Текст книги "Утро нового века (СИ)"

Автор книги: Дэзирэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 42 страниц)

– Прости, я пойду к себе. Голова болит.

В дверях она столкнулась с Полиной, которая несла поднос с кофе и закусками. Девушка отступила в сторону, пропуская Елену.

– Андрей Михайлович я кофе принесла.

– Не надо, Поля, – произнёс Рунич. – В другой раз.

Девушка пожала плечами и пошла обратно на кухню.

***

Ссутулившись и спотыкаясь, Арсений добрёл до своей комнаты.

Оперся руками о стол, поднял голову и, невидящим взором, уставился в потолок.

– Ушла… – прохрипел он. – Нет больше моей Лены.

Он рухнул на стул и обхватил голову руками. Стиснул зубы, чтобы удержаться и не закричать.

В одно мгновение всё исчезло. Едва теплящаяся надежда и мечта о счастье, вспыхнула, как уголёк и погасла.

Он долго сидел неподвижно и не мог поверить тому, что увидел в будуаре.

Горькая, правда! Его Елена, больше не его. Под чужим именем, под своим ли, она законная жена его отца. Он вспомнил каждое слово, которое говорила ему когда-то Елена. Они вонзались ему в сердце, словно отточенный кинжал.

Эта женщина, как видение, промелькнула в его жизни, задержалась рядом на несколько мгновений и исчезла безвозвратно. Навсегда.

Как он ошибся, что позволил романтичным иллюзиям и чувству взять над собой верх. Размечтался о счастье.

На его висках выступил пот.

– Господи, за что ты терзаешь меня? – заговорил он вслух глухим шёпотом. – Почему не дал мне забвения в безумии и не позволил умереть? Она его жена… Она уедет с ним. Я никогда не увижу, не прикоснусь к той, с кем я узнал, что такое любить, что такое жить. Нет! Необходимо положить конец этой лжи и отцовскому лицемерию! – он крепко сжал кулаки. —

Он больше никогда и ничего не отберёт у меня.

Арсений почувствовал, как парализующий холод сковывает его тело, душу.

Скинув ботинки, он лёг на кровать, укутался с головой в одеяло, пытаясь согреться. Закрыл глаза. Бушующая в нём ярость сменилась чувством полного опустошения, граничащего с безразличием. Веки как свинец. Их невозможно поднять.

Ну и не надо!

Внезапно, как вспышка молнии, пришло озарение и, мысли приобрели удивительную ясность. Его губы искривило подобие улыбки.

***

Полина сердито брякнула поднос на стол. Вытерла о передник руки.

– Счастливая ты, Катя, – она посмотрела на задумавшуюся девушку. – Теперь у тебя свой дом, магазин, деньги.

– Да, – кивнула Катерина. – И Арсений со своими капризами в придачу. Вот, сижу, жду, когда он изволит придти.

– Откуда придти? – Полина удивлённо вскинула тонкую бровь.

– Оттуда! – Катя ткнула пальцем на второй этаж.

– Разве он здесь?

– Собирает вещи. Просил оставить его одного.

– Ты Андрею Михайловичу сказала, что его сын находится в доме?

– Нет. Арсений не хочет никого видеть. Он сказал, что заберёт то, что ему нужно, проститься с домом, и мы уедем.

– Катя, ты забыла, что он нездоров!

– Ну, не знаю. – Пожала плечами девушка. – Он не похож на сумасшедшего. И всё же ты права. Что-то мне тревожно.

– Скажи хозяину, что Арсений Андреевич здесь.

– Да, – перепуганная словами Полины, девушка, в волнении, поднялась со стула. – Это ожидание просто невыносимо.

***

Андрей, с тяжёлым сердцем, вошёл к сыну.

Всё это время, он казнил и винил себя в том, что в неудавшейся жизни и в болезни сына, виноват он, его отец.

Опустился на стул рядом с кроватью, и задумчиво уставился, на спящего сына.

– Здравствуй, папа, – прозвучал такой знакомый голос.

Андрей вздрогнул. Красивые, ясные глаза сына, с укором, смотрели на него. Как ни в чём

не бывало, поинтересовался:

– Ты тут. Что-то случилось?

Сын горько усмехнулся.

– Не бойся, я не убежал.

– Я вовсе так не думаю.

– Меня отпустили.

Сын опустил голову и, когда поднял её, Андрей Михайлович прочитал в его взгляде презрение.

