Текст книги "Утро нового века (СИ)"

Автор книги: Дэзирэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 42 страниц)

Дом Рунича. Кружева кованой ограды, вокруг промокшего сада, с озябшими цветами и поникшими листьями на деревьях.

Камень, вода, чугун, ветер с залива и висящее низко свинцовое небо.

Елена вздохнула и отошла от окна. Закутавшись в тёплую шаль, села в кресло возле камина.

На душе у неё было тяжело.

Три года назад, в этот день, умер её сын. Её ненаглядный Петя. Кудрявый малыш, с румяными щёчками и с большими карими глазами. Он был её спасением.

С его рождением появилось какое-то чувство привязанности к мужу. Хрупкий храм семейного счастья и только Петруша скрашивал его.

После смерти сына от дифтерии, всё стало рушиться. Если бы не гибель Владимира, она долго бы не выдержала это одиночество вдвоём. Гибель мужа была ужасной и видит Бог, она не желала ему такого.

Как быстро пролетели шесть лет со дня смерти Дмитрия и её венчании с Владимиром Савиным. Ей уже двадцать семь и, никаких изменений в её жизни не предвидится.

Елена зябко укуталась в шаль. От воспоминаний сердце болезненно заныло в груди, ладони похолодели.

– Елена Лукинична.

Она вздрогнула от неожиданности и подняла голову. Рядом стояла Полина.

– Что, Поля?

– Хочу сказать вам. – Девушка села на стул напротив и склонившись, тихо произнесла: – Арсений Андреевич…

– Я не видела его, – поспешно отозвалась Елена.

– Он не совсем в порядке.

– Что-то случилось? – В её глазах колыхнулось беспокойство.

– Поговорите с ним. Он никого не подпускает к себе, а вас он послушает.

– Почему ты так уверена в этом?

– Он очень уважает вас. Помогите! – в голосе служанки слышалась мольба. – Мы не знаем, что делать, чтобы он остановился.

– Что с ним? – Елена дрожащими руками комкала конец шали.

Её сердце застучало так, что казалось, выпрыгнет из груди.

– Увидите сами. Поговорите с ним, пока хозяина нет дома.

Елена подошла к дверям в комнату Арсения и постучала. Ответа не последовало и, ей никто не открыл. Толкнула дверь. Она оказалась не запертой.

Девушка замерла на пороге. В лицо ударил наполненный вином и табаком, воздух.

Шторы были спущены и плотно закрыты, а комната погружена во мрак. Она окинула взглядом комнату и увидела на столе разбросанные исписанные листы, полную окурков пепельницу, рюмку и недопитую бутылку вина. Арсений, лежал ничком на кровати. Он спал.

Прикусив губу, она, приблизилась к нему и тронула за плечо.

– Арсений.

Он вздрогнул и, приподнявшись на локтях, оглянулся. Его рубашка была расстёгнута, волосы взъерошены, глаза покраснели. Сын Андрея имел, весьма помятый вид.

– Я не закрыл дверь?

Услышав нестройную речь, Елена поняла, что он не трезв и, потупила глаза.

– Твой отец уехал и, я подумала, что мы можем… Извини.

Она поспешила к дверям.

– Подожди!

Он выбрался из постели и нетвёрдым шагом приблизился к ней.

– Елена, пожалуйста, не уходи.

– Если не помешаю.

– Прости, за мой вид, – смутился он, застёгивая рубашку. – Я стыжусь тебя.

– Я осталась потому, что хочу поговорить с тобой. – Елена взяла его за руку. – Прошу тебя не надо так болезненно реагировать на отца. Пусть он сердится, кричит, а ты не обращай на это внимание. Если с тобой случиться что-нибудь плохое, – её глаза набежали слезами. – Я не перенесу этого.

– Отцу рассказали о нас, и он просто взбесился! Он запретил мне видеться с тобой. А я… я не могу не видеть тебя.

– Пускай Андрей Михайлович говорит что хочет, но запретить нам общаться он не сможет. Поэтому ты выпил?

Арсений покраснел и опустил голову.

– Прошу, не надо! Однажды, я уже потеряла друга. Он был очень похож на тебя.

Он вскинул на неё глаза. В них читался вопрос.

– Мой друг погиб на дуэли. Из-за нас… – Елена подавила тяжёлый вздох. – Не хочу быть виноватой ещё в чьей-то гибели. И меньше всего в твоей.

