Текст книги "Сколько стоит ваше сердце? (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)
– Вот как? А без эмоций? Четко, спокойно, по пунктам.
– У него четвертый уровень. Четвертый – не больше. А я даже не успел развернуть щит! Вернее, развернул – и это оказалось ошибкой. Он… – Глаза мага, и так слегка крабьи, выкатились еще дальше, – Рамер, он завернул меня в мой же щит!!! И я не смог ничего сделать, я даже дышал с трудом, пока щенок не подошел и не освободил меня одним хлопком по плечу. И я даже не понял, как он это сделал: что-то вроде Переменной Ольхейма, но она так не применяется!
Рамер, он двигает потоками как собственными пальцами, так быстро, что за ним не успею не то что я, за ним демона рогатого успеет хоть кто-то! – бутылка треснула и разлетелась, осыпая комнату дождем осколков. Маг на рефлексах выставил щит, а Император закрылся ладонью.
– Так что, выходит лефараты все-таки летают? – ухмыльнулся он, когда стук осколков стих.
– Он опасен, – из Абнера словно выпустили воздух, – Ты будешь держать в резиденции человека, который может любого, ЛЮБОГО свернуть в мясной рулет, и которому нечего противопоставить?
– Я и не собираюсь держать Винкера в резиденции, – пожал плечами Император, – сам не хочет. Он рвется на фронт, и, по словам Райкера, как стратег он очень неплох. Конечно, по молодости допускает ошибки, но и удачных решений у него немало. Генерал предсказывает ему военную карьеру.
– Генерал не политик, – отрезал Абнер, – ты лучше представь ситуацию: этого гения взяли в оборот заговорщики. Не важно – деньги, женщина, шантаж… Он замотивирован на то, чтобы оторвать тебе хвост – и у него здесь нет противников!!! Я говорю тебе абсолютно честно, я с ним не справлюсь, даже если буду спать у порога и сопровождать тебя в сортир. Я просто соображать не могу на такой скорости – а он на ней действует!
Истерика мага была бы забавной… если бы за ней не стоял настоящий страх. Рамер плюнул на воспитательный момент, отбросил папку, которую все равно уже не читал и похлопал по крышке стола, приглашая Абнера присесть.
– Все это понятно, – кивнул он, – и я даже где-то с тобой согласен. Но ПОКА у Винкера нет мотива отрывать мне хвост, а превентивно, за возможности – я не вешаю. Хочешь за ним следить – следи, лишним не будет. А сейчас, – Рамер пошарил в столе и вынул белую полотняную салфетку с уже побуревшими пятнами, – займись-ка делом, это хорошо успокаивает.
Здесь то, что ты так и не смог добыть – кровь Алеты. Надеюсь, невесту ты мне не посоветуешь немедленно уничтожить. Просто чтобы чего не вышло.
– Мой Император…
– Ты паникер, Абнер. Все. Работай – и дай, наконец, поработать мне.
Глава 25 ГУАДЛААХЕ
День ожидался особенно жарким и душным даже для этого, жаркого и душного лета. Ящерицы и змеи попрятались под камни. Прочая живность – горные куницы, шакалы, коты и суслики вообще не казали носов из своих укрытий – бегать по такой жаре в шубах дурных нет.
Горы блестели под солнцем и казались белыми, словно в снегу – но вид их никого не обманывал. Там на камнях был форменный ад – яйца можно без сковороды жарить.
И сейчас он туда пойдет… Странное животное – человек.
Эшери наполнил тыквенную флягу не водой, а травяным отваром, слабосоленым, и подвесил на пояс. Большого запаса он брать не стал – если до Каего Пальца нельзя дойти с одной флягой – значит до него вообще дойти нельзя.
По той же причине не брал припасы. Днем по такой жаре есть не захочется, а ночью оголодавшая живность обязательно вылезет и кто-нибудь из них окажется неосторожен, чтобы попасться голодному магу. Уж змею-то он точно добудет.
Мясо змеи мягкое и нежное, а если его правильно запечь в углях, с нужными травами, кисет с этой сухой драгоценностью он все же взял с собой – не огрузит, так с ним никакие мидии в вине не сравнятся.
