Текст книги "Утро нового века (СИ)"

Автор книги: Дэзирэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц)

Усмехнувшись наполовину смущенно, наполовину презрительно, Арсений окинул отца взглядом с головы до ног.

– Да, ладно, папа, не преукрашай наших с тобой отношений перед мадемуазель. —

Он махнул рукой и вновь уставился в лицо девушки.

Елена тоже не отводила от него глаз. Это не укрылось от Андрея.

– Прошу, прости его за бестактность, – попросил он.

– Мы не знакомы, – не слушая Рунича, обратилась она к юноше. – Но мне кажется, будто я… знаю вас.

– И я знаю… лицо… Оно, безусловно, прекрасно. – Арсений подался вперёд. – Но… ваши глаза. В них столько боли и затаённой скорби. Какой злой рок тяготеет над вами, мадемуазель?

Елена испуганно метнула взгляд на Андрея. Начиная терять терпение, он сжал её ладонь.

– Не слушай его.

– Пусть говорит.

– Над вами, тяготеет печать обречённости. – Арсений перевёл взгляд на отца. – И вы надеетесь, что мой отец поможет вам? Запомните, «Великий Рунич» ничего не делает даром. Особенно, – он окинул оценивающим взглядом фигуру Елены с головы до ног. – Для таких красивых женщин, как вы.

– Замолчи! – прикрикнул Рунич.

Движением руки, Елена остановила его.

– Я сама отвечу твоему сыну. Молодой человек, ваш отец спас мою сестру от того, что ужасней смерти. От бесчестья и тюрьмы. Он пожалел нас и отнёсся к нам по-человечески. Поэтому мы здесь.

– Не обращай внимания на его вздор. – Рунич взял её ладонь и успокаивающе погладил.

Арсений угрюмо посмотрел на него.

– Берегитесь его. Он будет обещать вам золотые горы, пока не добьётся от вас того, чего добивается от каждой женщины. Постели! – жёстко бросил он. – Знаете, сколько женщин перебывало в его спальне за эти годы? Спросите у меня.

– Убирайся отсюда! – Андрей, в бешенстве, указал сыну на двери. – Вон!

Не проронив больше ни слова, Арсений покорился отцовской воле.

Рунич в ярости захлопнул двери.

– Что между вами происходит? – недоумевая, спросила Елена.

– Это длинная история, – поморщился Андрей.

– Он сказал правду?

– Арсений очень наблюдателен. Он увидел сразу всё: и твою красоту, и твою печаль.

– О тех женщинах он тоже правду сказал?

– В моей жизни всё было. Когда умерла его мать, мне было двадцать пять лет, но я почувствовал себя мёртвым. Единственное, что у меня осталось, это моё заведение.

– Андрей заметил её недоверчивый взгляд. – Никогда, силой, я не заставлял женщин делать то, чего они не хотели.

– Не надо, Андрей, – оборвала его Елена. – Ты не обязан оправдываться передо мной, и… позволь мне остаться одной.

Андрей Михайлович пошёл к дверям. На пороге остановился.

– Елена, прошу, будьте осторожны с Арсением. Не доверяйте ему. Он опасен.

– Не более тебя. – Отрезала она и отвернулась к окну. – Надеюсь, мы не пленницы здесь?

– Конечно, нет.

– Я знаю, – голос девушки зазвучал мягче. – В твоём доме нам опасность не грозит. Она за его пределами.

***

Адель, угощая Полину чаем с крендельками, расспрашивала её в нетерпении, какие они, женщины, поселившиеся в доме Руничей?

И когда простодушная девушка, начала свой рассказ, слушала её с жадностью.

– Андрей Михайлович сказал, что сёстры их дальние родственницы. Дарья Лукинична не совсем здорова, а Елена Лукинична не отходит от неё. Она устаёт, но старается никому это не показывать. Барышни они, не капризные, вежливые и доброжелательные. С нами, прислугой, не заносчивые. Андрей Михайлович приказал нам выполнять любые их требования, однако они не злоупотребляют его благосклонностью и требования у них не велики.

– А как они выглядят? – перебила её Адель.

– Они красивые… – задумчиво произнесла Полина, вспоминая. – Какой-то трогательной, милой красотой. Ангельская внешность!

– А Арсений, как он?

– Он из своей комнаты почти не выходит. По требованию доктора, с Катериной на прогулки ходит. Кушает у себя. И всё больше пишет.

