Текст книги "Утро нового века (СИ)"

Автор книги: Дэзирэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 42 страниц)

Елена метнула в сторону отца и сына испуганный взгляд.

– Арсений, будь добр, – мягким, но не терпящим возражения тоном попросил Андрей. – Выйди.

Не поднимая глаз от пола, сын, молча, покинул их.

Закрыв за ним двери, Андрей заметил:

– В такой ранний час, а он здесь, у тебя.

– Что ты имеешь в виду? – гордо встрепенулась Елена.

– Ничего плохого, в отношении тебя, я не имел в виду, – угрюмо отозвался он. – Просто, поведение Арсения мне не нравиться.

– Он ранимый, нежный ребёнок, нуждающийся в заботе и ласке. И он всегда один! – возмущённо всплеснула руками девушка. – Ему не с кем посоветоваться, негде преклонить голову, некому излить душу, потому что ты создал вокруг него пустоту.

– Возможно, в моих с ним отношениях, ты права, – согласился Андрей. – Однако сейчас я имею в виду, его отношение к тебе. Елена, ты для него отнюдь не мать. Арсений видит в тебе женщину. Прекрасную, желанную, женщину.

Елена неделикатно перебила его и охладила пыл, вопросом:

– Андрей, по какому праву ты, без стука, врываешься в мою комнату, как ты изволил выразиться, в столь ранний час? Твой сын, прежде чем войти, попросил разрешения.

– Проходя мимо, я услышал его голос и, прости, не удержался…

Поймав выразительный, красноречивый взгляд Елены, Рунич замолк.

– Ты врываешься в мою спальню, с какими-то необоснованными упрёками. Попрошу, впредь, никогда не позволять себе подобного. Хоть ты и хозяин в доме, но это не даёт тебе право, не считаться с правилами этикета. Благовоспитанные господа так не поступают. А теперь, позволь остаться мне одной. Я хочу переодеться.

Нахмурившись и не желая дальше разговаривать с Руничем, она отвернулась к окну.

***

Маргарита Львовна в исступлении металась по гостиной. Ксения, удивлённо, следила за разгневанной матерью.

– Он опять выгнал меня! – потрясая кулачками, наконец, воскликнула она. – Выгнал! Сколько лет я отдала этому человеку? Я любила одного его!

Догадавшись, о ком речь, Ксения, испуганно замахала на мать руками.

– Мама, пожалуйста, тише. Отец слышыт.

– Оставь, Ксения! – Маргарита рухнула на софу. – Я и твой отец давно живём разными жизнями. Единственное что у нас общее – это ты.

– Мама, не забывай, ты замужем, – попрекнула её дочь. – Ты не имела права изменять отцу.

– Не читай мне морали! – прикрикнула на дочь Карницкая. – В твоём случае виноват тот же Рунич, только младший. – В бессильной злобе, сквозь стиснутые зубы, она прошептала: – О, будь он проклят!

– Который? – саркастично поинтересовалась девушка.

– Оба! Бедное моё дитя. Ты насилу отошла после всего, что тебе пришлось пережить.

Маргарита ласково провела ладонью по щеке дочери.

– Кстати, как тебе господин Измайлов? – спросила она и, тут же наставительным тоном, добавила. – Не отказывай ему в своём обществе. Ты должна развлекаться, а не сидеть дома. Надеюсь, эта партия тебя устроит. Он молод, холост и богат. Чего тебе ещё нужно? Или ты решила остаться монашкой? Несколько раз, вместе со мной и Глебом Александровичем, ты была в Летнем саду и в Петергофе. Конечно, между вами ничего, до венца, и быть не может.

Она с сочувствием смотрела на понурившуюся дочь.

– Глупышка моя. Или ты всё ещё влюблена в этого негодяя?

Ксения промолчала. Обмахиваясь веером, Маргарита Львовна, продолжила:

– Не понимаю твоего заявления, когда я потребовала от тебя не ездить в этот дом. Он – мой брат и он – болен! Ты сказала это таким тоном, будто говорила о каком-то графе или принце.

Чтобы успокоить мать, Ксения призналась:

– Кажется, Арсений Андреевич охладел ко мне даже как к сестре.

– Значит – завелась другая юбка! – не терпящим возражения тоном, констатировала Маргарита. – Моя дорогая, это человек без чести и совести. Он такой же мерзавец, как и его отец. Два сапога – пара!

Помолчав мгновение, со вздохом спросила у самой себя:

– Что мне теперь делать?

