Текст книги "Слепое пятно (СИ)"

Автор книги: Двое из Ада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 49 страниц)

Только от последней, пожалуй, на этот день разрядки ему стало легче. Горячев лежал, разморенный и потный, в объятиях единственного смутного желания ласки и заботы. Чтобы хозяйка, какой бы она ни оказалась, была рядом, гладила его по груди и плечам или по спине, искала поцелуев… Чтобы таким же опустошительным был настоящий секс с ней. Чтобы, пресытившись безумными экспериментами, это она оказывалась снизу, ее волосы – в ладони, ее оргазм – в его оргазме… А потом и покой вместе с ней.

Антон вздохнул. Вспомнил он и то, что после того, как у него бывало нечто похожее, через несколько дней это заканчивалось.

В ладонь уже привычно лег телефон. Перекатившись на бок, Горячев укутался поплотнее и наконец вернулся в социальную среду. Непрочитанных сообщений было достаточно, но от хозяйки всего три. Это значило, что она действительно переживает.

«Как ты, Антон? Прости, это вышло правда случайно. Но тебе же понравилось? И это было видно, что понравилось. Не получится отрицать…)»

Какое-то время она ждала ответа, но через два часа усомнилась в том, в чем была уверена:

«Ладно, может, и нет. Зато ты был прекрасен, а мне даже поплохело. Это не моя вина, а твои расшалившиеся гормоны».

И еще через полчаса вдогонку:

«Я тебе обещала рассказать про шею. Был уговор. Хочешь?»

«Хочу», – сразу же ответил Антон, расставляя приоритеты, и ухмыльнулся, глубже зарывшись в одеяло. Он не мог выразить это так, чтобы не выглядеть в собственных глазах глупо, но ему и правда было хорошо – и теперь все тело приятно ломило.

«У меня на ней шрамы. Очень много мелких, похожих на капли. Или на то, что меня разукрашивали в той технике, когда художник брызгает на холст кисточкой. Я, часто пользуясь различными средствами, долго лечила это… И теперь они выглядят как россыпь чрезмерно больших, но все же веснушек. Поэтому я редко всерьез обнажаю шею в каком бы то ни было виде. И редко загораю, чтобы не подвергать это место стрессу. Еще у меня есть родинка за ухом. Это же еще шея? Вот».

Антон несколько раз жадно пробежался глазами по строчкам. Он пытался впитать каждый знак, и новые детали в самом деле, подобно каплям, окропили сконструированный в воображении фантом… Но на душе стало тревожно. Что же за судьба скрывалась за немым образом хозяйки?

«А откуда они? Шрамы…»

«От кислоты.) Да это не очень приятное прошлое. Не хочу тебе рассказывать такую дурь».

«Кислоты? – Антон поежился, но все новые и новые вопросы он задавал напрямую: – Это несчастный случай, типа на производстве? Или кто-то хотел причинить тебе такой вред?.. Мне очень жаль, что что-то такое вообще случалось с тобой… Прости, если навязываюсь, – следовало уже новым сообщением. – Но ты можешь рассказать мне все, что хочешь».

«Это умышленное причинение вреда. Да ничего страшного. Это уже очень давнее прошлое.) Но, в любом случае, это меня не беспокоит так сильно. Теперь, когда я прячусь.) Я тебе рассказала про шею. Видишь? Мы договорились, я обещала – я сделала. Вот так вот».

Антон усмехнулся, вчитавшись в сообщение. Он сочувствовал – а еще теперь знал, что одной из причин такой скрытности хозяйки, возможно, и правда является ее внешность. Но она рассказала – а значит, возможно, совсем не против была оказаться найденной.

«Ты поэтому думаешь, что не можешь мне понравиться?» – спросил Горячев, возвращаясь к одному из прошлых их разговоров.

«Нет. Это меньшая из проблем в моей внешности, которая может тебе не понравиться, Антон… Самая маленькая, на самом деле».

