Текст книги "Утро нового века (СИ)"

Автор книги: Дэзирэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)

Он не зажигал электрическую люстру под потолком. Стоявшая на массивном, из морёного дуба, письменном столе, настольная лампа, была единственным освещением в довольно просторном кабинете Рунича.

Её неяркий свет был не способен разогнать темноту, но небольшой участок на столе, где, работал Арсений, освещал достаточно ярко.

Стулья, кожаные кресла и полки с книгами, прятались в темноте.

Папки с бумагами громоздились по оба края стола, лежали аккуратной стопкой на сейфе.

Эти дни Арсений спал несколько часов, а в девять часов утра, сонливость его как рукой снимало.

У него было запланировано столько разных и важных дел, что тратить время,

пребывая в сонном забытьи, он никак не мог.

Угроза жизни отца миновала и теперь, он с лёгким сердцем, мог оставлять его на попечении женщин.

Не успевая толком позавтракать, он отправлялся по канторам, поставщикам, банкам,

на биржу и, делал продовольственные закупки, по ходу успевая побывать в издательстве.

Конечно, часть дел он мог поручить своим помощникам Алексею и Леониду, но те отсыпались после ночной работы. К тому же Арсению хотелось самому вникнуть во все тонкости связанные с деятельностью «Дюссо».

И пока в доме царило сонное царство, он нанимал извозчика и колесил до обеда по Петербургу.

После обеда, днями напролёт Арсений изучал векселя и банковские бумаги. Вечера юноша просиживал в ресторане и казино, следя там за порядком.

Мир ресторана и азартных игр был ему знаком с детства. Об игре он знал всё.

Под его руководством дела в заведении шли довольно успешно.

После сегодняшней бессонной ночи у постели отца, он закончил работу с наиболее срочными бумагами и мечтал поспать хотя бы пару часов.

Отложив в сторону новые векселя, пересчитал наличные, взял несколько купюр себе, остальные деньги закрыл в сейф.

Скрипнув, открылась дверь в кабинет. За спиной послышались шаги.

Арсений напрягся и, невольно вздрогнув, быстро оглянулся.

Рядом стояла Ксения. Её каштановые волосы были уложены в замысловатую, пышную причёску, на них большая модная шляпка украшенная лентами и цветами.

– Здравствуй, Арсений.

– Здравствуй, сестрёнка! – Беспокойно поглядывая на двери, ответил он и, с любезной улыбкой, гостеприимно указал на стул. – Располагайся.

Девушка села. Неловкость и своё замешательство Арсений попытался скрыть за ироничной шуткой, поинтересовавшись:

– Что привело тебя в этот вертеп?

– Мне не до шуток, – вздохнула Ксения. – Я пришла к тебе от мамы.

Улыбка Арсения померкла.

– Вот оно что… – протянув, нахмурился он. – И чем же я могу помочь Маргарите Львовне?

Лицо его будто окаменело.

– Она узнала о несчастье с твоим отцом и едва не лишилась рассудка от горя! – горячо заверяла его девушка.

– Ксения, я больше не желаю слышать об отношениях наших родителей, – твёрдо оборвал он её. – Мне надоел весь этот вздор.

Его глаза сузились, и Ксения увидела в них раздражение, которое окутывала их как тьмой. И, тем не менее, голос его прозвучал спокойно и даже чуть небрежно.

– Мама страдает, – она с мольбой смотрела на него.

Арсений молчал. В надежде на его мягкосердечный характер, Ксения привела последний аргумент.

– Она больна.

– И чего ты хочешь от меня, дорогая сестрёнка? – он угрюмо посмотрел в её сторону.

Его холодность задела Ксению. Но тревога за мать заставляла преодолеть гордость.

– Можно мама придёт навестить его.

– Отца нельзя тревожить, – заявил Арсений. – Он очень слаб и волнения для него опасны.

Его не терпящий возражения, с металлическими нотами голос, казался Ксении совершенно не знакомым. Будто говорил вовсе не Арсений.

– А когда угроза его жизни минует, ты поговоришь с ним, попросишь за маму?

– Не знаю.

Она посмотрела в его голубые глаза и увидела, что он смотрит мимо её, на стол заваленный бумагами, при этом губы его кривились непонятной улыбкой.

– Не знаешь? – она обиженно смотрела на него. – Не можешь или не хочешь?

