Текст книги "Слепое пятно (СИ)"

Автор книги: Двое из Ада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 49 страниц)

– Почти что. Ты мне нужен, чтобы повысить посещаемость праздника. И здесь я не виноват Антон, прости, женщины любят таких как ты. А я люблю, когда на мои корпоративы приходит весь коллектив.

Горячев усмехнулся снова, испытующе посмотрев на Богданова. Тот рассуждал столь сухими прагматичными категориями – и с точки зрения маркетинга и пресловутого пиара его можно было понять… Но Антон испытывал странную тоску, слыша подобные слова от руководителя, который в самом начале купил его восхищение дипломатичностью и сердечностью. За последние недели Богданов изменился – так, что Горячев вполне окрестил бы его черствым и грубым. Хотя и по-прежнему щедрым. Но даже это не спасло от того, что рядом со Львом, под его пристальным взглядом Антону становилось не по себе.

– Простите, Лев Денисович, – он качнул головой. – У меня планы. Я, к сожалению, пообещал уже это время другим людям. Это семейное, не могу отказаться.

Горячев отказывался твердо, а у самого в голове сквозило: на корпоративе в честь Восьмого марта среди многих женщин наверняка окажется и та, которую он хотел наконец увидеть…

Хотел – но оспаривал собственные надежды: «Все равно она даже не подойдет и не раскроет себя».

– Хм, как жаль, – Богданов кивнул. – Но дела семейные безотлагательны. А я уже воспринимаю вас как родного, Антон. В корпоративном смысле… Так что, все у вас в порядке, надеюсь? Будете отдыхать? Если так, куда поедете?

– Да, все хорошо… А поеду – куда позовут. Ну в любом случае не дальше города. – Антон улыбался и смеялся, а сам смотрел на Богданова – и понять не мог. Был это дежурный вежливый интерес? Или Льву зачем-то нужно было знать, где Горячев проводит свободное время? А потому и переспросил, не удержавшись и настороженно вытянувшись на стуле: – А что?

– Да просто интересно, – улыбнулся Лев. – Может, встретимся где. Вот и спрашиваю. В любом случае, если что, мы тебе рады даже с опозданием.

Антон выдохнул. Конечно, могли они встретиться… Что-что, а сфера отдыха успешного бизнеса точно не лежала вблизи мажорских подворотен, где развлекалась питерская молодежь. И по квартирам его и его друзей самые лучшие люди города не ездили. Только такие, как сам Антон – какие придется.

– Спасибо. За приглашение. Если меня выгонят за плохое поведение – тогда точно к вам… – отшутился Горячев и встал из-за стола. Снова внимательно вгляделся в лицо Богданова. – Больше ничего для меня нет, Лев Денисович? Могу я идти?

– Можешь идти. Всего доброго!

========== XIV ==========

10.03. Пятница. Первая ошибка

До пятницы неделя пролетела почти незаметно – как пейзаж за окном разогнавшегося скорого поезда. Работа, дом, работа, поездка с Владом за подарком Алене в выходную среду, работа, дом… Даже с хозяйкой общение не выходило продуктивным из-за больших нагрузок. На свидания не хватало времени.

Восьмого марта Антон ее, конечно, поздравил, хоть пока и только на словах. Обласкал как мог свою «сильную, независимую, деловую и совершенно недоступную обладательницу самых волшебных рук», – а вместо открытки прислал селфи нижней части своего тела, на котором пикантное место было прикрыто букетом алых роз.

«Ого. Ого… Ого! – незамедлительно отреагировала хозяйка. – Антон, а можно подарок мне без роз доставить?)) Жалко, что ты не идешь на корпоратив! Я бы на тебя хоть посмотрела.)»

И Горячев до победного вздыхал, готовый бросить все, согласиться на чертов праздник – лишь бы к ней… Но даже неуемное рвение разбивалось о горькое напоминание: это она на него посмотрит, но не взаимно. Могла ли хозяйка готовить Антону сюрприз по случаю праздника? Тоже вряд ли – ведь только в будущем обещала, и то лишь подсказку…

В любом случае Антона ждали люди, в которых можно было верить или не верить – вне зависимости от этого они просто были. Близкие, надежные, понятные. Снова испытывать их хорошее отношение Горячев не хотел, да и что могло быть лучше, чем отпраздновать сразу несколько событий, отдохнуть, развеяться в старой доброй «Бермуде», которая всегда сама подсказывала, что тебе нужно.