«Ну уж не запугивай меня. В следующий раз расскажешь что-то о своем лице. Какая у тебя кожа. Идет? =) А там я сам решу. Потому что какая кожа у тебя на руках – я знаю уже слишком хорошо, а вот твое тело…»

«Я не запугиваю. Я серьезно тебе говорю.) Не хочу, чтобы ты сильно обнадеживался, хотя, наверное, сделала уже все, что можно, неправильно. Идет, но тебе сначала придется свести меня с ума…)»

Антон задумался на какое-то время. В сущности, странный способ, которым он свел хозяйку с ума в этот раз, Горячев теперь знал, хотя сложно было сказать, что освоил… Таким странным пока казалось все – реакция собственного тела, эмоции. Но если Антон и мог у кого-то спросить об этом, так это у нее.

«Это у всех так? Ну, реакция, не знаю… То, что ты сегодня сделала».

«Все зависит от степени раскрепощенности, психологических блоков и чувствительности тела… Но да. У всех. Мужчин. Но ты у меня самый чувственный.) И бесконечно сексуальный… в любом своем проявлении».

«Знаешь, эти слова действуют получше, чем твоя мазь… – ухмыльнулся Горячев и вздохнул глубже. В сущности, зная теперь, что его ждет, он не видел никакого смысла отказываться. Его маленькая слабость оставалась их секретом. А хозяйка – хозяйкой. Хотя поворчать ему все еще хотелось, потому что по-прежнему в голове роились мысли, вынуждающие краснеть от злости. – И все же тебя стоит побить по рукам. Ну не без спросу ведь! А если бы я… Это же не очень гигиеничное место, а если бы казус какой? Было бы стыдно! Обоим!»

«Не было бы.)) Это же секс, отстань, Антон! Казусы бывают не только в таком моменте, но вообще во всем сексе, во всех видах. Ну что ты… Да и все же хорошо вышло. А если бы нет – моя вина. Или ты думаешь, для меня то, что я могла там обнаружить, было страшной тайной?.. И я никогда не видела?»

«Хочется думать, что нет! Хотя бы не так…» – отправил Антон, поджав губы. Даже жаль было по-своему, что в этот момент он не говорил с хозяйкой лицом к лицу. Однако успеть ответить себе он не дал, отправив вдогонку: «Я просто хочу, чтобы все было идеально. Потому что мне нравится быть с тобой…»

«Все каждый раз идеально, Антон. Потому что с тобой, наверное».

«Тогда тебе, наверное, понравится мое следующее предложение?»

«Даже не знаю! И какое же оно?»

Горячев начал было писать, но передумал. Палец соскользнул на кнопку записи аудиосообщения. Антон вдохнул, выдохнул в динамик тихо – и произнес:

– Завтра. В любое время. Хочу еще…

«Завтра» Антон получил свою порцию ласки прямо с утра перед работой. После еще немного, но стремительно и жарко – вечером. И в пятницу у хозяйки тоже нашлось время, и в субботу, да даже несколько раз. Они встречались так, словно пытались напиться друг другом через стекло, потрогать – через стенку; секс пускай был и оставался прекрасным и ошеломительным, но казался неполноценным, как бы они оба ни старались его углубить. Да и можно ли назвать такую одностороннюю практику сексом? Настоящим, каноничным, а не его извращенной разновидностью для пресытившихся? Ощущались в свиданиях с хозяйкой недосказанность и холод, страх и попытка сбежать. И как она не понимала, что не получит всего того, что хочет получить, если не откроется?

Однако кое-что она все же показывала раз за разом. За эти дни Антон узнал, что кожа на лице у его невидимки зрелая, но чистая, светлая и ухоженная, что визуально всегда убавляло несколько лет; рост – выше среднего, а телосложение – стройное и подтянутое; любимый стиль в одежде – официально-деловой… Неоднократно Горячев пробовал выяснить, какова на вид грудь, спина, ноги – но хозяйка, поймав его волнение, сказала, что если он ищет шрамы, то больше не найдет их нигде. («Разве что в душе».) А он еще меньше стал понимать, чем же тогда она ему может не понравиться…

Елена провожала Антона каждый день, но ничего не спрашивала. Смотрела на него с каким-то неясным взглядом, полным сомнения, но на этом все. Она не пыталась завести разговор, хотя каждый последующий раз все неохотнее отпускала Антона, долго и молча завязывая узел на затылке. И эти изменения в ее поведении он замечал тоже. Когда между ними повисала неловкая тишина, Горячев пристально всматривался в синие глаза, покуда мог видеть, в попытке и там найти какие-то ответы. Но тщетно. Богданова тоже как будто боялась чего-то, а на каждое осторожное «Что-то не так?» лишь качала головой. Она ведь совершенно точно знала, что Антон говорил о ней. Но своего отношения никак не выказывала.

