Текст книги "Древнейшие государства Кавказа и Средней Азии"

Автор книги: Виктор Пилипко

Соавторы: Джаббар Халилов,Рустам Сулейманов,Юрий Буряков,Геворг Тирацян,Галина Шишкина,Отар Лордкипанидзе,Маргарита Филанович,Юрий Заднепровский,Александр Никитин,Вадим Массон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 60 страниц)

После падения Ахеменидов возникло и Понтийское царство, создателем которого был сын одного из последних сатрапов XIX сатрапии Митридат. Занимая территории по южному и юго-восточному побережью Черного моря, по всей видимости, Понт смог подчинить если не своей власти, то влиянию и Колхиду.

Таким образом, мы видим, как на руинах Ахеменидской державы возрождается в той или иной форме местная государственность. Территории, на которых возникают эти государственные образования, были ранее либо частью Ахеменидской державы, либо находились в какой-то зависимости от персов, во всяком случае, под сильным персидским влиянием. Однако характер этой государственности, видимо, правильнее рассматривать с точки зрения не столько сохранения ахеменидских традиций, сколько ее места в эллинистической политической системе. Для этой эпохи характерно политическое господство греко-македонских завоевателей на основной части территории эллинистического мира. Государства с иной политической структурой (армянские царства, Мидия Атропатена, в некоторой степени Понт), где господство принадлежало местной традиционной знати, представляли собой другую тенденцию в развитии эллинистического мира, которая стала определяющей во второй половине эллинистической эпохи, когда стала возрождаться местная государственность.

Не менее важную роль сыграло другое явление – рождение местной государственности в тех областях закавказского региона, где ее ранее не существовало, в частности на территории восточного Закавказья. Согласно (правда, довольно смутным) раннесредневековым преданиям, государство в Иберии возникает в период, непосредственно следующий за походами Александра Македонского. Во всяком случае, несомненна связь этого процесса с теми грандиозными изменениями, которые происходят на Переднем Востоке в раннеэллинистическую эпоху. Несколько позднее аналогичный процесс происходит и на территории Азербайджана, где возникает Албания.

Таким образом, в начале эллинистической эпохи в закавказском регионе возникает целая система небольших государств, тесно связанных политически и экономически с основными центрами эллинистического мира, но в то же время представляющих собой принципиально иное явление, нежели собственно эллинистические государства, ибо господствующее положение в закавказских государствах занимала местная знать, а не иноземцы (греки и македоняне).

В дальнейшем политическая судьба этих государств была различной: Иберия, например, переживала период подъема, армянские царства (хотя и на короткий период) были завоеваны Антиохом III, Мидия Атропатена оказалась в зависимости от него, хотя официально и сохранила свое самостоятельное существование.

Однако уже в начале II в. до н. э. ситуация резко меняется. Разгром римлянами Антиоха III в Малой Азии (190 г. до н. э.) привел к резкому ослаблению Селевкидского царства. Вскоре с Востока началось движение парфян. Эти факторы стали определяющими в развитии политической ситуации и в закавказском регионе. Возрождается государственность в Армении (Софена и государство, созданное в Араратской долине Арташесом I), добивается полной независимости Мидия Атропатена. Однако вскоре благодаря вмешательству Рима и Парфии ситуация в Закавказье вновь изменяется. Наиболее бурные события происходят в конце II – начале I в. до н. э. Понтийское царство при царе Митридате VI ведет борьбу с Римом, находившийся с ним в союзе царь Армении Тигран II развивает наступление на юг, захватывая часть парфянских владений в северной Месопотамии, подчиняя остатки селевкидских владений в Сирии и Финикии, и, наконец, также оказывается втянутым в конфликт с Римом.