«Треугольник» встретил Горячева цветочными композициями из искусственных белых орхидей, что интересно перекликались со строгими геометрическими формами и гротескным темным цветом стен. На входе мелькали пестрыми нарядами девушки, окрашиваемые неоновыми бликами в самые яркие оттенки, и в этот момент белые бутоны вспыхивали особенным светом. Почти горели в синем пламени. Глубже в помещение – и того больше; к женскому дню цветы распустились повсюду в одном из самых модных клубов культурной столицы. И над танцполом на потолке, и над барной стойкой, да и сама она словно расцвела, а из мертвого дерева полезло совершенно живое доказательство наступившей весны. Еще одно отличие от обычных куражных вечеров в «Бермуде» – запах. Антон чувствовал, что везде и всюду веяло не привычными потом, сладким алкоголем и какофонией женских духов и мужского парфюма, а ванилью и необъяснимой свежестью. От такого аромата вечер казался томным, туманным (чему причина нашлась в паровых генераторах по углам помещения), воздушным и абсолютно нежным, но исправно из колонок в барабанные перепонки долбились басы клубной музыки, танцевала да отрывалась культурная молодежь, потрясывая волосами и телами, вздрагивал под ногами пол.

Честная компания в этот раз расположилась за одним из обособленных столов на балконе в общем зале – оба ВИПа на сегодня были заказаны. Антон с Владом торжественно вручили Алене подарок: огромное глянцевое фотоиздание по мейкап-арту и плюшевого медведя, предполагаемо изображающего питерского гопника. Обнялись, расцеловались, устроились, принесли первые напитки…

– Леха, это вообще что? – спросил Антон, ухмыляясь и обводя взглядом вспыхивающий треугольниками и цветами зал. – Мне кажется, я сейчас сам орхидеями пропахну…

– Еще скажи, что это не круто. Знаешь, сколько это все стоило? Вот и я себе только смутно представляю, – хохотнул Котков, как и всегда, элегантно одетый в соответствии с нынешней темой: в черную рубашку и брюки и мятного цвета пиджак. – Женский день, Антоша! Ну извини, у меня такое заведение… Сегодня даже нам для разнообразия и благоухать не грех.

– Это от этих, что ли? От моих?

– Да, коллаборация… – Леха важно да вальяжно расплылся в кресле. От его довольного вида даже искать поводов для критики не хотелось. – Я же сказал, благодарить буду тебя, Горячев. Так что сиди и радуйся! Да и смотри, сколько девочек-то вокруг!

Антон усмехнулся, но ничего не ответил. Взгляд мазнул по танцевальному буйству, побродил по изгибам тел, но ни на ком так и не остановился, кроме хитрой то ли вазы, то ли обманки, в которую эта ваза вставлялась – в форме руки, держащей живые цветы. Может, всему виной был холодок, развеянный кондиционерами сквозь пар, может, что-то еще, но Горячев не находил в себе желания сейчас же, после стакана, броситься в тугой водоворот людей. А потому, зеркаля Лехину позу, он лишь поглубже откинулся на спинку дивана, впитывая растворенные в воздухе ароматы и всем своим видом показывая, что нынче он с девочками не общается.

– Собственно, сегодня… – начал было с еще более важным видом Котков – но его неожиданно перебил электронный гудок очередного трека. А дальше весь эфир собой занял Влад (отлично гармонирующий с интерьером в своем свитшоте с неоновыми бамбуковыми зарослями), который запутался в лентах, что валялись на полу, и чуть было не опрокинулся прямо на танцполе. Девушки вокруг него засмеялись, но Вовина это нисколько не смутило, и, бодро перешагнув препятствие, споткнувшись еще раз, оперевшись о стол и смачно ругнувшись самыми последними словами (так, что даже музыка притихла), он победоносно упал на сидение.