…Тамире до сих пор косилась на него, как лошадь на пожар. Дворян она навидалась всяких, правда, больше мелких – и твердо знала две вещи: они всегда требуют самое дорогое и им всегда невкусно.
Вид целого герцога, с удовольствием наворачивающего простую чечевичную похлебку, будил в ней почти религиозный страх. Но не объяснять же, что бывали времена, когда даже такая похлебка за счастье казалась…
Катиаш сидел под олеандром и гладил собаку.
Эшери про себя помянул ад и демонов, он надеялся уйти потихоньку, чтобы избежать этого разговора, выбрал тропу наверх – дальше они все равно сходились, и верхняя была короче, но гореть на этих камнях было счастьем сомнительным.
Эшери надеялся на щит… и Катиаш просчитал его, как ребенка.
– Доброго Утра вашей светлости…
– Доброе, – кивнул он и присел рядом. Нарвался – так нарвался, чего уж теперь.
– Говорить с тобой хотел, – обстоятельно, как принято у крестьян, начал хозяин.
– Говори, – Эшери улыбнулся. Катиаш ему нравился, он был похож на камень: твердый, спокойный, несуетливый. Готовый выдержать все, что посылает небо – хоть снег, хоть эту адову жару.
– В отряд к тебе хочу.
Эшери промолчал. Не потому, что не хотел отвечать. Он знал эту повадку местных – делать длинные паузы чуть не после каждой фразы. За это их считали тугодумами. Даже анекдоты ходили во множестве. Но Монтрез быстро разобрался, что это была не медлительность ума, а местный этикет. Считалось хорошим тоном дать собеседнику возможность высказаться, возразить – а то и выругаться, если ты уж совсем глупость спорол.
А если собеседник молчал – вот как сейчас молчал Эшери, значит, был согласен или, по крайней мере, готов слушать дальше.
– У меня к бритым счет длинный. А времени немного. Надо бы закрыть… – Монтрез щурился на солнце, медитативно зачерпывал пятерней сухой песок и высыпал обратно. – Возьмешь?
– Не сейчас, – коротко ответил он.
– Э-э… – Такого Катиаш не ждал. Готовился возражать, что не смотря на почти полную слепоту он пригодится.
– Я знаю, что пальцы у тебя ловкие, и по горам, если в связке, ты идти сможешь. Обузой не будешь.
Катиаш несколько раз кивнул. Это были именно те слова, которые он хотел сказать большому вельможе с мягким голосом, который жил в его доме как гость, сидел за его столом, спал на продавленном тюфяке, брошенном на пол… И трепал захватчиков его земли как пес – тряпку. Иногда до чуткого носа Катиаша доносился запах гари, а потом приходила сладковатая нота тлена. Это всегда означало, что очередной отряд бритых нашел свой конец в этих горах.
Но отрядов этих было много, и они все прибывали и прибывали, грамотно обкладывая горы, продвигаясь по удобным дорогам и занимая деревню за деревней.
Не нужно быть стратегом, чтобы понять – Эшери и его людей выдавливали по двум направлениям: на юг, к пустыне или на запад, где высились Каевы Пальцы – скалы, которые считались абсолютно неприступными и ни к чему не годными кусками камней.
Эшери не обольщался – перекрыть поток фиольских отрядов через границу он не сможет. Это не портальная арка, которую достаточно просто взорвать. Граница проходила и по суше, и по морю, новые "бритые" прибывали два раза в семидневку, и оставаться в Демоновой Песочнице (так местные звали горный район на подошве Седла) было самоубийством.
Для того, чтобы остановить приток фиольцев, нужно было остановить войну. Никак иначе эта задача не решалась.
Угробив анеботовые шахты, Эшери грандиозно напакостил Священному Кесару. Тот это оценил и весьма высоко – до Монтреза дошли слухи, что за его голову, отделенную от тела, Кесар пообещал заплатить изумрудами по ее весу.
Теперь хорошее дело надо было продолжать: фиольцы лезли в песочницу и пытались раскопать шахты, им было необходимо портальное серебро. За его добычу Кесар был готов платить не только изумрудами, но и жизнями своих подданных, которых "летучие отряды" Монтреза с той же, изумляющей периодичностью закапывали там, где встречали.
