Текст книги "Утро нового века (СИ)"

Автор книги: Дэзирэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 42 страниц)

Маргарита Львовна написала ему письмо, он ответил с нежностью, из чего она сделала вывод, что их связь может возобновиться.

Однако это была слабая надежда брошенной женщины. Маргарита решила занять выжидательную позицию и понапрасну не раздражать своего сурового любовника.

Тем временем мечта о Даше, не оставляла Андрея, ни на минуту.

Он помнил, как она не отходила от его постели, когда он болел, как он сделал ей

предложение.

Ответит ли она ему согласием?

***

Когда Даша вошла в кабинет Андрея Михайловича, он, склонившись над бумагами, работал. Она улыбнулась.

– Приятно видеть, что ты уже работаешь.

Андрей поднялся ей навстречу и поцеловал руку девушки.

– С тобою рядом я воскрес.

– Андрей, – смутившись, Дарья отвернулась.

Она боялась, что Андрей вознамериться продолжить начатый, во время его болезни, разговор.

– Я помню, – заговорил он своим мягким баритоном. – Как предложил тебе стать моей женой.

Девушка не сдвинулась с места.

– Даша, отчего ты дичишься меня? – он заглянул ей в глаза.

– Андрей, я не могу тебе лгать. – Дарья отрицательно покачала головой. – Я не могу тебя любить, потому что сердце моё… принадлежит другому.

– Кому же? – насторожился Рунич.

– Богу.

– И всё? Если бы ты позволила, – он коснулся губами её лёгких белокурых локонов и шеи. – Хотя бы поцелуй.

– Нет.

Она отшатнулась от него. С усилием произнесла:

– Не скрою, ты нравишься мне. Но, не так, как нужно для того, чтобы стать супругами. И потом… я… Я совершенно не готова. Я не думала о замужестве! Мои мысли и чувства связаны не с семейной жизнью в браке с мужчиной. Поэтому, я не могу ответить тебе согласием. Прости.

Ничего больше не сказав, Рунич вышел из кабинета. Даша испуганно смотрела ему

вслед.

***

Опустив голову, Арсений нервно курил.

Двери в кабинет отца были открыты, и он стал невольным свидетелем объяснения отца с Дарьей.

У него больше не было сомнений. Его отец безнадёжно влюблён в сестру-близнеца женщины, к которой он испытывал огромное чувство любви и нежности.

Он знал своего отца. И понимал, что тот не отступит. Любым путём, но отец добьётся благосклонности Даши.

Андрей вошел в будуар и, щелчком пальцев, указал на папиросы. Сын протянул ему портсигар и спички. Андрей Михайлович закурил.

Арсений налил себе рюмку коньяку. Судорожно глотая, быстро выпил её. Нахмурив брови, Рунич следил за ним.

– Арсений, будь осторожнее со спиртным, – не выдержав, заметил он. – Это не вода.

– А я хочу напиться! – отрезал сын. – Напиться, чтобы не видеть как ты…

Андрей, вырвав из его рук рюмку, прикрикнул:

– Сядь!

Арсений бессильно опустился в кресло.

– Что произошло?

– Ничего.

– Это не ответ. Я вижу, ты на взводе.

– Я сказал – ничего.

– Давай поговорим спокойно. Ведь нам есть, что сказать друг другу.

– Боже! – усмехнулся юноша. – Какое внимание с твоей стороны к моей скромной персоне.

– Не паясничай. Сеня, – он устало закрыл глаза. – Мне нелегко.

– Тебе больно, папа?

– Да. И эта боль не физическая, а душевная.

Надолго повисло тягостное молчание.

– Кажется, ты упустил Ксению Сергеевну. – Возобновил разговор Андрей. – Я не

ошибся, вокруг неё постоянно вертится фабрикант Измайлов.

– Мне всё равно, – безразлично-спокойным тоном отозвался Арсений.

– Он стал приходить сюда играть, и я думаю, он хочет больше разузнать о тебе.

– Ну и что, – не меняя тона, пожал плечами юноша.

– У тебя есть гордость? – вскипел старший Рунич.

– Я скромный человек. У меня ничего своего нет. И гордости тоже нет. Нищим она не к лицу.

– Арсений!

– Успокойся, папа. Ксения Сергеевна не была моей невестой. Я не в претензиях к господину Измайлову.

***

С этого дня, отправляясь по делам, Рунич готов был услать Арсения к чёрту, или еще куда подальше.

