Текст книги "Не отбрасывая тень (СИ)"

Автор книги: F-Fever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 44 страниц)

– Если мы будем говорить о боли, вспомни, каким ты видел Томми в первый раз и какой он сейчас, и не говори мне, что Адам не приложил руку к тому, чтобы доломать его. Твоя религиозная человеческая жизнь сделала тебя слепым, но если Бог живет во всех, это не значит, что нужно бросаться искать его в чудовищах.

– Да, – выдохнул Сайер. – Ад не делится на Богов и монстров. Но в Нем больше от Бога, чем во всех людях, которые его выдумали. Он был сброшен с небес за борьбу, а не за разрушение и предательство.

Виктор сделал шаг к нему и попал в мое поле зрения, ограниченное узкой щелью приоткрытой двери. Сейчас я видел его; он снял одеяние, оставшись в брюках и темно-синей рубашке, и его лицо было серьезным и каким-то усталым, а плечи были чуть опущены, словно слова Сайера физически давили на него и ему было тяжело удержаться.

– Я готов ждать вечность до возвращения на небеса, – принц склонил голову набок, рассматривая его. – Предательство прощается легче, чем борьба. Борются революционеры. Судьям не нужна революция, им нужна строгая иерархия, для которой Адам слишком… обособлен.

– Ошибаешься. За революционерами падут беглецы и предатели, потому что они не прощают в равной степени ни то, ни другое.

– Они нет. А ты?

Сайер промолчал. Я видел его лицо и сейчас был готов поклясться: я знаю, что происходит у него в голове. Я мог чувствовать и напряжение, с которым он обдумывал слова Виктора, и понимание, что он вот-вот наткнется на что-то опасное.

Как будто они играли в эту игру на двоих: заставить одного сказать то, что не решается произнести второй.

– Тебе ни к чему мое прощение, – после паузы ответил Сайер, осторожно подбирая слова. – Тебе не нужно и прощение Адама. Это ничего не даст. И ты можешь бояться их в меньшей степени, чем мы – я, или Томми, или Адам, потому что ты им не нужен. Они идут разрушать. В тебе нечего разрушать. Ты и есть разрушение.

– Адам может защитить Томми, – возразил Виктор. – Он знает как. Но он не сможет защитить тебя, а им не по душе, что Адаму кто-то предан так сильно.

– Пытаешься меня переманить? – Сайер склонил голову набок.

Виктор сухо улыбнулся в ответ.

– Мне разобьет сердце бессмысленная смерть такого солдата, как ты.

– Ты любишь экзотические цветы. Я слышал о твоей коллекции редких экземпляров. Грета только один из них, правда ведь?

Помолчав, Сайер добавил, и почему-то в его голосе вдруг прозвучало что-то грустное, незнакомое, похожее на сожаление:

– Ты просто хочешь, чтобы за тебя умирали. Служить тебе – все равно, что служить Дьяволу.

– Ты не интересовался Дьяволом, когда был человеком, – Виктор поднял подбородок, не сводя взгляд с Сайера, и тот покачал головой.

– Я был уверен, что Дьявол – это те мелочи внутри каждого человека, те чувства, которые нельзя отрицать, и недостатки, которые нельзя подавить. Я был уверен, что Дьявола, в отличие от Бога, нельзя обрести или потерять, потому что он всегда с тобой. Ты рождаешься с ним.

Демон помолчал, рассматривая бледное лицо принца, а потом тихо добавил.

– Ты – Дьявол. Ты – чувство, которое нельзя отрицать.

Виктор шагнул к нему вплотную, и Сайер заметно напрягся. Я почти не дышал, наблюдая за ними, и единственное, за чем я пытался следить – это чтобы не прислониться к двери и не выдать себя случайным скрипом.

– Тогда чего ты боишься? – с жаром спросил принц. – Того, что однажды я предам и тебя? Того, что я уничтожу тебя так же, как уничтожаю всех, кто мне нравится? Адам не единственный проклятый любовью. Я могу спасти жизнь только тому, в кого я влюблен, и я веками уничтожаю их просто потому, что я их не люблю. Как ты назовешь это? Деталью, которая делает меня Дьяволом и склоняет на сторону зла?

