Текст книги "Слепое пятно (СИ)"

Автор книги: Двое из Ада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 49 страниц)

Лев вливался быстро. Он легко и непринужденно ладил с людьми, потому как умел безукоризненно врать и подставляться нужным боком личности под собеседника. Завидная дипломатичность послужила весомым бонусом. Лев, работая в индустрии красоты, очень хорошо научился говорить нужные комплименты, не опускаясь до неправдоподобной лести. В сфере услуг доброе слово внешности оказалось не менее редким товаром. На него и была куплена женская и более нежная мужская половина заведения. Богданов выкручивался, как уж, и на новом месте раскрылся в полной мере, словно рыбу вновь выпустили в родную воду. Через несколько часов, окончательно освоившись, он пришел к Лехе с тремя новыми наименованиями оптовиков, где дешевле и вкуснее качественное спиртное. Такая экономия покрывала акцизные сборы.

– Ну, Богданов, ну, котяра! – улыбался Леха взглядом золотоискателя, который нашел богатую жилу. В качестве первого аванса Лев сразу же получил порцию крепких объятий. Тот даже стушевался. – А я-то ожидал, что ты сегодня отдохнешь еще! С таким багажом нам будет, чем заняться с утра в понедельник. Ладно, теперь – самая приятная часть управления клубом. Пойдем в зал, там уже наши заждались, наверное. Дело к девяти, сейчас все самое интересное начнется…

Так и было. Наполненная звуками и светом, но не людьми вечерняя атмосфера «Бермуды» за несколько часов впитала пару сотен душ. Утопленный в центре зала танцпол издалека и сверху напоминал вскрытый муравейник. Оттуда к бару то и дело перебегали отдельные добытчики, потом утекали кормиться за столы. Котков тоже указал Льву пальцем в дальний укромный уголок:

– Вон, нам туда. Но сначала возьмем чего-нибудь легкого. Сегодня же и проставляешься в кругу семьи.

К стойке они пробрались очень быстро, минуя шумную и, строго говоря, не слишком целеустремленную очередь. Обязанность выбора напитков Котков тоже очень быстро поручил одному Льву («Тебе рулить».), а сам отвлекся на администратора, которая что-то напутала с бронью столов и теперь никак не могла без скандала рассадить компанию «богатеньких дитяток». Богданов долго изучал предложение бара, почесывая подбородок, и только было решил остановиться, как в его мысли проникла щедро татуированная улыбчивая девица, потряхивающая шейкером.

– В этом меню точно нет ничего интересного, Лев Денисович, – засмеялась она, перекрикивая музыку. – А у нас тоже творческая работа. Давайте я вам свое покажу? А вы лучше скажите, для кого и под какое настроение готовим. Коктейль или что-то чистое? Хотите, я прямо сейчас для вас уникальный рецепт придумаю?

Богданов припомнил имя этого бармена, когда их знакомил Леха – Яна. Личное меню у нее всегда было под рукой – собственно, на этих самых руках, наколотое мелким шрифтом вперемешку с изображениями коктейльного сырья и вариантов сервировки. Почти как шпаргалка, которой расписана кожа предусмотрительной студентки. «Фантасмагорично», – про себя отметил Лев и улыбнулся мысли, что обычно такие шпаргалки девицы делают на ляжках да под юбкой. Интересно было бы заглянуть, да не с руки статному мужчине.

– Уникальный рецепт – заманчиво, – сощурился Богданов, заметив тонкую манипуляцию его израненной начальнической душой. – Попробуйте, Яна, буду благодарен. Только нас много, восемь человек.

– В таком случае придется угодить восьми разным вкусам, а? Ну, я постараюсь…

Яна оценивающе посмотрела на Льва, а затем выставила восемь коньячных рюмок – и принялась за работу. Коньяка Богданов в ее руках, однако, так и не увидел. Зато в бой пошел джин, четыре лайма, жженый сахар, базилик, что-то еще… В какой-то момент Лев даже перестал следить. К тому же профессиональный бармен никогда не раскрывает всех своих секретов, а потому готовит бегло, с трюками, отворачиваясь спиной – и, конечно, не забывает о беседе.

