Текст книги "Подземелье (СИ)"

Автор книги: Ваня Мордорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 110 страниц)

Глава 10

Но и такое непродолжительное прикосновение оставило тусклые синие полосы на плечах, и одновременно украло немного сил.

Следующие несколько минут уже паук перехватил инициативу, и попеременно атаковал и отступал, осторожно и неумолимо преследуя гоблиненка.

Все эти разы Зур”даху не удавалось его достать.

Зато лапы паука успевали оставлять заметные отметины на его теле. Тварь явно почувствовала ту дистанцию, на которой могла безнаказанно ранить противника, сама при этом не получая урона.

Силы неумолимо утекали с каждым пропущенным ударом-царапиной. Зур”дах ощущал это как небольшую слабость, которая с каждым мгновением усиливалась.

Гоблиненок понял, что таким образом его просто изматывают, чтобы потом просто добить одним мощным и окончательным рывком.

Сжав кулаки, он сам кинулся к пауку. Тот сначала шарахнулся, а затем и сам рванул навстречу.

Зур”дах увернулся от летящих в него лап. Поднырнул под туловище, которое находилось на высоте его груди, и изо всех сил ударил в брюхо ненавистной твари.

Паук отлетел, нелепо сжав пучком лапы.

Еще мгновение, и он, вихляя, поднялся. Зато Зур”дах сразу же ощутил легкий прилив сил и уверенность в себе. Уверенность, что он может наносить твари удары.

Раны-полосы, оставленные паучьими лапами на плечах, затянулись.

Зато теперь в брюхе у паука сияли фиолетовым две крупные отметины. От его кулаков.

Нужно атаковать сейчас, понял вдруг Зур”дах.

Не ждать, пока паук придет в себя.

Гоблиненок метнулся к пауку. Тот отпрыгнул.

Зур”дах в прыжке догнал его и ударил ногой по лапе.

К лицу Зур”даха метнулись лапы паука, но они были чуть медленнее чем прежде. Зур”дах успел ударить по обоим и отскочить.

Сил вновь стало больше. А вот паук стал медленнее.

Еще несколько раз тварь пыталась отскочить подальше и передохнуть пару мгновений, но гоблиненок догонял его и наносил один удар за другим, в основном по лапам, не давая времени на передышку.

Лезть под брюхо как в первый раз он не рисковал. Теперь наступила его очередь истязать паука.

С каждым пропущенным пауком ударом, наносить новые становилось все проще. Лапы покрывались фиолетовыми отметинами, становясь цвета тела Зур”даха.

Всего десяток минут погони, и на лапах паука не осталось ни одного синего места.

Сам же Зур”дах лишь набирался сил, и умудрялся теперь избегать ответных вялых ударов. Силы неустанно пребывали.

Когда же лапы оказались полностью истерзаны ударами, паук вдруг просто рухнул не в силах бежать или серьезно сопротивляться. Только жвала беспомощно щелкали при попытках гоблиненка ударить в туловище. Приходилось сохранять осторожность.

Зур”дах продолжал избивать паука, пока тот не стал совершенно беспомощным. Лишь тогда мальчишка приступил к брюху паука, и то, атаковал он сзади, чтобы пасть твари не дай бог не цапнула его.

За одну минуту, все было кончено.

Паук полностью стал того же цвета что и мальчишка.

Когда исчезло последнее синее пятно, – он внезапно начал терять очертания, а его энергия, – теперь фиолетовая, – скрутилась в маленький вихрь, который с силой воткнулся в лоб Зур”даха.

Ощущалось это как легкий безболезненный укол, после которого вся энергия паука оказалась в теле гоблиненка.

Он остался один во тьме.

Только вот внутри него начало что-то меняться. Исчез голубой силуэт, и снова все его тело накрыла тьма.

Зур”дах потерял сознание.

****

Заставило пробудиться сознание гоблиненка неприятное и непривычное ощущение, – будто его тело выкручивали как мокрую тряпку.

Что-то силой пыталось войти в каждую клеточку его тела, в каждый орган, даже в мозг. Боль от легкой в мгновение усилилась до настолько невыносимой, что он закричал.

Перед глазами мелькали какие-то странные картины.