– Ну, что ты, Елена! – воскликнул Арсений. – Знаешь, раньше я думал, всё хорошее, что было в моей жизни прошло и не вернётся. – Его голос дрогнул, но он взял себя в руки. – Ты дала мне надежду, а отец хочет отнять её у меня. Так он поступает всегда. Ломает мою жизнь.

– Я не позволю ему дурно обращаться с тобой. И если что-либо будет зависеть от меня…

– Мне ничего не нужно, только бы ты была рядом.

– Никто не запретит нам оставаться друзьями.

Она скользнула взглядом по нему. Увидела, что Арсений босиком стоит на холодном полу и заторопилась уходить.

– Вряд ли, сегодня, мы сможем поговорить о литературе и твоей работе. Я пойду.

– Разреши мне проводить тебя.

Елена отрицательно покачала головой.

Когда она ушла, Арсений, подбежав к окну, настежь распахнул его. Холодный ветер ворвался в комнату.

Подставив разгорячённое лицо и грудь под струю свежего воздуха, он долго стоял возле окна.

Елена видела его нетрезвым!

Арсений сгорал от стыда, и дал себе слово, что больше в таком неприглядном виде, на глаза ей не покажется.

========== Глава 4 ==========

Ксения добрела до своей спальни и без сил опустилась на кровать.

Как же она устала от своего бесцельного существования!

Девушка сняла роскошную шляпку с вуалеткой и, с раздражением стала выдёргивать из волос гребни и шпильки. Густые русые волосы волной рассыпались по плечам.

Посмотрела на своё отражение в зеркале и не увидела его. Слёзы затуманили ей взор, и неудержимой рекой полились по щекам.

Как ей невыносимо и тяжело ездить с матерью по петербургским салонам её подруг, чувствовать на себе изучающие взгляды солидных дам и их жеманных дочерей.

Терпеть ненужные комплименты мужской половины общества.

Театры, гулянья, балы и приёмы. Как всё это было чуждо её натуре!

Только лето, проведенное на дачах, на Ладожском озере, оставило светлое воспоминание в её душе.

Вначале мать настаивала на поездке в Швейцарию, но Ксении удалось проявить твёрдость и отказаться от неё.

По узкоколейной Ириновской железной дороге, от Охты, они медленно ехали до станции Борисова Грива.

Снятая на лето, семьёй Карницких удобная, большая, двухэтажная дача, располагалась за Белым островом.

Это было излюбленное место отдыха адвокатов, врачей, профессоров и господ богемы: художников, актёров, литераторов.

Любимым развлечением девушки, в тёплые вечера, стала игра в крокет.

Небольшой пустырь на окраине дач, был выбран для крокетной площадки соседями из ближайших дач.

Мужчины же объединялись в команды и играли в необычную, довольно азартную и, энергичную игру, под названием футбол.

На озере устраивали лодочные катания и купания на открытых пляжах для мужчин и в закрытых купальнях для дам.

Деревянные мостики уходили далеко в воду и желающие искупаться, пройдя по этим мосткам, оставляли одежду в кабинке, спускались по лестнице в воду в месте, где вода была не по колено и, можно было плавать.

Вдоль берега находили себе удовольствие, пропадающие с раннего утра до вечера, любители рыбной ловли. И хотя результат улова был невелик, но рыбаки за ужином оживлённо обсуждали, где на озере лучшие рыбные места.

Ксения не только научилась играть в крокет и плавать, она брала уроки верховой езды. Для этого Маргарита Львовна заказала для дочери изящное платье – летнюю амазонку.

По дорожкам для верховой езды Ксения ездила не одна. Почти постоянно, на этих

прогулках, её сопровождал сосед по даче, богатый фабрикант Измайлов Глеб Александрович.

Он приезжал на дачу только на выходные дни. В остальные дни недели посвящал управлению фабриками.

Этим летом, Маргарита Львовна отмечала свои именины на даче.

Именно в тот день в их доме появился господин Измайлов.

В этот день балкон и веранда были украшены гирляндами из зелени. В саду на протянутой в разные концы проволоке развесили разноцветные флажки, между ними цветы и китайские бумажные фонарики.

С наступлением темноты в фонариках зажгли свечи. Их таинственное свечение во мраке сада, придало праздничное настроение имениннице и её гостям.