– Жаль, на самом деле, что так вышло с вашей фирмой. Читала, какие драмы разыгрывают в новостях, и тут вы здесь…

Лев стушевался на мгновение, но быстро взял себя в руки.

– Зато, – Богданов сделал акцент на первом слове, – теперь я здесь. Это же хорошо. Новое начало.

– Я не подмазываюсь, если что, не подумайте, – качнула головой Яна. – Просто я три года пользовалась вашей косметикой. Хоть сейчас готова вместо напитка намешать тут тоник для лица по мотивам вашего. Правда, раз уж теперь вы, – она повторила интонацию, – здесь, то, пожалуй, в этом нет нужды.

– Нет нужды, потому что я сам могу намешать? – засмеялся Лев. – А что, я могу, до сих пор контакты есть, так что… Обращайтесь. Только кожу дай осмотреть, – выпалил Лев, а после осознал, что никак не может отделаться от старых привычек. Самый грустный момент в его новой жизни – отказаться от умений прошлого опыта. Но Льву было приятно, что его помнят. Он вдруг воспрянул духом. Это как так, целых три года было отдано его косметике? Выходит, на самом деле он боролся не в корпоративном смысле? И трудился не ради имени? «Тогда что, люди, что ли? Самое важное звено – они?» – будоражилось внутри. Валентин не составлял формул, не являлся идейным вдохновителем. Он был не везде. Может быть, пропитал царство Богданова снаружи, но в душу не пролез.

– Ну, потом, – Яна была откровенно смущена, но очень довольна. – В смысле не в разгар работы, да и темно, плюс косметика… Но я запомню. Что к вам можно обратиться. А теперь вашему вниманию – коктейль Nature’s Touch! Пробуйте.

Припотевшая коньячная рюмка доверху наполнилась чуть мутноватым ледяным напитком. Только на дне осел темно-коричневый, почти чернильный сгусток сахарного сиропа; тот же сахар, но уже белый, припорошил края бокала вместе с долькой лайма, а на поверхности ярким акцентом разместились по паре листков базилика и мяты да короткая черная соломинка. К ней-то и припал губами Богданов, пробуя зелье. Рот обдало терпкой кислинкой, за ней последовал и расцвел пьяняще алкоголь, горечь трав – и крайним послевкусием попал сахар. Лев удивился. Он долго пытался распознать ингредиенты, но угадал только цитрусовый акцент, так полюбившийся им с сестрой.

– Превосходно! – похвалил Лев. – Очень вкусно. Спасибо, Яна. За напиток, теперь он мой любимый. И просто… спасибо. А можно теперь таких еще семь? И водку с лаймом.

Свои за столиком встретили явившегося с полным подносом Богданова бурными овациями, а когда он сообщил название напитка – благоговением. Nature’s Touch проводили почти залпом. А потом, поскольку Леха уже успел рассказать всем про своего нового помощника, того сразу ринулись нахваливать. Это казалось до предела неправильным, незнакомым Богданову отношением, странной игрой с самовосприятием. Во внутренние трещины Льва лили столько меда, что начинало щипать и жечь. Но сегодняшний день и сегодняшний вечер правили бал, заставляя забыть о былом, отложить в сторону собственное отношение к махровым комплиментам. Настя с Еленой вручили Льву талисман – светлого плюшевого царя зверей в роскошном красном ошейнике с латунной биркой, на которой было выгравировано «ДиКаприо». Алена зачитала отзывы подписчиков блога, которые сокрушались о падении империи. А Антон дарил улыбки и допьяна влюбленные взгляды. Горячев, впрочем, и в буквальном смысле успел немного набраться, и теперь его неуемная энергия знакомо сливалась с безграничной развязностью. Он даже на месте усидеть не мог: все пританцовывал за спиной у Льва, облокотившись сзади на кресло.

– Антонио, кто научил тебя так двигать бедрами? – ухмылялась Настя. – Покажи мастер-класс!

– Ну вот пойдете танцевать, тогда и покажу, – набивал себе цену Горячев. – А один не пойду. Вдруг меня украсть кто-нибудь захочет?

– Это приглашение для всех или крайне завуалированный частный заказ? – ухмылялась Елена, без единой эмоции вгрызаясь белыми зубами в лайм. – Адресуйте, молодой человек, адресуйте.

