Текст книги "Слепое пятно (СИ)"

Автор книги: Двое из Ада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 49 страниц)

Антон бы заржал, если б можно было – ха-ха, мол, кабинет, конечно. Но приходилось только прятать в темноте улыбку и блеск глаз. Он оценивающе посмотрел на сисадмина – кажется, и тот считал, что комната хозяйки пустовала… И никто ведь, кроме Елены, не знал, что там происходит – хотя бы приблизительно! Даже в форме «психологической помощи». По каким каналам об этом вообще можно было узнать? Ладно Антон, он через знакомых… А другие? Не из рук в руки же эти секс-свидания передавали?

Да еще и – опять – «ключи у начальства». Антон напрягался сильнее. Елена или не Елена? Или она помогала кому-то все организовать?

«Ладно, теперь хоть знаю, что есть что-то и дальше… Значит ли это, что можно будет как-нибудь прогуляться до серверной? Заблудиться…»

– Нет, не кабинет. У меня там, так сказать, встречи – на нейтральной территории, – осторожно вывернулся Антон. – Не по работе, говорю же.

– А, ясно… – Роман задумался, засомневался в чем-то, но не решился спросить. Он заложил в задний карман телефон, схватил со стола портфель, вероятно, с инструментами. Но выглядел аксессуар неприлично дорого. – Я могу тебя проводить и показать, но ты там не увидишь ничего, кроме запертой двери.

– А давай, – решительно ухватился Горячев. И снова волнительно было, не по себе прямо – какова вероятность, что они по пути наткнутся на Елену или что хозяйка, будь она кем-то другим и до сих пор незнакомым, узнает о том, что ее пытаются выследить? Но Антон не хотел никому причинять вреда. Он только никак не мог ответить себе: к чему анонимность, если и так есть договор о неразглашении? Зачем умалчивать о том, что правое крыло используется хоть для чего-то, если у Елены есть готовое объяснение? Чтобы было меньше желающих, вестимо, и все же…

– Крутая сумка, – стрельнул взглядом Антон, когда они вышли из кабинета и двинулись через пустую, глухо освещенную гостиную. Роман задумался, машинально приобняв ладонью кожаный портфель и благодарно кивнув:

– М-м-м, это подарок.

Елены пока видно не было. И все же Горячеву не хотелось задержаться и разминуться с ней, вынудить искать его по всему дому – и особенно в компании сисадмина… Почему-то у Антона после странного звонка, который он невольно подслушал, закрепилось ощущение, что никто из здешних сотрудников не хотел бы, чтобы Горячев сближался с таким человеком, как Роман. Только этот похожий то ли на крысу, то ли на змею паренек пока был единственным, кто, казалось, не сплетничал и отвечал честно на прямые вопросы. Хотя честным человеком не выглядел. Антон собирался ходить по углям – но он на своем опыте успел узнать, что удача улыбается смелым. – Слушай, а ты не знаешь, часом, Святослава? Вроде, он-то сюда ездил вечерами… До меня.

– Я помню, что сюда ходили раньше, но ты первый, с кем я познакомился. Всегда вот так вечером, после работы. Но я не уверен, куда ходили все эти люди… Не могу ничего утверждать. Кто-то из твоих знакомых?

– Ну, вроде того. Знакомый друга, – кивнул Антон. Что ж, здесь подробнее расспрашивать было либо бессмысленно, либо слишком подозрительно: Роман и так сказал достаточно. «Их было много…» А что он не знакомился с остальными – немудрено, с его-то характером! Во всяком случае это значило, что Горячеву, похоже, единственному из всех посчастливилось не просто ездить в красивый коттедж на рандеву, но и работать с его же владельцами…

Они быстро настигли матовую дверь одного из пустующих кабинетов. Роман нащупал выключатель, зажегся свет, и перед Антоном предстала картина слегка заброшенного помещения, грустно да густо уставленного какими-то ненужными теперь вещами. Здесь посматривал на гостей одним глазом проектор, уныло опустил голову старый монитор, сидя на небольшом рабочем столе неприятного цвета, развернулся на всю левую от входа стену интерактивный экран со скошенным уголком.

