Текст книги "Древнейшие государства Кавказа и Средней Азии"

Автор книги: Виктор Пилипко

Соавторы: Джаббар Халилов,Рустам Сулейманов,Юрий Буряков,Геворг Тирацян,Галина Шишкина,Отар Лордкипанидзе,Маргарита Филанович,Юрий Заднепровский,Александр Никитин,Вадим Массон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 60 страниц)

Самым распространенным украшением были бусы, многочисленные находки которых были сделаны при раскопках мервских городищ (Дресвянская Г.Я., 1969). Бусы изготовлялись из мраморовидного оникса, сердолика, бирюзы, горного хрусталя, коралла, граната, агата, талька, кварца, перламутра, гагата, халцедона. Формы этих бус весьма разнообразны. Кроме каменных бус, употреблялись также и стеклянные (цилиндрические, бочонковидные, биконические, шаровидные, шестигранные и т. д.).

Погребальные памятники и обряд захоронения. Погребальный обряд Маргианы исследован еще недостаточно. В частности, практически неизвестны некрополи ранней эпохи. Только начиная с парфянского времени появляется некоторый материал для суждения о погребальном обряде населения Маргианы. Для этой эпохи зафиксировано два некрополя. Один из них расположен возле Мунондепе (Кошеленко Г., Оразов О., 1965). Он датируется временем около рубежа н. э. На утрамбованной площадке находилось несколько сосудов, в которые были помещены предварительно очищенные кости умерших. Кроме того, там имелся специально выполненный глиняный оссуарий с рельефными налепами (в котором также были помещены кости умершего). Для останков умерших новорожденных детей использовались небольшие чаши. Кости укладывались на глинобитную площадку и сверху покрывались чашей.

Поскольку некрополь был очень сильно поврежден при земляных работах, в ходе раскопок нельзя было установить, были ли помещены все эти костехранилища в специальное сооружение (наус) или эта погребальная площадка располагалась под открытым небом (и, возможно, была обнесена оградой) (табл. XCVII).

Исследование этого некрополя показало, что погребальный обряд, существовавший среди жителей Мунондепе на рубеже н. э., был в своей основе зороастрийским, но сопровождался некоторыми обрядами, не типичными для «классического» канонизированного зороастризма. Эти обряды, напоминавшие мистериальное действо, восходили к древним местным традициям.

Другой некрополь, ранние части которого относятся также к парфянскому времени, расположен сравнительно недалеко от Мерва. В литературе он носит название «Байрамалийский некрополь» (Ершов С.А., 1959; Обельченко О.В., 1969; Сусенкова Р.С., 1969; Кошеленко Г.А., Десятчиков Ю.М., 1966). Стратиграфия этого некрополя чрезвычайно сложна и не может считаться окончательно установленной. В силу этого очень трудно представить детальную картину развития погребального обряда. Тем не менее, можно выделить основные характерные черты обряда, существовавшего в парфянскую и раннесасанидскую эпоху. Установлено, в частности, что в парфянское время на этом некрополе существовали погребения в хумах, выполненные по зороастрийскому обряду, – т. е. кости были очищены от мягких тканей (Обельченко О.В., 1969, с. 96). По всей видимости, в ряде случаев никаких специальных сооружений, в которые помещались бы подобные хумы-оссуарии, не было. Они располагались прямо на грунте. Однако одновременно существовали и наусы, в которых помещались хумы-оссуарии (Сусенкова Р.С., 1969, с. 105). Планировка их устанавливается с трудом. Можно только сказать, что они были выполнены из сырцовых кирпичей, имели в плане прямоугольную форму и, возможно, сводчатое перекрытие.