– Хватай и беги, – хихикнула Алена. – Так, хоп! И подкатил из-за угла.

Рома старательно пытался не выдавить из себя сальную шутку, даже рот закрыл ладонью. Но кто по жизни не мог совладать со своими демонами – так это сисадмин.

– Антон, боюсь, после такой демки тебя точно кто-нибудь да украдет. Возможно, даже я бы попытался, но…

– Но веса не хватит, – с хохотом перебила Елена, обнимая с ехидной ухмылкой Рому за плечи. – Чтобы украсть, надо тащить.

– Не, ну если на пол положить и за ноги, – задумчиво добавила Алена.

– Я думаю, Рома что-нибудь да придумает, – заухмылялся Антон. – Ну что, вы никак не созреете? Нет? Лена? Настя? Лев, а ты танцуешь вообще, а?

Лев запрокинул голову, чтобы поморщиться и показать всю степень своего нежелания.

– Нет, – улыбнулся он. – Я очень плохо танцую. Со стороны это выглядит так, словно я стою, иногда притопывая ногой. Если только медляки, там особенно двигаться не надо.

– Я бы посмотрел на то, как Антошу приглашают на медленный танец, – Котков подпер щеку кулаком, любопытно щурясь. – Раньше он на такое отвечал, – тут он исковеркал интонации, пародируя Горячева в режиме соблазнителя: – «Что, любишь медленные танцы? Да ты еще не пробовала быстрые!»

– Лев, ты просто не пробовал быстрые, – победив подступающий смех, Антон мгновенно подключился в соответствующем тембре. – Ну брось, мы просто попросим песню, начнем с чего-нибудь спокойного…

Богданов хотел было ответить и сообщить, что свои быстрые танцы он показал Горячеву первым, но не успел. Взгляды сидящих напротив вдруг синхронно метнулись ему за плечо, а улыбки поугасли. Последним среагировал Антон, который вдруг избавил спинку дивана от своего веса и выпрямился. Он механически продолжал дружелюбно и экзальтированно скалиться, только уже кому-то чужому. Когда Лев повернулся, то увидел пару смело и модно наряженных девиц. Обе стреляли глазками в Горячева – да так, что любой герой военного боевика мог позавидовать их меткости и напору.

– Привет, – защебетала одна, едва ли посмотрев в сторону остальной компании – внимания и беглой оценки удостоились только Елена, Алена и Настя. – Нам тут показалось, что тебе хочется размяться. Так долго сидишь, ждешь чего-то, что не сидится…

– Может быть, у тебя просто нет пары и ты хочешь пойти с нами? – вторила другая, соблазнительно прижимаясь к подруге.

Горячев рассеянно посмотрел на них, подался навстречу, переспросил, очевидно, не расслышав сразу сути вопроса – потом бахнул неопределенное «А…». Богданову не нужно было много времени, чтобы надуться, внутренне рассвирепеть с наглости девиц и понять их, а оттого только сильнее вскипеть. Лев сидел с краю, поэтому ему не составило труда подняться, вырасти за спиной Горячева немым укором. Возможно, на Льва подействовала выпивка, которой было немного. А возможно, ревность и настоящее крепкое ощущение собственничества, которые прорвались сквозь оболочку привычной скованности, как антибиотик в капсульной форме для приема внутрь. Вот он встречается с желудочной кислотой, а после внезапно освобождается из плена, захватывая все на своем пути.

– У него уже есть пара, не беспокойтесь. Он хочет пойти со мной, – хищно заулыбался Богданов, только после осознавая собственный поступок и ожидаемый от него стресс на лице Горячева. На виске Антона осел поцелуй. – Допью и пойдем.

Девушки так и застыли поначалу, округлив глаза. Зато Горячев осознал все неожиданно быстро – и отреагировал совсем не так, как Лев предполагал. Он гордо вздернул подбородок, нашел Богдановские руки и, раскинув их вместе со своими в стороны, снова плавно закачался в ухающем по нервам ритме.

