Текст книги "Утро нового века (СИ)"

Автор книги: Дэзирэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 42 страниц)

Внутренне Рунич заволновался. Он не ожидал от сына такой сдержанности. Спокойствие

Арсения было дурным и опасным предзнаменованием.

***

Утром следующего дня, Андрей Михайлович прогуливался с Катериной в саду. Держа его под руку, девушка рассуждала:

– Ты не послушал свою интуицию и вот результат.

– Моя умная малышка, – Андрей обнял её плечи. – Ты всё понимаешь.

– Попытайся вернуть свои деньги. Что-то здесь не так. – Она склонилась к нему ближе и доверительно прошептала. – Мне кажется, Арсений что-то о них знает.

– Арсений? – удивленно вздёрнул брови Рунич. – Не думаю. Он слишком занят собой. Почему ты так решила?

– Он терпеть не может господина Измайлова.

– Это из-за Ксении Сергеевны. Не любит её как женщину, а ревнует. Однако, ты права, какая-то муть происходит с ним.

– Да, что-то не так, – согласилась Катерина. – Он, то тише воды, ниже травы, то злиться и раздражается по любому поводу. У него опять бессонница. Счастье, что сердечного приступа не было.

Андрей направился по дорожке к дому. Екатерина поспешила за ним.

– Арсений способен, превратить мою жизнь, в ад! – он подавил тяжелый вздох. – Я проклят Катя, проклят, собственным ребёнком.

Войдя в дом, они замерли на пороге.

В гостиной раздавалась мелодия модного, французского танца «Кан-Кан».

Рунич поморщился.

Сидя за роялем, Арсений играл. На рояле стояли рюмка и бутылка коньяка.

Катерина безнадёжно покачала головой.

– Когда начнут собираться посетители, заприте его в комнате и не выпускайте, – буркнул Рунич.

– А-а, Катя, – юноша повернулся к ним. – И ты, папа?

– С утра надираешься, – сердито процедил сквозь зубы Андрей. – Ты стал похож чёрт знает на кого!

Сын недобро сощурил глаза.

– Какой ты, папа, заботливый! Ты видимо забыл, я – свободный человек. Свободный! У меня нет любимой работы, нет семьи, нет собственного дома. Ничего! И всё это – твоя забота! – горькая усмешка не сходила с губ молодого человека. – Теперь ты решил отобрать у меня последнее. Знаешь, а коньяк здорово помогает. Всё упрощается. Становиться не так больно и тоскливо. Даже весело! – он пробежал тонкими пальцами по клавишам и запел:

«Ах ты, мельница, ах, „Мулен Руж“!

Для кого мелешь ты, „Мулен Руж“?

То ли для смерти, а то ли для любви?

Для кого мелешь ты до зари?»

– Арсений! – крикнул Рунич.

Сын, не слушая его, распевал:

«Люблю я развлечения,

И ужины с шампанским…»

– Пока не случилось худшего, нужно уложить его в постель и вызвать доктора, – посоветовала Катя.

Арсений прервал пение:

– Мне не нужен доктор, Катенька. Всё в порядке. Моя жизнь – прекрасна! – он повернул к отцу бледное лицо. – Потерпи ещё немного. Скоро ты избавишься от меня. Обещаю.

– Глупый мальчишка!

Всплеснув руками, возмущённая девушка попыталась отобрать из его рук рюмку.

– Арсений, пожалуйста, не надо.

– Почему не надо? – он отстранился от неё. – Я пью всё только самого лучшего качества. Вот это любимый отцом французский коньяк. Разве он может мне повредить? А знаете что? Мне сегодня хочется пить и петь! И сейчас я спою самую модную песенку на Монмартре! – и весело загорланил:

« Тебе пишу я из тюрьмы, Полит мой бедный.

К врачу вчера явились мы, а врач был вредный!

Болезни той не разберёшь, коль не в разгаре,

И вот меня бросает в дрожь: я – в Сен-Лозаре».

– Довольно! – Андрей подскочил к роялю и, захлопнув крышку, едва не отдавил сыну пальцы.

– Довольно распевать в моём доме куплеты парижских шлюх! Марш к себе, проспись!

Вечером, в восемь, жду тебя в кабинете. Прошу не задерживаться и, быть в надлежащем виде. Ступай!

Сын нехотя поднялся из-за рояля.

***

Задумавшись, Александр Краев ехал в дом Руничей.