– А та барышня приезжает?

– Нет. С того дня как ты уехала, больше мы её не видели.

Француженка, вздохнув, подошла к зеркалу.

Оттуда на неё смотрело осунувшееся, от переживаний, за эти недели лицо, и потускневшие глаза.

– Как ты думаешь, Полина, если я навещу его, прогонит?

– Вот уж не знаю, – пожала плечами девушка, ставя на стол чашку с выпитым чаем.

– Я так подурнела! И всё из-за него. От мыслей, как он там? – она осмотрела себя с ног до головы. – Это блеклое, скромное платье, в котором только в церковь ходить. Эти старые туфли.

– По-моему платье тебя красит, – заметила Полина. – Ты в нём очень хороша.

– Нет! – вскрикнула француженка. – Если бы я была богата, я могла бы позволить себе самые изысканные и дорогие наряды, я бы затянулась в корсет, накрасила губы, модно причесалась. Шляпки, туфли, красивое бельё, духи и драгоценности! Он бы смотрел на меня, а не на эту глупую гусыню, барышню Карницкую, которая и жизни не знает! – глаза Адель набежали слезами. – Я ненавижу свою бедность!

– Ну что ты, Деля?

Полина дружески обняла упавшую духом Адель и погладила её по плечам.

– Ты милая, прелестная и очень естественная. Посмотри, – она развернула француженку за плечи и поставила перед зеркалом. – Как аккуратно ты заколола волосы. Они, подобны пышной золотой короне.

– Рыжей, – всхлипнула девушка.

– Нет! Золотой. А твои стройные ножки, плечи и руки! – девушка с ласковой улыбкой оглядела подругу с ног до головы. – Ну, у кого из нас, ты видела такую высокую грудь и тонкую талию? Успеешь ещё постареть и затянуть себя в корсет. Глупенькая, – она поцеловала Адель в щеку. – Ты – чудная!

– Правда? – Адель смотрела с недоверием.

– Полно, Адель, возьми себя в руки, – уже строже произнесла Полина. – Не унижай себя из-за этой барышни, потому что ты ничем не хуже её. Поговори с Арсением Андреевичем, – строгие нотки в её голосе исчезли. – Мне кажется, он уже не сердится на тебя.

– Ты думаешь? – надежда затеплилась в глаза девушки.

– Насколько я его знаю, то – да, – кивнула Полина. – Арсений Андреевич долго сердится, не умеет.

Удивительно, но светло зелёное, ситцевое, плотно облегающее её гибкую, стройную фигуру, платье, уже не казалось француженке таким старым, а рыжие волосы, собранные в причёску, некрасивыми.

Она лукаво повела на подругу зелёными глазами и улыбнулась.

Воображение тот час нарисовало картину, как она встретиться с Арсением и, по её щекам разлился румянец смущения, как будто Полина могла прочесть её мысли.

«Неужели я увижу его выразительные глаза, лицо, услышу его голос? Неужели он коснётся губами моих губ? О, мой Арсен!»

От предвкушения встречи, Адель облизала чувственные губы.

***

Андрей с силой толкнул дверь в комнату сына.

Понурившись, Арсений сидел в кресле перед столом и, тупо смотрел перед собой в пространство.

– Что за чушь ты сейчас городил? – с порога спросил Рунич.

– Не нравится правда? – не поворачивая головы, ответил сын.

– Хотел унизить меня? Это тебе удалось. Выставил меня перед ней пошляком.

– Думаю, ты быстро заставишь её изменить о себе мнение. – лениво отозвался юноша.– Если, конечно, очень постараешься.

– Не будь циником! Всё не так, как ты думаешь.

– А вкус у тебя хороший! – не унимался Арсений и в глазах его заиграл насмешливый злой огонь. – Редкая красота. Вчера ты такой фурор произвёл. Просто загляденье!

– Кстати, а почему ты ушёл?

– Не смог вынести твоего счастья. Или ты думаешь, что за неимением своего, я должен наслаждаться твоим? Обещаю тебе, я постараюсь устроить свою личную жизнь и подберу себе женщину не хуже, чем…

Заметив взгляд отца, он осёкся и замолчал.

– Договаривай, сынок. – Андрей прикусил побледневшие губы.

– Не волнуйся, найду с кем утешиться.

Когда за отцом закрылась дверь, Арсений подошёл к окну, распахнул его настежь, чтобы освежиться прохладой утреннего Петербурга.