Сын пользовался каждой минутой его отсутствия, чтобы уединиться с Еленой.

Катерина вновь высказала ему свои подозрения. Но Андрею ничего не нужно было объяснять. Достаточно было взглянуть на сына.

Андрей видел, как сияли глаза Арсения, когда он говорил с Еленой, как он заметно волновался, едва заходила речь о ней. Он видел, как склонив голову, и слушая его сына, девушка чему-то улыбается.

Сын больше не искал встреч с Ксенией Карницкой, и она не приезжала в их дом с визитами.

Его сын смотрел на Елену, смотрел с нескрываемым обожанием и преклонением, как будто перед ним была не женщина, а богиня. Только рядом с ней он жил полной жизнью, поверяя ей все свои тайны и мечты. Только с ней советовался, шутил и смеялся.

Внутренне Андрей Михайлович заревновал.

Едва потеплевшие между ними отношения моментально испортились.

Руничи вновь смотрели равнодушно друг на друга, а Арсений и вовсе откровенно сторонился отца.

Но на этот раз причина их недоброжелательности сводилась к порогам комнат двух молодых женщин.

Андрей Михайлович вновь стал частым гостем у госпожи Карницкой.

Отказ Дарьи огорчил его, а Маргарита Львовна, как никто другой, умела утешать.

Она была умна и чувственная. И никогда ни о чём его не спрашивала.

Прошла неделя со дня его объяснения с Дарьей.

Казалось, всё вернулось на круги своя. Андрей был нежен и терпелив с Дашей, ничем не напоминая ей о своём сватовстве.

***

Даша видела, как одиноко живётся Арсению в доме отца.

Ей было жаль юношу, с которым судьба поступила так бесчеловечно.

С первых дней пребывания в доме Руничей, она пленилась живостью его ума, честностью, мальчишеским задором и неуёмной фантазией.

И только с отцом Арсений был дерзок и упрям. Казалось, ему доставляет удовольствие доводить Андрея до бешенства.

У юноши был талант к литературному труду, и хотя книги его пользовались спросом у читателей, отец не желал этого признавать.

Болезнь старшего Рунича, на время, немного смягчила их отношения. Но прошло совсем немного времени и, опять непреодолимая стена встала между ними.

Наблюдая за мужчинами, Дарье очень хотелось примирить их.

Расположившись в кресле, она вышивала и, украдкой, посматривала на сына Андрея, который сидя за столом, раскладывал пасьянс.

– Вижу, ты любишь пасьянс, – заметила она.

– Это тётушка Наталья Егоровна виновата. Когда я гостил у неё в имении, она по вечерам раскладывала пасьянс. Тётушка просто убеждена, что он тренирует память и успокаивает нервы. Она и приучила меня к нему.

– Понятно.

Помолчав минуту, предложила:

– Твоему отцу стало лучше. Хочешь, отпразднуем это?

– Знаешь, сестра Дарья, я не очень люблю сборища. Ни официальные, ни домашние, – хохотнул он. – На них меня так и тянет напиться.

– Не старайся казаться хуже, чем ты есть на самом деле. Цинизм тебе не к лицу. – Нахмурившись, девушка тревожно посмотрела на него. – Я всё время думаю о предложении твоего отца.

– Но ведь ты ответила отказом.

– Он так много сделал для меня.

Арсений отложил карты в сторону. С горечью, произнёс:

– Даша, не надо платить такой высокой ценой за спасение от тюрьмы. Не выходи за него. Поверь, люди, всего лишь игрушки в его руках. Даже меня, своего единственного сына, он растоптал.

Прохладная ладонь девушки, успокаивающе, легла на его руку.

– Пожалуйста, тише.

– Сестра Дарья, ты веришь в любовь? – неожиданно спросил он.

– Как странно, что именно ты задал мне этот вопрос. – Задумчиво произнесла она.

– Да, я верю в любовь. В любовь к Богу.

– А к человеку?

– Ты имеешь в виду любовь между мужчиной и женщиной?

– Да.

– Эта стихийная и очень страшная сила. Эта любовь редко приносит счастье.

– Но только ради неё мы живём и умираем. Верно?

– Да. Иначе, прекратился бы на земле род человеческий. Но моя любовь иного рода. Я мечтаю вернуться в лоно церкви, чтобы служить Богу. Потому что я люблю всех людей, а не кого-то одного.

– Даша, я поступил дурно и обидел сестру.

