Текст книги "Не отбрасывая тень (СИ)"

Автор книги: F-Fever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 44 страниц)

– Я не позволю. Ты не представляешь себе, на что ты идешь. Это исключено. Ты можешь создать любое кольцо, но жертвовать своим крылом ради этого ты не будешь.

Минуту мы молча смотрели друг на друга, а потом я опустил глаза, понимая, что все равно не смогу переубедить его. Адам посмотрел на мою склоненную голову и вздохнул.

– Ты не имеешь даже представления о том, как это больно, – тихо произнес он. – Эта клятва ломает все в тебе. Я знал, на что шел. Я должен был обезопасить тебя от моей демонической сущности, потому что знал, что однажды она может взять верх и я уничтожу всех, кто мне дорог. Мои родители мертвы. Демон, который питал ко мне нежные чувства, стал моим врагом. Весь демонический мир ненавидит меня. Я знал, какую жертву приношу, и я был готов к этому. С тобой так не будет. Ты никого не потеряешь. Твоя демоническая сущность никогда не возьмет над тобой верх.

Я поднял на него взгляд.

– Почему ты так уверен?

– Ты слишком… ты слишком воин добра, чтобы это произошло. Тебе нужно было стать ангелом, чтобы ты на самом деле понимал, сколько в тебе света.

– А если я не смогу с ним справиться? – заупрямился я. – Если я начну гасить его?

– Я буду защищать тебя даже от тебя самого, – спокойно ответил он, словно говорил о чем-то легком, обыденном. – И я защищаю тебя сейчас, потому что ты не понимаешь, что Клятва Света влечет за собой. Просто поверь мне, Томми.

Я подавил вздох.

– Хорошо, – едва слышно произнес я и сжал руку в кулак. – Хорошо… любое кольцо…

Пальцы так сильно сводило, что я не мог совладать с ними и разжать их, и созданное кольцо чуть подрагивало на моей ладони. Хотелось сдавить руку, унять дрожь, чтобы Адам ее не увидел, сделать вид, что я не боюсь и не волнуюсь, но я не мог пошевелиться, только стоял и смотрел, как он осторожно взял у меня кольцо.

Я не мог сконцентрироваться, когда создавал его. Я вспоминал все свои сны из прошлого и моменты настоящего. Я хотел, чтобы это кольцо подходило ему – такому сильному и жестокому, готовому всем пожертвовать ради меня, наполненному тьмой и ищущему свет, такому… принадлежащему мне.

Кольцо было тонким, хотя казалось массивным на первый взгляд. Ближе к большому черному камню узкий ободок расширялся, обхватывая его тонкой, ювелирной огранкой.

Я не знал, что это за камень. Бледно-серебристый по краям, черный в центре, прозрачный, похожий на алмаз, но более хрупкий и нежный, только лишь кажущийся прочным.

Молча забрав у Адама кольцо, я взял его за руку. Он не сказал мне ни слова, послушно разжав окровавленные после ранения пальцы, и я, не встречая его взгляд, но ощущая, как он наблюдает за мной, надел кольцо на его палец и чуть повернул, так, что блик света упал на поверхность камня.

И в этот момент круг, в котором мы находились, вдруг вспыхнул ярким светом, заставив меня замереть и испуганно оглядеться по сторонам.

Адам улыбнулся.

– Объявляю нас мужем и мужем? – поддел он, поднимая одну бровь.

– И это все? – изумленно выдохнул я. – Так просто?

– Почти.

Он переплел наши пальцы с обручальными кольцами и поднес мою руку к своим губам, целуя тыльную сторону моей ладони, а потом мягко потянул меня за руку на себя и я подошел вплотную. Обняв меня и положив свободную руку на мою спину, он крепче прижал меня к себе и что-то прошептал на незнакомом мне языке.

И символы вокруг нас вдруг засияли ярким светом. Из рисунка за моей спиной, который на циферблате соответствовал цифре двенадцать, вдруг поднялся тонкий светло-золотистый луч, аркой повис над нашими головами и упал на шестой символ. Следом точно такой же луч из символа на цифре один пересекся с первым лучом и коснулся символа на цифре семь.