Работа шла своим чередом, жила и дышала полной грудью компания по производству натуральной косметики, набирая жирок в виде новых связей и знакомств, проводила успешные промоакции, пользовалась всеми рекламными прелестями и позволяла себе расти. Да врастала и в Антона, медленно, но верно запуская свои корни в самое сердце, в живое нутро. Здесь его все знали: здоровалась за руку охрана; приветствовала и виляла крутым бедром секретарша; засматривалась и вздыхала Лиза; Катя рассказывала своей стайке моделей про то, каким был Горячев; Елена иногда смеялась над глупыми шутками, а потом делала вид, что смеется над самим Антоном. Нельзя было отрицать, что такое отношение коллектива делал кто-то, чья сильная длань могла уничтожить и стереть с лица компании одну ниточку судьбы за другой. Антону хотелось верить – хозяйка. Однако каждый раз, оборачиваясь или случайно отводя глаза, он натыкался на строгое выражение лица и взгляд Льва Денисовича. Горячеву начинало казаться, что он его любит на словах, но на деле – ненавидит.

А все дело было в том, что Лев требовал у Горячева отчитываться о каждом шаге да с такой скрупулезностью и периодичностью, что появились слухи. И росли, как на дрожжах, подкармливые льстивыми змеями Таней и Тоней. Последние оказались настолько изощренными добытчицами информации, что несколько раз заходили прямо во время совещания в кабинет, позиционируя свое поведение необходимостью срочно что-то спросить у прямого начальства. Тогда Горячев впервые увидел, как Лев умеет стрелять взглядом и метать молнии, как в его спокойном голосе звучат стальные нотки звенящего от напряжения внутреннего стержня, как по-начальнически падает на стол с грохотом кулак. И казалось, что Тоня с Таней падают тоже… Богданов ставил высокие задачи, требовал больших результатов, но вместе с тем вкладывал в Антона и его пиар-кампанию большие ресурсы.

И, вроде бы, Горячев наконец влился в самый обыкновенный, понятный, долгожданно насыщенный рабочий график, где все было приближено к той реальности, к которой он привык. Коллеги, сплетни, собственные мелкие шалости (и только на темной стороне – то, о чем никто не должен знать), работы по уши и деньги, о каких раньше можно было лишь мечтать… Но прежняя простая жизнь перестала быть основной целью Антона, а он и не успел заметить, когда именно. Теперь Горячев подолгу не засыпал – потому что неумолимо по ночам накатывали воспоминания, эмоции и надежды, вопросы к себе самому. Сколько уже времени он думает только об одной женщине? Может ли надеяться, что все же узнает ее? Бросит ли она его, когда закончится контракт, как предсказывал Леха? Или предложит продлить? А хватит ли сил согласиться, когда столько уже успел пережить с ней?..

В выходные, когда Антон встретился с друзьями в случайном баре, после третьего виски он и вовсе поймал себя на мысли, что с завистью оборачивается на соседние столики, где парочки даже за едой непрерывно пожирают друг друга взглядами. Ему тошно было наблюдать за тем, как они пьют из одного бокала, вручают друг другу подарки, выходят вдвоем… Раньше он ненавидел все эти телячьи нежности и романтику лишь оттого, что не верил в любовь. Но именно тогда, когда его влюбленным называли все вокруг и он сам был на грани того, чтобы признать это – стало еще хуже. Горячев лучше бы и дальше слышал даже от друзей обвинения в том, что он хам, мужлан и мизогин – лишь бы не осознавать себя тем калекой, у которого вместо нормальной пары – костыль из самых нездоровых и неочевидных, но самых страстных отношений.