В позднепарфянскую – раннесасанидскую эпоху на этом некрополе существовали следующие основные типы захоронений в могилах, выложенных из сырцовых или (чаще) обожженных кирпичей. Погребенные, как правило, укладываются на спину, руки – вдоль тела. Никаких правил относительно ориентации нет, погребальный инвентарь полностью отсутствует. Могилы могут устраиваться в земле, но чаще всего они помещаются в погребальные сооружения, при этом могила может устраиваться в полу данного помещения, на полу или в нише. Второй тип (видимо, связанный с первым) – погребенные укладываются непосредственно на пол помещения, также без инвентаря, в позах таких же, как и в первом случае, также нет никаких правил относительно ориентации трупов. Относительно этого обряда высказывалось предположение, что оно связано с христианством. Предположение это кажется возможным, но еще не доказанным.

Вторая разновидность типов погребений – погребения очищенных костей. Для этого времени характерны, однако, не погребения в хумах и хумах-оссуариях (этот обряд возрождается, насколько мы можем судить, в позднесасанидское время), а помещение очищенных костей в виде беспорядочных куч на пол помещений. Иногда они укладываются и в выдолбленные в стенах помещений специальные ниши. При погребенных, как правило, отсутствует погребальный инвентарь. Считается, что данный обряд – зороастрийский.

Данная схема в общем согласуется с общими тенденциями развития религиозной ситуации в Мервском оазисе, однако при таком объяснении остаются неясными некоторые факты: например, наличие разнообразных погребений не только в пределах одного некрополя, но и в разных помещениях единого погребального сооружения.

Археологически зафиксированы в пределах Мервского оазиса рассматриваемой эпохи и иные формы погребального обряда, например погребения в хумах, когда тело умершего помещается в сосуд в скорченном положении, сидя. Однако одиночность этих фактов и неясность стратиграфического контекста их находки не позволяет высказать каких-либо обоснованных соображений об их характере.

Культовые предметы и сооружения. Религиозная ситуация в Маргиане была достаточно сложной. Видимо, Мервский оазис был одной из тех областей, где достаточно рано распространился зороастризм (Струве В.В., 1949). Данные о погребальном обряде маргианцев подтверждают это, хотя, видимо, эта религиозная система здесь была насыщена традиционными местными народными верованиями (Кошеленко Г.А., Оразов О., 1965). Видимо, с зороастрийскими верованиями связана основная масса произведений малой терракотовой пластики, найденных в Мервском оазисе. Возможно, что курильницы (популярные в Мерве позднепарфянского и раннесасанидского времени), воспроизводящие формы каких-то архитектурных сооружений башенного типа, также связаны с этим культом. Довольно рано, возможно на рубеже н. э., в Мерве распространяется и буддизм (Литвинский Б.А., 1967а). В дальнейшем Мерв становится одним из важных центров буддизма в Средней Азии и мервские миссионеры-буддисты играют активную роль в распространении буддизма в Китае (Koshelenko G.A., 1966). Находки произведении искусства буддийского характера подтверждают мысль о значительной роли этого учения в Мерве.

Литературные источники говорят о распространении в Мервском оазисе христианства (начиная с конца парфянской эпохи) и манихейства (в раннесасанидское время). Возможно, что некоторые типы погребения Байрамалийского некрополя (могилы, сложенные из кирпичей и лишенные инвентаря) принадлежат христианам. Видимо, с народными верованиями связано появление налепов с изображениями животных на керамике. Они в общем довольно редки. Наиболее популярны были изображения собаки.

Искусство. Искусство Маргианы изучено еще недостаточно. Наиболее полно исследовано искусство мелкой пластики. Терракотовые статуэтки встречены на всех памятниках Мервского оазиса и представляют наиболее массовые находки произведений искусства в этом районе (Пугаченкова Г.А., 1959; 1962; Ремпель Л.И., 1949; 1953). Крайне показательным является то обстоятельство, что на древнемаргианских поселениях не зафиксировано находок терракотовых статуэток. Эта отрасль искусства возникает в Маргиане только после IV в. до н. э. и это, видимо, свидетельствует о влиянии греко-македонян на формирование ее в Маргиане.