– И не ошибся, приехав сюда. – Его голос стал глухим и резким. – Я узнал всё, что мне было нужно знать.

– Давай, поговорим. – Андрей положил руку ему на плечо.

Арсений, с брезгливостью сбросил с плеча его руку.

– Нам больше не о чем говорить.

– Что такое? – забеспокоился Рунич.

Арсений поднялся с кровати, обулся и, встал напротив. Пальцы его рук – дрожали. Он сунул их в карманы.

Вдруг сердце его, замерев на мгновение и, с силой толкнув кровь, упало куда-то в пропасть. Он услышал собственный, схваченный спазмом, срывающийся, голос:

– Ты, не волнуйся, я сейчас уйду.

Внезапно нахлынувшая слабость заставила его рухнуть в кресло. Андрей сделал пару шагов к нему.

– Не надо, не подходи ко мне, – прохрипел Арсений и, угрюмо уставился в глаза отца. – Если бы ты знал, как я… ненавижу тебя.

– Да как ты смеешь? – Андрей задохнулся от негодования. – Как смеешь говорить такое отцу?!

– Смею, – не опускал глаз Арсений. – Ты погубил мою жизнь. Ты лишил меня всего.

Будущего, любимой женщины, родного дома.

– Сынок, успокойся, – заволновался Андрей. – Со средствами, с домом, я всё решу для тебя положительно…

– Не надо мне от тебя подачек! Я знаю, моё место не здесь.

Помолчав, он доверительно произнёс:

– А ведь это я, едва не разорил тебя, папа, – хохотнул он. – Посмотри, вон на столе деньги.

Андрей только сейчас обратил внимание, что на столе лежат пачки денежных купюр.

– Забери, они твои. И знаешь что ещё? Всё время, пока находился в больнице, я обдумывал, как… убить тебя.

Увидев в глазах сына опасный огонь, Рунич резко отшатнулся.

– Не бойся. Это же невозможно! – Арсений задохнулся от боли пронзившей сердце.– Ты мой отец.

Через несколько мгновений, весь дрожа, вытирая тыльной стороной ладони выступившие слёзы, с тоской загнанного животного в глазах, зашептал:

– Ты дал мне жизнь и всё в этой жизни. И ты же всё отнял у меня. Хотя, теперь, это не имеет никакого значения. Будь счастлив и… живи долго, отец, – задыхаясь от отчаянного шёпота, он встал. – Я уйду с твоего пути.

Андрей Михайлович поднялся и встал напротив сына.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Никто из них не проронил ни слова.

Вдруг лицо Арсения исказила гримаса нечеловеческой боли и страдания.

– Понимаешь, я люблю вас, – едва слышно, одними губами, произнёс он. – Люблю… обоих.

Он шагнул навстречу к отцу. Рука из кармана легко взлетела вверх. Почувствовал, как сквозь тонкий батист рубашки, метал, морозом, холодит кожу.

Рунич увидел направленное, в грудь сына, дуло маузера.

Мгновенно ринувшись к нему, он попытался обнять его, чтобы не позволить пошевелиться.

Не успел.

Рука с пистолетом дрогнула и, судорожно всхлипнув, Арсений нажал на курок.

Грянул выстрел.

Обжигающая боль ударила как кинжалом, разлилась в груди и подступила к сердцу.

– Как… больно…

Не отрывая глаз от лица отца, Арсений хотел ещё что-то сказать, но из груди его вырвался только стон, колени подогнулись и, он стал оседать на пол.

Мрак обступал его.

Последнее, что он услышал, погружаясь во тьму, был страшный крик отца: «Нет!»

========== Глава 6 ==========

Не веря своим глазам, Андрей опустился на колени рядом с лежащим сыном.

– Сеня, – шепнул он ему на ухо. – Сенечка…

Сын не пошевелился.

Андрей Михайлович стиснул его плечи до боли в пальцах. Встряхнул.

– Сынок, ты слышишь меня? Не пугай меня. Прекрати дурить. Очнись, – он коснулся губами его лба. – Ну же, очнись!

Его разум не сразу понял, что произошло.

– Нет! – крикнул он шёпотом. – Не может быть! – он смотрел в лицо сына и, у него перехватило дыхание. – Арсений… мальчик мой…

Когда слуги вбежали в комнату, то увидели хозяина, стоящего на коленях и, держащего в

объятиях сына. Голова юноши безжизненно откинулась назад.