Тогда Антон решил, что прежними методами и так взял все, что мог. Чтобы найти хозяйку, он должен был не просто давать ей что-то. Он должен был ее пометить.

========== XIII ==========

5.03. Воскресенье. Решение

Неожиданно простое решение пришло к Горячеву в воскресенье, когда Алена завербовала его на дневной шопинг одновременно носильщиком, советчиком, собеседником и извозчиком. Леха после внепланового выходного отправился на ревизию в «Бермуду», открестившись от забот собственной девушки – вот тут-то по традиции на замену и нашелся лучший друг. Такие предприятия сам Антон называл «милым обязаловом». В преддверии Восьмого марта все магазины косметики традиционно запестрели акциями, цены незаметно потяжелели (и рухнули), полки пока еще привлекали предскидочной заполненностью – естественно, нужно было ловить момент, чтобы встретить Международный женский день не только остреньким постом о борьбе за права, но и привычными и нужными как инстаграм-уточкам, так и бизнес-леди мейкап-идеями, подборками и прочим, прочим…

Алена как настоящая девушка (хоть чем-то она соответствовала стереотипам) не спеша прогуливалась между пахнущими тальком и отдушками витринами, наметанным глазом выискивала что-то нужное ей. Горячев, тоже как настоящий заменитель парня, исправно выполнял команду «к ноге». За деловым щебетанием Алены он скучающе разглядывал неизменные полки с мужским парфюмом, иногда с рассеянным мальчишеским любопытством влезал пальцем в пробник теней или пудры, а уже через полчаса послушно подставлял свои руки для свотчей помад. Полоски всех мыслимых текстур и цветов, от алого до ярко-голубого, перечеркнувшие жилы и вены на тыльных сторонах ладоней, отвлекали его и уносили куда-то в глубины подсознания, подобно калейдоскопу. В своем воображении Горячев невольно стал развлекаться тем, что, как художник, примерял эти мазки к месяцами стоящему неоконченным портрету из фантазий…

– Ален, – задумчиво и серьезно спросил Антон в какой-то момент, – а какой оттенок помады пойдет к светлой коже и на тонкие губы?

– Ой, ну разный, – задумалась Алена. – В зависимости от того, как относится к этим губам сама девушка. Обычно выбирают что-то простенькое, – она указала на оттенки пыльной розы и самые разнообразные нюдовые блески для губ. – Но если форма красивая и четкая, то, напротив, стоит подчеркнуть. К бледной коже замечательно подойдет розовый с холодным подтоном. Или винный, вот этот, – и девушка указала на уже имеющуюся полоску цвета на руке Горячева. А затем хитро улыбнулась. – А зачем тебе?

– Да так… В подарок думаю… – Антон уставился на последний – самый густой и чарующий – цвет. Его глубина и насыщенность напоминали темное марево, которое вставало перед глазами всякий раз, когда они закрывались веками и повязкой… Горячев думал, что такой обязательно подойдет хозяйке. Смелый, необычный, страстный и притом строгий, как она – он так и просился на губы настоящей доминатрикс, которой та по сути и являлась. Будь хозяйка блондинкой, как Елена, или брюнеткой, как ее подруга, которой Антон так пока и не нашел – вместе с черными стрелками смотрелось бы одинаково хорошо. – Хорошо ведь? – уточнил он у Алены уже вслух насчет брюнеток, блондинок и стрелок.

– Хорошо, – хихикала Алена, пряча эмоцию в кулак. А потом серьезно дополнила свой ответ: – Я бы очень оценила. Может быть, что-нибудь еще возьмешь? Или пока хватит?

– Да. Раз стрелки, значит, нужна подводка? И тушь. Пускай все будет вместе…

Алена, сразу захлопотав еще сильнее, за руку провела Антона по всему магазину, составив свой личный топ подводок и тушей с подробным описанием каждой. Ему это, конечно, не очень помогло в выборе – он просто взял что-то. Профессиональному женскому вкусу вполне соответствовал каждый из вариантов.