Один за другим они вспыхивали, поднимались над нашими головами и опускались, и в их ярком свете я восхищенно оглядывался вокруг, глядя, как блики света танцуют на обручальных кольцах и его волосах, и как черты его лица смягчаются. Он больше не казался усталым и раздраженным; его крыло чуть двинулось, касаясь моего плеча, и я, сконцентрировавшись на своих крыльях, смог заставить их сдвинуться с места и обхватить его плечи, пока он обнимал меня, едва слышно что-то шепча над моим ухом.

А потом золотая клетка из света над нашими головами вдруг вспыхнула и рассыпалась, искрами опускаясь на наши волосы и плечи. Там, где огоньки касались меня, оставалось покалывающее и прохладное ощущение, будто после снега, но не оставалось никаких следов, словно они мгновенно впитывались в кожу.

Тяга, все это время изводившая мое тело, вдруг ожила с новой силой, непреодолимо потянувшей меня к нему. Я стоял в его объятиях и ощущал только безумное желание быть еще ближе к нему, быть частью него, и мне хотелось верить, что он тоже ощущает это. Глубоко вдыхая запах его одеяния и его кожи, я думал только о том, что этот кошмар наконец-то закончен, и впервые за последнее время я понимал, что могу быть спокоен в отношении будущего: теперь я знал, чего ожидать.

А еще я ощущал себя счастливым.

И даже не смог удержаться от улыбки, когда он наклонился ко мне и поднес наши переплетенные пальцы к своим губам, касаясь щекой моего обручального кольца.

– Весь Ад у твоих ног, любовь моя, и я, твой любимый преданный пес.

Подняв мою голову за подбородок, он коснулся подушечкой большого пальца моих губ, улыбнулся и поцеловал меня.

========== Глава XCVII. ==========

Зажмурившись, когда Адам переносил нас в свои покои, я так и не открыл глаза, когда мы переместились. Он прижимал меня спиной к своей груди, скользя рукой по моей груди и животу; машинально отстраняясь от его щекочущего шею дыхания, я накрыл его руку своей ладонью и коснулся кончиками пальцев кольца.

– Ты должен был сказать мне о своем уважении к традициям еще давно, – хрипло пробормотал я, ощущая, как его губы замерли за моим ухом. – А как же традиция первой брачной ночи?

Он усмехнулся. Тихо-тихо, и его дыхание опалило мою кожу.

– Мы на тот момент были обручены, – прошептал он. – Это не считается. Ты уже был моим.

Одна его рука поднялась к моему лицу, погладила меня кончиками пальцев по щеке, опустилась ниже и за подбородок отклонила мою голову назад, прижимая затылком к его плечу. Он зарылся лицом в мои волосы, глубоко вдохнул и поцеловал меня в макушку, и его горячая ладонь прижалась к моей шее.

– Ни в одной из твоих прошлых жизней, – тихо произнес он, – я не имел чести называть тебя своим мужем. Это звучит так… необычно. Томми, Томми, Энтенэбре Томми, мой муж… Ласкает слух.

Его рука соскользнула с моей шеи на застежку одеяния, и в тишине, нарушаемой лишь моим сбивчивым дыханием и его неразборчивым шепотом, раздался щелчок. Я смотрел невидящим взглядом в темный потолок, на котором дрожали едва заметные тени, и пламя настенных факелов чуть трепетало, словно даже в воздухе было это легкое колебание, пульсация силы, с которой его тянуло ко мне, которая связала нас чуть раньше расплавленным золотом.

Ничего не изменилось после церемонии.

И в то же время все перевернулось.

Адам стянул одеяние с моих плеч и наклонился, легонько касаясь губами моей кожи. Он прочертил дорожку поцелуев от моей шеи по левому плечу, языком коснулся ключицы, запустил пальцы в мои волосы и мягко наклонил мою голову вперед. Закрыв глаза и едва дыша, я прислушивался к ощущениям своего тела; в том месте, где он касался моей кожи, она вспыхивала, словно на ней еще остались золотые огоньки, зажигаемые малейшим его прикосновением. Он оставлял после себя ощущение обжигающего холода, легкое, невесомое; оно сводило с ума и заставляло затаить дыхание, словно проникало под кожу и растекалось по венам.