– Я не боюсь, – тихо ответил Сайер, понижая голос. – И это не делает тебя ни Дьяволом, ни Богом. Я не ищу веры. Я не нуждаюсь в твоем спасении. Я могу и дальше жить с тем, что чувствую. А ты?

– А я готов ждать и твою веру, и твое прощение. Только посмотри на меня и скажи, что ты на самом деле можешь игнорировать это чувство.

– Вик, – выдохнул Сайер.

Виктор схватил его за плечи и демон резко вскинул на него взгляд. Он не пошевелился; застыл, будто замороженный, и только глаза пылали багряным пламенем.

– Скажи, – повторил принц.

– Отпусти, – тихо произнес Сайер.

Виктор улыбнулся. Он скользил взглядом по лицу демона, от бордовых глаз по щекам к плотно сомкнутым губам, по скулам и темным зачесанным волосам, по сведенным в напряжении бровям и острым белым зубам, когда тот в едва заметном волнении закусил губу.

– Заставь меня, – ответил он.

Сайер колебался. Даже я ощущал эту нерешительность, с которой он чуть расслабил плечи, за которые его держал Виктор, а потом нахмурился и заговорил, осторожно подбирая слова.

– Не проси меня ставить крест на этом чувстве. Я не могу его игнорировать, но я могу с ним уживаться.

– Я чувствую, – ответил Виктор.

Сайер его не остановил. Я думаю, он понимал – он видел – что Виктор собирается сделать; я думаю, Виктор даже дал ему некоторое время, чтобы понять это и принять для себя решение. Сайер даже не шелохнулся, когда принц наклонился к нему, держа его за плечи, и поцеловал в губы, и если это все было игрой, то где-то здесь, в эту секунду, правила изменились. Ни победителей, ни проигравших.

Он держал его аккуратно, даже не сжимая его плечи, и почему-то со стороны выглядело так, словно он боялся причинить демону боль, боялся обнимать его и прижимать к себе, словно бы, осмелившись поцеловать, принц ожидал, что Сайер оттолкнет его, – но он, после недолгой борьбы с самим собой, нерешительно раскрыл губы, позволяя Виктору углубить поцелуй. Секундой спустя принц переместил одну руку на затылок демона, а вторую положил на его шею, и Сайер чуть откинул голову, словно теперь Виктору было достаточно одного едва ощутимого колебания, даже не движения, чтобы заставить его подчиниться.

Я отпрянул от двери и прижался спиной к холодной каменной стене. Мое сердце колотилось, как безумное, а перед глазами стояли увиденные кадры; с минуту я постоял, пытаясь унять бешеный пульс, а потом развернулся и бесшумно направился в свои покои, чтобы избежать неловкости, если…

– Томми?

Вздрогнув, я резко обернулся. Сайер стоял в коридоре, у покоев принца, с легкой настороженностью глядя на меня. Виктор, прислонившись к косяку двери, неотрывно смотрел на него, будто наслаждаясь тем редким моментом, когда демон не подозревал, что за ним наблюдают.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Сайер.

Я запнулся, судорожно придумывая правдоподобную отмазку, и Виктор, переведя на меня взгляд, хмыкнул, тут же пряча улыбку.

– Я хотел попросить тебя подняться со мной, – ответил я, не глядя на принца. – Мне нужно поохотиться, а Он попросил, чтобы ты составил мне компанию.

Сайер чуть заметно побледнел, а Виктор перестал улыбаться.

– Ты связывался с Адамом? – с напряжением спросил принц.

Я нерешительно кивнул.

– Ты рассказал Ему? – тут же спросил Сайер.

– Нет. Я… Он сказал, что скоро вернется. Я не решился рассказывать Ему мысленно. Слишком многое пришлось бы объяснять, а Он… Кажется, Он был в хорошем настроении.

Вспомнив о том, как мы с Ним разговаривали и как Он обещал разбудить меня от кошмара, я вдруг всей душой захотел оказаться рядом с Ним прямо сейчас. С ума сойти – Он отсутствовал в Аду меньше суток, а я скучаю по Нему так, словно и не было всех этих разладов между нами. Мне действительно не хватает Его.

Не знаю, что почувствовал или увидел в моем лице Виктор, одаривший меня легкой улыбкой, но Сайер не заметил ничего. Он даже не взглянул на принца, когда согласно кивнул и произнес ровным, ничего не выражающим голосом.