Понтийское царство было разгромлено римлянами, та же участь постигла и державу Тиграна II. Римский полководец оставил в его власти только те земли, которые ему принадлежали до начала завоеваний. Помпей совершил поход и через окраинные территории Албании, покорил Иберию, а закончил свой подход в Колхиде. Римляне перекроили политическую карту закавказского региона, превратив царства Иберии, Албании, Армении в вассалов Рима. Однако усиление Парфянского царства и начавшаяся борьба между Римом и Парфией помешали римлянам беспредельно усиливать свою власть в Закавказье. Эта борьба осложнялась тем, что правители закавказских стран, выступая союзниками то Парфии, то Рима, в то же самое время искали выгод и лично для себя. Кроме того, в господствующих слоях закавказских царств имелись противоборствующие политические группировки, ориентированные на различные внешние силы. В ходе борьбы, продолжавшейся более столетия, происходила дальнейшая консолидация одних государств, другие лишались своей независимости и даже самостоятельного политического существования. В частности, усиливались Иберия и Кавказская Албания, находившиеся на северной периферии закавказского региона и более удаленные от основных театров военных действий. Колхида закончила свое политическое существование. Приморские территории ее были заняты римлянами, а часть восточных районов оказалась под властью Иберии. Мидия Атропатена вошла в состав Парфянского царства, хотя и в качестве автономной политической единицы. Армения, в конце концов, получила парфянскую Аршакидскую династию, хотя формально и признала зависимость от римлян.

Дальнейшие исторические судьбы стран закавказского региона также определялись в значительной мере взаимоотношениями Римской империи с Ираном (сначала Аршакидским, а затем – Сасанидским).

Лучше других известна история Армении. От момента появления Аршакидской династии до гибели Парфянского царства (224 г. н. э.) продолжался сравнительно мирный период развития страны. За это время состоялось только три похода римлян в Армению. Отношения с Парфией были довольно тесными, но никаких свидетельств, например, об обложении данью Армении нет. Армения в сущности играла роль привилегированного союзника Парфянской державы. Определенные осложнения вносили аланские набеги, однако они не могли серьезно изменить историческую ситуацию. Резкое ухудшение общеполитической ситуации началось с момента замены Аршакидской династии в Иране Сасанидской. Агрессивная политика Сасанидской державы первоначально имела еще и особую антиармянскую направленность, поскольку армянские Аршакиды выступили организаторами коалиции, которая пыталась организовать сопротивление узурпаторам. Армянские Аршакиды полагали, что после устранения старшей ветви династии именно им должно принадлежать господство над всеми территориями, управлявшимися парфянской династией.

На территорию Армении обрушились нашествия сасанидских войск. В эту борьбу были вовлечены многие народы Закавказья и Рим. Только на рубеже III и IV вв. н. э. положение несколько стабилизировалось. Армения была признана независимой, но отнесена к сфере интересов Рима. Следующие столетия были еще более тяжелыми для государства. Внутренние конфликты, почти постоянные войны, ведшиеся на армянской территории, закончились тем, что в 387 г. Армения была разделена между Римом и сасанидским Ираном.

Мидия Атропатена в первые века н. э. также управлялась одной из ветвей Аршакидской династии. Вскоре после прихода к власти Сасанидов Мидия Антропатена вошла в состав Ирана. Иная ситуация складывалась в Албании. В первые века н. э. Албания переживала бурный подъем. Вмешательство Рима в дела Албании было эпизодическим. Парфия также не могла сколько-нибудь активно влиять на ситуацию в этой части закавказского региона, но более мощное Сасанидское государство к концу IV в. н. э. полностью подчинило Кавказскую Албанию.

В Иберии ситуация в первых веках н. э. также была достаточно сложной. Первоначально Иберия сохраняла независимость и использовала в своих целях аланские племена, обитавшие на Северном Кавказе, пропуская их через Дарьяльское ущелье. Однако уже во второй половине I в. н. э. цари Иберии были вынуждены прибегнуть к помощи римлян, войска которых помогали Иберии противостоять Армении и несколько позднее – аланам. Цари Иберии, опираясь на римскую поддержку, проводили достаточно активную внешнюю политику, хотя они и меняли ориентацию на парфянскую. Иберия постепенно распространила свою власть на восточную часть Колхиды, но после возникновения Сасанидского государства и подчинения им Албании усилилось иранское давление и на Иберию.

Ситуация в Восточном Причерноморье характеризовалась тем, что в I в. н. э. римляне прочно утвердились в приморских городах, во внутренней части Колхиды в II в. н. э. организовалось государство Лазику, зависящее от Рима. Это государство стало форпостом, предохранявшим римские границы.