Он думал о том, что ему тридцать один год, а он одинок. Хотя в душе он понимал, что пришла пора обзавестись своей семьёй. Женится. Кажется, куда как просто. Но не получалось у него даже это просто.

Много лет назад, будучи, подающим большие надежды, молодым врачом, он был безнадёжно влюблён в соседку по имению, Аленьку.

Однажды, набравшись смелости, он объяснился, чем очень удивил её. Аленька не восприняла его как жениха. Он был для неё другом детства и не более.

Получив отказ, он очень переживал. Потом полностью отдался науке и весьма преуспел в области психиатрии. У него успешная карьера, известность, деньги, а своей семьи по-прежнему нет.

Иногда, в минуты редкого отдыха, он воображал себе, что однажды, встретит тот, единственный взгляд, который остановится на нём и который он ждёт.

Казалось, в «Дюссо», он мелькнул. Весёлый взгляд зелёных глаз, но вскоре и он исчез. И опять он только мечтал о блаженстве, счастье, о своём доме, жене и детях.

В душе он сочувствовал Руничам и в то же время, немного завидовал им. Ибо каждого из них коснулся крылом ангел любви, тогда как его, Александра Краева, он даже не замечал.

Оттепель и серый, промозглый, холодный туман, покрыл в это утро Санкт-Петербург.

По этой оттепели можно было судить, что скоро, очень скоро, пасмурная зима отступит, уступив место, будоражащей кровь, юной красавице весне.

На Петропавловской крепости трижды бухнула пушка. Последний выстрел сообщал жителям столицы, что наступил полдень.

***

Краев постучал в знакомую дверь и, не дождавшись ответа, вошёл.

Комната Даши была тщательно убрана. Возле окна, на круглом столе, лежали пяльцы с вышивкой, катушки с разноцветными шелковыми, серебряными и золотыми нитями, напёрсток, ножницы и подушечка-игольница. В правом углу – иконы, с горящей лампадой, источающей тонкий аромат ладана. В левом, за ситцевым пологом, в нише, кровать. В простенке между окнами, в резной ореховой раме, зеркало.

Одета в чёрное, отделанное ажурными кружевами, платье, с большой белой шалью на плечах, Елена сидела на стуле и смотрела, как по стёклам окна, стекает мокрый снег с дождём.

Уже несколько дней она практически не покидала этой комнаты, постоянно думая о ситуации, в которую попала с сёстрами и, страх сковывал её. Тот страх, который называют смертельным. Она пыталась представить своё будущее и не видела его. Погружённая в мысли девушка не заметила, что в комнате не одна.

Александр Краев негромко спросил:

– Как ваше самочувствие, Елена?

Она очнулась от чьего-то присутствия и негромкого, знакомого голоса.

– Вы бледны, у вас усталый вид.

Чувствуя на себе внимательный взгляд, не поднимая ресниц, ответила:

– Не тревожьтесь, Александр, всё хорошо.

– Знаете, почему я здесь?

– Догадываюсь.

– Вы всё-таки решились на этот шаг?

– Чем скорее это произойдёт, тем быстрее Даша будет свободна. – Она прерывисто вздохнула.

– Да и я тоже. Поверьте, мне этот обман терпеть невмоготу.

– А каково всё это сносить Арсению Андреевичу.

Елена быстро вскинула глаза. Она пыталась удержать на лице выражение спокойствия, но чувствовала, как уходят силы и всё начинает плыть перед взором. Она опасалась упасть в обморок.

– Простите, откуда вы знаете, что… – удивлению её не было конца.

– Несложно догадаться, – лёгкая усмешка скользнула по губам Александра. – Вначале, зная вас, я не мог поверить…

– Простите великодушно, Александр, – перебила его девушка. – Пожалуйста, подайте воды.

– Да, конечно.

Краев поспешно взял со стола графин, налил стакан воды и протянул Елене. Она выпила его до дна.

– Боже мой! – губы её задрожали. – Он не верит никому. Ни отцу своему, ни мне. Его невозможно убедить! И мне нечего сказать в своё оправдание.

Александр смотрел на неё своими проницательными серыми глазами.

– Я не могу видеться с ним. Это может вызвать подозрение у Андрея! – она сжала руками его ладони. – Александр, пожалуйста, присмотрите за ним.

– Обещаю, Аленька.

Елена встрепенулась. Александр назвал ей давно забытым детским именем. Так её звали когда-то родители. Как давно это было.