– Я попробовал на зуб орхидеи, – важно сообщил Влад. – Под потолком. Оказывается, они ничем не отличаются от тех, что внизу. И это не они пахнут! А что тогда? Леха, меня охранники погнали. Скажи им, что я свой!

Котков сперва посмотрел на Вовина с укоризной, но его хозяйская мина не выдержала рвущегося наружу хохота. А там уже рассмеялись все остальные, совершенно забыв, о чем был разговор…

– Так и быть, придешь ко мне в гости – я тебе в салат настоящих орхидей нарублю. Будешь плевать, но зато с любовью, – пообещал Горячев, помогая другу перелезть через себя на дальний край дивана. Вовин удовлетворенно забился в подушки минутой позднее.

– Да нет, это не об этом! Зачем мне твой салат, сам его жри. Я о том, что они не пахнут, но пахнет так, словно все цветы разом зацвели.

– Так это ароматизаторы… Очень качественные, – Антон вдохнул полной грудью, почувствовав, как от этого запаха почти кружится голова. – Что неудивительно. Так и вижу в описании: «на основе натуральных экстрактов и эфирных масел».

– В общем, Влад, – подключился Леха, – будешь к концу вечера как после сеанса ароматерапии. Ну-ка, Антон, а какой эффект оказывают орхидеи? Поделись-ка опытом?..

– Предполагаю, что как и любое эфирное масло, – лечат дыхательные пути, успокаивают и вообще всячески благотворно влияют…

– Ага, – засмеялась Алена, вдруг оторвавшаяся от смартфона. – Успокаивают. Скорее будоражат! Это легкий афродизиак, прикрытый милой ванилью… Интересно, кто это придумал? Комбинация на уровне шпионских игр.

– Или золотой стандарт для ночного клуба? – Горячев развел руками, но, впрочем, его попытка свести все к норме вызвала только хитрые ухмылки.

– Так-то оно, может, и так, Антоша, – чуть не мурлыкал Котков, поправляя полы мятного пиджака. – Может, тогда оценишь действие? А, главное, дашь оценить его мне? Ничего там пока не будоражит?

На слове «там» Леха снова призывно кивнул в сторону танцпола, но Горячев даже не обернулся и сердито скрестил руки на груди, угрожающе нахмурившись. Он пока не вскипал, нет. Но предложения с кем-то познакомиться сегодня ложились на его не по-праздничному меланхоличный настрой так, словно это были попытки совместить два неподходящих кусочка пазла. Неровно, некрасиво и вообще ни к чему.

– А зря, Антон, не смотришь, там и девушки отплясывают красиво, – смеялась Алена. – И ребята… Тогда, может, лучше не поворачивайся, – удивленно дополнила она, уперевшись взглядом в эротично виляющего бедрами под медленную музыку парня. Его вкусы были определены сразу по пламенному взгляду в сторону молодых мужчин, еще немного – по радужной футболке, и очень сильно – по надписи на ней, призывающей любить геев нежно. На него-то, правда, из чувства протеста и повернулся Горячев – а через секунду уже округлил глаза, замерев в шокированным оцепенении. О том, кто может прийти в клуб к Лехе, он, конечно же, помнил; но одно дело просто держать это в голове, а другое – видеть совсем близко… При желании Антон смог бы даже дотянуться до этого агитатора, едва перевесившись через перила, которые отделяли танцпол от посадочной зоны.

– А спорим, – вдруг заорал Вовин, – что ты не затанцуешь парня, Горячев?

– Влад, – сурово останавливала Алена, понизив голос.

Антон аж вздрогнул – и почти на сто восемьдесят градусов развернулся к Вовину, который нависал за спиной, как хитрый демон. А в голове рядом с растерянностью и возмущением заискрил вызов… Горячев набычился:

– В смысле?

– Ну в прямом, – усиленно скрывал смех лучший друг. – Ты только с девушками можешь, а с пацанами нет? Что это ты, не для всех привлекателен и хорош? Спорим, не затанцуешь? На… На-а-а-а-а… На мой домашний кинотеатр! – Вовин резко выбросил руку для того, чтобы закрепить спор.