– Какую сестру? – удивилась девушка. – Насколько мне известно, у тебя нет сестры. Хотя, я не знаю твоих кузин.

– Она моя сестра по духу.

– Ксения?

Юноша утвердительно кивнул головой.

– Она по-прежнему в монастыре?

– Нет. Ей удалось уйти оттуда. Раньше я не понимал, что она видит во мне не только друга и брата. – Арсений тяжело вздохнул. – И теперь у меня на душе гадко.

– Извинись перед ней.

– Я не знаю как, но обещаю тебе, сделаю это.

– Можно тебе задать вопрос? Что ты чувствуешь, когда видишь меня и Елену вместе?

– Сложный вопрос.

– И всё же. Ты не путаешь нас?

– Нет. Вы разные.

– Разные? Я, всю жизнь думала, что мы трое – одинаковые.

– Верно. Внешне вас невозможно различить, но если вас узнаешь ближе, то не спутаешь.

Голос хозяина оборвал их.

– Даша!

Девушка быстро выдернула свою ладонь из руки юноши. Покраснела от смущения и, поспешила в свою комнату.

Арсений угрюмо молчал. Подойдя ближе к сыну, поинтересовался:

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Юноша поднялся из-за стола и отчеканил каждое слово:

– Я очень хорошо себя чувствую.

С этого дня, Арсений практически перестал общаться с отцом.

Во время совместных обедов, если таковые бывали, он нехотя отвечал на вопросы и отворачивался.

Андрей, внимательно, наблюдая за сыном, пришёл к неутешительному выводу.

Для его сына никто не существовал, кроме Елены.

Таким сын Андрею Михайловичу был незнаком.

***

Ранним утром, почтальон принёс конверт.

Вскрыв его, Андрей прочёл написанные неровным, с пляшущими буквами, почерком строки: «Сегодня в «Бочке».

Эта короткая фраза многое ему поведала. Человек, которого он разыскивал у Армянина в руках.

«Молодец, Гриша! – подумал Рунич, пряча записку в потайной карман пиджака. – Он все-таки выловил Левченко. Значит, сегодня всё решится».

Андрей Михайлович отложил в сторону документы, которыми был занят до того, как Леонид принёс письмо.

Он думал, что он, сорока шестилетний вдовец, влюбился как двадцатилетний мальчишка.

Когда он делал предложение Дарье, то впервые в жизни, почувствовал неуверенность в себе, потому что понимал, что у Даши нет желания соглашаться на брак с ним, а у него нет никаких оснований надеяться на её любовь.

Именно сейчас он признался себе, что боится даже подумать о миге, когда она будет свободна и покинет «Дюссо» и его.

Даша вернула ему полной, щедрой мерой жизнь и любовь, которая, эти долгие годы, безмолвно, жила в нём.

» Она верит мне, надеется и ждёт. – С грустью думал он. – Я помогу ей. Это дело моей чести… совести. Но, принесёт ли мне это счастье?»

***

Дождь, начавшийся ночью, прекратился к утру.

Арсений открыл глаза и сладко потянувшись, посмотрел в окно на умытый ливнем Петербург, который заполнил ослепительный, утренний, солнечный свет.

Он встал и распахнул створки окна. Радостное птичье пение ворвалось в комнату.

Юноша выглянул в окно на улицу.

Ярко-лазурное, прозрачное небо и чистый наполненный свежестью воздух. Он вдохнул его аромат полной грудью и подумал о Елене. От воспоминаний о любимой, лицо его озарила светлая улыбка. Он блаженно зажмурился, глядя сквозь ресницы прищуренных глаз, туда, вдаль безоблачного неба.

За спиной раздался голос.

– Извини, быть может, я тебя разбудил.

Арсений оглянулся. На пороге комнаты стоял отец.

– Нет, не разбудил. Я не спал.

– Не спал. – Согласился Андрей. – Ты настолько был весь в своих мыслях, что даже не слышал, как я вошёл и позвал тебя. – В голосе его послышалась ирония. – Уже несколько минут я стою тут и наблюдаю за тобой.

Арсений пропустил мимо ушей сарказм отца и поинтересовался:

– А что тебя заставило подняться в такую рань?

– У меня сегодня важная встреча. Но прежде я должен заехать к нотариусу и уладить кое-какие дела.

– Это надолго?

– Возможно, задержусь до вечера. Хотел предупредить тебя, чтобы в этом случае, ты начинал работу «Дюссо» без меня.