С тихим шорохом он раскрыл крыло и развернул меня за плечи к себе. Не встречая его взгляд, я смотрел на веснушки на его шее и груди; мне хотелось провести по ним пальцем, прочертить линию, соединить их в один рисунок и получить произведение искусства. Он весь был произведением искусства – прекрасным, таинственным, единственным в своем роде; это был хор ангельского пения, яркие краски природы, античная статуя, которую бы не повторила рука ни одного из мировых художников.

Я сказал себе, что этот ангел с сердцем демона принадлежит мне, и эта мысль дрожью прошла через мое тело, амброзией потекла в мое горло, осталась сладким и чуть терпким привкусом на губах, когда я провел по ним языком и когда он поднял мою голову за подбородок, чтобы меня поцеловать.

Зажмурившись, я обратился в демона, ощущая, как теплая волна поднялась по моему телу и замерла где-то в солнечном сплетении, разжигая там пламя. Я мог ощущать, как оно колеблется, словно подчиненное мне; я почувствовал его, почувствовал покалывание в каждой клеточке тела до самых кончиков пальцев, а потом я сосредоточился на этом огне и мысленно подтолкнул его к спине.

Огонь подчинился. Я почувствовал тепло под лопатками; кожа нагревалась, словно под лучами солнца и мне даже не потребовалось много усилий, чтобы еще чуть-чуть подтолкнуть это пламя и услышать тихий шорох, с которым раскрылись мои крылья.

Адам улыбнулся и чуть отстранился от меня, чтобы выдохнуть в мои губы.

– Ты научился.

Я не ответил. Отступив на шаг назад, я мягко высвободился из его объятий и сбросил с себя одеяние, обнажая свое тело. Я знал, что он смотрит на меня, скользит взглядом по моей спине; я буквально мог ощущать его взгляд там, где он замирал на мгновение, словно мысленно касался меня.

Развернувшись к нему, я медленно опустился на кровать, ощущая дрожь в ногах, на которых с трудом стоял, и поднял на него взгляд.

Адам стоял в шаге от меня. Черные глаза горели, губы чуть припухли от поцелуев, а иссиня-черные волосы спадали на белое лицо – удивительный призрак, забравший мои сердце и душу, любимый сын Тьмы, ангел, для которого небеса оказались слишком чистыми.

– Я люблю тебя, – чуть слышно сказал я.

Он выдохнул.

– Иначе и быть не могло.

Я усмехнулся. Не сводя с него взгляд, я скрыл крылья, забрался на кровать с ногами и лег, приподнявшись на локтях. Непослушная челка спадала на мое лицо, но я не мог заставить себя даже убрать ее за ухо: мы безмолвно смотрели друг на друга и комнату заполняло напряжением, словно я был в одной клетке с хищником.

Даже пальцы на ногах сводило от предвкушения.

Он не выдержал первым. Сделал осторожный шаг ко мне, словно боялся приблизиться, закусил губу и тут же облизнулся, и я против воли опустил взгляд на его губы, на едва заметные веснушки на них, словно поцелуй с самого Рая.

– Видел бы ты себя со стороны, – выдохнул он и улыбнулся; его глаза потемнели и огненные всполохи в них теперь казались яркими, будто солнечный свет. – Я замужем за чудовищем.

Я хмыкнул. Склонив голову набок, я медленно прошелся взглядом по всему его телу, облизнулся и положил пальцы на свои губы, глядя на него через пряди растрепанной челки.

– Ты всегда можешь попытаться меня усмирить, – игриво ответил я. – Если не побоишься.

Адам прищурился, а потом наклонился, упираясь ладонями в черное одеяло, и мне вдруг на мгновение показалось, что оно сейчас воспламенится под его руками.

– А ты не боишься? – на выдохе спросил он.

– А должен? – прошептал я.

Он забрался на кровать и крадучись, словно пантера, подобрался ко мне. Мне пришлось закусить губу, чтобы сдержать улыбку, и несколько мгновений он всматривался в мое лицо, пока не опустил взгляд на мои губы и не подался вперед, и я раскрыл губы, позволяя ему углубить поцелуй.