– Арсений, – как в бреду, Андрей ощупывал залитую кровью грудь сына, повторяя: – Сыночек. Сынок.

Ахнув, Екатерина, позвала:

– Андрей.

Её глаза встретились с глазами Рунича.

– Я убил его, – тихо ответил он на её немой вопрос.

– Нет.

– Я убил его! – закричал он.

– Боже, – глаза Катерины остановилась на белой, с алым пятном, сорочке юноши. – Нет.

– Арсений выстрелил сам, – прикоснувшись к её плечу, сдавленно произнёс Алексей.

Полина, прижалась к стене и, губы её не переставая, шептали: «Бедный, бедный Арсений».

Андрей, безучастный ко всему, стоял на коленях возле лежащего сына. Лицо его сводила гримаса отчаянья, судорога сотрясала тело. Схватив сына на руки, он баюкал его как ребёнка, гладил по волосам и молил:

– Поговори со мной. Ничего больше не хочу в этой жизни, лишь бы слышать твой голос. Сынок, открой глаза.

Лицо Арсения было спокойным и одухотворённым.

Казалось, он видит сейчас то, что не дано узнать другим. Скорбные морщинки на лбу и возле рта, разгладились, и он казался спокойно спящим ребёнком. Душевная боль, потери, терзания, болезнь, всё ушло от него.

Подняв лицо к небу, как зверь, потерявший единственного детёныша, Рунич закричал:

– Нет! Нет. Нет…

***

Непонятная беготня по коридорам и какой-то шум в доме разбудил Елену.

Покинув спальню, она увидела столпившихся слуг возле комнаты Арсения и переступила её порог.

Прислуга стояла плотным кольцом возле стола и, почему-то все смотрели вниз, на пол.

– Что случилось? – спросила она.

Полина обернулась и, печально покачав головой, взяла её за руку.

– Пойдём. Тебе не нужно сюда.

– Полина, что здесь происходит? – обратилась она к заплаканной девушке и, отстранив её, протиснулась между слуг.

Широко распахнутыми глазами, посмотрела на пол, где, откинув голову в сторону, лежал Арсений.

– Он покончил с собой, – всхлипнула на её ухом Полина.

Только теперь Елена увидела, на ковре, алое пятно.

– Это что? – не понимая происходящего, спросила она.

– Я, – прозвучал тихий голос «великого Рунича». – Я убил сына.

Екатерина зло бросила Полине:

– Уведи её отсюда!

Девушка потянула Елену за руку, к выходу.

Наконец до Елены дошёл смысл сказанного Андреем. Вырываясь, она, отчаянно, закричала:

– Арсений!

Сознание её помутилось. Если бы, вбежавший в кабинет, доктор Краев не подхватил её, она упала бы рядом с юным сыном Рунича.

Андрей безучастно посмотрел на свои перепачканные кровью руки и, повёл глазами на окружающих.

– Смотрите, – едва выдавливая, заговорил он. – Это с ним сделал я. Он просил меня, а я не хотел его слышать. Сеня, прости меня, – шептали его губы. – Я не хотел, сынок… не хотел. Не уходи!

Обессилев, он сидел на полу возле сына и всматривался в его осунувшееся, с запавшими щеками лицо и, видел, как бледность разливается по нему.

– Может, он ещё жив, а? – Алексей, с мольбой о помощи, смотрел на врача.

Краев опустился на колени и, стараясь не запачкаться в крови, осторожно разжал пальцы юноши и, насторожённо поглядывая на убитого горем Рунича, забрал пистолет. Поспешно засунул его в свой карман.

Быстро отдёрнул, оплавленного близким выстрелом с пороховым нагаром, полу жилета и, рванув за ворот батистовую рубашку, обнажил залитую кровью грудь юноши.

Движением руки, приказал всем замолчать. Вторую приложил к груди Арсения.

– Что? – нетерпеливо спросил Алексей.

Краев приблизил лицо к губам юноши, пытаясь уловить дыхание. Через секунду, закричал:

– В больницу! Быстро!

***

Очнувшись от обморока, Елена тот час спросила:

– Он жив?

Алексей, неопределённо пожал плечами:

– Его повезут в больницу.

– Мне нужно к нему.

Арсений лежал на софе. Доктор остановил кровотечение, а прибывшие санитары готовил носилки для транспортировки раненого в больницу.

– Жив? – с порога спросила Елена.

Александр, успокаивая её, закивал головой.

