Текст книги "Сколько стоит ваше сердце? (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 42 страниц)

На ладони Хана вспыхнул темный огонек. Комендант тюрьмы ловко свернул носовой платок, сунул себе в рот, закусил – и припечатал ладонь к груди. Тело Гамсуна скрутило жестокой судорогой боли, он упал грудью на стол и заскреб ногтями по разлетевшимся бумагам.

Прошло несколько томительно долгих мгновений, прежде чем Хан смог спокойно дышать.

– И вот так каждый раз, – его передернуло, – Очень низкий болевой порог, представляешь? Совсем не могу терпеть… но приходится. Итак, я слушаю тебя. Что там произошло между тобой и невестой нашего венценосного повелителя.

Марк зажмурился. И сказал – как в воду прыгнул:

– Я на ней женился. Солдатским браком.

Истерики не случилось. И громы небесные не разразились в кабинете. Хан лишь прикрыл круглые, чуть навыкате, глаза и выругался. Длинно и замысловато, но абсолютно бесстрастно.

– А вот это – петля, – произнес он после долгого молчания, – без вариантов. Ты жив, потому что императора пока нет в Аверсуме. Но это ненадолго. О чем думал?

– О том, что таких девушек – одна на миллион. А любовь – подарок Богов. От таких вещей не отказываются.

– Ты же неверующий, – хмыкнул Хан.

– Не в этом случае.

– Бездна, – Хан снова, уже привычным жестом потер лицо, – Дженга никогда не отдают то, что считают своим.

– Я тоже, – спокойно сообщил Марк.

– Демоны и ад… Я понятия не имею, как тебе помочь. Единственный совет, и это ценный совет: молчи о графине намертво. Что бы не вообразил себе суд – пускай. Правда – опаснее.

– Разберусь, – Винкер наслаждался кофе и выглядел расслабленным.

– Всегда хотел спросить… – Хан с интересом посмотрел на Винкера, – Ты, действительно, ничего не боишься? Вообще?

– В детстве отбоялся. Когда на башню за Классной Книгой лез. Так перетрусил, что… в общем, все остальное уже было как-то вообще не страшно.

– Даже не знаю: жалеть или завидовать.

– Прими к сведению и используй к выгоде, – серьезно посоветовал Марк, – это самый продуктивный путь. Если у тебя все… то я хотел бы оказаться в той самой теплой и сухой камере. Выспаться хочу – сил нет.

Гамсун заметно поколебался, но все же достал из ящика стола тяжелую, стальную штуку, напоминающую наруч. Открыл. Винкер ободряюще кивнул и вложил в него левую руку. Хан медлил.

И Марк сам защелкнул на себе браслет.

Темные стволы стояли стеной. Изумрудный мох, какой-то не по-хорошему яркий, ковром ложился под ноги, льстиво и подозрительно, а потом чавкал, и отпускал ногу неохотно. А иногда из под сапога порскала юркая, подвижная змейка.

И шорох – этот постоянный, неумолчный шум, днем и ночью, в закат и на рассвете. Он сводил с ума и навевал нехорошие сны. И пахло плохо – гнилой водой. Для людей, выросших на краю пустыни, гнилая вода, это… все равно, что оскверненный алтарь.

"Проклятое место – шептались солдаты, – проклятая земля…"

Из Бара Лессу удалось увести около трех тысяч вполне боеспособных ребят… Вот только боеспособность их таяла с каждым днем в этом лесу, а первобытный страх набирал силу, превращаясь в панику.

Утром обнаружилось, что почти четыре сотни человек исчезли. Просто исчезли, прихватив с собой лишь свои заплечные мешки. Видимо, решили, что с армией Лесса им ловить нечего.

Генерал пожелал им удачи и – добраться до родины. Пустыня всех примет. Дезертиров Священный Кесар повелел закапывать в пески по шею и оставлять на трое суток. Выживет – значит, Боги милостивы. На памяти Лесса таких "помилованных" не находилось. Пустыня жестока…

Но она и в половину не так ужасна, как эти болота…

На очередной поляне, где остатки войска решили устроить привал, их ждало открытие – четыре сотни пар сапог… тех самых. И – не пустых.