В ранний период (конец IV–I в. до н. э.) среди терракотовых статуэток преобладают изображения женщин. Все они небольших размеров, до 15 см высотой, оттиснуты штампом из хорошо отмученной розовой глины (с последующей подправкой ножом или стекой) и обожжены. Ранние терракоты отличаются высоким четким рельефом, живостью, реалистичностью. При большом количестве вариантов выделяется несколько основных типов. Наибольшее распространение получили изображения богини, которая, видимо, была главным объектом поклонения. Г.А. Пугаченкова называет ее «великой маргианской богиней» и выделяет две ее ипостаси: девическую и женскую. Женская ипостась в ранних терракотах в несколько натуралистической манере передает функции богини-матери, изображавшейся в обнаженном или полуобнаженном виде с подчеркнутыми признаками пола. В другой ипостаси богиня изображалась в виде девы, одетой в эллинистические одежды (тунику и гиматий), ниспадающие мягкими складками, высокоподпоясанную, с ожерельем или гривной на шее. Богиня в образе девы не имеет головного убора и волосы ее убраны в прическу валиком и собраны сверху в узел (табл. XCVIII–C).

К I в. до н. э. наблюдаются некоторые изменения в передаче женского образа богини-матери. Видимо, новые религиозные установки требовали более строгой трактовки ее образа. В это время вырабатывается характерный тип изображения богини с зеркалом, с канонизированным изображением рук. Фигура богини облачается в эллинизированные драпирующиеся складками одежды, но не имеет опояски.

В I–III вв. н. э. эволюция иконографии «великой маргианской богини» характеризуется постепенным изживанием эллинистических черт. Богиня-мать теперь изображается в виде стройной женщины в сильно декольтированном платье до пят, украшенном драгоценностями, с косыми складками. Одна рука опущена вниз, она чаще всего придерживает одежду, другая – поднята к груди, иногда в ней сосуд. Легкий головной убор в виде клобука наброшен на прическу с шиньоном. Девичий образ богини в первые века н. э. также претерпевает изменения. В передаче прически, черт лица, в костюме он приблизился к образу богини-матери. По-прежнему главное отличие между ними отмечается в головном уборе: у девы – невысокая прическа, волосы убраны в локоны с наброшенным платком или одетым поверх венцом. Богиня-дева почиталась и в облике воительницы. С этой целью ее терракотовые статуэтки (где богиня изображена опирающейся на рукоять меча) замуровывали в кладки фортификационных сооружений.

Наряду с изображением женского божества в первые века н. э. достаточно широко распространяются и другие. В частности, стали появляться терракотовые статуэтки, воспроизводящие одетого в легкие одежды юношу с поднятыми вверх руками. Довольно часты изображения животных. Наиболее многочисленны статуэтки коней с признаками седел. На них крепились фигурки мужского божества.

В III–IV вв. н. э. по-прежнему популярны культовые терракотовые статуэтки. В это время два ранее существовавших варианта образа «великой маргианской богини» сближаются: богиня-мать изображается закутанной в складчатую одежду, в мягком «двурогом» головном уборе, с традиционным положением рук, в которых она держит по зеркалу. Утрачивается свойственная более ранним этапам развития изображения живость и реалистичность, приобретается схематичность и иератическая условность. Особенно большие изменения в сторону обобщенности и схематизации произошли в образе богини-девы, которая изображалась без головного убора, в платье с очень большим числом нашивных украшений на нем. Статуэтка превращалась в плоскую плитку с условно обозначенными ногами, сплошь покрытую кружка́ми. В это время в мелкой терракотовой пластике широко представлены и изображения мужских божеств. Очень популярным было изображение обнаженного юноши с женоподобным торсом, с медальоном на шее, в позе адорации. Почитаем был и образ бородатого мужчины-всадника, держащего в руках булаву или меч. Фигурка всадника оттискивалась обычно штампом, лошадь лепилась от руки. Достаточно популярны были и статуэтки коней, с нанесенными на них черной тушью или процарапанными символами (солнце, луна, свастика и др.).

