Текст книги "Подземелье (СИ)"

Автор книги: Ваня Мордорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 108 (всего у книги 110 страниц)

На мгновение он застыл, запоздало осознав, “что” сделал. А потом рванул и пустил вперед подростков, прикрывая их отход. Потому что некоторые гоблины и запоздалые гноллы, рвущиеся к своим, отталкивали тех, кто моложе и слабее назад.

Когда он с группой подростков оказался внутри тоннеля и побежал вперед, в голове вдруг всплыл Дах. Его друг.

Он ведь всего ничего не дожил. А ведь он так хотел сбежать, за что и поплатился, а сейчас бегут вообще все – даже те, кто никогда не собирался этого делать, – подумал однорукий.

Рядом вдруг промчались оседлавшие ящеров дроу, разметав всех, кто стал на их пути. Гоблинов откинуло в стороны.

С мстительной улыбкой однорукий увидел, как их впереди сорвали с седел гнолли.

В тоннеле становилось тесно – он всё больше наполнялся беженцами. Стены и потолок трясло, поэтому приходилось уворачиваться от падающих то тут, то там камней.

****

Когда Сарик вместе с соплеменниками попал в Ямы Айгура его сразу отделили от остальных. Он ведь был обычным, не как остальные – он не был мутантом, а значит не мог стать бойцом. Он был обычным ребенком, обычным изгоем – ему так и не досталось ядра и он иногда с яростью думал об этом. Об этой чудовищной несправедливости. Остальные стали сильнее. Намного сильнее. Только он остался слабым. Слабым и ненужным. Поэтому его отдали в слуги – выполнять всю грязную работу. Сначала он просто помогал носильщикам в кузне, потом чистильщикам – убирать всё дерьмо в Ямах, чистить арены. Потом его отправили на кухню – разделывать мясо, следить за кипящими чанами, а потом, наконец, ему дали другую должность – бегать и передавать послания из одного конца пещеры в другой. Но и то лишь тогда, когда убедились, что он делает всё ответственно. И это понравилось ему. Это было лучше, чем тяжелая физическая работа на кухне и в кузне, где дико жарило и невозможно было дышать.

А вот что сильнее всего его резануло по сердцу, так это вид тренирующихся детей, особенно его соплеменников – Саркха, Зур”даха, Кайры, Тарка и остальных, даже не знакомых. Их он не раз видел, пока бегал по поручениям. Иногда он застывал на минуту-другую, глядя на то, как тяжело они тренируются. Но несмотря на всё они были вместе, и, как ему казалось, были счастливы. Во всяком случае они болтали, смеялись и тренировались. Зубы скрипели от обиды – он был не хуже.

Вот чем он хуже? Что, он не смог бы бегать и драться как остальные? – Смог бы. Ничего сложного в этом не было. Уж лучше это, чем вычищать дерьмо зверья.

В ямах был культ силы. Никого кроме бойцов не уважали. Даже те рабы, что выполняли всю черновую работу, чтобы дети-бойцы могли только и делать что тренироваться и отдыхать, – с уважением и легкой завистью смотрели на детей-бойцов. Особенно когда те возвращались с победами.

Пару раз Сарик был и на тренировочных боях, которые проходили в теперь уже ставших родными Ямах и видел успехи своих соплеменников. Однако радости за них у него не было. Потому что он понимал – его даже не вспоминают: у них другая жизнь, они забыли о нем, о Драмаре, о Кае, Кракхе и Дракхе, о своем племени. Обо всем, что они вместе пережили.

Это он за всё время ни разу не улыбнулся. Это он переживал всё, что случилось – не они. Это он ненавидел каждую свою работу. Их, бойцов, хотя бы вывозили в другие места: на бои, в другие ямы и даже города. А он видел только стены этой пещеры, от которых уже тошнило.

Шел год за годом, а он оставался сторонним наблюдателем. Он знал, что Зур”дах стал сильнейшим – он всегда и везде побеждал.