Таким образом, конец античной эпохи в истории Закавказья знаменуется упадком местной государственности. Давление мощных политических сил (Рима и сасанидского Ирана) приводило либо к утрате ими (постоянной или временной) своего государственного существования, либо к достаточно сильной зависимости от соседей. Можно полагать, что одной из важных причин этого были внутренние процессы, связанные с кризисом старой социальной структуры и становлением феодальных отношений.

Проблема социальных отношений, существовавших в древних обществах закавказского региона, в настоящее время не может считаться окончательно решенной. Бесспорно, у нас имеется несколько отправных точек, которые не вызывают, в общем, серьезных дискуссий. Ясно, что на рубеже II и I тысячелетий до н. э. все общества данного региона находились еще в стадии первобытнообщинного строя. Бесспорно также, что многие общества и позднее жили в условиях этого строя, медленно и постепенно переходя грань, отделяющую первобытность от строя классового. С другой стороны, около середины I тысячелетия н. э. происходит формирование феодальных отношений, и дальнейшая история закавказского региона, с точки зрения развития социальных отношений, в основных чертах ясна. Дискуссии идут относительно периода между этими двумя хронологическими гранями. Суть этих дискуссий – в оценке того, в общем, очень незначительного материала источников, которые освещают социальную природу обществ закавказского региона с точки зрения формационной принадлежности их.

Для ученых досоветского периода здесь не было проблемы. Они считали, что общества Закавказья в древности существовали в условиях феодализма, хотя феодализм, в соответствии с господствующими тогда тенденциями, понимали не как особую общественную формацию, а как специфическую форму политической организации общества. В советское время, в конце 20-х – начале 30-х годов, возникли дискуссии о природе общественного строя стран древнего Востока, и, естественно, они нашли отклик и в тех исследованиях, которые были обращены к древней истории Закавказья. Однако в то время наиболее авторитетные историки (Я.А. Манандян, И.А. Джавахишвили, X. Рачвелишвили и др.) считали, что в Закавказье феодализм развивался непосредственно из родового строя. Но в конце 30-х годов ситуация изменилась. Все большее число ученых, исследовавших эти проблемы, приходили к выводу, что в древности в Закавказье существовали рабовладельческие отношения (С.Н. Джанашиа, С.Т. Еремян). Помимо общетеоретических соображений, на выработку этой концепции, вероятно, оказали влияние выдающиеся археологические открытия. В результате работ Б.Б. Пиотровского были открыты памятники урартского времени. Близость Урарту (по господствующим социальным отношениям, политической организации, культуре) Ассирии создавали ту необходимую фактическую предпосылку, которая помогла исследователям принять точку зрения относительно рабовладельческой природы обществ Закавказья в древности.

Новое обострение дискуссий о характере общественных отношений на Востоке произошло в 60-х годах, в частности в связи с проблемой так называемого азиатского способа производства. В трудах Г.А. Меликишвили решение вопроса о характере социальных отношений в древнегрузинском обществе ставится в зависимость от общего решения вопроса о формационной принадлежности древневосточных обществ. Г.А. Меликишвили (а за ним и другие историки) отрицает рабовладельческий характер большинства древневосточных обществ. В ходе этих дискуссий было высказано много различных предположений, в частности о характере общественных отношений в закавказском регионе.

В настоящее время в литературе имеются следующие точки зрения на указанную проблему. Согласно одной из них, в обществах Закавказья не существовало рабовладельческих отношений и общая эволюция этих обществ была направлена в сторону феодализма. Согласно второй (более традиционной) точке зрения, в древнекавказском регионе рабовладельческие отношения имели специфическую форму.

