Текст книги "Не отбрасывая тень (СИ)"

Автор книги: F-Fever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 44 страниц)

И тут меня вдруг осенило: Виктор.

Попытавшись сосредоточиться, я вытащил из памяти воспоминание, мучившее меня с момента выхода из Его покоев, и закрыл глаза. Мне нужно было снова очутиться в той светлой комнате, рядом с тем молодым человеком, а затем оживить в памяти ту ночь в Венгрии, когда мы с Виктором разговаривали о Нем и моей помолвке, и он оставил меня. Я видел, как он встал, поправил одеяние, развернулся, и его крылья такие пушистые…

Я распахнул глаза. Потолок расплывался перед моими глазами.

Со спины они были очень похожи, насколько я вообще мог судить, но я не хотел даже думать о том, что когда-то они были вместе. Что когда-то Он был с ним. Он говорил мне, что чуть не поддался чарам Виктора, но я не знал, как далеко все это зашло, прежде чем Он отверг венгерского принца. Что значило «чуть не поддался»?

Голова болела от количества мыслей, и я с мазохистским наслаждением пытался уцепиться за каждую из них и добить себя.

А еще я вдруг понял, что мне нужно поговорить с Виктором как можно скорее и узнать у него… А что узнать? Спали ли они? Насколько близки были? Почему Он устоял? Почему все, что касается Его, неизменно приводит меня к Виктору?

– Томми, – Эмили постучала в дверь. – Я принесла тебе таблетки, Томми.

С трудом поднявшись с пола, я подошел к двери и приоткрыл ее на небольшую щель. В этой щели показалось взволнованное лицо Эмили, загримированное белым гримом, и жирно подведенные глаза ярко выделялись на нем.

– Томми… – начала она.

Я протянул руку за таблетками, и она закусила губу.

– Ты принимаешь обезболивающее? – спросила она чуть тише.

– Это после падения со сцены, – сухо ответил я. – Отдай мне их.

Но она продолжала сжимать пузырек в руке.

Меня колотило так сильно, что, казалось, будто от моей дрожи все в комнате ходит ходуном, и я хотел отделаться от Эмили раньше, чем снова упаду на пол от слабости и боли.

– Что с тобой происходит?

– Не сейчас, Эм, пожалуйста. Просто отдай мне таблетки, я выйду через пять минут и мы продолжим концерт. И кстати, мне нужно срочно уехать на пару дней.

Уже собравшись отдать мне пузырек, Эмили снова сжала его в руке и ошарашенно посмотрела на меня.

– Что? Что значит уехать? Томми, у нас контракт!

– Мне нужно уехать, это срочно.

– Но если контракт будет подписан, у нас будут концерты в других странах! Ты не можешь уехать в такой момент!

– В каких странах?

– В Британии, Австралии и Чехии.

Пол как-то упомянул, что у каждого суммуса своя территория. Мне вся история деления мирового господства между королевскими семьями была достаточно неинтересна, чтобы я спросил только о Викторе, и Пол ответил мне.

«Виктор? У него в подчинении почти вся Европа. Территориально, конечно, это меньше, чем Его владения, но звучит внушительно, согласись?»

Значит мне совершенно необязательно уезжать, чтобы встретиться с Виктором. Если мы подпишем контракт, я смогу спуститься в его владения в Чехии.

Не знаю, что отразилось у меня на лице, но Эмили стала выглядеть спокойнее и даже протянула мне пузырек. Задумчиво взяв его, я несколько раз кивнул.

– Ты права, контракт слишком важен… Подожди меня еще пять минут и мы вернемся на сцену.

– Томми, – я посмотрел на нее, и она чуть передернула плечами, – с тобой точно все в порядке?

Я постарался улыбнуться так мягко, как только мог, отгоняя от себя все дурные мысли, но не был уверен, что это ее успокоит.

– Я в порядке, – солгал я. – Просто спина болит после удара. Я съезжу к врачу завтра и все узнаю. Не беспокойся.

Закрыв дверь, я, недолго думая, запер ее на замок и прислонился к ней, сжимая пузырек в руках.

Меня снова тошнило, но на этот раз не физически.

Мне было тошно от одной мысли о том, что происходит вокруг меня, и еще хуже мне становилось, когда я понимал, что все это выходит из-под контроля.