– Ему повезло. Пулей задеты межреберные мышцы. Думаю, его спас вот этот портсигар. Пуля не попала в сердце.

Он вертел в руках знакомую ей серебряную вещицу с папиросами, которую Арсений носил в нагрудном кармане жилета.

– И, тем не менее, рана опасна. Это даже хорошо, что он без сознания. Вы ушли бы…

– Пустите! – вскрикнула Елена. – Пустите меня к нему.

Опустившись на колени, она схватила руку юноши и, прижалась к ней губами. Он не подавал никаких признаков жизни. Сердце её забилось как птица в силках.

Александр Краев отвернулся. Он не мог больше видеть несчастного друга, и убитых горем Андрея и Елену.

– Неужели он меня не слышит? – спросила она себя. И ответила. – Нет. Он слышит! Он должен меня услышать. Пожалуйста, ответь мне.

Когда её, в полубессознательном состоянии увели из комнаты, Катерина, бросила, в гневе:

– Это они принесли в этот дом несчастье!

– Что они сделали? – всхлипнула Полина.

– Разве того, что произошло мало? Разве гибель Арсения не на их совести? Неужели не понимаешь, это она, со своей сестрой, убила его! Они обманывали Андрея, и он поплатился сыном за эту ложь!

– Прекрати! – Полина с силой выталкивала её за двери. – Быть может, Арсений Андреевич выживет.

Уткнувшись лбом в створки дверей, Катерина, как могла, сдерживала слёзы.

Подойдя к девушкам, Александр Лаврентьевич, оглянулся на Андрея.

– Барышни, послушайте. Душевное здоровье Андрея Михайловича внушает мне серьёзную опасность. – Он вложил в ладонь Полины бумажный пакетик. – Пол чайной ложки этого порошка всыпьте в стакан с водой, размешайте и постарайтесь заставить его выпить. Вторую половину дайте выпить через три часа. Не ранее. – Он опять посмотрел на Рунича и добавил: – Это должно помочь. И будьте постоянно с ним рядом.

Арсений, так и не пришедший в сознание, был отправлен в карете «Скорой помощи» в больницу для проведения немедленной операции.

Потрясённые случившимся, мужчины угрюмо молчали. Екатерина плакала. Полина, успокаивая подругу, прижала её голову в груди.

***

Пока шла операция, Александр Краев не мог спокойно находиться в больнице. Он решил нанести визит в дом Карницких и, к Адель.

Предупредить их о случившемся несчастье, прежде чем досужие светские слухи, приукрашенные сплетнями, достигнут их ушей. Как врач и друг, он считал своим долгом сообщить им всё сам.

Увидев его лицо, Ксения подалась ему на встречу.

– У меня для вас плохие вести, Ксения Сергеевна.

– Арсений, – Ксения похолодела. – Он…

– Он пытался покончить с собой, – торопливо произнёс Краев. – Стрелялся в доме отца.

Девушка схватилась рукой за сердце.

– Он жив?

– Когда я уходил, был жив. Я осматривал его. Пуля не задела ни одного жизненно важного органа. Она прошла навылет и, может быть, он выживет.

Не мигая, уставившись на тёплый свет свечей, Ксения слушала тихий голос врача.

«Неужели это правда? Неужели его глаза закроются навек? Значит, он знал, что наша встреча накануне – последняя. Он – знал!»

Она медленно подняла глаза на Александра. И он испугался их сухого блеска. В этих прекрасных, синих глазах не было слёз.

***

Катерина удивлённо замерла, когда из прихожей, вслед за растерянным Алексеем, вошли две женщины.

Она вопросительно взглянула на мужчину, но тот, пожав плечами, ничего не сказал.

«Третья!» – пронеслось у неё в голове.

Скрыв свой шок, она, с беспечным видом, воскликнула:

– Ну, вот, всё и разъяснилось! – её серые глаза холодно свернули на сестёр. – Я думала вы двуликие, оказывается у вас три лица. Лица, с которыми я бы даже не пыталась соперничать в красоте. Нет! – её глаза презрительно скользили от Дарьи к Анне и обратно. – Но я не завидую вам и, не поменялась бы с вами лицом, потому что у вас чёрные души, вы двуличные и бессердечные! Что вы сделали с жизнью Андрея? Так вы отплатили ему за добро?! А сестрица ваша, Елена Лукинишна, для неё, наверное, представляло удовольствие подогревать ревность Арсения на медленном огне. Добилась своего. Он его и сжёг.