В согласии Арсений кивнул и поинтересовался.

– Как твоё плечо?

– Не плохо, только сегодня ныло на непогоду. В общем, я тебя предупредил.

– Хорошо.

Арсений, продолжая улыбаться, смотрел вслед отцу.

***

В середине дня Андрей спустился в гостиную.

Даша, которой дождь не позволил уснуть этой ночью, сидела в кресле, возле камина и вышивала. Заметив на лице Андрея решимость, вздрогнула.

Он был аккуратно причесан, выбрит и весьма элегантно одет. Девушка, невольно, подумала, для кого предназначено всё это изящество.

Ощутив на себе взгляд, Андрей Михайлович повернул голову и их глаза встретились.

Он не улыбался, и Даша почувствовала, как всё её тело окутывает непонятное тепло.

Сердце её затрепетало.

Она встала, корзинка с вышивкой упала к ногам.

– Уходишь? – невольно вырвалось у неё.

– Неотложные дела. – Как можно спокойней отозвался Андрей.

» Как же он не понимает, – с болью в душе думала она. – Монахиня даёт обет! Я не могу, не имею права нарушить его. Если бы даже любила его. Любила…»

С болью в душе она понимала, что своим отказом, вдребезги разбила хрупкую надежду на счастье не только Рунича, но и своё собственное.

– Не держи на меня зла, Андрей.

– Любовь мужчины и женщины, это – игра! Кому-то везёт, кому-то – нет. – С напускным безразличием ответил он. – Мне не повезло.

– Если бы я могла!.. Лучше тебя я никого не встречала. И такого как ты, другого… мне не найти…

Она не успела договорить. Андрей порывисто обнял её и крепко поцеловал в губы.

Не оглядываясь, быстро пошёл к выходу из дома.

========== Глава 2 ==========

Коляска господина Рунича въехала на окраину Петербурга.

Элегантный, подтянутый, в светлом костюме, Андрей Михайлович управлял лошадью с ловкостью заправского кучера.

Доехав до трактира «Бочка», остановился, слез с козел, размял затёкшие ноги и, подойдя к колодцу с журавлем, зачерпнул и вытянул ведёрко холодной, сверкающей на солнце воды.

Она соблазняла живительной прохладой. Рунич не удержался и, наклонив ведро, стал пить. Необыкновенно вкусная, ледяная до ломоты в зубах, вода приятно освежила пересохшие губы.

Поставив ведро с водой перед лошадью, он присел передохнуть на деревянную скамью, возле входа в трактир.

Покусывая сорванную травинку, он ждал, пока взявшийся напоить лошадь мужичок, ловко таскает воду из колодца. Лошади для питья нужно ведра четыре и у Андрея было время, чтобы всё хорошенько обдумать.

Привязав усталое животное к дереву, не спеша, он направился к заведению.

Возле входа, его остановил какой-то молодой человек и, преграждая дорогу, спросил:

– Не заблудились ли вы часом, сударь?

– Нет.

– К кому спешите?

– Я Грише-Армянину. Он прислал известить меня, что нынче в театре любопытную пьеску дают, не так ли?

– Гриша говорил, что пьеса и впрямь, хороша. Я провожу вас.

– Спасибо.

Осторожно ступая по ступеням, Андрей Михайлович стал подниматься вслед за своим провожатым. Пройдя несколько поворотов, он услышал, доносившиеся из дальней комнаты, голоса.

Вход в отдельный кабинет прикрывала плотная штора.

Рунич раздвинул её и увидел просторную комнату, освещенную тремя керосиновыми лампами. Посередине – длинный стол, застланный зеленым сукном, за которым сидело семь человек, из которых один был священник. Среди этих людей Андрей без труда узнал Гришу-Армянина.

Они, молча, обменялись понимающими взглядами.

– Ну что, господин хороший, вот и главный дознаватель пришёл. – Обратился Гриша к сидящему на стуле, в центре комнаты, связанному человеку. – Расскажи, любезный, как ты, с подельниками, ограбил церковь.

– Что? – дернул бровями связанный мужчина. – Какое ограбление? Я ничего не знаю об этом.

Андрей стал за косяк двери и слушал их разговор.

– Не знаешь? Может, ты не знаешь, кто стрелял в моего друга?

– Этот барин много захотел знать, и мы только попугали его, чтобы не совал нос не в свои дела. Если бы хотели убить, – рыжий ехидно скривился. – Он бы уже на кладбище покоился.