А потом Горячев вдруг зацепился взглядом за отдельный стенд с духами – сразу видно, элитными, исключительно из натуральных компонентов, с высокой концентрацией аромата… Его внимание забрал строгий флакон, наполненный жидкостью коньячного цвета.

– Это авторские духи, – тут же материализовалась рядом консультант, почуявшая заинтересованного в дорогой покупке клиента. – Восточный аромат, очень необычный… Вы для себя или для девушки?

– Для себя или… В смысле? – не сразу нашелся Антон.

– Аромат-унисекс. Табак, мускус, амбра, цветочные ноты… По-разному раскроются, но подойдут всем, если любите подобное… Попробуйте, праздник же скоро! Сейчас большая скидка – всего девять тысяч вместо тринадцати…

У Горячева голова закружилась от пряной сладости, которой в один миг наполнились его легкие, когда сбрызнутый блоттер оказался у него прямо под носом. Закашлявшись, Антон отобрал у консультанта тестер и попробовал еще раз сам, когда аромат немного выветрился. А потом уже его очередь была забирать Аленину руку, чтобы послушать запах на коже…

Тяжелый, сладкий и дурманящий – такой он был. Немного пикантный, но с прохладной растительной тенью, которая проступила спустя пару минут. В сознании этот парфюм звучал в унисон с ореховым ароматом и запахами масел, в которых топила Горячева хозяйка. И даже легкое возбуждение охватило тело – так легко Антон погрузился в воспоминания под эти ноты… Консультант тем временем подначивала:

– Ну что? Решайтесь!

Стоимость, конечно, для спонтанной траты была безумная. Антона так и влекло взять этот флакон, но он сомневался: а если не понравится? Или если хозяйка поймет неверно настолько дорогой подарок?

– Я подумаю пока, – пробормотал Антон и отошел, все еще взбудораженный желаниями и сомнениями, а после беспомощно посмотрел на Алену. Сейчас Горячеву снова хотелось, чтобы его осудили за одни намерения.

– Думаю, стоит повременить, – примирительно улыбнулась Алена. – Попробуй сначала помаду. Подойдет – это будет твой следующий удар! – она сжала руку в кулак и изобразила, словно бьет под дых. – И точно в самое сердце, я отвечаю. После такого – любой бастион падет.

Антон одарил Алену долгим оценивающим взглядом. Странно, но с самого начала только она отчего-то не выказывала никаких страхов или подозрений относительно того, во что влез Антон. У него-то порой тяжело было на душе от раздумий и метаний, зато подруга поражала легкостью, с которой верила во что-то немыслимое, что он делал и хотел делать.

– Тебя правда не смущает, что я пытаюсь за ней ухаживать? С учетом того, с чего мы начали? – в лоб спросил Горячев, когда они вышли с покупками и отправились на стоянку.

– Нет. Я думаю, там просто находится глубоко несчастный человек. По моему мнению, ты только не обижайся, ты тоже по-своему несчастный. Мне очень приятно видеть, что кто-то тебя так зацепил за живое и ты начал преображаться. Приятно тебя видеть таким вот… Таким увлеченным, жаждущим, мечтательным… И это с закрытыми глазами, только одними руками и перепиской! А представь, что будет, если она откроется?

– Когда, – поправил Антон. Он не желал думать о «если» больше – ведь «если» да, значит, рядом стоит и «если нет»… – Когда она мне откроется. Или я сам ее разыщу. Ну, у меня уже есть догадки… Правда, если одна из них верна, то она помолвлена, – Горячев тяжело вздохнул. Алена толкнула его в плечо кулаком.

– Когда, – смеялась она. – Жених не стенка, подвинется. Если у нее полный порядок в том, что есть, то женщина никогда не будет искать что-то на стороне. Коварство! Тем более, если она большая шишка, может, это брак по расчету? Просто выгодно?

– Она замдиректора, а он мент, – кисло ответил Антон. – Либо мент в высоком звании, либо… Ох, блядь, не знаю! Ладно, не женаты же пока. Уведу! Но если у него есть связи в ГИБДД, то мне надо кататься поосторожнее, пока я с ней кручу…

Он хохотнул, и смех гулким эхом отразился от высоких бетонных потолков и колонн подземной парковки. Алена ухмылялась и кивала.