Анна и Дарья испуганно переглянулись. Они стояли, не решаясь дальше пройти в дом.

Их растерянность придала сил, и Екатерина злорадно усмехнулась кончиками губ.

– Где наша сестра? – побледнела Дарья.

– «Ищущий, да обрящет», сестра Дарья, – язвительно ответила девушка. – Кажется, так вас учили в монастыре. Вот и поищите!

Прошелестев мимо них, накрахмаленными оборками подола платья, Катя скрылась за дверями.

Грубость, с какой встретила их Екатерина, сбила сестёр с толку и они не знали, как поступить.

На миг воцарилась тишина, которую прервал Алексей.

– Не сердитесь на неё, – нерешительно сказал он. – Вообще-то она добрая. Беда у нас с сыном Андрея Михайловича. Его только что в больницу увезли. Говорил я ему, чтобы был осторожнее по женской части. Не послушал… – угрюмо посетовал он. – Пойдёмте, я провожу вас к хозяйке.

Даша опустила голову. Слова мужчины словно обожгли её.

Елена лежала на кровати. Трудно было определить, спит она или впала в забытьё.

Не решаясь её потревожить, сёстры сели на стулья, чуть поодаль от кровати и. стали ждать, когда она откроет глаза.

***

Сломленный, обессиленный и уничтоженный, Андрей Рунич, не стыдясь никого, плакал.

Екатерина, обняв за плечи убитого горем мужчину, слушала, не перебивая, его сбивчивую речь, понимая, что ему необходимо выговорится. Иначе не выдержит сердце.

– Когда я был подростком, мы, с отцом, часто гуляли в парке. Однажды, почти неоткуда, появилась цыганка. Она была молода и красива, совсем не похожа на тех старух-колдуний, о которых пишут в романах. Она, посмотрела на меня, и вдруг сказала: «Ты убьёшь своего сына». Прошло много лет, а я не мог этого забыть. И всю жизнь боялся! И вот… сбылось предсказание. Я убил, своего сына.

Рунич едва держался на ногах. От пережитого он сразу осунулся и постарел.

Остановившимся взглядом, не замечая ничего вокруг себя, он не сводил взора с фотографии сына.

– Не мучай себя, – гладя его вздрагивающие плечи, тихо проговорила она. – Арсений сам предпочёл жизни смерть.

– Я взрослее, мудрее и опытнее его! Катя, это я довёл его!

– Твой сын подошёл к краю бездны и заглянул ей в глаза и, бездна позвала его. Ты делал всё, что мог, чтобы удержать его.

– Но почему – он? Почему, не я?!

Не зная, что ему ответить, как утешить, Катя ещё крепче обняла его.

– Сынок, родной… – Рунич упал ничком на софу и застонал: – Жизнь моя, вернись ко мне.

Комната утопала в сумерках. Наступала ночь. Короткая, как жизнь, июньская ночь.

***

Ксения стояла перед иконами в домашней молельной.

Она не могла поверить в то, что сказал ей доктор Краев. Ещё вчера, в объятиях любимого, она чувствовала себя счастливой.

Сегодня боль невыносимой утраты. Сердце Ксении разрывалось от этой боли и отчаянья.

Она пыталась молиться, но страх, неизвестность и ожидание путали в голове все мысли.

В двери молельни вошла Маргарита Львовна.

– Бедный Андрей, – она, опускаясь рядом с дочерью на колени. – На него страшно смотреть.

– Неужели врачи ничего не смогут сделать? – Ксения чувствовала, как ледяная стужа катиться по спине.

– Арсений потерял много крови и в любой момент можно ожидать ухудшения. Девочка моя, иногда медицина бессильна. Будем уповать на Господа.

– Но ведь они спасут его? – с надеждой поглядела на неё дочь.

– Не знаю. Пусть Господь поможет рабу божию Арсению и всем нам. – Маргарита Львовна перекрестилась. – Все мы во власти Божией.

Перед взором девушки стоял её друг. Он был таким же, каким она впервые увидела его два года назад. Молодой мужчина, совсем мальчик, с ярко голубыми глазами и непослушными русыми кудрями. Добрый, смешливый и остроумный. Живой…

– Родной, – слёзы, потоком, хлынули из её глаз. – Как мне жить одной, без тебя, на этом свете?

– Девочка моя! – Маргарита Львовна крепко обняла её.

– Зачем? Зачем, он это сделал, мама?