Весь день ему было не по себе.

Вечером, пробыв в «Дюссо» не более часа, решил уйти и лечь спать.

Медленно идя по коридору, увидел, как открылась дверь одной из комнат и, из неё вышла гостья отца.

Арсений остановился.

Заметив его, девушка тоже в нерешительности замерла у порога. Вдруг, приветливая улыбка озарила её милое лицо.

Наконец, он обрёл дар речи и, запинаясь от волнения, произнёс:

– Мадемуазель, простите меня, за то, что я наговорил вам утром. Я был сердит на отца, а обидел вас. Невольно. Извините меня.

– Я не в обиде, молодой человек. – В глубине тёмных глаз, заблестели звёздочки. – Но если это вам так необходимо, я вас прощаю.

– Благодарю. Ошибочно я спутал вас с одной монахиней. Вы поразительно похожи.

– Нас многие путают. Мы близнецы.

– Сестра Дарья… ваша сестра?

Девушка засмеялась и утвердительно кивнула.

– Она тоже здесь. Вот в этой комнате.

– Теперь мне всё понятно.

Арсений умолк, не смея сдвинуться с места и, не в силах отвести от неё взгляда.

Неожиданно, сердце, сжавшись в груди, больно заныло. Ноги стали ватными. Он покачнулся.

– Что с вами? – Елена поддержала его под локоть.

– Сейчас пройдёт, – он едва перевёл дух от боли в груди.

– Я помогу вам.

– Не стоит ваших хлопот.

– Нет, нет! Идёмте.

С её помощью, он доплёлся до своей комнаты и, опустившись на край кровати, пытался освободить узел галстука. Пальцы его рук дрожали.

Девушка присела на корточки возле него и проворно развязала тугой узел.

– Так лучшее? – её внимательные глаза, тревожно заглядывали в его побледневшее лицо.

– Там, – прошептал он, прижимая руку, к бешено прыгающему в груди сердцу. – В ящике стола, лекарство.

Не договорил. Комната поплыла перед глазами. Теряя сознание, Арсений видел испуганнее глаза.

Очнулся он в постели. В нос ударил резкий запах камфары. Левую руку на сгибе больно саднило. Рядом – доктор. На фоне окна – отец.

– Очнулись? Скажите спасибо Елене Лукиничне. Я был у её сестры и, когда вам стало плохо, она позвала меня. Продолжаете пить, любезный? Хотите к праотцам?

Арсений равнодушно махнул рукой.

– Не вижу в жизни смысла.

– Бросьте, Арсений Андреевич. Что за пессимизм! – врач похлопал его по руке. – Не торопите судьбу. Неужели все поэты таковы, а? Запомните, дорогой мой пациент, нашей жизнью распоряжается бог!

– Моей жизнью распоряжается дьявол.

Он покосился в сторону отца и отвернулся от его пытливого взгляда.

– Да вам, друг мой, нужно совсем другое лечение. Вам влюбиться нужно! – пытаясь развеселить своего пациента, доктор считал его пульс. – Оглянитесь, вокруг столько красивых барышень.

– Чушь, – поморщился Арсений.

– Не будь неблагодарным! – возмутился Андрей. – Доктор столько раз помогал тебе, а ты ему грубишь.

Краев набирал в шприц лекарство.

– Вы, в расстроенных чувствах. Сейчас сделаю вам укол и, вы уснёте. Хороших вам сновидений, юноша.

Наклоняясь к доктору, Андрей беспокойно спросил:

– Думаете, морфий поможет?

– Другого выхода нет. Ему немедленно нужно выйти из депрессии. В противном случае, всё может закончиться плачевно. Неужели вы не видите, как он подавлен?

– Я боюсь за него.

– Понимаю. Признайтесь, даже если бы у вас были другие дети, Арсений оставался бы для вас единственным навсегда.

– Верно.

– Я давно это понял. Скажите, а как вы отнесётесь к тому, чтобы он сблизился с сёстрами?

– Нет!

– Но…

– Этот вопрос даже обсуждению не подлежит! – глухо прошептал Андрей

Михайлович, оглядываясь на засыпающего сына.

Это были последние слова, которые услышал молодой человек, погружаясь в глубокий сон.

========== Глава 2 ==========

По настоянию доктора Краева, юный сын Рунича каждое утро выходил дышать свежим воздухом в сад. На прогулках его, неизменно, сопровождала Катерина.

