Текст книги "Сколько стоит ваше сердце? (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 42 страниц)
Часть 5. МЯТЕЖ
Глава 33 ПОРТРЕТ
Обоз в Томри должен был уйти еще утром, по холодку. Но с рассветом никто никуда не двинулся. Кто бы сомневался! Воля Императора проиграла тысяче бытовых мелочей.
Сначала выяснилось, что не хватает телег и лошадей. Забирать их у крестьян было нельзя, это понимал даже Дайстри. Когда задачу кое-как решили, за счет переформирования обоза, в полный рост встала другая – подготовить Томри к прибытию беженцев не получалось.
Когда с лагерем не удалось связаться с помощью маленького походного зеркала, Эшери списал это на свою неопытность и приказал явиться магу-зеркальщику.
Но когда и у того ничего не вышло – заподозрил неладное. Спустя две клепсидры и три заковыристых молитвы Темным богам, выяснилась неприятная вещь: зеркала "умерли". От чего случилась аномалия, как далеко она простиралась, на сколько… если кто и знал, то наверное только те самые, не к ночи помянутые Темные Боги.
Маги только разводили руками и твердили что сие – невозможно.
Услышав это в первый раз, Эшери в досаде дернул плечом. На второй – насторожился. Был среди его новых знакомых специалист как раз по "невозможному". Исчезновение Алеты, столб голубого света и "мертвые" зеркала: все это как-то настолько логично укладывалось в схему, что и захочешь разделить, а уже не получается. Приросло.
Размышления нового маршала прервал Дьюри, расторопный паренек, ничуть не похожий на манерных павлинов Кера.
– Обоз, наконец, двинулся, – доложил он, – сейчас проходит главные ворота.
– Хорошо, – кивнул Монтрез, – хоть что-то идет… демоны с ним, не по плану, вразрез с ним, но, по крайней мере, в нужном направлении. – Немного помолчал и честно добавил, – Пока.
Дьюри прыснул. Эшери не выдержал и сам улыбнулся. Действительно, смешно. Какой пацан в детстве не мечтает быть великим маршалом, водить армии в бой и одерживать героические победы.
Кто бы еще объяснил этим мечтателям, что армия это: во-первых – обоз, во-вторых – резервы, в-третьих – снабжение… А все эти героические битвы под знаменем и на коне – они даже не в первой двадцатке.
– Мне начинает казаться, что из моей матушки получился бы куда лучший полководец, чем я.
Дьюри пожал плечами.
– Да женщины вообще отлично командуют. Особенно красивые. А мы и рады подчиниться, разве нет?
– И откуда в столь юном возрасте такая мудрость? – Подивился Кот. – Кошелек отдал?
Мальчишка кивнул.
– Она что-нибудь спросила?
– Можно ли ей вас видеть.
Монтрез отвернулся. Нет, стыдно ему не было. Он ничего не обещал Ласти и продолжать морочить ей голову было просто… непорядочно. Не по-рыцарски. Откуда же это ощущение потери чего-то… нет, не важного, но того, чего ему, определенно, не хотелось терять?
– Я ей сказал, что вы очень заняты.
Дьюри, кажется, понял намного больше, чем сказал ему Кот.
– Спасибо. И – хватит об этом, хорошо?
– Как скажете, мой маршал.
… Она спасла ему жизнь, а он сжег ее дом. Правда, внакладе вдова не осталась. В кошельке, который передал ей Дьюри, лежали не деньги и не камешки, а нечто более ценное – дарственная на небольшую усадьбу в окрестностях Артли.
Домик, в который Эшери больше никогда не приедет. Откупился? Может быть… И, действительно, хватит. Не время и не место. Война, господа. Не до дам – с…
Звон разбитого стекла прозвучал в гулкой пустоте старого дома неожиданно громко, следом послышался тихий стон и череда замысловатых ругательств.
Когда хозяйка, закутанная в шаль, оказалась у дверей портальной комнаты, там уже было довольно людно. Трое слуг держали под прицелом маленьких, ручных арбалетов… ну, наверное, все же гостей.
Их было двое: мужчина стоял на коленях, поддерживая свою спутницу. Кажется, ей было очень плохо.
– Что происходит? – негромко спросила Беата.
