Текст книги "Сколько стоит ваше сердце? (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 42 страниц)

Где ты, логика? Ушла в закат под ручку со здравым смыслом.

В глухие железные ворота забарабанили – отчаянно, зло, нетерпеливо. Словно тот, кто стоял по ту сторону, никогда не слышал о хороших манерах и сдержанности.

С лязгом отворилось решетчатое окно и недовольный голос мужчины в летах спросил:

– Кого темные Боги несут? Обитель закрыта до второго колокола…

Створка снова захлопнулась. Стражник уже отошел на несколько шагов, намереваясь вернуться в караулку и досмотреть прерванный сон, но в ворота снова заколотились так, словно пытались их вынести напрочь. Теперь стучали не кулаком, а, кажется, железом.

Стражник зло развернулся на каблуках, приоткрыл калитку и рявкнул в ночь:

– Непонятно сказано? Это обитель Святой Древней Иоланты, а не трактир, где принимают в любую клепсидру, лишь бы в кошеле звенело? Убирайся прочь, пока я не нашпиговал тебя железом.

– Уже… – прохрипел всадник и сковырнулся со спины лошади прямо на руки стражника. Тот едва успел его подхватить и с изумлением уставился на стрелу, торчащую в спине, чуть пониже лопатки.

Арен Дагли пришел в себя. Он лежал на удобной, хотя и узкой койке, укрытый шерстяным одеялом до подбородка. Свет трехрожкового светильника был приглушен легкой переносной ширмой.

Боли почти не было – вероятно, ее приглушили травами, хотя как его умудрились ими напоить, без сознания – загадка. Грудь сдавливала тугая повязка. Арен попробовал вдохнуть поглубже, ощутил резкую боль и мгновенно накатившую слабость и застонал.

Над ним немедленно склонилась темная фигура. Зрение плохо подчинялось Арену, он разглядел лишь силуэт, но голос был негромким и участливым. И, вне всякого сомнения, женским.

– Вы пришли в себя? Хотите пить?

– Моя госпожа, – шевельнул Арен обветренными губами, – где я?

– Вы в Ильском Пределе. В Обители Утешительниц.

– Могу я видеть старшую жрицу? Это очень важно и срочно.

– Я здесь, – из неяркого света выступила еще одна темная фигура. Проклятье… Глаза все еще никак не могли сфокусироваться и вместо четкого лица женщины, чей портрет ему показал командир, он видел лишь пляску света и теней.

Придется рискнуть и довериться. Дело срочное, ждать, пока ему станет лучше – нельзя. В первую очередь потому, что лучше ему может и не стать. Арен чувствовал, как намокает кровью повязка и по капле из него выходит жизнь.

– Госпожа моя, – прошептал он, – Командир пограничного отряда, молодой шевалье Нерги, послал меня к вам со срочным известием.

– Я слушаю, – жрица наклонилась еще ниже, – что велел передать мой внук?

– Фиольское войско под командованием генерала Лесса Аргосского пересекло границы Каротты. Их больше шести тысяч.

– Война? – удивилась жрица, – Здесь? Я не слышу, чтобы закрывали городские ворота и Ильс готовился к обороне…

– И не услышите. Граф Шарен Кароттский договорился с генералом. Каротта пропустит фиольскую армию через свою территорию.

– Вот как? – голос жрицы остался таким же холодным и сдержанным, – Отложение? Или полноценный бунт?

Но Арен ее уже не слышал, уплывая в беспамятство.

Утренняя прогулка к роднику давно стала ритуалом. Делать здесь больше было особо нечего, так почему бы не прогуляться? Для привыкшей к Кайорской жаре девушки утренняя прохлада была чем-то сродни маленькому приключению, и, спеша по аллее сквозь небольшой парк, она тихонько постукивала зубами, воображая себя героиней романа.

Марион была уже здесь. Алета весело поздоровалась и очень удивилась, когда в ответ удостоилась лишь слабого кивка.