– Мама, ты сказала, что любишь его.

Было заметно, что слова матери, о её друге, задели Ксению до глубины души.

– Да. Но не могу не признать, что он – подлец! И именно такого Андрея Рунича я и люблю.

– Подлец, а ты любишь?

– В отличие от твоего случая, я знаю Андрея десять лет. Возможно, это уже не любовь, а привычка собственника. А ты? Что ты хорошего нашла в его сыне? – возмутилась Маргарита Львовна. – Разве что глаза. Они у него хороши.

Ксения припомнила голубые, выразительные глаза Арсения.

– Но с глаз, как с лица, воды не пить, – продолжала мать. – Иных достоинств у него нет. Богат? Да. Однако и мы не нищие, и ты у нас единственный ребёнок.

Она поцеловала дочь в щеку и очаровательно улыбнулась.

– Вот что, милая дочь. Все эти твои страдания ни к чему. Конечно, всё что было, крайне неприятно. Тебе необходимо сменить обстановку, чтобы ты не чахла и не дурнела лицом, тоскуя, бог знает о ком. Дорогая, одевайся. Сегодня мы едем в оперу.

Девушка подавленно молчала.

Она покорно продолжала следовать за матерью по всем салонам Петербурга, театрам, гуляньям и маскарадам.

***

Причесав волосы, одевшись в прямую чёрную юбку и белую батистовую кофту, приведя в гармонию свой душевный мир, Елена отыскала Арсения в гостиной.

Юноша сидел на диване и выстукивал пальцами по подлокотнику какую-то мелодию.

Возле его ног, свернувшись клубком, сладко спала кошка Пава.

Присев рядом, она озабоченно заглянула в его глаза.

– Ты расстроился?

Он безнадёжно махнул рукой.

– Я давно привык к такому отношению.

Елена взяла его за руку.

– Не грусти.

От прикосновения её руки, Арсений, невольно, вздрогнул и покраснел.

– Лена, то, что произошло между нами, это был… сон?

Она рассмеялась и погрозила ему пальцем.

– Не надо чтобы нас, так часто видели вместе. Ты выдаёшь себя глазами.

– Это – счастье. Оно переполняет меня. Я готов кричать на весь мир, что я люблю тебя. Поцелуй меня, пожалуйста.

Оглянувшись по сторонам, Елена украдкой, быстро, коснулась губами его губ и поднялась.

– Лена.

– Что?

– Я не пожелал тебе хорошего дня. Сегодня ты улыбаешься и я счастлив.

***

От перенесённого волнения, свернувшись калачиком под одеялом, Даша спала эту ночь непробудным сном.

Ей снился сон, как будто она вновь в пансионе для благородных девиц и они, юные смолянки, готовятся к танцевальному вечеру.

Она отчётливо увидела себя умывающуюся в ванной комнате с паровым отоплением.

Потом она быстро пробегает библиотеку, столовую, гимнастический зал и, вот он – танцевальный зал, где они, институтки не раз веселились и танцевали на праздниках.

Неопределённые чувства сдавливали дыхание и рвались наружу. С неизъяснимой радостью она закружилась по залу в танце. И не смогла остановиться.

В какую-то минуту, скользнула взглядом вниз и замерла от страха. Под ногами был не пол, а блестящий как зеркало лёд.

Даша оглянулась и увидела, что стены пансиона будто растворились, и она посреди реки. Одна. Лёд настолько тонок, что готов вот-вот треснуть под тяжестью её тела.

Она вскрикнула и проснулась.

Ночной мрак и вокруг никого. Только часы тихо тикают на стене.

Она прислушалась к себе и, почувствовала, как предчувствие, острой иголочкой кольнуло в сердце.

Сон ушёл.

Конечно, Даша давно распрощалась с прошлой жизнью, давно выплакала слёзы о безвозвратно ушедшей юности, о девичьих грёзах, о Дмитрии.

И всё же, время от времени, всё это возвращалось во снах, чтобы не давать покоя её истерзанной душе.

Она так надеялась обрести душевный покой в монастырских стенах, но и это

оказалось для неё недоступно.

Вот и сегодня, проваливаясь, в тревожный сон, она не могла избавиться от ощущения, что где-то рядом притаилась беда.

Она не смела, рассказать об этом Елене, а тем более Андрею. Ей было стыдно за свою мнительность.

Окончательно проснувшись, она включила настольную лампу и, взяв на этот раз в руки не евангелие, а книгу, которую ей принесла почитать сестра.