– Вы все об этом пожалеете. Леш, скажи им! – сетовала Алена и требовала справедливого суда от Коткова, дергая того за рукав и подталкивая в плечо. Но Леха, явно заинтересовавшись чужим пари, уже жадно наблюдал за развитием событий. А Вовин уперто тряс рукой и с вызовом глядел на Антона.

– О’кей, – выпалил тот раньше, чем успел все обдумать. Увы, он был азартным человеком – и, как много раз уже всем доказал, по-прежнему не умел останавливаться… А потому уже заранее победоносно ухмылялся, запугивал – в общем всячески деморализовывал соперника. – Как раз хотел поменять экран! Пакуй технику в коробки, Вовин. Но так и быть, если я проиграю – можешь забрать мою приставку и все игры на ней.

– Сначала выиграй, хвастун, – смеялся Вовин, кивая все на ту же фигуру и напоминая, что необходимо сделать и побыстрее.

Они пожали руки.

Антон ступил на танцпол так же решительно, как и всегда. Как и всегда – особенно решительно, потому что уже знал свою цель. Однако шаг за шагом сквозь плотно связанные между собой тела уверенность подводила Горячева: вот уже в мозгу поселилось запоздалое сомнение, а сердце нервно заколотилось чаще… Антон боялся, а чего – не смог бы сформулировать. Больше всего было страшно оттого, что этот педик возьмет его в оборот, поведет сам. И после такого даже кинотеатра не надо… Проигрывать Горячев не любил: ни кому-то, ни тем более себе самому. А потому, наплевав на предрассудки, заглушив холодок непонимания и непринятия в сердце, все же подступился к обладателю говорящей одежды. Сам Антон сегодня был в белой футболке и расписанном немыслимым кислотным рисунком сером бомбере, который Влад проапгрейдил для него у знакомой художницы. Недостаточно, чтобы сойти за гея – так самому казалось… Но достаточно, чтобы привлечь к себе внимание.

Этот парень, вроде, одного с Горячевым роста, танцевал к нему спиной. Антон не придумал ничего лучше, как сделать то же, что и с девушками: он вошел в чужой ритм, приблизился почти вплотную (но не так, чтобы тереться!) – рукой тронул за талию… Прикосновение к мужскому телу без нормального братско-дружеского подтекста ощущалось неочевидно – не противно, просто Антон не мог приписать этому никакую характеристику. И пока он находился в трансе, слишком крепко задумавшись над этим вопросом, торс перед глазами уже развернулся, позволив оценить вблизи образчик ЛГБТ-агитации на груди. Это был еще совсем молодой человек лет на шесть младше самого Горячева с симпатичной внешностью, не жеманный, не прилипчивый, не женственный. Обычный. Такого бы сам Антон, встреть его в магазине или на улице, никогда бы не принял за представителя меньшинств, если бы не футболка. А, может быть, он просто шутил? Может, тоже на спор? Но молодой человек не смутился. Обворожительно улыбнувшись Антону, он изменил вектор движения на более мягкий, а взгляд стал хищным и оценивающим, и руки незаметно оказывались там, где не нужно. Значит, молодой да ранний. Расстояние неумолимо сокращалось. В собственном теле Горячев ощутил нарастающее оцепенение – сбился с ритма, затаил дыхание, – но все же пришел в себя. Быстрая и динамичная музыка то ли к счастью, то ли назло сменилась более медленным романтическим техно, провоцирующим в ногах сексуальную качку. Одинокие танцоры стали потихоньку расползаться на перерыв, и вот уже вокруг стало гораздо больше свободного пространства…

«Это для того, чтобы можно было быстро убежать», – подумал Антон, видя в глазах партнера узнаваемый голод. А сам сладко и обаятельно (хотелось думать) улыбался в ответ, и вот уже две пары рук находили себе удобное место на плечах и талиях…

Кажется, Горячев должен был что-то сказать, чтобы познакомиться, раз первый контакт произошел успешно. Но знакомиться не то чтобы очень хотелось… А как следовало флиртовать с геями? Вот тут Антон совершенно ничего не мог придумать.

– Я Руслан, – сообщил Горячеву на ухо незнакомец, но, казалось, попытка поведать свое имя была лишь поводом прижаться теснее. Руслан казался немного агрессивен и резок, но миролюбив. И вел себя как-то осторожно, словно подозревал что-то. – А ты – красавец, – улыбался он.