В античную эпоху в Мерве было распространено и искусство глиптики (Пугаченкова Г.А., 1957; 1963б). На территории Мерва была обнаружена небольшая, но показательная коллекция резных камней, гемм-инталий. Наиболее характерный круг образов и уровень развития камнерезного искусства этого времени, манеру исполнения передают две геммы. Одна в форме овального щитка, вправлявшегося в перстень, резанная на зеленовато-сером неценном камне. Изображена крылатая богиня Ника, держащая в руках венок с лентами. Вторая гемма, резанная на стекле, также овальная, с изображением Геракла. Оба сюжета имеют эллинистическую основу, но в трактовке изображений уже отчетливо прослеживаются местные особенности. Материалом для гемм этого времени служат также халцедон и сердолик, а круг сюжетов включал изображения рыб и животных, зафиксированы также сцены терзания животных и т. п. Геммы из Мерва принадлежат к рядовым образцам азиатской глиптики. По всей видимости, владельцами их были представители средних слоев свободного населения.

Для III–IV вв. н. э. были характерны как печати на овальных щитках, вставлявшихся в перстни, так и бубликовидной формы камни, так называемые ложные перстни, где рисунок наносился на срезанный край, а сами они подвешивались на шнурке. Среди сюжетов есть изображения человеческих фигур, религиозных символов, но наиболее популярны были образы животных. Чаще всего изображались скачущие козлы, а также львы, кони, скорпион, гиена, зебу видный бык и т. д. Примечателен сюжет, изображающий двух баранов-архаров, лежащих под деревом жизни. Большинство резных камней очень невысокого качества. Имеются, однако, две геммы самого высокого художественного уровня. Они почти идентичны, одна из них хранится в Калькуттском, другая – в Британском музее. Выполненные из сердолика, овальные, они имеют надпись (на аршакидском пехлеви) «Атамшах, Канаранг Мерва, и Денач, жена его» и собственно портреты этих лиц. Датируются они последней четвертью III в. н. э. (GhirshmannR., 1952). Однако остается открытым вопрос – изготовлены ли они в Мерве или ином центре.

Памятники монументального искусства Мерва почти не известны. По-видимому, единственным исключением являются остатки гигантской глиняной статуи Будды, обнаруженной при раскопках буддийской ступы в Мерве (Кошеленко Г.А., 1966а, с. 96; Koshelenko G., 1966). Обнаружена голова этой статуи, ее высота – 75 см. Она сильно пострадала, утрачены нос, левая часть лба и левый глаз, сильно повреждена прическа. Лицо Будды выполнено в соответствии с традициями позднегандхарской школы – мягкий округлый абрис, на губах – легкая улыбка. Лицо, как показали исследования, три раза перекрашивалось. Первоначальная окраска была нежно-розовой, затем – желтой и, наконец, красной. Губы окрашены в ярко-красный цвет, глаза и волосы – в синий, на волосах следы позолоты. Датируется эта статуя III в. н. э.

При раскопках в Мерве обнаружены также произведения искусства явно привозные. К их числу относятся находки, сделанные в другой буддийской ступе, находившейся за пределами городских стен Мерва (Ртвеладзе Э.В., 1974а). Эта ступа датируемая VI в. н. э., внутри имела тайник, в котором было замуровано как ценные реликвии несколько скульптур (Пугаченкова Г.А., 1968; Кошеленко Г.А., 1977, с. 110 сл.). Особое внимание привлекает облицовочный блок из шифера. На пьедестале изображена статуя Будды (голова утрачена), сидящего в традиционной «позе размышления». Нижняя часть (сам пьедестал) представляет собой традиционную композицию: сидящий Будда (или Бодисатва) и четверо поклоняющихся, расположенных попарно по обе стороны от него. Поклоняющиеся изображены в трехчетвертном повороте, центральная фигура – фронтально. Сцена обрамлена выступами, оформленными в виде крупных животных, видимо, слонов, сейчас сбитых. Еще одна статуэтка изображает сидящего Будду. Она также выполнена из светло-серого шифера и покрыта густой позолотой. Кроме того, были найдены: небольшая сильно поврежденная статуэтка (арфистка у дерева) и скульптурное навершие «модели» ступы, полое внутри. Верхняя часть последнего представляет три яруса «зонтиков», средняя – четыре одинаковых изображения сидящего Будды. Все скульптуры происходят из Гандхары и могут быть датированы первыми веками н. э. Они попали в Мерв в результате проникновения сюда буддизма, что имело место в первые века н. э.