– Ну все равно, может, ей так выгодно. Может, повышает так свой статус или еще что… Эти законы бизнеса такие странные, что я и в это могу поверить. Так что дерзай, Антон! Только Лехе не рассказывай подробностей, он сложно переваривает. А Влад, по-моему, вообще ревнует.

– Ну правильно, ревнует, – ухмылялся Горячев. – Кровать-то у меня дома только одна, и втроем на ней будет тесновато…

Первый свой подарок Антон принес тем же вечером. В воскресенье дом выглядел еще более пустынным, чем даже в субботу, особенно в конце дня – невольно вспомнился самый первый раз, когда Горячева с совершенно незнакомого порога встречала едва знакомая Елена. Тогда и представить было сложно, что коттедж принадлежит компании, а не является частной собственностью, что кто-то приезжает сюда на работу, а кто-то – делает свой первый шаг за дверь затем, чтобы отдохнуть, сбежать от реальности… Сейчас же Антон просто смирился с правдой, что и резиденция, и сам он здесь живут на две жизни, в одной из которых некая женщина вот уже пятый день кряду трахает его пальцами. И ведь уже почти перестало быть стыдно за то, что это настолько приятно.

Горячев встретил привычно провожавшую его Богданову многозначительной улыбкой, которая всегда просилась на лицо, едва он что-то задумывал. А все дело было в маленьком подарочном пакете глубокого бордового цвета с черными лентами, подобранном специально к содержимому.

– Я так и не отблагодарил за одно дело… Передашь после ей? – Антон, сложив руки за спиной, кивнул в сторону коридора, в конце которого его уже ждали. Елена приняла пакет осторожно, но одарила Антона таким взглядом, словно не понимала, о чем он говорит.

– Передам, – кивнула Богданова. Она открыла было рот, чтобы что-то спросить, но не решилась и плотно сомкнула губы в негодовании. – Хорошего вечера.

Он и правда оказался хорошим.

После нежной и прочувствованной прелюдии Антон, как всегда, был сам не свой. В последнее время – и просто сумасшедший. В жадном порыве узнавать все больше он решался на вещи, о которых если и имел представление раньше, то точно не думал, что когда-нибудь опробует на себе во всей полноте. Тем более – что станет просить сам… Но случайные кадры из порно, найденного под тоннами низкопробных любительских роликов, силой его собственных желания, решимости и вдохновения оживали в теле. И вот бархатная, но властная ладонь хлестко била по лицу и грубо терзала в паху. Вот всякая ласка прекращалась в обмен на долгие, испытывающие границы терпения поглаживания сосков и коленей. Вот любимые жестокие руки вынуждали Антона сдерживать разрядку двадцать, тридцать минут. А вот они вместе переходили на спринт, потому что массаж простаты уже соединялся с введением бужа, и тело, почти пронзенное насквозь в самой чувствительной точке, корчилось на острие немыслимого, мазохистского удовольствия…

– Хочу тебя… – шептал Горячев, когда уже все кончалось. Кончались и силы, но он хотел сказать лишь о том, что хотел быть с хозяйкой всецело. Он позволял массаж, давал гладить себя по голове, но особенно много в конце этой безумной недели ластился к внимательным рукам лицом. – Взять тебя… Поцеловать тебя… А ты?..

Хозяйка вздыхала и успокаивала, но оставалась абсолютно немой к мольбам. Только топила Антона в нежности, словно искренне желая, чтобы он захлебнулся и больше не разговаривал, ничего не спрашивал и не ставил невыполнимых задач. Но Горячев не был тем, кто понимал с полуслова, когда нацеливался на некий уже заранее определенный результат. И как бы ни упрямилась его невидимка, он был упрямее.