– Какой толк мне с ним разговаривать? – Арсений небрежно швырнул папку с бумагами на стол. – Я не могу вернуть расположение отца Маргарите Львовне, если он сам этого не хочет.

– Ты только разреши ей придти к нему! – сдерживая подступившие слёзы, умоляла Ксения. – Больше ничего не нужно. Они поговорят наедине. В конце концов, им есть о чём поговорить.

Он упрямо сжал губы и отрицательно покачал головой.

– Я ничего не обещаю.

Минуту девушка смотрела в глаза друга и не увидела в них ни капли сострадания, ни к её матери, ни к ней самой. Только ледяную стужу, от которой замерло сердце. Она обиженно поджала губы.

– Значит, это правда. А ведь моя мать полжизни отдала твоему отцу.

Арсений недовольно поморщился и непреклонно спросил:

– И что из этого?

Ксения вспыхнула.

– И после всего, он бросил её на посмеяние своей содержанке!

От набежавших слёз, Ксения почувствовала жжение в глазах. Она не хотела верить происходящему. Арсений был здесь, рядом, но он стал ей чужим.

– Мне всё ясно, – голос её задрожал. – Ты такой же жестокий и страшный человек, как твой отец. Теперь я понимаю, отчего вы не можете терпеть друг друга. Вы – одинаковые! И вам трудно ужиться под одной крышей. Ты его достойный приемник! – она присела в реверансе. – Да здравствует, новый «Великий Рунич»!

Рассержено хлопнув дверями, ушла.

Несколько мгновений, кусая губы, Арсений стоял неподвижно и, неожиданно, зло грохнул кулаком по столу.

В кабинет заглянула Катерина.

Она застала молодого хозяина за столом. Он сидел, уронив голову на руки.

Девушка кашлянула. Арсений быстро вскинул голову и посмотрел красными, от недосыпа глазами, на неё.

Молодой хозяин выглядел таким усталым, что Катя не сразу решилась, спросит:

– Ты что, заболел?

– Нет.

– Там…мадемуазель Карницкая плакала. Что ты ей сделал?

– Ничего.

– Неужели?

– Кажется, мы окончательно рассорились.

Подойдя к столику с напитками, Арсений взял бутылку с коньяком. Налив рюмку, залпом выпил.

Катя, молча, следила за ним. Наконец, задала так давно мучивший её вопрос:

– Это всё из-за неё, да?

Вместо ответа юноша закричал:

– Хоть ты, оставь меня в покое, Катя!

– Чего ты раскричался? – возмутилась девушка. – Я хотела предупредить тебя от ошибки.

– Считай, тебе это удалось.

Он крепко сжал в пальцах рюмку и подавил тяжёлый вздох:

– С Ксенией наши дороги разошлись. Только чувствую, мы навсегда останемся близкими людьми.

Катерина ласково погладила его по плечу.

– Ты извини меня, что сорвался и накричал.

– Я всё понимаю. Ты почти не спишь. Отдохнул бы.

Катя с минуту постояла рядом с ним, и было хотела что-то сказать, но не решилась и, махнув рукой, пошла к дверям.

– Катя.

Она обернулась.

– Передай Алексею и Леониду, пусть работают сегодня без меня.

– Не волнуйся, они справятся.

– Александр Лаврентьевич оставлял мне лекарство. Может, наконец, засну. Если возникнет необходимость – разбудите.

– Покушать что-нибудь?

– Нет. Ступай.

Устало опустившись на кровать, Арсений взял с прикроватного столика пузырёк с надписью «Лауданум», осторожно накапал опий в стакан, на треть наполненный водой и, поднёс его к губам.

Не замечая горечи опия, быстро проглотил жидкость и опустил голову на подушку.

Через мгновение он спал. Пустой стакан выпал из ослабевших пальцев и покатился по полу.

***

Чтобы не потревожить покой раненого, бархатные портьеры были задёрнуты и не пропускали дневного света в спальню.

Цвета незрелых оливок с восточным узором из серебряных нитей, с крупными серебристыми кистями, они не только красиво сочетались с обстановкой и ковром на полу, но и поглощали шум и суету улицы.

Андрей ценил красоту во всём.

На комоде красного дерева – старинный серебряный канделябр. Ровным светом, четыре свечи освещали комнату.

Даша, шепотом читая молитвенник, сидела у изголовья раненого.

Андрей Михайлович очнулся от горячечного сна. Не открывая глаз, почувствовал тонкий, нежный чуть сладковатый запах духов.