Послушница была бледна, как простынь. Под глазами залегли темные круги. В руках она держала флягу и смотрела на нее странным, остановившимся взглядом. Пробка валялась рядом.

Собственно, ничего удивительного – открытая фляга, родник… Но почему от девушки, да от фляги ощутимо тянуло дешевым и сладким красным вином?

– Вот, – заплетающимся языком проговорила послушница, – Матушка сказала выпить все и лечь спать. Я выпила. И сейчас лягу…

С этими ловами Марион попыталась устроится прямо на бортике родника.

– Ты с ума сошла? – опешила Алета, – простудишься и умрешь. Давай, я тебе помогу добраться до твоей комнаты.

– Поможешь? – удивилась Марион, – ну, надо же!

– А почему бы мне тебе не помочь?

– А зачем, – пьяная улыбка исказила острые черты ее лица, сделав ужасно некрасивыми, – Никому до меня нет дела. Ни Даниэлю, ни отцу, ни старшей жрице… Всем нужна лишь моя кровь с крупицами дара. Сцедили почти две миски. Я думала – умру. А сейчас думаю – а может и лучше умереть, а? Эльза?

– Не говори глупостей, – зло отозвалась Алета, подставляя ей плечо. Марион с трудом приподнялась и обвисла на ней всей тяжестью.

– А если меня на тебя стошнит? – вдруг ни к месту озаботилась она.

– Постирают, – буркнула графиня Шайро-Туан, – Давай, делаем шажок. Это не трудно. Подняли ножку, потом опустили. А теперь вторую… Вот, умничка. Как солдаты в походе: раз-два, раз-два…

Марион хихикнула. Как свойственно очень пьяным людям, настроение у нее менялось мгновенно.

– А давай сбежим в армию? – предложила она, – Маркитантками, а?

– Давай сбежим, – пыхтя, согласилась Алета, – вот как только ты проспишься – и сразу же сбежим.

– Честно-честно? Правда-правда?

– Душой и магией клянусь, если не передумаешь – сбежим, – Алета тихонько выругалась. Не смотря на хрупкое сложение, Марион была совсем не пушинкой, – говори, куда идти?

– В армию? – оживилась послушница, – В армию быстрее надо идти, она скоро здесь будет, так что спать нельзя.

– Ну, немного-то можно. А то какие из нас с тобой маркитантки не выспавшиеся? Кому мы там нужны?

– Никому, – повесила голову послушница, – только, знаешь, подруга – мы и выспавшиеся никому не нужны. Я думала, что матушке Леоне нужна… А она цедила мою кровь и ругалась, что мало даю… Словно это молоко, а я – корова. Неудойная, – и только что хихикавшая девица разревелась, – Эльза, я думала, что она меня убьет! Она отправила трех гонцов, хотя мой предел – два, да еще какого-то оборванца лечила! Поила его моей кровью с заклинаниями. А это моя кровь, я никакого согласия не давала. Так что он теперь умрет, потому что кровь, взятая без согласия, обернется не лекарством, а ядом.

– Это глупости, – пробормотала Алета, – главное, чтобы кровь подходящая была. Совпадающая. А согласие-несогласие ничего не значат.

– Правда? – удивилась Марион, – А жаль. Я уже понадеялась… Приехал ночью, весь такой особый курьер. И сразу – кровь ему!

– А чего он так спешил? – как бы между прочим спросила Алета, с трудом открывая тяжелую дверь в кельи, и, стараясь, одновременно не уронить Марион.

– Матушка говорила с ним шепотом. Но она же давала ему мою кровь, так что я все равно все слышала, как не шепчи, – послушница выпрямилась… по крайней мере, попыталась это сделать и посмотрела на Алету с явным превосходством, – Я все знаю! И я не дурочка. Армия Фиоля пройдет через Каротту и никого не тронет. Наш граф договорился с их генералом. Священному Кесару нужен только Аверсум. А Каротта не нужна. Прям как я! Никому не нужна… – увидев свою так и не застеленную кровать, Марион заторопилась, споткнулась об порок и упала, задев тяжелый подсвечник.

