Текст книги "Утро нового века (СИ)"
Автор книги: Дэзирэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 42 страниц)
Маргарита Львовна, сочувствуя, смотрела на сына Андрея.
– Прикажите подать чего-нибудь покрепче.
Слуга принёс бутылку коньяка и две рюмки. Арсений нервно курил папиросу. Маргарита разлила коньяк, и, протягивая ему рюмку, предложила:
– Давай выпьем, Арсений. Выпьем без причины.
– У меня есть причина. Я едва не совершил ещё один грех в моей жизни.
– Боюсь, если мы будем пить за наши грехи, нам не хватит и дюжины бутылок коньяка! – попыталась пошутить Маргарита, но тотчас осеклась под его взглядом.
Больше Арсений не проронил ни слова. Выпив рюмку, встал, слегка кивнул ей на прощание, и побрёл к выходу из дома.
Только к вечеру он добрался домой. По дороге от Васильевского острова, где находился дом Карницких до Аптекарского острова, он ехал на извозчике. Потом шёл пешком.
Ему хотелось упасть где-нибудь на улице и замёрзнуть, благо мартовские холода в Петербурге этому способствовали.
Однако этого не случилось.
Нехотя, Арсений вошёл в дом, который был для него когда-то родным и, который теперь, он возненавидел.
Без сил упал на кровать. Было одно желание – уснуть и не проснуться.
Через пару часов, его начал сотрясать озноб. Укрылся. Вскоре простыня промокла от холодного пота, выступившего по всему телу. Всё внутри, будто завязалось узлом, а разум юноши погрузился в странный сон наяву.
В этом сне настоящее перемешивалось с прошлым, мгновенно сменяясь, ужасными картинами. Картинами смерти Елены.
Сквозь полуопущенные веки, он увидел рядом, встревоженную Адель. Француженка что-то говорила, но он плохо понимал её.
Как сквозь туман услышал свой голос:
– Ненавижу.
Он смотрел на девушку таким взглядом, от которого она попятилась.
– Я ненавижу его. Ненавижу!
Он дышал часто, со лба градом катился пот. Взмокшие светлые волосы облепили красивое лицо, а глаза. Его помутнённый взгляд, смотрел в одну точку. Туда, на стену, где висел портрет отца.
– Арсен, – звала его Адель. – Ответь мне, Арсений.
– Принеси… опиум. Этот фимиам богов! – он облизал пересохшие губы. – Принеси и уходи. Тебе нельзя со мною оставаться. Я знаю… знаю, что мне делать.
– Болван! – вскрикнула француженка и, нахмурившись, дотронулась до лба юноши.
– Ангел мой, мы будем вместе. Не бойся… это лёгкая смерть.
Адель задрожала от осознания своей догадки.
***
По пути домой, Ксения едва сдерживала рыдания. Она не хотела больше обманывать себя.
«Я должна избавиться от него. Навсегда! – убеждала она себя. – Иначе этому наваждению не будет конца. Стоило ему посмотреть и непонятное волнение, трепет и дрожь по всему телу охватывает меня. Я чувствую, как внутри разгорается непонятный пожар и, со страстью хочу ощутить на губах его поцелуи. Это так сладко и томительно. Я забываю все обиды и готова идти с ним на край света. Но он не позовёт! Сколько бы я не ждала, он не позовёт. Он будет с кем угодно. С Адель, с этой женщиной, но не со мной. Боже, как больно сердцу! Глеб, милый Глеб. Только ты сможет изгнать оттуда эту любовь-муку».
Когда она вошла в гостиную, Глеб Измайлов стоял к ней спиной.
– Глеб Александрович, – позвала она.
Лицо его тот час озарила радостная улыбка.
– Ксения, – он пошёл ей на встречу. – Я ждал тебя.
– И я рада видеть вас.
– Тебя. Называй меня на «ты» и Глебом. Ведь мы жених и невеста. При виде тебя сердце моё трепещет как осенний листок. Я люблю и жажду тебя всем своим сердцем.
– Глеб, ваши… твои слова слишком смелы.
– Разве дурно говорить о том, что чувствуешь?
– Не знаю. Я слишком неопытна, чтобы судить об этом.
– Мои чувства к тебе не низменное желание.
Ксения посмотрела на него таким взглядом, что у Глеба замерло сердце и помутилось в глазах.
– Это новый век навеял тебе такое?