– Так, хозяйка, вот… – Один из слуг повел арбалетом, и посторонний мужчина, который внимательно следил за ним темными глазами, немедленно сместился, загораживая свою спутницу собой.
– Что "вот" – не поняла Беата.
– Вломились. Вещь, стало быть, испортили. Дорогую. Хозяйскую.
– Ты глуп, Дик. Впрочем, для меня это не новость, – Беата повела полным плечом, поправляя шаль, – охранный контур не поврежден, значит, в дом никто не входил. А гости появились из зеркала.
– Но оно же разбито! – возмутился Дик, – а кто разбил? Они и разбили.
– Не утомляй меня рассуждениями о вещах, в которых ты ничего не смыслишь, – Беата сделала повелительный жест и арбалеты опустились, – Зеркало старое. Маг-зеркальщик давно предупреждал, что оно почти выработалось, нужно менять. Значит, этот переход был последним, только и всего.
– Так вы их ждали, что ли, хозяйка? – переспросил Дик.
– Слава Святым Древним, дошло наконец-то, – съязвила Беата, – как до звонаря на колокольне, в аккурат, к закату. Глаза-то разуй, тупое создание: это же Брат и Сестра. Или одеяния не признал?
– Моя госпожа, – темноглазый брат учтиво склонил голову. Голос был низкий, негромкий и очень приятный. – Простите великодушно, что не приветствую вас как должно, но сестре, кажется, нехорошо.
– Что произошло с благочестивой жрицей? Надеюсь, эти олухи ее не ранили? – встревожилась Беата.
– Нет, моя госпожа, ваши стражи вели себя безупречно. Моя благодарность, – брат еще раз наклонил голову. – Но, кажется, что-то случилось с порталом. Мы словно наткнулись на невидимый барьер… а потом нас выкинуло в комнату и сестра потеряла сознание.
– Зеркало треснуло, – равнодушно определила Беата, – давно пора. Что ж, будет повод поставить новое. Мне жаль, что вы пострадали по вине моего скупого супруга. В качестве компенсации могу предложить свою постель для жрицы и горячий глинтвейн. Он хорошо восстанавливает силы.
– Моя госпожа, не хотелось бы стеснять вас больше необходимого…
– Вы и не стесните. – Хозяйка дома посмотрела в окно, – Все равно уже пора вставать к утренней молитве. Вы ведь не откажетесь разделить ее со мной, благочестивый жрец? – в голосе Беаты проскользнули нотки… нет, пока еще не женского интереса, скорее, женского любопытства.
– Сочту за честь, – темноглазый встал, держа на руках нехорошо обмякшую жрицу.
– Идите за мной, – велела дама, спокойно и беспечно поворачиваясь к незваным гостям спиной, – а вы, бездельники, разбудите кухарку, пусть приготовит глинтвейн и напоит Сестру. Она будет в моей спальне. Все ясно, или повторить для тех, кто в тяжелом доспехе?
– Все ясно, хозяйка, – буркнул Дик и, пятясь, отступил в другой коридор.
Устроив Алету на очень удобной, широкой кровати под большим, узорным балдахином, Марк обернулся к хозяйке: статной, темноволосой женщине слегка за тридцать. Ее странное самообладание – или равнодушие настораживали. С каждым мгновением в стратеге крепло убеждение, что он угодил в ловушку.
– Готов следовать за вами, госпожа моя, – сказал он, стараясь поймать и отразить ее же настроение.
– Вы подождете меня пару мгновений. Я переоденусь к молитве.
Извинившись взглядом за свою недогадливость, Марк покинул комнату, бросив напоследок еще один тревожный взгляд на Алету. Девушка так и не очнулась, хотя свинцовая бледность с отливом в зелень сменилось просто бледностью. Сейчас лицо графини Шайро-Туан почти сливалось с постельным бельем.
Но придумать причину остаться Марк так и не смог…
Дом был большим и очень, просто кричаще богатым – даже коридор выстлали наборным паркетом из белого ясеня. В резиденции Императора такое дорогое дерево использовали лишь для залов: тронного, бального, посольского и зала совета.
Окон в коридоре, как назло, не было, а в единственное окно в портальной комнате Марк успел разглядеть лишь кусочек неба, затянутый облаками. Почему-то спрашивать у хозяйки, как называется местность, казалось неправильным.