Ужинали прямо в саду, за большим накрытым изысканными блюдами и напитками, столом. Свечи оградили от ветра прозрачными стеклянными колпаками.

На устроенный в конце вечера на берегу озера фейерверк, пришли полюбоваться

почти все соседи.

Вращающееся огненное колесо, прыгающие по воде огненные лягушки, римские свечи и цветные ракеты, вызвало всеобщее восхищение и доставило всем большое удовольствие.

По словам матери, всё это великолепие, ради её именин, доставили из Петербурга, рабочие с фабрики Глеба Александровича.

Будучи приглашённым на семейный ужин, он решил сделать имениннице подарок и, закупил этот эффектный фейерверк в пиротехническом магазине.

Он появился из темноты сада в летней соломенной шляпе с прямыми полями, в белой рубашке, тонкой материи пиджаке, с нашитым поверх кармашком для часов, в светлых брюках и лёгких туфлях.

В одной руке он нёс корзину с алыми розами, в другой корзину с фруктами, сладостями и несколькими бутылками шампанского.

Лицо Глеба Александровича не отличалось красотой или утончённой изысканностью.

Высокий с покатым лбом и смугловатой кожей. Густые, тёмные волосы, гладко зачёсаны со лба. Широкие, изогнутые брови над серыми глазами, придавали слегка удивлённое выражение его лицу. Между бровями, на переносице – хмурая складочка-морщинка. Резко очерченный рот, крупный нос и волевой подбородок, делали его похожим на изображения древних императоров на римских монетах. Именно это выражение немного портило его внешность Когда Глеб Александрович улыбался, ровный ряд белых зубов освещал его хмурое лицо.

Со дня именин Глеб Измайлов стал очень частым визитёром в их доме.

Отдых на даче стал для Ксении во много раз приятнее, чем вид той же московской и петербургской публики на водах. Там ей показалось, что она избавилась от чувства горечи, обиды и тоски.

Именно тоски.

Потому что, всё это время, как бы она не старалась гнать от себя мысли о своём друге, они не оставляли её ни на минуту.

Он преследовал её постоянно!

Входя в театры, в бальные залы, она ловила себя на мысли, что ищет его глазами. Вдруг Арсений здесь и она хоть мельком, хоть издали увидит его?

Тщетно…

Уже полгода длился этот кошмар и, конца ему не было видно. Чувство любви к этому человеку, захлестнуло Ксению и, всё сильнее сжимало её сердце. Она плохо спала ночами, думая об Арсении.

Вертясь на постели, она засыпала тревожным сном и, просыпаясь, видела его облик перед глазами. Никогда ранее такого с ней не было.

К своему стыду, она не знала, как справится с грешными мыслями и, думала, стоило ли быть такой не преступной?

Она ушла не оттого, что оскорбилась на слова Адель, а оттого, что эта девушка поняла, что она, Ксения, любит Арсения Рунича не так как любят сёстры братьев.

Адель. Она лишь тень в его жизни, вынужденная гавань от одиночества. Возможно, не надо было быть такой злой и несправедливой и самой, самой попросить у него безумной и сладкой отравы? И только потом уйти. Быть может навсегда.

Да! Выйти потом замуж, как это делают многие женщины из общества.

Ксения не знала, что её ждало бы потом, но чувствовала, что с ним она пережила бы непредсказуемое, непередаваемое счастье единения. Счастье, от которого потом кружится голова и хочется плакать и смеяться!

Когда она думала об Арсении и недоступности для нее счастья с ним, ей становилось дурно.

И зачем она в тот день так решительно и, так навсегда оттолкнула его?

Заплакав навзрыд, Ксения упала на подушки, отчаянно желая, чтобы время повернулось вспять.

Ей неодолимо хотелось вернуться в тёмный мрак монастыря, туда, где она встретила свою первую любовь.

Только там, когда он был рядом, мир казался ей полным радости, смятения и счастья.

***

Казалось, ничто не предвещало беды.

Но через несколько дней Арсений слёг. Привыкнув не обращать внимания, на своё здоровье, он не сказал о лёгком ознобе, приехавшему навестить Дарью, доктору.

Вечер накануне он провёл в ресторане, беседуя с Алексеем и наслаждаясь, горячим ароматным чаем из трав, которое ему приготовила Полина.