– Да, пардоньте, девочки, но вам с ним не тягаться. К тому же он мне медленный танец обещал…

Даже если теперь Антоном двигала алкогольная раскрепощенность, этот момент того стоил. Две несложившиеся «воровки» натянуто улыбнулись, растеряв всю храбрость – а там их словно сдуло. Только после этого Горячев прекратил извиваться и просто повис на плече у Льва, то ли злорадно, то ли глупо хихикая над случившимся. От Богданова он получил шлепок по заднице за демонстративность.

– Признайся честно, Антоша, а если бы они сопротивлялись, ты бы еще козырнул тем, что это замдиректора клуба? – покачал головой Леха.

– Конечно, – хохотал Антон. – Это же у меня такой статус! Пизже, чем какая-нибудь «девушка знакомого друга хозяина»!..

– Ба-а-а-а-а, как Лев-то распушился! – смеялась Елена, дразня брата подаренной игрушкой. – Защитник!

Лев закатил глаза, еще раз с досады хлопнул Горячева и попросил больше не провоцировать всю «Бермуду» своими танцами.

– Не знаю, как с тобой танцевать, когда ты такой, – зафыркал Богданов, вкладывая свою ладонь в задний карман Антоновых джинсов. – Я буду не развлекаться, а держать дистанцию окружающих.

– Ну вот так и танцуй. Вторую ладонь в карман тоже закинешь – а там и сам не заметишь… Ну, ты давай только, допивай. Ты же это не просто так сказал.

Антон разулыбался. А следом за его улыбкой агрессивный дабстеп сменился новой легкой, но динамичной электронной волной. Под такие медляков не танцуют – только манят и растворяются друг в друге и в окружающих. Лев даже не сразу заметил, как Горячев оказался возле перил, отделяющих посадочную зону от танцпола. Двух вспышек стробоскопа хватило, чтобы он, ловко перепрыгнув, оказался уже за ними. Антон, превратившийся в череду сменяющихся в темноте неоновых кадров-силуэтов, призывно смотрел на Богданова, – поднимал руки, оголяя загорелую кожу в глубоких вырезах светящейся белоснежной майки, округлял бицепсы, экстатически запрокидывал голову. Гипнотизировал. Лев понимал: тут счет на секунды. Стоит им очертить на циферблате хотя бы один круг, и Горячева уже придется искать где-то в глубине, в клубке чьих-то тел и беспорядочно ищущих пальцев и губ, которым запрещено его трогать. Богданов, резко опрокинув свою стопку водки, шагнул следом, пропуская мимо ушей крики и хохот любимых – теперь – друзей. Он настиг Антона быстро, буквально влетел в него, утопив в толпе. Руки инстинктивно схватили Горячева за бока, потом талию, плечо, шею. Лев резко притер его к себе; нос к носу, лоб ко лбу, губы почти касались друг друга. Богданов качался в такт музыке, дожидаясь вспышки света, чтобы с воспоминанием о выражении в любимых глазах погрузиться во тьму. Сквозь нее Антон вел его в танце. Увлекал своей наэлектризованной пластикой; и жаркое, влажное дыхание, отдающее алкоголем и мятной жвачкой, вмешивалось в кислород. Лев ощущал, как Горячев толкает его бедрами, не оставляя ни дюйма свободы – а еще чувствовал, что и ночь, и любовь вскипали в молодой крови, заявляли о себе напряжением плоти. И чем быстрее становилась музыка, тем выше – температура. Тем выше Антон поднимал куда-то душу Богданова. До пика, до взрыва…

Антон опустил локти на плечи Льва, расслабив руки. Свет перестал неистово мигать над танцполом, и мотив сменился, растекся ленивым цифровым зудом под кожей. Возможно, именно поэтому площадка вдруг стала свободнее. Уставшие после энергичных плясок тусовщики потянулись к бару и своим местам – восстанавливать силы. И ощущение сразу такое появилось, будто ты как на ладони и все смотрят. По спине Богданова пошли колкие, холодные мурашки – предвестники страха. Но на поблескивающем от испарины лице Горячева расцвела улыбка, а опущенные веки снова открыли взгляд. Он был счастливым.

– Вообще никогда и никого не приглашал на медленный танец. Либо сам приходил, либо… – Антон усмехнулся, а затем, не договорив и не дав сказать Льву, вдруг отступил на полтора шага. Как оказалось, лишь затем, чтобы галантно поклониться и протянуть руку. – Ну, я просто ждал правильного партнера. Вы же позволите вас пригласить?..