– Каков! – скрипучим голосом протянул Гриша. – Значит, чтобы не лез?

– Точно так-с.

– А ты трус, любезный. Трус и негодяй! Я предлагаю поднять тебя на ножички, но если ты, гнида, скажешь как имя твоей марухи Матрёшки, что на церковь тебя навела, я не стану мараться с такой падалью и просто сдам тебя фараонам.

– Зачем на ножи? Скажу. Имя её Ольга.

– Ольга? – священник поднялся со своего места.

– Отец Николай, успокойтесь. – Григорий выразительно посмотрел в сторону священника. – Эта гнида нам всё расскажет.

– Почто мне молчать? Расскажу. Только Ольги в монастыре уже нет. Сам хотел видеть, хитрую бестию, да сбежала она со своим бывшим котом Семичем. Я их, собак, из-под земли достану.

– Разве? – Рунич вышел из своего укрытия. – А кто тебе сказал, что ты сумеешь уйти от фараонов? Ты, дружок, в тюрьме сгниёшь. Уж я позабочусь об этом.

– А, это ты! – рыжий сплюнул ему под ноги. – Жаль, что я промахнулся.

– Плохо целился.

– Говорили мне купить новый пистолет. Нужно ценить чужую жизнь, не дороже чем пыль под ногами.

– Именно! – Крикнул Андрей. – Для таких, как ты, чужая жизнь – пыль под ногами!

Взоры присутствующих обратились на него.

– Особенно, если это чужая жизнь! – продолжал он, подходя к рыжему. – Поэтому ты, Юрко, посылаешь на смерть других. Или стреляешь или отправляешь, вместо себя, в тюрьму невинных.

– Кто ты такой, чтобы судить меня? – презрительно протянул рыжий, окидывая изучающим взглядом Рунича. – Я тебя знать не желаю.

– Хватит и того, что я наслышан о тебе, Юрко Литвиненко. Отвечай, куда делись украденные церковные реликвии? Молчишь?! Тогда я скажу. Ты просадил их, за карточным столом и раздарил шлюхам! А, чтобы избавиться от своих подельников, хотел их убить. Вовремя они лыжи навострили. Почувствовав хвост, ты написал донос в полицию, что в моём доме живёт тот человек, который якобы обворовал храм.

– Боже правый! – отец Николай перекрестился. – Чувствовало моё сердце, что сестра Дарья невинно пострадала от напраслины. Доказать я ничего не мог. Укрепи и сохрани её Господь в горести и напасти.

– Извините, батюшка. – Рунич поклонился священнику. – Простите, что вас силой привезли сюда мои люди. Но как иначе я мог просить вас придти в это место и услышать правду о краже и оправдание для Дарьи Лукиничны. Вот он, предводитель воровской шайки, обворовавшей ваш храм.

– Это неправда!

Андрей смерил Юрко тяжёлым взглядом. Тот нагло ухмыльнулся.

По лицу Андрея пробежала судорога. Он едва сдерживал себя, чтобы не дотянуться руками до шеи человека, причинившего столько горя Даше.

Гриша смотрел на друга детства и не узнавал его.

Красивое лицо Андрея стало страшным, черты исказила злоба, глаза полыхали красным огнём. Армянин невольно поёжился.

Но Юрко был тёртый калач. Он смотрел в глаза Андрея и, во взгляде его не было страха.

– Пошёл ты, Руня, к чертям собачьим! Понял?

– Мразь, – хрипло выдохнул Андрей.

Он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

– И вообще, кто ты такой, что смеешь бросать мне в лицо такое обвинение?

– Я здесь от имени той, кого ты толкнул на верную гибель!

– Ложь! Все ложь! Это – Ольга. Ей до смерти надоела эта правильная монашка! Она ненавидела её и придумала, как избавиться, тем самым отведя подозрение полиции от расследований в монастыре. Она боялась, что её узнают. А тебя, негодяй, – Литвиненко, неожиданно, рванул верёвки и с ловкостью циркового трюкача, освободил руки. – Я убью тебя!

– Спокойнее.

Пистолет с взведенным курком, смотрел в наглое лицо Литвиненко. Гришка-Армянин глядя ему в глаза, спросил:

– Ну, что, не ждал такого, погань?

Никто из присутствующих не двинулся с места. Все смотрели на Григория, Рунича и Юрко.

Армянин сжал рукоять пистолета так, что побелели пальцы.