Странного вида красная спираль, и соединяющаяся с ней, явно чужеродная, черная спираль, с едва различимой меткой черного паука. Телу стало жутко холодно. Захотелось свернуться калачиком, как младенец и спрятаться куда-то подальше. Забиться поглубже в угол, желательно теплый.

Вот только тело совсем не слушалось, и не могло пошевелиться.

Зур”дах вообще не ощущал тела. Лишь чувствовал: с телом что-то происходит, какие-то болезненные и необратимые изменения.

Значит, победить паука это еще не все? Должно произойти еще что-то?

Вот только что именно с ним происходит, он не понимал. Его ни о чем подобном не предупредили.

Холод пропал так же внезапно, как и появился. И уже через мгновение Зур”дах почувствовал прикосновение, сначала одно, – будто провели по телу волоском, – потом другое. Прикосновения начали множиться, сотни волосков щекотали тело, однако смеяться совсем не хотелось. Хотелось кричать от страха и ужаса.

Осознание пришло еще через несколько мгновений.

Это не волоски, – это лапки.

Лапки сотен маленьких паучков, которые ползают, шарятся по его телу.

Он попытался пошевелиться, скинуть их, – и не мог. Тело не двигалось.

Зур”дах и кричать теперь не мог, кто-то крепко сжимал его рот, – это были те самые маленькие мохнатые лапки. Он стал просто мычать от страха, это все что он мог. Стало действительно жутко до дрожи.

Но просто шевеление паучков быстро закончилось. Началось другое.

Лапы паучков стали разрывать его кожу.

Каждый разрыв, – крохотная вспышка боли, – похожее на надрез острым ножом. И каждый такой надрез пульсировал кровоточащей раной. Вдруг немой вопль разорвал горло гоблиненка, – крик почему-то просто не прозвучал, – паучок зарылся внутрь раны.

Один. Потом второй.

Тело гоблиненка выгнуло дугой от боли. Сотни паучков начали зарываться внутрь его тела, шевелясь там противными комками вспыхивающей боли.

В какой-то момент сотни этих вспышек боли слились в одну большую пульсирующую БОЛЬ.

Тело стало сплошной открытой раной, в которой нагло копошились мерзкие насекомые. Такой боли Зур”дах еще никогда не испытывал. Сознание горело, глаза горели, рот горел, глотка горела, а через рот внутрь продолжали проникать паучки,– теперь он не мог кричать и задыхался. Бесконечно. Но удушье не приходило. Тут воздуха просто не существовало.

Насекомые насильно перекраивали его тело изнутри.

Последними, что они изменили, – были глаза. Они разорвали его глаза и поселились там, как в гнезде.

Зур”даха накрыла тьма. Тьма, которую он так долго ждал, потому что она принесла блаженную прохладу и облегчение от боли.

Все закончилось.

****

– Почему он не просыпается ? – обеспокоенно спросила Айра.

Уже несколько часов ее мальчик то бился в ознобе, то горел нестерпимым жаром. Жар был настолько сильным, что приходилось отпускать его слишком горячую руку и бежать за мазями, делать обмывания, и делать примочки везде, где только можно, чтобы хоть немного сбавить жар.

Травы помогали, но лишь на непродолжительное время.

– Не знаю, – ответил Ксорх, – Возможно нужно еще больше времени.

После одного часа ожидания Охотник встал. Пройтись.

Похоже, все шло именно так, как он и хотел. К смерти мальчика. Так долго Поглощение конечно могло длиться, но только если помогал шаман, – в таких случая процесс всегда затягивался.

Впрочем, и уходить до окончания он не мог, ведь если Поглощение пройдет…неудачно, всегда существует вероятность, что телом мальчишки завладеет…дух ядра. И тогда…он посмотрел на свое копье в углу шалаша, – тогда его долг убить мальчишку.

Так случалось не раз, и Охотникам в подобных ситуациях приходилось убивать собственных детей, захваченных слишком сильным духом, который дети не смогли перебороть.

Айра об этом знала, – он предупредил ее заранее.

– Сколько это еще будет продолжатся? – спросила Айра через три часа.

– Никто не может знать заранее.