Рвало всех, самого Аргосского тоже. И сколько в этом было естественной брезгливости от нехорошего запаха, а сколько животного страха – кто знает?

Фиольцы двигались к границе с Кароттой… Точнее, они думали, что двигаются именно туда. А скользящий следом огромный змей не видел нужды их переубеждать или направлять.

Такой задачи перед ним не стояло. Он собирался не прогнать врага со своей земли, а оставить его тут. В этих болотах. И то, что генерал Аргосский бодро чесал вперед, описывая круг, и вскоре должен был повстречаться со своим собственным следом, его абсолютно устраивало.

К тому времени армия уменьшится еще больше.

Змей был огромен… Но даже он не мог съесть сразу три тысячи человек вместе с подкованными сапогами. Приходилось дозировать. Завтрак, обед, полдник и ужин.

– Как заключенный из пятнадцатой камеры? – спросил Хан.

– Спал почти сутки, – доложил надзиратель, – даже не ел. Ему и обед принесли, и ужин – и все пришлось унести назад. Мы два раза проверили, думали – может с собой покончил от отчаяния, всякое же бывает. Нет. Просто спал. Такое ощущение, что он дорвался до сна, как… простите, моряк до бабы.

– А сейчас как?

– Разминку делает. Это правда, что он – сам святой Эдер?

– С чего ты взял такую глупость? – удивился и возмутился Хан.

– Так похож, – простодушно отозвался тот, – сильно похож. У меня жена, сами знаете, сильно охоча в храм сходить, каждый день бы туда бегала… языком почесать. – Хан нахмурился. Подчиненный понял и быстро договорил, – Так я о чем – из храма она картинки разные приносит…

– Какие картинки? – насторожился Хан.

– Разные, – надзиратель смутился, – смешные иногда. Иногда нравоучительные. И со святым Эдером картинки были. Так я скажу – похожи они сильно. Так-то, на первый взгляд, может и не очень, а вот если этак ему повернутся, да такое лицо скроить… ну, поблагостнее… В аккурат Эдер и будет. И я вот что думаю – не могут быть два человека так похожи, если они хотя бы не родственники.

– У тебя остались эти картинки?

– Ну… – надзиратель смутился еще больше, только что пол сапогом не ковырнул, – Как сказать. Некоторые. Нравоучительные я детишкам отдал, думал, может чего полезное усвоят. А они их на кораблики перевели. А смешные…

– Я имею в виду те, которые с Эдером.

– Так те жена к себе в молитвенник прибрала.

– Возьмешь служебную лошадь и мухой за картинками. Привезешь все, что найдутся.

– А… жене-то я что скажу? – растерялся надзиратель.

– Тебе ордер на изъятие выписать? – холодно поинтересовался Хан.

– Спаси Святые Древние! Потом не отмоешься.

– Значит, найдешь, что сказать. Только давай быстрее, чтобы к пятой клепсидре тут был. Опоздаешь – все ночные дежурства твои.

– Понял. Ушел. Считайте, что уже принес.

Оставшись один, Хан задумчиво побарабанил пальцами по столу. Своему бывшему однокласснику он верил – Святым тот быть никак не мог. А вот родственником… В приют Змея не попадали мальчики из благополучных семей. Туда со всей столицы свозили сирот, детишек, выкинутых на улицу, как щенков жадными родичами и просто – не помнивших родства.

Мало ли таких? Спуталась знатная дама со слугой и не убереглась. Обычное дело. Куда ребенка? Да в канаву – и все дела.

А дела-то нехорошие и Его Величество их не поощряет. И такой дамочке, если ее найдут, отвечать по всей строгости. Самой – петля, а имущество – в казну. Так что мусорщики давно освоил доходный промысел – подбирали таких деток, платили монетку магу воды, узнавали родство – и трясли мамаш, как груши.

С мертвого – доходу поменьше, а с живого… Это ж серебряная жила!

Могло так получится с Марком? Да запросто! Могла ли его непутевая мамаша родить еще одного ребенка и на этот раз подкинуть его монахам? Еще проще! Преступление, оставшееся безнаказанным, почти всегда повториться, так уж устроены люди.

И выходит, Марк – брат государственного преступника?