Лев закусил губу, пряча от Антона непонимание. Было в Горячеве нечто показное – так расцветает ранняя молодость под лучами влюбленности. Лев уже столь давно не был безрассудным, что забыл, каково это. Однажды был, но поплатился за время в воздушном мироощущении такими травмами, которыми до сих пор трактовал многое, что происходило вокруг него. Накатывающий дискомфорт сменился принятием, а Богданов, примерившись к Горячевской ладони, схватил и потянул Антона на себя, чтобы тот врезался в каменеющее от напряжения тело. Вторая рука обвила талию, Богданов хитро улыбнулся и повел Горячева. С минуту он был скован, видно, привыкая к новой роли, но быстро расслабился, подстроился и влился.

– Позволю. Что мы теперь? Вот так, в открытую? – шептал Богданов, прижимаясь щекой к Антоновой скуле. Взгляд Льва метался, выискивая чьи-нибудь агрессивные или насмешливые глаза, надменные ухмылки. Но находились только занятые своими парами люди.

– На нас никто чужой не смотрит. И не запомнит. Тут темно, вокруг другие люди… – Антон мягче устроил одну ладонь на плече Богданова, а другой скомкал рубашку на его боку. Может быть, и ему было страшно? Или так Горячев возвращал все внимание себе? Лев выдохнул, уставившись в одну точку на полу.

– Я тоже никогда не танцевал медленные танцы, – перевел Богданов тему. Голос потеплел, а вместе с ним и желание быть ближе – прижаться и прижать – разгорелось сильнее. – Ты мой первый в этом отношении, Антон. Получается?

– Да. Да…

Горячев глубоко вздохнул, и его рука соскользнула с плеча Льва вниз, нашла ладонь. Он соединил их замком, нежно сжал и прикрыл глаза снова. В позвоночнике Антона словно не чувствовалось больше никакой жесткости, никакой пружины, которая до этого легко подбрасывала его на басах. Богданов подушечками пальцев слышал, как тает под ними абсолютное доверие. Как весь Горячев еле уловимо извивается, подобно ручью, в очерченном для него русле.

========== XXXIV ==========

Та же ночь. Легкость

– Жаль, Леха тебя не отпустит. Ты ему тут тоже понравился. Но учти, я уже жду тебя. Ненавижу ждать. Так что будь вовремя… – нашептал Антон на ухо, когда Лев отпускал его домой, в последний раз проводя ладонью по спине. В конце вечера Горячев выпил еще только порцию коктейля, но выглядел совсем одурело – вспоминались все те моменты, когда он исписывался сообщениями «хозяйке». Работа, которая ждала Богданова на остаток ночи, была действительно непыльной, а потому пустующую голову быстро забили мысли, где все чаще мелькал Антон. Какой ветреной оказалась печаль! Лев ожидал, что будет горевать, оплакивать прошлое, но в нос било благоухание новой жизни: после танца и открытых чувств ничего плохого не случилось, Валентин получил свое и оставил тиранию, из-за желания новых свершений немного потряхивало, шаги пружинили от жажды жить. Странное осознание собственной бедности оказалось лучшим щитом от практичного мерзавца.

Богданов вышел из «Бермуды» в четыре утра. Солнце выглядывало из-за крыш, лениво карабкаясь по домам и подрумянивая небо. «Крузак» поблескивал от осевшей на глянцевые черные бока росы, – казалось, вот-вот фыркнет да отряхнется. Романтика ночной жизни затухала, уступая новому рассвету.

Лев тихо открыл дверь в квартиру, боясь спугнуть сон Горячева; аккуратно положил ключи на тумбу и крадучись прошел в душ, чтобы смыть остатки ночи с кожи. В маленькой ванной, где Богданов умудрился поронять все что можно, совершенно не в силах привыкнуть к размерам помещения, он расстегнул рубашку графитового цвета, принялся за кожаный ремень – остатки былой роскоши. Но прежде чем Лев успел раздеться до конца, он услышал мягкие, чуть лениво шаркающие шаги в коридоре за спиной. А потом дверь, которую по счастливой во многих ситуациях случайности нельзя было запереть, медленно и тихо, но совершенно бесцеремонно открылась.