О нем другие гоблины говорили с придыханием, даже взрослые, даже надсмотрщики. Он был тем, кого боялись другие бойцы. Он выживал там, где другие погибали. Он выжил в Бойне. Он стал Чемпионом.

А Сарик….Сарик теперь выполнял самую тяжелую работу наравне со взрослыми гоблинами. Теперь он таскал, рыл, убирал, строил тоннели и каждый день он валился от усталости, чтобы проснуться толком не выспавшись и вновь приниматься за работу. Где если ты плохо работал – тебя огревали хлыстом. Уж этого добра надсмотрщики не жалели.

Со временем он стал реже видел своих соплеменников, потому что пахота отнимала всё его время и силы, и ходить в пещере он мог только в тех местах, где и все – остальное пространство Ям было закрыто для него, как и для остальных рабов.

Подружиться с местными не то что не получалось – он просто не хотел. Они были другими, они были рождены рабами и принимали всё происходящее как норму. И они знали, что он другой, пойманный. Сарик понимал, что делает еще хуже, когда не общается с остальными и ведет себя как отщепенец, но поступить иначе не мог. Однако его особо и не трогали: первое время задирали и обзывали, а потом….Потом стало не до того. Другие гоблины работали не меньше его, а после такой тяжелой работы уже не хочется ничего.

Жизнь была пресной, тяжелой и унылой. И только глядя на тренировки других детей Сарик хоть немного оживлялся, представляя себя там, вместе с ними. Но… У каждого в пещерах было свое место, и его место – быть простым рабом.

Даже когда дети стали погибать в стычках на аренах, ему казалось, что это что-то другое. Что так погибнуть честь, так погибнуть не страшно, что в этом есть смысл.

В один из дней всех бойцов собрали и увезли на Праздник Тьмы.

Ямы опустели. Стало тихо.

Исчезли звуки тренировок, ударов по мешкам, звон сталкивающегося оружия, крики надсмотрщиков и рёв тренировочных животных. Жизнь в Ямах словно застыла.

Но так продолжалось всего лишь несколько дней. Потому что потом началось это…

Сначала по пещере какое-то время шел легкий гул исходящий от разлома, но это никого особо не испугало. Но когда раздался грохот и начали рушиться своды пещеры, а их обломки с грохотом ухали на пол, все повыскакивали наружу. По полу пошли трещины.

Стало жутко и страшно. Тьма из разлома словно расплескалась по пещере и Сарику стало тяжело дышать.

Тьмы становилось всё больше и она была везде.

Сарик не ждал, как остальные рабы приказов – он сразу побежал в сторону выхода, к центральному тоннелю. Так же поступила и часть стражи с надсмотрщиками. Сегодня они работали как раз близко к разлому, а там был эпицентр всего.

С каждой секундой потоки воздуха, порывы ветра усиливались, а тьма начала втягивать всё к разлому, в центре которого торчала черная воронка.

Сарик рванул вместе с парочкой надсмотрщиков. Так было безопаснее. В том числе и потому, что у них было оружие. Рядом бежали такие же по возрасту гоблины.

Они были уже почти возле выхода, когда стражи начали мешать убегать рабам.

Какая вам разница? – мелькнула мысль у Сарика, – Мы же тут все погибнем?

С нескрываемым удовольствием он увидел, как однорукий надсмотрщик вырубил слишком активного стражника и махнул их сбившейся группке молодых гоблинов, чтобы они бежали к нему.

И бежать надо было как можно скорее, потому что ураган тьмы лишь набирал силу и отрывал всё большие куски пола и потолка.

Сарик вспомнил как вместе с Драмаром их отряд детей спасался от камнепада, который разделил их с Зур”дахом с Каей, его сестрой. Мысль о ней всегда была болезненной, поэтому он почти никогда о ней не думал.

Бах!

Он прыжком увернулся от падающего камня и в тот же миг его ноги посекло осколками, а в голове, словно из глубин памяти, всплыли воспоминания о том, как огромные куски рухнули на Кракха и Дракха, придавив насмерть.

Плюх!

Рядом рухнул булыжник расплющив всмятку одного из гоблинов – он даже вскрикнуть не успел.