– Это ты, Даша?

Услышав его голос, она встрепенулась и беспокойно склонилась ближе к нему.

– Что? Андрей, что ты сказал?

Он открыл глаза и ласково посмотрел на неё.

– Я всегда чувствую, когда ты рядом.

– Хочешь пить?

– Да.

Даша поднесла к его запёкшимся от жара губам стакан с водой. Приподняла ему голову и помогла напиться.

В изнеможении Андрей откинулся на подушку.

– Прости мне мою слабость.

– Ты потерял много крови. Я молилась за тебя, – вздохнула она. – Мы все молились.

– Я рад, что очнувшись, вижу рядом с собой, самую лучшую в мире женщину.

– Андрей, у тебя опять бред?

– Нет. Мои мысли ясны, – он нащупал поверх одеяла её ладонь и сжал в горячей руке. – Ясны, как никогда. Я думал, в моей жизни всё закончилось и жил как по течению. Часто падал… Падал и поднимался. Поднимался, чтобы жить. Я знаю, что такое опуститься на самое дно. И я опускался туда, но какая-то неведомая сила, всегда помогала мне выбраться из ямы. Теперь, я знаю, что это было. Это было предчувствие встречи с тобой.

Даша опустила глаза, только сердце её билось так, будто она быстро бежала. Знала, монахине не пристало слушать подобное от мужчины. Однако в противоречие всему ей хотелось, чтобы Андрей говорил.

Она слушала его и, глаза её наполнялись слезами. Вспомнились слова из писания:

«Всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела. Тела́ ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, которого имеете вы от Бога… »

– Андрей…

– Мне трудно говорить, но, Дашенька, выслушай меня. – Он перевёл дух и облизал пересохшие губы. – Я всегда очень дорожил своей свободой. У меня была привязанность к чужой жене… Бездушное, опустошающее увлечение.

Он говорил, а в сознании её звучали слова:

«Каждый из нас должен соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения, как язычники, не знающие Бога».

Рунич заговорил быстро, опасаясь, что Дарья может принять его слова за бред.

– Удивительно! Но чувство любви не умерло во мне за эти безумные годы сжигающие душу дотла.

« Кратковременна радость, которую человек ощущает живя в блуде, быстро проходит, но печаль, которую надо пожинать после этого, длительная».

– И сейчас, рядом с тобой, с твоим целомудрием, я хочу лишиться своей свободы. Я хочу принадлежать только тебе. Дашенька, ты слышишь меня?

– Да, – она замерла от предчувствия, потому что знала что услышит.

Лицо Рунича побледнело ещё сильнее.

– Я люблю тебя.

Сердце девушки ещё неистовей забилось в груди.

– Андрей!

– Поверь, это не увлечение, а глубокое чувство.

– Андрей, я же монахиня.

– Бывшая монахиня. Сейчас ты свободна от обета и, чтобы спокойно жить, вне стен монастыря, тебе нужна защита. Если я тебе не совсем безразличен, если ты не испытываешь ко мне отвращение, то… стань моей женой.

***

Ксения неотступно находилась возле матери.

Бледная, с поблекшей красотой, госпожа Карницкая лежала в постели.

Девушка поправила одеяло и посмотрела на спящую мать. Вспомнила, какой ужас пережила несколько дней назад, обнаружив мать едва живой.

Если бы она могла, заранее, предположить, как отреагирует мать на известие о том, что её любовника застрелили, она бы ни на минуту не оставила её одну.

Она смочила водой пересохшие губы матери, прислушалась к дыханию.

Действие лекарства заканчивалось, и дыхание Маргариты Львовны стало отчётливее. Застонав, она открыла глаза.

Увидев рядом дочь, глаза её наполнились слезами.

– Мама, как ты себя чувствуешь?

– Лучше бы я умерла, – прошептала женщина. – Я хочу к Андрею.

– Утешься, мама. Он только ранен.

– Ранен?! – Маргарита Львовна подняла голову от подушки. – Ты хочешь сказать он

– жив?

– Жив.

– Я хочу его видеть!

– Вряд ли это получиться. – Ксения уложила её обратно на подушки. – Арсений никого к отцу не пускает.

– Так… – женщина с укоризной смотрела на дочь. – Значит, ты всё-таки общаешься с ним?