– Он хотел спасти свою честь, – Карницкая гладила плачущую дочь по склонённой голове. – Но совершил ужасный поступок. Самоубийство. Не послушал Господа и пошёл против его воли.

– Значит, он – обречён?

– Нет, нет, девочка моя, – поспешила заверить её мать. – Не обречён. Господь милостив к нам и на том свете. Ты веришь мне, Ксюша?

– Да, – девушка подняла на неё измученный взор.

– Когда он пришёл ко мне, я увидела, в его глазах, не проходящую боль и тоску. – Маргарита Львовна перекрестилась на образа. – Жизненные невзгоды, утраты, потери. Всё это раздавило его душу и, уничтожило тело.

– Арсений достоин лучшей участи. За что, Господи, за что ты не пощадил его?!

– Тише, доченька. Не надо так.

– Мама, это я во всём виновата!

– Ну что ты, милая.

– Он был слабый, как малое дитя. Я должна была защитить его, а не бросать на произвол судьбы. Он может умереть, а я… люблю его.

– К сожалению, такие простые вещи, мы осознаём только тогда, когда бывает уже ничего не вернуть.

– Господи!

Ксения рухнула на колени перед образами.

– Не знаю, чего мне просить у тебя… Ты один ведаешь, что мне потребно… Ты любишь меня, больше, нежели я умею любить себя. Отче, дай рабе твоей, чего я сама просить не умею. Не дерзаю просить. Ни креста, ни утешения не прошу, – исступлённо шептали её губы. – Только стою перед тобой и сердце моё отверсто. Ты зришь нужд, которых я не знаю. Зри! И сотвори со мною, по милости твоей. Грози и исцели, низложи и подыми мя. Господи! Приношу себя в жертву тебе. Предаюсь тебе. Нет у меня желания, кроме желания исполнять волю твою. Научи меня молиться. Сам во мне молись. За раба божия Арсения прошу и уповаю на милость твою, Господь!

Маргарита Львовна, всю ночь, просидела у постели дочери. Ксения долго плакала, молилась и только к утру заснула.

***

Очнувшись, Елена увидела рядом две пары взволнованных глаз. Сестры сидели возле кровати, боясь потревожить её сон.

– Вы приехали. Давно?

– С час назад, – отозвалась Анна. – Получив твоё письмо, мы решили немедленно открыть всю правду Андрею.

– Похоже, мы опоздали, – кусая губы, произнесла Дарья.

Чтобы не закричать, Елена судорожно вцепилась зубами, в зажатую в кулаке, простыню.

– Лена, не надо. – Анна тронул её за плечо. – Ты не должна так себя мучить.

– Я себя не мучаю, – глотая горючие слёзы, зашептала девушка. – Он дарил мне всего себя, без остатка, ничего не требуя взамен. Мы мечтали быть вместе. А теперь он там, а я здесь. Почему? Где же твоя справедливость, Господи?!

Неожиданно, она вскочила с постели и ринулась из комнаты. Сестры поспешили за ней.

В доме висела гнетущая тишина, которая бывает в домах, когда случается не поправимое несчастье.

Осунувшийся, похудевший и почерневший лицом, Андрей сидел за столом в комнате сына.

Войдя, Елена бессильно опустилась напротив, на край стула. Подняв голову, увидела отражение себя и сестёр в зеркале, висящем в простенке, между окнами.

– Милый, хороший мой, Андрей Михайлович, – запинаясь от волнения, заговорила она. – Простите нас. Мне больно и стыдно говорить вам это, но я не могу молчать в таких немыслимых обстоятельствах. Я не Даша. Я – Елена. И я… я люблю вашего сына. Не спрашивайте ни о чём… – она поднялась, чтобы уйти. – Просто, поймите и если возможно, простите нас.

Пока Елена говорила, Даша, бросавшая короткие взгляды на Андрея, заметила, как напряглось его лицо и казалось, ещё больше побледнело.

Рунич поднял тяжёлый взгляд и посмотрел на сестёр. Поднявшись из-за стола, отошёл к окнам, встал в простенок между ними, спиной к сёстрам и опёрся руками о стену.

– Какой же я слепец! Ведь догадывался, что-то происходит не то… Почему вы так поступили?

– Я не знаю, – прозвучал за его спиной тихий голос Дарьи. – Жизнь близких мне людей, зависела от моего ответа тебе.