Сарик дернулся влево. Однако предугадать откуда будут падать камни было невозможно. Как и успеть среагировать.

Нижние Ярусы

Территория дроу

Драмар выжидал. Выжидал в засаде.

Этот отряд дроу он выслеживал несколько недель, вплоть до аванпоста, в котором они базировались. Попадались ему и несколько сильных отрядов, но они куда-то неслись в количестве двух-трех десятков, и на таких нападать было самоубийством.

А вот охрана аванпоста, которая менялась каждую неделю, была подходящей целью. Отряд их был не особо сильным, хоть и действовали эти дроу достаточно слаженно.

Конечно же, пробраться через аванпост незаметно было невозможно. Да ему туда и не надо было. А вот добыть карты территорий дроу, узнать численность ближайших городов, аванпостов и выездных отрядов было не лишним. Он хотел знать, сколько дроу в этой части подземелья, а для всего этого был нужен пленник. Именно его Драмар и собирался захватить. Отряд был на выезде, на патруле – а значит особенно уязвим. У них была небольшая остановка на отдых.

Один из дроу отошел за поворот тоннеля отлить.

Чирк!

Едва он завернул, на миг исчезнув из поля зрения своих товарищей, как Драмар, неслышно двигаясь вдоль стены вырубил его. Сначала он хотел его убить, но побоялся, что наследит кровью – её могут учуять ящеры, чувствительные к подобным запахам.

Подняв тело дроу, он неслышно, троглодитским шагом, отнес его шагов на пятьдесят вперед, и там уже прикончил.

Отсюда запах не учуют.

После этого он вернулся и стал ждать, когда за пропавшим явятся обеспокоенные товарищи.

И они появились. Двойка вооруженных и настороженных дроу окликали друга, но он не отвечал. Наблюдая за этим отрядом дроу, Драмар уже знал как должен выглядеть командир, какие доспехи и отметки он носит – именно он и был ему нужен в качестве пленника.

Раньше старый гоблин опасался бы и стражей, и их противной тьмы. Но сейчас видел каждого члена отряда как на ладони, а для тьмы, как он уже знал, нужно видеть цель. А его видно не было. Главное – нападать внезапно. Ну и самое важное – у него была златка. Его Кая.

Едва пара дроу показалась за углом, с оружием наизготовку, и с заранее сформированной тьмой, – он приказал златке нанести удар.

Бам!

Мощная ментальная волна буквально заставила оглушенных дроу пошатнуться и едва не выронить копья из рук. Тьма, естественно, сразу рассеялась. Мелькнув незаметной тенью, Драмар убил обоих. Быстро и точно. Перерезал горло.

Теперь особо скрываться смысла не было. Гоблин уже спровоцировал дроу – и они двинутся сюда все вместе.

В отряде оставалось пятеро.

Через время отряд, недосчитавшись двойки, двинулся вперед, прихватив ящеров. По полу поползли плетки и кольца тьмы. Впереди командира.

Умный, – подумал Драмар.

Однако им это не помогло. Даже заглянув вперед и убедившись, что ближайшие тридцать шагов никого нет, они шагнули вперед. Увидели капли крови, следы боя и сразу поняли, что сражались разумные. Не твари.

– Давай! – приказал Драмар.

И златка вновь накрыла дроу. В этот раз она накрыла командира и его помощника, троицу не трогала. Ей занялся спрыгнувший с потолка Драмар.

Вжух-вжух!

Двигался он сразу на пределе, сразу используя полные обороты Крови – поэтому стражи увидели лишь размытый силуэт и чиркнувший у горла кинжал. А оглушенный командир запоздало пытался поймать его тьмой. Тщетно.

Златка нанесла еще удар, вновь оглушив командира и его помощника.

Убить троицу обычных стражей заняло пару мгновений. После полной Трансформации скорость Драмара стала запредельной.

Златка била волнами, даже краешком задевая его. Но он был привычен к ментальному воздействию, а вот дроу – нет.