– Нет. Это любовь к тебе.
– Тогда… тогда, поцелуй меня, – неожиданно попросила она. – Поцелуй меня так, как целуют женщину.
– Ксения, – опешил Измайлов. – Я боюсь испугать тебя.
– Кажется, – девушка не отвела взгляда. – Это ты испугался. Ты ведь не вёл монашеский образ жизни?
– Ну… нет, – растерялся Глеб Александрович.
– Я не жена тебе, а только невеста. – Ксения нервно покусывала губы. – Но я хочу, чтобы это произошло. Не дожидаясь венца.
– Ксения, – Глеб взял в руки её ладони. – Не говори так.
– Отчего? Всё равно, скоро я стану твоей женой. Так какая разница. Или ты недостаточно любишь меня?
– Я люблю тебя! – воскликнул он.
– Что же удерживает тебя? Почему нужно стыдиться своих чувств?
Их взгляды встретились. Глеб Александрович притянул её к себе и страстно поцеловал в губы. Поцелуй доказывал его слова. Ксения стояла и не шевелилась. Этот поцелуй жёг её.
– Я не хочу, чтобы ты потом презирала меня, – признался он. – И не пожалела.
– Не пожалею, – твёрдо заверила его девушка.
– Ты действительно этого хочешь?
– Да. Сегодня. – Она решительно спустила с плеч лиф платья. – Сейчас.
«Я брежу. И как мне в голову пришло подобное. Ах, не всё ли равно! Господи, прости меня! – мысленно взмолилась она. – Прости за грех падения до венца. Прости несчастную рабу твою, Ксению. Отдаю себя воле твоей. Прости и помилуй меня, Боже!»
При виде побледневшего лица, изящной шеи и обнажённых девичьих плеч, Глеб Александрович взволнованно вздохнул и, осмелев, обнял её
Весь облик Ксении, её нетронутая, девственная красота, вызвали в нём бурный восторг.
Пунцовая от смущения, закрыв глаза, Ксения отвечала неумелыми поцелуями, от которых он пьянел больше, чем от ласк опытной женщины.
Глеб Александрович испытывал глубокое волнение, изумление и восхищение оттого, что его невеста оказалась очень чувственна. Она отзывалась на каждую его ласку, на каждый поцелуй.
Но даже в минуты высшего блаженства, она не открыла глаз.
***
Адель, подгоняя извозчика, мчалась в санях к дому, где жил и практиковал, в свободное от службы в больнице, время, доктор Краев.
Сидя в санях, она, не смотрела по сторонам. Страх за Арсения, сжимал её сердце.
В бытность своей службы в «Дюссо» она встречала доктора Краева, когда он приезжал навещать своих пациентов. Мельком посматривая в его сторону, она внутренне побаивалась его строгих, серых глаз. Надолго он не задерживался, так как пациентов у него было не мало.
Адель слышала, что доктор Краев столичная знаменитость, в области психиатрии.
Из передней, она вышла в приёмную. В ней находились, ожидая приёма, больные. Они тихо, чтобы не мешать, переговаривались между собой. Дверь в кабинет врача время от времени открывалась, из неё выходили повеселевшие пациенты, а на их место, входили серьёзные, озадаченные неладами в своём здоровье.
Адель заняла очередь и села ожидать. Ожидание её продлилось с час.
Войдя в кабинет, она мельком окинула его взглядом. Множество книг на книжных полках вдоль стен. На столе, стоящем посреди комнаты, медицинские инструменты. Возле него два кресла. В глубине кабинета штора и диван.
Доктор Краев, сидя за столом и держа в руках какие-то бумаги, читал их, никого не замечая вокруг.
Пытаясь унять волнение, Адель несмело окликнула его.
– Доктор.
Не глядя на неё, он ответил:
– Слушаю вас.
– Александр Лаврентьевич, – голос девушки дрожал.
Краев поднял голову и близоруко прищурившись, присмотрелся.
Он помнил девушку француженку из ресторана «Дюссо».
Она выделялась среди прислуги не унывающим, весёлым характером, женственными формами, изумительно узкой талией и лучистыми русалочьими глазами, в которых сиял внутренний свет.
Однажды, выпив лишнего вина, она оказалась его пациенткой.
С того дня Александр, принимая предложение молодого Рунича посмотреть игру, иногда, стал задерживаться по вечерам в «Дюссо». На самом деле игра его мало интересовала. Украдкой, он любовался на неё, рыжеволосую русалку.