Только лёгкое покашливание и боль в груди, не давали ему покоя. На замечание Кати ответил, что кашель результат табачного дыма, который клубами висел в залах. До конца вечера не досидел и ушёл.

Не дождавшись его к завтраку, Катерина понесла кофе к нему в комнату.

Поставив поднос на стол, позвала:

– Просыпайся, соня! Скоро полдень.

Арсений не ответил. Катя распахнула тяжёлые портьеры, оглянулась. Сын Андрея лежал навзничь и глаза его были закрыты.

Обеспокоенная девушка дотронулась до его щеки. Та полыхала от жара.

– Заболел! – ахнула Катя и тотчас выбежала из комнаты.

В коридоре столкнулась с Еленой, идущей от сестры.

– Вы не видели хозяина?

– Он в кабинете. А что случилось?

– У Арсения Андреевича опять сильный жар.

– Боже мой!

Побледнев, Елена метнулась в комнату юноши. Поджав губы, Екатерина удивлённо посмотрела ей в след.

Склонившись над тяжело дышащим юношей, прошептала ему на ухо:

– Ты слышишь меня?

Ресницы дрогнули, и он открыл глаза.

– Слышу, – пожал её руку. – Спасибо. Теперь я не один.

Он хотел ещё что-то сказать, но сильный приступ кашля перехватил его дыхание.

Она протянула ему стакан с водой.

– Не сожалею ни о чём. Я так долго нёс свой крест… Лена, там, тетрадь, – он указал на стол. – Возьми её. Эти стихи… для тебя… Если сможешь, уходи и уведи сестру, от моего отца. Он обманет ваши надежды.

– Не надо так говорить. Ты поправишься.

– Я счастлив. Ты рядом. Так много хотел тебе сказать… видно не судьба. Прошу… если меня не станет…

– Нет! – она в ужасе отшатнулась.

– Если меня не станет, ты не плачь обо мне, – он схватился за грудь. – Больно…

– Поля! – вскрикнула Елена. – Позови доктора!

Полина всплеснула руками, а сообразительная Катерина обхватила молодого человека за плечи и, сильно встряхнув его, поднесла к носу флакончик с нюхательной солью. Арсений глубоко вздохнул и открыл глаза.

Полина, схватив Елену за руку, уводила её из спальни больного.

– Подожди, – девушка подбежала к столу и взяла в руки тетрадь. – Он сказал, это мне.

– Пойдёмте, Елена Лукинична. Хозяину не понравиться, если он увидит вас рядом с

Арсением Андреевичем. А вдруг его болезнь заразная?

Прижав к груди тетрадь и оглядываясь, Елена покорно последовала за ней.

***

Вызванный доктор, осматривая пациента, долго слушал его, смотрел зрачки, и, ничего не сказав перепуганным женщинам, отправился в кабинет Рунича.

Тот, не находя себе места, ходил из угла в угол.

– Что на этот раз?

Доктор снял очки и протёр их носовым платком.

– Он слаб, но я думаю, поправиться. Молодой организм.

Врач сел на предложенный стул.

– Однако дальнейшее пребывание его здесь надо исключить.

– Положите в больницу? – встрепенулся Андрей. – Болезнь заразная?

– Нет. Больница ему не нужна и для окружающих он не опасен. – Устало отозвался врач и закурил. – Его состояние, в совокупности с сильной простудой, результат его образа жизни. Организм ослаблен. Ослаблен не только нервозом, алкоголем, но и… – врач замолчал на секунду и выразительно пожал плечами. – Не смотря на прогресс в медицине, многое для неё, в человеческой природе, остаётся непознанным. Я не могу до конца понять причину невроза вашего сына. Одно я понимаю, что ваши взаимоотношения не назовёшь семейными и вам, обоим, необходимо расстаться.

– Я не готов с вами согласиться. – Андрей угрюмо смотрел на Краева. – Это всё его капризы. Не более.

– Господин Рунич, несколько дней ваш сын принимал настойку опиума! – резко бросил ему в лицо врач.

– Что? – беспокойство плеснулось в глазах Андрея. – Не может быть.

– И, тем не менее, это так. Вы же знаете, он долго находился в депрессии. Его можно понять. Арсений Андреевич оказался один на один с самим собой и своими проблемами. Разве вы не заметили, что последнее время он стал спокойнее?

– Его перестала мучить бессонница. Он работает, готовит рукопись к изданию. – Помолчав, спросил: – Он сам вам это сказал?