Ксорх замолчал, а потом добавил:

– С другой стороны, это хорошо, это значит что он продолжает бороться.

Айра благодарно кивнула.

В ней отчаяние боролось с надеждой. Особенно в те моменты когда мальчишка постанывал, и подавал слабые признаки жизни и борьбы.

Сотни раз ругала она себя за то, что упорствовала, за то, что заставила Ксорха принести это проклятое ядро.

Но что уже можно изменить?

Ничего. Только ждать. Ждать и надеяться.

Ксорх, тем временем, уже пожалел о том, что соврал.

Правда заключалась в том, что чем дольше происходило Поглощение, тем больше шанс на отторжение, и вообще на любой неблагоприятный исход.

Впрочем, Айре он об этом он уже не собирался говорить.

Она лишь совсем зря продолжала растирать тело сына, и одновременно подкидывать в огонь очага дурман-траву, в надежде, что это как-то поможет ему.

***

Поглощение продолжалось настолько небывало долго, что Ксорх успел вздремнуть в углу шалаша. Ему даже успело за это время что-то присниться.

– Ксорх!

Крик вырвал его из приятного непродолжительного сна.

Он подскочил ухватившись за копье.

– Что такое? – рявкнул он в ответ, озираясь.

Айра указывала на сына.

Тот, опирался на руки и непонимающе оглядывался вокруг.

Увидев его глаза, – Ксорх вскинул копье.

– Ты чего? – увидев его жест Айра заслонила собой сына.

– На глаза его посмотри. – холодно ответил Ксорх. Он знал, что надо делать.

– Он. Нормальный. – отчеканила Айра. – Он разговаривает нормально. Ты говорил, что если поглощение неудачно они не разговаривают, – звереют.

Ксорх прищурил глаза.

Врет? Или нет?

А потом Охотник сам услышал голос мальчугана. Разумный, осмысленный голос. Такого не бывает у одержимых.

– Мам, что такое?

Охотник опустил копье. Разумный, – вынес он вердикт.

Тогда что такое, демоны его дери, с глазами мальчишки? Почему они выглядят как два огромных глаза насекомого? И что это за черные точки по всему телу?

*****

Зур”дах проснулся. Приподнялся. Сразу подскочила мама, что-то ему говоря. Но он на это внимания не обращал. Весь мир изменился. Все выглядело по другому, иначе. Пространство перед ним расчертилось на равные прямоугольники, у предметов появилось какое-то необычное свечение. Вдруг он увидел схватившегося за копье Ксорха, от которого исходило острое намерение убить его. Зур”дах теперь чувствовал это совершенно четко и ясно.

– Мам, что такое ? – спросил он Айру, которая стала перед ним, загораживая от Охотника. В миг все застыло. И опасность ушла. Ксорх, услышав его голос, почему-то успокоился.

****

То, что так напугало и Айру и Ксорха, – его глаза, прошло. Глаза Зур”даха по пробуждению были сетчатые, как у некоторых видов насекомых. И мир гоблиненок явно видел иначе, не мог сразу сориентироваться, это было заметно даже со стороны. Но прошло пять минут, – и все исчезло. Глаза стали нормальные, обычные гоблинские.

Ксорх взял его за ладонь, там виднелась пусть расплывчатая, но все же татуировка паука, с толстым пустым кругом, который он держал в лапах.

– Нужно чем-то закрасить, или закрыть. Других признаков как будто нет.

Ксорх заставил мальчика раздеться и осмотрел, проверяя, не появилось ли других признаком на теле.

– Так что теперь не забывайте скрывать это, поняли? И глаза, малец, следи за глазами, если вдруг станут такими как были когда ты пробудился, нужно чтобы никто тебя не видел.

Зур”дах кивнул.

– Носи с собой что-то, в чем сможешь проверить свое отражение.

Мать, кивнула. И со светящимися от счастья глазами, обняла Ксорха и страстно поцеловала на глазах у Зур”даха.

Обычно она так не делала. Мальчик насупился.

– Хорошо, все сделаем как скажешь.

Казалось, после того как мальчишка выжил, Ксорх стал еще мрачнее. Во всяком случае, Зур”дах заметил, – выходил он, несмотря на поцелуй матери, в отвратительном настроении.