Неожиданно для себя он стал испытывать приятное томление в груди, которое давно не испытывал при виде женщин. И понял, что эта девушка разбудила в нём когда-то уснувшую влюблённость. Это чувство настигло его так неожиданно, что Краев даже испугался.
Несколько недель после этого он не приезжал к Руничам, пытаясь анализировать свои чувства, а когда осмелился приехать, девушки в «Дюссо» уже не было. Она ушла со службы.
Краев был огорчён и раздосадован. Он ругал себя за медлительность и рассудительность.
Спрашивать прислугу, а тем более хозяев, где находиться Адель, не решался.
Время шло, а он не мог её забыть. И вот сейчас она возникла перед ним как призрак.
Александр облегчённо вздохнул. Нашлась!
Приветливо улыбаясь, он поспешно вышел из-за стола и подошёл к девушке.
– Простите, я вас сразу не узнал. Вы так изменились с тех пор как покинули «Дюссо». Стали ещё прелестнее. – Он взволнованно поцеловал её руку. – Простите ещё раз. Вы нездоровы? Я вас слушаю.
Адель огорчённо произнесла:
– Арсений Рунич.
– Что с ним? – нахмурился Краев.
Девушка горестно вздохнула.
– Он потерял всё.
– Понятно.
Адель, испуганно, заговорила:
– Александр Лаврентьевич, он не соображает, что происходит вокруг него. И он… заговаривается. – Девушка всхлипнула. – Он просил меня купить и принести ему опиум, а я поехала к вам. Помогите.
– Где он?
– Я закрыла его в комнате на ключ. Боюсь, всё ли сейчас с ним в порядке.
– Немедленно едем туда.
Он сложил необходимые инструменты в саквояж и, набросив на плечи пальто, размашисто зашагал к выходу. Адель едва поспевала за ним.
***
Проснувшись, Ксения в изумлении посмотрела на лицо Глеба и подумала, что вот теперь, она уже не принадлежит себе.
Её девичество ушло в мир грёз, и пришла новая, взрослая жизнь, в которой больше нет места влюблённости в Арсения Рунича.
«Теперь, всё будет по-другому, – подумала она. – Нет больше сомнений и страхов. Я стану хорошей женой Глебу Александровичу».
– О чём ты думаешь, милая?
Она повернула голову. Глеб встревожено смотрел на неё. Погружённая в свои мысли, Ксения не заметила, как он проснулся.
– Я думаю о нас.
– И что ты думаешь?
– Мне кажется, – медленно произнося слова, отозвалась она. – Я люблю тебя, Глеб.
– Ксения, – он ласково поцеловал её в губы. – Значит, я могу надеяться на твою взаимность?
– Да.
– Когда-то я не мог даже подумать об этом.
– О чём?
– Что, однажды, мы проснёмся вместе. Влюблённые и счастливые. Ты почти не замечала меня. Все твои мысли занимал Арсений Рунич.
– Это не совсем так.
– Скажешь, ты не была влюблена в него?
– Совсем чуть-чуть. Как бывают, влюблены девочки в своих старших братьев. И до сих пор, он остаётся моим братом по духу.
– И всё?
– Всё. Забудь о нём. Я же твоя? Чего же тебе ещё надо, милый.
Глеб Александрович с чувством заключил свою невесту в объятья.
***
Согнувшись, Арсений сидел возле окна и, пытаясь согреть холодные, дрожащие пальцы, дул на них.
Александр Лаврентьевич, про себя отметил, что молодой человек сильно изменился. Его лоб избороздили морщины, глаза потускнели и были наполнены мукой.
Подняв голову, он равнодушно взглянул на вошедших в комнату людей, и с трудом выдавил из себя:
– Адель, ты принесла?
Врач подошел к нему ближе.
– Добрый день, – сдержанно приветствовал он юношу. – Никак вы заболели?
Он сел, напротив, на стул и чтобы прощупать пульс, взял дрожащую руку Арсения за запястье.
– Адель, пожалуйста, принеси.
– Арсений, – Краев потрогал его горячий от жара лоб. – Не надо так.
– Доктор, мне нужен опиум. Понимаете? Я не могу успокоиться. Такого со мной, никогда не было.
Врач, внимательно глядел в его глаза.
– Давно вы не употребляете опиум?
