Текст книги "Сколько стоит ваше сердце? (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц)

Мэтр едва заметно поморщился.

– А зачем? Ты спрашивал себя, в чем корень твоего желания? Хочешь подвигов и славы? Воинской добычи? Восхищенных взглядов девушек и вдовушек?

– Вот уж нет, – рассмеялся Марк, – и в мыслях не держал. Только вдовушек мне сейчас не хватало для полного счастья. Выспаться бы!

– Тогда – зачем?

Учитель смотрел серьезно. Он был неплохим менталистом, но, даже не применяя своих способностей, видел своих парнишек насквозь и на три фута под ними.

– На войне убивают и калечат, Марк. И это случается гораздо чаще, чем вручают ордена…

– Знаю. – Марк помолчал, формулируя для учителя то, что ему самому было кристально ясно с самого детства и ни в каких дополнительных доводах не нуждалось, – Я хочу быть частью чего-то большого и сильного. Важного для Империи. Щитом для тех, кто не способен защитить себя сам. И каждый раз, когда я беру в руки оружие, я хочу твердо знать, что делаю это по праву и для хорошего дела. А рядом со мной встанут те, кто думает так же.

– О-о-о-о! – протянул мэтр. Вокруг его внимательных глаз собрались морщинки, – Ты всегда был идеалистом. Я думал, годы избавят тебя от этого. Ошибся… А ведь я редко ошибаюсь.

– Быть может, я нужен этой земле именно таким? – спросил Марк.

Мэтр покивал, потом покачал головой. Усмехнулся.

– Тебя не переспоришь. Как странно… Обычно идеалисты – это неистовые мальчики с горящими глазами и такими же горящими сердцами. Чистые и доверчивые. Которым мозг только мешает в пути на жертвенный костер.

Марк, выслушав эту циничную фразу только согласно хмыкнул.

– А в тебе словно слились Змей и Дракон. Стремление к Небу, и четкое понимание, что путь лежит по земле, со всем ее несовершенством и грязью. И спокойная готовность пройти сквозь эту грязь, оставаясь чистым.

Марк молчал. Таких откровений от мэтра он удостаивался не часто, а, точнее – никогда.

– Я смотрел на тебя в детстве и смотрю сейчас и не могу понять…

– Чего, мэтр? Может быть, я помогу?

– Ты – паренек с улицы. Ребенком прибился к мусорщикам, потом тебя продали в трактир, но оттуда ты сбежал. Воровал…

– Воровал, – спокойно согласился Марк. Он не видел причин этого стыдится, и все проповеди жреца Святых Древних так и не пробудили в мальчике раскаяния за стянутую еду и башмаки. Последнего он никогда не отнимал.

– Меня изумляют твои руки. Они тонкие. Пальцы длинные, как у музыкантов или художников.

– Или у карманников, – поддакнул Марк.

– Или у них, – согласился мэтр, – Но у карманников даже в зародыше не бывает того, что у тебя в избытке.

– Что же именно? – Марку и в самом деле стало интересно.

– Чувство чести, – со значением произнес мэтр, – оно у тебя врожденное. И очень строгое.

– Любопытно узнать, какой вывод вы делаете из этих предпосылок…

– Ты записан Винкером со слов мужчины, который привел тебя в приют. Нужно было дать тебе хоть какую-нибудь фамилию, и он, не мудрствуя, дал тебе первую, что пришла на ум. Не самую редкую, но и не самую распространенную в Империи. Я записал его имя. Феро… Писарь Феро.

– Зачем вы мне это говорите, мэтр?

– На всякий случай. Вдруг тебе захочется узнать – кто ты и как попал в приют Змея. Это ниточка. Слабая, но по ней можно пойти. И, сдается мне, мой мальчик, на конце этой ниточки тебя ждет сюрприз.

– Что вы подозреваете? – прямо спросил Марк.

– Что ты – не простолюдин. Возможно, незаконнорожденный сын дворянина… или дворянки.

– Плод любви баронессы и конюха, выкинутый в сточную канаву, – Марка передернуло, – таких вещей о себе лучше не знать.