Сам Зур”дах пока что ощущал себя лишь разбитым и дико уставшим, и никакой прибавки сил и скорости от Поглощения ядра не замечал.

Была только татуировка, которую нужно скрывать. И глаза, которые, правда, вернулись к нормальности.

В сознании гоблиненок пробыл недолго, через час после того как Ксорх ушел, – он уснул. Перед этим, правда, хорошенько поел. Организм требовал.

***

В следующее свое пробуждение, Зур”дах стал заметно бодрее. Тело теперь чувствовалось действительно обновленным и отдохнувшим. Он потянулся, и немого с неохотой поднялся с меховой подстилки.

Зрение было как и до Поглощения. Он огляделся. Мамы внутри шалаша не было. Из жилища хотелось срочно выйти, его душный воздух давил в грудь. Хотелось глотнуть свежего воздуха.

Зур”дах осторожно шагнул наружу. Свежий прохладный ветерок приятно щекотал тело. Гоблиненок обвел взглядом жилища зур, и сразу насторожился. Все женщины были внутри.

Он чуть не забыл, что по-прежнему надо опасаться этой безумной Ташки. Неожиданно захотелось пить, и он вернулся в шалаш и хорошенько напился.

В отражении воды, которой был наполнен каменный кувшин, он посмотрел на свои глаза.

Обычные. – подумал он.

Зур”дах прищурил глаза и ощутил как внутри глаз что-то щелкнуло. И внезапно все изменилось. Вернулись полосы в пространстве, снова будто кто – то расчертил все на ровные квадраты, а в отражении, он увидел глаза, – глаза насекомого.

По спине пробежал холодок. Он себя не узнавал. Глаза действительно выглядели жутковато. Но только первых несколько мгновений. Повглядывавшись, – они ему даже понравились.

После этого, гоблиненок обратил внимание, что мир сейчас виделся четче, яснее, и в тоже время будто из него убрали цвета, – все было более тускло. Ушла яркость, зато все тени и тьма стали резче.

Он обернулся посмотреть на пространство внутри шалаша.

И на секунду потерял дар речи. Он смог рассмотреть ворсинки ковра на дальней стене, щербинку на одной из десяток посудинок.

Однако, стоило ему убрать прищур и расслабить глаза, как и полосы, и новое зрение, – все ушло.

Все стало по прежнему. Он вновь заглянул в кувшин. Глаза вернулись к изначальному состоянию.

Теперь ему стало интересно.

На то, чтобы научиться фокусировать и расфокусировать это новое для него зрение, – потребовалось время.

Первый час Зур”дах то и делал, что приближал и отдалял каждый из предметов обстановки шалаша матери.

А затем, после каждого раза, в отражении воды проверял глаза, переключились, или нет?

Оказалось, от такого постоянного напряжения глаза устают. Но, зато, после часа экспериментов внутри шалаша, он научился чувствовать когда глаза изменились, а когда он видит по старому.

Первые мгновения разница почти не ощущалась, но через пару часов, когда он уже успел отдохнуть после первого часа экспериментов, – он почувствовал как именно включаются глаза.

Прищур, и сильное напряжение глаз, вроде того, когда пытаешься пристально всмотреться во что-нибудь. Тогда-то на глазах и вылазила эта злосчастная сетка.

Сам гоблиненок решил, что ему пока еще рано выходить, пока он полностью не освоился с глазами. Ксорх его предупреждал, чтобы он никому ненароком не показал глаза, если они в измененном состоянии.

Но Зур”дах и сам был не настолько мал и глуп, чтобы не понимать таких очевидных вещей.

****

На следующий день Зур”дах вышел наружу. Несмотря на запреты матери, сидеть в шалаше целый день было выше его сил, – слишком скучно и душно.

Теперь он планировал забраться достаточно далеко. С собой он прихватил отполированный кусочек металла, – кругляш, – который мать использовала чтобы смотреться на себя.

С его помощью он решил проверять глаза. На всякий случай.

Выглянув наружу он увидел несколько ненавистных рож.