– Вы не забыли? – прошептала она.

– Не забыл, – глухо произнёс Краев. – Я ничего не забыл.

Склонившись, он поцеловал её холодные пальчики. Елена, взволнованно смотрела ему в

лицо.

– Аленька, я постараюсь вам помочь.

Обессилев, Елена, неожиданно для себя, захлебнулась рыданием.

– Вначале Митя… Мой Петруша, мой мальчик ясноглазый, тоже умер. Понимаешь? – давясь слезами, говорила она. – А потом Владимир. Даша и Аня… одни они у меня остались. Я думала, никого в жизни не встречу ближе их.

– Что ты, – Краев несмело обнял её. – Аленька, я ведь ничего этого не знал.

– Он мне очень дорог… – шептала она. – Вначале я хотела отказать Андрею, но… сёстры мне тоже дороги. Александр, я чего-то не понимаю в этой жизни!

В двери заглянула миловидная, со здоровым румянцем на щеках, девушка, одетая в синее платье с белым передником.

– Дарья Лукинична, – произнесла она. – Модистка пришла мерки снимать для платья.

Стирая платочком следы слёз с лица, Елена ответила:

– Сейчас иду, Полина.

Она окончательно успокоилась и, укутавшись в шаль, направилась вслед за прислугой, произнесла:

– Прощайте, Саша.

Краев проводил её задумчивым взглядом.

***

Как и было условлено, в восемь вечера, Арсений был в кабинете отца.

Молча расхаживавший по кабинету, Рунич, кидал короткие взгляды на сына.

Арсений был чернее тучи. В глазах застыла тоска. Уставившись в пол и, подперев плечом косяк, он замер возле дверей.

Наконец, Андрей остановился напротив его и спросил:

– Проспался?

Арсений, не поднял глаз от пола.

– Я спрашиваю тебя, ты в состоянии вести разумный разговор или нет?

– Да, – нехотя выдавил сын.

– Слава богу! – раздражённо бросил Андрей. – Ответь, на что ты собираешься жить?

– Не знаю.

– Придётся об этом подумать. Я продам имущество и уеду из Петербурга.

Побледнев, юноша прошептал:

– Ты не посмеешь продать «Дюссо».

– Посмею. Кто мне запретит? Уж не ты ли.

– Я понимаю, возможно, тебе грозит опасность, – теребя нервными пальцами цепочку от часов, торопливо заговорил Арсений. – Покушение кое-что да значит. Но ты можешь доверить «Дюссо» мне. Поверь, я сумею вернуть всё утраченное!

– Ты, что, смеёшься надо мной? – перебил сына Андрей.

– Почему? Помниться, совсем недавно, ты говорил иначе и, был доволен моей работой. Уверяю, я справлюсь не хуже тебя.

– Замолчи! – Рунич махнул рукой. – С твоей слабохарактерностью ты погубишь всё дело.

– Почему ты мне не доверяешь? – тихий голос сына прервал его возмущение. – Разве я не доказал тебе, что способен управлять заведением?

– Для меня этого недостаточно.

– Хорошо. А где буду жить я?

– Не волнуйся, тебя я обеспечу. Сейчас для меня самое главное – Даша.

– Понятно, – побелевшие губы Арсения дрожали. – Ты ещё вспомнишь эти слова.

Рунич презрительно хмыкнул в спину уходящего сына.

Объяснение с отцом не выходило у него из головы. Сев за письменный стол, Арсений пробовал писать, но всё валилось у него из рук. Лёг. Пытался уснуть, но в голове вертелось одно: отец и Елена.

Он пролежал на кровати около часа, однако спасительный сон так и не пришёл к нему. Нервное напряжение нарастало. Арсений почувствовал это по лёгкой дрожи в теле.

Тоска и угнетённое состояние духа, требовали разрядки, и, он нашёл её.

***

Екатерина убирала на лестнице и увидела как сын Андрея, двигаясь очень неуверенно, побрёл по коридору в ванную комнату. Она внимательно посмотрела ему вслед. Его состояние обеспокоило и не внушило ей доверия. Отложив работу, пошла в комнату молодого хозяина

На этот раз от опиум облегчения не принёс. Наоборот. Ему стало физически плохо. Добравшись до ванной, Арсений сунул голову под холодную воду.