Монеты и эпиграфические находки. Денежное обращение в Маргиане античного периода теснейшим образом связано с политической историей этой области. Для ранних этапов ее истории мы пока не располагаем нумизматическими данными. Можно лишь предполагать, что вхождение Маргианы в состав империи Александра Македонского и затем державы Селевкидов способствовало активизации процессов развития товарно-денежных отношений. Во всяком случае для периода вхождения области в состав Греко-Бактрийского царства уже имеются документальные свидетельства обращения здесь разменной бронзовой монеты, являющейся ярким показателем развития рыночной торговли. В Антиохии Маргианской при археологических исследованиях найдено четыре бронзовые греко-бактрийские монеты, древнейшая из которых относится к чекану Диодота I (Массон М.Е., 1970, с. 20). Вполне допустимо, учитывая важное экономическое значение Антиохии Маргианской, что в греко-бактрийский период здесь уже мог функционировать монетный двор, но фактическими данными, подтверждающими это предположение, мы пока не располагаем.

Открытым остается также вопрос о мервском чекане Митридата I, так как сам факт вхождения Маргианы в состав владений этого парфянского правителя оспаривается рядом исследователей (Массон М.Е., 1970, с. 19; 1974, с. 301)[36]36
  С городища Гяуркала в настоящее время известны две находки бронзовых монет Митридата I (Массон М.Е., 1974б, с. 301; 1978б; с. 116).


[Закрыть]. Первым достоверным чеканом Маргианы можно признать лишь монеты Артабана I, на которых позади головы правителя имеется сокращение МАР, являющееся начальными буквами названия области (Sellwood D., 1971, р. 53). В связи с вторжением кочевых племен в третьей четверти II в. до н. э. наблюдается дестабилизация экономики области и расстройство ее денежного хозяйства. В этот период на ее территории, вероятно, продолжают обращаться монеты греко-бактрийского чекана[37]37
  В старом Мерве на городище Эрккала найден «мелкий халк типа монет греко-индийского правителя Филоксены» (Массон М.Е., 1970, с. 20).


[Закрыть] и парфянские драхмы. Как следствие сако-парфянских войн следует рассматривать находку на городище Старого Кишмана «варварского» подражания монетам Гелиокла (Дурдыев Д., 1959в, с. 151). В период правления Митридата II Маргиана прочно входит в состав Парфянского государства, что привело к вытеснению с местного рынка денежных знаков иных династий. При Митридате II и его преемниках в Маргиане, вероятно, возобновляется чеканка монет, но критерии для выделения местных эмиссий еще не разработаны. Свидетельством в пользу этого могут служить хорошо известные драхмы с упоминанием названия этой области, выпуск которых наиболее предпочтительно относить к первой четверти I в. до н. э. (Sellwood D., 1971, р. 80; 1976).

Со времени правления Фраата III (70–57 гг. до н. э.) на парфянских драхмах под изображением лука появляются монограммы – метки монетных дворов (Sellwood D., 1976, р. 11 и сл.). Основываясь на массовых монетных находках, М.Е. Массон (1953а, с. 146) и В.М. Массон (1957а, с. 40) предложили считать знак отличительной чертой маргианского монетного двора[38]38
  На ранних драхмах с этим знаком под луком (Фраат III, Митридат III) верхняя перекладина знака имеет дугообразные очертания, т. е. знак по своему начертанию занимает промежуточное положение между греческими буквами М и П.