Облокотившись спиной о резную спинку кровати, принялась за чтение.

В дверь коротко стукнули.

– Войдите!

Андрей, с силой, захлопнул дверь и, когда повернул к ней мрачное лицо, удивлённо спросила:

– Что с тобой?

– Я был прав. Арсений волочиться за Еленой!

– Это не так.

– Я никогда не ошибаюсь относительно сына.

Усмешка скользнула по губам Даши.

– Не будь так самоуверен.

Повисло молчание, которое она не собиралась прерывать.

– Даша, ты сможешь, сегодня, спуститься в ресторан? – поинтересовался Рунич.

– Нет, – отозвалась она. – Думаю, не стоит нам показываться на людях. Хотя бы временно.

И вновь уткнулась в чтение.

– Увлекательно? – Андрей посмотрел на название книги и, ещё больше помрачнел.– Тебе нравится, как он пишет?

– Не мешало бы и тебе прочесть.

– Я читал. Странно, он написал так, как будто был давно знаком с вами.

Он пристально всматривался в лицо девушки.

– Не знаю, – слукавила она и мысленно попросила прощения у Бога. – Мы здесь познакомились с твоим сыном. Пожалуйста, не надо говорить о нём плохо. Это Арсений спас меня с сестрой от полиции.

– Если бы у него не было таких очаровательных защитниц как ты с сестрой, – возмущенно прошипел Рунич – Я бы давно запретил устраивать в доме балаган и, обуздал бы этого спасителя!

– Как только смог, Арсений пошёл за тобой! – рассердилась Даша. – Кому ещё, кроме тебя, он мог довериться? Не будь несправедлив. Если бы не он, сейчас я и Елена сидели бы в тюрьме.

– Даша! – Андрей больше не мог скрыть свои чувства. – Даша, я молил Бога, чтобы он спас тебя. Хочу, чтобы ты никогда и никуда, не уходила.

Уставившись ему в глаза, своим проницательным взглядом, бывшая монахиня ответила:

– Пока мне некуда идти, Андрей.

На лице Рунича появилось расстроенное выражение. Сегодня явно был не его день.

Он холодно поклонился и, молча, вышел.

Не поднимая глаз от книги, Даша слышала, как за ним захлопнулась дверь.

« Как же развито у мужчин чувство собственника! – продумала она. – И эгоистичного упрямства».

«Никуда не уходила… – вспомнила она последние слова Андрея. – Нет! Не стоит замечать такие слова.

Они рождают грешные мысли, а от них и до настоящего греха недалеко».

***

В гостиной, вальяжно раскинувшись на диване, Арсений, молча, пил коньяк. Рядом с диваном, на столике, стоял едва начатый графинчик с коньяком и тарелка с нарезанными лимонами.

Андрей, положив ему руку на плечо, заметил:

–In vino veritas.*

Не глядя на отца, Арсений горько усмехнулся и отпарировал:

– Ergo – bibamus! **

Рунич расположился в кресло напротив сына.

– Ну, так давай выпьем вместе.

– Давай.

Сын протянул ему рюмку.

Отпивая маленькими глотками коньяк, Андрей поинтересовался:

– Ты виделся с Ксенией?

– Нет.

– Я несколько раз встречал её, с одним неприятным типом. Некий Глеб Александрович Измайлов.

– И что из того?

– Он холост и не беден. Преуспевающий фабрикант. По-моему, он увлечён Ксенией Сергеевной. Во всяком случае, пытается ухаживать за ней. Мне кажется, тебе пора принять меры. Ты преодолел свою хандру, твою книгу издали, ты работаешь над сборником стихов. Может, попытаешься устроить свою личную жизнь с этой девушкой?

Задумчиво глядя на отца, Арсений вздохнул.

– Ты прав, папа, моя жизнь изменилась, но не благодаря Ксении. Знаешь, сейчас мне и радостно и, тревожно.

– Что за смятение в твоей душе, сын? – обеспокоился Андрей.

– Просто… мне больше не больно.

Он поднялся из-за стола.

– Прости, папа, я оставлю тебя. За эти сумасшедшие сутки я очень устал.

Андрей озадаченно смотрел ему вслед.

Пройдясь по своей комнате, Арсений сел в кресло и опустил лицо в ладони.

Через несколько минут почувствовал прикосновение легкой ладони к волосам.

Вскинул голову.

Рядом стояла Елена.

– Ужасно… – прошептал он. – Думал, что сегодня больше не увижу тебя.