Роман двинулся сразу направо к некрасивой среди утонченного убранства металлической черной двери со следами белой краски на ручке, распыленной кем-то и когда-то. Сисадмин открыл ее, оставил распахнутой. Щелкнул переключатель, ворвался в тишину гул сервера.

– Вон она, твоя дверь, – Роман указал на объект Антонова интереса, расстегивая портфель и выуживая оттуда инструменты. – Ты можешь даже подергать, обычно закрыто. Но с другой стороны сюда можно попасть только так. Вроде как, у бухгалтера есть ключи. И у самого главного, наверное. Может, еще у завхоза… Ой, простите, – Роман еденько скривился, – делопроизводителя. У меня точно нет.

В спокойную до сих пор картину сексуального мира Антона, что непрошеные гости, ворвались новые действующие лица. Он еле заметно поморщился и потер нос, прикрывшись количеством пыли в помещении: «Нет, только не бухгалтер… Это не может быть она – совсем другая конституция. Только не для таких рук! А эта… Лиза?.. Да разве?.. Слишком молодая – а та должна быть старше меня». В эту минуту он осознал, что не хочет узнать в своей хозяйке абы кого. Не хочет примерять изящный загадочный образ на одну из тех – базарных, беспардонных… Может, Антон не был сейчас в «Бермуде», но ее законы всегда работали у него в голове. Он обычно хорошо чувствовал женщин – как и должен настоящий мужчина. Вот и был уверен: правильная находка лишь вопрос времени.

– Странно в таком дворце видеть такую кучу хлама, да? – спросил Антон вместо ответа, зацепившись взглядом за сломанный офисный стул, затертое сиденье которого оказалось лишено всей оси с колесиками. – Кажется, тут все должно быть безупречно…

– Ага, – Роман тонко ухмыльнулся наблюдению Горячева и даже обернулся, одарив его унизительным взглядом. – Как и в любом дворце – не спускайтесь в подвал. Воняет. Я тебе это как житель этих подвалов говорю.

«Ну, ты-то понятно почему за собой хлам таскаешь», – Антон отразил взгляд сисадмина и вздохнул. Пройдя мимо Романа, он все же приблизился к заветной двери. В груди неприятно защемило – то ли сомнение, то ли страх, – но ладонь сама собой легла на холодную ручку. Непривычно медленно для себя, отчетливо осознавая, что не хочет потревожить никого, кто мог бы находиться с той стороны, Горячев нажал – но замок лишь глухо скрипнул и треснул от давления задвинутого засова. И верно, заперто.

Это, казалось бы, неприятное открытие вызвало внезапное облегчение, но затем Антон ощутил стыд. Его последние разговоры с хозяйкой были легкими, полными доверия и симпатии – не того ожидаешь от секса по контракту. А что делал Горячев теперь? Вновь шел на поводу своей подозрительности и любопытства, разнюхивал… Обнаружил бы он что-то по случайности – и что тогда? Нарушил бы договор. Узнал, возможно, то, чего на самом деле не хотел бы знать. Тайна невидимых рук, тайна дома и живая чувственная исповедь тела и разума – разве не этим он был так взбудоражен? А что мог получить, сорвав все покровы? Может, что и очередную докучливую бабенку. Может, что и продолжение странной сказки, в которую Горячева заманила эта женщина, вырвавшая его даже из объятий сексуальной и доступной Эли.

Антон уже и сам не понимал, о чем мечтать. О ком.

Но вот внутренние часы затикали громче, напоминая, что не стоит прохлаждаться там, куда не звали. Убедившись, что осталось всего несколько минут, чтобы оббежать правое крыло дома и добраться до действительно нужной двери, Антон бросил Роману неясное «Ладно, удачи с подвалом!» – и быстро зашагал назад.