Арсений нахмурился, вспоминая, то, о чём спрашивает врач.
– Не помню… забыл, – умоляюще глядел он. – Мне тошно. Я боюсь всего. Помогите мне.
Из его слов, Краев понял, что Арсений больше не владеет собой и сильно этим напуган.
– Помогу. – Александр осторожно взял в ладони его трясущиеся руки. – Что у вас болит?
– Голова.
– Дышать трудно?
– Да.
– Он ничего не ел, – вступила в разговор Адель.
– Только пил?
Девушка утвердительно кивнула головой и в глазах её застыла мольба о помощи.
– Почтенный, да вы, кажется, отравились. Ну, ничего. Я буду лечить и сам ухаживать за вами. Хотите?
Арсений напряжённо слушал, не спуская с врача пытливых глаз. Губы его подрагивали. Неожиданно, лицо исказила гримаса злобы.
– Я ненавижу его! – сквозь стиснутые зубы прорычал он, тут же уронив голову на плечо врача, всхлипнув, обмяк. – Спасите меня.
– Обещаю.
– А-а, – молодой человек безнадёжно и недоверчиво качнул головой.
– Доверься мне, – врач протянул ему руку. – Идём со мной.
С надеждой глядя на него, Арсений приподнялся со стула.
– Идём.
Краев обратился к стоящей в стороне француженке.
– Где его отец?
– Прислуга говорит, уехал с женой на прогулку.
– Понятно.
С опаской поглядывая на покачивающегося молодого человека, Краев добавил:
– Я увожу его в Ново-Знаменскую больницу. Позже заеду и сам сообщу обо всём господину Руничу.
Арсений сделал шаг и едва не упал. Александр Лаврентьевич успел подхватить его под руку.
– Пойдём. Чем раньше мы начнём лечение, тем лучше для тебя.
В бывшей даче князя Салтыкова, восемь лет назад, была создана Ново-Знаменская больница для душевнобольных.
Окруженные старинным большим парком, обнесенные кованой оградой, несколько, расположенных параллельными рядами, каменных строений с кухней, столовой, библиотекой, церковью и палатами для тех, кто надолго оставался на излечении. Эти больные уже могли заниматься посильным трудом.
В глубине парка, скрывалось трёхэтажное здание главного корпуса.
Экипаж доктора Краева, въехав в ворота, покатил по центральной аллее к главному корпусу больницы.
========== Часть шестая. На краю. Глава 1 ==========
Спустя несколько часов после приезда в больницу, Арсений пожаловался на холод, и доктор
Краев приказал укрыть его несколькими одеялами. Это не помогло. Озноб усилился и, к нему добавились болезненные спазмы мышц.
Находясь в полузабытьи, Арсений почувствовал, что кто-то протёр ему лицо водой. По едва уловимому аромату жасмина понял, что это Адель.
Он хотел ей сказать, что не следует здесь оставаться, потому что может прийти Ксения. Сестрёнка… Нет, это невозможно. Ксения сейчас с Глебом Измайловым. Она счастлива.
А что же осталось ему?
От этих мыслей Арсения охватило отчаянье. Казалось, вокруг него сгущается мрак. Может, наступила ночь?
Он пристально смотрел на горящую, под высоким потолком, электрическую лампочку и почему-то был уверен: стоит ему моргнуть и он уже никогда не увидит света. Потому что его солнце погасло навеки.
Елена.
Она была для него светом, мечтой и любовью. В одно мгновение всё исчезло навсегда. Потому что она скоро умрёт! Он был в этом уверен. Отец! Как он мог быть таким жестоким? Его надо опередить и спасти любимую.
Арсений застонал. Эти мысли доводили его до исступления. Он хотел бы сейчас забыться в опиумном или алкогольном опьянении, чтобы избавиться от них. Потребность была настолько велика, что он вцепился зубами в подушку, чтобы не закричать.
Александр Лаврентьевич внимательно наблюдал за пациентом.
Неожиданно Арсений вскочил с кровати и ринулся к окну уверенный, что это дверь.
Бросившись за пациентом двое санитаров и врач, поймали его на краю подоконника.
– Ты куда? – закричал Краев. – Разобьёшься!
– К отцу… – бормотал юноша. – Иду к отцу. Мне надо!
Санитарам удалось справиться с рвущимся из их рук молодым человеком.