Наиболее активно первую точку зрения отстаивает А.П. Новосельцев. Он полагает, что феодальной формации предшествует так называемый архаический общественный строи, возникший на основе крупных общественных разделений труда. Этот строй предстает в форме профессиональных сословий. Главной чертой такой системы является выделение эксплуататорских классов, пока еще завуалированных в родовую оболочку («царский род») или связанных с культом (жречество). В то же самое время на данном этапе основная масса населения, членов данной общины (народа), составляет в правовом отношении единое сословие (народ-войско), которому противостоят подчиненные общины или иное порабощенное население, первоначально зависимое от государства («царского рода»). Это свободное общинное крестьянство, живущее в селениях (кома, гевл, даба), все больше, однако, попадает под власть раннего государства, основанного на упомянутом сословном делении или иной форме объединения свободных общин. По-видимому, как правило, первоначально светская «родовая» знать входит в так называемый царский род, который на деле является не кровнородственной, а социальной раннеклассовой организацией (правда, с элементами первой). В дальнейшем происходит процесс разложения ранее единого народа-войска на две части: выделившуюся верхушку (азаты, азнауры, дехканы) и основную массу общинников, через посредство государства постепенно переходящих под опеку знати. Последняя наряду с представителями старой («родовой») знати включает и выделившуюся общинную верхушку, с которой первая постепенно сливается в единый класс-сословие (его можно назвать классом-сословием феодалов). По-настоящему говорить о формировании этого класса можно только с разложением крупной агнатической собственности нахарарских (мтаварских) родов. Параллельно имеет место процесс сближения основной массы закабаленных общинников (шинаканы, мдабури-мквидры) с древним зависимым населением (глехи, рамик). Позже обе категории сливаются воедино, образуя класс-сословие феодально зависимого крестьянства. Этот процесс шел неравномерно в разных странах региона: наиболее интенсивно и раньше в Армении, несколько позже в Картли и совсем поздно, уже накануне арабского завоевания, в коренной Албании.

Данная концепция, изложенная столь подробно, может служить отправным пунктом для суждения о характере социальных отношений в закавказском регионе в древности. Эта концепция, как нам кажется, совершенно верно отражает некоторые основные факты и направления социального развития региона. Однако это не значит, что мы целиком согласны с основным выводом А.П. Новосельцева. Во-первых, им не учтены другие важные социальные факторы, а кроме того, отдельные приведенные А.П. Новосельцевым положения могут быть проинтерпретированы и иным образом.

Армения. Храм в Гарни. I в. н. э.

Парфия. Старая Ниса. Фриз ритона. Слоновая кость. II в. до н. э.

Парфия. Старая Ниса. Фрагмент метопы. Терракота. II в. до н. э.

Бактрия. Дальверзин-тепе. Фрагмент настенной росписи. I в. н. э.

Бактрия. Дальверзин-тепе. Голова богини. Раскрашенная глина. Первые века н. э.

Монеты сасанидских царей, обращавшиеся на территории Средней Азии. Серебро.

Армения. Сисиан. Золотой венок. I в. до н. э.

Бактрия. Халчаян. Голова Геракла. Раскрашенная глина. I в. до н. э. – I в. н. э.

Маргиана. Мерв. Гандхарская статуэтка из реликвария в ступе. Камень с позолотой. Первые века н. э.

Бактрия. Барат-тепе. Юноша, обвитый змеями. Современный оттиск с древней матрицы. Терракота. II–III вв. н. э.

Парфия. Старая Ниса. Голова богини (Афродиты?). Мрамор. II в. до н. э.

Парфия. Старая Ниса. Статуэтка Афины. Серебро с позолотой. II в. до н. э.

Парфия. Старая Ниса. Статуя «Родогуны». Мрамор. II в. до н. э.

Бактрия. Халчаян. Голова воина в шлеме. Раскрашенная глина. I в. до н. э. – I в. н. э.

Бактрия. Дальверзин-тепе. Голова статуи женщины. Раскрашенный гипс. Первые века н. э.

Бактрия. Дальверзин-тепе. Керамическая чаша. Первые века н. э.

Мы, естественно, не можем в данной работе подробно исследовать вопросы социальной структуры древних обществ закавказского региона сколько-нибудь подробно. Отметим несколько важных, с нашей точки зрения, фактов, которые, как нам кажется, позволят модифицировать картину, нарисованную А.П. Новосельцевым.