Сегодняшняя погруженность Антона в мысли сделала его третье свидание с хозяйкой странным… Странным на фоне, наверное, всех его свиданий. Обычно Горячев, когда хотел секса и тем более когда занимался им, не думал ни о чем. Но сегодня его голова была забита не то мятущимися размышлениями, не то каким-то белым шумом, отчего уверенная эрекция никак не наступала и тело долгое время оставалось в подвешенном состоянии. Истомившееся и жаждущее, оно зависло на границе возбуждения, но целиком отдаться удовольствию оказалось трудно. Вначале даже хозяйка заволновалась, но Антон поспешил ее успокоить:

– Ничего, я просто что-то перенапрягся… Но мы же с тобой не спешим? Ты просто… не останавливайся.

И хозяйка не останавливалась, увлекая Горячева ласковыми руками в багряный омут альковных переживаний. Его окутывал мягкий ореховый аромат, тепло настойчивых прикосновений, сладкий вкус каждого нового ощущения, которое ему дарили руки. Все началось с массажа, как обычно. Они не спешили, размазывая по душной шкале времени нежность, окуная с головой Антона в негу, позволяя в ней захлебнуться и раствориться. Тот, плутая в мыслях, пытаясь убежать от сомнений, искал самый теплый из образов – чтобы схватиться за него и выбраться. Вспомнилось начало вечера и Елена, улыбнувшаяся, удивительно нежная внутри, дарящая поцелуй… Горячев мнил теперь, что это ее руки, как змеи, что были свалены на плечи в желании предать молодое тело извращенной пытке, лились да струились ниже, по груди, которая лишалась укрытия одежды постепенно, по животу, который чувственно вздымался и опадал, и дальше: к ногам, к икрам, к ступням, к коленям… и обратно. Он вздрагивал, ловил волны удовольствия – и врал себе, что видел красивые фактурные руки без перчаток, что чувствовал рядом с собой светловолосую голову, что слышал шорох рабочей блузки над ухом. Горячев спрашивал себя: мог ли он заслужить такой особенной нежности одним верным выбором? Сегодня хозяйка даже не связала его; все было пропитано доверием и оттого становилось теплым и влажным, податливым и несколько больше приправленным взаимностью, чем должно. Антон был смирным – словно в извинение за свою настырность, о которой его невидимка, возможно, даже не подозревала.

Иногда Антон ощущал тот бархатный ореховый аромат, копии которого он так и не смог найти ни на ком за пределами комнаты, совсем близко. Он врывался в личное пространство, заполнял его, пробирался в нос, в уши и, наконец, в голову, вытесняя собой все прочие мысли, кроме одной и бесконечно зудящей. Пару раз Антон даже уловил судорожный вздох. Хозяйка сидела прямо перед ним на все том же табурете, оглаживая низ живота и бедра ладонями, густо смазанными пахучим маслом. А затем настоящие орудия нежной пытки, учиняющие лишь только сладкое насилие руки легли на колени Антона, собственнически сжав их. Щекотка сменялась поглаживаниями и массажем, нежные прикосновения ложились на кожу. Горячев ухмылялся, выдыхал, уводил ноги – но давал трогать. Бесстыдно, порочно он пытался представить Богданову в своих мыслях уже без одежды: моложавую, подтянутую, крепкую – настоящую нордическую красоту… Как она дерзко улыбалась ему и игриво блестела синими глазами, как покусывала губы, в очередной раз ловя Антона. Он впился пальцами в подлокотники, чтобы не дать себе сорваться с места. В какой-то момент щекотка разожглась в совсем другом характере, стрельнула в пах – и между смешками Горячев пропустил короткие стоны. И чем больше разгорался, чем больше жаждал – тем более расплывчатым становился выбранный им облик. Словно не хотела Елена оказываться перед ним сексуальной. Да только к чему было видеть теперь, когда черная, непроглядная реальность так ярко просачивалась в мозг сквозь кожу…

Хозяйка мучила Антона еще какое-то время, даже когда опасная игра с эрогенной зоной увела его глубоко за пределы возбуждения. Горячев забылся – сегодня он вновь просил, умолял о разрядке. Дало знать о себе недельное воздержание, неутоленный голод. Порой терпение иссякало – и Антон тянулся закончить сам, но хозяйка прижимала его руку к подлокотнику… Тогда он распробовал, насколько сильное, властное объятие чужих пальцев на запястье приятнее оков.