– Да.

Посмотрев на удручённое состояние Рунича, врач несмело добавил:

– Это моя вина.

– Как это? – мужчина грозно сдвинул брови.

– После второй попытки суицида, я посоветовал ему принимать «Лауданум». И это в крайних случаях! Только когда он сам почувствует, что теряет контроль над собой, при сильных головных болях или длительной бессоннице. Судя по всему, он не так меня понял.

– Он не хуже нас с вами знает, что такое опиум.

– Быть может, – пожал плечами врач. – Но не это сейчас меня волнует. Я хочу сказать, что сам воздух этого места тлетворен для вашего сына.

– Порой и мне хочется вышвырнуть его отсюда!

– Вы никогда не сделаете этого.

– Верно. – Андрей махнул рукой. – Как бы я не был зол на сына, он нужен мне здесь.

– Гляжу я на вас и удивляюсь. Странные вы люди. Вы терпеть друг друга не можете, и в то же время, жить один без другого, тоже не можете. Вы питаете друг к другу страшное чувство: любовь-ненависть!

– Арсений всегда был с вывертами.

– Ой, ли? – продолжил Александр Лаврентьевич. – Вы долгое время не обращали на сына, внимание. А ребёнок вырос и стал взрослым. И воспитали его не вы. Его воспитало ваше заведение. Распущенность, цинизм, пьянство – вот что оно привило вашему сыну. Удивляюсь, как ему удаётся сохранять в себе искру какой-то души и порядочности. Еще не всё потеряно, не всё умерло в нём. Потому, повторяю вам, немедленно уберите его отсюда! Иначе, я ни за что не ручаюсь. Проявите чуткость, – взволнованно убеждал Андрея врач. – Хоть раз в жизни, будьте к сыну милосердны. Иначе вы убьёте его.

Поняв, что Андрей Михайлович колеблется, Краев прибегнул к последнему аргументу.

– И для ваших подопечных так будет лучше. Дарья Лукинична рассказала, что они познакомились.

– К сожалению.

– И Елена доверяет ему.

– Разве можно ему доверять? Он же всё крушит на своём пути.

– Поверьте, Андрей Михайлович, я психолог и вижу: Елена особый случай в жизни вашего сына. Но я также понимаю, что это крайне опасно для него.

Беседу прервал приход Полины.

– Извините, – девушка комкала в руках носовой платок. – Доктор, Арсению

Андреевичу совсем плохо. Хозяин, он вас зовёт.

Андрей побледнел и поспешил в комнату больного.

Прерывисто дыша, Арсений бессильно лежал на кровати. Катерина не успевала менять на его лбу мокрые салфетки. От жара они быстро высыхали. Страдая от сильной головной боли, юноша стонал и просил пить. Кашель душил его. Сухой блеск его глаз испугал Андрея Михайловича.

Увидев отца, прошептал:

– Папа, я умираю. Прости меня, пожалуйста…

Андрей сжал в руке его горячую ладонь.

– Сынок, доктор уверен, ты выздоровеешь.

– Что со мной? – Арсений испуганно смотрел на врача.

– Вначале я думал, воспаление лёгких. Теперь убедился, воспаления нет. Как давно вы почувствовали себя нездоровым?

– Три дня назад.

– Значит, сегодня кризис.

– Доктор, но почему я чувствую себя ужасно?

Рунич присел на корточки возле изголовья сына и погладил его влажные от пота волосы.

– Не волнуйся, тебе нельзя.

Арсений бессильно закрыл глаза.

– Папа, дай мне руку. Не уходи…

Врач слушал его пульс. Андрей неотрывно глядел на бледное лицо сына.

– Ему очень плохо.

– Я же говорю – кризис. Он несколько дней переносил простуду на ногах. Раньше надо было начать лечение, тогда бы было легче бороться с болезнью.

– Он может умереть? – губы Андрея побелели.

– Ваш сын может умереть в любой момент. Я уже предупреждал вас однажды. Но будем надеяться на лучшее. Вот эту микстуру и порошки давайте ему через каждые три часа. – Врач протянул Полине пузырьки с лекарством. – Разотрите его водой с уксусом, укройте легко. И пить, больше пить. Можно немного коньяку. При сильном беспокойстве и головных болях, десять капель «Лауданума» на полстакана воды. Помните, не более десяти. Будет совсем плохо – пришлёте за мной. Утром я приеду сам.