Неторопливо идя по аллее, Арсений задал ей вопрос:

– Тебе не надоела роль охранника?

От неожиданности, Катерина, сконфуженно и неуверенно, ответила:

– Андрей Михайлович приказал не оставлять тебя одного.

– Не бойся, Катя, – напрямик заверил её юноша. – Я не утоплюсь в нашем пруду и не повешусь на дереве.

– Прости, но после твоих выстрелов…

– В воздух! – перебив, хохотнул Арсений. – Или ты думаешь, я плохо стреляю?

– Выходит, ты это делал нарочно, чтобы позлить отца? – От возмущения Катя даже остановилась. – Поступок глупого мальчишки!

– Согласен. – Арсений сорвал травинку мятлика. Через минуту молчания, спросил: – Катя, мне, кажется, что ты ревнуешь отца. Или я ошибаюсь?

– Один ты никого не ревнуешь, – пробурчала она в ответ.

– Нет! – опять рассмеялся юноша. – Ревность мне не знакома.

– Счастливый.

Недалеко от входа в дом, он сел на скамью. Катя расположилась рядом.

– У твоего отца есть женщина из высшего общества и, он никогда не посмотрит на такую девушку, как я. – С грустью вздохнула она. – А с чего ты взял, что я ревную его?

Арсений внимательно смотрел в разрумянившееся лицо девушки.

– Потому что ты любишь отца. Разве не так?

Катерина промолчала.

Оказалось, сын хозяина обладал немалой проницательностью и точно разгадал её чувства и мысли относительно Андрея Михайловича.

– Катя, ты ещё будешь, иногда, говорить со мной на запретные темы? – лукаво шепнул он.

– Да.

Через минуту задала вопрос:

– Скажи, только откровенно, а ты любишь отца?

– Не знаю. – Уже серьёзно отозвался Арсений. – Правда, не знаю. Но без отца мне всегда тоскливо и одиноко. Даже в самые светлые дни моей жизни, мне постоянно не хватало его. Странно, правда? Мне хочется и не хочется быть рядом с ним. Всю свою сознательную жизнь я испытываю это мучительное раздвоенное чувство.

– Ты хочешь уехать?

– Я бы сказал иначе. Хочу осуществить свою мечту. Потом, я вернусь. Понимаешь, Катя, я не смогу долго жить вдали от Петербурга, от отца, от нашего дома. Потому что чувствую, моя судьба – здесь.

– Полина испекла пирожки. Хочешь, принесу?

– Пирожки с вишней? Принеси. Люблю сладкое.

– Какой ты ещё ребёнок!

Губы юноши тронула грустная улыбка. Катерина наклонилась к нему и, оглянувшись по сторонам, произнесла:

– Ты знаешь, что в нашем доме живут две женщины?

– Дарья и Елена, – задумчиво произнёс он.

– Мне кажется, – Катя немного смутилась. – Возможно, я ошибаюсь, но одна из них очень интересует твоего отца.

– С чего ты это взяла?

– Он стал другой.

Арсений нахмурил брови.

– Но это только моё предположение.

– Жаль, что моей мачехой будешь не ты.

– Не говори так! – рассердилась девушка. – Иногда невозможно понять, где ты шутишь, а где говоришь серьёзно.

Через десять минут, она, принеся ему полную тарелку горячих пирожков.

Адель отыскала Арсения, в саду.

Он сидел на скамье в тени и, задумчиво смотрел вдаль. Рядом стояла тарелка с пирожками.

Увидев подходившую к нему девушку, подвинулся, уступая ей место рядом с собою. Француженка села.

– Ты меня простил? – робко спросила она.

– Простил. – Арсений пододвинул ей тарелку. – Ешь. Полины пирожки вкусные.

В ответ француженка уставилась на него.

– Мне так грустно. – Не отрывая взгляда от его лица, печально произнесла она. – Как же мне не хватает тебя, малыш.

– А мне тебя, – уже серьёзно, без улыбки, отозвался Арсений. – Ты моё прекрасное прошлое.

Адель печально улыбнулась.

– Прошлое может стать настоящим в любой момент. Нужно только его позвать.

– А если позову?

– Я приду.

Девушка замолчала.

– Не грусти. – Арсений, заглянул ей глаза. – Приходи сегодня.

***

Обед проходил в молчании.

В столовой, обшитой панелями красного дерева, стол сиял белоснежной, накрахмаленной скатертью. Посреди стола низкая ваза с цветами.