– Лучше все же знать, – мягко поправил мэтр, – и быть готовым к тому, что это узнает кто-то еще. Чтобы суметь отразить удар. Ты поднимаешься вверх, мальчик мой. К таким вершинам, на которые и глядеть-то страшно, вдруг шея переломится. А на этих вершинах щиты держат круглые сутки и не ошибаются вообще. Потому что любая ошибка – это смерть. Без вариантов.

– Вот поэтому я и хочу в армию, – кивнул Марк в такт своим невеселым мыслям, – там, если и прилетит под ребра, так хоть заранее ясно от кого и за что. Не так обидно. Ну да, Боги дадут, все получится. Генерал Райкер почти обещал мне Кайору…

– Ты… береги себя, сынок. Побережешь?

– Как получится, но – постараюсь.

– В Кайоре очень ловко управляются с ножами.

Вместо ответа Марк вскинул ладонь и на пятерне, вдруг, сама собой, появилась юкка… Мэтр Габрио заинтересованно склонил голову. Юкка пришла в движение и закрутилась на ладони быстро-быстро.

Мэтр хмыкнул. И тоже вскинул пятерню. Его юкка имела более длинное лезвие и была темнее и тяжелее. Она качнулась – и завертелась волчком, так же быстро. А потом – мэтр слегка наклонил кисть, чуть отставил большой палец – и нож заплясал уже не на – а вокруг ладони.

Марк расширил глаза. Улыбка из ободряющей превратилась в охреневающую. Ладонь повторила маневр. Юкка – тоже. Веером раскрылись пальцы и нож принялся порхать между ними с такой скоростью, что нервные зрители зажмурились. Все оба.

Больше нервных в таверне не нашлось, зато нашлись азартные. Бармен начал торопливо принимать ставки.

Мэтр уверенно улыбнулся, растопырил пальцы и его юкка завертелась между ними с удвоенной скоростью. Директор с вызовом посмотрел на ученика.

Марк хмыкнул – и юкка пошла описывать восьмерки вокруг ладони. Мэтр ответил восьмерками вокруг локтя.

Лицо директора было каменным, глаза – спокойными, нож плясал как нанятый за золото… Только рядом с седым виском напряженно подрагивала голубая жилка.

Марк тихонько рассмеялся и прижал свою "птичку" большим пальцем, останавливая бешеный танец. Мгновение – и юкка исчезла. Так же как появилась.

Народ возле стойки загомонил, перераспределяя богатства. Похоже, большая часть местных ставила на мэтра Габрио, так что сенсации не получилось.

– Спасибо за урок, мэтр.

– В чем он состоял – понял?

– Конечно, – кивнул Марк, – не хвались ловкостью, встретишь более ловкого. Я не буду самоуверенным, обещаю. Я буду самым осторожным солдатом императорской армии за всю ее историю.

– Это будет страшная война, – тихо, едва слышно сказал мэтр, – только выживи, Марк. Сердцем прошу.

Винкер вышел из таверны, отвязал терпеливую лошадку. Потрепал ее по каштановой гриве. Забрался в седло. Улыбнулся серому небу – и вскинул ладонь. На ней опять появилась юкка. И завертелась с какой-то нереальной, немыслимой скоростью. На ладони, вокруг ладони вокруг пальцев, вокруг кисти, вокруг локтя… к делу подключилась вторая рука и юкка плясала уже между ними так, что ее движения слились в серебряную ленту…

А лошадка спокойно рысила в сторону Рахты, не обращая внимания на фокусы всадника. Она на своем веку и не таких шустрых повидала.

Рахта, тюрьма для "быдла", ничем не напоминала замок Лонгери. Снаружи это было довольно старое, почти квадратное двухэтажное здание на одном из холмов у Альсоры, окруженное садом, больше похожим на заброшенный пустырь.

Стены красовались выкрошенным раствором, а окна новенькими, недавно откованными решетками.

Пропуск, подписанный генералом Райкером, приняли и мгновенно проводили Марка к приятелю – длинной галереей с полукруглым потолком, где в сплошной стене слева были не гнезда для осветительных амулетов, а выемки для масляных фонарей. К счастью, уже не рабочие.

По правую руку тянулись те же арки, перегороженные решетками, а за ними, прямо на голом полу сидели и лежали вповалку люди в грязной одежде со злыми, молящими или уже потухшими глазами.

Вонь оттуда шла – Боги Претемные! Марк смотрел, страшась увидеть здесь Алету и надеясь, что баронессе, все же, предоставили лучшие условия.