Первый оргазм, второй… третий, четвертый. Антон не сдерживал себя сегодня – и изливался даже не всякий раз, когда новый сноп пульсирующих искр вспыхивал между бедер. Вначале он отдавался без остатка – и агрессивно требовал, когда хозяйка выжимала из него последние капли семени. Ей, которая в сексуальном полубреду нарисовалась одним светлым силуэтом без лица, он шипел и рычал, как хочет чувствовать ее губы на своем члене, как желает взять, пометить, показать самый животный секс в ее жизни, – как жаждет кончить в нее… И замолкал, и находил контроль над собственным телом лишь тогда, когда хозяйка отталкивала его ладонью назад или зажимала горло. Казалось, она выпивала из него душу. Когда все закончилось, Антон ощутил себя опустошенным до боли.

Опустошенным оказалось и помещение, которое предстало перед Горячевым полуобнаженным с одним-единственным креслом, в котором он сидел, и табуретом. На нем Антон нашел записку, где ему пожелали приятно расслабиться в ванной; на этот раз хозяйка оставила там масло для тела от компании, активами которой они столь безнаказанно пользовались в личных целях, и соляную бомбочку. Антон, смеясь про себя, посетовал, что их свидания нельзя использовать в целях рекламы.

Прихожая встретила Антона прохладным поцелуем; наверное, кто-то совсем недавно выходил из помещения и впустил дыхание зимы в весенний сад. В резиденции стояла тишина и полумрак: не было слышно ни каблучков Елены, ни сухой поступи Романа, никого из тех, кого Горячев мог бы узнать по походке. Дверь, ведущая на лестницу к стоянке, была приоткрыта.

Два пролета привели Горячева на парковку. Небольшое помещение, в котором он все же нашел одну машину, пустующий пост охраны, разлиновку на восемь мест с каждой стороны и… Антон мазнул взглядом по углу, где оставлял мотоцикл, и с ужасом в сердцевину собственного тела упало осознание, что над «железным конем» кто-то склонился. Этот кто-то, впрочем, по фигуре страшно напоминал Романа. Мужчина был в капюшоне – и лица его рассмотреть Горячев не мог – нервно рылся в передней части байка, в районе двигателя. Но как только шаги Антона стали тревожными, как только они приблизились, злоумышленник рванул с места, даже не оборачиваясь. Тело Горячева в приливе адреналина словно с предохранителя сняли: в доли секунды чужая спина казалась уже такой близкой, оставалось только схватить за капюшон и опрокинуть! Но…

– Эй! Стой, сука! – кричи не кричи, а толку не было; Роман – а Антон был уверен, что это он – скрылся за какой-то дверью, назначения которой Горячев не знал. Щелкнул засов – еще и закрылся. Кулак Антона с грохотом врезался в непреодолимую преграду. Боль пружинисто запульсировала в костяшках. Рыча, он напутствовал: – Ты очень тупой, если думаешь, что я не доберусь до тебя позже!

Первой мыслью было, что упырь Роман попросту решил испортить технику – вывести из строя тормоза или еще что… Во всяком случае человек, который «просто смотрит», не облапывал бы байк так настойчиво и тем более не попытался бы бежать. Но тщательный осмотр и проверка функциональности не показали никаких отклонений: цепь и тросы были целы, зажигание включалось прекрасно, тормоза работали исправно. Антон подумал и на попытку что-то украсть, но даже в незапертом бардачке нельзя было бы найти ничего дорогого или невосполнимого – только ремкомплект, тряпку и жидкость для очистки на всякий случай, запасную лампочку, – так что даже проверять пропажу не было смысла. Совершенно глупым казалось то, что Роман вообще решился куда-то лезть, когда круг подозреваемых снизился до минимума – ведь это точно был здешний, а в десять вечера в доме едва ли кто-то оставался… Да и проучить несостоявшегося вора или угонщика на охраняемой территории было проще простого. Антон пошарил взглядом под потолком гаража. Небольшая стоянка отлично просматривалась камерами видеонаблюдения, и сдать ублюдка по горячим следам уже завтра было бы несложно. Было бы – потому что реальность в этот момент повернулась к Антону не самый приятной своей стороной. Судя по отсутствию мигания индикаторов, видеонаблюдение просто не работало…

«Да и хер бы с тобой, – подумал Горячев. – Мы и без начальства поговорим».