Котлеты из мяса индейки с лучком, перцем были очень вкусные.

Но они не лезли Арсению в рот.

Стараясь не привлекать к себе внимание отца, он отковырнул вилкой кусочек и, без вкуса пожевав, нехотя проглотил его.

– Сеня, не хочешь есть мясо ешь то, что тебе по вкусу, – как бы, между прочим, заметил Андрей и повернулся к сыну.

– Извините, – Арсений посмотрел на отца и сидящих за столом девушек. – У меня нет аппетита.

– Да? А мне подумалось, наша еда тебя не устраивает. Уж, извини, а разносолов нет. Пост нынче! – развёл руками Рунич. И выждав паузу, добавил. – Вот что значит неумеренность в питье. Надеюсь, встречи с доктором и твоё самочувствие, позволили тебе многое понять о твоём здоровье?

– Вполне, – покраснев то ли от гнева, то ли от неловкости, отпарировал Арсений и, покосился в сторону светловолосой красавицы, в бирюзовом шелковом платье, сидящей за столом по правую руку от отца.

Слева блистала Дарья. Единственное её отличие от сестры, домашнее свободное платье палевого шёлка и более строгая причёска.

Всякий раз, видя сестру Дарью, Арсений думал, что она очаровательна без монашеского платка. Однако при виде её, он остался спокоен. Спокоен и сейчас.

Но её сестра Елена.

При виде этой девушки Арсений, почему-то не ощущал спокойствия.

Он видел только её лицо, слышал её голос. Не замечая никого вокруг, наслаждался её присутствием.

Когда, на вопрос Андрея Михайловича, он ответил что-то невпопад, тот нахмурился, а Елена с недоумением посмотрела на Дашу. Та в ответ только пожала плечами. Елена улыбнулась и, едва заметно склонив голову, покраснела.

Арсений пришёл в себя в своей комнате. Посмотрел на своё отражение в зеркале.

– Что с тобой произошло, Арсений Рунич? – спросил он у отражения.

В ответ нахмурился и отошёл к окну.

Окна его комнаты выходили на перекрёсток. По нему из дня в день, в любой сезон, в любую погоду, проходили пешеходы и проезжали извозчики и экипажи.

Стоя возле окна, он смотрел на шумную улицу и думал, как же ему надоела столица.

Ему двадцать лет, но порою, он не чувствовал своей молодости. Казалось, за спиной годы и, ему далеко за сорок. Как будто душу придавили мраморной плитой надгробия.

Арсений оторвался от окна и оглядел свою комнату. Она была небольшая и уютная, в светлых зеленовато золотистых тонах. Знакомая с детства. Сердце на мгновение наполнилось теплотой.

Подошёл к печке, потрогал холодный кафель.

– Холодно.

Зябко содрогнувшись, направился к столу, на котором стоял коньяк. Выпив рюмку, не спеша закурил папиросу. Через несколько минут мягкое тепло разлилось по телу.

Сел в кресло и прислушиваясь к своему голосу, произнёс:

– Елена Лукинична Савина, урождённая Уварова. Елена. Лена. Леночка.

Ночью, лежа в кровати, он неотрывно смотрел в потолок.

Поглаживая его обнажённую грудь, Адель с нежностью, произнесла:

– Какой ты славный. Скажи, я красивая?

– Да.

– Даже красивее этих женщин?

И почувствовала, как Арсений вздрогнул.

– Что? О них нельзя говорить?

– Я не хочу говорить о них с тобой, – недовольно проворчал он.

– А я хочу знать правду. Я заметила, что ты не сводишь глаз с одной из них. Что у тебя к ней? Любопытство? Ненавидишь, равнодушен, или?..

– Правду? Правда в том, что она единственная кто не смотрит на меня с презрением. За это я признателен ей.

– Признателен? Боже! У тебя, очень романтичное сердечко! – рассмеялась француженка. – То ты помогал сбежать из монастыря барышне Карницкой, из-за которой мы рассорились не на шутку. Теперь эта женщина. Забудь! Я думаю, их сердца будут трепетать при виде другого мужчины.

– Кого?

– Увлечённый написанием книги ты вообще ничего не замечаешь, мой милый.

– Адель.

– Бедняжка! Все знают.

– Кто этот мужчина?

– Твой отец, мой дорогой. Думаю, вред ли эти женщины перед ним не устоят.