– Сам ты красавец, Руслан, – смешливо отбил Антон, а после представился в равно лаконичной форме. Горячев чувствовал себя глупо из-за этой замкнутости – но утешался хотя бы тем, что внимательно следил за своими ощущениями. От Руслана приятно пахло дезодорантом, каким-то легким парфюмом без изысков, немного горчило потом… Все, все это не звучало незнакомо, но под непривычным соусом никак не вписывалось в устоявшуюся картину мира.

И все же они танцевали, и в ритмичном синхронном движении, в котором другой человек подстраивается под тебя, а ты угадываешь его следующий поворот, Антон не находил никакой особенной разницы с «гетеросексуальными» танцами. Прикрыв глаза, он погрузился в музыку, в плавную, вибрирующую под ребрами качку. Позволил себе пропасть из реальности и очутиться в снах «Бермуды»… Вспомнились отчего-то разговоры с хозяйкой, ее прикосновения. Тот вечер, когда Горячев спросил: «Это у всех мужчин так?» – а она ответила: «Да…» И вот еще, наверное, вчерашний (или сегодняшний) студент рядом – тянулся, значит, навстречу за тем, что успел пережить Антон. А может, за чем-то еще, о чем он до сих пор боялся помыслить. За чем-то, чего бездумно жаждало вечно голодное, зависимое от секса тело…

Пальцы этого парня – как он себя назвал? Роман? Рустам? Руслан?.. Горячев забыл буквально за пару минут, – осмелев, приятно смяли плечо, а затем, оставляя после себя сладкий зуд на коже, поднялись по шее до затылка. Антон, отключаясь, запрокидывал голову и поднимал руки, открывал узкий пояс обнаженной кожи между футболкой и джинсами, позволял трогать себя и там… Он так изголодался по живому контакту с кем-то, что, возможно, ради одного танца позволил бы себя и раздеть, но партнер оказался в меру приличным мальчиком и, по счастью, не стремился нарушать границы слишком быстро. Потому игра продолжалась. Потому, изящно потянувшись и показав все, что можно было показать, Горячев плавно опустил сцепленные в замок руки на плечи Руслана. Его лицо было близко. И Антон, слишком распаленный, раззадоренный, расслабленный воспоминаниями и фантазиями, подался еще ближе, пока не боднул чужой лоб, не столкнулся кончиками носа…

– Любишь быстрые или медленные танцы? – заухмылялся он, хитро щурясь. Стоило войти во вкус, и вот уже нет никакого труда в том, чтобы вести себя как обычно. Чтобы атаковать и брать то, что положено – как обычно. Чтобы дышать жаром, чувствовать кипение крови и натяжение нервов внизу живота – как обычно.

– И быстрые, и медленные… Зачем себя ограничивать в чем-то? – Руслан опустил взгляд, уперевшись им Горячеву в какую-то точку на животе. – А что? Хочешь показать мне, как надо? Я не против.

Антон дернул бровью. Басы набирали темп, и он сам двигался гораздо агрессивнее, уводя партнера за собой. Моргал реже, а смотрел перед собой и того меньше. Когда они оба вывели вперед одно колено, покачиваясь навстречу почти вплотную – не думал ни о чем. Тогда Руслан позволил развернуть себя спиной, а Горячев дышал ему в висок, придерживая одной ладонью за бедро, а второй – под грудью… И когда музыка стала совсем быстрой, и они вдвоем сцепились ребрами и ладонями, танец начал походить на попытки то ли вытолкнуть друг друга, то ли вдавиться друг в друга всем телом.

– Да ты и сам знаешь как надо… – одобрил Горячев немного погодя. В этой фразе сложно было найти неправду – потому что у них и впрямь получалось просто танцевать. Очень хорошо, очень складно, очень близко – а как иначе, когда справа, слева, впереди и сзади тоже есть кто-то?