Что-то подсказывало Хану, что вряд ли на суде это обстоятельство сыграет за друга. Скорее – утопит с головой. Надо ли копать?

"Обязательно", – сам себе ответил Хан. Мины и "ежи" нельзя оставлять в земле. Чревато. Копать, но – предельно аккуратно. Перышком. Чтобы ни одна сволочь не почуяла.

Если бы кто-то сейчас увидел лицо стратега генерала Райкера, решил: тронулся парень со страху. Оно было абсолютно безмятежным и совершенно счастливым. Выполняя упражнения на растяжку, Марк только что не мурлыкал под нос, сверкая довольной улыбкой.

А объяснялось все просто – он впервые за весь этот месяц, наконец, нормально выспался и сейчас чувствовал себя волшебно. В каждой клеточке тела пела сила и легкость, голова соображала на удивление ясно, а мышцы просто требовали нагрузки.

Тяжелый браслет немного тер кожу. Винкер прервался, оторвал от простыни (а то! камера по знакомству, с постельным бельем) полоску ткани, перевязал руку и затянул узел зубами.

…И опустился на койку, не отрывая взгляд от этого адского приспособления.

Воистину, адского. С его помощью магу можно было перекрыть доступ к любой стихии, кроме… стихии – антагониста. Да, вот такой забавный выверт. Браслеты изобрели почти полвека назад и до сих пор они считались вполне надежными.

Глава Ночного Братства Аверсума обещал тысячу золотых эров тому, кто придумает способ снимать браслеты без риска для магии. Но заветную тысячу так никто и не потребовал.

Чаровали их в Храме… Вернее, конечно, благословляли. Вот интересно: Святой Натан держал щит, Святой Йохан собирал стадо, Квентин – лечил. Все это они делали магией, с этим даже храм не спорил.

Когда, в какой момент и почему магия превратилась в… благословение? То есть в свою противоположность? И можно ли от этого защитится? Жрецы утверждают, что нельзя. Ерунда. Любую задачу можно решить, если только не убедить себя заранее, что она не решаема. Все решаемо. Только не все сразу.

А конкретно этой задаче кажется пришел… какое там есть цензурное слово? Черед ей пришел.

Марк взглянул на наруч с хищным прищуром. До стихии-антагониста дотянуться можно, хотя управлять нельзя, и откат, скорее всего, убьет мага. Но, в принципе, колдовать в браслете можно. А это значит – доступ есть. Просто урезанный. И его можно расширить.

Винкер с размаху хлопнулся на небрежно застеленную койку, закинул руки за голову, а длинные ноги, небрежно скрестив, уложил на спинку.

…Почему легче всего призывается стихия-антагонист? В учебнике написано, что создатель браслетов был не чужд садизма и сохранил для наказанных магов иллюзию могущества, чтобы они сильнее мучились и, в конце концов, не удержав заклинание, перегорали и погибали. Такая дополнительная страшилка для тех, кто еще не оступился, но уже всерьез подумывает об этом.

И – такой вопрос: а в храмах эти браслеты только благословляют? А изготавливают их где? В частности, почему они такие большие и тяжелые? Чтобы лучше держалось благословение? Но это – чушь, на сколько сохранятся свойства благословленного предмета, зависит не от толщины материала и, тем более, не от площади, а только от типа благословения и личной силы жреца.

Марк поднес наруч к глазам, вывернув руку так, чтобы видеть срез. Да, толстый. Но, демоны его разберут… Может быть, на свету?

Свет был только за окном, окно под потолком, потолок – высоко. Но когда ученых останавливали такие мелочи? Эдер, вон, по воде прошел и не заметил.

Кровать, конечно, была прикручена к полу… Ключевое слово – была. Переставить ее к окну не получилось, зато удалось снять основание. Не совсем то, но лучше, чем ничего.

До окна он все же добрался, наполовину балансируя на одной ноге – наполовину вися на пальцах. Вытянув вторую, с браслетом и выгнув шею под немыслимым углом, Винкер попытался заглянуть на внутреннюю сторону собственного "украшения". Показалось, или она, действительно, темнее – и немного блестит? Вернее, не блестит, а отражает…

– Надеюсь, ты пытаешься спилить решетку, а не повеситься? – ироничное приветствие Хана вернуло его с небес на землю.