Не дослушав, Арсений оттолкнул её и спрыгнул с кровати. Адель рассмеялась. Налив в рюмку коньяк, медленно потягивая его, ждал, пока она успокоиться.

Чуть больше вина и Адель всегда становилась подозрительной и сварливой.

– Да, не устоят, – не унималась она. – Потому что твой отец – мужчина!

– Что ты имеешь в виду?

– Всё! И как ни странно, он увидел их, и растаял.

– Отец жалеет Дарью Лукинична.

– Твоего отца не назовёшь сострадательным! – резонно заметила Адель. – Думаю, что он будет просто дурак, если пойдёт на риск ради сердечной прихоти.

Рассуждая так, девушка расхаживала по комнате. Арсений не старался вникать в её слова. Ему было о чём подумать.

Закрыв глаза, перед мысленным взором, он видел образ Елены. Молочно-белая кожа, золотые волосы, необычные, выразительные глаза и гибкая, точёная фигура.

Всегда молчаливая и холодная, как мраморная статуя.

Изредка, подобие лёгкой улыбки, скользило по её нежным губам и тогда весёлые звёздочки вспыхивали в глубине её тёмных глаз и, тот час прятались за ресницами, как будто боялись, что их кто-нибудь увидит.

Арсений сердцем почувствовал, что под холодной маской спокойствия Елены Лукиничны, скрывается страстная и отчаянная натура.

***

Дни шли неспешным чередом.

Прошелестела золотым листопадом осень, вьюгой и снегом покружила зима. Первой звонкой капелью, проталинами и, журчащими ручьями, обрадовала весна. Она расправила крылья и, бросив на землю венки из первых цветов, вступила в свои права.

Даша окончательно поправилась, окрепла и чувствовала себя хорошо. Однако, по-прежнему, сёстры боялись выйти из дома.

Андрей Михайлович не приносил утешительных вестей.

Истинных воров никто не искал, веря в то, что бежавшая из-под ареста монахиня и есть настоящая преступница.

Елена смотрела на серый петербургский день за окном.

С теплыми майскими днями, сад зазеленел и, наполнил воздух горьковатым запахом распускающихся почек. Ослепительно белые цветы черёмухи своим ароматом будоражили и опьяняли. Несмолкающие в кронах деревьев, даже в пасмурный день, пение птиц, завершали эту картину радости и торжества жизни.

Но сегодня Елена не замечала весны.

Мысленно она перебирала все события своей двадцатисемилетней жизни и видела мало счастья. В такие минуты раздумий, память о юношеской любви к Дмитрию казалась ей грёзой из приснившегося давным-давно, детского сна.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей она решила, наконец, осмотреть приютивший её

и сестру дом.

Было тихо. Слуги занимались каждый своим делом, или отдыхали перед ночной работой.

Не спеша она обходила комнату за комнатой.

Витражные двери вели из прихожей в небольшой холл, где на стене висело узкое, высокое зеркал. На мраморном полу, отражался свет, двух высоких светильников, стоящих по сторонам зеркала. Пол холла – тёмный мрамор, со светлыми прожилкам.

В бильярдной, где в свободное время, Андрей Михайлович играл с сыном и гостями в бильярд, на столике, возле стены – большие бронзовые часы. Их поддерживали четыре серебряные фигурки в виде древнегреческих нимф.

На другом столе, изготовленном из красного дерева и, инкрустированного слоновой костью, с блестящим, серебряным рупором – граммофон «Gramophone Et Typewriter Itd». Это музыкальная новинка с набором пластинок, стоила хозяину «Дюссо» тысячу

рублей.

В столовой, овальный обеденный стол накрыт тяжёлой, вышитой гобеленовой скатертью. Такого же гобелена шторы затеняли окна от яркого солнца.

Два уютных дивана и полдюжины стульев, стояли вдоль стен. Несколько медальонов с картинами европейских мастеров, украшали интерьер гостиной.

Весьма просторное помещение гостиной с тремя окнами, обрамлёнными легкими шелковыми портьерами.

Камин. Вокруг круглого столика застланного длинной кружевной скатертью – диван и несколько кресел.

Дубовый паркетный пол сверкал. Роспись и лепнина на потолке, не кричали аляповатостью и лишними деталями.

Между окнами, на полу, в больших горшках – высокие, с крупными листьями, экзотические растения. Посреди гостиной, на полу, большой персидский ковёр.