Но отрядов становилось все больше, а силы Золотого Герцога или, как его все чаще стали называть в окрестных селениях, Золотого Кота таяли.
Его армия могла пополняться лишь за счет беженцев из занятой Кайоры – но "бритые" перекрыли дороги и каждого, кто направлялся в горы с узелком за спиной "навестить родню" – просто и без затей разворачивали назад.
Продолжать в том же духе означало героически угробить своих людей и вручить Кесару Кайору. На блюдечке. С каемочкой любого цвета, по желанию Бога Живого. А значит, разведка Пальцев из разряда "важное, но не срочное" перемещалась в папку "фитиль уже горит".
– Почему сейчас не берешь? – спросил Катиаш.
– Потому что ты только что женился.
– И что? – удивился хозяин, – мне это как-то помешает бритых резать?
– Тамире и так в жизни горя хватило. Дай ей хотя бы один месяц счастья. Когда не нужно бояться, что муж может не вернуться. Через месяц собирай сумку.
Каменное лицо Катиаша, изрезанное морщинами и выдубленное солнцем не изменилось, просто не могло, но хриплый голос стал другим.
– Скажи, она и в самом деле такая красавица?
– А как ты сам-то думаешь? – лукаво прищурился Эшери.
– На ощупь… кесаревна. Но ведь такая за меня бы не пошла?..
– Не факт. Женщины любят не красивых, богатых или коронованных. Они любят своих.
Они еще немного посидели, думая каждый о своем, а потом разошлись, не прощаясь вслух, но мысленно желая другому удачи.
Тамире уже давно встала и хлопотала по хозяйству. Увидев мужа она тихонько выдохнула.
– Не ушел.
– Кот сказал – через месяц. Дал нам с тобой время, жена.
– Меня, значит, пожалел, – Тамире покачала головой, дивясь.
– Э-э-э… Странное дело, слепой я, а не видишь – ты. Жалости в его светлости горсточкой не зачерпнуть. Нет ее там. А то, что тебе жалостью кажется, это… другое, жена.
– Право сеньора, – вдруг уверенно сказала Тамире. – Это ведь не только право первой ночи. Это право решать за людей, как будет лучше, чтобы лучше было всем.
– Его светлость – истинный сеньор, – согласился Катиаш, – хорошо, что он близкий родич нашей баронессы. И – плохо.
– Плохо-то почему? – удивилась Тамире.
– Женился бы на ней и правил тут. Его Кайора уже приняла, а кто там госпоже достанется и как с землей поладит – кто знает. Арагенов, вон, повесили.
– Еще мало им, – зло сощурилась Тамире, вспоминая жадные и жесткие руки наместника Кайоры, оставившие немало синяков на ее тонкой коже.
– Забудь, – твердо сказал Катиаш, – забудь как не было. Считай, что я тебя девушкой взял.
Тамире вдруг рассмеялась, весело, запрокидывая голову так, что солнце запуталось в пушистой косе.
– Ой, уморил! А сын у меня откуда?
– Небо послало, – так же спокойно отозвался Катиаш.
Маркиз ждал у "Уплывшего моста"… Прикольное сие местечко в народе прославилось тем, что некогда через ручей, который средняя курица совершенно спокойно переходила вброд, кому-то взбрела фантазия перекинуть мостик.
Сильнее всех был удивлен и возмущен сам ручей. В ближайшее половодье он, никогда, даже на памяти стариков, не хулиганивший, разлился до размеров бурной речки и снес мост в синие дали.
Больше над ручейком так не шутили, а он не безобразил. Сейчас брод был в полном порядке – несколько крупных камней, выступавших над водой, вполне решали проблему переправы не только для мимо проходящих куриц, но и для всех желающих.
Маркиз был гол по пояс, бумажная блуза обматывала голову. Жилистый торс так загорел, что его можно было принять за выходца из пустыни Нимби, где, по слухам, жили совершенно черные люди.
– Из города выбрался нормально?
Парень пренебрежительно фыркнул:
– Раздали солдатам амулеты, обнаруживающие магов – это у них называется "усилить патрули". Видимо, если прикатят какую-нибудь полудохлую баллисту, это будет означать: "укрепить оборону с помощью артиллерии".