Он уложил меня на подушки. Отстранился, чтобы снять одеяние и увидеть, как я смотрю на его тело. Улыбнулся, снова наклоняясь ко мне и прижимаясь своим телом к моему.

Его крыло трепетало; блики огня от горящих факелов скользили по черным перьям, похожие на золотые огоньки с церемонии, и я не мог отвести от них взгляд, едва дыша. Я ощущал его пальцы на своем бедре, его губы на своей груди, его дыхание на своей коже; я ощущал его так, словно он – это я. Я знал его. Знал, с каким чувством он проводит кончиками когтей по моему бедру и нежно касается его внутренней стороны подушечками пальцев, едва ощутимо поглаживая, дразня, заставляя задерживать дыхание и кусать губы, чтобы не издать ни звука.

Едва касаясь губами моих плеч, он опускался поцелуями по моей груди и животу, оставляя незаметные и неощутимые следы пепла там, где я загорелся. Даже сейчас я чувствовал, что мы продолжаем эту бесконечную борьбу, которая стала фундаментом наших отношений; даже сейчас я знал, что мы боремся друг с другом: он пытается заставить меня сдаться, попросить его, а я не поддаюсь.

И я чувствовал себя так, словно тонул в нем.

– Покажи мне, – вдруг попросил я, не узнавая свой голос, – когда у тебя было два крыла.

Он не ответил. Прижавшись лбом к моему животу, он выдохнул, и его крыло чуть дрогнуло. Мне не нужно было открывать глаза, чтобы увидеть это; я почувствовал эту дрожь так, словно она перекинулась на мое тело.

И я протянул руку, осторожно касаясь мягких перьев.

Я увидел его жизнь вспышками, мелькающими картинками, как возвращались ко мне мои воспоминания. Я увидел его глазами отражение в большом овальном зеркале: зачесанные назад черные волосы, бездонные горящие глаза, полуобнаженное тело. Я скользил взглядом по линии его шеи и плеч, словно нарисованным тонкой рукой художника, по груди и животу до черной шелковой простыни, обернутой вокруг его бедер. Он стоял так минуту или две, рассматривая свое отражение, а потом чуть встряхнул головой и за его спиной раскрылись крылья. Огромные, черные, безумно прекрасные; на мгновение они поднялись над его головой, словно он мог взлететь, а потом мягко опустились. Свет огня скользнул по их перьям, перекинулся на его белую кожу, поцеловал рисунок веснушек и коснулся пухлых губ.

Я выдохнул и сквозь воспоминание почувствовал, как он взял в рот головку моего члена и обхватил его рукой, и я отдернул руку от его крыла. Воспоминание оборвалось, исчезло, растворилось где-то в моей голове, затуманив все мои мысли; я положил руку на его затылок, запуская пальцы в его шелковые волосы. Он дразнил меня, заставлял метаться по кровати, извиваться под ним и кусать губы до боли, чтобы продолжать молчать. Он проводил языком по всей его длине, вбирал в рот, чуть посасывал головку и ни разу не отдернулся, когда я сжимал его волосы пальцами, не позволяя отстраниться.

Мне показалось, что одеяло и простыни подо мной плавятся и я утекаю сквозь них, сквозь расплавленную землю, сквозь его горячие руки. Он сжимал мои бедра, чуть впиваясь когтями в мою кожу, и иногда мне казалось, что этой легкой болью он напоминает мне о том, чтобы я дышал, когда я затаивал дыхание.

Он так и не добился от меня ни звука. Я излился в его рот с шумным выдохом, закусив нижнюю губу и прикрыл глаза. Пальцы, которые я сжимал в кулак, затекли и ногти впились в ладони; я помассировал их пальцами другой руки, открыл глаза и посмотрел на него.

Взъерошенные моей рукой волосы, горящие глаза, влажные от слюны губы… такой дикий зверь, неукрощенный, безумный, хищный, опасный… и притягательный.

Всплыли вдруг в голове слова принца, сказанные едва слышно, лукаво и игриво, словно по секрету: «ты знаешь эту жажду власти над ним. Желание его контролировать. Поставить его на колени…».

Теперь я знал. Теперь я чувствовал.