Семь комнат, две из которых были спальнями хозяев, гостиная, будуар с большим на пол стены аквариумом, угловой кабинет хозяина с большими окнами, «бальный» зал, библиотека и галерея, всё в доме было со вкусом и богато меблировано.

Двери в туалетную комнату сверху украшали небольшие витражи.

Всё в доме, начиная от потолка и заканчивая натёртыми до блеска бронзовыми ручками, говорило о вкусе хозяев.

Выйдя из галереи, она попала на боковую лестницу, ведущую из покоев хозяев, прямо в «Дюссо». Эта лестница была ей уже знакома. Не один раз за эти полгода она спускалась в ресторан. Даша так и не решилась сделать это.

Облокотившись, на балюстраду, Елена разглядывала пустые залы.

Венские кресла, столы и стулья. Позолота, хрусталь, шёлк и атлас. Пусто и прохладно. Только в камине потрескивали поленья. Опущенные на окнах тяжёлые портьеры скрывали в полумраке анфиладу залов.

Она уже собралась вернуться назад, как за одним из дальних столиков заметила сидящего мужчину. Склонившись над книгой, он что-то сосредоточенно читал.

Присмотревшись, узнала в нём сына Андрея Михайловича.

Спустившись по лестнице вниз и, неслышно ступая по коврам, подошла к нему.

Углубившись в чтение, Арсений никого не замечал.

Собравшись с духом, Елена произнесла:

– Здравствуйте.

Вздрогнув от неожиданности, молодой человек поднял голову. Его ясный взгляд встретился с её блестящими карими глазами. Он встал. От волнения голос его охрип.

– Здравствуй.

Как только Арсений увидел Елену, сердце его дрогнуло и сжалось в груди.

Было в этой девушке что-то родное, близкое и он никак не мог совладать с волнением, которое охватывало его при встречах с ней. Он даже не заметил, что обращается к ней на «ты», как к давней, старой знакомой.

Елене стало не по себе от слишком пристального взгляда юноши. Но это – «ты» не показалось ей фамильярным или вульгарным.

Робея от неловкости, спросила:

– Ты читаешь какую-то книгу?

– Да, – спохватываясь, он отвёл взор. – Поля Верлена в подлиннике. Это французский поэт. Книга подарок моего приятеля по университету. У меня большая коллекция французских авторов. Когда я жил в Париже, всякий раз покупал себе новые книги.

– Париж, – задумчиво проговорила Елена, листая книгу. – Тебе там было хорошо?

– Очень! – улыбнулся он. – Я жил как в раю. Учился в университете, участвовал в литературных диспутах среди таких же, как я, начинающих поэтов. Танцевал в кабаре, ходил на всё премьеры в «Камеди Франсе» и, вообще, было много интересного и хорошего. Закончил учёбу, вернулся домой.

– Ты мог бы что-нибудь прочесть мне отсюда? – попросила она.

– Конечно. – Арсений взял в руки книгу.

« В сапфире сумерек пойду я вдоль межи,

Ступая по траве подошвою босою.

Лицо исколют мне колосья спелой ржи,

И придорожный куст обдаст меня росою.

Не буду говорить, и думать ни о чём —

Пусть бесконечная любовь владеет мною —

И побреду, куда глаза глядят, путём природы,

Счастлив с ней, как с женщиной земною».

Он умолк и посмотрел на свою собеседницу. Елена задумчиво глядела на огонь.

– Какие красивые стихи, – наконец произнесла она.

– Да. В университете, я увлёкся переводом французских поэтов на русский язык. Сейчас пишу книгу. – Арсений положил томик Верлена на стол. – Моя работа подходит к концу.

– Книгу? – оживилась Елена. – Это же замечательно!

– Мой отец так не думает. Он считает мою любовь к литературе пустой блажью.

– Странно. Мне казалось, Андрей Михайлович должен серьёзно относиться к твоему

труду.

– Однако это не так.

– Давай, ты будешь мне читать свою книгу. Ведь тебе же нужен слушатель?

– Конечно! – обрадовался юноша. – К тому же моя книга о женщине. И ты, поможешь мне, направишь на правильный путь, если я что-то напишу не так. Ты будешь не только первым моим читателем, но и помощником. – Он легко вздохнул и предложил: – Хочешь шампанского?

– Не знаю, – смутилась, от такого предложения, Елена. – Вообще-то, здесь прохладно и я озябла.