Вернувшись, застал у себя Катерину. Девушка смачивала в тазу с холодной водой салфетки. На столе – стакан с сердечными каплями. Она осуждающе покачала головой и протянула ему стакан с лекарством.

Он сел в кресло. Катя положила холодную салфетку ему на лоб. Расстегнув рубашку, вторую положила на грудь. Спросила участливо:

– Сердце?

– У меня внутри всё болит, – прошептал он и закрыв глаза застонал.

– Не принимай опиум! – она сменила салфетки. – Не могу поверить, что ты до такой степени потерял голову из-за женщины.

– Ты даже представить себе этого не можешь, – едва прозвучал ответ.

– Будь осторожен, – девушка обняла его за плечи. – Я видела несчастных, которые попадали опиуму в лапы.

– Когда мне бывает плохо, доктор советовал…

– В исключительных случаях! – перебила его Катя.

– Пожалуйста, помолчи, – поморщился он, с трудом поднимаясь с кресла.

– Доведут они тебя! – всплеснула руками Катерина.

– Какая разница, – безнадёжно махнул он рукой.

========== Глава 2 ==========

Александр Лаврентьевич, с порога поприветствовал хозяина «Дюссо»:

– Весьма рад видеть вас, Андрей Михайлович! Вижу, заведение не работает. Отдыхаете?

– Здравствуйте, доктор! Да, сегодня решил устроить день отдыха.

После минутной паузы, Краев возобновил разговор:

– Дарья Лукинична сообщила мне, что вы женитесь.

– Верно. Я обдумываю, как лучше организовать нашу свадьбу. Не хочется шумно и людно.

Тем более Даша любит тишину и покой. В свадебное путешествие, я думаю поехать с ней в Швейцарию. Там мы и начнём новую жизнь.

– А как вы собираетесь всё это устроить? – поинтересовался врач.

– Она изменит имя, – уклончиво отозвался Андрей.

– Довольно странный у вас брак.

– Я не подвижник старых догм, доктор.

– О, нет, не оскорбляйтесь и не думайте, что я хочу вас в чём-то обвинить или осудить. Вы вправе желать лучшего. Просто, иногда, ни желание, ни деньги, не могут принести ожидаемого счастья.

– Вы хотите сказать, что я напрасно надеюсь на взаимность Дарьи Лукиничны? – нахмурился Рунич.

– Не каждый получает то, что хочет, – спокойно заметил Краев.

Некоторое время Андрей Михайлович смотрел на него, затем жёстко отрезал:

– Я не привык отступать.

– Воля ваша, – невозмутимо отозвался доктор. – И всё же я просил бы вас быть более осмотрительным и не ходить на поводу своих желаний.

– Это всё, что вы хотели мне сказать? – голос Рунича не предвещал ничего хорошего.

Краев замялся и, все-таки задал Руничу вопрос, который мучил его:

– Андрей Михайлович, вы хорошо подумали о том, как известие об этой свадьбе воспримет ваш сын?

Рунич из-под бровей, посмотрел на врача и, поджав тонкие губы, промолчал.

Александр Лаврентьевич взял в руки свой медицинский саквояж и уже собрался покинуть кабинет Рунича, как на полпути остановился.

– Все мы хотим и ждём любви, Андрей Михайлович. Даже те, кто считает себя ни в чём не нуждающимися. Всем она необходима. – Он запнулся на секунду и добавил: – Но какой ценой?

Покинув кабинет хозяина «Дюссо», Краев хотел пройти мимо двери напротив, но поразмыслив, решительно постучал. Громкий голос ответил:

– Входите!

Александр Краев переступил порог.

Было далеко за полдень, а в комнате молодого человека царил беспорядок. Вещи и книги разбросаны, кровать не убрана. Пепельница полная окурков. Окурки валялись и на столе, вперемешку с огрызками от яблок.

Арсений в мятой рубашке, с рюмкой желтоватой жидкости в руке, сидел за столом.

– Что вы делаете?! – вскрикнул врач и схватил его за руку.

– Это коньяк.

– Не считайте меня идиотом!

– Ваше лекарство, Александр Лаврентьевич, я принимаю, когда мне совсем невмоготу.

Алкоголь избавляет меня от мучительных воспоминаний, от чувства вины и ощущения безнадёжности. Однако от одиночества и тяжёлой, чёрной тоски, спасает только «Лауданум».

– Вы не осознаёте, излишки с «Лауданумом» равносильно самоубийству. Это как выстрел в висок! Только он более мучителен. Растянут во времени. Опасаюсь, что вы больны.