– Я поднимусь с тобой.

Зато я, стоя лицом к принцу, видел, каким взглядом он проводил Сайера, четким шагом направившегося мимо меня к лифту в холле. Я видел, несмотря на его стремление прятать все за мнимой доброжелательностью, грусть, с которой он смотрел, как Сайер уходит, даже не обернувшись.

Я думал, что у нас с принцем никогда не было и не могло быть ничего общего.

Но мы оказались в одной лодке и вместе шли ко дну.

========== Глава LXVIII. ==========

Накрывает сумбурными и хаотичными снами с головой, будто утягивает на самое дно, под невидимую воду, где нечем дышать. Запрокидываю руки над головой, скольжу в темноту, целую и вдыхаю дым, в который обращаюсь, начиная от кончиков пальцев ног.

Где-то там все мои создатели в голос говорят мне, что я задыхаюсь; что на моей шее затянута петля из всего, что я когда-либо хотел и к чему стремился; петля из просьб и слез близких мне людей; петля из напрасных попыток и недостающих сил; петля, на которой я пытаюсь повиснуть, чтобы не дать себе глубже упасть в Его тень, во тьму, которой Он меня окружил.

Где-то там чьи-то холодные пальцы тянутся ко мне и сжимают мою шею; я целую свой дым, целую чужие пальцы, целую сладкие губы и топлю себя в слезах и виски; где-то там у никотина есть вкус, а у музыки – руки.

Сны тревожные, нечеткие; обрываются за секунду до боли, за мгновение до раскаяния, за вечность до объятий, за которые я бы не раздумывая отдал душу. Они сменяются, будто в калейдоскопе – яркие, неправдоподобные, смехотворные чудовищные, будто цирк. Белоснежные перья, обагренные кровью, и холодный лязг цепей; эхо от звонкого удара и механические голоса.

«Ты приговорен за любовь.»

За любовь.

За любовь.

За то, что ты осмелился кого-то полюбить.

За то, что ты распахнул кому-то свое сердце.

За то, что посмел обременить кого-то своими чувствами.

Ты приговорен за то, что кому-то нужен.

Ты приговорен за то, что позволил своей единственной любви умереть.

Ты его отпустил.

Я стою на коленях в клетке тусклого света, не поднимая головы, и эти голоса высоко надо мной несинхронно зачитывают приговор, перебивая друг друга, говоря одновременно, и я не понимаю ни слова, я только слышу «осужден» и «любовь».

Я недостоин любви.

Я разбит.

Я недостоин целовать обагренные кровью пальцы Дьявола, так нежно сжимающие мою шею.

Я недостоин быть тем, кого он укрывает своим крылом.

И земля разверзается подо мной, и я падаю, раскинув руки, и зажмуриваюсь, и голоса, будто стервятники, преследуют меня в этом медленном падении.

«Ты больше никого не полюбишь.»

«Ты больше никогда не поднимешься с колен.»

«Ты больше никогда…»

Никогда.

Я открываю рот, чтобы закричать и попросить о помощи, но в этот момент чья-то теплая ладонь ложится на мои губы, заставляя меня замолчать – слишком реальная и ощутимая, насколько я вообще могу отличить сон от реальности.

– Я здесь, – шепчет Он, наклоняясь ко мне.

Я сонно тычусь носом в Его щеку, касаясь пальцами его шеи, глубоко вдыхаю Его запах и не могу надышаться, не могу поверить, что Он здесь и мне это не снится. От Него пахнет дождем… и почему-то кровью.

Я чувствую, как кошмар перетекает в мою жизнь, а остатки сна отступают; я заговариваю, но голос звучит сипло, и я почти сразу перехожу на шепот.

– Ты ранен?

– Нет, – выдыхает Он в мою шею. – Это не моя кровь. Попался непокорный демон.

Я обвиваю Его шею руками, притягивая к себе, и чувствую, как Он осторожно, чтобы не разорвать мои объятия, стаскивает со своих плеч одеяние. Одна Его рука проскальзывает под мою рубашку и гладит меня по животу.