– Тьфу, – сплюнул Марк, – Прикинь, так увлекся – даже не заметил, что у меня гости. Ты с кофе?

– А у тебя еще осталось, чем платить за Кабри? – шевельнул бровями комендант Рахты, – помнится, родину ты уже продал.

Винкер мгновенно произвел инвентаризацию своих "богатств".

– Из ценных вещей у меня остались еще душа и честь. На две чашки хватит, надеюсь?

– Да на кой мне твоя честь? Ты что – юная и прекрасная девственница? – отмотался Хан, – Ладно, демоны с тобой. Чашка Кабри за ответ на один вопрос. И, говорю сразу – под Немой огонь больше не пойду. Хватит с тебя простого честного слова. Тем более я, в отличие от некоторых, честь за чашку кофе не продаю.

– Ты еще просто не сидел в тюрьме.

– Да я каждый день тут сижу, – фыркнул Хан, – и, в отличие от вас, бездельников, еще и вкалываю как в каменоломнях.

– Что за вопрос? – Марк аккуратно вернул основание на прежнее место. Встало оно немного криво, но удар кулаком исправил дело. – Готов ответить авансом. А если вопрос мне понравится, то и слова не нужно.

– Он тебе не понравится, – честно предупредил Хан. – Но мне придется его задать. Со скольких лет ты себя помнишь, Марк?

Глава 44 МЕДАЛЬОН

Лохматых низкорослых лошадок расседлывали молча и быстро, перепаковывая поклажу в заплечные мешки.

– Нас не ждите, это приказ. Если сейчас выйдете, к вечеру в аккурат у ближайших пресных ворот будете, ими и уйдете в долину.

Угрюмые местные зыркали из под своих косынок не зло, а обиженно. Как дети! Каждый шел сюда с надеждой, что возьмут именно его. Но Маркиз решил вот так: трое пастухов, не самых сильных, но самых хладнокровных и "тихих" на скалах и… почти слепой Катиаш.

– Этого-то зачем берешь? – Маркиз обернулся, чтобы посмотреть на смертничка, который осмелился в поиске спорить с командиром… "Смертничка" не потому, что за это даже в цивилизованной армии наказывали. Таких и вешать не надо, сами нарвутся.

Катиаш и ухом не повел. Он был спокоен, как зверь Лефарат – его имя уже назвали, а остальное… собака лает – ветер носит. Пусть себе тяфкает, не подерется, так хоть душу отведет.

– Он лучше всех ловушки ставит, даром, что слеп, как крот. А пальцы такие, что с ними и глаз не нужно, – продолжил Смертничек. Так и буду его называть, решил Маркиз. – Так больше никто не умеет.

– Что ж ты не учился? – оскалился он. – Если такой умный?

– Он учился, – подал голос Катиаш. Скрипел старик, как несмазанная телега, – Хороший паренек. Не нарвется, так толк будет… лет через десять. Ловушки – оно дело такое, не сразу даются. Камень чувствовать надо, а это умом не взять, только с практикой приходит. Что на меня смотришь?

Новоименованный Смертничек и впрямь вылупился на старика так, словно на его месте вдруг возник тот самый зверь, которого не бывает. Но Катиаш-то этого видеть не мог!

– Вот об этом я и говорил, – удовлетворенно кивнул слепой, – чуять нужно все вокруг – и под собой тоже, футов на десять, минимум. Мастер чует на сто. Только до мастерства, дай Темные Боги, один из ста и доживает. Поэтому нас так мало. Земля берет дорого, как раз по ученику – за каждый фут.

– Тогда, тем более, тебе нельзя туда. Пропадешь ни за что.

– Катиаш идет, – повторил Маркиз, – без него мы Демонову Песочницу тихо не пройдем, а громко… можно сразу назад поворачивать.

И невольно подумал, что Кот никогда своих решений не объяснял, тем более – не оправдывался. Его приказы и так исполняли либо "бегом", либо "совсем бегом". Видно, авторитет командира тоже та еще зараза, с неба не свалится, хоть как ты талантлив. Заработать надо. Доказать каждому из полутора тысяч балбесов, что ты имеешь право приказывать…

Наконец, едва слышный стук лошадиных копыт по камню стих совсем. И Маркиз повернулся к своей маленькой группе. Очень маленькой – всего пятеро, вместе с ним.