– Болен? Наверное. Больным нужно лекарство.

Арсений засмеялся и выпил содержимое рюмки.

– Почему ты так себя ведёшь? – не замечая, что перешёл на «ты» со своим пациентом, спросил Александр Лаврентьевич. – Чего тебе не хватает?

– Любви, – честно признался ему Арсений. – Мне не хватает любви Елены. Она каждый день проводит в этом доме, вдали от меня, а я один со своими мыслями и мечтами. Раньше, я разделял эти мысли и мечты с ней. Я был уверен, что она чувствует то же самое. Какая ошибка! Разве она не понимает, что я здесь, рядом, и нуждаюсь в ней каждую минуту? Нет! Она поглощена жизнью и благочестием сестры. И этот абсурдный брак! Она не отталкивала меня. Нет… Но я ей не нужен.

Александр Лаврентьевич поставив саквояж, сел рядом с ним.

– Арсений, ты должен понять её, – взволнованно начал он. – Ведь Дарья нуждается в помощи.

– Я понимаю. Только принять, что она станет женой моего отца, не могу.

– Такие мысли не спасут и не помогут. Смирись.

– Смириться с чем? – юноша часто задышал и взгляд его затуманился. – Ждать, когда назову её своей мачехой?

– Я не правильно выразился, – Краев положил ему руку на плечо. – Потерпи. Помни, твой отец любит Дарью Лукиничну, а не Елену.

– Сердце сестры Дарьи с Богом, а не с моим отцом. Ты, верно, забыл, они – близнецы. Одно лицо! Ведь он не заметил подмену.

– Мне трудно переубедить тебя. – Александр твёрдо произносил безжалостные фразы, пытаясь этим заставить Арсения задуматься о серьёзности его положения. – Говорю как врач, если не перестанешь предаваться унынию, а погрязнешь в выпивке и опиуме, ты – погибнешь. Не растрачивай свою жизнь.

– Советуешь мне придать цель своему существованию?

– Да.

– Но как? – Арсений поднял на врача полный тоски взгляд. – Как?

– В обществе ходят слухи о девушке, которая могла бы стать для тебя той, кем не стала Елена.

– Ксения, – юноша покачал головой. – Это нечестно по отношению к ней. – Он закрыл лицо руками. – Куда мне бежать от этого наваждения, Саша? Пуля. Шнурок. Стреляться или вешаться?

Александр посмотрел на молодого Рунича и, понял, что тот беззвучно плачет.

Он повёл глазами по столу и, наткнулся на строки на полу скомканном листе.

«Не боюсь на земле ничего,

За последним дыханьем – забвение,

Только ночи страшны оттого,

Что глаза твои вижу во сне я».

***

Маргарита Львовна и Адель разглядывали модные парижские журналы, когда госпоже Карницкой доложили о визите младшего Рунича.

– Признаюсь, не хочу лишний раз с ним встречаться, – вздохнула Карницкая. – Но что делать – компаньон.

– Вы правы, Маргарита Львовна, – отозвалась Адель, беря в руки новый журнал. – После его драки с Глебом Александровичем, я его побаиваюсь. Никогда не знаешь наперёд, что он может выкинуть.

Она не успела договорить, как дверь распахнулась, и в гостиной появился нежеланный визитёр.

– Здравствуйте, дорогие дамы!

– Здравствуй, Арсений! – Адель протянула ему руку для поцелуя.

– Рада тебя видеть, дорогой, – с видимой искренностью вторила ей Маргарита Львовна.

– Ну как, Маргарита Львовна, скоро окончательно разделим деньги моего отца?

– Ты так спешишь? – женщина в упор рассматривала визитёра.

– Жду не дождусь!

Юноша покачнулся и, Карницкая поняла, что он не трезв. Она осуждающе, не скрывая брезгливости, смотрела на него. Вдруг, Арсений грохнул по столу кулаком, и, лицо его исказила гримаса ярости.

– Ненавижу!

– Что за тон! – взвилась Карницкая.

Он презрительно сузил на неё глаза:

– Я к вам с новостью, мадам. Готовьте свадебные подарки.

– Что? – вздрогнула женщина и невольно подалась к нему.

– Мой отец жениться, – медленно произнося слова, процедил младший Рунич. – Больше не будет у вас любовника, Маргарита Львовна.

– На ком?