– Никаких кошмаров, – шепчет Он. – Я здесь…

Когда глаза привыкают к темноте, я вижу Его: Он нависает надо мной, касаясь коленом моего бедра. Дожидаясь Его возвращения после охоты, я заснул на софе в комнате с камином, свернувшись в клубочек прямо в одежде, не принеся даже одеяла. Сейчас камин не горит, все факелы потушены, комната погружена во мрак, не считая тлеющих в камине углей, и их достаточно ровно для того, чтобы видеть Его силуэт.

Его крыло скрыто. Я глажу Его рукой по обнаженной спине, словно машинально проверяя, не сливается ли оно с темнотой невидимо для моих глаз.

– Расскажешь, где ты был? – тихо спрашиваю я, машинально откидывая мокрые волосы с Его лба, и только потом понимаю, что Ему мог не понравится мой своевольный жест.

Но я ошибаюсь: Он хватает мое запястье, удерживая мою руку у своего лица, а потом чуть поворачивает голову и целует мою ладонь. От легкого касания Его губ по коже бегут мурашки.

– Это скучная история, – отвечает Он.

Очередной секрет. Я перекатываю его на кончике языка, ударяю о зубы, убеждаю себя смолчать и не настаивать, а Он наклоняется, приподнимает рубашку и целует меня в живот. Губы теплые, чуть влажные; прохладная вода капает с Его волос на мою кожу и Он слизывает ее языком.

– Мне тебя не хватало, – выдыхаю я, прикрывая глаза.

– Поверишь, если я скажу то же самое? – спрашивает Он, прижимаясь лбом к моему животу.

– Нет, – тут же отвечаю я.

Пауза. Он молчит. Напряжение пульсирует в висках и костяшках сжатых пальцев; я пытаюсь убедить себя расслабиться, но тело словно натянутая струна.

– Но можешь попробовать убедить меня, – добавляю я и задерживаю дыхание, как будто Он может ответить слишком тихо и я Его не услышу.

Не поднимая головы, Он тянется одной рукой к моей шее, и я легонько трусь щекой о тыльную сторону Его ладони, будто кот. Мне хочется говорить с Ним; хочется лежать рядом, положив голову на Его грудь, и слушать Его голос, Его паузы между фразами, Его дыхание, но я молчу и не позволяю себе нарушать эту прекрасную тишину, одеялом опустившуюся на нас.

Он стягивает с меня рубашку и прижимается ухом к моей груди. Глубоко вдыхая аромат дождя от Его волос, я лежу, не двигаясь, лишь положив пальцы на Его голову. Словно узнав Его, мое тело потихоньку расслабляется, «оттаивает», как будто бы притягивается к Нему, и я пытаюсь скрыть улыбку, когда думаю об этом.

Как будто никого из нас и не осуждали за чувства.

Как будто никто из нас и не гнался за ними.

– Ты только что вернулся? – тихо спрашиваю я.

– Да.

Он просовывает руки под мою поясницу и притягивает меня ближе к себе.

– Виктор здесь, – скрепя сердце говорю я.

– Я знаю.

– Ты видел Грету?

– Нет.

Он поднимает голову. Даже с прикрытыми глазами я чувствую на себе Его взгляд, но упрямо Его игнорирую. Меня неотступно преследует ощущение нереальности происходящего, словно вот-вот Он снова закроется в себе и оттолкнет меня, даже не объяснив, в чем дело, и полу-реалистичный сон превратится в кошмар.

«Я люблю тебя», – екнуло в груди.

Я промолчал.

– Я спустился с Моста десять минут назад, – говорит Он. – И я не видел никого. Я сразу пошел к тебе.

Я открываю глаза и смотрю на Него, а потом приподнимаюсь и тянусь к Нему, обвивая Его шею руками. Во сне я целовал дым; сейчас я прижимаюсь к Его губам своими и жду, что Он растает в воздухе и оставит меня одного, задыхающегося и опустошенного.

Снова.

– Мне надоели разговоры, – шепчу. – С возвращением домой, дорогой.

Он тихо смеется в мои губы, но не отвечает. Целует меня, притягивая к своему телу, и я вздрагиваю от контраста прохладной воды с горячей кожей; вздрагиваю от Его тела и от ощущения, что Он наконец-то здесь, со мной.

«Мне тебя не хватало», – замирает на кончике языка.

«Я люблю тебя», – стучит в висках.