– Идем как по сырым яйцам. Катиаш впереди – его слушать как мамку, папку и всех богов разом. Давай, отец.

Старик спрятал в соломенные усы улыбку и занял место во главе отряда. На душе у него было легко и тепло, словно семь таров камней свалилось. Катиаш никогда бы не признался, но отношение пасынка к скорой и "неправильной" свадьбе матери его царапало. Да и Тамире печалилась, а ее улыбка была для Катиаша личным солнышком. С тех пор, как взрыв огненного шара почти погасил для него настоящее солнце.

Ради ее улыбки он бы взялся Драконье Седло срыть до основания деревянной ложкой… Не срыл бы, конечно. Но, попытался бы, точно.

Место, где базировался полковник Респен, или, по-простому Демон, нашли уже давно, в одной из вылазок. И с тех пор не оставляли вниманием, но навещать не торопились, хотя Демон зверствовал в Кайоре почище, чем, недоброй памяти, генерал Кай. Но Маркиз чего-то ждал. И вот, наконец, вчерашней ночью вышли.

Приговор Демону вынесли еще когда, осталось только привести в исполнение. А до этого – пройти неслышно каменный лабиринт, напичканный ловушками, как праздничный кекс – изюмом. Ерунда. Начать и закончить.

Шли цепочкой, след в след, зрячие – за слепым… Сказать кому – не поверит. Но Катиаш двигался вполне уверенно, словно летучая мышь, у которой, как говорили ученые люди, тоже со зрением небогато, зато внутри какая-то приблуда, позволяющая и вовсе с закрытыми глазами летать.

Уже через десять шагов Катиаш остановился, да так резко, что пастух, который шел за ним, чуть не воткнулся в спину.

Не говоря ни слова, старик присел на корточки и прижал растопыренные пальцы к земле. Все замерли, стараясь даже дышать через раз. Томительно медленно катились капли в клепсидре. Наконец, Катиаш тихонько выдохнул, поднялся и сделал знак двигаться дольше.

Первая ловушка была обезврежена. Как он это делал – Бездна знает. А, возможно, и она – не твердо. Больше так никто не мог, хотя кое-что из своей мудреной науки старик молодежи передал: научил ставить невидимые сигналки, которые не рассеивались от пристального взгляда фиольских жрецов и простейшие огненные ловушки, которые на благословение реагировали очень просто – взрывались, забирая с собой благословляющего и его эскорт. А самых способных Катиаш учил "слышать камень". Сейчас такой "слышащий" был в каждой группе и смерти людей под обвалами прекратились.

Ночь они выбрали безлунную, амулеты не брали, "ночным зрением" пользоваться было нельзя. По этому параметру Маркиз и подобрал группу – кто хоть немного видит в темноте. Сам он чувствовал себя пятым колесом в телеге, но послушно ступал четвертым, стараясь попадать в ритм шагов Третьего. Этот ритм был единственной зацепкой в чернильной тьме лабиринта, единственным ориентиром.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍За одну клепсидру обнаружили и разрядили пять ловушек. Маркиз уже начал тихонько нервничать, ругая себя, что неверно оценил задачу. Двигаясь таким темпом, до рассвета они никак не успевали, а ускориться – с гарантией вляпаться в очередной пакостный сюрприз.

– Это ж бритые, – тихонько фыркнул Пятый, – у них всегда так, первые метры просто напичканы ловушками, следилками, сигналками и прочей дрянью. А чем дальше – тем легче. Середину как по айшерскому ковру пройдем, отвечаю! Вот ближе к лежбищу Демона опять солоно придется.

– Ну, дай-то Боги, – кивнул Маркиз и немного успокоился.

Демон торчал у него занозой даже не в пятке, а в таком месте, какое при дамах не называют. Не все военначальники у Кесара были похожи на покойного и никем не оплаканного генерала Рино, ой не все! Умных и талантливых мужиков тоже хватало. Демон был как раз из них: хваткий, серьезный, осторожный и жестокий. В общем, абсолютно лишний. И эту неправильность Маркиз решил устранить.