========== Глава XL. ==========

Контракт вчера мы все же подписали.

Поднявшись на сцену, Эмили извинилась за «технические неполадки», а вслед за ней вернулся и я. Взяв гитару, я с опаской подвигал плечом и, убедившись, что резкая боль не мешает мне больше, смог вздохнуть спокойно. Тошнота тоже отступила, но здесь, наверное, вина была моя – в последний раз я ел позавчера, в перерыве на репетиции, а следующие два дня прошли как в тумане – и не только из-за выпитого виски.

Даже после концерта я был сам не свой. Мне удалось очистить свою голову и от лишних мыслей, и от воспоминаний, и отпустить лишние эмоции. Группе я сказал, что плохо себя чувствую и устал, что мне просто нужно отдохнуть, а на деле я не чувствовал ничего. Я был совершенно пуст. И уж тем более я не хотел отдыхать, не хотел оставаться на одном месте надолго, словно все эти сдерживаемые чувства могли вернуться и раздавить меня.

Я не думал о том, что чуть было не сказал Ему. Один раз, до того, как я приехал в клуб на концерт, я попытался оживить свои чувства в тот момент и попробовал понять, не было ли это «мгновенной вспышкой», просто пиком эмоций, но воспоминание отозвалось такой болью, что стало трудно дышать, и дальше я старался его избегать.

Мне не хотелось домой. Когда контракт был подписан, мы разъехались по домам, слишком уставшие, чтобы праздновать, но я некоторое время еще катался в такси, пока водитель не начал вздыхать, и тогда я попросил высадить меня на перекрестке, не имея даже представления о том, где мой дом.

Мне туда не хотелось. С того момента, как Он сказал, что Сайер приготовит мне покои, дома у меня больше не было.

Вторую бессонную ночь я проплутал по темному городу, и, словно ощущая мое настроение, даже хулиганы и искатели приключений сегодня ко мне не лезли. Все мои надежды медленно таяли под тусклыми фонарями, расставленными вдоль дороги: не оправдалась надежда на то, что кто-нибудь прицепится ко мне и я сверну несчастному шею; растаяла надежда на то, что с восходом солнца все нормализуется; разбилась надежда на то, что Он заговорит со мной и позовет к себе. Я был согласен даже забыть о том вечере и обо всем, что я видел, лишь бы только снова оказаться рядом с Ним.

С тех пор, как я признался себе, что я… испытываю к Нему, возможно, нечто большее, чем ненависть и восхищение, моя жизнь сильно осложнилась.

И единственным спасением был бесчувственный панцирь, в который я загнал себя двумя бессонными ночами и алкоголем, и темные дороги на рассвете привели меня к дверям клиники, у которых я просидел до начала приема.

И сейчас я смотрел на пожилого врача, неторопливо что-то выписывающего в моей больничной карте. Мне без труда удавалось представлять его со светящимися бледно-голубым светом глазами. Он бы смешно смотрелся среди лекарей в Аду: приземистый, неторопливый, с такими пышными усами и манерой начинать любую фразу с “ну-с”.

Я наблюдал за ним, сидя на кушетке, и солнце через незакрытые жалюзи светило мне в спину.

– Ну-с, вы, значит, говорите, что начали ощущать боль в лопатке…

– Да, – кивнул я. – Я упал со сцены и ударился.

– Ну-с, актер?

– Музыкант.

Он добродушно усмехнулся.

– Ну-с, это закон вселенной – всегда страдают творцы.

Положив ручку, он отодвинул стул от стола, встал и подошел ко мне. Походка у него была неподходящая под внешность и неторопливость: слишком легкая и широкая.

Он попросил меня снять рубашку, и когда я расстегнул ее и стянул с плеч, его взгляд устремился на окровавленные бинты у меня на плече и его брови недоуменно поднялись.

Я и забыл о них. У меня из головы вылетело все после того вечера – и репетиция, и нападение, и ранение. Я бы и не вспомнил, если бы не проследил за взглядом доктора и не понял, что я сейчас здорово прокололся, придя сюда.