Я целую Его, раскрываю Его губы своим языком, словно надеясь передать Ему вкус этих слов, чтобы мне не пришлось озвучивать их, и Он приподнимает меня. Я стою на коленях, прижимаюсь к Его телу, обвиваю Его шею руками и чувствую себя так, словно меня наполнили, будто до этого я был пустым, как стеклянная елочная игрушка.

Его горячие руки на моей пояснице; Его влажные волосы падают на лицо, и я сдвигаю мокрую челку дрожащими пальцами. Все тело сводит от Его близости; Он откидывает голову и я целую Его, легонько прикусывая кожу на ключицах.

Сладкий, с привкусом дождевой воды и запахом чужой крови; сладкий и теплый… И это тепло касается моей кожи, окутывает ее, мягко проникает через поры, как кислород, и насыщает кровь, по венам перемещаясь к органам. Сердце. Легкие. Мозг. Он везде; Он наполняет меня, и я задыхаюсь.

Мне Его не хватало.

Мне так Его не хватало.

Аккуратно наклоняясь, Он укладывает меня на спину и целует, и я провожу языком по Его губам, дразня, а потом слегка прикусываю нижнюю губу и втягиваю Его в поцелуй, заставляю поддаться, выдохнуть, быть ко мне еще ближе, так, чтобы опьянеть и запутаться, где Он, а где я.

Приподнявшись, Он обхватывает пальцами мои бедра и закидывает мои ноги себе на плечи. Закрыв глаза, я откидываю голову на диванную подушку и закусываю губу, когда чувствую, как Он начинает входить, истекая смазкой. Давая мне привыкнуть, Он вводит головку и останавливается; даже в темноте я ощущаю на себе взгляд Его огненно-бездонных глаз, и я сдерживаю себя так сильно, что Он протягивает руку к моему лицу и касается большим пальцем моей закушенной губы, прося меня расслабиться.

В первое мгновение, когда Он входит, мне кажется, будто меня разорвет на части. Словно Его не было несколько лет, а сейчас Он вернулся и с Его возвращением ожило все, что до этого пустовало, а мое тело начало пробуждаться после долгого сна. Начало покалывать ступни, ладони и легкие; я открыл рот, чтобы сделать вдох, и издал низкий, тихий стон, вибрацией разнесшийся по моей грудной клетке. Этот стон оборвался Его едва слышным именем и застыл на моих губах, будто послевкусие, и только это отчаянное и глубокое «Адам» еще звучало глухим эхом в моих ушах.

А потом Он начинает двигаться. Сначала медленно, давая мне привыкнуть, а потом, уловив от меня едва ощутимый сигнал – сжатые в кулак руки, пытающиеся схватиться за что-нибудь, чтобы не ускользнуть в эту темноту, где нет ничего, кроме разрывающих на части ощущений, или крепко зажмуренные глаза, перед которыми сверкают искры, будто я под напряжением и электричество скользит по моему телу – Он набирает темп. У меня такое ощущение, будто я проваливаюсь сквозь мягкую софу и падаю куда-то, и Его головокружительный запах, Его тепло поддерживают меня под лопатки и голову, будто ребенка, скользят по позвонкам, обвивают шею петлей и трогают губы, на которых, словно метка, застыло Его имя. Мне кажется, что я проваливаюсь сквозь свое тело, теряю его, рассыпаюсь; я только чувствую Его совсем рядом; близость, пробуждающая зверский аппетит, и фантастическое ощущение заполненности.

Теперь все на своих местах. Теперь я – это я. Теперь не нужно метаться и искать себя в других людях, в чужих домах, в обманчивых мечтах. Вот он я, в руках, которые готов кусать и целовать за все, что они сделали со мной и для меня.