Песочница представляла собой не просто природное нагромождение скал: здесь было несколько очень серьезных разломов и целый комплекс сквозных пещер, в которых случалось заплутать даже коренным жителям… в основном, конечно, спьяну.

Катиаш вел группу не быстро, но очень аккуратно, так, что Маркиз даже начал потихоньку надеяться на благополучный исход дела.

Никчемный сюрприз подстерегал их там, где они уже ничего не ожидали встретить и, малость, расслабились. Правду сказал Пятый – как по ковру шли. Впереди маячили пещеры, вот от тех ждали пакостей, а раньше… Зачем бы ловушки сразу одна за одной? Неэкономно.

Но, видно, Демон считал по другому.

Катиаш ничего не почуял, он был просто Мастером. Изумительным, непревзойденным слепым Мастером. Магом не был, а ловушку мог почуять только маг.

– Стоп! – в одну пятую голоса скомандовал Маркиз. Отряд немедленно встал.

– Мне кажется, впереди чисто, – сказал Катиаш.

– Когда кажется – молитву читай, – поддел третий.

– Когда кажется – надо не молиться, а проверять.

– Впереди смерть, – просипел Маркиз отчего-то враз севшим голосом, – гляньте, кто видит, поблизости свежего покойника нет?

– Как это – нет? – удивился Второй, – обязательно есть. Слева, в десяти шагах от тропы. Как помер – отсюда не разглядеть, темно. А время я скажу – дня не прошло.

– Ты – некрос? – удивился Маркиз.

– Вот еще, – Второй дернул плечом – я вообще не маг, даже близко. Просто нюх хороший. Покойник совсем свежий, на здешнем солнце он уже завтра пованивать начнет, а через несколько дней сюда не войти будет. Если пустынные собаки раньше не подсуетятся.

– А почему их до сих пор нет?

– Потому что умные. Тут жрец поработал, душу к телу привязал и на семь человек заклял.

– Что это значит?

– А все просто, командир. Пока эта душа семь человек по облакам не отправит, сама будет тут сидеть, как привязанная.

– Вечно? – горестно охнул Пятый.

– Ага, щаззз! Такие заклятия вечными не бывают. Обычно они кратные, если семь человек – так и суток семь.

– Нас пятеро… А люди здесь ходят редко. Он такой шанс упустить не может.

– Так, может, того… Поговорить с ним, пропустит? Свой же? А мы ему семерых бритых пригоним.

Горячий ветер взметнулся вокруг отряда, кинул горсть песка в лицо говорившему, целя в рот и немедленно опал.

– Он не свой. Он – бритый. Фиолец.

Бойцы переглядывались, и глаза у всех были одинаковые: злобно-обреченные. Не даст им покойник пройти дальше, и, хорошо, если назад выпустит.

– Не выпустит, – подтвердил Второй, – Мы – его надежда на какое-никакое, а посмертие. Он ее не упустит. Никто бы не упустил.

…Вляпались! Всеми ногами и по самые уши. Следовало ожидать, что просто не будет. Но такой подлянки даже от Демона никто не ждал – своего же солдата пустить на ловушку. Вот мразь то, простите Святые Древние.

– Значит так, – Хан довольно успешно делал вид, что ничуть не волнуется, а Марк – что верит, – ты хоть и дворянин, но безземельный. Значит – суд будет носить обвинительный характер. Понимаешь, что это значит?

– Что я, по определению, виновен. Но мне дадут возможность оправдаться, – кивнул Марк.

– Хорошо. Понимаешь. Обжалование… Обжалование приговора только одно – судебный поединок. Но тебе и это не светит. Понимаешь, почему?

– Судебный поединок – это, фактически, божий суд, а я – атеист.

– Не хочешь принять милость Храма? Все-таки дополнительный шанс. На суде будет жрец и к новообращенным они куда как ласковее. Может, даже вступится.

Винкер вскинул брови:

– Большой – а в сказки веришь?

– Просто стараюсь помочь.