– Я всего лишь узнала о его отце. Мама, я многое поняла за это время, – она подавила невольный вздох. – Кажется, не стоит мне надеяться.

– Наконец-то до тебя дошло! А ту женщину ты видела?

– Нет. Её скрывают от посторонних глаз.

– Недолго ей быть с Андреем.

Дочь укоризненно покачала головой.

– Нет, нет, дорогая, теперь всё будет по-другому. Я стала умней. – Маргарита Львовна смотрела на поникшую головку дочери. – К тому же я желаю, дитя моё, чтобы ты стала звездой общества. А этот его сынок пусть даже близко не подходит к тебе.

– Арсений уже не тот. Он переменился. Мама, давай не говорить, об этих господах.

Главное, чтобы ты выздоровела.

Из-за двери раздался голос служанки.

– Барышня, к вам гость пожаловал.

– Кто? – встрепенулась Ксения.

В глубине души, она ждала, что Арсений пришлёт, с кем-нибудь из прислуги, положительный ответ по поводу их родителей, или же приедет сам. Она надеялась, однако, услышала иное.

– Глеб Александрович.

Проследив за изменением лица дочери, Маргарита Львовна распорядилась:

– Проси.

– Но, мама, – начала было сопротивляться девушка.

– Ступай к гостю. Моя мигрень ещё не повод отказывать ему в визите.

– На днях, он пригласил меня на прогулку. Я согласилась. Ведь никто не знал, что с Андреем Михайловичем произойдёт несчастье.

– Вот и отлично! – Карницкая перекрестила дочь. – Ты не должна чахнуть и сидеть дома. Прогуляйся с Глебом Александровичем. Свежий воздух тебе пойдёт на пользу.

Ксения, безропотно, подчинилась воле матери.

***

По возвращении домой, Арсений наскоро умылся и выпил чашку кофе.

В расстёгнутой на груди рубашке, без домашней куртки или халата, тихо приоткрыл двери и заглянул в комнату отца.

Дарья сидела у постели раненого.

– Как он? – шёпотом спросил он.

– Недавно уснул, – так же шёпотом отозвалась девушка. – Доктор перевязал рану. Он сказал, Андрей Михайлович идёт на поправку.

Юноша уселся в кресло со словами:

– Иди отдыхать. Я сам справлюсь.

– Тебе тоже нужен отдых. Сейчас подежурю я, а потом ты.

– Не спорь, Даша. Хватит с тебя дневного дежурства. Меня сменит Полина.

– Разве ты не устал?

От её тихих слов, в душе Арсения завибрировала до предела натянутая, готовая вот-вот лопнуть, струна тягучей печали.

Чтобы скрыть своё состояние от Дарьи, он вскочил на ноги и, прошелся по комнате взад и вперёд, несколько раз.

Подошёл к комоду и, стоя к девушке спиной, уставившись на тёплый свет свечей, медленно заговорил:

– С момента выстрела я почти не чувствую усталости. Со мной будто что-то произошло. Ты только представь: его нет. Моего отца – нет. Мне так больно, Даша, так больно. – Он провёл дрожащими пальцами по глазам. – Я, не верующий в Бога человек, день и ночь, в душе, молюсь, чтобы отец остался жив.

Даша напряжённо смотрела на сына Андрея. Выглядел он крайне уставшим: под глазами тёмные круги, лицо бледно.

Наконец, собравшись с духом, произнесла:

– Твой отец попросил меня выйти за него замуж.

– Замуж? – удивился юноша. – Да… но… разве ты его любишь?

Она отвернулась от его пытливого взгляда.

– Кажется… нет.

– Нет?

Девушка молчала.

– Значит, нет.

– Я обязана ему очень многим.

– И ты из чувства благодарности готова согласиться? – вопрошая, хмыкнул юноша. – Так нельзя! Даша, если ты не любишь моего отца, не соглашайся на брак. Это сделает вас, обоих, несчастными. Подумай об этом. Идём.

Он взял девушку за руку и повел её из комнаты.

– И, пожалуйста, не забывай о своём здоровье. Тебе нужно больше отдыхать. Спокойной ночи, сестра Дарья. Не волнуйся, с отцом всё будет в порядке. Обещаю тебе.

Слегка поклонившись, ушёл.

***

Они проводили время в любимом Ксенией «Парижском кафе».

Глеб Александрович с увлечением рассказывал мадемуазель Карницкой о прошедшей неделе, о деловой встрече с компаньонами, которая обещала принести ему, в будущем, немалые барыши.