Связанный смирительной рубашкой молодой Рунич лежал на кровати, а Краев, сидя рядом, говорил ему:
– Тебе удалось дожить до утра. Твоё сердце выдержало боль. Теперь ты сможешь терпеть.
Если бы ты только мог заснуть. Тебе это необходимо.
Закрыв глаза, Арсений отвернулся и, Александр Лаврентьевич заметил, как из-под его сомкнутых ресниц потекли слёзы.
***
Угощая Адель в своём кабинете кофе, Александр Лаврентьевич пытался выяснить, кто же всё-таки такой, этот Арсений Рунич.
Сын Андрея Михайловича понравился ему с первого знакомства и, он почувствовал к нему дружеское расположение, поняв, что под маской циника и бесшабашного кутилы, скрывается умный, обаятельный, смешливый, обладающий чувством сострадания, человек.
Юноша запутался в своей жизни, но разве за это ненавидят или презирают?
Именно тогда пришла в его голову мысль: Елена и Арсений.
Конечно же, молодой человек не мог не покориться огромной чарующей силе, исходящей от этой незаурядной девушки.
В пору своей студенческой юности, он был, влюблён в Аленьку, и знал, чем всё может закончиться.
Он был уверен, что именно Елена, поможет сыну Андрея Михайловича обрести душевный покой и счастье. И даже был рад, когда старший Рунич обратил своё внимание на Дарью.
Но что так повернуться события, этого даже он, не мог предположить. То, что дано знать Богу, не дано знать людям.
– Арсений Андреевич поступил ко мне на лечение после попытки суицида, – неспешно говорил он Адель. – И вот опять он – мой пациент. Странно.
– Да, – согласилась она. – К тому добавилось его чувство к снежной королеве. Руничи, оба, влюбились. Если бы вы знали, доктор, как он любит её. Но оказалось, что и Андрей Михайлович тоже любит эту женщину. Это трудно понять, а тем более выдержать. В результате, Арсений у вас.
– Опасная это штука – любовь. Не хотел бы я оказаться на его месте. – Краев в упор посмотрел на француженку. – Скажите, вы ведь, – он замялся на секунду. – Вы ведь были…
– Любовниками. – Она отвела взор от его пристальных глаз. – Увидела его и влюбилась. Нам было весело вдвоём. Потом всё стало проходить. Однако, как не стараюсь, не могу его забыть, – откровенно призналась девушка. – Хотя и понимаю, между нами всё давно закончилось.
Адель поставила пустую чашку на стол.
– Он разлюбил вас? – осторожно поинтересовался Краев.
– Он никогда не любил меня. Ему хорошо со мной и всё. Это я сама, да, доктор, сама удерживала его возле себя. И ведь знала, что когда-нибудь он уйдёт. Он может быть со мной, с любой другой женщиной, но стоит только ей позвать, Арсений не только пойдёт, он поползёт к ней. Потому что сердце своё он навсегда отдал этой женщине. Навсегда… – медленно прошептала француженка и с мольбой посмотрела на Александра. – Помогите ему, доктор. Я верю в вас.
– Спасибо, Адель, – от её похвалы Краев покраснел.
– Хотя, даже избавившись от болезни, Арсений не сможет избавиться от самого себя. От своей страсти к ней, от любви к отцу. Всё это умрёт вместе с ним.
– Неужели вы, до сих пор не встретили достойного мужчину, который сумел бы заставить вас забыть Арсения Рунича?
– Такой не встретился, – вздохнула она. – Но может быть, я встречу его когда-нибудь. Возможно, он совсем рядом. Однако сейчас я должна помочь Арсению выздороветь.
– Это будет нелегко. Его болезнь необычна.
– Она называется: жена его отца.
– Конечно же, я сделаю всё от меня зависящее. Вы разрешите, Адель, я провожу вас. Ведь нам по пути.
Девушка в согласии кивнула головой.
Возле дверей подъезда, Краев, прощаясь, поцеловал её руку.
– Отдыхайте, Адель. Я сам нанесу визит господину Руничу и сообщу ему о сыне.
– Доктор, – француженка пристально посмотрела на него. – Как вы ко мне относитесь?
– Я? – Краев немного опешил. – Я очень хорошо отношусь к вам.
Не дав ему договорить, девушка наклонилась и поцеловала его в губы. Поцелуй был лёгким, почти невесомым.
– Прекрасно, – прошептала она.