Прямо в коридоре показательно стояли массивные деревянные колодки для особо строптивых. Сейчас пустые.

Рахта была, воистину, неподходящим местом для молодой дворянки.

– Да, была такая. Баронесса Шайро-Туан. Алета. Забавная девушка, – школьный приятель улыбнулся. Потом не выдержал и рассмеялся, – представляешь, покуражилась над одним из моих расследователей, молодым да рьяным. Я даже прибрал ее "показания" поближе. Полюбуйся!

Хан за время разлуки стал здоровенным, плечистым парнем с намертво приклеенной к лицу сардонической улыбкой и здоровенными залысинами. Он нырнул в один из ящиков стола, порылся, вытащил пергамент.

– Читай и угорай! Я уже люблю Кайору и когда соберусь жениться, за невестой поеду только на юг.

Марк взял допросный лист и быстро пробежал его глазами. Сначала не было ничего интересного. Стандартные вопросы-ответы. Какая-то чушь на счет сообщницы, которая лопнула бы уже на втором допросе.

– Это что?

– Это собственноручные показания твоей баронессы, – отозвался Хан.

– На каком языке?

– Она сказала, что ей удобнее всего писать на цаххе.

Марк поднял голову:

– Поправь меня, если я ошибаюсь – но у народа цаххе нет письменности. Их боги не разрешают доверять знания бумаге, они все хранят в памяти.

– Ты это знаешь. Я это знаю. Твоя баронесса, видимо, тоже это знала. А мой следователь – нет. Он целый день искал по столице переводчика с цаххе. Пока ему не ткнули носом в эту очевидную истину. А девчонка здорово повеселилась, – Хан ткнул пальцем в подпись: "Милостью богов царица цаххе Алета Первая".

– Погоди, – Марк спрятал улыбку, – ты сказал, что она была. А теперь?

– Да ясно было, что баронесса ни в чем не виновата, просто попала под раздачу. Затык вышел в том, чтобы подтвердить ее личность, документов-то никаких.

– Можно было попросить любого их "серых", мы учили список и лица…

– Не додумался, – Хан развел руками, – Извини. Сумасшедшие дни, правда. Но ты не переживай. Я направил повестку ее родственнику. Он приехал, правда, недоволен был страшно, но тут его можно понять – целый князь, а тут Рахта. Если бы хоть Лонгери.

– Князь? – уловил главное Марк, – какой князь? Откуда ты вообще взял этого родственника?

– Князь Гевор, владение – Айшер. А где взял – твоя любимая логика, Винкер. Три провинции рядом: Кайора, Картаэлла и Айшер. И что, за столько веков правители друг с другом ни разу не породнились?

– Да, это было бы удивительно, – согласился Марк, – и что, баронесса?

– Рада была до умри. Она, хоть девчонка с норовом, но тюрьма и не таких нагибает. Так что в карету с княжеским гербом села с таким видом, словно в ее власти нас тут с землей сравнять – и она этой властью обязательно воспользуется. Типа – бойтесь, гады! Я, конечно, подыграл. Сделал вид, что судорожно выбираю между кинжалом и ядом.

– Понятно, – перебил Марк, – А князь? Что ты скажешь о нем? Ты всегда был наблюдательным и в людях разбирался неплохо.

– Да что тут разбираться, – Хан пожал широченными плечами, – дрянь-человек, высокородный засранец. Но вокруг баронессы вился ужом: "Моя дорогая, вы пережили ужасное потрясение. Надеюсь, виновные понесут наказание…" Баронессу я ему под расписку отдал. Так что если опять пропадет – виновный вот он, можно брать тепленьким, с полным основанием. Что-нибудь еще?

– Пожалуй, нет.

– Тогда, может быть, посидим? Столько лет не виделись.

– Рад бы. Да меня только до пятой клепсидры отпустили.

– Но ты же еще заедешь?

– Заеду… или завезут, – сострил Марк, – как кости выпадут.

– Типун тебе на язык. Но, если что – лучшую камеру обеспечу, – серьезно сказал бывший одноклассник, – самую сухую и теплую.

– Заметано! – рукопожатие было крепким, но коротким.