Тёмно-каштановые локоны Ксении, выбившиеся из-под шляпки, её синие глаза, тонкие пальчики на которых блестело единственное украшение – кольцо с жемчужиной, будоражили воображение Измайлова.

Ему хотелось поцеловать руку Ксении, но он опасался вызвать её недовольство. К тому же, от него не укрылось, что она чем-то встревожена.

Мороженое таяло в её вазочке, кофе остывало. Невольно она поглядывала на входную дверь.

«Кого она ждёт?»

Глеб нетерпеливо постукал носком туфли по полу. Девушка, едва поддерживая разговор, отвечала невпопад.

Огорчённый, Измайлов поджал губы и тоже умолк.

К их столику, с подносом в руках, на котором стояла тарелочка с пирожным, чашка с ароматным кофе и рюмка коньяка, подошла стройная, рыжеволосая девушка.

Увидев её, Ксения удивлённо вскинула брови, а в руках девушки задрожал поднос. Это не укрылось от Измайлова. Он переводил взгляд с лица одной девушки на другую.

– Благодарю вас, Адель. – С лёгкой иронией сказала Ксения. – Вам не тяжело здесь работать, после службы в «Дюссо»?

Адель вздрогнула. Сдержанно ответила:

– Не тяжело. Эта работа мне нравится и совсем не утруждает. Чего не скажешь о работе в «Дюссо».

Француженка ловко поставила еду на стол и осталась стоять возле стола, терпеливо ожидая дальнейших распоряжений.

– Спасибо, нам больше ничего не надо. – Ровным, мягким голосом сказала Ксения.

Когда француженка, грациозной походкой, удалилась от них на приличное расстояние, Глеб спросил:

– Это ваша знакомая?

– В некотором роде. – Не поднимая глаз от чашки с кофе, ответила Ксения.

В зале стоял ровный гул голосов, слышался смех. Когда Ксения подняла глаза, то встретила насторожённые, тёмный взгляд. Вокруг глаз Глеба легли мелкие морщинки.

Странно, раньше она никогда не присматривалась к своему поклоннику и, даже не знала какого цвета его глаза. Оказалось – карие.

Она почувствовала, что может доверять этому человеку.

– Я знаю, – без предисловий сказала она. – Что Адель служила в ресторане «Дюссо», у господина Рунича. Недавно оттуда ушла.

– Судя по всему, – хмыкнул Измайлов, искоса наблюдая за француженкой. – Ей и тут хорошо служится.

Ксения промолчала.

***

Проводив мадемуазель Карницкую домой, Глеб Александрович вернулся в «Парижское кафе».

Он терпеливо дождался позднего вечера, просидев до закрытия заведения.

Сырой день, с моросящим отвратительным дождём, перешёл в ветреный день.

Чтобы защититься от ветра, Адель подняла воротник пальто и, выйдя из хода для прислуги в кафе и, не спеша, пошла к остановке конки.

Темнота быстро сменила осенние сумерки и, на центральных улицах и бульварах Петербурга, начали вспыхивать желтоватые огни фонарей. От домов и деревьев под ноги ложились густые тени, а желтые, мокрые листья начинающегося листопада, ветер сбивал в кучки возле бордюрных камней.

Лицо француженки соответствовало природе вокруг неё. Унылое и грустное, с потухшим блеском в зелёных глазах.

Завсегдатаи местных кофеен, увидев хорошенькую девушку, пытались предложить ей прогуляться, но получив резкий отпор, провожали её удивлёнными взорами.

Адель прибавила ходу.

Следуя в темноте по пятам Адель, укрылся за угол дома, наблюдая, как она, села в тёмно синий вагон конки.

Догнав конку, Измайлов вскочил в неё на ходу.

На продольных деревянных сидениях сидели пассажиры, некоторые стояли, держась за кожаные ремни. Высокие и широкие окна, при движении вагона, дребезжали. Две керосиновые лампы, в двух фонарях, в разных концах вагона, тускло освещали озабоченное лицо кондуктора. Винтовая лестница на задней площадке вела на второй этаж конки.

Уплатив кондуктору три копейки, Глеб сел рядом с девушкой.

Француженка смотрела на проплывающие за окном дома, каналы, деревья и в глазах её была грусть. Она о чём-то напряжённо думала.