А по манерам и речи самой хозяйки можно было определить лишь пансион – и не дешевый, из тех, где девушек учили шитью, молитвам, хозяйству и безупречности. Той самой безупречности, которая начисто стирала индивидуальные черты: говор, жесты.
Выход она обставила торжественно: в честь гостя, или всегда так было? В сопровождении двоих слуг: один нес алую подушечку, на которую госпожа становилась коленями, другой – красивый молитвенник в алом же переплете, украшенном жемчугом.
– Святой Эдер послал вас с обычной миссией, или… – вдруг спросила женщина. Они шли длинным коридором. Голос ее был тих, Марк едва разобрал слова. Кажется, слуги не должны были слышать этот разговор.
"Святой Эдер… Не Древний, просто Святой. Странно-то как?"
– Терпение, сестра моя и единомышленница, – так же тихо обронил он, – сперва молитва, все иное следом.
– Простите, брат. Не утерпела. Тяжело ждать, – женщина тихо вздохнула.
– Все мы не идеальны, сестра, даже снег не бел, если присмотреться к нему внимательно. Наши недостатки – это ступени. Преодолевая их, мы поднимаемся к небу, – вот уж не думал Винкер, что лицемерно-благостная жвачка уроков Молитвослова, на которых он, большей частью, спал с открытыми глазами, так крепко осядет в мозгу, да еще и выскочит так вовремя.
Бездна! Оказывается, в этом доме ждали каких-то монахов и они с Алетой случайно прыгнули в чужие сапоги… И что теперь делать? Инстинкт подсказывал, что разочаровывать эту милую женщину совсем небезопасно.
Да и… стратегически неверно. Кажется, ему случайно повезло упасть на хвост еще одного заговора. Или это называется не везение, а совсем по-другому?
Молилась хозяйка в личной молельне, прямо в доме, так что выход в город не состоялся. А сама молельня оказалась как две капли воды похожей на такую же комнату в приюте Змея – делали-то по одному канону!
Преклонив колени перед Святым Древним Натаном, Марк опустил глаза в пол и, едва шевеля губами, принялся, повторять шесть доказательств теоремы Сая… Хвала Небу, молиться вслух Храм никого не заставлял, иначе спалился бы он, как Последнее Полено на празднике весны.
Нет, молитвы-то Винкер знал, еще с приюта. С его памятью проблемой было скорее что-то забыть, чем вспомнить. Вот только придать голосу подобающую искренность он бы никогда не смог.
Такого стола Марк не видел… Да никогда не видел, по крайней мере, вблизи. На торжественных обедах в резиденции место охраны – в коридорах, а когда завтрак или ужин приносили императору лично, поднос не поражал ничем: хлеб, сыр, ветчина. Иногда – паштет или крылышко птицы. На десерт – булочки с шоколадом: это была страшная тайна императорской кухни, Его Величество любил сладкое. А так в еде был скорее неприхотлив, чем искушен и всему остальному предпочитал простой и сытный кусок мяса, не испорченный сложными соусами, чтобы не перебивали истинный запах.
Подсунуть повелителю старое мясо было, практически, нереально. Оборотень, что с него взять!
Стол в доме, куда нечаянно угодили жертвы взбесившегося зеркала, был не просто изыскан, а почти извращенно изыскан. На куриную грудку в клубничном сиропе Марк покосился почти с суеверным ужасом и как-то очень естественно осенил себя кругом. Как не прививал ему мэтр Ольхейм раскованность ума, но смешивать основное блюдо с десертом Винкер так и не научился. В его представлении суп должен был быть соленым, а варенье – сладким и на этом стоял мир.
Кроме грудки он заметил на столе две каши, выпеченный на жаровне паштет, жаркое, кажется из куропатки…
– Надеюсь, брат, вы не откажетесь разделить со мной трапезу?
– Благодарю, сестра. С удовольствием, если этот великолепный стол дополнят серым хлебом и ключевой водой.
Тщательно выщипанные брови хозяйки в сомнении сошлись у переносицы:
– Насколько я знаю, брат, устав строг, но в пути он разрешает послабления. Разве нет?