– Адель, – умоляюще проговорил Краев. – Не надо.
– Надо.
Обвив его за шею тонкими руками, опять поцеловала. Оторвавшись, спросила:
– Понравилось?
Александр молчал.
– Нет? – её глаза с удивлением смотрели на него. – Я плохо целовала вас?
– Адель, – лицо врача заливала краска стыда. – Больше не делайте так.
– Поцелуй не грех. Целуют даже святых. – Она провела ладонью по его щеке. – Я помогу вам преодолеть ваше смущение и робость. Я была первой женщиной Арсения и сделала из него настоящего мужчину. Мы оба не смогли устоять друг перед другом и стали пленниками плоти. Он восхитительный любовник! А когда-то, так же краснел, смущался, как вы. – Француженка рассмеялась, вспоминая. – Как давно это было.
– Адель, – оборвал её Краев. – Мне слышать это неприятно.
– Почему?
– Не хочу, чтобы меня постигла участь Арсения.
Глаза девушки широко открылись.
– Значит, вы тоже влюблены в жену Рунича?
– С чего вы это взяли? – его удивлению не было конца. – Я уважаю её и не более.
– Да?
– Чего вы хотите от меня? – поджав губы, спросил Краев.
– Просто, – пожала она плечами. – Хочу вам помочь.
– Обрести любовь или утешить плоть? – его голос задрожал.
– В любви дух и тело нераздельны.
– Вы мне нравитесь, Адель. И если бы не ваша страсть к Арсению Руничу, то…
– Вы бы не отказались от меня, так?
Не до конца сознавая, как это получилось, Краев выпалил:
– Я был бы счастлив, назвать вас своей женой.
От неожиданности, Адель вскрикнула и, закрыв лицо руками, бросилась бегом в подъезд.
Александр Лаврентьевич вздохнул. Понурив голову, сел в коляску, приказав извозчику:
– На Каменноостровский проспект, к ресторану «Дюссо».
***
Андрей Рунич, по своему обыкновению, после обеда работал в кабинете. Увидев входящего в кабинет Краева, встал из-за стола и протянул руку для рукопожатия.
– Доктор, рад вас видеть. Что привело вас в мой дом?
– Мне всегда приятно общение с вами, Андрей Михайлович, но при несколько иных обстоятельствах.
Александр пожал протянутую руку.
– Такое начало не внушает мне доверия. Что-то произошло?
– Что вы намерены предпринять в отношении вашего сына?
Рунич нахмурился.
– Лучшее, что я могу сделать, это жить с моей женой подальше от него.
Краев замялся и всё же продолжил неприятный, но необходимый разговор:
– Я принимаю близко к сердцу дела Арсения.
Андрей удивленно смотрел на него.
– О чём вы? Какие дела?
– Извините, – смутился Краев. – Думал, вам сказала прислуга. Я поместил Арсения Андреевича в Ново-Знаменскую больницу с сильнейшим нервным срывом. Не могу не тревожиться, поскольку положение серьёзное и пришёл спросить вас, как вы, отец, смотрите на это?
Бледный, с остановившимся взглядом, не слушая собеседника, Андрей, прошёл мимо него, рывком распахнул дверь и, бросился бегом по коридору к комнате сына.
Остановился на пороге пустой комнаты и непонимающе уставился на фотографию сына,
стоящую в рамке на столе.
***
Он стоял в комнате без окон. В это место привёл его доктор Краев.
Едва освещая помещение, высоко под пятиметровым потолком, горела тусклая электрическая лампочка. Все предметы, в этом неясном свете, отбрасывали, на покрытые белой извёсткой стены, колеблющиеся, зловещие тени.
Подогнув под себя босые ноги, в смирительной рубашке, на каменном, холодном полу, сидел его сын.
Он часто дышал, переводя с предмета на предмет, ничего не видящие глаза. Губы шевелились, взъерошенные волосы намокли от пота. Временами по его телу пробегали волны
дрожи.
До слуха Андрея донеслось бессвязное бормотание.
– Ты здесь. Я чувствую, ты жива… Бедняжка. Знаешь, я видел здесь красивый цветок. Как мне теперь жить без тебя… как мне жить, любимая?
Врач переводил взгляд с лица больного на лицо его отца. Наконец, произнёс:
– Он говорит только о вашей жене. – Заметив, как вздрогнул Рунич, поспешно продолжил: – Впрочем, не моё это дело. Должен сказать вам, Андрей Михайлович, состояние его крайне тяжёлое.