– Я так понимаю, мадемуазель, – произнёс Измайлов. – Что вы тоскуете по невозвратно прошедшему счастью?

– Вы, как будто, меня преследуете, или я ошибаюсь? – не отрываясь от окна и не поворачивая к нему головы, отпарировала Адель.

– Вас это удивляет? Глядя на вас, как можно остаться равнодушным к вам, прелестница.

Адель повернулась к нему с улыбкой, которая ничего хорошего не предвещала.

– Оставьте свои дешёвые комплименты для барышни Карницкой.

– Замечательно! – воскликнул с усмешкой Измайлов. – Именно такая помощница мне и нужна.

– Что ещё за помощница?

– Понимаю ваше недоверие и опасение, мадемуазель, – у Глеба перехватило дыхание, голос осип. – И раз уж вы упомянули Ксению Сергеевну, то, чтобы завоевать ваше доверие, я должен раскрыть перед вами карты. Вы ведь работали в ресторане и казино «Дюссо», верно?

– Так. И что из этого?

– В «Дюссо» меня интересует некий господин.

– Если сам господин Рунич, то я вам ни чем помочь не смогу.

– Нет, не он. Его сын. – Откровенно признался Измайлов.

– Арсений Андреевич? – удивилась француженка.

– Именно так.

– Почему, именно он? – девушка покосилась на крепкую фигуру Глеба Измайлова.

– Видите ли, – сухо заговорил Глеб. – Меня волнуют дальнейшие взаимоотношения с мадемуазель Карницкой, а этот господин…

– Ах, вот оно в чём дело! – воскликнула француженка. – Вы хотите всё узнать об Арсэне из-за Ксении Сергеевны?

– Верно. Что он за человек?

– Обыкновенный человек, – вздохнула Адель. – Такой, как все вы – мужчины.

– Ну, и что дальше?

– Ничего! – с горькой усмешкой добавила девушка. – Больше мне о нём нечего сказать.

– Мне нужно с ним познакомиться. И вы поможете мне в этом.

– Каким образом?

– Милая мадемуазель, вы хотели бы стать богатой и независимой?

Адель молчала.

– Да или нет? – переспросил Измайлов.

Адель посмотрела на него и, вдохнув, откровенно призналась:

– Мне так надоело быть просто прислугой. Будь у меня достаток, я бы открыла кафе или магазин.

– Вот и хорошо! – довольная улыбка озарила лицо Глеба. – Тогда, милая Адель, завтра же, мы с вами отправимся, как компаньоны, играть в «Дюссо».

– Мне совершенно нечего одеть.

Глеб Александрович взял её ладонь в свою сильную руку.

– Завтра вы смените место жительства и снимете хорошую квартиру, а так же купите себе всё необходимое для выхода в свет. Вы на пороге новой жизни, Адель! – горячо заверил он француженку. – Жизни, где вы сами станете себе хозяйкой. Верьте мне. Мы пойдём в «Дюссо» и выиграем своё счастье.

Француженка, в смятении, оглянулась по сторонам, но на них никто не смотрел и не обращал внимание. Не веря своим ушам, пробормотала:

– Я согласна.

– Хорошо, мадемуазель. До завтра. – Он поцеловал её руку. – Встретимся в летнем саду, у входа. Ждите там. Я найду вас.

Измайлов заспешил и вышел на остановке.

Адель шла по мощёной улице к арке между домами. Свернула во двор. Вошла в подъезд и открыла ключом двери своей крохотной квартиры. Прошла в комнату и без сил упала на кровать.

Она долго плакала, потом, успокоившись, умылась, разделась и легла в постель.

Нет, она уже не ждала любви от Арсения, но чувствовала, что готова на всё, лишь бы ещё раз ощутить, рядом с ним, томление, желание и жажду страсти.

***

Ещё один день прошёл в волнении.

Женщины не отходили от постели раненого, сменяя одна другую.

Посетителям заведения было объявлено, что хозяин болен и все вопросы решает его сын.

Вечерами Арсений прохаживался по залам ресторана, мимо столов, где играли в карты, крутилась рулетка и, внимательно окидывал взглядом клиентов. Раздавал приказы прислуге.

В один из таких вечеров, здороваясь со знакомыми, младший Рунич остановился у буфетной стойки.

– Катя, принеси, пожалуйста, нашим гостям шампанского за счёт заведения.

– Слушаюсь! – улыбнулась ему Катерина.