– Моя сестра образована так же, как прекрасна, – учтиво кивнул Марк, – Но сейчас я не в пути, а в гостях у единомышленников, то есть почти дома. А значит – никаких послаблений.
– Узнаю Святых Воинов, – в глазах Беаты мелькнуло что-то, похожее на почтительную зависть, – вы железные люди. А ваша спутница?..
– Присяга, которую приносят в ее ордене, не так строга как моя. Утешительницам разрешены почти все мирские радости кроме вина, табака и светских танцев. Она пришла в себя?
– И довольно быстро, – по лицу Беаты промелькнула тень, – Она стала жрицей недавно?
– Чуть больше семидневья. Я сопровождаю девушку к месту служения, дорога совпала.
– Совпала, – на подвижном лице хозяйки отразилось сомнение, – Но… Куда же, в таком случае, лежит дорога девушки? Если только, – она быстро взглянула на Марка, – в Ильский Предел?
Рука женщины дрогнула, да так неловко, что с вилки упал наколотый кусочек. Марк невольно проследил за ним взглядом и мысленно влепил себе подзатыльник за недогадливость.
Гостеприимная хозяйка с утра отдавала предпочтение серому угрю – лакомству дорогому и редкому. В Аверсум его доставляли только порталом, ибо тварь сия вида змеиного умудрялась протухнуть с какой-то волшебной скоростью. А добывали ее лишь в одной единственной провинции…
Теперь он точно знал где находится. И, пожалуй, предпочел бы остаться в неведении, хотя бы до конца завтрака. Небо с грудкой в клубнике, но кусок хлеба чуть не застрял в горле, когда Винкер понял, что портальная буря закинула их с Алетой чуть не на самый край земли, откуда до столицы добираться больше месяца, и то на хороших лошадях.
– Брат мой, вы так смотрите на этого несчастного угря, как будто он в чем-то лично виновен перед вами, – заметила Беата.
– Только в том, что так хорош, – криво улыбнулся Марк, – сестра, вы случайно обнаружили мою слабость.
– Серый угорь? – хозяйка понимающе улыбнулась, – он вас ТАК искушает?
– Настолько, что я боюсь за свой обет.
– Тогда не буду испытывать вашу веру больше необходимого. Анже, убери это на кухню, и прикажи подавать сладкое.
– Дорогая хозяйка, позвольте заметить, вы – моя истинная сестра, – Винкер пылко приложил руку к сердцу.
– Пустое, – рассмеялась Беата.
Когда на столе остался лишь чай и маленькие, на один укус, кексы в вареньем, женщина жестом отослала слуг и взглянула на Марка серьезно и строго.
– Итак, брат мой, мы одни и никто не помешает нам поговорить о делах, действительно, важных.
Алета пришла в себя от того, что ее тихонько, но настойчиво тормошила за плече маленькая, мягкая ладонь.
– Сестра, эй, сестра… Что же с ней такое? Сестра света, очнись, милая…
Графиня открыла глаза. Над ней склонялась пожилая женщина в коричневом платье служанки. Темные, с заметной проседью, волосы были аккуратно прибраны под кружевной чепец, а карие глаза светились сочувствием.
– Кто вы? – тихо спросила Алета. Огляделась и неуверенно добавила, – где я?
– Так, в городском доме госпожи, – обрадованная тем, что девушка пришла в себя, служанка деловито захлопотала, – госпожа Беата велела первым делом тебя глинтвейном напоить, а потом – завтракать. Давай-ка, привстань, я тебе подушечки под спинку подсуну. Говорят, зеркало наше разбилось, а ты с братом как раз пострадала, бедняжечка…
Алета как раз глотнула глинтвейна, вкусного, пряного, с запахами трав, только поэтому и промолчала. А в следующее мгновение уже все вспомнила: рясу, побег, полет на урагане… поцелуй. И то, как сама льнула к мужчине, утратив представления не только о приличиях, но, кажется, даже о реальности.
Графиню окатило жаром.
– Хороший глинтвейн, – сделала вывод добрая женщина, – вон как щечки-то порозовели. Ты допивай, милая, а я распоряжусь, чтобы тебе завтрак принесли.
И служанка вышла, притворив за собой двери.