Андрей Михайлович проводил его до экипажа, ждущего во дворе.

***

Этой ночью в «Дюссо» не спали. Все понимали, что сын Андрея или умрёт, или останется жить.

Стоя на коленях перед иконами, Даша истово молилась.

Елене было страшно.

Эта ночь напомнила ей ночную агонию её маленького Петруши. Тогда её сын задыхался и умирал от дифтерии, как сейчас задыхался Арсений.

Зябко кутаясь в пуховую шаль, она сидела в углу его комнаты и, не могла оторвать взгляда от осунувшегося, бледного лица. Она видела, как он погружается в жарко-влажные объятия болезни и в душе не переставала молиться.

Юношу охватил тяжёлый, горячечный сон. Он бредил и метался по постели, вскрикивал, несвязно бормотал в бреду.

Андрей Михайлович не отходил от постели больного.

С осунувшимся лицом и дрожащими руками, он выполнял все предписания врача, чтобы вырвать сына из горячки. Он был бледен и за всю ночь не проронил ни слова.

К утру жар спал. Бред прекратился, и на высоком лбу Арсения выступили крупные капли пота. Это был хороший признак.

Сердце Елены радостно забилось.

Она тихо выскользнула из комнаты и спустилась в зал, где Полина и Катерина делали уборку.

– Как там? – беспокойно спросила у неё Полина.

– Слава Богу, жар спал. Он уснул. Нужно постельное бельё и какая-нибудь одежда.

Он весь мокрый от пота. Его надо переодеть.

– Я сейчас.

Полина сняла фартук и пошла в гардеробную. Вернулась с чистым бельём.

– Мы позовём мужчин, они переоденут его и сменят постель.

Прихватив одежду и бельё, Елена поспешила обратно.

– Господи, бедный Арсений. Все напасти на него, – Поля перекрестилась. – Не могу видеть, Катя, как он страдает. У хозяина нет сердца.

– Я вижу иное. – Катерина склонилась к её уху и зашептала. – Елена Лукинична с ним всё время о чем-то шепчется. Едва узнала, что он болен, сразу же к нему побежала. Думаю, между ними что-то есть.

– Брось! Арсений здесь никому не нужен, а у Елены Лукиничны доброе сердце. Она жалеет его. В ней он нашёл друга и утешение.

– Ну и дура же ты, Поля! – фыркнула девушка. – Друг, с таким личиком! Всё кончиться тем, что он влюбиться в неё.

– Возможно. Вдруг, в этом его спасение.

– Или окончательная гибель.

– Какая ты злая, Катерина! – возмутилась девушка. – Бог тебя накажет!

– Уже наказал, послав в дом этих… – отпарировала Катя. – Если ты не жалеешь хозяина, так хоть мальчишку пожалей.

***

Спустя двое сутки, ближе к вечеру, Андрей Михайлович заглянул к сыну.

Арсений лежал на постели, закинув руки за голову и, о чём-то думал.

– Как себя чувствуешь?

– Лучше, – вздохнул юноша. – Кашель не так мучителен, только слабость. Не могу пошевелиться, и всё время хочется пить.

Андрей протянул сыну стакан с водой. И пока он пил, поинтересовался:

– Ты ещё мечтаешь уехать?

Арсений удивлённо уставился на отца.

– Доктор настаивает на перемене твоей жизни. Я готов помочь. В Европе ты отвлечёшься и, быть может, сможешь наладить свою жизнь.

– Не понимаю… Это так странно и не похоже на тебя, папа.

– Я делаю это ради твоего будущего, сынок. Пожалуйста, выбрось дурь, которую ты вбил себе в голову и, постарайся быть счастливым. К тому же твои мечты могут воплотиться в реальность.

Отвернувшись от него, Арсений молчал.

– Не хочешь в Европу, поезжай в Москву или в наше имение. Хочешь писать? Пиши! Я поддержу тебя. Можешь рассчитывать на меня во всём. – Андрей заботливо поправил под его головой подушку. – И выздоравливай быстрее.

Арсений закрыл глаза. Было странно услышать такое от отца. Тем более, сейчас, когда ему совсем не хотелось уезжать.

Не дождавшись от сына ответа, Андрей Михайлович ушёл.

