом.

Я слушал его так внимательно, что вспоминал о необходимости дышать только после того, как перед глазами начинало темнеть.

– Мы разбили лагерь рядом с лесом, – продолжал он, – и время от времени часть солдат совершала обход лагеря по границам, чтобы отпугнуть диких животных. В ту ночь я был одним из тех, кто нес караул, и я зашел чуть дальше от лагеря, глубже в лес. Он вышел из-за деревьев… а я не поднял тревогу. На Нем было демоническое одеяние и капюшон надет, и только глаза сияли ярко-красным, будто огнем… Будто бы и в самом деле Ад разверзся и Дьявол поднялся на поверхность.

– И что потом? – зачарованно спросил я.

Он вдруг напрягся. Тень мрачных воспоминаний коснулась его лица, накрыла вуалью бледные черты, обескровила губы; его рука замерла в моих волосах и мне хватило одного взгляда на него, чтобы мое сердце упало и перестало биться.

– Я не могу тебе сказать, – с сожалением ответил он после короткой паузы. – Я кое-что сделал для Него, но я не могу рассказать об этом.

– Почему?

– Потому что если Он посчитает нужным – Он расскажет тебе сам. Но это не моя тайна.

– Виктор то же самое сказал мне насчет крыла, – едко отозвался я, и Сайер чуть поджал губы. – Что можно было сделать для самого Дьявола, чтобы он тебя обратил?

– То, что было очень нужно ему, – отозвался он, перебирая мои волосы пальцами. – За это Он предложил мне обращение в демона, и я согласился, не раздумывая.

– И Он сразу предложил тебе стать Его правой рукой?

– Нет. Он сказал, что может обратить меня и я буду Его приближенным, потому что Он не знает, как еще Он может выразить свою благодарность за то, что я сделал.

– Благодарность, – горько усмехнулся я. – И ты даже ни разу не пожалел?

– Он никогда не относился ко мне плохо, а я всегда был готов сделать что угодно, о чем бы Он ни попросил, – Сайер склонил голову набок. – В каком-то плане… я боготворю Его. Всю жизнь до войны меня учили, что Бог один и он все видит, наблюдая за нами с небес, а потом оказалось, что Ад и Рай делятся на территории, каждой из которых правит одна могущественная фигура, корнями уходящая на тысячи лет назад. Я потерял миф, в который верил почти двадцать лет, но я нашел Бога в Нем.

Я недоуменно посмотрел на него.

– Ты был верующим? – спросил я.

– С детства, – улыбнулся он. – Я ходил в воскресную школу, учил наизусть отрывки Библии и даже пел в церковном хоре на Рождество. Моя семья была очень… религиозна. Даже, я бы сказал, в нашей семье католицизм был не религией, а образом жизни.

– Ты не скучал по ним после обращения? – тихо спросил я.

– Нет, – спокойно ответил он. – После обращения я навсегда переехал в Ад и на поверхность почти не поднимался. Они бы предпочли видеть меня отправившимся на небеса к несуществующему Богу, чем служащим вполне реальному Дьяволу. Так они хотя бы думали, что я погиб героем.

– А ты помнишь, как Он тебя обратил?

Он задумался и некоторое время молчал, рассеянно поглаживая меня по волосам.

– Смутно. Он предупредил меня, что это больно и я могу потерять сознание во время обращения. Я помню только размытые отрывки, но, пожалуй, это были самые худшие сутки в моей жизни.

– Почему?

– Потому что крылья у меня раскрылись сразу, при обращении. В какой-то момент я отключился от боли, поэтому не помню весь процесс трансформации, но когда я очнулся – Он объяснил мне, кто я теперь, и с тех пор я всегда был с Ним. Я был рядом, когда Его осудили, я стал Его правой рукой, и Он всегда знал, что может мне доверять во всем.

– И ты совсем не скучаешь по простой жизни? По возможности завести семью подальше от всего сверхъестественного?

Я вспомнил, как сидел на ступеньках родительского дома и пил кофе, и у меня внутри защемило от тоски, с которой мне захотелось оказаться там снова.