– Я почувствовала это и пришла.

Подобие улыбки скользнуло по его бледным губам.

– Осознавать каждую минуту, что нужен тебе, что ты любишь меня… – он прижался к её ладони щекой. – Леночка, я изнемогаю от любви и счастья.

С материнской нежностью, Елена, вытерла его увлажнившиеся глаза.

***

После нежданного посещения полиции, неделя прошла в напряжении.

И только в субботу, Даша, преодолев страх и, поддавшись на уговоры Андрея Михайловича, побывала, вместе с ним, в «Дюссо».

Всё прошло спокойно и это вселило уверенность, что приход полиции был случаен. Беглянку могли искать везде.

Паспорт Елены служил надёжной защитой от всевозможных вопросов, если бы таковые последовали.

***

Ранним утром, Арсений собирался в издательство, когда к нему заглянул отец.

– Папа? – невольно вздрогнул он. – Честно говоря, я тебя не ждал. Спал бы ещё.

– Ты-то, куда так рано?

– Дела в издательстве.

– Может, тебе нужна моя помощь? У меня не плохие связи.

– Не нужно. Однако не знал, – удивленно вскинул брови юноша. – Что тебя интересуют и волнуют такие вещи, как моя писательская карьера.

– Пойми, Сеня, в нашей стране консервативные устои во всём. Это не Европа. Поэтому, сдерживайся, чтобы не навредить себе.

Андрей подошёл к окну и, повернувшись спиной, оперся о подоконник. Продолжил:

– Прошу тебя, будь корректен в разговоре с редактором.

Арсений не смог скрыть удовольствие от слов отца.

– Спасибо за совет, папа. Признаюсь, мне приятно, что ты проявляешь заботу и твой совет кстати.

– Сынок, я бы хотел, напомнить тебе…

На улице раздался хлопок и, с тонким звоном, стекло окна разлетелось вдребезги. Осколки мелким дождём посыпались на пол.

От сильного толчка в плечо Андрей покачнулся и умолк.

– Папа, что такое? – Арсений схватил его за руку. – Слышишь, где-то стреляли.

Ничего не отвечая, Андрей, подался вперёд, рухнул на колени и, повалившись на пол, затих.

От неожиданности плохо соображая, Арсений наклонился над ним, растерянно, позвав:

– Папа.

Через секунду замешательства, дрожащими руками, повернул отца на спину. Весь пиджак Рунича был пропитан кровью.

Как издалека, до его слуха донёсся, крик Екатерины.

– Арсений, очнись!

Девушка держала в ладонях его бледное лицо.

– В твоего отца стреляли! Кто-то хотел убить его!

– Лёша, где ты? – прошептали дрожащие губы юноши.

Алексей поспешно протянул руку молодому хозяину, в которую тот буквально вцепился.

Наконец до Арсения начал доходить смысл случившегося.

– Папа! – закричал он и, бросившись на колени возле лежащего отца, рванул на его груди сорочку.

Приложив руку к окровавленной груди, прислушался.

– Слава Богу! – тяжело выдохнул он. – Сердце бьётся. Отец ранен. Катерина, ты нужна мне. Да не реви ты! – он помог девушке встать с колен. – Делайте то, что я приказываю. И быстро! Леонид, помоги Алексею перенести отца на кровать.

– Выходите все! – расталкивая столпившихся в комнате слуг, потребовал Леонид.

– Арсений Андреевич, – несмело предложила Полина. – Может, вызовем полицию?

– Нет. Полицию сюда звать нельзя.

– Из-за них? – возмущёно фыркнула Екатерина.

– Повторяю, мы не будем делать никаких заявлений в полицию.

– Твой отец ранен и ему нужен врач!

– Алексей, прошу тебя, пошли за доктором Краевым. Пусть едет и как можно скорее. Ничего не объясняй. Скажи ему, что я очень прошу его быстрее приехать сюда.

Алексей метнулся на задний двор запрягать экипаж.

Мужчины перенесли раненого и уложили на кровать. Из раны в плече сочилась кровь. Катерина, рвала простыни, и пыталась её остановить.

Ждать доктора Краева долго не пришлось.

– Не понимаю, Арсений Андреевич, почему вы послали именно за мной? – с порога закричал он. – Здесь нужен хирург!

Арсений не сводил с отца глаз.

– И всё же, вы – врач, – его бесцветным голос едва звучал. – Я прошу о помощи именно вас.

– Ваша просьба довольно необычна.