– Вы не догадываетесь?

Маргарита испуганно смотрела в расширенные зрачки юноши и поняла – он говорит правду. Опустив голову, не скрывая, горько заплакала.

От волнения у Арсения закружилась голова. Он пошатнулся и сел на софу. Француженка, вскрикнув, обняла его. В тишине были слышны всхлипывания Маргариты Львовны.

« А что если, – как молния опалила Арсения мысль. – Если она меня не любит? И вся эта история с сестрой, не более чем выдумка, фарс, что бы отвязаться от меня».

От этих мыслей ему стало страшно.

– Адель, мне плохо, – он бессильно уткнул лицо в плечо француженки. – Я теряю жизнь.

– Mon prefere, calmer. Мой любимый, успокойся. (фр.)

Девушка нежно погладила его по лицу. От этой ласки он заплакал и засмеялся одновременно.

– Ты меня любишь, ведь любишь, любишь? – быстро, захлёбываясь, говорил он. – Ведь ты будешь любить меня всегда, да?

Адель не сводила с него печальных глаз и молчала.

– Ты милая, верная… – он нежно смотрел на неё. – Послушай, а давай уедем.

– Куда? – спросила она, явно пораженная его словами.

– Уедем отсюда! – его глаза беспокойно перебегали с предмета на предмет. – Хочешь на остров в Индийском океане? Там вечное лето и все счастливы. И мы будем счастливы.

– Да, конечно, поедем, – пытаясь успокоить его, согласилась девушка.

– Ты добрая, Адель. А я, – он безнадёжно махнул рукой. – Иногда я бываю забавным, но, в сущности, я неудачник.

Порывисто обняв его за шею, Адель страстно и нежно поцеловала его дрожащие губы.

– Это не так! Слышишь? Sais-tu, mon garcon, Знаешь, мой мальчик. (фр.) даже не думай так. И о них… не думай. Забудь! – она решительно тряхнула головой. – Поехали со мной в гостиницу. Ты отдохнёшь, успокоишься. Поедем, милый мой.

«Адель, так Адель, – в этом миг отчаянья, подумал Арсений. – Знать, на роду мне так написано».

Взяв по руку, Адель повела его из комнаты. Сквозь туман слёз, Маргарита Львовна смотрела им вслед.

***

Гостиница «Европейская» предлагала проживание в 130 номерах с электричеством, водяным отоплением и ванной.

К услугам постояльцев, были первоклассный ресторан с румынским и венским дамскими оркестрами, дамская и мужская парикмахерские, отделение коммерческого банка, книжный магазин, со всеми издательскими новинками, торговые павильоны.

К гостинице постоянно подъезжали извозчики.

Денежные средства, выигранные в «Дюссо» позволили им снять номер в этой шикарной гостинице.

Широкая постель посреди большой комнаты под балдахином. Пара кресел такого же алого бархата, как и балдахин. Возле окна – круглый стол. Рядом с выложенной узорным кафелем печью, небольшая софа. Пол устлан пушистым ковром, на стенах репродукции знаменитых художников. Две узкие двери вели одна в гардеробную, другая в туалетную комнату.

Над комодом, в тяжёлой раме, большое зеркало, в котором отражались лежащие на постели любовники.

Отчаянье толкнуло Арсения в объятия влюблённой в него француженки. Рядом с ней он хотел найти забвение от терзавшей его душевной боли.

Адель приподнялась на локте и заглянула в его потухшие глаза.

– Извини, что я воспользовалась твоей слабостью, – она положила голову на его обнажённую грудь. – Мне было тяжело видеть тебя в таком состоянии. Мне идёт это платье?

– Она кивнула, на пол, где в груде разбросанной одежды, лежало тёмно красное платье, великолепно оттеняющее её белоснежную кожу и рыжие волосы. – Я похожа в нём на барышню?

Арсений усмехнулся.

– Оно предназначено для того чтобы соблазнять мужчин. Особенно открытое, глубокое декольте, вызывает определённые мысли. Только духи «Коти» никоим образом с ним не гармонируют.

– Так, – обиженно пролепетала Адель. – Значит, в нём я похожа на продажную женщину.

– И, одновременно, на даму из высшего света, – отрезал он. – Что, в сущности, одно и, тоже. Тебе надо подучиться мере и вкусу. По мне лучше, когда ты безо всяких платьев.

Он замолчал. Адель посмотрела на дверь.