Рывок – и Драмар втыкает кинжал в горло помощника, убивая без шансов, а вот командир, который взмахнул навстречу клинком, отделался легко. Уклониться от серии ударов было легко.

Пару шагов, и Драмар оказался сбоку от дроу. Бам-бам!

Два удара по голове – и дроу просто свалился. Старый гоблин едва рассчитал силы, чтобы удар не убил дроу. Всё-таки слабые Практики не обладали таким прочным телом, как мутанты, подобные Драмару, и удачный удар мог просто их убить. А командир был нужен живой.

Подождав с десяток секунд, пока оглушенный дроу откроет глаза, старик сказал:

– Тихо-тихо, лучше не дергайся.

– Кто ты?

– Тут вопросы задаю я. Но потом.

– Но…кха…

Драмар воткнул пленнику кляп в рот, связал руки-ноги, и двинулся проверять убитых. Нужно было убедиться, что они окончательно мертвы. Хоть Драмар и ощущал их как потухшие огоньки, осторожность не помешает. Проткнув сердце каждого еще по паре раз, он поймал одного из сбежавших ящеров и погрузил на него уже крепко связанного пленника. Трупы остальных, вместе с их оружием, он погрузил на еще двоих ящеров, и привязал веревками к тому, на котором вез пленника.

– Не волнуйся, – похлопал он командира по спине, – Нам предстоит с тобой долгий разговор. Так что расслабься.

Место для пыток у него уже было подготовлено: небольшая пещерка, где ждал и отдыхал его ездовой ящер и…змея. Ее в такие вылазки он не рисковал брать – она, в отличие от златки, передвигаться неслышно и без следов не умела.

Стражников еще не скоро хватятся, так как они только день как выехали прочесывать тоннели, ну а он к тому времени будет далеко, а пленник – мертв.

Броня и оружие, как и ящеры убитых, ему еще пригодятся, ну а тела дроу лучше спрятать или скормить какой-нибудь твари подальше. Желательно всё сделать так, чтоб их вообще не нашли, и отряд просто числился пропавшим.

К тому времени дроу ему расскажет всё, что он захочет узнать. В этом Драмар не сомневался. Первый шаг сделан. Первые дроу убиты. И хоть в душе он не испытывал какого-то ликования или радости, он знал, что поступает правильно. Он знал, кто такие дроу, и на что они способны.

Теперь же Драмар знал на что способен он, чтобы освободить своих. Он был готов на всё. Потому что это – единственная его цель в его долгой жизни.

Нижние Ярусы

Тархан сидел в пещере у тел мертвых дроу. Остатков отряда, который пытался его убить. Он ожидал, что отряд, который пошлют дроу, будет посильнее. На мгновение, он даже подумал, что эта шестерка покажет что-то стоящее, покажет мощь; что у них припасены какие-то дроуские техники, но…Оказалось, что все вместе они могли просто недолго удерживать его оболочку, ну и незначительно повредить ее.

Подобные раны он мог залечить одним высасыванием жизни. Так что в течение этого скоротечного боя он понял, что отряд не представляет опасности, и….потерял к нему интерес. Тем не менее, хотя бы одного из дроу следовало оставить в живых, чтобы порасспрашивать.

Так он и поступил. Остальных убил быстро, просто высосав жизнь. Это было легко – едва их щиты спали, едва покров тьмы на теле разрушился, они стали такими же уязвимыми, как и обычные дроу. В целом, информация не сказать, что для него была какой-то полезной. Да, он подробнее узнал о структуре, иерархии дроу, и о том, какие территории и ярусы они занимают, – но ему всё это было неинтересно. Его волновала лишь потенциальная сила этой расы, сильнейшие ее существа. Он понял, что таковые есть, и они на порядок мощнее тех, которых прислали за ним. Более того, судя по тому, что он услышал – если он не будет сильно “беспокоить” дроу, то и его трогать не будут – не будут искать.

И хоть Тархан убил кучу дроу, теперь это немного теряло смысл. Его целью, когда он убивал их, было проверить, сможет ли он расшатать пределы своего энергетического хранилища, сможет ли он поглотить больше, чем заложено возможностями его тела.