– Мне нравится твой настрой, – признал герцог. Презрительное отношение к опасности, обычная дань юношеской браваде, к удивлению Эшери прекрасно сочеталось в парне с разумной осторожностью. В итоге, презирая врага на словах, на деле Маркиз относился к фиольцам очень серьезно. Что и позволило ему стать отличным связным между городом и горами.
– Прибыл еще один корабль. Сорок бритых. Жрец, – коротко отчитался он, – сейчас в казармах. Через семидневку пойдут в горы.
– Встретим, – кивнул Эшери, – как раз цветы поспеют.
– Огненные? – понимающе усмехнулся Маркиз.
– А как же. Все по этикету. Нам для дорогих гостей ничего не жалко – ни болтов, ни огня, ни стали. Мы вообще парни не жадные. Последним поделимся, только бы гости ушли довольными… а лучше, чтобы вообще не ушли. Из Аверсума новости есть?
– А как же, – передразнил Маркиз и расплылся в довольной улыбке, – в Шиаре целый корпус утопили.
– Брейер?
– Генерал Райкер. А еще, говорят, но это не точно, будто Император Феро повесил.
– Своего секретаря? За что?
– Приказ о переброске подкрепления войскам почти на целые сутки "потерял"…
– За что? – мягко повторил Эшери.
– Ну… за шею, наверное.
– Зря. Надо было за яйца. Император добр и милосерден не по делу.
Маркиз уже не косился. Привык, что бархатные ножны прячут острую сталь и удар не медлит.
– А еще, указ об опекунстве подписан. Ты – полновластный хозяин Кайоры до совершеннолетия твоей кузины или до ее замужества.
– Хорошо, – кивнул Эшери, – на всякий случай пусть будет. Купцов пугнуть или еще кого… кто арбалетов не боится.
– А есть те, кто боятся?
– Здесь – вряд ли, а вообще – встречаются. Что ты на меня так смотришь – я сам видел!
Путь их лежал вверх по руслу почти высохшего ручья, через некоторое время и вовсе пропавшего с глаз. Изредка встречались камни, из под которых тянуло водой, но чем дальше – тем реже.
– Местные говорят, что Каевы Пальцы – это нагромождение совершенно голых камней, без воды, без растений, – задумчиво поделился Маркиз.
– Местных в Кайоре нет. Они полностью "вычищены" два века назад.
Гуадлаахе, дивный сад,
Где расцветает даже серый камень
Подобно огнеглазому цветку
Что пьет росу из солнечного зева
И дарит мир желанной красотой.
Гуадлаахе, музыка снегов,
Недосягаемых – чем более желанных,
И трель воды, стекающей в ладонь
Иссохшему от жажды саари
Три капли влаги – жизни три мгновенья.
Гуадлаахе, больше счастья нет
Чем все вернуть до капли, до песчинки -
И умереть, тебя благословив…
Как умирает на закате солнце.
Прошла почти целая короткая клепсидра, прежде чем Маркиз, впечатленный гораздо больше, чем был готов признать, осторожно спросил:
– Что это? Я понял, что стихи, но ведь не твои?
– Это эпос народа саари. "Песня камня". Единственное, что сохранилось от их культуры после похода Кая.
– Ненавижу войну, – вырвалось у парня как-то само собой. Через мгновение он уже устыдился своего порыва и предпочел бы сделать вид, что ничего не говорил.
– Война – это всегда ошибка, – мягко сказал Эшери, – дипломатов или глав государств, которые не сумели договориться миром. Ее лучше не допускать. Или поскорее исправить. Эмоции здесь лишние: ненависть, любовь – это все хорошо для мира. Войне нужны холодные головы.
– Но неужели от такой красоты вообще ничего не осталось?
Эшери испытующе взглянул на Маркиза, встретил упрямый взгляд мальчишки. И неожиданно весело улыбнулся.
– Вот, заодно, и поищем. Вдруг повезет.
Солнце карабкалось все выше, каменистая земля ощутимо нагрелась, припекая даже сквозь плотную кожу обуви. Пора было подумать об укрытии. Впереди замаячили нагромождения огромных булыжников, похожие на игрушки великанов. Там можно было надеяться найти хоть какое-то подобие тени.