А Он ведь меня так и не долечил…

– Ну-с, кто это вас так? – спросил он и наклонился, рассматривая кровь на бинте через свои смешные круглые очки, словно пытался на глаз определить, моя она или нет.

– Напали позавчера в подворотне, – мгновенно ответил я.

Почти не соврал.

– Ну-с, впервые вижу, чтобы так бинтовали… Ну-с, такую перевязку делали во время войны… Ну-с, кто вас перевязывал?

– Дедушка. На меня напали недалеко от дома, я не стал вызывать врача.

А вот тут «почти» уже не скажешь.

Доктор выпрямился и посмотрел на меня, но ничего мне не сказал. Второй раз обстоятельства складываются так, что я спасаю свое прикрытие чудом, но… Дедушка? Серьезно?

Поцокав языком, доктор обошел кушетку и остановился за моей спиной, а потом аккуратно поднял мои руки, разводя их в стороны. У него были теплые, короткие пальцы; он мягко надавил на мою левую лопатку и спросил, больно ли. Я покачал головой.

– Ну-с, а здесь? – его пальцы передвинулись по моей спине чуть правее.

– Тоже нет.

– Ну-с, а тут? – чуть ниже.

– Не-а.

– Ну-с, а зд…

– Ох.

Боль была такой резкой и сильной, что на несколько секунд я выгнулся и начал хватать воздух ртом, и когда доктор оказался передо мной, я неосознанно вцепился пальцами в манжеты его халата.

– А вот там, – улыбнулся я дрожащими губами, – пожалуй, немного больно.

– Ну-с, вам больно двигаться?

– В обычное время боль меня почти не беспокоит или она совсем слабая. Но вчера она была очень сильной и внезапной, в один момент резко заболело… Хотя я не падал и не ударялся. Просто… вдруг…

– Ну-с, – доктор еще несколько раз мягко надавил на позвоночник между лопатками и, получив от меня пару отрицательных ответов, вернулся за стол. – Я выпишу вам направление на рентген… Ну-с, сейчас сделаете и посмотрим…

– А что это вообще может быть?

– Ну-с, трещина в кости… Ну-с, ударились спиной, говорите?..

– Да, там аппаратура лежала. Я налетел на что-то металлическое.

– Ну-с, посмотрим по снимку…

Я подумал, что если бы это была трещина в кости, мне бы ничего не стоило ее вылечить в мгновение ока, но тут же одернул себя: мне не следовало во всем полагаться на Него. Я стал зависимым и от Него самого, и от чувства безопасности, которое Он мне внушал, и это было одинаково нехорошо для меня.

Доктор протянул мне направление, и я, застегнув рубашку на последнюю пуговицу, поднялся с кушетки и забрал его. Он посмотрел на меня поверх своих очков, сдвинув их на нос; его глаза улыбались, и я вдруг подумал, что это последний человек, которого я бы хотел видеть демоном.

– Ну-с, кабинет двадцать три. Ну-с, возвращайтесь ко мне со снимком и посмотрим, что вас беспокоит.

Кивнув, я направился к дверям и забросил сумку на плечо. Сжимая направление в руке, я вышел за дверь и, прикрывая ее за собой, услышал, как доктор тихо усмехнулся и добродушно сказал «ну-с, хех, творцы всегда страдают…».

Я посмотрел на направление в своей руке, откинул челку со лба и пошел по коридору, рассматривая номера на дверях кабинетов.

Где-то мой панцирь только что дал трещину и опасные мысли начали просачиваться в мою голову, и пока мне оставалось наслаждаться лишь тем, что отсутствует боль.

Но и это ненадолго.

========== Глава XLI. ==========

– Самолет в семь вечера, лететь почти четырнадцать часов, – щебетала Эмили в трубку. – В Лондоне мы пробудем два дня, затем вылетим в Сидней, где пробудем еще полтора дня, и последней будет Прага…

– Всегда мечтал увидеть Прагу, – негромко ответил я и надвинул капюшон на глаза.

– Если захочешь, мы можем задержаться там подольше. Это последний город, если все получится, следующий тур будет включать в себя больше стран.

– Придется выложиться на полную, – усмехнулся я.

Она рассмеялась.