Заворачивая к казармам, Марк пытался понять, почему его настроение упорно уходит в минус. Вроде бы все хорошо, Алета вышла из тюрьмы, сейчас у родственника, который о ней позаботится.

Неужели он расстроился из-за того, что не смог выступить перед девушкой в роли "благородного спасителя"? Так это – ерунда и детство. Главное, что баронесса в безопасности, а кто там кого спас – дело пятнадцатое.

Так ничего и не решив, Марк сдал лошадь конюху и поспешил в Райкеру с отчетом, не ведая о том, что своим коротким опозданием в Рахту невольно повернул колесо не одной судьбы.

– Винкер, где ты бродишь? – приятель из серой стражи мотнул головой в сторону плаца, – давай бегом, гонга не слышал?

– Я был в городе. А что случилось?

– Общее построение.

– В армию?

– Без понятия. Но, думаю, сейчас скажут.

На широком плацу, утоптанном сотнями сапог, было людно. В основном свои, серые, но заметил Марк и гвардейцев. Стражи и гвардия косились друг на друга, как кошки и собаки, только что не шипели. Но в присутствии сержантов вели себя корректно.

В этот момент до Марка дошло, что нелепая вражда стражей и гвардии, исполняющих одну задачу, создается и поддерживается искусственно, как еще одна гарантия против переворотов.

Они – противовес Совету Лордов и недовольному дворянству, а гвардия – противовес генералу Райкеру.

Дошло до Марка и то, что фраза "преданные мне войска" в устах Его Величества не больше, чем красивый оборот речи. На самом деле император до конца никому не верил, и устраивал вот такие противовесы везде, где только мог.

Но размышлять об этом было не место и не время. Играли сигналы, и, подчиняясь им, люди спешили занять свое место в строю.

Вот они вытянулись в две шеренги, друг напротив друга. Глаза в глаза. Настороженно. Слегка враждебно, как без этого – но больше любопытно. Что-то сейчас будет? Догадываются, конечно. Во всяком случае, среди "серых" дураков нет.

Но догадываться и знать наверняка – вещи немного разные.

Появился генерал Райкер, в повседневном мундире, без орденов – но это было и не нужно. Здесь не было никого, кто бы не знал, кто такой – Райкер, какое положение занимает и что может сделать с любым присутствующим.

Заколоть на месте – это самое малое. И ему за это ничего не будет. Завидовал ему Марк? Вот уж нет! Ковыряться в интригах вместо того, чтобы разрабатывать планы сражений?! Да генерала пожалеть впору!

О том, что он внушает подчиненным такие странные чувства, генерал, скорее всего, не догадывался. Он медленно шел вдоль строя, вглядываясь в лица и иногда ронял короткое: "ты… ты… и ты…"

И тот, на кого падал выбор, делал шаг вперед.

Марк почувствовал, что ему, одновременно, и холодно – и жарко. Да, ему почти обещано, но обещать – не значит жениться. А вдруг его опоздание, или другая ошибка…

Додумать он не успел. Райкер остановился напротив него и Марк отчаянным усилием воли попытался прогнать все мысли и сомнения не только с лица – из глубины глаз. Он смотрел прямо, старался дышать ровно и, как учил Наставник, унять пульс.

Тяжелый взгляд придавил как каменная плита, проникая, кажется, до самого дна души Вот как он так может? Научиться бы… Или это умение из тех, за которые платишь так дорого, что подумаешь здраво и решишь, что и так нормально?

– "Ты…" – уронил генерал и пошел дальше.

Ноги сами вынесли Марка из строя. Вот и сбылась мечта. Он будет воином императора. Радость? Нет, пожалуй не она. Все, что чувствовал Марк – громадное облегчение. Он и не подозревал, что так волнуется.

Но теперь все в порядке. Будет война, и он отправляется на фронт, как и положено мужчине и воину. Его не оставят в тылу, охранять никому не интересную кучу камней. Императора в резиденции не будет, он тоже воин и тоже уйдет на фронт.

Если бы эти мысли случайно услышал генерал Райкер, он бы покачал головой и сказал, что есть две вещи, абсолютно неистребимые – это тараканы в трактирах и идеализм в юношах.

Но генерал шел дальше, теперь вдоль шеренги гвардии. И тоже иногда ронял свое кроткое: "ты…"

Лиц гвардейцев Марк не видел – далеко, да и умело старое дворянство держать "морду кирпичом". Но шаг из строя делали все, на кого пал выбор генерала, не промедлил ни один.