– Ты и так помог. Не грусти. Разберусь. – Винкер был благодарен другу, и даже больше не за наставления, а за возможность вымыться в теплой воде с мылом и чистейшую, даже слегка подкрахмаленную белую рубашку. В такой, если что, даже на виселицу идти приятнее, чем в тех грязных тряпках, в которые превратилась его одежда после всех приключений.

– Мне жаль, что я сам не могу судить.

С этим Марк согласился. Займи судейское кресло Гамсун, было бы куда как проще. Но – простолюдин не имел права судить дворянина, хоть и простого шевалье.

– Удачи тебе, и… хоть ты и не верующий – милости Неба.

Марк криво усмехнулся.

– Призывай лучше Бездну. Она скорее откликнется.

– Если понадобиться, я и демонов ада попрошу, – Хан положил руку на его предплечье, несильно, ободряюще сжал. – Иди. Пора…

Суд проходил в здании городской управы и до нее еще нужно было добраться.

По дороге Марк развлекался предположениями, кто будет его судить. Если бы он был одним из высоких лордов, вроде Монтреза, то в состав суда непременно вошел бы или сам император, или кто-то из его ближайших родственников. Но как аристократ он никто и звать никак.

С другой стороны – мятеж, попытка занять трон. Это, однозначно, прерогатива высшей знати и его судил бы лорд, даже, останься он простолюдином. Значит, будет кто-то из глав провинций. В столице сейчас князь Гевор, Рудим из Валендора и кто-то из Шадди. "Кого-то" отбрасываем сразу, судить может лишь полноправный лорд. Гевор – ближайший родственник Алеты, считаем – пристрастен. Значит – Рудим. И это неплохо. Умный судья в его положении просто подарок судьбы.

Жрец может быть любым, гадать бесполезно, да и ни к чему – он будет против Марка. Винкер никогда не скрывал свое истинное отношение к Храму, так почему сейчас Храм должен поддержать его? Просто потому, что Марк ни в чем не виноват?

Если бы вешали только виновных, это мир был бы Облачным садом.

Третий член суда должен быть военным, но армия далеко и воюет. Значит, возьмут первого попавшегося лейтенанта гвардии. И попадется Шанту. Просто потому, что он попадается всегда.

Еще в бытность свою стражем резиденции Марк подозревал, что капитан гвардейцев просто терпеть не мог дурака и пользовался случаем отослать его куда угодно, хоть ненадолго.

Неожиданно возок дернуло, да так, что он едва не перевернулся. Марк едва успел выставить ноги вперед и упереться в противоположное сиденье. Тонко заржала лошадь, послышалась ругань возницы… и вдруг вздрогнула крыша, так, словно кто-то на нее прыгнул с размаху.

Звякнул сбитый замок и в возок вместе с утренней прохладой просочился… человек. Невысокий, щуплый. Без особых примет. Лицо – под амулетом не вспомнишь, настолько никакое. Глаза вроде бы темные, нос вроде бы прямой, подбородок… как у всех. Обычный подбородок.

В Винкера что-то полетело. Марк схватил – на рефлексах. Разжал ладонь. Сначала показалось – шенга. Нет… круг полый, но в нем не два треугольника, совсем другой символ: три сцепленных открытых угла. Марк его не знал.

Он поднял глаза, надеясь на объяснение. Зря.

– Одевай, – велел человечек, – под рубаху. И, если суд повернется так, что совсем не выскочить, покажи этот знак жрецу. Только жрецу, больше никому. После суда заберем.

– Кто вы и чем я должен буду расплатиться за вашу помощь? – спросил Винкер, пропуская цепочку меж длинных пальцев с аккуратными, квадратными ногтями.

– Это потом. Сейчас жизнь свою спасай.

– Нет. Я так не играю, – Марк протянул кругляш обратно.

– Вот, упрямый! Враг моего врага – мой друг, слышал такое?

– Слышал. Но не верю.

– Хорошо. Враг моего врага – мой союзник. Временный. На очень короткое время. Так покатит?

– Так выглядит интереснее. И все же: какова цена?

– Много ли вещей дороже твоей жизни? – спросил человек. В полутьме возка лицо его едва угадывалось и Марк подумал, что не сможет узнать своего гостя, не смотря на идеальную память.

– Если я начну их перечислять, то на суд мы опоздаем, – невольно улыбнулся Марк, – и не только на этот. На последний, который грядет в конце времен – тоже.