– Решил мимо меня пройти? Даже без доброго утра? Забыв о том, что я жду? – Антон улыбался, потирая глаз. Он выглядел растрепанным и разморенным, но не сонным. Почти всю его леность как рукой сняло уже через мгновение, когда цепкий взгляд ощупал обнаженный торс Льва. Недолго думая, Горячев подступил ближе и закрыл за собой, сократив свободное пространство вдвое. Он на миг прижался – такой же нагой по пояс, только в мягких хлопковых спортивных брюках, – чтобы подарить короткий поцелуй. – А ведь я правда ждал… Вот, встретить. Позаботиться после ночной смены. Что там еще делают…

– Я думал, ты не дуришь и спишь уже, – улыбнулся Лев. Приближение Антона не сбило его планов, он продолжил расстегивать брюки. – Но если нет, то пойдешь со мной мыться. Хочу сполоснуться после работы. Пойдешь? – Богданов хитро улыбнулся. Его повадки – холеные и по-своему барские – начали помалу возвращаться, пережитый стресс отступал, потому взгляд стал цепким и совсем немного восторженным.

– А я уже чистый, – в доказательство Горячев зачесал пятерней еще действительно чуть влажные волосы. – Просто хочу побыть здесь, с тобой. Соскучился. Разрешишь?

– Ну… Ладно, хотя это первый такой мой опыт, – усмехнулся Лев, а вместе с ним и молния брюк хихикнула, собачкой скользнув вниз.

– У тебя слишком много первых опытов этой ночью, – заметил Горячев.

– Да вот… Правда слишком много. – Богданов вызывающе глянул на Антона. – И что, ты будешь просто смотреть? Ты извращенец!

– Ничего, вот зато почувствуешь себя на моем месте. Когда ты сам подглядываешь…

Наконец обнаженный, Лев шагнул в ванную, включил душ. Теплые струи воды врезались в уставшие плечи, скатываясь ручейками вниз. Богданов намылил мочалку, взбил, растер руки, грудь и шею. Антон, который уселся прямо на пол по-турецки, подперев спиной дверной косяк, понемногу нагонял утраченные часы в расспросах о том, как все прошло в «Бермуде». Лев отвечал; но в какой-то момент нужда поддерживать разговор пропала у обоих. Горячев все больше молчаливо смотрел, и, оборачиваясь, Богданов ловил его взгляд на своей пояснице, бедрах, руках… Легким волнением оседало ненавязчивое внимание.

– А я мог бы часами смотреть, – разулыбался Горячев, поднявшись. Он было потянулся к полотенцу для Богданова, что успел выбраться из ванной, но быстро остановил себя с тихим бормотанием. Круто развернувшись, Антон взял с полки под зеркалом новенький флакон масла, подаренный Вовиным. Щелкнула крышечка. – Теперь же это нужно делать? Попробуешь его?

Горячев выглядел решительно. Правда, в ту же минуту Лев понял, что сегодня тот лукавит насчет «часов» – легкий вуайеризм Антона за короткое время вскрыл два обстоятельства: под брюками у него не было белья, а в паху выпирающим комом раскрылось томление. Пока еще не сильно. Но Богданов не дал бы Горячеву больше минуты.

– Да, попробую. Давай, – улыбнулся Лев, издевательски не подавая виду в своей заинтересованности Антоновым положением. – Набирай и мажь. Лицо не надо, его я чем-нибудь другим. – Богданов в нетерпении отнял у Горячева флакон, собрав чужую ладонь ковшом и налив пару капель масла. Влажной коже не нужно было много. Лев продолжил, сделав голос вдруг бархатным: – Шея. И вниз.

Антон быстро растер масло в руках и повернул Богданова к себе спиной. Он усердно посапывал, сперва бережно оглаживая шею и плечи, чтобы распределить состав, а потом втирая легкими массирующими движениями. Очень быстро от специй ладони Антона и кожа под ними накалились; в ванной запахло пряностями.