По привычке стратега, Марк прикинул численность "избранных" и получил странное число. Ни полк, ни… Ни куда в общие воинские каноны оно не лезло – сотня. Всего сотня. В качестве воинского соединения – мало, для диверсионной группы – много.

Увидел он и кое-что еще. Бездна разберет гвардейцев, с ними никогда не было дружбы, да и быть не могло, но своих-то Марк знал хорошо. Райкер отбирал не лучших. Не самых умелых воинов. Не самых сильных магов. Не самых грамотных тактиков.

Его выбор пал на… Через несколько мгновений до Марка дошло. Среди выбранных не было ни одного женатого. Ни одного молодого отца. Ни одного единственного сына у старых родителей. Ни одного последнего в дворянском роду.

Райкер отбирал… смертников?! По всему выходило – так.

Глава 15 МАЛЕНЬКАЯ СВАДЬБА И БОЛЬШИЕ ПОХОРОНЫ

Крики паники постепенно сменялись воплями отчаяния. Справа, совсем рядом раздался громкий треск и рухнул каретный сарай, подняв тучу золотых, жалящих искр. Народ шарахнулся в стороны. Генерал отмахнулся от них, словно от комаров. У него были дела поважнее, чем банальный пожар, пусть и магического характера.

– Вы не предупредили, что нам будет противостоять сильный огненный маг.

– Но, генерал Рино… – да, не предупредили. Как-то в голову не пришло. В Империи все знали, что младший Монтрез хорош в стихии огня и под настроение может погонять парочку демонов по аду, а что знают в Империи, то знают везде, правда же?

Оказалось – не правда. Фиолю не было дела до имперского гербовника.

– Я потерял почти два десятка отличных, преданных мне солдат! – отрубил седой мужчина с длинной, узкой бородой, в непривычной, красно-рыжей форме. В песках пустыни Маари этот цвет мог сделать воинов Священного Кесара невидимками, но здесь они бросались в глаза как птицы-попугаи.

– Генерал, это ужасная потеря и мы скорбим вместе с вами, – Цветочек присела в реверансе, – но это война, и потери неизбежны. Разве нет?

– О, да! – от всей души согласился генерал Рино, – потери неизбежны. С обеих сторон.

– Что это значит? – поинтересовался Араген.

Выдающимся интеллектом он не обладал, но как и каждый военный, чуял пристальный взгляд Серой Госпожи за тридцать шагов.

– Эти двоих – повесить на городских воротах, – распорядился генерал, – за предательство своей новой родины. И объявить, что так будет с каждым, из-за кого погибнет хоть один солдат Священного Кесара. Исполнять.

Цветочек несколько раз открыла и закрыла рот, как вытащенная на берег мурена… Слов не было. Куда-то делись в самый нужный момент. И Араген, как назло, молчал! Хозяин и защитник…

Араген молчал не потому, что ему было нечего сказать. Он четко понимал, что приказы не обсуждаются и не оспариваются, по крайней мере, если солдат хочет жить. Так что открывать рот было уже бесполезно. Разве что для молитвы Святому Покровителю.

– Куда исчезли эти мерзавцы?

– Они ушли морем, – адъютант почтительно поклонился генералу, – маги-водники проследили их путь. Лодка направилась к Свияжу.

– К шахтам?

– Ваша проницательность безмерна, как и военный гений…

Лесть генерал Рино пропустил мимо ушей.

– Эти… заговорщики недоделанные говорили что-то о приказе взорвать шахты?

Не говоря ни слова, вышколенный офицер протянул генералу свиток со сломанной императорской печатью.

– Когда был вручен приказ?

– Вчера вечером, – встряла Цветочек, все еще на что-то надеясь, – мы сразу поспешили к зеркалу, чтобы оповестить вас…

– На шахты вы его не передавали? – подозрительно уточнил генерал.

– Как можно?! Ведь анеботум, это…

– Достаточно. Хоуми, почему предатели еще живы?

– Виноват.

Генерал развернулся, и, больше не глядя на наместников Кайоры, бывших наместников пошел по пепелищу, в которое превратился некогда роскошный дворец. Из под сапог генерала поднимались фонтанчики золы и пачкали тонкую кожу великолепной обуви. Временами раздавался хруст.