Оставшись одна, девушка огляделась. Комната была небольшой, но роскошной: камин, столик с зеркалом, столик с головоломкой Тарнеш, дорогой игрушкой, доступной лишь очень богатым.
На третьем столике из редкого розового дерева, рядом с кроватью, лежала толстая книга. Судя по узору на переплете – жизнеописание какого-нибудь Святого Древнего.
Из любопытства Алета подцепила кончиком ногтя тяжелую обложку, и на колени ей спланировал листок бумаги.
Девушка машинально перевернула – и вздрогнула. С рисунка, сделанного весьма умелой рукой, на нее смотрел… Марк Винкер.
За дверью послышались торопливые шаги и негромкий разговор. Не отдавая себе отчета, Алета мгновенно свернула бумагу вчетверо и сунула под рясу, за корсаж, а книгу вернула на место, сдвинув "как было".
– А надо ли, сестра? – Марк выпрямился и отставил опустевший бокал с водой. – Говорить о делах можно много и долго. Да только от этого они с места не сдвинутся.
Хозяйка встрепенулась, выпрямилась как струна и вцепилась в Марка взглядом – казалось, за пушистыми ресницами кипит озеро расплавленного шоколада.
– Слова – важны, – наиграл Марк, – Словом был скреплен Договор, по которому Святые Древние получили силу. Но чтобы изгнать Чужих, понадобились мечи и огонь. Много мечей и много огня…
– Эдер считает, что пора переходить от слов к делу? – напряженно спросила Беата.
…Все это живо напомнило Винкеру родную Академию и занятия профессора Эйстлера.
В билете три вопроса. Тянешь, смотришь одно мгновение и без подготовки идешь отвечать. В последний раз Марку попалось забавное задание: "Перед тобой шпион государства Полуночи. Выясни: собирается ли Полночь воевать против Империи, поддерживает ли шпион идею войны и как зовут его коня, собаку и жену".
Мэтр сидит напротив, доброжелательно улыбается и заводит светскую беседу ни о чем и обо всем на свете: природе, погоде, видах на урожай, красоте женщин, охоте на волков. Сбить его с мысли не просто. А еще труднее просто вклиниться со своими вопросами в ленивую, размеренную речь, почти без пауз. Каждая попытка – на вес анеботума, потому что время уходит.
Амулет, вмурованный в крышку стола, отслеживает "стоп-слова", которые произносить нельзя ни в коем случае. Каждое из них может запустить заклятие молчания, сумасшествия или мгновенной смерти… а на экзамене за "стоп-слова" безжалостно снимают баллы. Список длинный и время от времени пополняется.
Ровно через одну короткую клепсидру нужно сообщить мэтру ответы на вопросы из билета, да, вдобавок, сообразить, какие "секретные сведения" пытался вытянуть у студента сам мэтр.
В свое время Эйстлер был одним из лучших шпионов Империи… пока не собрал внушительную коллекцию смертных приговоров от всех сопредельных стран. Заочных приговоров – и то, что профессор все еще трепал нервы студентам, говорило о его запредельном профессионализме лучше любых слов.
Марк обожал его уроки. Да и просто – посидеть со стариком вечерами за чашкой чая и послушать дополнительную лекцию по основам разведки, замаскированную под череду забавных анекдотов…
Но сейчас, похоже, ничего особенно изощренного не требовалось. Просто чуть-чуть повернуть обычную застольную беседу, и подтолкнуть женщину туда, куда она сама отчаянно желала пойти.
– Эдер, – задумчиво повторил Марк, – его слово должно быть решающим, не так ли, моя госпожа.
– Но он слишком свят для этого грязного мира, – Беата истово осенила себя кругом, – Небо говорит в нем громче, чем кровь. Простите, брат. Я бы не позволила себе столь кощунственных речей, но… ждать тяжело.
– А заменить его некем, – согласно кивнул Марк.
– Заменить? – ахнула Беата с таким видом, словно ей предложили совершить грехопадение прямо в храме и чуть не на алтаре. – Эдер по закону крови…
Ее лицо вдруг потемнело, карие глаза распахнулись шире, пальцы скрючились и потянули за собой узорную скатерть.
Гибель фамильного фарфора не состоялась. Щелчком пальцев Винкер бросил на Беату "исцеление" и придавил скатерть ладонями.