– Каждый раз, когда я буду мерзнуть, я буду вспоминать это день и думать – Боги Претемные, какое счастье, что мне холодно! – выдал Маркиз.
Эшери не стал философствовать, а просто согласно кивнул. Его тоже достала жара.
Это не была пещера в полном смысле слова – скорее, небольшое углубление в скале, но оно давало хоть какую-то тень. Эшери создал слабенький воздушный вихрь и закрутил его кольцом. Сразу стало на порядок легче.
– Я думал, ты этого не можешь, – откровенно сказал Маркиз, блаженствуя под искусственном ветре. – Сильные маги лажаются, когда нужны тонкие воздействия. Канал слишком мощный, как ни извернись, а силы выплескивается больше, чем нужно. Примерно то же самое, как пытаться вместо столовых приборов использовать оглобли для телеги…
– Так и есть, – кивнул Эшери, подставляя ветру быстро высыхающее лицо, – Я, например, "ночное зрение" сделать не могу. Самая простая вещь, все умеют, а мне – никак, хоть серебром рассыпься. Это потому, что родственная стихия – свет и огонь. Солнце ведь тоже огонь. – заметив расширившиеся глаза Маркиза, Эшери кивнул, – почитай "Космогонию" Эйка Сая. Солнце – это большая плавильная печь, которая медленно остывает после окончания серьезной работы.
– Работы? Какой? – парень понял, по глазам было видно – понял. Но не поверил себе. Решил проверить.
– В этой печи был отлит наш мир, – подтвердил Монтрез.
– Век живи – век учись, – покачал головой парень.
– Дураком помрешь, – подколол Эшери. – А вихрь… Я не воздушник, поэтому тут немного легче не переборщить. Но тренировался долго. Пока научился – в поместье Монтрезов такие ураганы были, коровники сносило.
– Вместе с коровами? – зачем-то уточнил Маркиз.
– Первый раз – да. А потом я уже умный был, тренировался когда коровы в поле…
– Какие шокирующие подробности я о тебе узнаю, – пробормотал Маркиз, – слушай, я бы сейчас пять… нет, пожалуй, все-таки четыре эра отдал, чтобы разуться.
– И что мешает? – не понял Эшери.
– Вчера мне этого сделать не удалось. Закрутился, понимаешь, с делами, – Эшери хмыкнул, представив эти "дела": засаду на какой-нибудь крыше в порту, а потому кружной путь по городу с длинными "петлями", чтобы сбросить возможный хвост. – Боюсь, если я это сделаю сейчас, нам обоим придется спасаться бегством из этого гостеприимного местечка. А там, снаружи – настоящий ад.
Эшери улыбнулся.
– Ну ты попробуй, вдруг выживем, чем демоны не шутят.
– А ты отважный человек…
Маркиз с сомнением посмотрел на свои сапоги, довольно грубые, но прочные. Но все же стянул сначала один, а потом и второй.
– Бездна! Снимай эту пакость, немедленно!!!
Вассал подчинился повелительному голосу сеньора раньше, чем сообразил, что к чему. Носки полетели в дальний угол пещерки, но коснуться камня не успели, огненный шар уровня этак третьего, не меньше, испепелил их в полете… Маркиз едва успел заслониться от вспышки ладонью.
– Извини, – в голосе Монтреза не чувствовалось никакой вины, – машинально, веришь?
– Верю, – Маркиз пошевелил пальцами ног, едва сдержав стон удовольствия – вдруг еще не так поймут? Потом плюнул на все и сунул ноги прямо в воздушный вихрь.
– Небо… Жизнь – невероятная вещь. И я ее обожаю, – объявил Маркиз, блаженно улыбаясь. И через несколько мгновений уже спал сном младенца, даже тихонечко посапывал, не обращая внимания на то, что под ним – только жесткий камень.
Эшери отдых пока не требовался. Он вообще спал мало – с детства и всегда считал такое положение дел подарком судьбы. У него было дополнительное время, а время почти всегда бесценно.
Он распотрошил сумку и, собрав походную треногу, попытался сделать то, что никак не удавалось в хижине у Катиаша – посмотреть вблизи на Каевы Пальцы. Но заклинание почему-то сбоило, раз за разом показывая серый туман или обрываясь посередине.