– На это есть весьма серьёзные причины. Вы знаете их. Сейчас от вашего решения зависит жизнь человека. Если можете, помогите.

– Ну, об этом можно было бы и не говорить, – Понимающе кивнул Александр Лаврентьевич, ополаскивая руки в тазу.

Он облил руки водкой и принялся зондом изучать рану. От боли раненый застонал.

– Вот она – пуля. Я нашёл её! – он отложил зонд. – Она не глубоко. Думаю, кость не задета. Это радует. Арсений Андреевич, будем делать операцию здесь. Иначе, пока довезём до больницы, он истечёт кровью. Вы, как сын, что скажете?

– Что?

– Вы даёте согласие на операцию вне больницы, исходя из моих слов?

– Да, да, – поспешно отозвался Арсений. – Оперируйте здесь.

На бильярдном столе, застеленном широкой белой простынёй, лежал хозяин «Дюссо».

Екатерина принесла таз, с кипяченой водой, чистые полотенца, бинты. На салфетке – нож, пинцет, иглы и нитки. Рядом стояла бутылка с водкой и стакан.

Арсений дотронулся рукой до лба раненого. Он полыхал от жара. Андрей Михайлович временами впадал в забытьё.

– Потерпите, голубчик, еще немного, – обратился к нему доктор, беспокойно посматривая в сторону молодого Рунича.

Оглушённый внезапностью несчастья, растерянный и бледный, он не отрывал взора от лица отца.

– Арсений Андреевич, если вам нехорошо, выйдите.

– Нет, – пробормотал юноша. – Я останусь.

Врач набрал в шприц морфий и ввел его в вену раненого.

– Ещё немного, господин Рунич. Сейчас подействует лекарство и, вы ничего не почувствуете.

Через несколько минут он посмотрел на зрачок раненого.

– Хорошо. Приступим. Мужчины, держите его крепче.

Врач раскалил на свече нож и, сделав на ране надрез, расширил её. Андрей мотнул головой и застонал.

– Ничего, – успокаивая, сын придерживал его за голову. – Ничего.

Открыв глаза, Андрей умоляюще посмотрел на него. Прошептал:

– Нельзя ли немного морфию?

– Ещё? – юноша вопросительно глянул на врача.

Тот, не прерывая операции, ответил:

– Нельзя, Арсений Андреевич. Больше ни унции. Вот она! Я зацепил её. Тяну.

Внезапно, Арсений страшно побледнел, качнулся и, как подкошенный, рухнул на пол.

Пуля была извлечена. К тому времени морфий оказал своё действие, и Андрей впал в сон. Продезинфицировав водкой рану, Краев стал её зашивать.

Екатерина щупал пульс лежащего в обмороке возле бильярдного стола, Арсения.

Полина, сжавшись в углу, тихо всхлипывал, крестилась и причитала:

– Батюшки, неужто, помрёт.

***

Арсений очнулся на кушетке в будуаре.

Полина подносила к его носу бутылочку с нюхательной солью.

– Что произошло? – открыв глаза, прошептал он.

– Тебе стало дурно.

– Папа, – юноша приподнял голову с подушки.

– Жив. Доктор закончил операцию. Ты лежи, лежи, – она мягко надавила ему на плечи, заставляя лечь. – Тебе приказано лежать. Это всё нервы. Сейчас тебе лучше?

Он утвердительно кивнул.

– Ты ещё долго держался.

– Поля, мне показалось, да нет, я ясно почувствовал, что это моя кровь по капельке вытекает из тела. – Арсений устало закрыл глаза. – И вдруг почувствовал такую неимоверную слабость, будто я… умираю.

Полина провела салфеткой по бисеринкам пота на его висках.

– Ты испугался за жизнь отца.

– Мне стало страшно, что я его потеряю.

– Всё уже позади, успокойся.

– Как Дарья и Елена?

– Узнав о случившемся, Даше стало плохо. Доктор дал ей успокоительное лекарство. Сейчас она спят. Елена рядом с ней. Ты всё-таки не станешь заявлять в полицию?

– Нет, – он прерывисто вздохнул. – Отец, слава богу, остался жив. Врагов у него предостаточно. Какой толк выяснять, кто на него покушался? Во всяком случае, не сейчас. Скажи остальным, с этого дня не знакомых людей на порог дома, не пускать. Если не выполните мой приказ, – в голосе его зазвучали требовательные ноты. – Я спущу виновного с лестницы. Понятно?

– Понятно, – улыбнулась добросердечная девушка. – Как же ты сейчас был похож на отца. Тот же взгляд и та же жёсткость.