Оказалось нет – его тело могло вместить в себя лишь определенное количество энергии. Большое количество, но отнюдь не огромное.

Его силы были четко определены границами вместимости его тела. В энергетическом плане он не мог стать сильнее. Это была плата за ритуал. Который оказался с подвохом, с ловушкой внутри. И, тем не менее, без него он был бы уже давным-давно мертв, а значит вопросы о правильности или неправильности решения снимаются. Оставался лишь вопрос о том, как стать ощутимо сильнее до того, как за ним придут. Он знал, что на нем стоит метка, но снять ее не мог. Она, как и печати-символы, составляющие основу ритуала, была вшита в его тело. Навсегда.

Да, он стал вместилищем закона Не-жизни. И хоть он понимал, что постиг это странное состояние, – постиг не умом, а сознанием; уловил тонкую грань между жизнью и смертью, – полностью пользоваться этой новой силой он еще до конца не умел. Он подозревал, что не раскрывает полную мощь этого знания-силы. Суть закона содержала в себе столько всего, сколько он пока осознать просто был не в состоянии.

Раньше его жизнь поддерживал ритуал и заключенные в его теле печати и энергия. Сейчас же функцию продления жизни выполнял закон.

Тархан подозревал, что сила закона больше, чем простое поднятие мертвецов; более того – это выглядело скорее как побочный, остаточный эффект его силы.

Тархан щелкнул пальцами и вызвал два символа, обозначающих закон. Всмотрелся в них и задумался. Покрутил перед собой. Не-Жизнь. Два слова. Два символа.

Они обозначили именно это. Это была и не-жизнь, и не-смерть, – некое промежуточное состояние, защищенное от естественного распада.

По щелчку пальца вылетели три символа, обозначающих закон, и всосались в тела мертвых дроу.

Три мертвых тела по его команде встали.

Над живым я не властен, – размышлял Тархан, – пока не сделаю его мертвым, лишь тогда я могу на него влиять. Это странно…

Он ненадолго погрузился в размышления, ему казалось, что он близок к новому пониманию своей силы, но нет. От мозга ускользало что-то, что было очень близко и очень важно.

Сильнее обычным путем я не могу, но, как минимум, надо понять, как закон действует на тварей намного сильнее и крупнее. Пока все, кого я подчинял были слишком мелкими.

Поднявшись, он двинулся прочь. Дроу пошли за ним. Тархан решил пока их оставить при себе. Они могли оборонять его от слишком настырных тварей, чтобы он не отвлекался на подобные мелочи.

Он спускался на самые нижние ярусы, гораздо ниже, чем он был прежде. Из рассказов убитого дроу он знал, что их раса контролирует не такую уж и большую территорию Подземелья, и далеко не каждый ярус. Дроу удерживают ровно столько, сколько могут удержать и туда, где слишком опасно, и где их тьма не так густа не суются.

Пока он шел, он вспоминал каждый символ, вшитый в себя. Теперь, спустя столько времени, он точно знал значение каждого из них. Это до погружения в сон он лишь в общих чертах знал содержание ритуала, теперь же…

Теперь он убедился, что как минимум три символа было встроено в свиток с описанием ритуала, и они же были встроенные в камни, которые использовались во время ритуала. Три символа, от которых он не мог избавиться: подчинение, ограничение, и удержание.

Постигнув закон, он постиг и всё то, что было начертано в его теле. А эти три символа-ограничения, в отличие от остальных, лишь набирали силу, крепли.

Первому, Подчинению, – он достаточно легко сопротивлялся, потому что его Воля была свободна от эмоций и переживаний и была сильна. А вот Ограничение…Именно из-за этого второго символа он был ограничен в наборе силы. Третий символ, Поглощение…Он как будто не влиял никак на него, не проявлял себя. Однако, Тархан ощущал в нем что-то похожее на закон, и этот символ опутал всё его тело. Вот это заставляло…нет, не беспокоиться, – ведь эмоции давно покинули Тархана, – это заставляло его искать решение. Была еще странная метка, которая явно могла подсказать его местоположение, но ее стереть тоже никак не удавалось.