Бросив взгляд на вещевик, он обнаружил, что крышка наконец оказалась плотно захлопнута. Заглянуть внутрь со сломанным замком теперь было невозможно, поэтому Антон уговорил себя смириться и вывезти байк на улицу. Пустая заснеженная дорога обещала приятное путешествие до дома, а встречный ветер вымел из головы все лишнее, насущное. Остался только покой – даже если он, как и многие вещи в жизни, должен был рассеяться с первыми утренними лучами.

========== VII ==========

17.02. Встреча с друзьями. Документы

Слишком увлеченный работой и многочасовыми беседами с хозяйкой, Антон и не заметил, как пролетела еще неделя. Его дни измерялись отрезками от свидания до свидания, а все, что между – попросту проплывало одним общим кадром. Но к пятнице во все чаты вновь стали стучаться друзья, то ли подтрунивая, то ли беспокоясь, то ли обижаясь, что Горячев про них забыл.

«Антон! Тебя там эта Снежная Королева совсем из жизни украла, что ли? – писал Леха. – Пойдем сходим куда-нибудь, можно и не в „Бермуду“! Неделями тебя не слышим, не видим».

Укол совести ощутить было нетрудно. Горячев спланировал все: заехать в свой офис, чтобы отчитаться перед агентством о ходе работы, прибраться в квартире, помыть байк перед предстоящим заездом до Пушкина… Забыл только о людях. Его до того увлекло общение с одним-единственным человеком, что даже будничные находки Антон сбрасывал исключительно в маленький секретный чат, а не в группу, где от него часами не дожидались ответов Леха, Алена и Влад.

– Блин, я сейчас занят немного, – оправдывался Антон уже по телефону, осознав, что Котков с Аленой где-то в пути после шопинга и находятся в десяти минутах езды от его дома. – Приезжайте ко мне, а? А дальше двинем куда!

Влад, который оказался совершенно ничем не занят, мобилизовался мгновенно и в два счета примчался на метро. Антон встречал друзей с рассеянным гостеприимством: они свалились к нему как снег на голову именно в тот час, когда, пользуясь потеплением, Горячев устраивал байку полный сервис с мытьем и подкачкой колес. Последним делом он решил разобраться с замком на бардачке.

– Просто вот понадобится мне какой-нибудь болт подтянуть срочно, у меня шестигранники там, а эту тварь заклинило… – рычал Горячев, пытаясь хотя бы подцепить вновь намертво засевшую крышку. Леха с Аленой и Влад, кутаясь в пуховики, уже стояли над ним, как мрачные свидетели.

– Тебе, вроде, не понадобилось еще ни разу, – заметил Котков. Но Антон, для которого такое волнение раньше и правда было несвойственно, упрямо продолжал борьбу:

– Так я раньше и не знал, что тут что-то не в порядке…

Раньше – не знал. А еще раньше, хотя мотоцикл использовал часто, никогда так тщательно не заботился ни о его состоянии, ни о внешнем виде. А все потому, что хозяйка недавно заметила, что он такой ухоженный – строишь из себя, мол, мужлана и мачо, а сам и аккуратный, и даже, если постараться, скромный… Раньше внешний вид для Антона был всего лишь одним из «крючков» для ловли легкой добычи в виде авантюрных девиц. Но вот хозяйственность не была характеристикой Горячева – ему бы отработать быстро, позавтракать, сходить на тренировку – а потом только одеться стильно и устроить семь пятниц на неделе в буквальном смысле. Когда «лов» у Антона был хороший, он попросту не бывал дома, не тратил свободного времени на всю эту рутину. А прятать переменный бардак было в основном не от кого. Своих он не смущал – а чужих Антон к себе в квартиру не водил.