– Я – это я, а отец… – Арсений сел. – Отец для всех – болен. Делами займусь сам. Работаем как обычно. Ничего не случилось. И не болтайте лишнего.

– Как скажешь. Ты бы отдохнул.

– Не время отдыхать.

Арсений встал и, неуверенно зашагал к дверям.

***

До глубокой ночи доктор Краев оставался в доме Руничей. К утру жар спал и раненный уснул.

Он вздохнул и вытер пот со лба.

– Ну, вот и всё. За жизнь опасаться больше нечего. Теперь только покой и уход.

– Как и благодарить вас, Александр Лаврентьевич, не знаю. – Арсений с жаром пожал руку доктора. – Вы спасли ему жизнь. Я очень вам обязан.

– Сделал всё что мог, а в остальном благодарите, и уповайте на Бога.

Юноша смахнул с ресниц невольные слёзы и, понурившись, произнёс:

– Я не знаю, что будет с отцом. И что теперь будет со мной, Еленой, Дашей?

– Если с ним случиться что-то непоправимое, останетесь хозяином и будете заботиться о ваших беспокойных гостьях. Только я не верю, чтобы Андрей Михайлович умер.

– И я не хочу этого! – воскликнул юноша. – Алексей, – подозвал он слугу. – Отвези Александра Лаврентьевича домой. – Помолчав, добавил: – Готовьте ресторан к вечеру.

У крыльца врача поджидала коляска.

***

Оставив отца на попечение Катерины, Арсений поспешил проведать Елену.

– Что с твоим отцом? – испуганно спросила она.

– Он ранен.

Увидев в её глазах недоверие, добавил:

– Я не обманываю.

– Ранен…

– Александр Лаврентьевич сделал операцию. Пулю извлекли. – Он старался скрыть от любимой свою тревогу. – Будем надеяться, что все обойдётся.

– Нужно успокоить Дашу и пойти к нему.

– Не волнуйся, милая, прошу тебя, – он сжал в ладони её руку. – Всё равно, сейчас, отец не услышит вас.

– Прости…

Губы Елены задрожали, и она бросилась к нему на шею.

– Прости! Твой отец рисковал собой ради нас, а сейчас, он умирает! – в порыве отчаянья, она стала целовать его руки. – Прости нас, прости!

– Леночка, не надо. – Арсений нежно обнял её. – Не плачь, милая.

– Опять мы принесли несчастье! – в отчаянье говорила она. – Мне страшно. Поцелуй меня, пожалуйста.

Он взял в ладони её заплаканное лицо, поцеловал дрожащие губы.

– Когда мы вместе, уходит тоска, – прижал её ладонь к своему лицу. – Я жил только для того, чтобы встретить тебя. Ты, незримо, была рядом. Во всех моих горестях и радостях. Всегда.

Ему показалось, она не слышит его.

– Даша не находит себе места от горя.

Губы юноши дрогнули на её руке. Он глухо произнёс:

– Отец выживет.

– Нужно пойти и всё рассказать сестре.

Елена выбралась из постели и, как была, в ночной сорочке, босиком выбежала из комнаты.

Проводив её взглядом, Арсений вздохнул и, взъерошив волосы, посмотрел на своё отражение в зеркале:

– Как мне жить без него? – спросил он у своего отражения.

***

Кажется, совсем недавно Маргарита Львовна с жаром и негодованием поносила бывшего любовника и, её гневная речь произвела на дочь сильное впечатление, а сегодня она, не останавливаясь, рыдала на плече дочери.

– Мама, мамочка, – без конца повторяла Ксения, гладя мать по голове. – Дорогая, успокойся.

– Я не могу, – сквозь всхлипы едва произносила убитая горем женщина.

– Мама, скоро вернётся отец, – кроткий взгляд Ксении скользил по её лицу. – Что ты ему скажешь?

Глаза госпожи Карницкой походили на две тонкие щелочки залитые слезами, лицо покраснело, нос распух, причёска растрепалась. Несколько носовых платков, мокрых от этого нескончаемого потопа, валялись вокруг.

– Я не могу остановиться. Андрея убили! – голосила она на всю гостиную – Андрея!

Ксения обняла мать.

– Мама, хочешь, я поеду туда и узнаю всё, что произошло?

– Нет! – отпрянула от дочери Маргарита. – Не хочу, чтобы ты общалась с этим дерзким мальчишкой.