Что-то шло не так! Сильно не так – Беата хрипела, задыхалась и, очень похоже, отдавала Богам душу. Если бы она просто подавилась – заклятие помогло сразу, но оно не действовало никак.
Марк выдернул из потайного кармана юкку и резанул сразу: рясу, камзол и рубашку, обнажая грудь. На ладони зажегся крохотный темный огонек.
– Собственной властью закрываю уста себе сроком на девять лет на все, что услышал и узнал в этом доме. Да сожжет меня Немое Пламя, если я нарушу сей запрет хотя бы во сне, горячке или под пыткой. Ашхариа!
И пришлепнул ладонь к левой стороне груди. Дикая боль пробила его от макушки до пяток. На обычный ожог это было похоже так же, как клятва Немого Огня на простое честное слово.
Винкер устоял с трудом, лишь потому, что ухватился за тяжелый дубовый стол. И то чуть не опрокинул вазочку с вареньем. Между прочим – айвовым…
Зато хозяйка стремительно приходила в себя. Лицо приобрело нормальный оттенок, пальцы разжались. Дыхание выровнялось. Из карих глаз катились крупные слезы, но это была обычная физиологическая реакция на боль, а не душевные терзания.
– Подыши, сестренка, – Марк подмигнул, – и варенья съешь, обязательно. После таких вещей сладкое – первое дело.
Подавая дурной пример, он и сам сгреб со стола креманку с айвовой прелестью и опустошил ее в три взмаха десертной ложки.
– Что это было? – сипло спросила Беата, кое-как усаживаясь на стул. Оберегая остатки легенды о Брате Святом Воине, Марк протянул ей руку, обернув салфеткой.
– Спасибо, – кивнула она. – Так что же это было? Мне показалось – я умираю.
– Не показалось. – Подтянув стул, Винкер опустился напротив, – Скажи, а тебя разве не предупреждали, что некоторых тем в разговорах лучше… э-э-э… не касаться?
– Да, муж сказал мне, чтобы я не смела трепать языком при посторонних, но ведь не при Святых Братьях!
– А муж сказал, что будет, если ты не послушаешь?
– Нет, – Беата помотала головой, – просто предупредил, чтобы не болтала…
– Он колол тебе палец? Брал какие-то клятвы?
– Да нет же! – почти рассердилась Беата, – что ты имеешь в виду?
– Только то, что на тебе заклятие молчания – и завязано оно не на Слове и не на Крови. Скорее всего, на остатках еды или вина. Очень простое: попытаешься сказать лишнее – немедленно умрешь.
– Ты не мог ошибиться? – хмуро спросила Беата, старательно отводя взгляд от располосованной рясы.
– Все ошибаются. Но это единственная из известных мне клятв молчания, которую можно взять без согласия и даже не ставя в известность.
– Я бы и так никому не сказала… А почему сработало на тебя?
– Без понятия, – открестился Марк, – я же не знаю, какие параметры заложили в клятву. Может быть, это был список вполне конкретных людей, с которыми ты могла говорить откровенно. А с остальными – только о погоде и хозяйстве.
– Отличные новости, – язвительно отозвалась Беата. – Прости. Я слышала, что Немой Огонь – это очень больно.
– Скорее, просто неприятно, – кривая улыбка тронула самый краешек губ, – Болевые ощущения преувеличивают.
– Я убью это сволочь, – сообщила Беата и придвинула к себе вторую вазочку с вареньем.
– Только не попадись.
Женщина чуть снова не закашлялась.
– Святые Древние! Ты спас меня, чтобы тут же угробить? Тебе никто не говорил, что давать такие хорошие советы, когда человек ест – опасно.
– Ну, я же рядом…
– Убью двоих, – решила Беата, задумчиво глядя в пространство и выскребая варенье с донышка, – Вторым – того жреца, который принял у тебя обет. Больше одного раза все равно не повесят.
– А его-то за что? – изумился Марк.
– А за общую несправедливость жизни. Такие слизняки и утырки, как мой благоверный, женятся и размножаются, а по-настоящему отличные мужики идут в жрецы.
– Тут ничем помочь не могу, зло уже свершилось, – Марк развел руками. – Тебе лучше?