Лицо его скривилось. Однако несмотря на то, что некоторые зуры сидели у своих порожков и курили травы, – обычное их времяпрепровождение, – он умудрился проскользнуть незамеченным.

Выждал момент пока они не начнут оживленно переговариваться, отвернутся на мгновение, и пошел за шалаш матери, а потом и вовсе кругами, – в обход. Все это на всякий случай, если вдруг Ташка следит за ним.

Не следил никто, ни Ташка, ни Саркх с дружками, – никого.

Зур”дах очень хотел использовать глаза на открытом месте, но для этого нужно отойти на окраину, где можно не боятся, что его глаза увидят другие.

Глава 11

Окраины пустовали. Гоблиненок мог разместится прямо возле стены, – тут была небольшая пещерка, в которую влез бы только ребенок, – идеальное место спрятаться. Хоть и неподалеку, в трех сотнях шагов от него, были загоны с ящерами – там ходили погонщики и дрессировщики, но они точно не могли видеть его глаз. Так что можно было не боятся сидеть тут и испытывать свое новое зрение.

Он прищурил глаза и понял, – кое-что изменилось.

Теперь все, кроме того что находилось вдали, виделось размытым. Зато дальние предметы он мог рассмотреть во всех подробностях.

На открытом пространстве зрение заработало совсем иначе нежели в маленьком, закрытом со всех сторон шалаше. Но Ни с первого, ни со второго раза у него никак не получалось как следует сфокусировать взгляд так, чтобы видеть все.

То размывались ближние предметы и силуэты, то наоборот размывалось все кроме ближних. Приходилось сотни раз хлопать ресницами, чтобы поймать, уловить, почувствовать нужное ощущение и чтобы размытость превратилась в сверхчеткость.

Гоблиненок попробовал одновременно менять фокус и идти.

Это оказалось плохой идеей.

От таких переключений он чуть не врезался в несколько крупных камней, которые на окраинах были разбросаны почти повсеместно, а в дополнение к этому начал спотыкаться чуть ли не на ровном месте, пока не вернул себе обычное зрение. Достаточно было мелкого камешка попавшего под ногу как равновесие терялось. Словно глаза как-то по особому влияли еще и на тело.

Зур”дах присел, и начал экспериментировать в таком положении. Только чуть ближе подошел к стоянке и местам выгула ящеров. Чтобы на них все и проверять. Для эксперимента нужны были живые, подвижные существа, а не статичные камни.

Разглядеть с этого расстояния чешуйки ящеров оказалось легко. Стоило только напрячь глаза, как стали видны царапины, ранки, выбитые чешуйки, – все повреждения полученные в драках с другими ящерами.

О таких способностях Зур”дах раньше не слышал. Не слышал, чтобы у дети Охотников обладали подобными способности. А уж дети обязательно похвастали бы ими.

Возможно, у самих Охотников такие способности и были, – но кто ж об этом расскажет.

Сетка, разделяющая пространство перед ним на равные части, – мешала. Поначалу очень сильно. Несмотря на то, что была почти полупрозрачной.

А потом гоблиненок понял, в чем она может помочь.

Когда он концентрировал свое внимание в каком – то определенном секторе, прищуриваясь и напрягая глаза, – сетка помогала не потеряться в мелочах, – оставляла общий фон. Но по мысленному усилию он мог в миг вернутся к обычному зрению, хватаясь за сетку как за костыль возвращающий в привычную реальность..

Нужно было только об этом думать, не забывать. Однако, если рассмотреть предметы вдали зрение помогало, то вблизи оно только мешало. Все размывалось, покрывалось мутной пленкой, и от этого состояния никак не получалось избавиться. Однако, гоблиненок был уверен, что и вблизи глаза должны работать так же как и вдали. Просто он еще не понял, как именно это делается.

Весь следующий час мальчик учился переключать глаза, чтобы это происходило быстро и по малейшему желанию. Хватило его только на час экспериментов, после этого глаза устали, будто в них сыпанули горсть песку. Захотелось вернутся к обычному зрению и все. Дать глазам покой.

Наигравшись с новым умением, он решил заняться другим, – рисованием. Но для этого он все равно хотел использовать глаза. Поэтому весь следующий час он сидел и отдыхал. Ждал, пока глаза перестанут гореть как от недосыпа.