– И всё-таки, мама, – твёрдо заявила девушка. – Я поеду туда.

– Нет, девочка моя, прошу тебя! Пойдут слухи о тебе и об этом преступном типе.

– Мама, слухов не будет. – Ксения уложила мать на софу. – Отцу скажи, что у тебя мигрень, оттого ты не в настроении и заплаканная.

– Я не хочу, – пыталась сопротивляться Карницкая.

– Хватит, мама! Не капризничай и жди меня. Я скоро вернусь.

С немым укором мать посмотрела ей в след.

***

У изголовья постели раненого, напряжённо и тревожно, вглядываясь, в его лицо, сидела Екатерина.

Увидав, входящих в спальню сестёр, она недружелюбно нахмурилась.

– Зачем вы пришла сюда? – резко спросила она. – Полюбоваться? Ну что же, смотрите. – Она кивнула на осунувшееся лицо Рунича. – Вы довольны?

Даша растерянно произнесла:

– Катя, это не наша вина.

– Неправда!

Девушка загородила сёстрам дорогу к постели раненого.

– Вы принесли с собою в этот дом несчастье. С тех пор, как вы появились, здесь твориться чёрт знает что. И я чувствую – беды только начинаются. Неизвестно, что идёт за вами следом из того места, откуда вы пришли. Возможно, Андрей Михайлович перешёл кому-то дорогу, укрывая вас у себя.

За сестру вступилась Елена.

– Катя, Даша не имеет к преступному миру никакого отношения.

– А вам, Елена Лукинична, вообще следует помолчать.

– Я тебя не понимаю.

– Да всё вы понимаете! Мальчишку хоть пожалейте. Не морочьте ему голову! Уходите отсюда, – она умоляюще сложила руки возле груди. – Уходите.

– Катя, за что ты так? – Елена задохнулась от слёз подкатившихся к горлу. – Для меня лучше тысячу раз умереть, чем навсегда расстаться… – она, невольно, заплакала. – Когда моя сестра будет в безопасности, то никто не сможет нас разлучить. Никто!

– Нам некуда идти, – через плечо девушки, Даша смотрела на бледное лицо Андрея. – Прошу, позволь мне подойти к нему.

Прикусив губы, Екатерина, молча, отступила в сторону и вышла, оставив сестёр одних.

Приблизившись к постели раненого, Даша тихонько позвала:

– Андрей.

Ответом было молчание.

Сердце девушки сжалось от боли и отчаянья. Слёзы бессилия потекли по лицу.

– Андрей, – она вязла в ладони его руку. – Прошу тебя, не умирай.

Сквозь его горячечный бред, услышала:

– Даша…

– Андрей, я здесь, с тобой.

Она хотела ринуться к нему, но Елена удержала её.

– Не надо, не тревожь его.

– Ты только, пожалуйста, живи!

– Даша, прошу тебя, – как умела, Елена уговаривала сестру. – Доктор сказал, что всё опасения позади и Андрей поправиться.

– Это правда?

– Правда. Арсений беседовал с врачом и, у нас появилась надежда.

– Где он? Я только ему поверю.

– Он уехал по делам заведения.

– Я хочу попросить у него разрешить ухаживать за Андреем.

– Он опасается за твоё здоровье.

– Я в порядке, а Андрей нет!

Даша решительно отстранила сестру и пошла за двери.

***

Ничто не нарушало тишину в доме, только настенные часы негромко тикали.

Было начало пятого утра.

Арсений, нахмурившись, сидел в огромном кожаном кресле отца. Работая в кабинете с десяти часов вечера, он не заметил, как пролетело время.

Большой стол был завален бумагами. В основном, это были документы, относящиеся к хозяйственным делам «Дюссо», в которых Арсений пытался разобраться.

Уже утро…

Он встал и заходил туда-сюда по узорному ковру большого кабинета. Нервы были слишком возбуждены, чтобы лечь и уснуть.

Осторожно, чтобы не разбудить домашних, вошёл в туалетную комнату. Умыл лицо, руки и, причесав волосы, даже не взглянул в зеркало. Потому что знал, что увидит там. Собственное бледное лицо, с синими кругами под глазами, ему совершенно не нравилось.

Побрел в гостиную, которая располагалась в конце длинного коридора.

Стены её были обиты голубой тканью, с золотистым цветочным узором. Обивка стульев и диванов – в тон обоев, такого же нежно голубого цвета, с золочёными спинками и подлокотниками.

Он остановился возле камина, над которым висел портрет отца.