Он движется, и мое дыхание сбивается. Я кусаю губы, цепляюсь пальцами за обивку софы, мечусь, и Он на несколько секунд сжимает мое запястье, а потом обхватывает мой член рукой и начинает ласкать его, и мой контроль срывается к черту – я издаю стон сквозь закушенную губу и слышу Его тихое рычание, будто инстинкт хищника, и это вдруг так срывает меня, словно все человеческое сбегает, напуганное этим рычанием, и я снимаю маску, и тоже становлюсь животным, которое живет своими инстинктами. Я обращаюсь в демона, рычу, ощущая, как эта вибрация поднимается из груди по горлу и как-то плавно переходит в рваный, слабый стон, и, услышав его, мы словно бы оба сходим с ума. Он начинает двигаться быстрее, не сдерживая себя, и я упускаю ту нить контроля, которую пытался поймать; в какой-то момент меня с головой накрывает волной и кажется, будто я захлебываюсь в ней, утекаю, сам становлюсь этой волной, растворяюсь, и я только чувствую, как Он изливается в меня и как следом кончаю и я. Сладко сводит тело; я на несколько секунд вытягиваюсь и замираю, будто ток бежит по моему позвоночнику, как по кабелю, а потом расслабляюсь и чувствую, как капелька пота стекает по виску.

Я лежу на спине, дыша через рот, и у меня голова идет кругом; Он, осторожно сняв мои ноги со своих плеч, ложится на меня сверху, кладя голову на мою грудь, и тяжело дышит.

Я так расслаблен, что не могу пошевелиться, и только слышу, как Он бормочет мое имя – Томми, Томми, Томми…

Тело растоплено негой, будто шоколад. Я таю, я стекаю на пол, я больше не имею твердой формы – только липкое и сладкое блаженство между костями.

– Я хочу кое-что тебе показать, – тихо говорит Он и, поднявшись с софы, берет меня на руки, продевая ладони под мои плечи и колени.

Я устало приваливаюсь головой к Его плечу, не в силах даже что-либо сказать, и в следующую секунду Он с едва слышным шорохом раскрывает крыло и обращается в черный дым, и вместе с Ним исчезаю я.

…

Он переносит нас в просторные покои с высокими потолками. Черный дым, в который на несколько мгновений обратились наши тела, рассеивается, и я могу оглядеть комнату, но мой взгляд, едва скользнув по бледным теням от факелов на стенах, замирает: на каменном полу, на пушистом черном ковре, лежат Виктор и Сайер. Принц лежит на боку, подпирая голову рукой, а демон – на спине, положив переплетенные пальцы на живот; они смотрят друг на друга и не замечают нас, словно мы невидимы.

Они оба в рубашках и брюках, без одеяний, только в разной цветовой гамме: белая рубашка и темно-серые брюки у Виктора и темно-синяя рубашка и черные брюки у Сайера.

Я хочу спросить, что мы делаем здесь, но Он, словно прочитав мои мысли, перехватывает мой взгляд и отрицательно качает головой, и мой вопрос тает на кончике языка. Он держит меня на руках, прижимая к своему обнаженному, горячему телу и прикрывая меня крылом, и я чувствую себя защищенным рядом с Ним, в безопасности и скрытым от враждебного мира, который заключил Его в подземелье и пытался сломать.

Я чувствую себя собой рядом с Ним.

Я хочу сказать Ему об этом, но Он это знает.

Принц протягивает руку – медленно, словно боится спугнуть – к лицу Сайера и касается подушечкой большого пальца его нижней губы, проводя по ней к уголку. Осторожно, едва ощутимо, нежно. Демон смотрит на него через опущенные ресницы, будто разомлевший от солнечного тепла хищник после охоты, и я готов дать голову на отсечение, что я знаю, о чем думает Виктор.

Мы с принцем были в одной лодке и мы попытались приручить тех, кто не поддается дрессировке.

И теперь мы шли ко дну.

Что такое эти чувства, если они не могут даже удержать на плаву?

Я не хотел нарушать их уединение, слишком интимное для вторжения чужаков, но они словно бы почувствовали наше присутствие: Виктор оборачивается, а Сайер приподнимается на локтях. Никто не произносит ни слова, но Он выступает вперед, из тени угла, в котором мы замерли, наблюдая за ними, и выносит меня на руках, крепко прижимая к себе. Обнаженный, прекрасный, созданный на небесах со своей убийственной красотой, с изгибами плавного тела и холодностью закрытых ворот Рая; Он движется так, будто небеса пали за свое предательство, и я чувствую тепло Его рук.

Он останавливается в нескольких шагах от них, мягко ступая по пушистому ковру. Его взгляд прикован к лицу принца; Он опускает меня на ковер, но не разрывает объятия, и я переглядываюсь с Сайером.