Теперь же в Горячеве было много ожидания, а вместе с тем – масса возможностей, чтобы ухаживать за собой во всем. И в том, что касалось дома и транспорта. Антон почти не замечал этого времени. Никого не замечал по ту сторону своей странной теневой жизни.

– Ох, Антош, ну ничего же страшного! Что ты так вцепился в эту свою крышку? Пошли пешком? – сглаживала углы Алена. – Или давай нам задание, а то мы стоим как непригодные. – Потом она обратилась к Лехе, чуть наклоняясь и понижая тон голоса: – Что это с ним? Это не заразно?

– Кто цепляет от девок в клубах венерические болячки, а Горячев – просто умом повредился, – покачал головой Леха. – Или это наоборот от недостачи? Антоха, на тусовки не напрашиваешься, слышно тебя все реже, а тут у тебя еще спустя три года впервые генеральная уборка, над какой-то мелочью трясешься. Что у тебя происходит? Чем занимаешься таким, что ни слуху ни духу от тебя?

– Да ничем… Работаю, как обычно, просто заказ серьезный. Там компания – косметическая – Nature’s Touch… Алена знает… Как раз, кстати, хотел тебя попро… – Антон не успел договорить, как наконец несчастный вещевик открылся. Замочек на нем совсем дышал на ладан, и Горячев беззвучно выругался на Романа. «Видимо, этот ебучий гик тогда хорошо постарался. Придется в ремонт ехать». Вручив Алене ключи и масленку («Вот, помогайте, держите!»), он стал вытаскивать все свои пожитки, чтобы временно перебросить в дорожную сумку – до решения проблемы. И только сейчас заметил среди небогатого набора первой необходимости кое-что лишнее. В руках у Антона оказался черный целлофановый пакет, в который, судя по ощущениям, были завернуты скатанные в рулон бумаги. – Че за херня? – выпалил Антон. Звенящий воздух в пустом дворе наполнился шорохом полиэтилена, и вот уже в ладонях забелели печатные листы…

– О, Nature’s Touch! Так познакомишь там с кем-нибудь? – затараторила Алена, заглядывая Горячеву через плечо. – А это что? Их документация?

И действительно, на белых бумагах зеленел логотип компании. Они были скреплены между собой; на одной группе находилась вся информация по людям, с кем сотрудничает компания в рамках аутсорсинга (имя Горячева среди них было обведено красным), на другой – все партнеры, на третей – время поставки и количество сырья. Были и два одиночных листа с фотографиями Елены и Льва, а ниже – подробная информация по их биографии с вопросительными знаками по всем датам до две тысячи одиннадцатого года. Антон нашел такой же свод информации и на себя, разве что менее подробный, но все с теми же красными пометками. Его бросило в пот, когда внизу страницы он обнаружил надпись: «Воскресенье, 14.00. Среда, 20.00». И три вопросительных знака. К счастью, в бумагах не нашлось ничего очевидно компрометирующего – но это спасало Горячева только в глазах друзей. У самого же вопросительные знаки и цифры затмили взгляд. Неверными пальцами он сложил листы, как было, скрутил и снова убрал в пакет, который на этот раз не дал никому, а сжал под мышкой. Опустевший бардачок с треском захлопнулся.

– Антон! Ну и чего там, что ты? Все хорошо? – забеспокоилась Алена, а вместе с ней, как по инерции, и все остальные.

– Горячев, а че это ты нам не показал даже? Так сбледнул в лице, что я тоже хочу попробовать твою траву! – вдруг очнулся Влад, что все это время упоенно ковырялся в собственном смартфоне.

– Это ж корпоративное, чего я вам показывать буду? – огрызнулся Антон, но быстро заставил себя успокоиться. Лишь напряженно вздохнул: – Просто странно, что это делает у меня в бардачке… Ладно. Пойдемте ко мне пока лучше, погреемся, я вас напою чем-нибудь.