– Разве я не доказал вам свою честность, преданность и любовь в тот день, когда вы постучали в мой дом? Разве я не заслужил хоть каплю доверия? – Рунич повернулся в сторону Дарьи. – Вы! – он зло рассмеялся. – Вы отвергли мои чувства в угоду веры, но у вас не хватило смелости сказать мне всю правду. Сказать, что ваша икона не живой человек, а дух, бестелесный образ.

Дарья, в отличие от Анны, скромно одетая в чёрное, строгое платье и такого же цвета кружевной шали на голове, покраснев, промолчала.

– Вы заставили сестру играть эту постыдную роль. Вы принесли горе и страдание моему сыну.

– Андрей, не говори так! – Даша часто заморгала, сдерживая слёзы. – Я знаю, что даже сейчас, когда ты гневаешься, в твоём сердце нет ненависти… А мне было бы легче, если бы ты презирал меня.

– Бог с вами, сударыня. Если я ненароком своим чувством обидел вас, то уже сполна поплатился за это. И всё же, я хочу услышать ответ на один вопрос. Даша, за что? За что ты так со мной обошлась?

– Андрей! – Дарья в отчаянье сжала руки на груди. – Это не то, что ты думаешь. У меня к тебе в душе… Я тоже…

Она не договорила. Елена охнула и опустилась на стул. Перед её глазами всё поплыло, и она побледнела как полотно.

– Лена! – Анна бросилась к сестре.

К её носу поднесли нюхательную соль.

– Сейчас пройдёт, – прошептала она, открывая глаза. – Простите нас, Андрей Михайлович, умоляю! – и опустилась перед Руничем на колени.

Андрей, бледный, не шелохнувшись, стоял возле стены. Ответом ей был взгляд его бездонных глаз.

– Да, понимаю, – произнесла она. – Мы уедем.

– Все, кроме вас. Вы можете остаться. Это исключение не для вас, а для Арсения, если он… выживет.

Елена увидела влажные, от слёз, глаза Андрея Рунича.

– Простите, – едва смогла пролепетать она.

Уже возле порога, Даша, собрав все силы и едва сдерживая слёзы, произнесла:

– Прощай, дорогой мой. Так вышло. Просто помни, ты единственный для меня… после Бога.

***

Александр спешил на квартиру к Адель.

Неделю назад, попав под ливень, девушка простудилась и по его настоянию, никуда не выходила из дома.

Он бегом поднялся на третий этаж и нажал на электрический звонок двери.

Дверь отворила горничная. Краев вошёл в переднюю и попросил доложить о его приходе барышне.

Горничная удалилась. Спустя пару минут, француженка сама вышла встречать его.

– Александр Лаврентьевич, спасибо, что навестили меня, – сказала она, протягивая ему руку.

– Как вы, Адель?

– Благодарю, – по губам девушки скользнула лёгкая улыбка. – Чувствую себя здоровой.

– Вам ещё необходим физический отдых. Берегите себя.

– Что же мы стоим? – Адель указала рукой на двери в комнаты. – Прошу, проходите.

Краев снял плащ и шляпу, передал их горничной и направился вслед за девушкой в комнаты.

Квартира Адель состояла из передней, столовой, гостиной и спальни. Окна двух комнат выходили на Дворянскую улицу с её шумом и суетой, а спальни, в тихий, зелёный двор. Все комнаты были уютно и просто обставлены.

Приближалась чудная июньская ночь, тихая и тёплая. Окно в гостиной было открыто. На столе книга и зажжённая лампа с зелёным абажуром. Видимо до его прихода Адель читала.

От неё не укрылось, что доктор бледен, а его серые глаза строгие и задумчивые, отчего-то потемнели.

«Видимо, устал», – подумала она, а вслух, произнесла:

– Садитесь. Сейчас нам подадут чай. Вам необходимо подкрепиться.

Краев с тревогой смотрел на неё и не знал с чего начать. Как сообщить ей об Арсении?

Вихрь мыслей в голове, не давал ему сосредоточиться и причинял сильное волнение.

Наконец, решившись, он поднял глаза и встретил её вопрошающий взгляд.

– Я надеялся, что стану для вас добрым вестником. Увы, – он вздохнул и продолжил: – Чтобы избавиться от себя… он попытался умереть.

Рука Адель вцепилась в край стола, а тело, обмякнув, стало оседать на пол. Краев едва успел подхватить девушку на руки. При помощи горничной он смочил ей виски одеколоном, влил в рот несколько капель валериановой настойки и, поднёс к носу английскую соль.