Это не укрылось от Андрея Михайловича. «Ещё одно слово от этого, и он выстрелит», – мелькнула у него тревожная мысль.

– Подожди, Гриша, – обратился он к Армянину и, повернувшись к Литвиненко, продолжил. – Я бы должен пристрелить тебя, как бешеного пса. Но, я не палач и не стану этого делать.

Он достал из кармана перчатки Даши.

– Я требую удовлетворения от имени той, кого ты обрёк на позорную гибель. – Он швырнул перчатки в лицо преступника. – И пусть нас рассудит Бог.

– Дуэль?! – расхохотался Юрко. – Дворянские замашки тебе не к лицу, Руня!

Благородство и прочая чушь не твоя стезя.

– К барьеру! – гневно оборвал его Рунич.

– Андрей, – обратился к нему Гриша. – Через сколько шагов?

– Через тридцать, на счёт три.

– Немало ли?

– Достаточно.

Рунич и Литвиненко встали в позицию и, подняв пистолеты, направили их друг на друга.

– Внимание, – Армянин махнул рукой и стал считать. – Один, два.

Грянул выстрел.

Юрко, не дожидаясь окончания счета, выстрелил. Пуля свистнула возле самого уха Рунича.

– Мерзавец. – сквозь зубы процедил Андрей и поднял пистолет. – Стой на месте!

Прицелился и выстрелил. Пуля попала прямо в сердце противника. Не произнеся ни звука, Юрко Литвиненко рухнул на пол.

– Браво! – воскликнул Гриша-Армянин.

Андрей Михайлович отшвыривая пистолет в сторону.

От резкой боли в раненном плече, едва не свалился на пол рядом с убитым.

Гриша подхватил его и усадил в кресло. Склонился к лицу.

– Андрей, ты слышишь меня?!

От жестокой боли, лицо Рунича побледнело. Но справившись с нею и преодолев себя, он встал. Армянин взял его под локоть.

– Я провожу тебя, – он осторожно повёл друга к выходу, на ходу отдавая распоряжение. – Оттащите этого вражьего потроха и сбросьте в сточную канаву. Там ему место.

– Господа! – к ним приближался отец Николай. – Благодарю вас, господа. Вы утешили моё сердце и вернули веру в честность сестры нашей.

– А вы сомневались в ней, батюшка? – морщась от боли в руке спросил Андрей.

– Я не сомневался ни дня, но как убедить без доказательств архимандрита? Сестра Дарья. Где она?

– С ней всё в порядке, батюшка. Она в безопасности. Архимандриту передайте священные сосуды и иконы. Григорий поможет вам доставить их в монастырь. Хотите, расскажите ему обо всём, хотите – нет. Главное, Дарья Лукинична оправдана.

– Да, да, безусловно, господа, она оправдана. Передайте сестре Дарье, что я всегда верил в её невиновность и молился за её спасение.

– Непременно, отец Николай.

Втроём они вышли на воздух. Усадив Андрея Михайловича и священника в коляску,

Гриша проворно вскочил на козлы и тронул повозку в сторону Каменного острова.

***

В ресторане «Бель Вю», сидела пара.

На золотых волосах Елены красовалась модная шляпка, на пальце блестело золотое кольцо с голубым топазом. Арсений вертел в руках, купленный у ювелира, серебряный портсигар.

– Как редко нам удаётся уйти из дома и побыть наедине. – Он не сводил с девушки влюблённых глаз.

– Чудесная прогулка! – Елена налила в стакан медовой воды и протянула ему. – Хочешь?

– Спасибо. Я выпью коньяка.

– Э-э, нет, дорогой, – она всунула ему в руку стакан. – Помнишь, наш уговор? Никакого спиртного.

– Забыл! – спохватываясь, улыбнулся он. – Пью только воду.

Им подали зажаренную рыбу с лёгкой зеленью. Наслаждаясь вкусным, великолепно сервированным, блюдом, девушка попросила:

– Пожалуйста, постарайся избавиться от этой пагубной привычки, хотя бы ради меня.

– В доме моего отца это будет нелегко, – юноша невесело улыбнулся. – Я постараюсь. Тебе понравился «Марон Глясе»?

– Очень. Каштаны не твёрдые и не слишком мягкие, а хрустящие. Идеальное лакомство.

– Отдохнула?

– Да! С тобой мне всегда хорошо. Спасибо за подарок. – Она посмотрела на кольцо.

– Откуда у тебя деньги?