Антон жил на четвертом этаже кирпичной девятиэтажки – в однокомнатной, но очень просторной квартире с небольшой прихожей, но длинными кухней и ванной, где при желании гостей можно было бы в полный рост штабелями укладывать на пол. Светлые тона, современный ремонт и простор – вот чем мог похвастаться Горячев. В единственной спальне (она же гостиная) кучу места освобождал шкаф-кровать. Живешь – разложил. Гуляешь – убрал и вытащил журнальный столик и пуфы. А на противоположной стене – телевизор с приставкой, полный сервис и комфорт. Уют создавали фотообои с видом ночного мегаполиса, ограниченные с двух сторон стеллажами, на которых выстроились коробки от видеоигр и сувениры. Сбоку от одного шкафа примостился даже отдельный для книг (как завещали предки, русский интеллигент не имел права существовать без книжной полки), в котором классика и проверенная годами фантастика соседствовали с журналами о мотоциклах и редкими томиками комиксов. А еще Антон был счастливым обладателем утепленной лоджии с видом на зеленую весной и летом улочку, где уместил гору домашнего спортивного инвентаря и маленький столик для ноутбука, чтобы можно было уединиться с работой, не отвлекаясь на посторонние предметы. Жилище было в собственности, хотя и не своим трудом нажитое: как и байк, квартиру Антону подарил отец. Что-то вроде прощальных подарков перед броском во взрослую жизнь. Горячев сам шутил, мол, «в 23 – выселяйся, в 25 – катись подальше». Он был благодарен за щедрость – и за то, что с него больше ничего и никогда не спрашивали. Отвечал тем же.

Рассадив друзей по пуфам и снабдив зеленым чаем, утренним салатом, тарелкой злакового печенья и фруктами, сам Антон уселся во главе круга на обычную декоративную подушку. Пакет с документами, чтобы никто не спрашивал – и чтобы не задумываться о нем лишний раз самому, хотя попытка оказалась безуспешной, – забросил в бельевой ящик. И даже за хозяйством отвлечься не вышло. «Это же не просто рабочие документы, – гонял Горячев про себя. – Кто-то на Богдановых копал, на их сотрудников информацию. На меня даже. Время фиксировал… Зачем?»

– Зачем? – спрашивал его, будто эхом, но совсем о другом Леха, разводя руками. – Всю квартиру вылизал, ни одних треников в углу не валяется! Антоха, к тебе что, ФСБ с проверкой? Или ты в кои-то веки привел к себе кого-то? Колись! Ты себе наконец девушку завел?

– Я? Нет, – Антон выгнул бровь и помотал головой. – Просто работаю дома много… Времени на работу не трачу. Срач достал. Да просто…

– Да просто влюбился, по нему же видно. Дерганный, бледнеет, синеет, краснеет чаще, чем дышит, – хихикнула Алена, закусывая эмоцию хлебцем. – Это хорошо, если так. Таким приличным становится!

– Ну, последняя у него была эта его ледяная крошка, – задумчиво почесывал подбородок Вовин. – Но она мне не кажется тем, кто тоже с легкостью будет срать кружочками…

– Потому что нет, – Антон скрестил руки на груди. – Ни в кого я не влюблялся и никакие бабы порог этого дома не переступали.

Ребята обменялись медленными взглядами и начали давить смешки. Кто-то, конечно, пытался заесть непрошенную эмоцию, но в конце концов пузырь прорвался на Алене:

– Не хочу предполагать.

– Может быть, это мужчина? – ровно и крайне задумчиво поинтересовался Влад. Он единственный не смеялся, а скорее действительно предался размышлению. Да настолько, что его интонации звучали холодно и отстраненно. – Антон у нас парень красивый, уверен, что ему разные предложения поступают.

– Ага. Красивый и относится к женщинам иногда как типичный гей, травмированный мамкой, – хохотнула Алена.

– Ну хватит, а.

Антон впился в Алену испепеляющим взглядом и со стуком опустил чашку на столик. Шутки про женоненавистничество, плавно перетекающие в шутки гейские, Горячев сносил стойко и нередко даже подливал масла в огонь – но только если они были максимально отвлеченными. Однако был у него один пунктик, на который, как на катушку, и наматывалась лентой череда несчастий в общении с противоположным полом. И стоило только зацепиться за него – все летело в тартарары. У Антона, которого сегодняшний день не щадил, глаза налились кровью.