– Ну поцелуй… – уже не спрашивал, а уговаривал Антон. – Это ведь будет приятно. Я же не узнаю тебя от одного поцелуя…

Хозяйка сердилась, и это читалась в сбившемся дыхании и ломаной линии ласки. Два щелчка пальцев прозвучали настолько категорично жестко, словно их упрямо вбивали молотком в бетонную стену. Антон сжимал губы от обиды, сопел зло – но через мгновение уже снова манил, обещал, едва ли не угрожал:

– Я все равно тебя найду. И тогда ты уже не сбежишь. Буду целовать и брать тебя, пока не упаду ничком… Даже если мне придется украсть тебя у кого-то.

Хозяйка лишь вздыхала. Но усмешка звучала тоже, только после, когда вкус шутливой угрозы остывал, и она, похоже, переставала казаться настолько правдивой. Снова два щелчка, но на этот раз мягкие; хозяйка пыталась уговорить Антона. Мол, нет, не надо, не найдешь и не нужно тебе этого. Гладила по лбу и щекам, умоляла бросить затею, успокоить свой пыл. Но оставалась рядом до последнего – и для Горячева только это имело значение. Всякий раз, когда нежные пальцы оказывались вблизи его губ, он ловил их, легко прихватывал зубами и целовал.

Вызов

Вечер окутал помещение зала прохладным голубым свечением уличных фонарей. Силуэты мебели беззвучно прятались в тенях, превращаясь в нелепые картины. Один островок тепла – кресло и журнальный столик с лампой на нем. Лампой и бордовым подарочным пакетом с черными лентами. Руки тянулись к нему несколько раз, но в каждый из них просто падали на колени, не в силах принять подарок. Потом еще раз и еще; наконец пальцы достигли пакета, нервным движением раскрыв его. На стол легла косметичка, которая тут же оказалась выпотрошена: помада, подводка и тушь. Усмешка. Руки потянулись за помадой, открыв симпатичный элегантный футляр и, не чиркнув по коже, а только принюхавшись, отложили в сторону. Пакет пришлось перевернуть и потрясти, чтобы обнаружить там еще кое-что. Записку. Небольшой листок, который дрожащие пальцы уже успели смять по неосторожности да от волнения.

«Ты много мне подарила, давно настала моя очередь, – было старательно выведено на нем мелким витиеватым почерком. – Я знаю, что ты, наверное, не покажешься в ней на работе, ведь я стану искать. Но я бы хотел, чтобы, нанося на себя ее, ты представляла, как я прикасаюсь к тебе».

Хозяйка горестно вздохнула и аккуратно сложила обратно все косметические средства. Себе руки оставили только одно – записку, что была крепко прижата ладонью к сердцу на одно мгновение, а после упрятана глубоко в небольшую коробку. Отодвинув в сторону и ее, и подарочный пакет, кулак с силой и треском приземлился на журнальный столик. Испуганно моргнул свет, охнул стол. Руки схватили дорогой смартфон со сбитым уголком защитного стекла с пола. Мелькнули заставка, черные обои рабочего стола, и наконец подушечка пальца вбилась в значок телеграма.

«Так что, Антон, хочешь, дам тебе подсказку? – обнимали телефон руки. – Но ради нее придется постараться».

«Привет. =) – вскоре пришел ответ от Горячева. – Неожиданно ты! Дерзкая сегодня. Понравился подарок?

Я сейчас уже готов на все ради подсказки. =)»

«Очень.)) Не стоило, мне неловко. Но очень приятно. Но очень неловко..)) А подсказка простая. Через пару недель у нас будет сложный день в компании. Туда приедут очень многие, кто задействован в процессе реализации одной интересной вещи. Там буду и я… И ты. Я могу тебе подсказать, где я нахожусь. Но не просто так.) У меня есть вибратор на пульте. Знаешь, такой, для удаленных игр? Так вот, он будет вибрировать тогда, когда ты будешь рядом со мной. Жестоко, но подсказка тебе будет дана только так. Угадай, где он должен находиться?»

На долгие минуты Антон замолчал. Его немой онлайн выдавал шок и, наверное, стыд, и страх – но все же через какое-то время Горячев начал отвечать. Он писал и стирал. Писал – и снова стирал. И не появилось в новых сообщениях ни «да», ни «нет».