Арсений направился к буфетной стойке. В зале слышалось тиканье часов и потрескивание горящих поленьев в камине. Он вернулся с двумя бокалами и один протянул Елене.

– Выпьем за то, что мы, наконец-то, ближе познакомились.

– Хороший тост! За знакомство. – Она пригубила вино.

– Вот виноград. Он сладкий, – он протянул ей виноградную гроздь. – Прошу, ешь.

– Спасибо. – Елена положила спелую ягоду в рот. – Расскажи мне об этом доме.

За окнами сгущались майские сумерки.

Их беседа длилась долго. Девушка внимательно слушала рассказ о месте, приютившем её с сестрой. Каким хорошим рассказчиком оказался сын Рунича!

Слушая его приятный, чуть напевный голос, Елена почувствовала себя свободной. Она не испытывала робости или скованности, как это происходило когда она находилась рядом с его отцом. Ей казалось, что она знает Арсения Рунича и, знает давно.

Наконец поняла отчего, еще при первой встрече, он показался ей знакомым.

Внешне Арсений был во многом схож с Дмитрием. Он даже улыбался так! И так же на левой щеке юноши появлялась детская, мягкая ямочка. Даже не очень высоким ростом и стройной фигурой, он напоминал её первую любовь.

Постепенно зал погрузился во мрак. Только неровные блики в камине освещали тёплым светом беседующую пару.

– Ну, вот и всё. – Вздохнул он. – Тебе пора возвращаться к себе. Скоро здесь будет много народа. Этот дом, вечером превращается в увеселительное место. Пойдём, я провожу тебя.

Взяв за руку, он повёл её по лестнице. Проходя мимо одной из дверей, кивнул в её сторону.

– Это моя комната. Если понадобиться, ты не стесняйся, заходи.

– Хорошо.

На пороге комнаты остановился и, не торопился уходить.

От неловкой ситуации, Елена растерялась. Подойдя к зеркалу, стала поправлять причёску. В отражении встретилась с ним глазами и, покраснела. Сколько же восхищения было в этом взгляде!

Потупившись, попросила:

– Не смотри на меня так. Ты смущаешь меня.

Арсений подошёл ближе и коснулся кончиками пальцев её локонов.

– Не сердись.

Отступил на шаг и, с горечью, добавил:

– Ты очень красивая. Теперь я понимаю отца.

Вспыхнув, Елена нахмурилась.

– Между мной и твоим отцом ничего нет и быть не может.

– Не может? – недоверчиво переспросил он. – Ведь нужно быть слепцом, чтобы увидев звезду, не полюбить её.

– Моё сердце разучилось любить.

Неожиданно для себя Елена беззвучно заплакала. Увидев, как по её щекам потекли слёзы, Арсений вздрогнул.

– Ты плачешь. Значит, твоё сердце просто уснуло. Навсегда ли? Кто знает.

– Я не совсем понимаю, что ты хочешь этим сказать, но чувствую: у тебя нет злого умысла.

– С чего ты взяла, что я могу причинить тебе зло? – удивился он.

Елена смутилась. Промолчала.

– Понимаю, – в голосе Арсений послышалась горечь. – Папенька постарался.

– Андрей сказал, что ты ведёшь дурную жизнь и губишь себя.

– Себя, но не других. Он поступает иначе. Но ты ж, ему веришь.

– Он многим рискует из-за нас.

– Нас?

– Моя сестра попала в беду, и он помогает нам.

– Даша монахиня.

– Бывшая монахиня. Её лишили сана и преследуют власти. Андрей Михайлович обещал помощь.

Арсений крепко сжал в руке её ладонь.

– Елена, если с моим отцом будет что-то не так. Ты, понимаешь, о чём я? Если он станет заставлять кого-то из вас, тогда позови меня. Я сумею защитить тебя и Дашу от него и помогу, ничего не требуя взамен. Договорились?

Громовой голос Рунича заставил их оглянуться.

– Что ты здесь делаешь, Арсений? Я же предупреждал тебя не приближаться к ним! – он указал юноше на двери. – Уходи!

Вернувшись обратно, Арсений сел за стол. Не считая мерцающего огня в камине, в комнате стало совсем темно.

Он задумчиво посмотрел в окно. Мысли его вернулись к прошлому, к своей жизни после возвращения из Франции, к Ксении Карницкой.

Но странное дело, как только он вспомнил о ней, тотчас образ Ксении заслонили карие глаза Елены.