Назовем прежде всего то обстоятельство, что часть Закавказья вошла в государство Урарту и тем самым была включена в древневосточный мир. С точки зрения социальной структуры, Урарту больше всего напоминало Ассирийскую державу. Как бы в целом ни решался вопрос о формационной принадлежности древневосточных обществ, рабовладельческая основа строя Ассирии вряд ли может у кого-либо вызвать сомнения. Урартское наследие сыграло большую роль в последующей жизни закавказского региона. Но если мы признаем сохранение и в дальнейшем урартских традиций в области культуры, идеологии, то столь же несомненно, что в определенной степени сохранялись традиции и урартского общественного строя. Это тем более вероятно, что после падения Урарту на Армянском нагорье не произошел возврат к первобытнообщинному строю, а на руинах урартской государственности возникла раннеармянская.

Второе обстоятельство, на которое необходимо обратить внимание: значительная часть Колхиды достаточно рано вошла в государственные образования античного типа – сначала в состав Понтийского царства, а затем Рима, что имело своим естественным результатом распространение здесь рабства античного типа. Прибрежная Колхида очень долго находилась в составе Римской империи, была важным фактором римского влияния на Кавказе. Города, которые здесь существовали, являлись обычными провинциальными римскими городами, и главным элементом их социальной структуры было наличие рабства. Кроме того, можно полагать, что традиция римского влияния предполагала распространение классического рабства в государствах, тесно связанных с Римом.

Отмеченные обстоятельства заставляют думать, что концепция А.П. Новосельцева не полностью отражает ту социальную реальность, которая существовала в закавказском регионе в древности. Однако гораздо важнее два других момента.

Первый заключается в том, что из концепции А.П. Новосельцева полностью исчез город. В сущности им анализируются только отношения, существовавшие в деревне. Однако история закавказского региона в древности – это история обществ, в которых шел (как показывают и приведенные в данной части тома материалы) бурный процесс урбанизации. Он носил спонтанный характер, выражал общественный прогресс, в частности был результатом второго и третьего общественного разделения труда. Потребность общества в возникновении городов, выступавших как центры ремесла и обмена, была естественной, хотя пути становления городов различались. Процесс урбанизации общества начался достаточно рано и шел в различных частях закавказского региона с различной скоростью. Если на Армянском нагорье города появились уже в начале I тысячелетия до н. э., то в Албании они стали возникать только в первые века до н. э., но общая тенденция совершенно несомненна, и если общество Албании несколько отставало в этом отношении, то в первые века до н. э. оно переживало настоящий «урбанистический взрыв». К сожалению, наши сведения о внутреннем строе городов очень недостаточны. Наибольшее количество материалов для суждения о характере городов закавказского региона дает Армения. Выражением потребности общества в развитии урбанистического элемента своей структуры явилась градостроительная политика армянских царей. Наиболее подробные сведения мы имеем о Тигранокерте, основанном по воле Тиграна II. Это был типичный эллинистический город, крупный ремесленно-торговый центр, но в то же самое время имевший и полисный статус. Для нас представляется несомненным, что урбанизм в закавказском регионе, носивший спонтанный характер, вместе с тем приобретал определенные формы под воздействием эллинистического мира, а эти формы были порождены рабовладельческими отношениями. Города выступали как очаги развития рабства и рабовладельческих форм эксплуатации.

Отметим, наконец, еще одно важное обстоятельство – место подчиненных общин в общей структуре общества. Вопрос может быть поставлен следующим образом: каковы были формы эксплуатации этих подчиненных общин и к какому общественному укладу они могут быть отнесены? Нам кажется правильным, следуя концепции, разработанной И.М. Дьяконовым, отнести их к числу «подневольных работников рабского типа». Это соображение основывается не только на общетеоретических положениях, но также и на прямых свидетельствах источников. Страбон прямо называет четвертый разряд населения Иберии «царскими рабами». Кроме того, необходимо иметь в виду и очень большую близость социального строя закавказских обществ обществу Парфии, для которой, как показали недавние исследования, также было характерно существование формы зависимости основной массы эксплуатируемого населения, сходной со спартанской илотией. Поэтому можно сказать, что отношения рабовладельческого типа существовали и в сельском хозяйстве Закавказья. Наконец, отметим наличие царских дастакертов, рабовладельческий характер которых вряд ли может вызвать сомнения.