Не отрывая от меня взгляд, Адам выпрямился и провел пальцами по моим бедрам до коленей и поднял мои ноги, забрасывая их себе на плечи. На несколько мгновений он застыл, всматриваясь в мое лицо, и я не знаю, что он увидел в нем, в моих глазах, но это что-то заставило его чуть слышно усмехнуться. Пухлые губы на мгновение растянулись в легкой улыбке, а потом он начал медленно вводить в меня палец, и я вцепился пальцами в одеяло.

Тело напряглось против воли; я тяжело дышал сквозь сжатые зубы, пытаясь расслабиться, но ощущал себя натянутой струной. Мне понадобилась минута или две, чтобы потихоньку, клеточка за клеточкой, оттаять и позволить ему, отвлекая меня от легкой боли, ввести еще один палец. И только когда я расслабился и неосознанно подался бедрами к нему, он вытащил пальцы и начал входить в меня.

И я не выдержал. Когда он вошел, я издал тихий стон, идущий из грудной клетки, словно снялись все мои внутренние запреты. Я застонал и тут же позвал его по имени, и мне показалось, что я могу ощущать его улыбку каждой клеточкой своего тела.

Он входил медленно, давая мне привыкнуть, а моему телу – расслабиться. Сквозь ритмичные удары пульса в висках я слышал его сбивчивое дыхание; он дышал громче и чаще, рвано выдыхая и толкаясь, и в какой-то момент мы начали дышать в одном ритме, словно неосознанно подстраиваясь друг под друга.

А потом он чуть ускорился. Я видел, как он запрокидывает голову и свет падает на его белую кожу; как он зажмуривается и кусает губы; как пряди волос прилипают к его влажному от пота лбу. Я видел его неистовым, диким, близким и открытым; я знал, что могу подать ему любой сигнал – и он почувствует его буквально кожей, вибрацией в воздухе, энергией мысли. Я знал, что сейчас мы близки так, как никогда не были, и даже если после церемонии не произошло ничего необычного, то все уже безвозвратно изменилось.

И я позвал его по имени снова – едва слышно, тихо, и его имя оборвалось моим стоном, утонуло в нем, вырвалось из моей груди и оставило в ней сладкую дрожь, привкус необходимости ощущать его рядом.

Я позвал его, предчувствуя свое растворение в этих разрывающих на части чувствах; я позвал его – и не осталось ничего, кроме этого имени. Оно бездной разверзлось в моем теле, огнем поднялось по позвоночнику и ударило в голову, и я почувствовал, как утекаю в эту пропасть, в темноту, в сладкую негу.

Он толкнулся еще несколько раз и обхватил мой член рукой, чтобы мы кончили одновременно, и волна, напоминавшая обращение в демона, прошла через все мое тело, когда каждую его клеточку свело от напряжения. Я услышал его стон – низкий, глубокий, пробирающий до костей своей чувственностью, и он излился в меня.

Я лежал на спине и видел расплывающиеся перед моими глазами тени; хотелось отбросить волосы со лба, принять душ и смыть с себя сперму, но не было сил даже дышать, а о том, чтобы двигаться, не было и речи.

Он снял мои ноги со своих плеч, подобрался ко мне и осторожно лег рядом, положив голову на мою грудь и обхватив меня рукой, и я рассеянно погладил его по волосам.

– Томми… – чуть слышно прошептал он, восстанавливая дыхание. – Томми… мой муж… мой ангел…

Захотелось улыбнуться. Казалось, что эхо его нежного голоса звучит в моей грудной клетке и наполняет ее теплом.

– Сделай кое-что для меня, – тихо попросил я, поглаживая его по щеке.

Он выдохнул и закрыл глаза, и тень от его ресниц упала на белую кожу. Я смотрел на него из-под тяжелых век и чувствовал, как меня топит любовью.

– Все, – прошептал он, – что ты захочешь, дорогой.

И, повернув голову, он слабо поцеловал меня в основание шеи.

Комментарий к Глава XCVII.

Чуть не забыла :d Глава посвящается Naked Love, которая и вытребовала у меня церемонию и брачную ночь ;))

========== Глава XCVIII. ==========

Когда я проснулся, за окном уже светало. С постели через тонкую прозрачную занавеску я видел кусочек сапфирово-синего неба и россыпь бледных, едва заметных звезд. Внутренние часы подсказывали, что сейчас половина пятого, но я, как часто это делал, словно они могли мне соврать, потянулся за телефоном.