– Получил гонорар. Пожалуйста, носи это кольцо всегда.

– Ты боишься спутать меня с сестрой? – нахмурилась она.

– Нет, – смутился юноша. – И всё-таки так мне будет спокойнее.

– Я буду носить его. Твой подарок дорогого стоит. – Елена ласково прикоснулась пальцами к его руке.

– Открою тебе тайну. У меня есть маленькое отличие от моих сестёр. – Елена сняла белую кружевную перчатку с левой руки и указала на безымянный палец. – Видишь?

– Родинка.

– Она есть только у меня. Эту тайну знают сестры, я и, теперь ты.

Арсений взял в ладони её руку и прикоснулся губами к тёмному пятнышку на пальце.

– Как жаль, что Даша не может разделить с нами этот чудесный день.

– Отец опасается выводить её из дома.

– Но ведь она ходит с ним в ресторан.

– Документы одни, а вас двое. И если это допустимо в нашем заведении, то в иных местах, опасно.

– У нас есть Анна! – воскликнула девушка. – Я попрошу сестру дать нам свои документы. Хотя бы на время. Скоро зима. В Петербурге будет весело. Рождество, Новый год, катания на санях, театры, балы и маскарады. Неужели Даше придётся встретить новый век в заточении в четырёх стенах своей комнаты?

– Даша призналась мне, что хочет покинуть этот суетный мир, и уйти в монастырь. Её сердце и душа по-прежнему с Богом.

– Это так, – кивнула Елена. – Ей нужны документы на новое имя и монастырь не здесь.

Расплатившись с официантом, молодой человек протянул ей руку. Они вышли из ресторана. Взмахом руки он подозвал извозчика.

Усаживаясь на сидение тёмного бархата, Елена задала давно волнующий её вопрос:

– Скажи, на каком кладбище покоиться твоя мать?

Неожиданный вопрос ошеломил молодого Рунича.

– Смоленском, – чуть заикаясь, медленно ответил он.

– Поехали туда, – рука девушки легла на его нервные пальцы. – Хочу увидеть её могилу.

Арсений расположился рядом и, помолчав мгновение, приказал извозчику:

– К Смоленскому кладбищу.

Через час езды их экипаж остановился возле кладбищенских ворот.

Арсений взял свою спутницу под руку. Она подобрала подол юбки и пошла с ним рядом по аллее пустынного кладбища.

Тишина этого грустного места с крестами, с изваяниями скорбящих ангелов возле надгробий, навевали на сердце тоску.

Встревоженные кладбищенские вороны, недовольно каркая, улетали прочь. Ветер шевелил ветви больших деревьев, с пожелтевшей листвой. Пахло сыростью мокрой земли и пожухлой травы. Глубокая осень окончательно вступила в свои права.

Елена заметила, что Арсений дрожит, но не от холода. Лицо его побледнело, взгляд затуманился. Он напряжённо молчал и вдруг остановился.

Сквозь густую вуаль на него сверкнули внимательные глаза.

– Ты хочешь что-то сказать?

Он кивнул головой на невысокую чугунную ограду. За ней лежала скромная надгробная плита белого мрамора, и высился крест.

Золотыми буквами надпись: Ольга Карловна Рунич, урождённая фон Лефф, упокоилась в возрасте 22 лет. Родилась – 5 мая 1859 г. Преставилась – 19 января 1882 г.

– Здесь покоится моя мама, – голос его звучал мягко и доверительно. – Я часто прихожу на её могилу. Уезжая в Париж, посадил куст роз. Он засох. Вернувшись, посадил новый.

– Расскажи мне о ней. – Елена крепко сжала его ладонь. – Облегчи свою душу.

Вздохнув, Арсений проглотил вставший поперёк горла ком, и всё же продолжил:

– Рассказывать нечего. Она умерла через полтора года после моего рождения, – он говорил, глядя куда-то в одну точку. – Я не знал её.

– Отец должен был рассказать тебе о матери.

– Он не любит вспоминать о том времени, и я не спрашиваю. Всё, что есть у меня от матери: эта могила и розы.

Елена слушала, не перебивая, понимая, что ему очень тяжело даётся эта исповедь и, все же, преодолевая себя, он решился высказаться.

– Опять засох, – он смахнул с глаз невольную слезу.

Елена перекрестилась.

Они стояли у могилы со скорбящим ангелом на кресте, и девушка чувствовала, как к сердцу поднимается уныние и печаль.

Извозчик ждал их у ворот.