В него, по сути, вместе с ритуалом посадили ростки, которые обвили корнями его энергетическую структуру.

Передвигался Тархан верхом на мертвом ящере, а впереди него бежала тройка подчиненных им дроу, исполнителей его воли. Они распугивали всех мелких тварей, а с крупными расправлялись. Их тела были всё -таки достаточно крепки, так как у дроу такого уровня тела неизбежно меняются от постоянного воздействия Тьмы. Конечно, полезность этих мертвецов без их главного оружия – тьмы, значительно снижалась, но как через мертвых дроу использовать тьму – Тархан пока не понимал, и не был уверен, что это в принципе возможно.

Один за другим, он проходил ярусы, находя места-спуски, – а таких было достаточно много, – просто большинство тварей с верхних ярусов не спешили спускаться туда, где сила тьмы – выше, а монстры – сильнее, где еще яростнее идет борьба за жизнь.

С текущего Яруса Тархан спустился на семь. В некоторых местах были провалы – дыры, которые объединяли сразу несколько уровней. Это было на руку ему. В некоторых местах возникало повышенное давление, ложащееся на плечи, но для Тархана это было незначительно: импульс воли – и оно спадало.

На некоторых ярусах он делал остановки. Уже было достаточно глубоко, и Тархан вдруг осознал одну важную вещь. Он мог ощущать не только сгустки жизни и поглощать их, но мог ощущать и остаточную энергию смерти. Это тоже было частью его способностей, частью понимания закона. Просто жизнь – она заглушала всё остальное. В колоссальном количестве мелких и крупных насекомых подземелья ощутить чьи-то останки было непросто, потому что часто от погибших или просто умерших животных и монстров не оставалось ничего – их растаскивали на части.

Но если знать что искать, знать что чувствовать – то найти было можно. В любом месте были следы смерти. Жизнь Подземелья, пищевая цепочка Подземелья, – это неуклонный круговорот жизни-смерти, и последняя присутствовала тут везде.

Снова, как было сразу после пробуждения, Тархан застыл на одном месте на несколько недель, не двигаясь, закрыв глаза и пользуясь только ощущением жизни и смерти, сосредоточившись на последнем.

Скоро стало очевидно, что след смерти зависит от того, насколько было большим существом, и насколько давно оно погибло. Тархан понял, что недостаточно владеет пониманием этого ощущения, и не может его четко разграничивать.

Три недели он оттачивал это чувство смерти, полностью заглушив ощущение жизни. Не живых ему надо было чувствовать, а мертвых.

В мертвых его сила. В мощных мертвых тварях, а чтобы их найти – нужно ощущать смерть.

Именно во время этой медитации ему в голову и пришла безумная мысль – найти мертвых Первопредков. Такие твари должны были источать энергию смерти, и оставлять след очень и очень долго.

Через пару недель Тархан был уже глубоко. Очень. Тут даже тьма то была, то исчезала. Это были нестабильные ярусы. Сила тварей тут была то огромной, то мизерной. Давление на тело то резко возникало, то также резко падало. А насекомые….Их было в некоторых местах аномально много. Они просто кучковались в некоторых частях Яруса. Ответ Тархан нашел скоро. И он тоже был довольно очевиден.

Слишком много сильных насекомых одного вида любят находиться там, где имеют доступ к телу своего первопредка, или другим сильным особям, наиболее близким к первопредку. И, соответственно, эти самые насекомые обладают гораздо более выраженной силой, чем такие же, но в других местах. Их кровь сильнее, их жизненная сила плотнее – и уж это ощутить Тархан мог теперь легко.

Тархан спустился в один из провалов, кишащих сколопендрами. Не самая сильная тварь Подземелья, но очень живучая.

Стены провала источали тяжелое, гнетущее давление, смешанное с отчетливой аурой страха, аурой превосходящего по мощи существа. На живого она бы подействовала, но не на Тархана. И со своей задачей это место, этот спуск вниз справлялся. Никто, кроме особо сильных особей сколопендр, сюда не спускался. Троицу дроу Тархан потерял в схватках с тьмой этих тварей, да, собственно, они ему уже были и не нужны.