Спать больше не хотелось. Я перевернулся на спину, потянулся и скинул с себя давящую тяжесть плотного одеяла, ощущая, как кожа покрывается мурашками от гуляющего по дому сквозняка. Прислушиваясь к тишине в доме, я заложил руки за голову и несколько минут лежал. Было так спокойно, словно весь мир просто выключили, и я был единственным, кто двигался в этом сонном королевстве.

Со странным чувством дежавю, я поднялся с кровати и вытащил из шкафа плед. Все это настолько напоминало мне одно утро из прошлого, что казалось – сейчас я обернусь и увижу безмятежно спящего Пола.

Но я был один.

И, накинув на плечи плед, я босиком вышел из комнаты.

Бади, спавший в коридоре у двери в мою комнату, поднял голову и лениво вильнул хвостом, приветствуя меня. С момента моего приезда домой он ни разу на меня не залаял и не отходил от меня ни на шаг, время от времени тыкаясь мордой в мое бедро, чтобы я его погладил. Не знаю, что изменилось и почему, но больше он не считал меня чужаком, словно не ощущал во мне опасности. Мне хотелось верить, что теперь оборвалась моя полоса неудач, которая, словно кровавый след, тянулась за мной, нависая над всеми, кто мне дорог.

Я потрепал собаку по загривку, прислушался и на цыпочках направился к лестнице.

Небо на горизонте начало светлеть, но высоко над головой оставалось темно-синим. Я открыл окно нараспашку, впуская прохладный, свежий воздух в гостиную, и плотнее запахнул плед. Несмотря на то, что проспал я всего несколько часов, чувствовал я себя отлично – выспавшимся, здоровым… и счастливым.

На улице было достаточно прохладно, чтобы босые ноги быстро покрылись гусиной кожей. Оставив чашку горячего кофе на ступеньках дома, я сошел с крыльца, прошлепал несколько шагов по темно-серой плитке дорожки, сошел на газон и с наслаждением наступил на влажную от росы траву, ощущая, как длинные травинки щекочут мою кожу.

А потом поднял глаза. И там, высоко над моей головой, угасали яркие звезды, утопающие в медленно светлеющем небе. Они становились все бледнее и бледнее, сливаясь с нежной синевой, и на горизонте уже раскинулись светло-золотистые лучи восходящего солнца – ярко-рыжие у самого горизонта, словно расплавленное золото. Контраст бледности и яркости вдруг вызвал у меня ассоциации с моими крыльями, и мне захотелось раскрыть их и сравнить с неярким светом, но я сдержался, несмотря на то, что вокруг была абсолютная, нелюдимая тишина, все спали и никто не мог видеть меня.

Постояв так еще несколько минут, я сделал несколько шагов вдоль калитки, ощущая капли росы на траве, а потом вернулся к дому, сел на ступеньки, запахнул плед и взял чашку в руки. Однажды, давным-давно, несколько бесконечных месяцев назад я уже сидел так, размышляя о своей непростой жизни, о том, что я могу быть влюблен в Дьявола, который жаждет лишь убить меня, и единственное, чего мне хотелось – это спокойной жизни, простой, как у обычных людей, без демонов и бесконечной борьбы.

И теперь я сижу на этом самом месте снова, прошло несколько месяцев. С одной стороны все перевернулось с ног на голову, а с другой как будто и не изменилось вовсе. Впереди еще не одна тысяча битв, от каждой из которых останется свой шрам, и единственное, что отличает тогда от сейчас – это ощутимое, словно потяжелевшее, обручальное кольцо на моем пальце.

Я буду биться не один. Теперь на моей стороне Дьявол, и если бы несколько месяцев назад мне сказали об этом, я бы посмеялся. Я бы ни за что и никогда не поверил в то, что этот черный призрак, любимый сын Тьмы, может стоять за моей спиной, и одно только его присутствие будет сулить мне защиту от всего, и сам он будет опаснее всех врагов, которые только могут быть у меня.