Таким образом, общества закавказского региона в эпоху древности можно определить как общества рабовладельческие. Конечно, мы не хотим упрощать картину и уподоблять их классическим рабовладельческим обществам, хотя мы не склонны и преувеличивать эти различия. Несомненно, что значительная часть населения в Закавказье, как городского, так и сельского, объединенного в общины, – свободные, полноправные граждане. И бесспорно, что процесс феодализации общества – это в известной мере превращение свободных общинников в зависимых от феодалов крестьян. Но наличие класса свободных мелких производителей является как раз одной из характерных черт рабовладельческой формации. Попытка отрицать рабовладельческий характер общества на том основании, что значительную часть общества составляет именно этот класс, основана на непонимании основных характерных особенностей рабовладельческого государства. Необходимо в связи с этим подчеркнуть мысль, уже высказывавшуюся в литературе, – относительно роли рабского (и близкого ему) труда в общих судьбах общества: если труд свободных мелких производителей шел главным образом для простого воспроизводства, т. е. для поддержки существования данного общества, то продукты рабского труда (благодаря большей степени эксплуатации) были обращены на расширенное воспроизводство, т. е. обеспечивали прогресс.

В заключение необходимо самым кратким образом коснуться некоторых общих проблем культуры. Если рассматривать в целом культуру закавказского региона, то, видимо, справедливым будет мнение (уже высказывавшееся в литературе) о значительном культурном единстве в пределах этого региона. При всех отличиях его отдельных частей, вполне естественно объясняемых спецификой (социальной, политической и т. п.) их развития, преобладающей тенденцией была тенденция к культурному единству. В основе этого лежали не только древние традиции, но и общность исторических судеб, близость социальной структуры, политических институтов и ряд других факторов. Общества, возникшие в Закавказье, представляли собой общества «периферийного» типа, т. е. они находились на границе, отделяющей старые цивилизации Переднего Востока от обширного мира, где господствовали еще первобытнообщинные отношения. Это приводило к тому, что на социальную, политическую и культурную сферы этих обществ оказывали определенное воздействие старые, ранее сложившиеся центры государственности. Взаимодействие старых местных традиций, влияние культуры переднеазиатского (и античного) мира, контакты с горцами и степняками – все это в целом создавало неповторимый облик местных культур.

Можно думать, что определенное воздействие на культурное развитие региона оказал и древний Восток. Бесспорно влияние культуры Ассирии на Урарту, но столь же бесспорно, что Урарту в свою очередь оказало сильное воздействие на развитие форм культуры Индийского и ахеменидского Ирана. Позднее последние в свою очередь вновь оказали определенное воздействие на культуру ряда народов Закавказья. Своеобразна ситуация с культурным воздействием эллинистического мира. В эпоху расцвета эллинистической государственности культурное влияние эллинистического мира на Закавказье было минимальным, но когда он стал клониться к упадку и особенно в постэллинистическую эпоху многие культурные достижения этого мира были восприняты народами Закавказья. В последние века до н. э. и в первые века н. э. на культуру Закавказья оказывали влияние и Рим, и Парфия. Парфянское влияние особенно ощутимо. Оно сказывается в ономастиконе привилегированных слоев общества, типах одежды, конского убранства, оружия, наконец в религии. Насколько мы можем судить, по всему Закавказью распространяются синкретические религиозные верования, в которых сливались культы древних местных божеств с культами функционально им близких иранских божеств, из которых особенно большую роль играли Митра и Анахита. Огромная роль храмов и жречества в Закавказье приводила к тому, что эти синкретические верования, как, возможно, и другие синкретические формы культуры, широко распространились среди местного населения (в этом состояло отличие от влияния римской культуры, распространение которой, за исключением районов приморской Колхиды, ограничивалось очень узким верхушечным слоем населения).

Глубокая трансформация местных культур происходит в IV–V вв. н. э. Наиболее значительными проявлениями тех структурных изменений, которые происходили в обществе, были принятие и распространение христианства, а затем создание собственной письменности. Нарождающийся феодальный строй решительно менял и культуру общества.