Если бы речь шла о вражеском укрепленном лагере, о той же Кайоре – или просто о чужом доме, хозяин которого не поскупился на защиту от любопытных, Эшери бы решил, что его "отсекают".
Но "Пальцы" необитаемы… Или все же нет?
Так или иначе, цель оставалась прежней – "Пойди и узнай". Девиз разведчиков очень нравился Эшери, гораздо больше пафосного родового: "Не уступаю!" Отец видел в нем непреклонность скалы, стоящей над морем. А Эшери – печальную негибкость и – уязвимость той же скалы, вытекающую как раз из негибкости.
Задумался он не в тему, упустил нить заклинания… Если бы это была огненная магия, последствия оказались бы страшными. Справедливости ради, творя нечто даже потенциально опасное, Монтрез всегда был предельно собран, а вот обычная следилка… что она может? Пошатается и развеется.
Жизнь в очередной раз доказала, что она гораздо богаче наших представлений о ней. Небольшое зеркало вдруг потемнело, словно заклинание таки сработало, и удивленный Эшери увидел кузину.
Алета, в открытом вечернем платье и с вежливой, ничего не выражающей улыбкой смотрела прямо на него… Через мгновение герцог понял, что смотрит она на кого-то, кто стоит за ним и едва поборол желание оглянуться – настолько пытливым и настороженным был этот взгляд.
Девушка отступила на шаг. Потом еще… Изображение заслонила спина, обтянутая дорогим темным камзолом с узким золотым кантом и мягкая волна черных волос. Кузина неожиданно выпрямилась, сощурилась и что-то сказала… Губы ее нервно подрагивали. Спина, затянутая в камзол, шевельнулась и сместилась, возник профиль… Император!
Но как это может быть, а? Резиденция защищена от удаленной слежки в три слоя, ее невозможно побить даже сильнейшему "зеркальщику", потому что она запитана от стационарного кристалла – накопителя. Пытаться его продавить все равно, что пытаться выпить море, не отсекая рек, впадающих в него. Он все равно наполнится снова.
А Рамер Девятый вдруг шагнул вперед, сгреб Алету за плечи, притянул к себе и, наклонившись, поцеловал в губы. Поцелуй был не агрессивным, но каким-то подчеркнуто-собственническим. Словно Рамер Девятый Имел Право – и сейчас он утверждал это право, не считаясь с обстоятельствами, абсолютно уверенный, что его признают…
Алета попыталась отстраниться, уперлась руками ему в грудь, но он, похоже, даже не заметил этой попытки сопротивления. Он обнимал ее губы своими, пробовал на вкус – и этот вкус ему нравился, доставлял удовольствие… настолько, что, в какой-то момент желание утвердить право сменилось благодарной нежностью.
Похоже, мужчина и сам был удивлен, что обнаружил в себе это странное чувство, наверное, завалявшееся где-то в дальнем уголке души по недосмотру. А обнаружив – обрадовался, словно нашел клад и, не долго думая, выплеснул всю эту нежность на Алету – потоком, водопадом, рекой…
Тонкие пальцы кузины, скрюченные и побелевшие расслабились, разжались – и вдруг снова вцепились в его воротник, желая то ли удержаться, то ли удержать.
И император улыбнулся.
Если бы это была улыбка собственника, самца, которому покорилась очередная игрушка – Эшери бы разбил зеркало. Рукой, магией – как угодно, он бы не удержался.
Но это была не она. Его Императорское Величество улыбался, поглаживая плечи Алеты, затихшей в кольце его рук, и выглядел удивленным, обрадованным и каким-то странно умиротворенным.
Эшери с подозрением вгляделся в глаза повелителя – и выругался сквозь зубы. Зрачки были вертикальными.
Картинка погасла.
Что это было? Игра воображения? Его беспокойство за кузину? За это говорило многое. Дворец нельзя было нащупать удаленно, расстояние для походной треноги было слишком велико, она "пробивала" дай Боги двадцать – тридцать миль и то если между объектами не было серьезной преграды. Да и "зеркальщиком" Эшери был неопытным.