Найдя с десяток подходящих камней, твердых и острых одновременно, – он приступил к рисованию.

Возникало некоторое неудобство, когда он присматривался к тому, что хотел срисовать. Приходилось каждый раз дополнительно напрягать взгляд, иначе зрение терялось, возвращалось к обычному, но вскоре Зур”дах приловчился.

Зато то, что получалось на полу…получалось неожиданно на порядок лучше того, что он рисовал раньше.

Мальчик смотрел, рука выводила, – если раньше он постоянно поглядывал на то, что получалось, то теперь он был сосредоточен исключительно на самом взгляде и ни на чем другом. Рука теперь работала интуитивно.

Погрузившись еще больше в процесс рисования, и совсем не обращая внимания на привычные расчерченные квадраты, – Зур”дах естественно и не заметил как кое-что изменилось. Он стал ощущать глаза иначе. Не по гоблински. А как...какое-то насекомое.

Кроме расчерченных прямоугольников, от ящера на которого он смотрел, теперь шли дополнительные горизонтальные линии, из каждой точки существа.

В какое-то мгновение разглядывания этих линий гоблиненок понял, почему прежние рисунки получались такими плоскими, почему они были схематичны и не отображали реальности, в то время как ящер перед ним был объемным, – бери и рисуй.

Раньше он не понимал, как этот объем выглядит, как его перенести на пол. Теперь же, появившиеся дополнительные линии идущие прямо к Зур”даху показали, как этот объем создать на полу, в рисунке.

Он наклонял голову вправо, влево, вбок, – присматривался, – линии соответственно его повороту головы чуть изменяли положение. Но все равно шли от каждой из граней ящера.

Гоблиненок никогда раньше не задумывался о том, под какими углами нужно рисовать и видеть предмет, – просто срисовывал настолько точно, насколько мог. Теперь же зрение и линии показывающие объем что-то перевернули в его голове, добавили понимание, которое ранее отсутствовало.

Он вернулся к нормальному зрению и посмотрел на рисунок еще раз.

Стер первое изображение ящера, и сделал быстренько несколько новых.

Получалось все лучше и лучше. Линии стали точнее, однако в этот раз он поставил себе задачей именно передать объем.

Время шло, а пространство пола вокруг него покрывалось изображениями ящеров. Остановился гоблиненок лишь когда понял, что глаза начинают отказывать.

Как он их не напрягал, они только начинали еще больше болеть, а зрение оставалось обычным.

Пора, – подумал он.

Даже рука, и та устала держать камешек. Когда Зур”дах выпустил его, то понял, насколько же болят костяшки которые сжимали его.

Размяв затекшие ноги,он проверил не потерял ли мамино зеркало. На месте. Как и угольница, которую он теперь всегда брал с собой перед тем как куда-нибудь выйти.

А вот светляка он забыл дома.

Ящеры разбрелись по окраинам, кто лежал, кто привалился к камням, а кто пытался взобраться на стену, – правда безуспешно. Зур”даха интересовало другое, – увеличилась ли его скорость, сила, крепость его тела? Все то, с помощью чего одолевал его Саркх. То, что реально полезно и применимо в драке.

Сравнялись ли они теперь?

Гоблиненок посмотрел на замазанную татуировку. Да, он конечно помнил и знал, что Саркх прошел три таких ритуала Поглощения, а он всего лишь один, но... разница ведь не должна быть теперь такой большой?

****

Шамира сидела задумавшись.

Ей все это не просто надоело, а уже выбешивало до потери контроля. А сейчас же, ситуация перешла все возможные мыслимые пределы.

Ладно! Она еще кое-как могла смириться с тем, что он трахает эту суку. На это она никак не могла повлиять. Эту неизбежность она приняла давно, как свершившийся факт.

Но то, что он сделал сейчас…Это было за гранью дозволенного.

Ксорх отдал ей ядро! ЯДРО!

Это собственность рода,семьи!

Даже если эти ядра пылятся и никому не нужны, они должны быть в хранилище! И уж точно не раздаваться чьим-то выродкам, чужакам.