«Интересно, что ты еще знаешь?» – просилась вдогонку лишняя мысль, которую Антон в последний момент успел опасливо заглушить, вспомнив, где он, с кем и ради чего. Но из головы вопрос никуда не делся. Им задавался взгляд, устремленный в глаза и на губы, на влажный неоновый отблеск на шее. А еще руки, своевольно сжимающие мальчишескую узкую талию. А еще собственная кровь, жарко приливающая к лицу, к груди. Горячев бросил короткий взгляд на свой столик. Влад с Лехой сидели с одинаково шокированными рожами, только Котков еще и нервно глотал джин. Алена и вовсе, закрыв лицо ладонями, то отворачивалась, то подглядывала за происходящим сквозь пальцы. Антону стало оттого еще веселее. Русланова ладонь снова зарылась ему в волосы, видно, требуя вернуть внимание; Горячев только и успел, что показать Вовину язык и фак… Перед ним снова было пацанское лицо, расплывающееся в расфокусе всем, кроме жаждущего взгляда.

– Мой друг считает, что я тебя не затанцую… – прокричал Антон, пытаясь перебить оглушающие басы. Руслан засмеялся, особенно чувственно ткнувшись носом Горячеву в щеку, а затем прижался губами к уху:

– Ты любого затанцуешь. Но, я надеюсь, ты мне не шутки шутишь? – во взгляде Руслана проскользнуло сомнение, а за ним последовало действие – мимолетное прикосновение губами в уголок рта Горячева. А потом еще, еще и еще. Он легко мешал поцелуи с движениями, но ни те ни другие не были глубокими или заискивающими. Просто мимолетное касание, едва заметное, просящее продолжения.

«Это просто…» – успокаивал себя и одновременно удивлялся Антон. Уже почти позабытое ощущение поцелуя расцветало на губах щекотным огоньком. В быстром танце Горячев прятался от необходимости делать встречные решительные шаги – он позволял дразнить себя и ускользал, снова позволял – и ускользал… Было в этой близости с незнакомым парнем что-то на удивление будоражащее – но оттого и пугающее.

«Зато у меня железные яйца и новый домашний кинотеатр…» – усмехнулся Антон и, коротко смяв губы Руслана, откинул голову назад, чтобы после снова отвернуться. Он зашарил взглядом по залу, пытаясь найти свой столик, от которого в безумной пляске успел отвернуться трижды – и вот нашел, и осклабился было в ответ на еще больший шок в глазах друзей, но вдруг нечто как разрядом тока дернуло. Горячев почувствовал на себе чей-то взгляд… Зрачки беспокойно дернулись правее. И наткнулись на Льва, что стоял в стороне от беснующейся толпы, но достаточно близко, чтобы рассмотреть его почему-то разгневанное лицо и смятый в кулаке пластиковый стаканчик из-под воды. Богданов ничего не говорил, никуда не шел, просто остановился.

У Антона как будто все тело скрутило спазмом. Его с парнем увидел кто-то чужой… Его увидел начальник… Стало жутко – и к тому же стыдно. Горячев всасывал взглядом испепеляющую эмоцию, которой жег его Лев, и расползающиеся по шее поцелуи уже казались ледяными, скользкими и отвратительными. Какие-то жалкие секунды прошли между встречей взглядов и моментом, когда пружина, в которую обратилось тело Антона, распрямилась. Разорвав гармонию музыки, он одним рывком высвободился из объятий, а ребром ладони сбил чужую руку со своего плеча. Горячева шатало от адреналинового всплеска – он едва ли мог различить лицо Руслана, но чуя, что тот пытается придвинуться и что-то сказать, оттолкнул его снова.

– Ну хорош! – рявкнул Антон. Мозг разрывало от бушующих мыслей: «Что Лев здесь делает? У них корпоратив… Корпоратив в „Бермуде“? Значит, она здесь?.. Она видела? Он ей скажет? Или Елена? А что он подумает? Или кто-то еще… Они все могли видеть…»

– Ебаный педик… – выплюнул Горячев и резко протиснулся мимо других обернувшихся на него танцоров. В «Бермуде» такое было непозволительно. Но все равно не так страшно, как то, что, верил Антон, могло ждать его на работе.

Надеясь, что от Льва удалось скрыться в толпе и он не смог разглядеть наверняка, Горячев попытался отступить к туалету и оказаться забытым всеми и навсегда. Но когда он вышел в посадочную зону и попытался пробраться вдоль бара, кто-то поймал его за руку и решительно остановил. Это был Леха. И его взгляд был ничуть не добрее Богдановского.