После первого неприятного звука генерал лишь поморщился. Посте второго – сжал в ниточку и так тонкие губы.

– Собрать останки доблестных воинов и похоронить как положено.

– Получится только братский колумбарий.

– Не важно. Проследи, чтобы жрец провел обряд.

– Боюсь, это невозможно, господин генерал. Жрец тоже здесь.

– Какого демона он сунулся под огненную волну? – изумился генерал.

– Он думал, что сумеет прикрыть воинов.

– Индюк тоже думал, что купается. А потом вода закипела… Соберите прах, погребение откладывается, пока не будет жреца. Вечно от этих небом тронутых одни проблемы.

– Истинно так, – согласился адъютант, на этот раз вполне искренне. Как многие, лишенные магии он ненавидел тех, в ком она была. А в Фиоле жрецом мог стать лишь магически одаренный… Собственно, только жрецом он и мог стать.

– Коня! И – мне нужен полковник Арей, вместе со своими бойцами. Они отлично подготовлены, надо отдать ему должное.

– Полковник – великий воин, – машинально поддакнул адъютант, записывая приказ, – куда направить полк, как только они прибудут? Расквартировать в городе или готовить лагерь на подошве Свияжа?

– Полковника и его людей отправить за мной, и пусть не мешкают ни мгновения. Отстанут хотя бы на малую клепсидру, всех повешу. Тебя – первого.

– Но – куда отправить? – осторожно уточнил офицер. К обещанной петле он отнесся очень серьезно, но служба была прежде всего.

– Меня окружают идиоты, – посетовал генерал Рино, – к шахтам, естественно! Нужно во что бы то ни стало предотвратить взрыв и поймать Монтреза.

Адъютанта передернуло. Бушующая стена пламени и люди, сгорающие заживо – не то зрелище, которое забывается быстро.

– Это будет сложно, – проговорил он.

– А кто сказал, что будет легко? Мой эскорт готов?

– Да, генерал.

– Поторопись. Одна короткая клепсидра.

– Да, генерал.

– Я ведь не шутил на счет петли.

– Да, генерал.

Наместника и его жену в полуобморочном состоянии цепляли к лошадям, чтобы протащить по улицам города под крики о предательстве и неизбежной каре а то, что осталось, вывесить на въезде в город для всеобщего устрашения.

Стандартная тактика Фиоля, которая прекрасно работала везде. В любой стране, с любым населением. Генерал Рино ничуть не сомневался, что сработает и теперь.

Блестящий фиольский офицер понятия не имел, что такое – Кайора. Ему еще предстояло сделать это открытие. Что ж, как говорили на его просвещенной родине: "Каждому плоду – свой срок созревания. Терпение – мудрость садовника".

Деревня Карута свой роскошный титул получила, явно, по ошибке. Шесть глинобитных строений, крытых соломой, прилепились на горном склоне непонятно как, не иначе – магией. Их окружала чахлая поросль виноградников, пожелтевших от недостатка воды и неподходящей почвы, а вниз не вело ни единой дороги.

Вообще ни одной – только крутая тропинка, которую даже самый мелкий и безобидный дождь делал совершенно непроходимой.

Поселение возникло и закрепилось по двум причинам: из расщелины в горе бил крохотный родничок. Даже не бил – а капал, в клепсидру по кошачьему блюдечку. И – люди наместника сюда не заглядывали. Лошади в гору не шли, а пешком по этим погуляй-пропади склонам лазить – дураков нет.

Как сказал бы Винкер – идеальное место.

Люди здесь жили… а, вернее, обитали – жизнью это прозябание назвать было сложно. Впрочем, постоянно в деревне сидел лишь старый, почти слепой Катиаш: бывший пастух, бывший рыбак… может быть еще кто-нибудь бывший, кого это сейчас волнует – и сравнительно молодая и очень красивая женщина, светловолосая и гибкая, как виноградная лоза.