Что против? Время – в окнах дворца как раз занимался закат, по разнице времени самое оно. Обстановка – такой комнаты в резиденции Эшери раньше не видел, цвет и узоры обивки на стене и резьба на двери были незнакомыми. Как и платье Алеты. Но все это легко списывалось на шутки подсознания.
О разнице времени он знал, и мозг легко мог подсунуть "правильную" картинку, платьев и интерьеров на своем веку повидал достаточно и даже под страхом повешения на рассвете не смог бы припомнить все.
Версия "игры воспаленного воображения", однозначно, выигрывала по очкам. Надо успокоиться и перестать ловить демонов в собственном кувшине для умывания. Их там нет.
Глава 26 ПАРИ НА ПОЦЕЛУЙ
В «белом» холле дворца умельцы устроили фонтан. Конечно, не настоящий фонтан, разбрызгивающий воду во все стороны – влага могла бы повредить паркету и роскошным старинным гобеленам, украшавшим стены.
Это была, скорее, игрушка – маленькая копия водной мельницы с вращающимся колесом – сделанная очень красиво и с большим искусством.
Фонтан приятно журчал, создавая легкий звуковой фон… за которым можно было преспокойно шептаться, не опасаясь, что тебя подслушают либо стражи, либо просто любопытные…
– Это правда, что император повесил Феро?
– Приказа не было. Через канцелярию он не проходил. Тем не менее, Рыба уже несколько дней не видно, а ведь ходил за ним, как тень, и в кабинете все время торчал, как статуя.
– А что – его наследники? В доме – траур?
– Они ведь живут за городом…
– Странная история. Подумаешь – потерялся какой-то приказ. Ну, поубивали там какое-то быдло… Неужели из-за этого нужно преданного слугу жизни лишать? Как-то это странно, не находишь?
– Из-за этого, дорогая моя, действительно лишать жизни никто бы не стал. Но, возможно, на самом деле преданный Рыб был не таким уж преданным?
– Думаете, он передавал секреты императора на сторону? Но кому?
– Боюсь, этого мы уже не узнаем. Но это объясняет все, не так ли? Его Величество узнал об этом и, пользуясь первым же предлогом, уничтожил Феро. А заодно показал серым, как он ценит их никчемные жизни…
– О, да, с точки зрения политики это был очень верный ход.
– Его Величество хитер, как змей.
– Но ведь он змей и есть… Только тс-сс! Это государственная тайна.
– Которую знают все?
– И все хранят, моя прелесть!
Двое переглянулись и разошлись. Встречи их никто не засек. А даже если бы и засек – мало ли при дворе сплетников.
Антрацитовые глаза внимательно смотрели, как по дворцовой аллее, вздернув подбородок, в гордом одиночестве шла тоненькая золотоволосая девушка в пышном голубом платье.
Гардероб ей составили вполне достойный… Но он почти ни на что не повлиял – общество игнорировало Алету и все чаще и чаще Рамер слышал неприятные шепотки за ее спиной. Безголовый Шанту оказал девушке очень плохую услугу.
Лонгери ей бы простили, чего там, даже императрицы время от времени навещали привилегированную тюрьму. Посещение Лонгери было, скорее, поводом для гордости.
Но Рахта… Крепость, куда бросали бродяг, воров и проституток… Император уже видел, как в присутствии девушки смолкали разговоры, а некоторые демонстративно снимали кольца и "прятали" их в декольте.
– С этим можно что-нибудь сделать? – спросил он, делая глоток из высокого бокала.
– Отказать от двора князьям Геворам… и с гарантией потерять одну из южных провинций.
– То есть, эту травлю организовали они? – голос императора был спокойным, но маг знал повелителя слишком давно и хорошо – тот был зол.
– При всем моем уважении – Рамер, худшей невесты ты выбрать не мог.
– Чем и куда тебя не устроила Алета?
Придворный маг стоял рядом, смотрел в то же окно и, предположительно, на ту же девушку но, похоже, видел что-то свое. Иначе чем объяснить это выражение недоумения и брезгливой досады на его лице.
– Баронесса… титул вы ей дали недавно и свет его пока не признал. Южанка. Воспитание… можно сказать, нет никакого воспитания. Один это танец чего стоит! И – Рахта. Вам мало?