– Горячев, какого хера? Ты мне тут скандал устроить хочешь?.. – накинулся он сразу же. Антон вырвался – нахмурился, ушел в отрицание.

– Он перегнул палку. Я, блядь, не педик.

– Что ж ты тогда терся об него, чтобы он так перегнул! Видел я все! Ты перебрал, Антоша? Может, хватит?

– Там мой начальник. Он меня видел, – упирался Антон. Леха на миг опешил. Но, нашедшись, мотнул головой непонимающе:

– Ну, конечно, он тут. Я думал, ты знаешь, твоими же стараниями это все! В том числе…

Горячев поморщился, отводя взгляд, и сделал шаг в сторону. Он осмотрелся украдкой, попытался снова найти Льва Денисовича. Богданов стоял все там же, словно завороженный, разглядывал промокшую от воды руку и пытался избавиться от стаканчика. А потом он принялся успокаивать настолько же обескураженного Руслана, что-то ему говорил и улыбался, похлопывая по плечу.

«И без того у нас рукопожатия не особенно душевные…» – вздохнул Горячев, чувствуя, как достигает дна самоуважение. Но вот в поле зрения снова ворвался Котков, прижимая тем самым взглядом отца, который грозится отстегать ремнем за двойку по математике, но спокойной позой дает понять, что все еще можно отделаться легким испугом.

– А ты, значит, не знал?

Горячев уныло покачал головой.

– Может, тогда вместо того, чтобы стоять тут с серой мордой, пойдешь и поздороваешься? И не смотри на меня так, Антон… Весь Питер знает, что у нас тут ЛГБТ-френдли и все такое… Весь. Питер.

Сказано это было с изрядной долей укоризны. Антон в ответ лишь нахмурился в очередной раз, отвернувшись к бару. Здороваться, да еще сейчас, с Богдановым, который посмотрел на него так – а тут и гадать нечего было, наверняка на него! – не хотелось совершенно. По крайней мере, не на такую ясную голову. Горячев пребывал в ощущении, что все произошло не с ним – и не было на самом деле никаких обжиманий с пацаном, поцелуев, даже спора, который мог бы выступить причиной… И что-что, а алкоголь был прекрасным средством, чтобы оторваться от реальности. Вот и заблестел темной гладью у Горячева в руках стакан рома с колой. На минуту показалось даже, что в ней-то и удастся найти все ответы…

Пока Антон размышлял над собственным поведением, прямо за спиной раздался голос типичного начальника, прорвавшись сквозь басы и шум удивительно легко, что нож сквозь подтаявшее масло. Горячев поперхнулся. В первую минуту разговора он стоял, как дурак, вперившись взглядом в Льва (конечно, это снова был он) и зажав рот рукой в попытках заглушить кашель.

– Здравствуй, Алексей, – Богданов смотрел на Коткова этим прищурившимся взглядом, каким одаривал все приятные вещи без стандартной для любого другого человека улыбки, а на Горячева не смотрел вовсе. – И тебе, Антон. Ну, вот видишь, а ты говоришь, дела семейные, не придешь. Рад видеть.

– Я не… – попытался сипло оправдаться Горячев, но так и не оказался удостоен внимания. Богданов перебил и продолжил как ни в чем не бывало:

– Ну что, Алексей, – возвращался он к более приятному, судя по довольному лицу, разговору, – как тебе результаты нашего сотрудничества? Мне кажется, такая странная комбинация прекрасно сработала. Люди идут, женщины довольны, необычное переживание, – он коротко посмотрел на Горячева, – у всех нас.

– Результаты прекрасные, – улыбался Котков – Горячеву аж тошно стало от того, как легко он держался перед Богдановым. – На меня тут уже сыплются сообщения, как все красиво и свежо сделали к празднику, клуб, мол, выходит на новый уровень… Так что спасибо за идею с цветами еще раз. Честно, я бы сам не решился. А чтобы не быть голословным… – Леха деловито закрутился, отодвигая Горячева плечом. И просачиваясь мимо, шикнул на ухо еще, мол, не стой столбом. – Может, присядешь, Лев? Не буду предлагать забрать Антона к вам в зал – он сегодня немного перенервничал, кажется. А так… И по делам, и по-семейному.