Он достал из портсигара папиросу. Закурил.

Отец пришёл в себя, угроза его жизни миновала и, от этого известия у Арсения было прекрасное настроение.

– Здравствуйте, Арсений Андреевич.

Он оглянулся. За его спиной стояла Адель.

– Адель? Какими судьбами? – удивлённо протянул он, оглядывая её с ног до головы.

– Да ты просто красавица! Рад тебя видеть.

– Правда?

– Безусловно! Ты, пришла ко мне?

– Нет. Я пришла поиграть. И не одна. Надеюсь, ты нам разрешишь?

– Я никому не запрещаю пускать деньги на ветер. – Усмехнулся молодой человек, встретившись взглядом с господином, на руку которого опиралась Адель. – С кем имею честь?

Спутник Адель произнёс, приятным, мягким баритоном:

– Измайлов Глеб Александрович.

«Измайлов? А-а, – догадался Арсений. – Тот самый Измайлов».

Костюм тонкого сукна, очень шёл его высокой, гибкой фигуре. Горделиво вскинутый подбородок выражал уверенность, что богатство открывает ему все двери и сердца.

Но когда Арсений, презирающий светские приличия и, не терпящий, по его выражению, «надутых индюков» пристально и бесцеремонно уставился Измайлову в лицо, глаза мужчины, неуверенно, забегали с предмета на предмет.

« Вот вы какой, богатый и знатный фабрикант, добивающийся благосклонности сестрёнки? Знаете себе цену. Осталось мне узнать цену вам. Интересно, что у него с Адель? Или у мадемуазель Бове страсть дразнить Ксению?»

За мягкой улыбкой молодой Рунич скрыл своё недоверие к господину Измайлову.

– Весьма польщён, что такой известный в столичных деловых кругах человек, не побрезговал нашим, скромным заведением.

– Благодарю. Знаете, иногда хочется отвлечься от забот, э… – он замялся, не зная как обратиться к молодому человеку.

– Арсений Андреевич, – представился молодой Рунич. – Мой отец нездоров и пока я распоряжаюсь здесь всем, вместо него. Добро пожаловать в «Дюссо», господа.

Девушка и её спутник направились к столу с рулеткой. Арсений удивленно вскинул брови и переглянулся с Алексеем.

В этот вечер новым игрокам необычайно везло. Однако ставки их были невелики.

Адель весело шутила с молодым мужчиной, отпивала маленькими глотками шампанское и иногда бросала в сторону Арсения выразительные, томные взгляды.

Алексей не выдержал:

– Что-то эта рыжая ведьма, со своим ухажёром, мне не нравятся.

– Лёш, господа приходят к нам не только отведать французскую кухню, но и играть. А в игре всегда есть определённая доля риска. Вспомни, как я чуть не проиграл наш дом и само заведение.

– Да! – рассмеялся мужчина. – Такое не забывается.

– Отец сел и, с последнего кона, отыграл всё назад! Да еще и с немалой прибылью.

– Досталось же тебе в тот раз!

– Ну, что было, то было! – хохотнул Арсения. – Так и с этой парочкой. Сегодня они в выигрыше, а завтра наоборот.

Игра продолжалась. Сощурив глаза, молодой Рунич внимательно наблюдал за игроками. На кону была солидная ставка. Напряжение в зале нарастало.

Леонид медленно провозгласил:

– Зеро! Извините, господа.

Юноша довольно усмехнулся и, подойдя к Адель, взял её под локоть. Шепнул на ухо:

– Тебя проводить?

– Да, – печально вздохнула она.

– А вы? – обратился Арсений к её спутнику. – Присоединяйтесь к нам.

– Раз вы изволите сопровождать мадемуазель Бове домой, я продолжу игру.

– Желаю успеха.

– Ты скоро вернёшься? – полюбопытствовала Катерина. – Или останешься там?

– Не останусь.

Юноша нахмурился и набросил на плечи француженки плащ.

***

Остановив экипаж возле подъезда доходного дома на Морской улице, где жила Адель, Арсений проводил её до дверей подъезда.

Он посмотрел на тёмные окна четырёхэтажного дома, первый этаж которого занимали два магазина: «Чайный» и «Фрукты-овощи».

– На каком этаже ты живёшь? – полюбопытствовал он.

– Там, – махнула рукой Адель, указывая вверх. – На втором.

– Хорошо устроилась?