– Да, – коротко отозвался император. Длинное лицо дернулось. – Пойми, Абнер… все эти дворцовые дрязги, это, конечно, чрезвычайно важно – но они не перевесят две анеботовые шахты.
– Анеботум… – кивнул маг, – Но гораздо проще было бы отдать ее кому-нибудь из верных короне дворян и контролировать разработки через него…
– И ты готов так рисковать? – черная бровь изогнулась под каким-то совершенно невообразимым углом, – Ты можешь назвать имя того, кто возьмет в руки власть равную… или даже превосходящую императорскую и останется лояльным подданным? Больше того – ты поручишься за его детей и внуков? Покажи мне этот светоч, я хочу, чтобы с него написали поясной портрет. Нет, чтобы нас запечатлели на нем вместе… Даже не так – я хочу совместную статую. В полный рост и на коне.
– На Аллее Просвещения, – съязвил Абнер.
Последние слова сбили боевой настрой мага. Ручаться за еще не родившихся подданных, что они обязательно будут верными… это и в самом деле было опрометчиво.
– Я нашел идеальное решение. Шахты должны отойти в императорскую семью. Тогда я буду уверен, что стратегическое сырье никогда не попадет в руки заговорщиков и не уплывет за границу.
Абнер угрюмо молчал, и в этом молчании повелитель чувствовал не просто неприязнь к девушке, а что-то действительно серьезное. Но что серьезное может быть связано с наивной и легкомысленной Алетой?
– Ее кровь, – тяжело уронил Абнер.
– А что с ней не так? Она не девица? Извини Абнер, я тебе скажу прямо – неприятно, но ради шахт я это проглочу. Лишь бы не была беременна.
– Она чиста.
– В таком случае – что?
Платок с двумя бурыми пятнышками полетел в императора, тот едва успел его поймать.
– Твоя Алета – латентная ведьма!
– Хм… Не понимаю. Ведьма – это ведь хорошо. А что значит – латентная?
– Ее кровь спит. Даром она владеть не будет. Он может проснуться в детях.
– И что в этом плохого? Или ты всерьез думаешь, что ведьмак на троне может быть хуже оборотня? Проглотили одного – стерпят и другого.
– Если он будет, – тяжело уронил Абнер.
– То есть? Объяснись, будь добр.
– Ведьма, даже латентная не может понести ни от кого, кроме того, кого она полюбит всем сердцем, – сказал, как выплюнул Абнер. – ты уверен, что твоя невеста от тебя без ума?
– Подожди, – Рамер развернулся так резко, что тяжелая форточка сорвалась с держателя и захлопнулась сама собой, – Ты говоришь какую-то ерунду. Зачатие – это биологический процесс, и если оба супруга здоровы, не пользуются амулетами и встречаются в постели регулярно, оно наступает, хотят они этого или нет.
– Амулеты, – маг брезгливо поджал губу, – Что ты о них знаешь?
– Что они существуют и неплохо работают.
– А кто их делает?
– Маги, – ответил Рамер. – Что? Разве нет?
– Ведьмы! Их делают только ведьмы – на основе своей крови. Маги их повторить не могут.
– То есть, если Алета меня не полюбит…
– У Империи не будет наследника. Мне жаль тебя огорчать, Рамер, но твой брак невозможен, потому что никто не может гарантировать любовь.
Император допил вино – до дна. Хотел налить еще, но потом отставил бокал.
– Мне посмотреть списки дворян, верных короне?
– Нет.
– Что? – не поверил Абнер.
– Я сказал "нет". Слово из четырех рун, которое обозначает отрицание, несогласие, запрет. Так понятнее?
Маг боролся с желанием ущипнуть себя за руку. Заметив его состояние, император сжалился.
– Помолвка – еще не свадьба. Ее обычный срок от года до трех лет. Все это время Алета будет считаться моей невестой, а я смогу влиять на все решения по анеботуму.
– А потом?
– Да не понадобится никакое "потом", – Рамер все же вернулся к вину и на этот раз пил долго, закрыв глаза, смакуя терпкую сладость фиольского. Было в этом какое-то извращенное удовольствие – наслаждаться вином, трудолюбиво сделанном теми, кого Империя только что разбила в брызги… Право же, фиольское стало от этого еще слаще.