Глаза Арсения перестали бродить и остановились. По его, уставившемуся в него, пристально-мутному взгляду, Андрей понял, что сын узнал его. По шевельнувшимся губам, догадался, что он сказал:
– Уходи…
– Арсений, – позвал он.
И тут в глазах сына зажглась такая ненависть, что Андрей попятился.
– Прочь! – голова Арсения безжизненно откинулась к стене. – Убирайся прочь!
Рунич не мог больше вынести эту агонию и, поспешил покинуть больничную палату.
Доктор склонился над пациентом.
– Тебе бы уснуть.
– Скоро придёт день, когда я, наконец, обрету покой, – ничего и никого, не слыша, свернувшись калачиком на каменном полу, бормотал Арсений. – Я буду свободен.
Глядя на несчастного юношу, Краев вздохнул.
Ссутулившись, Андрей сидел в кабинете врача. Он поднял на него тяжёлый взгляд.
– Подпишите согласие о содержании Арсения Андреевича в больнице. – Александр протянул Руничу для подписи лист заявления. – Гарантирую вам, он получит хороший уход и лечение.
– Арсений – мой сын. Я не хочу потерять его.
Взглянув в мрачные глаза Рунича, Краев, холодно, бросил:
– Вы давно потеряли его! – он протянул ручку. – Мне совсем не интересно лгать вам. Если его не лечить, он может совершить чудовищный поступок. Прошу вас, не отказывайтесь.
После последнего аргумента, Андрей, наконец, взяв в руки ручку, обмакнул её в чернила.
Тупо глядя на лист бумаги, спросил:
– Где расписаться?
Видя его неподдельное горе, Краев смягчился.
– Андрей Михайлович, это не навсегда, – и указал пальцем внизу листа. – Подпишите, вот на этой строчке. Понимаю, как вам тяжело. Я предупреждал, что у вашего сына слабая психика. Того, что случилось, следовало оживать.
Руки Рунича задрожали.
– Я не могу.
Он вскочил со стула и кинулся к выходу.
***
Полина наводила порядок в комнате молодого хозяина.
Перебрала и перетёрла все вещи. Смахнула пыль. Рукописи и книги аккуратной стопкой сложила на столе. Вздохнула, посмотрев на фотографию улыбающегося молодого человека. Плотно задвинула портьеры на окне, и, прикрыв дверь, вышла в коридор.
Дверь в комнату Елены была приоткрыта и, проходя мимо, Полина заглянула в неё.
Новобрачная сидела на кровати, уткнув лицо в подушку.
Покачав головой, девушка проскользнула в комнату.
– Елена Лукинишна, это я.
Елена подняла голову.
– Простите, я услышала, как вы плачете.
Бледная, с покрасневшими глазами, она вопрошающе смотрела на служанку.
– Что с ним?
– Увезли его. В Ново-Знаменскую больницу.
Губы Лены побелели.
– Больницу для умалишённых?..
Без сил, она опустилась на пол и зажала ладонями рот, чтобы не закричать. Полина, присев рядом, обняла её.
– Не надо, – приговаривала служанка, гладя её по голове. – Он жив и это главное. Андрей Михайлович поехал туда.
Уткнувшись в её грудь, Елена рыдала. Лицо и глаза её опухли и покраснели, губы – искусаны до крови. Полина металась вокруг неё, пытаясь любым способом успокоить молодую хозяйку.
– Может, ничего страшного. Елена, милая, не надо.
Она присела рядом и, почти силой влила в рот плачущей, разбавленные в чашке с водой, успокоительные капли.
Вскоре Елена почувствовала, как душевная боль, когтистой лапой сжавшая её сердце, отступает.
– Ты думаешь, всё обойдётся?
– Непременно. Полечат его и, отпустят домой.
В благодарность за тёплые слова участия, Елена пожала подруге руку.
Она смирилась со своей судьбой. И хотя ощущение потери не уходило, но тоска сменилась светлой печалью.
Наконец, её заплаканные глаза закрылись, и она провалилась в спасительный сон.
Вечером, собравшись с силами, она отыскала Андрея в его кабинете.
Он сидел в кресле и пил коньяк прямо из горлышка бутылки.
– Что с Арсением? – робко спросила она.