Адель очнулась и, судорожно глотая ртом воздух, пробормотала:

– И вы позволили ему это сделать?

– Нет! Как вы могли такое подумать? – он с досадой покачал головой. – Моя ошибка в том, что я отпустил его из больницы. Арсений оказался не готов столкнуться с реальностью.

Непонятное выражение скользнуло по лицу девушки.

– Он умер?

– Ранен, но его жизнь в опасности.

Из груди Адель вырвался крик и, в больших глазах отразилось такое страдание, безмолвное горе и жалоба, что Александр вздрогнул от жалости.

Он не успел ничего сказать, как глаза её опять закрылись, голова склонилась на грудь.

Краев бросился к ней и стал приводить в чувство. Рядом суетилась горничная, поднося к носу хозяйки нюхательную соль. Александр брызгал девушке в лицо водой.

Наконец на бледном личике, появился румянец. Она открыла глаза.

– Что сделать для вас, Адель? – Александр опустился перед нею на колени. – Что же мне сделать, чтобы вы не страдали?

Её глаза, не мигая, смотрела на него.

– Почему он так поступил? – наконец произнесла она.

– Я не плохой психиатр, но даже я, перерыв и изучив множество научных трудов в этой области, не нашёл ответа, что такое, это неуловимое, неизвестное, недоступное зло – помрачение нашего разума. Тяжёлый недуг. Мы тычемся в него, как слепые котята и не находим средств, для облегчения болезни души. Душа человека… Она, как бесконечность, полная мириадами звёзд вселенная и, как маленький огонёк свечи, под сильным дуновением ветра, тухнущая навеки. Без неё нет у нас ни прошлого, ни будущего. Это равносильно смерти, которая без жалости, как ураган, сметает с земли жизнь человека, превращая нас в пыль небытия.

Он умолк.

– Думаю, Арсений не захотел жить в этой сплошной, тяжёлой агонии, о которой ты говоришь. – Всхлипнула Адель. – Я знаю его.

Краев взял её за руку.

– Объяснение его поступку знает только он сам. Сейчас, мы все, надеемся, что он выживет.

– Холодно, – простонала девушка.

Александр встал и захлопнул окно. Вернулся и промокнул салфеткой её влажный лоб.

Она неотрывно смотрела на него и губы её дрожали в беззвучном плаче, он не осмеливался утешать её, понимая, что сейчас твориться в сердце Адель и, какое страдание томит её душу.

Тягостное молчание она прервала сама. Едва слышно произнесла:

– Прости. Когда я вспоминаю Арсения и связанное с ним, моё прошлое…

– Не говори ничего, – нежно отозвался он. – Ты имеешь на это право и не мне осуждать тебя.

– Я – слабая женщина.

– Не могу отвезти тебя к нему. Его оперируют. Или, – он устремил в глаза Адель испытующий взгляд. – Ты настаиваешь?

Она отрицательно покачала головой.

– За это время, я многое поняла. Нельзя всю жизнь жить на краю чужого гнезда.

Задыхаясь от слёз, девушка прижалась лицом к ладоням Краева.

– Адель, – он ласково провёл по её волосам. – Ты перенесла сильное потрясение. Ты взволнована. Я дам тебе успокоительных капель, которые помогут тебе уснуть и восстановить силы. Татьяна! – крикнул он горничную. – Принеси воды.

Незаметно для себя, он обнял плечи француженки, помогая ей встать с кресла. Адель покраснела.

– Спасибо.

Он опустил руки и отпустил её плечи. Нервно покусывая губы, сказал:

– Я понимаю, то, что я скажу, в создавшейся ситуации, прозвучит неуместно и даже нелепо. В любом случае, скажу. Я не встречал в жизни девушку лучше и достойнее тебя, Адель. – Покраснев как мальчик, выпалил: – Я люблю тебя.

Адель молчала. Полные мольбы, любви и ожидания, серые глаза смотрели на неё.

Из глаз француженки потеки слёзы. Бессильно закрыв лицо руками, прошептала:

– Что ты сказал?

– Я люблю тебя, Адель. Всем сердцем. Выходи за меня.

В сердце девушки возникло что-то незнакомое.

– Никогда и никто не говорил мне таких слов.

В каком-то бессознательном порыве, Александр обнял её и поцеловал в щеку.

Её большие, поблескивающие влагой, зелёные глаза с благодарностью смотрели на него. Прядь вьющихся, рыжих волос выбилась из причёски и скользила по её щеке.