Сейчас его глаза еще сильнее напоминают насыщенное вино; он перехватывает мой взгляд и небрежно откидывает волосы со лба, чуть склоняя голову набок и случайно касаясь рукой плеча Виктора. Принц неотрывно следит за Ним, не двигаясь; он даже не смотрит на меня, но когда Сайер задевает его рукой, он словно бы «оживает»: чуть опускает голову, наблюдая за тем, как Он садится за моей спиной, как трепещет Его крыло и как Он перехватывает меня поперек груди теплыми руками, прижимая к себе. Губами Он едва ощутимо касается моего виска, и это как будто некий условный сигнал: Виктор покорно склоняет голову, замирает на несколько секунд, а затем поворачивается к Сайеру и выпрямляется.

И с того момента, как Сайер перехватывает взгляд принца, мы с Ним перестаем для него существовать. Я вижу, как он задерживает дыхание и откидывает голову назад, глядя на Виктора из-под опущенных ресниц и полуприкрытых век. Он выглядит дразнящим, спокойным, расслабленным, а его движения легкие, плавные, без намека на армейскую выправку. В одно мгновение прошлое, кандалами висевшее на нем, словно бы отступило в тень, обратилось призраком и исчезло; в одно мгновение он вдруг стал свободен и раскрыт, но раскрыт интимно, для слишком глубоких чувств и для одного только человека.

Виктор подается к нему. Опершись руками по бокам от его тела, он несколько секунд скользит взглядом по лицу демона, будто художник, оценивающий свое творение, а потом наклоняется и целует его в губы. Сайер раскрывает их, позволяя ему углубить поцелуй, и Виктор укладывает его на спину, нависая сверху.

Его рука скользит по моей груди к животу; Он целует меня, опускаясь губами по моей скуле, и я бесшумно выдыхаю, закусив губу. Мне хочется отвернуться, но я не могу отвести взгляд от того, что вижу: от того, как Виктор кладет руку на воротник его рубашки и опускается по пуговицам вниз, к брюкам, замирая на поясе и от того, как Сайер, положив руку на затылок принца, притягивает его ближе к себе, слегка покусывая его губы и чуть сбивчиво дыша.

Когда я задерживаю дыхание, я слышу, как комната пульсирует в разных ритмах: неровное сердцебиение принца, ускоренное – Сайера, оглушительное – мое и спокойное – Его. Он наблюдает за ними отстраненно, как смотрят на произведение искусства; Он целует мое лицо, а Его пальцы без остановки касаются моего тела – поглаживают, сжимают, рисуют символы на моей коже, и спиной я чувствую, как поднимается Его грудь от дыхания.

Виктор запускает руку под рубашку Сайера и касается его живота ладонью; чуть отстранившись, он мягко целует приоткрытые губы, уголки губ, подбородок и опускается по шее. Демон запрокидывает голову, подставляя шею под поцелуи, и я машинально повторяю его движение, запрокидывая голову на Его плечо. Он берет меня за подбородок, чуть поворачивая мою голову в сторону, и касается губами моей шеи, и когда Он опускает голову, целуя мое плечо, еще влажные и пахнущие дождем волосы падают на Его прикрытые глаза.

Виктор чуть прикусывает кожу на шее демона, проводит по едва заметным следам языком и целует, и я наблюдаю за ними так внимательно, что сам не замечаю, как начинаю дышать в одном темпе с Сайером.

Комната тает, ее стены растворяются; границы, установленные в моей голове, осыпаются, и когда я закрываю глаза, мне кажется, что я – часть Ада, пылинка Черной Земли, монумент отчаянных душ посреди тайфуна времени, которое описывает одни и те же круги, возвращая все на свои запыленные места и снова унося прочь.

До меня доносится чужое тихое рычание сквозь сжатые зубы и едва слышный стон; переплетя наши пальцы, Он вытягивает мою руку в сторону и целует в плечо. Я чувствую касание перьев Его крыла к моей коже; чувствую, как огонь бежит по моим венам, зажженный Его касаниями; чувствую опьянение, которое кружит мне голову, и чувствую, как чуть постукивает в висках, такая легкая пульсация, будто мой разум хочет вырваться на свободу; будто мне вдруг стало тесно в моем теле, полностью захваченным ощущениями.