Спускался вниз он один, не поднимая ни одной мертвой твари. Раньше, будучи живым, из подобных мест он бы бежал без оглядки, – это был не его уровень, но не теперь. Теперь его тело было хоть и разрушаемым, но восстанавливалось очень легко, а закон…Закон нивелировал разницу в силе. Кроме того, еще была энергия холода, наполнявшая его – она делала его атаки еще неприятнее для живых существ.

Назвать полноценным ярусом это место Тархан бы не мог при всем желании: это был…углубленный закуток-лабиринт из больших пещер, связанных толстыми тоннелями.

Это место пропахло смертью и распадом.

Когда-то тут очевидно произошла совершенно немыслимых масштабов бойня, в которой погибли десятки тысяч крупных, больше ездового ящера, сколопендр. Их хитиновые панцири, разорванные, разбросанные и давно распавшиеся на куски валялись везде. Шагу нельзя было ступить, чтобы не хрустнуло что-то под ногой.

Неожиданной находкой оказался череп огромной рогатой твари, от которой исходила странная энергия. Незнакомая Тархану. Эта энергия будто плавила воздух вокруг себя. Немного поодаль валялся её скелет – по размерам она не уступала самому Тархану. Вот только что это за раса – он не знал.

И, пожалуй, впервые он ощутил опасность. Да, касаться этого черепа ему было нельзя. Поэтому он лишь посмотрел, прислушался к нему и…пошел дальше. Он был тут не для того, чтобы разгадывать загадки давно прошедших битв. Он должен был найти труп первопредка.

И он нашел. В крупной пещере, в центре которой был небольшой, всего в пару шагов разлом. Там лежал труп большой, но не огромной сколопендры – всего лишь пару десятков шагов в длину, и пяток в ширину. В подземелье была масса тварей крупнее и одновременно слабее. Потому размер вовсе не означал силу.

Вокруг первопредка были раскиданы сотни рогатых скелетов – какие покрупнее, какие помельче. И никаких доспехов или оружия у них не было – даже обломков или заржавевших кусков. Просто тела.

Не все из них источали ауру, подобную той, которую он ощутил в рогатом черепе, но некоторые тоже плавили вокруг себя воздух.

Первопредок был мертв окончательно и бесповоротно. Огромный сгусткок энергии смерти его тело до сих пор выделяло в воздух.

Он обошел его по кругу, перешагивая через скелеты рогатых. Его интересовал этот небольшой разлом – с десяток шагов в длину. И вот заглянув в него, Тархан ощутил жуткое чувство, что смотрит в какую-то бездну. Внутри клубилась тьма и под ней что-то еще. И выглядело это так, будто это “что-то” еще пытается пробиться через слой тьмы. Вначале он хотел бросить туда скелет рогатой твари и посмотреть, что произойдет, но потом резко передумал.

Расчистив пространство вокруг первопредка-сколопендры он сел на пол. Сел не близко, шагах в сорока, потому что от панциря сколопендры шагах в десяти шел жуткий холод и мощная аура давления и страха, будто этот жуткий хищник вот-вот возьмет и бросится на незваного гостя, и чем ближе к первопредку – тем сильнее было ощущение. Так близко находиться к телу Тархан пока просто не мог. Прежде, нужно было насытить и тело и пространство вокруг символами закона.

Останки, – хитиновый панцирь, – по-прежнему хранили отголосок невероятной силы сколопендры. Скорее всего при жизни у нее не было способностей – это было тупое трудноубиваемое древнее существо. Первое в своем роде, и потому вобравшее в себя всю возможную силу.

Тархан развел руки в стороны и застыл. Он прислушивался к энергии смерти и воле. Труп существа до сих пор хранил волю существа, и эта воля была проста и примитивна – убивать и жить. И эту волю нужно было подавить.