Горячев стиснул зубы. Его еще и выгораживали! Гомиком он сегодня успел побыть, но перспектива чувствовать себя истеричкой радовала еще меньше. А потому, приосанившись и набрав полную грудь воздуха, Антон впился взглядом в лицо Льва.

– И правда, Лев Денисович, давайте к нам. Познакомлю вас с парой ценнейших товарищей, сотрудничество с которыми вас наверняка интересует… Алена уже отчасти в теме. Ну, увидите, – он сделал паузу, покосившись на свой стакан. Нет, Антон не хотел чувствовать себя не только истеричкой, но и отчаянным пьяницей. А для этого следовало вынудить всех окружающих отдыхать вместе с собой. – Я вас угощу, Лев Денисович. Что предпочитаете пить?

– Водку, – криво улыбнулся Лев. – С лаймом. Но не стоит. И спасибо за приглашение, но я вам только помешаю. Тесную дружескую компанию не хочется разбивать, на самом деле, вам со мной будет неинтересно, к тому же сестра меня потеряет…

Не успел Лев договорить, как ему на плечо приземлилась такая знакомая Антону рука в тесной перчатке. Начальник вздрогнул, обернулся, а Елена злобно улыбалась, довольная собственной шалостью. Сегодня чета Богдановых выглядели точно так же, как если бы понятия «зло» и «добро» обрели человеческое воплощение. Лев был одет в белую рубашку, у которой позволил в неформальной обстановке расстегнуть себе пару пуговиц и закатать рукава, светлые брюки и постоянно держал в руке белый стаканчик из-под воды, что выглядело странной чертой образа. Елена, напротив, подчеркнула подтянутую фигуру черным бандажным платьем, черными же перчатками и туфлями. А еще на ее губах сегодня впервые Антон увидел настолько темный оттенок помады, что во мраке клуба он казался бездонным. Стрелки на глазах тянули их разрез к бровям, а светлые волосы были распущены, но прилизаны да уложены за уши, словно Елена только что вышла из душа или вынырнула из пруда. Когда Богданова заговорила, Антон понял, что молча и совершенно неприлично пялится на нее, не мигая, словно парализованный. Поймав адресованную уже себе улыбку, он коротко кивнул в знак приветствия и спрятал все внимание в полках бара.

– И мне водку с лаймом. Алексей, мне о вас Лев много говорил, здравствуйте, – Елена протянула руку, прижав клатч локтем к талии, и они с Котковым поздоровались. – Я Елена. Сестра Богданова. Очень приятно познакомиться. Нам у вас здесь очень хорошо. Почти все наши девушки в полном восторге и хотят продолжить здесь праздновать все важные события компании. Да и просто, знаете, на выходные… Прекрасный у вас клуб.

– Ну, теперь остается только два аргумента: вам со мной будет неинтересно и я разобью дружную компанию, – исправился Лев.

– Да бросьте это! Никакую дружную компанию вы разбить не сможете – наоборот, присоединитесь к ней. Возражения не принимаются. Считайте, что требую как хозяин, – развел руками Котков. Антон пока примолк, краем глаза следя за Богдановыми. Ох, и странными же они оба казались сегодня… Или это страх и чувство неловкости искажали действительность? Так или иначе в руках Горячева уже оказался маленький поднос с двумя рюмками водки, собственным недопитым ромом и блюдце с дольками лайма в сахаре.

– Я отнесу, – заявил он. – Так что вам точно к нам за стол.

Так и зашагал впереди. Леха заливался соловьем, уже прихватив Льва за локоть (не иначе, чтобы не попытался сбежать), да и про Елену не забывал, проявляя чудеса галантности. Что-то там звучало позади насчет того, что давно таких элегантных леди к ним не захаживало… Горячев закатил глаза. Наряду с тухлым осадком от случившегося на танцполе он ощутил на шее удавку ревности. Упавший на Богдановых со своими проблемами Котков уже общался с ними на ты и Елену окручивал в лучших традициях клуба джентльменов.