Я шел на расстоянии пары метров вслед за парнем в наушниках. Редкие прохожие на улицах выглядели как призраки, закутанные в свои плащи и дождевики, и я чувствовал, что капюшон моей толстовки уже вымок насквозь под дождем, а сам я замерз и проголодался, но физический голод не шел ни в какое сравнение с демоническим голодом. На самом деле я ощущал его слабо, но в последние несколько дней я и не обращался в демона, довольствуясь лишь усиленными чувствами, не покидающими меня даже в обличии человека.

Но мне нужны были силы. Один раз я уже выехал из страны уставшим и голодным и чуть не поплатился за это головой; совершать такую ошибку еще раз я не планировал.

– Ты был у врача? – голос Эмили отвлек меня от моих мыслей.

Я следил за парнем через растрепавшуюся челку. Он шел достаточно медленно, чтобы моя слежка не выглядела слишком явной, и был достаточно увлечен музыкой в своих наушниках, чтобы не заметить меня «на хвосте».

– Да, – неохотно ответил я и тут же перебил, надеясь, что мне удастся отделаться от нее быстро. – Эм, поговорим завтра, дождь усиливается, а я с ног валюсь от усталости.

– Как скажешь, – со вздохом отозвалась она, распознав мой нехитрый маневр. – Увидимся завтра в аэропорту. Не забудь, Томми, в семь!

– Буду вовремя, – ответил я и сбросил вызов.

Убрав телефон в карман джинсов, я ссутулился, словно неосознанно пытаясь стать незаметнее, и убрал челку за ухо. Нигде поблизости я не видел и не слышал больше людей, но мне нужно было дождаться, когда он повернет куда-то в более темное место…

Будто услышав мои мысли, он повернул в переулок между двумя домами. Я прикрыл глаза на секунду, выдохнул и повернул вслед за ним, обращаясь в демона.

…

Знакомая вибрация Ада начала подпитывать меня еще в лифте.

Время перевалило за полночь, когда я спустился в Ад и прошел через холл, направляясь к лестнице вниз. Широкие ступени вели на несколько метров вглубь, в просторный коридор, освещенный вечными факелами, и я старался идти быстро, словно за мной тоже кто-то следил.

В Аду не было строгого дресс-кода. Существовала одежда, которую нужно было носить – длинное одеяние в пол с широкими рукавами, но всегда находились экземпляры исключительной глупости и упрямства, вроде меня, которые не носили их, появляясь в Аду в обычной человеческой одежде и вызывая косые взгляды и перешептывания.

Я не знал, почему мне не нравится это одеяние. Возможно, как я думал, одна из причин крылась в том, что в глубине души мне не нравилось быть демоном и подсознательно я отвергал все, что могло связать меня с ними – одеяние и облик. Я проводил мало времени в обличии демона в Аду и обращался лишь в исключительных случаях, когда охотился или для самозащиты. Не знаю, что думали обо мне другие демоны, но душой компании я точно никогда не был.

Пройдя по коридору, я свернул на развилке в маленький и более узкий проход, и прошел по нему еще несколько метров, пока не очутился в небольшой комнате. Она была круглая, с высоким потолком, но мебели в ней почти не было: диван, приземистый столик, большое кресло и красный телефон.

Заглянув в комнату, я в нерешительности замер на пороге. В ней было два демона, они играли в карты и так увлеченно комментировали каждый ход, что не замечали меня до тех пор, пока один из них не вскинул руки с победным криком и не бросил случайно взгляд в сторону.

Заметив меня, они посерьезнели и выпрямились. Они были похожи – у обоих зачесанные набок волосы и бордовый капюшон на одеянии, и даже в улыбках, которыми они меня одарили почти синхронно, было что-то пугающе одинаковое.

– Чем помочь? – спросил тот, что выиграл партию.

Он поднялся с кресла, расправил одеяние и шагнул ко мне, учтиво склоняя голову. Я подошел поближе и заметил, что волосы у него немного светлее, чем у второго, который так и остался сидеть, с любопытством рассматривая мою одежду.

– Мне нужно взять разрешение на пересечение границы, – ответил я и откашлялся.

Я брал разрешение впервые и немного нервничал, потому что не знал всех нюансов этой процедуры.

Да и демоны-близняшки мне доверия не внушали.

– В какую страну?

– В Британию, Австралию и Чехию.