Вскоре, под действием лекарств, Арсений погрузился в дремоту. Засыпая, он увидел перед дремлющим взором большие и печальные глаза.

Ему показалось, что локоны шелковистых волос коснулись его лица. Вдохнув тонкий аромат духов и, погружаясь в сон, прошептал:

– Ты пришла ко мне.

– Спи, спи, – донёсся до него знакомый, нежный голос. – Ты должен набираться

сил.

– Ты пришла… Лена…

Но он был не в состоянии открыть глаза.

Его неясные грёзы прервал приход врача.

– Как вы? – Краев раскрыл портьеры и впустил в комнату дневной свет.

Не услышав ответ, переспросил:

– Вам удалось поспать?

– Да, – выдохнул Арсений и попытался сесть. – Немного.

– Нет, нет! – остановил его доктор. – Никаких резких движений! Не надо. Лежите.

– Я беспрестанно думаю, почему всё так происходит?

– О чём вы?

– Об отце, обо мне, о сёстрах-близнецах. Почему отец не даёт мне, сблизится с ними?

– С ними, или с ней?

– Это не важно! Доктор, почему он считает, что я способен только губить? Он старается втоптать меня в грязь в её глазах. Но он меня не остановит! – голос юноши дрогнул. – Я заставлю его… этого надменного, безжалостного человека ответить за всё, что он и его мир, сделали. Вы, мне не верите? Напрасно. Ведь, то, что я говорю, то и думаю.

– А Елена? Ведь она тоже из этого мира.

– Нет! – Арсений схватил Краева за руку.

Александр Лаврентьевич почувствовал, как горяча его ладонь.

– Елена – нет. Доктор, она всегда со мной! – горячо и быстро говорил юноша. – Я не отдам её никому даже ценой жизни. Да, я понял это. Она – моя судьба.

– Быть может крест?

– Пусть! Но она – моя.

– Да, да, конечно.

Краев считал участившийся пульс юноши и понял, что он говорит не осознанно, так как от жара у него опять начался бред.

Но он понял больше, чем, если бы Арсений был в сознании и признался ему.

***

На столе попыхивал самовар, аромат ванильных булочек разносился по всему дому. Елена, с сестрой и Полиной, пила чай.

Когда Даша, выполняя предписание доктора, ушла к себе в комнату отдыхать, Елена поинтересовалась:

– Ты давно служишь здесь?

– Давно, – охотно откликнулась Полина. – И отсюда не уйду. Господин Рунич платит хорошо. К тому же здесь есть человек, который мне не безразличен. – Она не смогла скрыть улыбку. – Мой Леонид.

– А-а, понятно, – усмехнулась Елена. – Какой большой дом. Никогда не жила в таком.

– В левом флигеле постоянная прислуга живёт.

– Екатерина тоже тут живёт?

– Да. Она у нас недавно, всего-то три года. Андрей Михайлович её, почитай, с того

света вытащил.

– Как это? – широко открыла глаза Елена.

– Она была в публичном доме и почти там умирала. Андрей Михайлович увидел её и выкупил у хозяйки. С тех пор она живёт здесь.

– Она любовница Андрея Михайловича? – Слегка покраснев, поинтересовалась

девушка.

– Нет. Скорее любимица и экономка. Он ей во всем потакает, советуется с ней, дарит подарки. Хотя, я это знаю наверняка, она мне сама призналась, Катя вовсе не прочь стать его любовницей, потому что любит его.

– Вот как. – Елена украдкой посмотрела на Катерину. – Катя красивая девушка.

– Госпожа Карницкая ещё лучше.

– Кто?

– Это дама из высшего света. Она любовница хозяина, хотя и замужняя.

– А как же муж этой дамы?

– Что муж? – Полина рассмеялась. – Муж в таких делах не помеха. Даже наоборот.

Их разговор оборвался на полуслове. В столовую вошёл молодой Рунич.

– Здравствуй Полина, – он приветливо кивнул девушке и с чувством поцеловал руку Елены. – Рад вас видеть, Елена Лукинична.

– Как ваше здоровье, Арсений Андреевич? – Полина протянула ему чашку чая.

– Отлично! – юноша отпил глоток.

– Куда-то собрались?

– Пойду, прогуляюсь.

– Смотрите, – укоризненно покачала головой девушка. – Ваши прогулки до добра не доведут.

– Не думай обо мне плохо, Поля. Доктор Краев просил навестить его.