– О-о, – скривился тот, – Идеалист! Надо же так влететь, а! Ну, хорошо. Я немного превышу свои полномочия, где наша не пропадала. Цена будет такой: после суда к тебе придет человек – за вот этим медальоном. Ты его выслушаешь. Он тебе сделает три предложения. На одно из них ответишь согласием. На любое, которое тебе больше понравится. Два других можешь отклонить.

– Не пойдет, – Винкер снова протянул таинственный медальон, – вслепую слова не даю.

– Что же ты такой упертый-то, а? Хорошо… Одно предложение будет таким: не давать никому личной вассальной клятвы до конца войны.

Марк прикрыл глаза, на несколько мгновений, не больше. А то, что эти мгновения ему понадобились, чтобы разогнать мозг до предельной скорости, просчитывая варианты… об этом никому знать не нужно.

Короткая пауза в разговоре была почти незаметна. Он снова открыл глаза и спросил, негромко, с мягкой, но непрошибаемой уверенностью:

– Моя мать жива?

Таинственный гость переменился в лице, сразу и разительно. Исчезла ничем не примечательная, расплывчатая маска, похожая на непропеченный блин, на котором даже возраст не читался.

Сейчас напротив Винкера сидел мужчина лет тридцати, уроженец одной из западных провинций… или столицы, здесь всяких кровей намешано, с жестким взглядом серо-стальных глаз, тонким, прямым носом, красиво очерченными губами, верхняя чуть меньше нижней и слегка раздвоенным подбородком. Очень запоминающееся лицо.

– Кто проболтался, Бездна их всех забери?

– Никто. Успокойтесь. В вашем садке гнилой рыбы нет. Просто я – стратег. Меня специально учили собирать информацию и делать из нее правильные выводы. Это моя работа, почему же вы удивляетесь, что я делаю ее хорошо?

– Очешуительно ты ее делаешь, Бездна тебя забери, – высказался гость. Немного помолчал. Марк терпеливо ждал, у него, в отличие от гостя, времени было много.

– Нет, – ответил он наконец, – она умерла сразу после родов.

– Вторых родов? – уточнил Винкер.

В серых глазах мелькнуло странное чувство, среднее между восхищением и испугом. Восхищения было больше.

– Ты человек? Или демон из пасти ада?

Винкер взглянул на гостя и подарил ему еще одну сдержанную улыбку:

– Ну… пристрелить из арбалета уже хотели. Чтобы посмотреть, не пролетит ли стрела сквозь меня. Можете попробовать меня изгнать.

По стенке кареты постучали, со стороны козел, громко и размеренно – четыре раза.

– Что ж… Может и попытаюсь. Потом. Сейчас, увы, нет времени на ритуал. Мы подъезжаем к площади. Я не прощаюсь и – желаю удачи.

– Спасибо, – кивнул Марк, – удача мне понадобиться.

И, больше не колеблясь, надел медальон на шею, старательно заправив под рубашку.

Таинственный гость исчез из кареты вместе с еще одним порывом ветра так же быстро и бесшумно, как появился. Она даже не замедлила ход.

Глава 45 ВЕРЕВКА ИЗ ПЕСКА

Либо на восходе немного просветлело, либо глаза привыкли, только темнота уже не казалась такой непроглядной. Их нее выступили контуры ближних скал, обозначилась тропа под ногами.

Вот сейчас бы самое время поторопиться… но покойник шансов не давал. Ловушка на плохой смерти – такая дрянная дрянь! Его ведь, чтобы "закрепить", не просто убили, а плохо убили. Неправильно…

Бойцы стояли молча и настроение у всех было насквозь паршивое. Выходов пока рисовалось только два: либо прорываться сквозь "тенета" ловушки, либо быстро построиться и по-братски пристрелить друг друга.

– Может, дождаться, пока бритые придут ловушку проверять, и…

– А зачем им ее проверять? – лениво удивился Катиаш, – такие – не проверяют. Они осечек не дают.

Маркиз сел прямо на землю. Острые камешки немедленно и больно впились в зад, но он даже не подумал пошевелиться. Подумаешь – камни. Не стрелы же и не болты.