Демоны переглянулись. Тот, что остался сидеть на диване, придвинул к себе телефон, снял трубку и набрал комбинацию кнопок на панели. Демон-победитель снова повернулся ко мне.

– Причина?

– Я музыкант, играю в группе. Мы даем концерты в этих странах.

– На сколько дней?

– В Британию и Австралию не больше трех дней, а Чехию… максимум неделя. Мы, возможно, задержимся, чтобы посмотреть город.

– Какие города планируются для посещения?

– Лондон, Сидней и Прага.

Демон кивнул. Его друг прижал трубку к уху и что-то сказал на незнакомом мне языке. Язык напоминал смесь щелканья, цоканья, радиопомех, грудного рычания и букв “ф”, “л” и “р”, но я ничего не разобрал и не был уверен, что этот язык принадлежит хоть к одной группе человеческих языков. Только названия стран он сказал на родном английском, и это были единственные понятные мне слова в этой какофонии.

– Ты едешь один? – поинтересовался у меня демон-победитель, отвлекая от своего звонившего коллеги.

– Единственный демон, да.

– Когда вылет?

– Вечером, в семь. Послезавтра я буду в Лондоне, а там по графику.

– Как тебя зовут?

– Томми. Томми Джо Рэтлифф.

– Мы возьмем разрешение. Если что-то пойдет не так, мы сообщ…

Он вдруг запнулся на полуслове. Удивленный взгляд устремился за мою спину; сидевший на диване демон вскочил с трубкой в руках. Они оба побледнели и вытянулись по стойке; демон, говоривший со мной, открыл рот, но не издал ни звука.

Даже не оборачиваясь, я мог догадаться, что вызвало у них такую реакцию.

Мне бы для этого хватило одного вдоха, но я, словно предчувствуя опасность, затаил дыхание и обернулся – аккуратно и с опаской, как если бы за моей спиной стоял бешеный волк.

Но нет. Ни одно животное, каким бы опасным и бешеным оно ни было, и никакая реакция на голодного хищника не сравнится с тем, что я испытал, когда обернулся и встретился взглядом с темными глазами, вспыхнувшими, словно объятые убийственным огнем.

– Вон, – холодно бросил Он демонам.

Они торопливо прошли мимо Него, и я посмотрел им вслед, но они не обратили внимание ни на меня, ни на Него, зато темные глаза прожигали мое лицо таким пристальным взглядом, что, казалось, я чувствовал жар даже в затылке.

В горле неожиданно пересохло; я машинально отступил на шаг назад, словно надеясь увеличить дистанцию между нами, и Он медленно осмотрел меня с ног до головы.

В этот момент я понял, что значит выражение «пригвоздить взглядом».

– Куда-то собираешься?

========== Глава XLII. ==========

Он сделал шаг ко мне, и я тут же машинально отступил. Комнатка была совсем маленькая, почти без мебели, и с момента, когда Он перешагнул порог, мне отчаянно хотелось сохранить дистанцию между нами, несмотря на внезапно проснувшуюся и усилившуюся тягу, потянувшую меня к Нему, будто железным тросом.

Оценивающий взгляд скользил по мне с ног до головы, словно я изменился за те несколько дней, пока отсутствовал, а вот Он не изменился вообще. Был таким же, каким я увидел Его в нашу самую первую встречу – холодный, неприступный и опасный, и мое неозвученное признание всплыло среди хаотичных мыслей и обожгло меня так, словно каждая буква расплавилась в моей голове.

– Ты пришел поговорить? – тихо спросил я и откашлялся, чтобы скрыть дрожь в голосе.

Он опустил взгляд на мои губы, будто не слышал слов и пытался читать по губам. Я машинально облизнулся, и Он снова посмотрел в мои глаза.

– Куда ты едешь? – повторил Он.

– В Британию, Австралию… и Чехию.

Я сделал паузу, чтобы увидеть перемену в Его лице, когда Он поймет, что я беру разрешение на перемещение во владения Виктора, но в Его лице не дрогнул ни единый мускул. Тревога во мне поднялась так сильно, что когда Он вдруг, прищурившись, внимательно посмотрел на меня и в Его взгляде мелькнуло что-то, что я не успел разобрать, я не сразу почувствовал среди своей паники другое ощущение – давление на мои плечи, буквально ставящее меня на колени.