– Да. Можешь как-нибудь навестить меня.

Арсений, отчего-то смутился и кивнул головой.

– Ты прости меня за всё, Адель.

– Тебе не нужно оправдываться. – За безразличным тоном, она пыталась скрыть досаду. – У меня о тебе, самые лучшие воспоминания. Странно, но я совсем, по тебе не скучаю. Просто, иногда, буду приходить играть.

– Понятно. Что за дела у тебя с этим господином? Забыл его имя.

– Глеб Александрович. Он попросил меня помочь ему в одном деле. Я не смогла отказать.

– У тебя с ним общие дела. Какие?

– Это тайна.

– Хм… Странно.

– Не думай, он мне не любовник. Я не собираюсь отбивать его у малютки Карницкой. Но, мне пора.

– Постой. – Арсений схватил её за руку. – Подожди.

– Ты что? Или хочешь пригласить меня на свидание?

– Всё возможно.

– О, не знаю! – кокетливо рассмеялась Адель. – Я очень занята в последнее время.

– Она провела шаловливым пальчиком по его губам, проворковав: – Впрочем, пусть наши былые тайны и сумасбродства, останутся в забвении.

– Аминь, – рассмеялся Арсений.

Девушка постаралась пропустить мимо ушей, скрытый сарказм Арсения и, лишь коротко взглянула на него.

В этом взгляде молодой Рунич прочёл немой укор и замолчал.

– Ты был чудесным любовником, Арсен. Одним из лучших, кого я знала.

– Но не настолько, как бы тебе хотелось.

– Тебе этого не понять. Ты отличался от остальных. Нежен, страстен, романтичен и упрям. Возможно, именно поэтому ты мне нравился.

Она скрылась за дверями, послав ему на прощание воздушный поцелуй.

Когда в одном из окон второго этажа загорелся свет, молодой человек, посмотрев на него, сел в экипаж и приказал Леониду возвращаться домой.

***

Прошло десять дней и, Андрей Михайлович стал подниматься с постели и, прохаживаться по дому.

Он проверил, как шли дела за время его болезни, и остался доволен.

– Однако, – удовлетворительно покачал головой он, пересчитав деньги и проверив счета. – Как я погляжу дела шли успешно.

– Да, – Арсений протянул отцу новые векселя. – Алексей и Леонид помогали мне. Без их помощи, я бы ничего не сделал.

– Отлично! – Рунич похлопал сына по плечу. – Молодец, сынок! Это нужно отметить.

– Согласен.

Арсений разлил по рюмкам коньяк.

– Тебе лучше, папа?

– Голова немного кружится, а вообще, чувствую себя хорошо.

– Александр Лаврентьевич сказал, что головокружение от слабости и потери крови. – Арсений следил за отцом, который медленно прохаживался по кабинету и маленькими глотками смаковал коньяк. – Скоро ты совсем поправишься.

– Спасибо.

Рунич сел рядом с сыном на софу. Арсений признался:

– Я так испугался. В тот день я понял, что ты значишь для меня. Давно хочу спросить тебя. Почему ты допустил, чтобы мама умерла?

– После смерти твоей сестры, Ольга очень хотела иметь ребёнка. Я так любил её. Поэтому не смог противостоять её просьбе. Никто даже предположить не мог, что у неё слабое сердце и после родов, она тяжело заболеет. Если бы ты только знал, как она радовалась, когда ждала тебя.

Андрей поднял глаза и увидел, что откинув голову на спинку кресла, его сын беззвучно плачет.

– Я не хотел, чтобы так случилось, папа.

Видя, что сын на грани истерика, Андрей бережно обнял его.

– Успокойся. Никто не виноват. Это просто судьба такая. У нас обоих одна судьба.

Арсений уткнулся лбом в плечо отца.

– Ты мне, очень нужен, папа.

Андрей Михайлович, порывисто обнял сына и, прижав к своей груди.

– И ты мне нужен. Я рад, что хоть раз в жизни, мы поняли друг друга.

Он стал тихонько покачиваться, из стороны в сторону, словно баюкал ребёнка.

– Поплачь, сынок. Мужчине, иногда, необходимо плакать. Я тоже плакал. Только со мною рядом никого не было.

========== Часть третья. Грёзы. Глава 1 ==========

К концу месяца Андрей Михайлович окончательно поправился.

Как и прежде, все дела «Дюссо», он сосредоточил в своих руках.