Я сделал маленький глоток кофе и поморщился, когда обжег кончик языка. Окинув горизонт взглядом, я вспомнил, как хотел посидеть здесь с Адамом – тогда еще это были несмелые мечты и я даже не знал, смогу ли когда-нибудь их осуществить. Я не знал о его проклятии; я лишь был уверен, что ему нет дела до моих таких глупых и таких по-человечески простых желаний, и влюбленно провести с ним тихое семейное утро у меня едва ли получится.

А сейчас, только заслышав за спиной почти бесшумную поступь, я улыбнулся и почувствовал, как знакомое и любимое тепло опускается на мои плечи, а головокружительный запах его тела окутывает меня, словно аура.

– Мне не понравилось просыпаться в одиночестве, – негромко произнес я, рассматривая блестящие капли росы в траве.

Адам опустился на ступеньки рядом со мной и вытянул босые ноги на плитку. Не поворачиваясь, я боковым зрением видел, что он смотрит на меня, и мне стоило огромных трудов сдержаться от улыбки.

– Я спускался к Ирлен, – ответил он.

– Что-то произошло?

– Нет. Я лишь хотел поблагодарить ее за то, что она защитила тебя, когда ты отправился за мной.

Я перевел взгляд на него. Он выглядел забавно и ужасно непривычно в человеческой одежде: темно-бордовый свитер с узким воротником и черные штаны до щиколоток. Волосы взъерошены смешным ежиком, словно он только что проснулся, а серо-голубые глаза смотрят на меня без малейшей тени шутливости. Серьезен как никогда.

Против воли я усмехнулся, и он вопросительно поднял бровь.

– Выглядишь… мило.

Он фыркнул.

– Не издевайся. Я три сотни лет не был озабочен человеческой одеждой. Несколько подзабыл свои вкусы.

– Если ты появишься перед моими родителями в демоническом одеянии, боюсь, мне придется многое им объяснить.

Адам посерьезнел. Еще до того, как он решился заговорить, я увидел, что его глаза чуть потемнели, словно выдавая его скрытые сомнения.

– Ты все еще думаешь, что мне стоит познакомиться с ними? – с плохо скрываемым напряжением в голосе спросил он. – Не хочу напоминать, но в предыдущих жизнях твои родители меня не жаловали.

– В двадцать первом веке не убивают за любовь к красивому парню, – я сделал паузу. – Во всяком случае, я на это надеюсь. Ты им понравишься.

Адам недоверчиво передернул плечами.

– Ты же уважаешь традиции! – воскликнул я. – По правилам ты должен был сделать это еще до того, как ты опрокинул меня на пол в своих покоях и смешал нашу кровь. К тому же Лиза уже знает.

Он прищурился.

– Знает? – переспросил он, всматриваясь в мое лицо так, словно пытался подловить меня на обмане. – Ты сказал, что она летит сюда, потому что ты приедешь.

– А ночью я написал ей сообщение о том, что хочу ее познакомить с одним… молодым человеком.

– Ты невыносим, ты знаешь это?

– Дорогой, если ты не бросил меня у алтаря, то теперь тебе уже поздно убегать.

Адам усмехнулся и покачал головой, и пряди иссиня-черных волос упали на его лицо.

– Не переживай, – сказал я. – Ты понравишься им. На худой конец, мы всегда можем вернуться домой и не поднимать эту тему никогда больше.

– Ты бы оставил свою семью ради меня? – он испытующе посмотрел на меня.

Я протянул ладонь и накрыл его руку на колене, чуть сжав ее в своих замерзших пальцах. Он опустил взгляд на мою руку, взял ее между своих ладоней и поднес к губам, согревая своим дыханием.

– Перед тем, как сделать мне предложение, – заговорил я, понижая голос, – ты сказал, что не знаешь, может ли твое проклятие после церемонии перекинуться на меня. Помнишь? Ты боялся, что я буду заключен под землей с тобой. И что я ответил, когда ты сделал мне предложение?

– Да, – тихо произнес он.

– И как ты думаешь, если я уже однажды отказался от всего мира и от своей семьи в том числе, неужели есть что-то, что могло бы изменить мое решение?