Солнце клонилось к вечеру, когда они возвращались в «Дюссо». Всю обратную дорогу – молчали.

***

Вечером Елена сидела перед зеркалом.

Лиловое платье из легкого шелка, волосы собраны в пучок и только у висков два легких вьющихся локона.

Перед ней стояла шкатулка с драгоценностями. Она надела колье и серьги. Диадема легла бриллиантовой змеёй на волосы.

«Как красиво, – подумала она. – И его подарок, очень подходит к этим украшениям».

– Леночка, до чего же ты хороша.

Елена вздрогнула. В дверях стояла Даша.

– Жаль, наши родители тебя не видят.

Даша обняла её сзади за плечи и поцеловала в щеку.

– Ты хотела бы, чтобы я замуж вышла? – неожиданно спросила Елена.

– Замуж?

Даша удивлённо посмотрела на неё.

– Может, у тебя кто есть на примете? – шепнула на ухо. – Ты не бойся, скажи мне.

– Нет, – поспешно ответила Елена. – Нет никого.

Глядя на её отражение, Даша вздохнула:

– И правильно. Не спеши с новым замужеством. – Внимательно окинула её взглядом.

– Лена, а зачем ты достала эти бриллианты?

Елена недовольно нахмурилась.

– Просто так. Посмотреть захотелось.

Сняв диадему, колье и серьги, положила их в шкатулку.

– Лена, ты не здорова? – недоверчивость засквозила в голосе Даши.

– Прости. Дурное настроение.

– Вот и не говори мне после этого, что у тебя никого нет на примете. – Даша ласково погладила её по плечу. – Я заметила, ты благосклонна к Арсению и, признаться, подумала, что ты хотела для него…

– Какой вздор! – покраснев, оборвала её Елена.

– Значит, мне показалось. Ну, и, слава Богу! – Даша поспешно перекрестилась. – Он слишком молод для тебя. Ему двадцать, а тебе двадцать семь. И потом, – она несколько замялась, но всё-таки преодолев неловкость, продолжила: – Андрей Михайлович говорит о сыне не очень хорошие вещи. Конечно, мне жаль этого юношу, но то, что он, в столь юном возрасте, имеет склонность к женскому полу, не делает ему чести.

– Как это, имеет склонность? – губы Елены дрогнули.

Она машинально открывала и закрывала хрустальные флакончики с духами, как бы выбирая который аромат лучше и ловила каждое слово сестры.

– Сюда часто приходит девушка – француженка. Раньше она работала в этом заведении и состояла в любовной связи с Арсением Андреевичем. Когда она наскучила, он оставил её. Мне рассказал про это Андрей. Девушку я видела. И потом, я, сама, была свидетельницей того, как он начал ухаживать за одной из послушниц нашего монастыря. Конечно, он всё отрицал, но я не очень-то поверила ему.

– Отчего?

– Он был слишком настойчив.

– Вот как! – с деланным весельем воскликнула Елена. – И чем же закончился этот его роман?

– Не знаю, – пожала плечами Даша. – Со мною произошла эта ужасная история, и я больше не видела Ксению. Знаю, что она ушла из монастыря, но каким образом, мне не известно. Хотя должна признать, этот юноша бывает очень мил. Ну, хватит сплетничать. Пора спать, – вздохнула она. – Спокойной ночи.

Даша ушла. Елена, закрыв глаза, попыталась привести мысли в порядок.

Через несколько минуту Дарья вернулась.

– Лена, идём. Эта девушка сегодня здесь.

Они прошли коридор, галерею и выйдя на анфиладу лестницы, встали за колонну. Из их укрытия ресторан и игорный зал были как на ладони.

Елена тот час увидела Арсения, который стоял возле стола с рулеткой и наблюдал за игрой.

– Девушка, за спиной которой он стоит и есть эта француженка, – шепнула Даша.

– В лисьем боа? – переспросила Елена.

– Да.

Елена не сводила глаз с Арсения и его бывшей любовницы.

Выиграв партию, француженка поднялась из-за стола и показала ему полные фишек ладони.

– Арсен! – весело закричала она. – Посмотри, я опять выиграла!

– Ну, что сказать, – развёл он руками. – Браво!

Девушка радостно взвизгнула и, обняв его за шею, закрыла рот поцелуем. В ответ он рассмеялся.

Елена почувствовала, как вспыхнули её щёки, и горький ком подкатил к горлу. Сердце сжалось в груди.