«Каждый раз, когда мне кажется, что я уже ко всему привык, ты напоминаешь мне, что ты просто конченая», – вынес он вердикт.

«Выбор за тобой в любом случае.) Нет так нет. Да так да. Это предложение, а не ультиматум. Это как игра в горячо-холодно, там просто несколько режимов, так что… Думай».

«Если за это время не случится ничего из ряда вон выходящего, то… Да. Хорошо. Пускай будет так».

6.03. Понедельник. Приглашения

Леха Котков был не из тех людей, кто стал бы звонить в семь утра понедельника – да и вспомните хоть кого-то, кто вообще пребывал в сознании после второй подряд рабочей ночи. И все же в этот раз он ухитрился опередить Горячевский третий будильник, призванный наконец воскресить его. Антон бросил смартфон себе сверху на ухо, хрипло мыкнув вместо ответа. На волне прошлых невзгод он уже был готов принять новый срочный вызов.

– Горячев! Проснись и пой! – Котков звучал непривычно перевозбужденным. В его голосе, однако, заранее угадывались крайне радостные интонации, что Горячева в равной степени и смягчало, и злило: разделить чужое счастье всегда приятно, но хорошие новости, в отличие от форс-мажоров, обычно терпели до более комфортного времени суток.

– Проснулся. Пою, – сипло отрапортовал Антон. – Что стряслось?

– Все очень круто, Антоша! Поэтому десятого марта ты отменяешь все планы на вечер – и как штык в «Бермуде». Это пятница. Праздники, выходные, поздравляем Аленку – и клуб заодно! А еще говорим тебе «спасибо». Будешь гулять за мой счет!

– Погоди…

Антон едва вник в бойкий инструктаж, но Леха от него уже отмахнулся, мол, «ну ладно, давай вставай, время, место и дресс-код я тебе напишу потом!» Правда, не прошло и пяти минут, как в общем с Аленой и Владом чате появилось новое сообщение от него:

«И не вздумай разменивать нас к празднику на свою богатую и юридически подкованную дамочку! Усек?»

Ответ был дан максимально информативный: в виде стикера, изображающего вялый, сонный мультяшный член.

В резиденции Nature’s Touch в первый день недели было внезапно шумно. Словно весенние деньки разбудили всех пчел косметической компании, а они приволокли с собой еще пару знакомых и теперь все разом обсуждали важные деловые вопросы. Наверное, весеннее солнце согрело сердца самых заядлых лентяев к любимой работе, ибо столько людей Горячев не видел даже в самые потоковые дни. Все куда-то бежали, о чем-то говорили, смеялись, шутили, подписывали бумаги, ругались, размахивали руками. В таком гомоне сложно было сориентироваться сразу, но знакомое лицо секретарши и извечная сладкая улыбка, внезапно возникшие рядом, помогли Антону прийти в чувство.

– Доброе утро, Антон, – она подмигнула Горячеву, крепче обняв стопку бумаг, что были у нее в руках. – Вас вызывает Богданов к себе в кабинет. Зайдите перед всеми делами, он очень просил.

Антон удивленно выгнул брови. Ситуации, когда начальство вызывает к себе без заведомо известной причины, вообще не могли ассоциироваться ни с чем хорошим; а имея неочевидный опыт общения с руководством в прошлом месяце, первой на ум приходила ситуация с Романом… Для бед не нужно особого случая, и Горячев не удивился бы, если бы узнал какие-то новости о пропавшем сисадмине.

Однако повод оказался прозаичным до невозможности.

– Доброе утро, Антон, – кивнул Богданов при встрече, отрапортовав стандартную фразу-приветствие. Они буднично пожали руки, Горячеву предложили присесть, а затем Лев продолжил: – Хочу пригласить тебя на наш масштабный праздник десятого марта в честь дня работающих женщин. У нас таких много. Тебе следует присутствовать обязательно, почти в принудительном порядке.

– Звучит как то, что ваши работающие женщины вас угрозами заставили привести меня любой ценой… – тут же нашелся Антон, криво усмехнувшись.