Конечно, Шамира не имела права ни трогать, ни смотреть, ни считать ядер, – это была половина жилища мужа, его личные помещения, комнатки.

Но удержаться было выше ее сил. Она знала каждое ядрышко наперечет. И сразу заметила пропажу.

Он-то, наверное подумал что она не заметит? Заметила. Отлично заметила. Моментально.

И сразу поняла кому он его понес. Этой шлюхе. И столь же совершенно очевидно, что ядро нужно было не этой шлюхе, а ее сынку. Этому выродку.

Шамира сплюнула, сжав руку до боли в кулак. Звонко хрустнули костяшки.

Ничего, – подумала она, – эта тварь получит свое, за все.

Да, Ксорх больше не может смотреть на нее.

Шамира окинула себя оценивающим взглядом.

Попробовала бы эта сука рожать каждый год по выводку, чтобы тогда от нее тогда осталось ?. Какая желанная для мужчин красота осталась бы в ее теле? Никакая!

Была бы как бочка, и от ее точеной фигурки не осталось бы и следа, а лицо бы располнело как кусок жирной вонючей задницы.

Но ничего, – она победно улыбнулась. Сегодня этому придет конец.

Перед лежала небольшая каменная коробочка в которой ползали суруты, небольшие, с фалангу пальца, черви. Ядовитые, опасные, и обожающие жрать живую гоблинскую плоть. Специально приученные к этому.

Конечно, лично, Шамира мстить этой суке не будет. Для этого хватало других, – ненавидящих ее зур.

Вот и сейчас, к ней должна была придти эта толстая зура, которая и воспользуется сурутами. В том, что эта толстая, но ловкая самка сумеет скрутить маленькую и тонкую Айру, она ни капельки не сомневалась.

Скоро от хорошенького личика этой зуры, да и вообще от нее, останутся одни ошметки.

Посмотрим тогда, – подумала Шамира, – будет к тебе ходить Ксорх, или нет?

Будет ли к тебе вообще кто-то ходить?

И она уже прекрасно знала ответ.

****

Возвращался Зур”дах не спеша. Глаза болели и их хотелось постоянно тереть, будто туда сыпанули песка. Хотелось спать.

Вроде бы он только посидел пару часов, порисовал, понапрягал глаза, а силы испарились, как после целого дня работы.

Прошел мимо хаотично разбросанных жилищ изгоев, всех видов и размеров, – никто и не пытался сделать все одинаковым, – как построилось, – так построилось, в отличии от других кругов племени, где-то одно жилище напоминало другое.

Несмотря на усталость глаз, мальчику стоило больших усилий случайно не переключится на новое зрение.

Пиная попадавшиеся под ноги камешки, иногда случайно, иногда специально, он почти дошел до родного круга, – круга зур.

Приостановился. Почему-то о том, что его могут поймать и избить, мальчик вспомнил только сейчас. Саркх может и отстал от него на целую неделю, пока нога придет в норму, но Ташка точно будет ждать любой удобной возможности поймать его. А получать побои второй раз за неделю совсем не хотелось.

Заметив, что в общем-то почти никого снаружи не было, – Зур”дах пригляделся. Просто, без особого взгляда. Было как -то по странному тихо. Непривычно тихо. Именно возле жилищ зур. Где-то позади еще слышался и доносился мутный гул от изгоев, а справа от племени в целом.

А тут же…будто все вымерло.

Почему так тихо?

Недоброе предчувствие возникло в животе, заставляя там внутри все переворачиваться. Шел мальчик с опаской. Шаг за шагом. Вот одно жилище, обогнул, огляделся. Второе. Третье.

Через пару пройденных шалашей и разбросанных камней, которые использовались для сушки вещей, – будет видно ряд шалашей вместе с маминым.

Что-то было не так. Но что?

Тело его было напряжено до предела и готово в любой миг сорваться на бег избегая опасности.

Свернув за очередное криво стоящее жилище, он заметил что-то возле дома мамы. Все жилища зур были с задернутыми пологами.

Что это? Куча тряпья?

Вдруг, смутная, жуткая догадка заставила его посмотреть, прищурить глаза и взглянуть по-новому.