– Вот серьезно, Алена, люблю тебя очень сильно, – цедил Горячев сквозь зубы. – Но что у вас всех, девок, общего – так это что вы хуйню иногда полную несете и остановиться не можете. К счастью, моя мать уже почти двадцать лет как в могиле, а за все воспитательные просчеты спасибо одному похуистичному еблану и его тупой пизде. Можешь направить жалобу. Так и напиши: «Ведет себя как пидор».

– Антон, Антон! Да брось ты, это же шутка просто. Мы тебя знаем и стебем без всякой задней мысли, – мгновенно загородил свою девушку Леха, и на плечо Горячева упала его ладонь. – Просто красивый и просто относишься к женщинам. Как-то. Как знаешь. Раз они на тебя вешаются, значит, все ок, верно?

– Одни шлюхи на меня вешаются, – снова плюнул огнем Горячев. И осклабился, покосившись на замершего Влада: – Что, может, правда профиль сменить, а? Но что-то мне подсказывает, что среди тех, кто дает в зад, шлюх тоже хватает.

Повисло молчание, прерываемое только тем, что Влад пытался дожевать уже заложенное за щеку, но как-то некрасиво было делать это в столь драматичный момент.

– Прости, Антон, – Алена потупила взгляд и наматывала на палец футболку. – Я правда плохо сказала. Но не потому, что девка, а просто плохо сказала. Ты тоже часто плохо говоришь, между прочим. И почему-то никто за это на тебя так не рычит…

Обиженная девушка – совершенно любая обиженная девушка – это как бомба замедленного действия. Они умеют так опустить ресницы, так сложить губки, так транслировать языком тела досаду, что даже в самой неприятной ситуации вызывают умиление и стыд. У Алены этот прием был отточен до совершенства – да и Горячев, хоть и разозлился, но ссориться не хотел.

– Ну как никто. Ты. Кто-то же должен разрывать порочный круг мужской солидарности… – Антон вздохнул и поковырял пальцем край стола. – Ладно, и ты прости. Ты не девка. Девушка. Хотя бы одна в этом мире должна быть.

Он ухмыльнулся, и Котков облегченно откинулся спиной на пуф – даром что не перекрестился. Влад же оставался доволен тем, что наконец смог прожевать, ведь все молча принялись за еду. Все, кроме Алены, которая давилась чаем, вытянувшись в нервную струну. Впрочем, Вовину не дали отсидеться молча, ибо тут же он получил локтем в бок от единственной девушки в компании, мол, извинись. Но Влад был не согласен:

– Я не думаю, что другая сексуальная ориентация – это оскорбление, – легко и с улыбкой парировал он. – И будто женщины не дают в зад, смешно… Самая популярная тема запросов на порносайтах, между прочим.

– А я и не говорил, что женщины не дают. Я говорил, что это шлюхи, – Антон развел руками. – И вообще, Вовин, не учи меня, уж свою историю в браузере я наизусть знаю! И анальный секс пробовал. И они, – он указал пальцем на Леху с Аленой, глядя на пару взглядом всезнающего оракула, – я уверен, тоже!

– То есть Алена – шлюха? Ну раз дает, Антон, все с твоих слов, – Вовин открещивался от всех присутствующих защитным жестом рук, ибо Алена нахохлилась еще больше. – Ладно-ладно, Горячев, блин, я же тебе не предлагаю, что ж ты так завелся? Я говорю, что извиняться за это не буду, а ты хоть коврик в трубочку скатывай и того самого! Мне-то что. И вообще, блин, тебе пять раз сказали, что ты красивый, а тебе в жопу ввинтилось и чешется только про секс анальный. Что-то это подозрительно, а?

– Не было у нас такого вообще! Не приплетайте нас, мы – нормальные. Это вы – извращенцы последние, – отстояла честь и достоинство семьи Алена. Котков, в свою очередь, пользуясь тем, что его не спрашивают, только закрыл лицо руками, пытаясь подавить дикий хохот.