У женщины был звучный голос и грация небольшой местной ящерки, симпатичной и юркой, с тремя характерными складками на спине. И характер такой же – вроде бы пугливый, скромный и ненавязчивый. Но уж если такая ящерка вознамерилась куда-нибудь попасть, так хоть завали дорогу камнями с лошадь размером – попадет! Попадет – и никому об этом не скажет. И даже гордиться не станет – несносное свое упрямство Тамире считала не достоинством, которым следует хвастаться, а секретным оружием на крайний случай. Которое следует очень хорошо прятать.

Она показалась в начале узкой тропы, увешанная тыквенными флягами с водой и попыталась уговорить лохматого пса, задремавшего под олеандром, уступить ей дорогу. Но тот упорно делал вид, что ослеп и оглох.

– Ах так! – Тамире выгнула светлую бровь и ножкой в матерчатом башмаке наступила псу на хвост. Аккуратно – но сильно.

Тот рыкнул и ощерился, показав набор желтых клыков.

– А, так ты все-таки жив, лентяй, – пропела Тамире, – так может, если жив – и водички хочешь?

Женщина качнула флягой. Пес вздохнул, сообразив, что никого он сегодня не покусает, ибо пить хотелось больше, чем мстить. И потрусил вперед, к домику, больше похожему на сарай.

– Катиаш, твоего сторожа когда-нибудь самого украдут, – заметила Тамире, наполняя собачью миску, кружку старика и еще две пиалы, сделанные из половинок ореха.

– Помолчи, женщина. Что ты понимаешь в жизни, ворах и собаках? – отмахнулся старик.

– Ничего не понимаю, – согласилась Тамире, – похлебку варить или вы Святой Благодатью сыты?

В хижине витал дивный аромат козьего дерьма, которым хозяин в холодные ночи топил очаг. Бочка "топлива" хранилась тут же, рядом с печуркой, чтобы не отсырела. Ну и чтобы далеко не ходить.

Еще из мебели были старые козлы, на которых лежали грудой сухие лозы, несколько охапок соломы и парочка тюфяков, явно знавших лучшие времена.

– Помочь, хозяйка? – гость, сидевший на плоском чурбачке, занимался довольно странным делом – вязал хитрые узлы на длинной, крепкой веревке.

Женщина так удивилась, что чуть не пролила воду мимо котелка.

– Не смущай маму, Эшери, – попросил второй, – ей сроду герцоги стряпать не помогали.

– Мне жаль, что мы не успели переправить вас в Аверсум, Тамире, – гость поднял на женщину зеленые, яркие глаза, – все случилось слишком быстро. Никто не мог этого предвидеть.

– Пустое, – отмахнулась Тамире, – здесь неплохо. Воды, правда, мало. Но если под источником бочку вкопать, так и хватит. Вино, конечно, кислое будет – лозы в тени. Зато масло получиться правильным. А шерсть можно внизу, в деревне брать.

– Смотри, уже обжилась, – кивнул Маркиз, – подожди, еще замуж за Катиаша выскочит.

– А почему бы и нет, – рассудительно отозвалась женщина, не меняя ритма плавных, отработанных движений, – Катиаш – мужчина хоть куда. Правда, глаза почти не видят. Зато руки из нужного места растут и на сердце не злой.

– Уши у меня тоже в порядке, женщина, – раздался надтреснутый голос снаружи. – Клинья к моему хозяйству подбиваешь? Я все слышу!

– Да уж знаю, – пожала плечами Тамире, – а ты, можно подумать, против.

– Не против, – степенно отозвался дед, вырастая в дверях. И сразу стало видно, что в молодости он был здоровенным парнем, да и сейчас силы остались не только на солнце сидеть, – но у нас так не делается.

– А как "у нас" делается? – добродушно передразнила его женщина.

– Про такие дела мужчины договариваются, а бабы помалкивают, да слушают, что им умные люди скажут. Уразумела?

– Да уж где мне, – посмеиваясь, Тамире быстро чистила крупу на похлебку, поглядывая на воду – не собирается ли закипеть. Приправы были уже приготовлены и порезаны.

– Вот ты, – Катиаш обернулся к Маркизу, безошибочно найдя его в темноте, не иначе – по дыханию, – как старший мужчина в семье, отдашь мне свою мать в жены?

Маркиз вздрогнул, и чуть не уронил нож, который вертел в пальцах. Безобидная шутка приняла какое-то странное направление. Он поднял голову. Катиаш молчал, щурил глаза и никак не проявлял нетерпения.