[Закрыть]. На драхмах этот знак прослеживается с чекана Фраата III до Вардана I (40–45 гг. н. э.)[39]39
  В более поздних эмиссиях на парфянских драхмах проставляется только знак (Селвуд считает, что это знак монетного двора в Экбатане). Причины этого явления пока не выяснены.


[Закрыть]. При Митридате III отмечен выпуск бронзовых монет, с изображением на реверсе головы быка и знака (Sellwood D., 1971, р. 114, тип. 40/18).

Во второй половине I в. до н. э. в Маргиане начинают выпускаться бронзовые монеты со знаком П и изображением традиционного для драхм лучника. Эти монеты близки к драхмам не только по характеру изображений, но и по весу, что дало основание называть их «бронзовыми драхмами». Начало чеканки этих монет точно не установлено, так как почти все имеющиеся экземпляры плохой сохранности, и их точное определение затруднено. Есть основания предполагать, что их выпуск начался еще при Ороде II (57–38 гг. до н. э.). Документально фиксируется их чеканка при Фраате IV и Фраатаке.

Приход к власти династии младших Аршакидов, видимо, сопровождался какими-то изменениями в политическом положении Маргианы. В период правления Артабана II (10–38 гг.) здесь начинается выпуск монет, отличных от общегосударственного стандарта, что, вероятно, является отражением претензий местных правителей на определенную политическую самостоятельность (Пилипко В.Н., 1980а). Их стремление к независимости наивысшего выражения достигло во второй половине I в. н. э., когда на эмиссиях мервского монетного двора появляется имя местного правителя «царь Санабар».

В нумизматической литературе глубоко укрепилось мнение о связи бронзовых монет с легендой «царь Санабар» с драхмами, выпущенными от имени Санабара. Однако последние исследования в этой области позволили доказать, что серебряные монеты выпускались индо-парфянским царем Санабаром, а бронзовые – мервским царем того же имени. Общего у них нет ничего. В это время на многих монетах имеется легенда «царь царей», что отражает претензии мервской династии на «великодержавие». Сближение типов монет мервского монетного двора и общегосударственного чекана в конце существования парфянского царства заставляет думать, что в конце II – начале III в. н. э. самостоятельность мервского монетного двора была несколько ущемлена. Выпуск монет со знаком продолжался и в первые десятилетия господства Сасанидов в Мерве.

В I в. до н. э. – II в. н. э. для денежного обращения Маргианы характерно подавляющее преобладание парфянских монет[40]40
  В Маргиане найдены многие сотни парфянских монет указанного периода и всего три кушанские монеты (Массон М.Е., 1968; с. 213; 1974, с. 293, 304).


[Закрыть]. В III в. н. э. после падения династии Аршакидов положение меняется. На местный денежный рынок начинают проникать сасанидские монеты, постепенно полностью вытеснившие местный чекан. Помимо сасанидских, в денежном обращении Маргианы используются, правда в очень небольшом количестве, позднекушанские эмиссии (Массон М.Е., 1968, с. 21) (табл. CI).

Эпиграфические находки редки. На ряде памятников были найдены целые и фрагментированные сосуды с надписями (начиная с I в. до н. э.). По характеру букв ранние надписи очень напоминают письмо парфянских документов из Нисы. Надписи эти еще не прочтены.

В целом Маргиана в I тысячелетии до н. э. и первых веках н. э. представляет собой одну из достаточно высокоразвитых областей Средней Азии. Экономика ее, основанная на ирригационном земледелии, переживала в то время период несомненного подъема. Свидетельством его был прогресс ремесла, развитие процесса урбанизации. По всей видимости, Маргиана в одном отношении представляла собой явление уникальное в Средней Азии. Насколько нам известно, ни в одной из областей Средней Азии нет столь явного преобладания одного городского центра, как в Мервском оазисе.

Только, видимо, в конце рассматриваемой эпохи происходит становление ряда мелких городских центров, что, видимо, можно рассматривать в контексте углубления процесса урбанизации. Упадок древней Маргианы начинается в IV в. н. э.