Арсений допил чай и, поставив чашку на стол, направился в прихожую. Внезапно его заставил остановиться печальный голос.

– Ты пойдёшь по улицам Петербурга. В летнем саду гуляют люди. Дети играют на солнышке.

– Елена, что за грусть? – Арсений вернулся и присел рядом с ней на корточки. Взял ладонь в свои руки. – Если ты не против прогулки, пошли вместе.

Полина попыталась вмешаться.

– Хозяин приказал никуда им не выходить.

– Елена Лукинична сама решит, как ей поступать. Не волнуйся, со мной она будет в безопасности.

Елена решительно встала из-за стола.

– Идём.

Арсений, не скрывая довольной улыбки, повёл её к выходу.

Извозчик, высокий ростом, сухощавый, загорелый мужик, с длинными усами и окладистой бородой, подал пролётку к подъезду. Большие ладони с узловатыми пальцами, крепко держали вожжи. Из-под вылинявшего картуза сверкнули весёлые зеленоватые глаза.

– Куда едем, барин?

– Угол Литейного и Кирочной. Не тряси.

– Так ведомо же кого везу! – он не нескрываемым любованием смотрел на девушку рядом с молодым барином. – Барышня-сударушка, не боись, не растрясу. А ежели Захарке гривенник даст барин, прокачу с ветерком!

– Отвезёшь, получишь! – рассмеялся Арсений. – Успеешь ещё в трактир отнести.

– Эх, свезло вам, барин, с супружницей. Век бы такой красотой любовался.

От неловкости Арсений кашлянул и, покосившись в сторону смутившейся девушки, протянул ей руку, помогая усаживаться в пролётку.

Они поехали по шумному проспекту в сторону Кирочной.

Разукрашенная бумажными цветами, серая в яблоках, лошадка, весело цокала копытами по мостовой.

Они свернули на Невский проспект и, покатили мимо самой большой торговли в столице: мимо Гостиного двора с вереницами складов, лавок и магазинов. Сразу за ним высилась башня Дворянского собрания.

У ступеней крутой лестницы, ведущей к парадному входу, стояло несколько богатых экипажей.

Проезжая мимо соборной церкви, Елена осенила себя крестным знамением и, украдкой, посмотрела на своего спутника.

Арсений не обращая внимания на святое место, спокойно наблюдал как мимо них, промчалась пожарная команда.

Ещё несколько кварталов и извозчик остановил уставшую лошадь возле пятиэтажного дома, где жил доктор Краев.

Возвратившись с биржи, Андрей Михайлович обнаружил в доме отсутствие Елены и накричал на прислугу.

Сообщение, что в город она ушла не одна, а с его сыном, еще больше разозлило его.

Он не ушел в кабинет, а угрюмый и злой, сидел в буфетной, поджидая их возвращения. Прислуга чувствовала приближение грозы.

***

Из клиники доктора Краева, расположенной на углу Кирочной и Литейного, Арсений вышел в приподнятом настроении духа.

Заключение врача, относительно здоровья, успокоило его.

На углу цветочница продавала цветы. Он долго выбирал букет для Елены. Наконец, выбрал белоснежные розы, вдохнул их нежный, чуть пряный аромат, послал воздушный поцелуй юной цветочнице и направился к открытой террасе кафе, где

виднелось белое платье Елены.

Девушка ожидала его там, пока он был у врача.

Она, не скрывая удовольствия, посмотрела на Арсения, взяла букет и, бережно положила его на край стола.

– Какой чудесный день, – он сел напротив. – Совсем не вериться, что скоро закончиться лето и придут холода.

– Ещё будет бабье лето, которое у нас всегда прекрасно. – Отозвалась она. – Что сказал доктор?

– Я совершенно здоров. Закажем что-нибудь?

– Если ты хочешь.

– Я как ты.

– Мне вовсе не хочется есть. Я наслаждаюсь свободой и свежим воздухом.

– Ты, раньше, бывала в Петербурге?

– Я училась в институте для благородных девиц. Периодически, классные дамы выводили нас на прогулку.

– Ты – бывшая смолянка?! – воскликнул юноша. – А я всё думаю, почему в тебе нет даже признака кокетства.

– Простота до последнего предела, таков был закон воспитанниц! – с улыбкой ответила Елена. – Очевидно, это делалось в воспитательных целях, чтобы привить нам скромность.