Зур”дах включилновое зрение, появились полосы, но зато он мог рассмотреть в деталях шкуры укрывавшие шалаш матери, где шерсть выпала, где совсем истончилась.

Нет, ниже!

Взгляд как назло подчинялся неохотно, уставшие глаза просто включились и приблизили совсем не то, что его интересовало.

Он с усилием перевел взгляд ниже.

И сразу сорвался в бег.

– Мама! – срывая голос кричал он на бегу. – Мама!

Не может быть, не может быть! Только не это...

Что-то, в лежащем тряпье выглядело знакомым. Слишком знакомым. Эту накидку всегда всегда носила мама. Он узнает ее из сотен похожих.

Гоблиненок преодолел оставшееся расстояние за десяток мгновений. Сердце болезненно сжалось в ожидании чего-то неотвратимого.

– Мама!

Под накидкой что-то зашевелилось.

Зур”дах откинул накидку и ужасе отпрянул.

Все лицо матери было изъедено личинками-червями. Они ползали и сжирали кожу и мясо, въедались глубоко, до самой кости. Ядовитые. Опасные. Гоблиненок не знал что это за вид, и то за личинки, таких он видел впервые.

В первым момент это испугало его. До дрожи в коленках.

Мать настолько тихо стонала, что ее почти не было слышно, то ли стон, то ли просто выдох, а само тело практически не шевелилось.

Зур”дах попытался растолкать маму, но она не приходила в себя. Личинки продолжали медленно ползать с жуткими чавкающими звуками.

Он сжал кулаки, а слезы тут же предательски брызнули из глаз.

Но как ни жутко все это выглядело, он начал вытаскивать личинку одну за другой. Они упирались, не хотели покидать тело, выворачивались, ускользали. Их сложно было удержать в пальцах, некоторые выскальзывали, и мальчик, почти закрыв глаза, вытаскивал их из того, что оставалось от лица матери.

Тогда эти твари накинулись на его пальцы, пытались кусать, но их зубы лишь соскальзывали с его кожи.

Зур”дах бросал их на пол и тут же давил, то пяткой,то кулаком не обращая на боль. В ладонях и ступнях оставались куски зубов личинок, а кожу покрывали ядовитые ожоги.

Слезы безостановочно текли из глаз.

Несколько личинок смогли таки прокусить его кожу и вгрызться кто в палец, кто в ладонь.

Он всех давил.

Все было неважно. Личинки были опасные, – это он понимал, даже не зная их точного названия. Некоторые уже успели спуститься маме на плечи и начали медленно прогрызать там плоть. Зур”дах вытащил всех. Неумело, как мог, одну за другой, через боль, – но смог. Вот только было поздно.

Вокруг, окровавленные, валялись останки личинок.

Мать слабо,глухо застонала, и как будто даже задышала легче. Но лицо…

Зур”дах отвернулся. Он не мог на него смотреть. Он кинул взгляд кругом.

Ташка!

Она стояла у своего жилища и победно, сверху вниз, смотрела на Зур”даха и мать.

Следом из жилищ повысыпало еще с пяток других зур, но увидев ищущий помощи взгляд мальчика, они мигом попрятались. Не спряталась только Ташка. Она не боялась стоять и смотреть. Это был миг ее окончательного торжества.

Он хотел крикнуть помогите! И не мог...

Рот отказывался кричать.

Зур”дах затравленно и все же с надеждой посмотрел на Ташку. И не смог произнести эти слова, просьбу о помощи.

Потому что он сразу все понял. Ташка все это и сделала. Она виновата. Иначе бы с чего ей так стоять, и так смотреть? Почему не помочь?!

Как он сразу не понял?

Гоблиненок бросил взгляд на маму. Лицо и плечи были ужасной кровавая мясной кашей, мало чем напоминавшей лицо его красивой матери.

Надо перетащить! Скорее!

Собравшись силами Зур”дах начал волочь мать.

Сил хватило на несколько рывков. Он был в несколько раз меньше матери. От бессилия слезы снова брызнули из глаз. Он ничего не мог сделать сам.

Еще немного, затащить в дом.

Подбодрив себя он стиснул зубы и преодолел еще несколько шагов.