На нём Андрей Михайлович был запечатлён в молодости. Тогда Арсения ещё не было на свете.

Высокий, темноволосый и красивый, со смеющимися чёрными глазами. Весёлая усмешка, которую он редко встречал на лице отца, говорила о жизнерадостности и больших надеждах на будущее.

Этот прямой, пристальный взгляд. Наследственный взгляд Руничей.

Арсений вздохнул и, отвернувшись от портрета, повернул ручку электрического включателя.

Слабое освещение одной настенной лампы, уютным, мягким светом залило гостиную.

Он поворошил кочергой тлеющие угольки, взял один из них щипцами и прикурил папиросу. Сел в кресло и уставился на тлеющие угли.

Ему даже показалось, что он задремал, когда, неожиданно, услышал голос:

– Хочешь рюмку коньяка?

Оглянулся. В дверях гостиной стоял Алексей.

– Извини, я, кажется, тебя разбудил.

– Я не спал. – Арсений провел ладонью по волосам. – Рад бы, да сна нет.

Попыхивая папиросой, он продолжил неотрывно смотреть в камин.

Алексей пересек гостиную, подошёл к столику с напитками и налил коньяк в две рюмки.

– Давай, – он протянул юношу коньяк. – За выздоровление Андрея Михайловича.

Арсений проглотил коньяк. Отвернулся.

При мысли о том, что отец может умереть, его охватывало ледяное отчаяние, грозившее вызвать слезы на глазах. А он не хотел, чтобы их видели посторонние.

– Не бойся, малыш, – Алексей, пожал ему руку. – Всё обойдётся.

***

Арсения дома не оказалось.

Вместе с Алексеем он уехал в коммерческий банк и на биржу.

Это известие удивило девушку. Как можно было спокойно заниматься делами заведения, когда в доме несчастье?

Ксению встретила Полина, усадила за стол, налила в чашку чай.

– Полина, я от мамы. Бедняжка, она сейчас в отчаянье. Она узнала, что Андрей Михайлович…

– Он ранен.

– Ранен? А не…

– Убит? Ох, что вы барышня! – девушка перекрестилась. – Он ранен и весьма серьёзно. Одному богу известно, что с ним будет. Мы, только надеждой и живём.

– А как Арсений Андреевич?

– Крепиться. Но я-то вижу, как ему тяжело.

– Поля, а правда что, – Ксения смущённо заморгала глазами. – Что у господина Рунича живёт какая-то женщина.

– Правда.

– Любовница? – щёки девушки залил яркий румянец.

– Не знаю. Не наше это дело, барышня, вмешиваться в господские дела.

Скрывая смущение, Ксения заторопилась.

– Передай Арсению Андреевичу, что я заезжала к нему с визитом, но, к сожалению,

не могу его дольше ждать. Мне нужно ехать домой.

***

Два часа короткого сна и он снова был на ногах.

Вторые сутки Андрей Рунич находился между жизнью и смертью.

И все ночи сын дежурил у постели раненого отца, не допуская к нему никого.

На третий день, к утру, жар спал. Дыхание раненого стало ровнее, однако, он по-прежнему редко приходил в сознание.

Вот и в эту ночь, Арсений тревожно смотрел в его землисто бледное лицо, заросшие щетиной впалые щёки, чёрные круги вокруг глаз.

– Папа, как же так? – не удержавшись, зашептал он. – Ты, такой гордый, такой сильный человек и, вдруг, вот так быстро и просто, уходишь. Родной, не оставляй меня. Ведь такого как ты, нет больше на свете. Прости меня, пожалуйста. Я люблю тебя! – голова его бессильно упала на грудь отца. – Не бросай меня одного, папа. Я не могу без тебя… Не умирай!

Они были наедине, и никто не видел отчаянья юноши и его горьких слёз.

Очнувшись от тяжелого забытья, Андрей Михайлович услышал тоскливый зов своего ребенка. Горячие слёзы обжигали его пальцы.

– Сеня, – не открывая век, едва слышно шевельнул он запёкшимися губами.– Сынок.

– Я здесь, папа, здесь.

Встрепенувшись, Арсений и заглянул в лицо отца.

– Чего ты хочешь?

– Сынок… не плачь.

– Папа, – юноша припал губами к его рукам.

Андрей погладил горячей ладонью волосы сына.

* In vino veritas. – Истина в вине. (лат. яз.)

** Ergo – bibamus! – Следовательно – выпьем! (лат. яз.).

========== Глава 8 ==========