– Арсен, кажется, мы не закрыли дверь. Вдруг сюда войдут?

– Составят нам компанию, – поморщившись, пробурчал он.

– Нет! – она испуганно заморгала глазами. – Что за бред приходит тебе в голову?

Арсений расхохотался. Обнял её и, глядя в симпатичное лицо девушки, произнёс:

– Шучу. Ты знаешь, хоть я и свободен в поступках, но, разврат не для меня. – Он коснулся пальцем курносого носика девушки. – Слушай, а может, и ты нашла себе богатого жениха, а? Вообрази, сейчас откроется дверь и войдёт он, а мы тут с тобой. О-о! – он насмешливо закатил глаза.

– Всё для тебя шутка! – возмущённая его насмешкам, француженка села.

– Я пьян, Адель, – потянул её за руку заставляя лечь. – Извини, если что было не так.

Он уткнулся лицом в её волосы. От рыжих кудрей пахло жасмином.

– Да нет, я не об этом, – покорно подчиняясь его требованию, она легла и грустно вздохнула. – Всё было великолепно. Такого мужчины, как ты, у меня больше не будет. Я говорю серьёзно! – Адель вскинула головку и взгляд её зелёных глаз из-под длинных тёмных ресниц, умолял: – Милый мой.

От её последних слов с Арсения, как рукой, сняло все шутки. Приподнявшись на локте, он коснулся пальцами рыжеватых локонов девушки и, пытливо посмотрел в её лицо.

– Я задел твою гордость?

Глядя ему прямо в глаза, девушка ответила:

– Нет. Когда речь идёт о тебе, я забываю о гордости. – Она была бледна, хотя на губах её играла улыбка. – Я хочу быть с тобой и любить только тебя.

Лицо Арсения напряжённо застыло.

– Не путай желание с любовью, – пробормотал он и разжал объятия. – Я и ты, мы всего лишь пленники плоти и не более.

Адель глубоко, со всхлипом, вздохнула.

– У меня это не просто желание. Ты нравишься мне не только за молодость и красоту. В тебе я люблю честность, юмор, твоё благородство, которое ты скрываешь под маской циника. Рядом с тобой я чувствую себя самой красивой женщиной на свете! – она поцеловала его в краешек уха и шепнула: – Я вовсе не хочу, чтобы ты стал правильным и скучным.

Глядя ей в глаза, Арсений провёл кончиками пальцев по её щеке и шее. Чувствуя его близость, Адель изнемогала от желания, мысленно молясь, чтобы Арсений снова поцеловал её. На этот раз его губы так и не коснулись её губ.

– Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. – Прикусив губы, он откинул голову на подушку. – Мне казалось, в постели с тобой, я стану свободным.

– Как это? – притихла она.

– Не стал, – он вздохнул и, голос его предательски дрогнул.

Их взгляды встретились, и лицо Арсения исказила гримаса стыда.

– А-а, – протянула Адель. – Понимаю, о чём ты говоришь.

– Не знаю, как смогу всё это перенести.

– Любишь её?

Юноша утвердительно кивнул и, поспешно отвернулся от пытливого взгляда девушки.

– Ты поплачь. Не стесняйся. Слёзы облегчат твою душу.

– Каждый день, оставаясь наедине с собой, я плачу от ярости, гнева и бессилия, – признался он. – Я оплакиваю то, что было и чего не было. Расстаться с ней, оказалось выше моих сил. Как мне жить, зная, что даже на миг, она не сможешь быть со мной? Адель, я стою на краю пропасти и под ногами у меня – бездна.

– Но, у тебя ещё есть я!

– Да, да, есть ты! – он крепко обнял её. – Но, то, что я делаю сейчас, здесь, с тобой и, как поступаю в отношении её – это немыслимо и чудовищно!

– Я всё понимаю, Арсен. – Адель прижала его голову к груди. – Только я понимаю тебя. Иди ко мне, мой маленький.

– Адель, ты заслуживаешь лучшего мужчину, а не такое чудовище как я!

Он отстранился от неё. Сел.

– Куда ты?! – вскрикнула француженка, видя как он, встав на ноги, поправляет смятую одежду и взлохмаченные волосы.

– Я пойду.

Поджав губы, она смотрела на его торопливые движения и сдерживала навернувшиеся на глаза слёзы.