Я еле стоял на ногах из-за этого давления и тяги к Нему; колени подгибались, но я неотрывно смотрел на Него и не намерен был проигрывать. Я не мог позволить себе эту слабость, даже если у слабости было имя, которое никто не мог сказать, будто дать ему быть озвученным – это признать себя слабым, признать себя зависимым от этой слабости.

– Ты давно не использовал против меня свои навыки, – с издевкой сказал я, криво улыбнувшись, и почувствовал, как давление усилилось.

– Всего лишь уговариваю тебя присесть, – спокойно ответил Он. – Ты ведь хотел поговорить?

Обернувшись, я посмотрел на кресло, а потом снова на Него, не решаясь сдвинуться с места. Он выглядел пугающе спокойным; я медленно отступил на пару шагов назад, уперся ногой в кресло и аккуратно опустился на самый краешек, не сводя с Него взгляд.

– А ты согласен поговорить? – с сомнением спросил я.

Он повернулся ко мне спиной и прошелся по комнате. Кажется, я успел и забыть за эти несколько дней, как Он грациозен, будто пантера на охоте.

– О чем поговорить? О том, что ты собрался уезжать, не спросив моего разрешения?

– Почему я должен отчитываться перед тобой? Это моя работа, в которой ты не очень-то и заинтересован.

Он чуть повернул голову в мою сторону, но не взглянул на меня.

– Я заинтересован в твоей безопасности, – тихо ответил Он. – Был заинтересован.

Что-то оборвалось во мне; я сглотнул и поерзал в кресле, пытаясь скрыть свое волнение, но когда я заговорил, мой голос дрогнул.

– Что значит «был»? Что изменилось?

– Ты.

– Хочешь сказать, это я выкинул себя, как ненужную игрушку? Что бы ни произошло той ночью, это не моя вина. И что бы ни терзало тебя, это явно не я.

Он не ответил. Заложив руки за спину, Он поднял голову, и я скользнул взглядом по Его затылку, по темным волосам, и руки против воли сжались в кулаки, стоило мне вспомнить их мягкость.

Откашлявшись, я заговорил снова, пытаясь сделать свой голос спокойным. Мне было неуютно от Его молчания и холодности; все, чего я хотел – это чтобы между нами все наладилось.

Снова. Как и во все предыдущие разы, когда казалось, что ничего у нас не выйдет.

– Ты не хочешь лучше поговорить о том, что показал мне? Бьюсь об заклад, это и есть причина нашего разлада.

Он так резко обернулся и меня обдало такой мощной волной силы, что меня практически вжало в спинку кресла. Его глаза пылали, а губы были чуть сжаты; я подумал, что Он легко может убить меня прямо сейчас, и я судорожно соображал, что такого мог сказать Ему, чтобы Он так отреагировал.

– Все, что ты видел, было чистой случайностью, – сквозь зубы произнес Он. – Я потерял контроль. В последний раз.

У меня по спине пробежал холодок; я неосознанно наклонился вперед, словно хотел быть ближе к Нему, но меня не покидало интуитивное ощущение, что ближе нам уже не стать.

– Что значит «в последний раз»? Я видел его. Того парня. Почему ты так реагируешь на это воспоминание?

– Замолчи, – прошипел Он, – и никогда о нем не говори. Клянусь, я вырву твои глаза и отрежу язык, если ты скажешь еще хоть слово об этом. Тебя не касается ни это воспоминание, ни он.

Если бы Он ударил меня, это и то не стало такой неожиданностью и не причинило так много боли, как Его слова и взгляд, которым Он окинул мое тело, и все это было как горящая спичка, брошенная в бензин. Я вскочил с кресла, пылая, и почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног, а то, что сейчас происходит, не поддается моему контролю.

Рушится.

– Меня касаешься ты! – я сделал шаг к Нему и остановился, не решаясь подойти ближе, остановленный Его взглядом. – С тех самых пор, как мы обручены! Я не вижу причин, по которым ты можешь врываться в мою жизнь и превращать ее в Ад, но свою держать в секрете. Поговори со мной! Почему ты отталкиваешь меня, когда я хочу быть ближе к тебе?