Андрей поднял на неё мрачный взор и хрипло выдохнул:
– Он болен. Тяжело.
– Нет! – вскрикнув, она сжала на груди руки.
Андрей Михайлович прикрыл глаза рукой и судорожно вздохнул:
– Никогда не смогу забыть его взгляд.
– Это моя вина.
Андрей посмотрел на неё. Увидев боль и отчаянье на его лице, Елена потупилась и покраснела.
Он уснул только под утро.
Проведя бессонную ночь, в томительной тишине, Андрей старался собраться с мыслями и обдумать сложившуюся ситуацию и беду с сыном.
Утром сделал над собою усилие, чтобы не показать Даше и окружающим своего волнения.
Обед прошёл в молчании. Аппетит отсутствовал и Андрей не мог есть. Его молодая жена, едва прикоснулась к еде и, выпив полстакана молока, сославшись на головную боль, ушла, оставив его одного.
Что делать? Одна и та же мысль преследовала его, не давая покоя.
Андрей Михайлович поморщился и, вздохнув, вышел из-за стола.
И опять он не спал всю ночь.
========== Глава 2 ==========
Дни тянулся мучительно долго.
Два раза в неделю почтальон привозил в имение почту. Газеты, журналы. Но не этого ждала Даша.
Письма от сестры были единственной её отрадой. За месяц их было всего два.
Елена писала сдержанно и коротко, каждый раз упоминая, что она, Даша, может больше не опасаться за свою жизнь и не скрываться. Очень подробно она рассказывала об Анне, которая со дня на день ожидала появления на свет ребёнка. Василий Антонович, сестре нравился. Она утверждала, что не встречала человека более приветливого и искреннего, чем муж Ани. Об Андрее и себе, она упоминала вскользь и, уж вовсе ни слова не говорила о сыне Рунича. Главное, что их затея удалась и, Андрей Михайлович по-прежнему находиться в неведении относительно её.
Во втором письме Елена упомянула, что дала согласие Руничу и, просила поторопиться с выбором монастыря, желательно где-нибудь в отдалённых от столицы, губерниях.
Стараясь сдерживать слёзы, Даша, несколько раз на дню, перечитывала это письмо, в душе негодуя, почему Елена так холодно сдержана? Неужели ей нечего сказать об Андрее?
Она чувствовала, что-то произошло, потому, как разительно отличался тон второго письма сестры от первого. Что именно? И не могла понять.
От волнения, сердце её начинало биться возле горла и не хватало воздуха.
Ей вспоминался взгляд чёрных глаз, проникавший в глубину сердца, когда Андрей смотрел на неё, когда с нежностью держал в ладонях её руки. Когда он говорил, от звука этого голоса, тепло разливалось по всему её телу.
Как Даша ни старалась, но при вспоминании об Андрее, не могла сдержать слёз.
Когда он признался ей в любви и попросил руки, она не поверила происходящему.
И не могла забыть его единственный поцелуй.
Самый желанный и долгожданный поцелуй в её жизни, поцелуй, от которого сердце замерло.
Мужчина, который, никогда не будет с ней, держал её в своих объятиях и, целовал. В те мгновения мир кружился перед глазами, и она была счастлива! Только ответила – нет.
Рядом с этим мужчиной произошло то, чего она боялась, то, что стало ночным видением со дня встречи с ним.
Даша гнала от себя желание и мечты, потому что земная любовь не длиться вечно. За годы жизни в монастыре, она перестала верить в чудеса.
***
Едва рассвело, а он уже велел запрягать экипаж.
Ночи, проведенные почти без сна, выпитое спиртное и волнение дали о себе знать. Голова у Андрея кружилась, и лёгкая дрожь озноба пробегала по телу.
Он приказал Алексею остановить экипаж возле парка Ново-Знаменской больницы. Сошёл на тротуар и направился по аллее к главному корпусу.
Доктор Краев сообщил ему не утешительную новость. Этой ночью его сыну стало хуже.
– Я делаю всё, что в моих силах и силах современной медицины. Поверьте.
– Хочу видеть его.
На это пожелание, Александр Лаврентьевич недоумевая, пожал плечами и, повёл его в ту же комнату, в которой он видел сына в первый раз.
В смирительной рубашке, Арсений стоял возле стены, прислонившись к ней спиной. Увидав вошедшего отца, прикусил до крови губы, застонал и, упал коленями на каменный пол.