Подойдя к двери, Арсений оперся о косяк рукой и стоя к ней спиной, бесцветным голосом сказал:

– Милая моя, девочка. Оставайся такой всегда. Верной, преданной и чуткой. Пусть люди говорят, что угодно, а ты никого не стыдись и не изменяй себе. И… прости меня.

Адель не могла разглядеть его глаза. В отчаянье закричала:

– Арсений!

Этот крик вырвался из самого сердца. Но его уже не было в комнате.

Хватая раскрытым ртом воздух, с бешено колотящимся сердцем, подбежав к окну, выглянула на улицу.

Выйдя из парадных дверей гостиницы, взмахом руки, Арсений подозвал извозчика, сел в пролётку и поехал в сторону Аптекарского острова.

***

Андрей погрузился в предсвадебную суету.

Нужно было всё купить, согласовать воскресный день для венчания в храме, узнать у священника, когда жениху и невесте придти на исповедь, сделать приглашения самым близким приятелям, обсудить с поваром меню свадебного обеда, купить кольца, фату и всевозможную мелочь для наряда невесты.

В прихожей, на высоком, лакированном столике для почты, посреди газет – множество визиток и открыток с поздравлениями и пожеланиями, на которые просто необходимо было ответить.

Тут же были милые записки с цветами для невесты, которую, иногда, посетители «Дюссо» могли видеть и, восхищаться её свежестью и красотой.

Записки Рунич рвал, цветы отдавал Катерине и Полине.

Маленькая комнатка, где жили девушки, благоухала ароматами изысканных цветов, чем вызывала тайную зависть горничных и прислуги.

В предсвадебной суете, Андрей замечал и душевные терзания сына. Но сердце его окаменело. В нем жили лишь презрение и безразличие.

Его сын посмел стать его соперником в любви! Этого Рунич простить ему не мог.

К тому же его обожаемая Даша отзывалась об Арсении с большой теплотой и доверием, а ему была лишь благодарна и сдержанно холодна.

Одно утешало Андрея Михайловича. Как это было ни странно, но сын, постоянно находящейся в доме, не искал встреч с Дашей. Наоборот. Было заметно, что он избегает её.

Дни сын проводил в своей комнате. По словам Катерины, он лежал на кровати и неотрывно смотрел в потолок.

***

Из полусна его вывело чьё-то присутствие в комнате. Подумав, что это Катерина или Полина, не поворачивая голову, раздражённо бросил:

– Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.

– Это я, – прошелестел, лёгкий, как ветерок, голос от которого он вздрогнул и обернулся.

В дверях стояла Елена. Смутившись своего вида, стал поспешно натягивать на себя рубашку.

– Я опасаюсь Андрея, – тихо говорила она. – Заходила к тебе вчера, а тебя не было. Полина сказала, ты ушёл. Ты был в издательстве?

– Не было никаких дел в издательстве и как видно больше не будет.

– Почему? – прекрасные глаза Елены удивлённо смотрели на него.

– Писатель и поэт Арсений Рунич, закончился. – Остановил он, было открывшую рот, девушку. – Не спрашивай ни о чём, Лена.

– Хорошо, – робко согласилась она. – Если ты не хочешь рассказать, то не надо.

– Ты же, не хочешь рассказать мне правду, почему согласилась на этот брак, – хриплым голосом спросил он и с укором посмотрел на неё. – Скажи просто, что разлюбила меня и выбрала его.

– Что ты подумал? – вспыхнула Елена. – Нет!

– Почему же ты согласилась?

– Другого выхода нет. Мы должны сохранить имущество Анны.

Недоумение зажглось в глазах Арсения. Удивлённо вскинув брови, спросил:

– Не понимаю, о каком имуществе идёт речь?

– О векселях на имущество Василия Ушакова, которое, по праву, принадлежат Анне и её будущим детям. Андрей Михайлович обещал не трогать их.

– В обмен на то, что Даша выйдет за него замуж? – догадался он.

– Именно так.

– Узнаю садистскую философию «Великого Рунича»! – презрение сквозило в его словах. – И ты веришь, что он выполнит своё обещание?

– Верю.

– Он выполнит, обязательно выполнит, – яростно прорычал Арсений, сжимая кулаки. – Когда овладеет тобой как женщиной! По счетам и долгам отец платит исправно. Разве то, что он потребовал от твоей сестры взамен на векселя, не доказывает, что он лжёт? – на её немой вопрос, добавил: – Я знаю своего отца.

– Арсений, умоляю, прекратим этот спор.