Одна Его рука, обнимавшая меня поперек груди, вдруг опускается по моему животу вниз, слегка задевая кожу когтями, и обхватывает мой член, и я закусываю губу так сильно, что прокусываю собственную кожу острыми клыками. Мне не хочется быть услышанным; я вцепляюсь в Его руку, которой Он держит мою ладонь, и чувствую, как Он чуть задерживается губами на моей шее, выдыхая. Несколько мгновений паузы, остановившегося времени – и Его рука продолжает набирать темп, заставляя меня выгибаться в спине и прижиматься к Его груди.

В первую секунду, когда я открываю глаза, мне кажется, что перед ними взрывается целый ослепляющий фейерверк. Я шумно выдыхаю и тут же задерживаю дыхание, а потом, когда сквозь темноту и калейдоскоп ярких пятен перед глазами проступают очертания света огней, я перевожу взгляд на Виктора с Сайером, и Он тут же отпускает мою руку и берет меня за подбородок, удерживая, чтобы я не отвернулся и не отвел от них взгляд.

Они целуются, не замечая нас. Виктор сидит, поджав под себя ноги, а Сайер целует его, стоя перед ним на коленях; руки принца сжимают наполовину расстегнутую рубашку, стащив ее с плеч демона и обнажая его грудь, и ладони демона лежат поверх рук принца, словно он не знает, оттолкнуть его или притянуть ближе.

Они целуются, и в каждом их движении сквозит что-то дикое, неистовое, инстинктивное; я не могу отвести от них взгляд и мне кажется, что интимность, исходящая от них, интимность для двоих, выжигает мои глаза за то, что я наблюдаю. Он удерживает меня; Его пальцы крепко сжимают мой подбородок, а губы едва ощутимо касаются моего плеча, скулы, виска и щеки, словно успокаивая и убеждая, что так нужно.

И я продолжаю смотреть. Смотреть на то, как Виктор притягивает Сайера к себе, положив голову на затылок демона и вслепую расстегивая его рубашку, и как тот прикусывает нижнюю губу принца, если он случайно задевает кожу острыми когтями.

А потом они вдруг раскрывают крылья – жемчужно-белые у Виктора и сизые, напоминающие морскую волну, у Сайера, и фейерверк красок взрывается перед моими глазами. Снег и море; они движутся, обхватывая обнаженные плечи своих хозяев, будто живые, касаясь кожи, трепеща.

Я задыхаюсь в смешанных ароматах лета, вина, гвоздики, леса и павшего мира; у меня кружится голова от всего, что я вижу и ощущаю, и когда Он доводит меня до разрядки, я издаю тихий стон сквозь закушенную губу. Едва слышный в этой комнате; он поднимается из глубины моей грудной клетки и я ощущаю его, будто нарастающий снежный ком, скатывающийся по моему самоконтролю, и хотя он почти сразу тонет в чужом сбивчивом дыхании, комната вдруг застывает.

Они замирают, прижавшись лбами и тяжело дыша, а Он поднимает голову, будто зверь, почуявший запах добычи. Я пытаюсь пробиться через затуманенное сознание и отбивающий оглушительные удары пульс, чтобы понять, что изменилось, а в следующее мгновение они поворачиваются к нам. Виктор перехватывает Его взгляд, а Сайер смотрит на меня; его губы припухли от поцелуев, глаза лихорадочно блестят, а взъерошенные волосы падают на лицо.

На несколько секунд мы встречаемся взглядами; на несколько секунд, клянусь, я чувствую бурю его тела, будто это произошло со мной, и чувствую его мысли; на несколько секунд я – это он, а он – это я.

А потом демон протягивает ко мне руку, Он разрывает объятия и я теряюсь. В одно мгновение я вдруг оказываюсь на спине, на мягком ковре, и Сайер склоняется ко мне; от него пахнет вином, солнцем, лесом и гвоздиками, и запах Виктора как будто бы впитался в его кожу, будто метка. Он мягко касается моих губ, раскрывает их, углубляет поцелуй и держит меня пальцами за подбородок, касаясь языком моего нёба. Я все еще чувствую себя расслабленным и словно бы опьяненным; я сжимаю его плечо, касаюсь его груди, отвечаю на поцелуй и чувствую себя так, словно я растворяюсь и исчезаю.