Мать склонилась над котелком, пряча лицо.

Он обвел глазами убогую лачугу, откуда удрали даже мыши и набрал в легкие воздуха, чтобы сказать что-то резкое. Но неожиданно на его запястье легли легкие пальцы Эшери.

– Выйдем на пару слов?

Маркиз с облегчением подскочил. Катиаш посторонился.

После полутьмы домика, солнце показалось особенно ярким. Оно безо всякой жадности и жалости поливало склоны гор, превращая свою щедрость в наказание, как в сказке о золотоносной козе.

Драконье седло темнело на фоне слишком яркого неба, но тени не давало. Было еще не время.

– Что ответишь-то?

– Да спятил он! – взорвался Маркиз. Впрочем, помня о небывало остром слухе хозяина, взорвался шепотом, – С мозгами у него еще хуже, чем с глазами. Чтобы я свою мать в этом убожестве оставил!?

– А у нее самой спросить не хочешь?

Соображал Маркиз всегда быстро, этого у него было не отнять.

– Я чего-то не видел? Или чего-то не знаю?

– Не видел, – подтвердил Эшери и почти одними губами предложил, – посмотри сейчас. Только не шевелись, голову поверни потихоньку. И дыши ровно, диверсант из тебя – как из коня дворецкий.

Маркиз с любопытством чуть повернул голову. Скосил глаза туда, куда показывал Эшери. И опешил. Хорошо – с ног не упал.

Его мама, нежная красавица Тамире, жемчужина столицы и вечный камень раздора между тремя, а то и пятью богатыми купцами, а то и баронами… Гибкая Лоза Севера – вся, целиком, льнула к старому медведю и целовала его так, будто не было кроме них никого во вселенной.

А медведь, чтоб ему икалось, облапил ее по хозяйски и гладил по спине, словно уже приобрел все права!

– Мне это снится, – пробормотал Маркиз, – ну, хозяин, ну, зараза…

Серой молнией свистнул нож и вонзился в сухую землю в ладони от ноги Маркиза. Тот в обалдении посмотрел на "рыбку", на Катиаша, который продолжал лапать его мать, как ни в чем не бывало… И на Эшери, который беззвучно хохотал, не разжимая губ.

– А не подглядывай! – в сторону буркнул Катиаш, – нехорошо это.

– Пойдем отсюда, старший мужчина в семье, – фыркнул Эшери, – они и без нас договорятся. Глядишь, еще братик у тебя будет. Или сестричка.

Выходя со двора в полнейшем шоке, Маркиз чуть не споткнулся о пса, который опять улегся точно поперек тропы.

– Не понимаю! – громко заговорил он, когда деревня почти скрылась из вида, – зачем ей это! Я же уже вырос, я заработаю и на кусок хлеба, и на крышу над головой. Ей больше не нужно…

– Да влюбилась она. Чего тут понимать?

– В этого?!!

– А чем он плох?

– Эшери, он слепой нищий старик, а она – красивая молодая женщина. Это все – не для нее. Да если б он мог ее разглядеть по-настоящему, он бы сам близко к ней не подошел, издали любовался и облизывался!!!

– А она думает по-другому. Ты посмотри внимательнее, вспомни, какой мы ее привели в эту деревню. Она же расцвела тут. Еще аргументы есть? Только не "мне это не нравится", а по существу? Если нет – то пойдем.

– Куда? – пробормотал совершенно дезориентированный Маркиз.

– За вином, естественно. Свадьбу праздновать будем. Или ты хочешь родную и любимую маму на брачное ложе водой проводить?

– Убью, – тихо высказался Маркиз, – не знаю кого, но кого-нибудь убью обязательно.

– Да полно их будет, рука колоть устанет, – Эшери пожал плечами, и первый направился по тропинке вниз, ступая так ловко словно в предках у него были легкокрылые воздушные духи… Или хотя бы местные горные козлы.

– О, не извольте беспокоиться, господин генерал, – худой шатен, не смотря на жару, облаченный в шикарный костюм и даже с галстуком, прыгал вокруг нового наместника, как мамаша перезрелой дочки, к которой вдруг заглянули сваты. – Никто сюда не заходил, посторонних мы не пускаем. У нас хорошая охрана, и амулеты магические кругом, наместник приказал, аж по два золотых эра за них отдали.