– Потому что я не хочу быть ближе к тебе, – отчеканил Он.

– Что?

Я стоял в нескольких шагах от Него и смотрел в Его холодные глаза, и мне казалось, что эта комната бесконечно огромна, и у меня уйдут годы, если не столетия, на то, чтобы приблизиться к Нему.

И еще целая вечность, чтобы убедить Его открыться мне.

Открыться снова.

Он закрывался от меня, прятался; время стремительно возвращалось назад, глотая пережитые эмоции и невысказанные чувства, и как бы быстро я ни бежал, у меня бы никогда не получилось его догнать.

– Повтори, – выдохнул я, не веря своим ушам.

– Ты ведь знал, что все к этому идет, – Он чуть пожал плечами. – Может, ты не хотел это признавать, но ты знал, что так будет. Ты знал, что ты обречен. Ты знал, что это лишь вопрос времени. Смелее, Томми, признайся себе в этом.

– Ты… о чем ты говоришь? – я запнулся и с трудом подавил желание обнять себя. – Ты был откровенен со мной, ты рассказывал мне о себе, это не могло быть просто забавной игрой, ты… ты ведь…

Фраза оборвалась так резко, что если бы я слышал себя со стороны, то решил, наверное, что кто-то выключил звук, будто у надоевшего радиоприемника.

Но я не был радиоприемником. Я не слышал свои слова со стороны. Я лишь ощутил – снова – странное напряжение в теле, напомнившем пружинку, словно готовность к прыжку, и липкое чувство тревоги охватило меня, когда я попытался сделать вдох и открыл рот, но так и застыл, словно замороженный. В одно мгновение перед моими глазами все потемнело, будто меня опустили в колодец, из которого мне никогда не выбраться, а выход так далеко, что лежит за пределами звезд. Меня словно бы заперли внутри моего обездвиженного тела – я все понимал, все ощущал, но не мог пошевелиться и ничего не видел.

Только темноту.

Как будто это разверзлась Черная Земля, готовая меня поглотить.

«Томми», – прозвучало вдруг отчетливо в моей голове. – «Томми…»

– Томми.

Я отступил на шаг назад и вцепился в свои запястья. Мой рот был открыт, но я не мог издать ни звука – ни закричать, ни попросить о помощи.

– Томми!

«Томми…»

«Прекратите», – хотел сказать я, но в следующую секунду Он вдруг резко схватил меня за плечи и встряхнул. Поморгав, я начал оживать; тело чуть покалывало, словно я провел в одной позе несколько часов и все конечности разом затекли, но в эту минуту меня волновало не это.

Гораздо больше меня беспокоил взгляд, который я перехватил, когда темнота перед глазами рассеялась. Я поднял на Него глаза и чуть слышно выдохнул, ощущая, как кровь отхлынула от моего лица. Он так сдавливал мои плечи пальцами, что Его когти через кофту впивались в мою кожу, а лопатка снова начала ныть.

– Что ты слышал? – спросил Он.

– Ничего, – ответил я.

– Ты слышал зов, Томми.

– Я… я не понимаю, о чем ты говоришь.

Он сжал зубы и снова встряхнул меня, а потом приблизил ближе к себе, так близко, что я ощущал Его головокружительный запах и старался задержать дыхание, словно он был ядовит.

– Не лги мне, – прошипел Он. – Ты слышал зов суккуба или инкуба.

– Я…

– У тебя остекленели глаза, Томми. Ты слышал чей-то зов, лучше не лги мне.

Меня бросило в жар. Он всматривался в мои глаза, а я ощущал себя побитой собакой, которую собираются наказать; съежившись под Его взглядом, я отчаянно пытался сообразить, что убедительное можно придумать, когда Он вдруг выпрямился и чуть ослабил хватку.

– Ты позволил ему себя поцеловать, – тихо сказал Он.

– Я…

И Он вдруг отпустил меня и тут же ударил по лицу тыльной стороной ладони. Я запаниковал; приложив пальцы к щеке, я поднял на Него взгляд, ожидая, что Он разозлится, но Он молчал, холодно глядя на меня.

В этой сильной панике я успел подумать только об одном: если Он ударит меня еще раз, я не буду ни сопротивляться, ни защищаться.