– Ты теперь как кофе с корицей, – усмехнулся Антон, ныряя лаской на грудь из-под локтя. – Ароматный и…

Вместо продолжения фразы последовал тяжелый вздох. Горячев прижался теснее, сминая и вычерчивая пальцами контуры пресса, ребра, дуги ключиц. Но так же резко оторвался, – и вот уже Лев видел его перед собой опьяненного, как в «Бермуде», одновременно собранного и расфокусированного. Во время своего любовного ритуала Антон едва ли поднимал взгляд. Он пожирал и наглаживал им тело так же жарко, как это делали руки. Богданов улыбался.

– Я все думал, пока ждал тебя, что будет, если оно попадет… Сюда, – глухо выпалил Антон, когда обе его ладони остановились в самом низу живота, там, где вены и жилы сходились в один тугой узел. Он медленно облизал губы и шумно сглотнул. – Весь извелся, пока размышлял. А потом еще… Тоже думал…

– И как думал? – поинтересовался Богданов, перехватив запястья Горячева и фиксируя их в подвешенном состоянии. Флакончик с маслом остался коротать одиночество на раковине. – Руками? – Лев звучно ухмыльнулся на Антонов заторможенный кивок. Сколько бы времени ни прошло, а Богданов все еще чувствовал себя неудачливым путником, что заплутал в жгучих песках пустыни. И вот, стоя перед источником с чистой серой бездной, он понимал: сколько ни пей из него, никогда не сможешь утолить жажды. Мысли от нее затуманивались, но Богданов говорил четко и вкрадчиво: – Нагреет кожу. Кровь прильет, ощущения обострятся. И, наверное, все станет приятнее.

Еще одна медленная улыбка растянула Богдановские губы, а за ней последовали действия: Лев отпустил Антона, сдернув с него штаны и, когда те безвольно рухнули на пол, встал на ткань одной ногой, чтобы они с Горячевым могли переступить этот незначительный барьер. Богданов надвигался неминуемо, как гроза в летнюю жаркую ночь, как лавина – на вскрикнувшего альпиниста, как кошмар – на труса, и настиг Горячева быстрее, чем тот смог осознать. Сначала его спина мягко встретилась с дверью в ванную, с грохотом отворяя ее, затем всего Горячева Лев неспешно вжал в стену.

– Проверим? – облизал пересохшие губы Богданов, собирая излишки масла со своего тела и бесцеремонно запуская руку в Горячевскую промежность. Пальцы мазнули по стволу члена, но целью были яички. Антон тут же нервно оскалился, закрыв глаза. Задышал часто. Не соврал – видно было, что в ожидании он доводил себя. Лев мог предположить наверняка, что при этом Горячев так и не разрешил себе оргазм: он возбудился стремительно, реагировал ярко, почти болезненно. Крепко держась за плечи Льва, Антон одним полушагом раздвинул бедра и требовательно покачивал ими, отзываясь на гладящие прикосновения. А через полминуты еще одна ухмылка искривила черты лица. Горячев тихо рассмеялся:

– Ух, блядь…

Богданов любил ладонями и пальцами, словно всегда был слеп. Словно на его глазах ранее оседала тяжелая черная повязка, подобная той, под которой он однажды нашел Антона. Именно поэтому Лев теперь тайно обожал смотреть Горячеву в лицо, когда ласкал его, но не сегодня. Сегодня он развернул Антона, прижал щекой к стене и властно придавил собой. Горячев танцевал в руках, извивался ужом, шипя от удовольствия и муки – ведь после пряного масла страстный зуд между бедер стал еще назойливее.

– И что ты делал там своими руками? – шептал Богданов на ухо Горячеву, вжимаясь тому в ягодицы. Собственное средоточие давно обрело уверенное желание, Богданов метил членом в ложбинку между. – Расскажи, – Лев отстранился, а рука прошлась по провалу позвоночника, пальцы осели на ямочках крестца, одарив их массажем. – Как скучал?

– Вот так, сука… – заныл Антон в ответ, взбрыкивая. Руки Горячева были свободны, и он не упустил возможности воспользоваться этим, нырнув одной вниз и сжав себя. Ребра ходуном заходили от облегченных, блаженных вздохов, локоть двигался в том же ритме. Лев ухмыльнулся, но быстро отнял у Горячева любую возможность к самоудовлетворению – заломал руки так, чтобы одной своей держать две Антоновых у него за спиной. Пальцы Горячева крепко обняли давящую сверху ладонь. Он уперся лбом в стену, поджимая одну ногу в муке.