Он опустил голову. Я не сводил с него взгляд, хорошо понимая, что он не ответит, и заметил, как чуть дрогнули его ресницы, когда он закрыл глаза и на мгновение коснулся моей руки губами, а потом прижался лбом к моим пальцам, и это вдруг напомнило мне молитву. Я внезапно ясно осознал, что мы сидим на ступеньках дома моих родителей, на рассвете, и этот дьявольски прекрасный ангел рядом со мной отвернулся от всего мира, от своих родителей, от Ада и от себя, чтобы провести со мной одно утро вот так, не думая о том, что будет дальше.

Я легонько сжал его ладонь, и он открыл глаза. Несколько мгновений его взгляд оставался расфокусированным, устремленным в одну точку, словно он был погружен в свои мысли, а потом он посмотрел на меня и тепло улыбнулся.

Солнце медленно поднималось над горизонтом, заливая бледно-голубое небо теплым расплавленным золотом. Осторожно высвободив свою руку из ладоней Адама, я погладил его по волосам и легонько взъерошил их, наслаждаясь тем, как свет переливается на черных прядях едва заметным синеватым сиянием.

А потом он обратился в демона и раскрыл крыло. Словно прочитал мои мысли и не стал дожидаться, когда я их озвучу. Золотистый свет мягко погладил шелковые перья, и под солнечным теплом его крыло затрепетало, словно отогреваясь от веков, проведенных в заточении. В немом восхищении я смотрел на то, как оно дрогнуло и обхватило его плечо, и блики света застыли на перьях, будто золотые вкрапления.

– Я бы просыпался так каждое утро, – безмятежно произнес он, оглядывая горизонт, и словно в подтверждение его слов, его крыло едва заметно задрожало. – Просто встречал с тобой рассвет. Ни о чем не беспокоясь. Просто зная, что новый день наступает и не несет в себе смерть.

– Так в чем проблема? – выдохнул я. – Судьи нас больше не побеспокоят.

– В ближайшее время, – мрачно добавил он.

Я протянул руку и повернул его голову к себе за подбородок, заставляя взглянуть на меня. Он прищурился от яркого света, но взгляд не отвел.

– Не побеспокоят, – повторил я, глядя в его глаза. – Есть ты. Есть я. И этого достаточно.

– Как скажешь, любовь моя, – отозвался он.

Я всматривался в его глаза еще минуту, прежде чем с неохотой разжал пальцы и взял чашку двумя руками. Адам снова обратился в человека.

– Но у нас и без них будет о чем позаботиться, – добавил он. – Теперь, когда мы поженились, грядут перемены.

– Вроде той, что я должен стать черствым чудовищем?

Он не ответил, но меж его бровей залегла маленькая складочка.

– Я пока не чувствую никаких перемен, – отшутился я, пристально отслеживая перемены его настроения. – Ни окаменевшего сердца, ни мощной силы, ничего. Церемония как церемония.

– Если жажда контроля надо мной когда-нибудь пересилит твою любовь, мы оба пострадаем, – ответил он, тщательно подбирая слова и посмотрел на меня. – Потому что я не смогу тебе сопротивляться. Я не смогу устоять против тебя. Я отмолил тебя у небес, Томми, и теперь единственное, чего я боюсь – это их гнева.

– Почему они должны гневаться? – с любопытством спросил я.

– Потому что я тебя люблю, – просто ответил он и улыбнулся, но его губы чуть дрожали и улыбка вышла слабой, волнующейся.

Мое сердце остановилось.

– Когда ты сказал это в последний раз, – произнес я, – минутой позже я вонзил меч тебе в живот. Мне стоит бить тревогу?

Он тихо рассмеялся.

– Я люблю тебя, Томми, – повторил он. – Глубже, чем об этом говорят люди. Сильнее. Опаснее. Я вкладываю в это слово несколько иной смысл, потому что я не знаю слов, которые бы могли описать то, что я к тебе чувствую. У меня нет ни души, ни сердца, потому что я отдал их за тебя, когда поклялся на Клятве Света защитить тебя любой ценой, и тем я для тебя опаснее. Потому что моя любовь – это проклятие намного страшнее, чем заключение под землей. А небеса, знаешь ли, не в восторге, когда их ангелов проклинают.