Я бы сделал все, чтобы Он снял маску и сказал мне прямо, что Ему не нравится и чего Он от меня хочет; я бы сделал все для Него, все, о чем бы Он ни попросил.

«Я люблю Его.»

Я поморщился от боли и даже не понял – это напомнила о себе ноющая лопатка или я рушился на части, разрываемый невысказанными словами.

– Это было до того, как ты попросил не приближаться к нему, – едва слышно сказал я. – Я был у него в покоях, после возвращения от родителей. Я лишь хотел узнать, о чем вы разговаривали; Виктор сказал, что вы упоминали меня…

– Верно, – кивнул Он, пристально глядя в мои глаза. – Мы говорили о том, что он очень хотел тебя увидеть, а я тебя отослал специально, чтобы вы не встретились, и ты вернулся прямо в этот момент, а потом умудрился еще и пойти к нему в покои. И позволил ему поцеловать себя. Инкубу, Томми. И теперь он призывает тебя.

Он сделал паузу, скользя взглядом по моему побелевшему лицу, а потом резко добавил.

– Ради встречи с ним ты теперь летишь в Чехию? Если ты откликнешься на зов, Томми, это будет последнее, что ты сделаешь в своей жизни.

– Тогда защити меня.

Я отнял руку от лица, и Его взгляд скользнул по моей щеке, по покрасневшей коже и маленьким царапинам от Его когтей, а потом Он снова посмотрел в мои глаза.

– Защити меня, – на выдохе произнес я. – Помоги мне справиться с этим зовом. Что-то странное происходит со мной. Это пугает меня. Я теряю контроль, слабею и меня постоянно тошнит, и я… я был у врача.

– Я знаю, – вдруг спокойно сказал Он.

От удивления я растерялся.

– Как это ты знаешь?

– За тобой всегда есть несколько теней, которые пересказывают мне каждый твой шаг, – ответил Он таким тоном, словно это было в порядке вещей.

– А они рассказывали, что я упал со сцены? – спросил я и передернул плечами, будто мне мало было одних слов об этом и нужно было снова почувствовать боль как напоминание. – Что я ударился спиной об аппаратуру? Что сильная боль вынуждает меня сидеть на обезболивающих и я хожу в аптеку чаще, чем домой? Они сказали тебе, что проверка у врача ничего не показала – ни трещин, ни ушибов, ничего? У меня совершенно здоровое тело, а я после приема у врача иду в аптеку и покупаю упаковку обезболивающих и выпиваю несколько штук, не отходя от кассы. Об этом они тебе тоже рассказали?

Он молчал. Смотрел в мои глаза, словно увидел впервые, а я вдруг почувствовал себя таким беспомощным, что захотелось уткнуться лицом в Его плечо и спрятаться от всех проблем.

Просто попросить Его обнять меня и закрыть от всего волшебным черным крылом.

– Защити меня, – тихо попросил я. – Вылечи меня. Помоги мне. Я нуждаюсь в тебе, в твоем присутствии, в твоей защите. Неужели ты не видишь?

Неотрывно глядя на меня, Он медленно покачал головой, и я так резко выдохнул, что перед глазами все потемнело, но, как оказалось секундой позже, Он покачал головой не в ответ на мои слова о том, что Он не видит.

– Я не стану лечить тебя, – сказал Он.

– Что? – переспросил я.

Мне бы даже не пришлось читать по губам. Я и так все понял и услышал, но был так оглушен Его словами, что переспросил машинально, чтобы получить еще немного времени и собраться с мыслями, которых не было, и с силами, которых не хватало.

– Я не стану тебя лечить, – твердо повторил Он.

– Почему?

Кажется, я все еще надеялся, что это шутка, потому что Его улыбка в ответ в первые секунды вызвала у меня чувство облегчения, пока я не заметил, что она слишком холодна и равнодушна, и смотрится на Его лице ненатурально. Она превращала прекрасные черты в жестокий рисунок, словно прорисованный тонкой кисточкой, точно передавшей Его отстраненность и безразличие.

Боль, которую я испытывал после падения, не шла ни в какое сравнение с тем, что я почувствовал, увидев эту Его улыбку.