Глава 34 ЗОЛОТАЯ БЛЕСНА
Марк сцепил руки замком. Алета приподняла пальцами грубую рясу, словно это был тонкий айшерский шелк, и, почти не коснувшись его рук, уверенно взлетела в седло спокойной гнедой лошадки.
Рядом стоял еще один, по виду, такой же флегматичный зверь более темного окраса с белой полосой на лбу и неожиданно шкодными глазами. За воротами в сонной тишине дремал типичный провинциальный городок, каких на просторах империи – сотни, а то и больше.
Хозяйка стояла на крыльце, молчаливая и нехорошо задумчивая. Марк подошел к ней.
– Будь осторожна, госпожа моя. Старший жрец может разрешить от клятвы, если доказать, что она взята против воли и угрожает жизни.
– Тогда жреца придется посвятить в суть клятвы. А, узнав, что речь идет о благе Храма, брат, скорее, наложит поверх этой – еще одну, уже неразрешимую.
Спорить Марк не стал. Беата была права.
– Значит, нужно найти хорошего мага. А лучше – жрицу Змея. Девчонки такие заклятья на раз щелкают, два – уже делать нечего.
– То, что ты говоришь, брат, очень похоже на ересь, – буркнула Беата, глядя в сторону.
– Только на первый взгляд. А если посмотреть глубже, это вполне рабочий план спасения твоей жизни. Ты же понимаешь, что не сможешь круглосуточно следить за каждым словом и, рано или поздно, снова ошибешься. А мага, способного запечатать уста, рядом не окажется.
– Да и ни один нормальный человек не пойдет на такой риск, – угрюмо кивнула хозяйка, – я до сих пор не понимаю, зачем ты…
– Ну, где я – и где норма, – рассмеялся Марк. – Подумай о жрице, Беата. Просто – подумай. А мужу можно и не говорить о том, что клятва снята. Представляешь, какой радостный сюрприз его ждет? – последние слова заезжего жреца попахивали откровенной подначкой.
Беата не выдержала и улыбнулась. А потом рассмеялась.
Марк сел в седло и тихонько стукнул пятками в бока, давая команду трогаться. У самых ворот он обернулся, махнул рукой и получил ответный взмах.
Все это время Алета старательно делала вид, что она ничего не видит, не слышит, не понимает и, вообще, ее это не касается. Но хватило ее ненадолго. Едва кони миновали ворота особняка и копыта застучали по булыжной мостовой переулка, графиня повернулась и желчно заметила.
– Такое теплое прощание. Могу я поинтересоваться… с чего бы вдруг?
– Поинтересоваться можешь, – ровно отозвался Марк, – но ответа, извини, не будет. Я не могу рассказать.
– Это как-то связано с новеньким швом на твоей рясе? Кривоват, кстати.
– Алета, угомонись. Если не хочешь продолжить путешествие в обществе хорошо прожаренного куска мяса. Я под заклятьем Немого огня.
Девушка вздрогнула, испуганно посмотрела на Марка и замолчала, глядя прямо перед собой. Кажется – надолго.
А Винкер благословил магов-теоретиков за то, что до сих пор не изобрели заклятье, запечатывающее мысли. Для этого все еще нужен был хороший, высокоуровневый маг-менталист.
Пусть он, под угрозой мгновенной и мучительной смерти, не мог никому рассказать о тайне хозяйки особняка, но думать о ней он мог спокойно. Внутри своей собственной головы Марк был по-прежнему абсолютно свободен.
Заклятье сработало на связку: Эдер – Право Крови. Любое другое допущение будет притянутым за уши…
Правом Крови в империи назывался свод законов, регламентирующих наследственные права и дворянские привилегии. То есть, этот неведомый Эдер, как минимум, аристократ и как-то связан Храмом. Две точки есть, но для триангуляции нужна еще одна.
Он так глубоко ушел в свои мысли, что не сразу услышал негромкий, но настойчивый голос своей спутницы:
– Марк, ты еще со мной?
– Извини, Алета, задумался. Что-то случилось?
– Заклятие Немого Огня можно наложить только с добровольного согласия, ведь так?
– Верно, – мирно кивнул он.
– Тогда… зачем?!!