Один за другим, с рук Тархана начали срываться символы закона и впитываться в пол – десятки, сотни символов начали создавать круги вокруг тела первопредка. Каждый символ нес в себе частицу его силу и энергию холода.

Они создавали круги давления и застывали на расстоянии пятнадцати шагов. Дальше не пускала аура мертвого первопредка. Однако Тархан создавал свое пространство не-жизни, он додумался до этого не сразу. Сотник кругов создавали поле подавления, и теперь уже он сжимал символы, проламывая волю мертвого тела.

На преодоление пяти шагов ушло несколько часов, а вот чем дальше, тем тяжелее шло подавление чужой воли. Тархан понял –попытайся бы он найти какого-нибудь более мощного первопредка, то мог бы просто и не справиться.

Наконец последние шаги были преодолены – это заняло еще один день, а потом Тархан создал два огромных символа и напитал их энергией. Они вспыхнули синим и легли, будто нарисованные чернилами, поверх прохудившегося панциря первопредка.

Бам!

Тело сколопендры шевельнулось, пытаясь подняться. Лапа дернулась и что-то внутри громко хрустнуло.

Тархан без страха подошел вплотную и положил ладонь на панцирь, вталкивая внутрь еще символы и еще силы. Хоть частицы закона были уже внутри тела Первопредка, от давления, исходящего от твари, у него подогнулись колени.

Он заглянул в щели панциря и увидел, что внутри всё давным-давно рассыпалось трухой. Остался лишь каркас насекомого – хитиновый панцирь. Но кровь…Пусть высохшая, пусть осыпавшаяся, кровь первопредка была тут в виде пыли и темных пятен на полу. И сила ее была невероятна – она пыталась вернуться к телу. Но это место было слишком безжизненным. Будь тут посторонние твари с жизненной силой, первопредок смог бы шаг за шагом восстановиться. Кровь бы взяла силы у погибших. Но тут было только запустение, смерть и странный разлом, от которого мурашки пробегали по мертвому телу Тархана.

Отчего подох первопредок – было непонятно. Никаких следов от ударов не было видно, но…в конце-концов это было и не важно.

В какой-то момент Тархан понял, что его силы едва хватает. Заложенной мощи недостаточно, чтобы все части тела сколопендры могли шевелиться – , в теле были сгустки воли, которая сопротивлялась его силе. Но это был лишь вопрос времени.

Тархан давил и давил, подавляя все очаги сопротивления. Воля разумного всегда сильнее воли неразумного, и тем более сильнее того, кто давно мертв и от него осталась лишь засохшая кровь и тело.

Символы сотнями вливались, покрывая панцирь словно татуировками.

Бам-бам!

Сколопендра встала на свои здоровые лапы. Конечности любой другой твари, пролежавшие столько времени, уже бы переломались под весом огромного тела, но не первопредка. Запас прочности его тела был невероятен.

Вжух!

Он поднял все частицы крови, вернул в тело и они начали медленный процесс восстановления. Им нужна была живая энергия. Достать ее тут было негде. Нужно было отправляться в другое место. Наверх. Туда, где есть жизнь для восстановления. И если он поглотил тысячи живых разумных существ по пробуждении, этому огромному телу понадобится еще больше энергии, чтобы нарастить мясо и вернуть подвижность. Вскоре на самом панцире выступили, выжигаясь энергией холода, символы, а панцирь покрылся изморозью. Родная стихия Тархана, – холод, – и сейчас подчинялась.

Тархан запрыгнул на тварь и двинулся на ней. Ее лапы разламывали кости, лежавшие на полу пещеры. Пещеру наполнил громкий хруст.

В течение следующих недель он только тем и занимался, что высасывал жизнь и кровь с других существ, тех же сколопендр, восстанавливая подвижность и тело усопшего первопредка. И тело того буквально зарастало мясом. Мертвым мясом. Оно не оживало. Таких сил не было у Тархана. Зато он мог поддерживать сколько угодно такое полумертвое состояние. Именно управляя первопредком он ощутил, что у его владения законом есть границы. Первопредок требовал больше сил и внимания, чем тысячи и тысячи мелких тварей.