– Хорошо, а теперь не будешь! – хохотнул Богданов.

– Лев! Господи… Ну подрочи… Сам потрогай… Блядь, да ты не представляешь, на хуй, какой это пиздец! – требовал, уговаривал Антон. Богданов знал, какое это ощущение, а потому только тихо смеялся. Горячев попытался вырваться, но на каждое усилие Лев отвечал встречным. Рискнув два раза, Антон понял, что сегодня его по-доброму никто не выпустит, – и сдался. Только бормотать не перестал: – Я же так по твоим рукам скучал… Хочу твои руки, Лев…

Богданов хмыкнул, но мучить Горячева не перестал: все наглаживал бока и спину. Масло на коже Льва давно впиталось, и даже поверхностное жжение поутихло, оставляя место причудливому послевкусию. Собственное желание сформировалось окончательно, тяжелый член ладно ложился и скользил меж Антоновых ягодиц, от каждого медленного толчка выделяя предсемя. Было приятно, дурманило, но не приносило удовлетворения, словно голодному псу дали только понюхать сочного мяса. Львовская ладонь забралась Горячеву на грудь, задевая и терзая меж пальцами сосок.

– Ну так вот они, руки, Антон, – нарочито непонимающим тоном удивлялся Лев. – Или как-то не так?

– Нет… Член… Там хочу руки… – сквозь зубы процедил Антон.

Губы Льва нашли желанные шею и плечи. Богданов целовал и пощипывал зубами кожу, изучая пальцами давно знакомое тело: низ живота и бедренные косточки, ягодицы и иногда мошонку, жестоко обрывая движение руки. Горячев тихо стонал и матерился, шептал что-то бессвязное. Спустя минуты издевательств и бесплодной борьбы он, причудливо мешая злость и соблазн в голосе, выпалил:

– Ладно… Ладно. Хочешь узнать, как я по тебе скучал? М?..

– Хочу.

Лев в повисшей тишине различал резкие выдохи, влажное движение губ – противоборство смущения и безумия, которое вытесняло разум тем быстрее, чем сильнее становилась жажда.

– Этими пальцами, – Горячев шевельнул ими, медленно расслабив, а затем снова крепче сцепив замок на ладони Льва, – я растягивал себя… думая о том, как ты трахнешь меня, когда придешь… Ты же сегодня сбил себе весь режим ночной работой, да, Лев? Я знаю, как напряжено тело, когда перепахал… Как нужно разрядиться… Готовил тебе подарок. А знаешь, как ломает, когда ты не даешь мне всего сразу?.. Нет… Я так ждал… Я тоже хочу расслабиться…

Последние слова Антона сошли на шепот, охрипли в наглой усмешке. Он повернул буйную голову, косясь на Богданова через плечо. Того окатило кипятком, но не выдать своего возбуждения Лев не смог; он ощутил, как скрутило внизу живота, плоть вздрогнула, а мокрое пятно под собственной головкой расплылось пуще прежнего. «Засранец», – зашептал Богданов, отстранившись, и свободной рукой направил член. Антон запрокинул голову, заныл чувственно – как и всегда, остро реагировал на близость и, казалось, воспринимал момент слияния еще до того, как он происходил. Вот только ничего не случилось. Никакого разрешения, никакой вспышки; легкий толчок – и головка соскользнула раз, другой… Горячев только вздрагивал немного да уводил бедра. Ягодицы, маня скульптурным рельефом, были крепко напряжены, а вместе с ними – и вход. Пришла очередь Антона издеваться. Лев чувствовал, как он подпускал, позволял прижаться, ощутить раскрывающееся отверстие – но тут же замыкался, не давая проникнуть даже на дюйм. Богданов почти обиженно фыркнул, разозлился, требовательно дернул Горячева за руки, но это не принесло никакого результата.

– Вот так значит, да? – заворчал Лев, навалившись теснее. В масленой речи четко читались издевательские нотки. – Ну тогда, Антон, извини, у меня есть только одно место. И, поверь мне, ты еще взмолишься, чтобы я отстал, верно?