– Эта информация тоже подходит под клятву. Попробовать разгласить могу – но с теми же последствиями.
Гнев сделал девушку еще красивее: яркий румянец на скулах, искры в зеленых глазах… Марк невольно залюбовался своей спутницей. Алету не портили ни убогая ряса, ни поджатые губы. Интересно, быть настолько красивой, это, вообще, законно?
– Просто спроси о том, что ты на самом деле хочешь знать, – посоветовал он, – есть большая вероятность, что я смогу ответить.
Алета боролась с собой меньше мгновения и выпалила:
– Она тебе понравилась? Между вами что-то было?
– Да – на оба вопроса. – Оценив ее ошеломленный, не верящий взгляд, Марк качнул головой. – Ты совсем не умеешь задавать вопросы, Алета. Даешь своему противнику слишком много пространства для маневра и совершенно не думаешь о защите.
– Наш разговор – это поединок?
– Наш – нет. Поэтому… "да" – Беата мне понравилась. Как любой человек – сильный, не глупый и не подлый. И "да" – что-то произошло. Когда ничего не случается, такие серьезные клятвы молчания не накладывают, иначе люди горели бы свечками по всей Империи. Я в нее не влюблен, не давал клятву верности и мы не любовники.
Румянец на острых скулах стал еще ярче.
– Учитель по риторике говорил, что задавая прямой вопрос ты открываешься, – стесняясь, сказала она, – если уж продолжать о поединке.
– И он был абсолютно прав. Но ты же все равно задала прямой вопрос и открылась, так почему было не сделать этого предельно конкретно?
– Девушке из хорошей семьи не пристало даже знать, что между мужчиной и женщиной может быть что-то, кроме совместных молитв, – хмыкнула она, – слова "любовники" нет в ее словаре.
– Учту, – кивнул Марк.
Некоторое время они ехали молча и Винкер уже понадеялся, что допрос закончен, когда Алета повернулась и яростно почти приказала:
– Я не хочу, чтобы ты рисковал жизнью ради меня! Не делай так больше.
– Лучше я, чем ты.
– Почему?!! Винкер, если ты мне сейчас скажешь про клятый анеботум…
– И в мыслях не было. Просто у меня больше шансов выжить. Подготовка лучше.
Длинный извилистый переулок выбрал отличное время, чтобы закончится и вывести их на маленькую площадь, круглую, как шиарский пирог с яблоками. Фонтана по середине не было, но каменная чаша была. Не с водой – с землей. И из нее поднималось гибкое молодое дерево.
На площади шумели – и громко. Хотя до драки не дошло… Впрочем, в таких городках пять – семь человек уже толпа и свара. Люди не привыкли себя сдерживать. Да и "подогретых" наливкой или крепкими винными выморозками с самого утра в провинции почему-то традиционно больше.
Сквозь мерный перестук копыт к всадникам пробились громкие визгливые голоса и пара-тройка крепких ругательств, а потом быстрый перебор лалы – четырехструнного инструмента с коротким грифом и без ладов.
Ай лала моя, лала
Одна палка – два угла…
Как-то раз один маркиз, помолчим об имени,
Налетел на десять лет на коровьем вымени.
А когда молодчика вынули из стойла
Отряхнулся и сказал: "Это того стоило!"
Громких хохот прокатился по площади из конца в конец. Стукнули ставни.
Вот живет одна жена, добродетели полна.
И как только муж из дому, та бегом бежит…
Что там дальше случилось с женой, они не услышали – еще один взрыв смеха заглушил окончание куплета.
Винкер направил коня к музыкантам.
Ай лала моя, лала
Императору – хвала.
Был бы он не хуже прочих…
Только б хвост чуть-чуть короче!!!
Марк спешился и протолкался вперед. Куплеты распевал карлик. Мужчина с пропитым лицом и острым недостатком зубов был Винкеру чуть выше пояса, зато зычным голосом, не напрягаясь, накрывал пару кварталов.
Винкер запустил два пальца в кошель, которым снабдила его в дорогу благодарная Беата.
На солнце сверкнул полновесный золотой эр. Карлик приметил его мгновенно, даром, что смотрел в другую сторону и развернулся к Винкеру всем корпусом, вместе с лалой.