Сайер мягко улыбнулся мне.

– Нет, я не скучаю. Никто не ждал меня с фронта, кроме моих родителей, которые в утешение получили мысль о том, что я погиб, защищая нашу родину, и потому что в молодом возрасте Бог забирает только своих любимых детей. Я согласился на обращение, не раздумывая, и ни разу об этом не пожалел. Я предан Ему с той фанатичностью, с которой когда-то верил в Бога.

– А то, что Он тебя обращал… ну… дает вам некоторую связь друг с другом?

– Мысленное общение, – тут же ответил он. – Как у вас с Ним, потому что Он мой создатель. Также мы можем друг друга лечить и чувствуем, что друг с другом происходит. Связь у создателя с его подопечным такая же, как в браке.

– И Он не дал тебе вылечить Его после нашей битвы? – спросил я.

Сайер покачал головой.

– Он отказался от моего лечения.

Я помолчал.

– Значит ты единственный, кого Он обратил?

– Почти, – его улыбка померкла. – Он обращал человека, которого любил.

Я распахнул глаза, и Сайер мгновенно накрыл мои губы ладонью.

– Но это не та тема, которую мы будем обсуждать, – предупредил он.

Я аккуратно отнял его руку от своего рта.

– Он рассказывал тебе о нем? – спросил я, внимательно глядя на него.

– Нет. Он ни с кем об этом не говорит. Он только рассказал мне, что был влюблен всего один раз и обращал его в демона.

– А правда, – я понизил голос, – что Виктор… убил его?

Лицо Сайера вдруг изменилось. Так резко, словно кто-то «выключил» все его эмоции. Даже голос, когда он заговорил, зазвучал как-то механически, ненатурально; будто он заставлял себя говорить.

– Да. Это правда.

– Как это произошло?

– Я не могу тебе рассказать.

– Тогда я спрошу об этом Виктора.

Он посмотрел на меня, и я затаил дыхание.

– Если принц захочет тебе рассказать, – с нажимом ответил он, – пусть расскажет. Но он этого не сделает, потому что он не любит об этом вспоминать… что неудивительно.

Я хотел спросить его, почему он не может рассказать мне и почему Виктор не станет; было еще столько вопросов, которые я хотел ему задать, но в этот момент дверь в комнату вдруг распахнулась. Вошедший демон застыл на пороге, склонив голову в знак уважения.

– Принц Виктор прибыл, – объявил он.

========== Глава LXV. ==========

Я хотел выпрямиться и сесть на диване, но Сайер удержал меня, положив руку на мою грудь, и под его ладонью я неожиданно для себя отчетливо ощутил, как глухо бьется мое сердце в пустой груди.

– Приведите его сюда, – спокойно распорядился он.

Демон коротко кивнул и исчез за дверью. Я поднял на Сайера взгляд, но он не смотрел на меня, так и не убрав руку с моей груди, а на его лице застыло выражение человека, который настраивает себя на то, что в ближайшее время ждать ничего хорошего не придется.

Мое сердце колотилось так громко и быстро, что, казалось, это единственный звук во всем Аду и его слышит каждый демон до самой границы, и, возможно, даже за пределами Моста.

Я зажмурился и тут же распахнул глаза, почувствовав на себе пристальный взгляд демона, но ничего ему не сказал. Почему-то я вдруг начал нервничать; попытки привести себя в норму, вернуть контроль и услышать за сердцебиением твердую, четкую походку, присущую принцу и так удивительно не вязавшуюся с его характером, провалились: я слышал лишь давящую на барабанные перепонки тишину – такую ощутимую, словно весь в мгновение ока Ад заледенел.

Сайер молчал. Он не сводил с меня взгляд еще минуту или две, а потом повернулся к двери – и я на несколько секунд перестал дышать, услышав в коридоре шаги с десятка демонов – тяжелые, четкие, твердые, спотыкающиеся. Они несинхронно замерли на секунду, приблизившись к двери, а потом она распахнулась.