На грохот прибежали две младшие жрицы и, увидев Марион в таком состоянии, захлопотали вокруг нее. Похоже, они ничуть не удивились. То есть, сцеживать кровь мисками у здешней матушки было в обычае?

– Ее нужно снова перевязать, жила кровит, – подсказала Алета.

– Умеешь? – обернулась молоденькая девушка, – лен в верхнем ящике комода, масло агриссы там же. В обморок не грохнешься?

– Я из Кайоры, – хмыкнула Алета, – как думаешь, не грохнусь?

– Думаю, скорее кого-нибудь другого грохнешь, – мимолетно улыбнулась девушка, – Эй, а сколько у тебя сейчас стилетов припрятано?

Через две короткие клепсидры, когда Марион уснула у себя в комнате и даже захрапела, словно лесоруб, Алета выскользнула из домика послушниц и пробралась к себе, пряча в рукаве трофей этой эпичной битвы с пьяной послушницей. Трофей, как ему и положено, был кровавым.

Пользуясь суматохой, Алете удалось утянуть испачканную повязку Марион. Она не была уверена, что этого хватит, но попробовать стоило.

Творить "Гонца-на-крови" было просто. В разы проще, чем лечить или чистить одежду. Проблема была лишь одна – чем меньше было силы, тем больше требовалось крови. Эшери на одной капле мог сотворить сотню гонцов, в его крови сила пела, не находя выхода.

Тут же… Впрочем, если прибавить ее собственную, может быть что-то и выйдет. Не зря же кузен говорил, что с ее кровью не все однозначно.

Алета тщательно закрыла двери на засов и распахнула окно. Если у нее все получится, то в это окно вылетит странная помесь птицы и ящерицы, которая обязательно найдет адресата.

На Виете стучали топоры – звонко и дружно. И стук их не смолкал, не смотря на то, что солнце уже давно скрылось за горизонтом: строительство трех плотов освещали мощные фонари-амулеты.

Райкер, скинув мундир и подкатав штаны, по щиколотку в воде лично распоряжался бойцами, брюзгливо тыкая в огрехи. Правду сказать, огрехи были – парни торопились. Меньшая часть Бессмертных ускакала еще днем, но два десятка лошадей – все, что смог выделить маршал.

Не рассчитывали они на конные сражения, местность здесь для этого уж больно не подходящая.

– Виет – река быстрая, – задумчиво проговорил Эшери, – к тому же, останавливаться на ночь им не придется. Так что еще неизвестно, кто в Баре быстрее будет.

– Ты настолько веришь стратегу? – Рамер нехорошо прищурился, голос его остался ровным, но сильно похолодел.

– Он спас Алету.

– Не доказательство. Он был в этом лично заинтересован, – император метнул в Кота острый взгляд черных глаз, два глаза – два стилета. – Ты же не считаешь меня дурачком, который дальше носа не видит?

– Как можно, – нейтрально отозвался Кот. Рамер фыркнул:

– Ну да, как можно было не заметить, что этот выползень с городской помойки влюблен в мою невесту как сопливый пацан, причем настолько, что не постеснялся бы увести ее у меня чуть ли не из Храма! – Повелитель усмехнулся. – Бездна и демоны! Просто герой баллады, пробы ставить негде. Ладно…

Неожиданно он успокоился так же быстро, как вскипел:

– Сейчас война, а человек с его талантами и с его…

– Раскованностью ума, – мягко подсказал Эшери.

– Точно, с его безбашенностью, очень даже пригодится. Шанс ему я дам. Но после войны… Увижу на расстоянии арбалетного выстрела от Алеты, съем без суда, следствия и гарнира, зато с большим удовольствием.

– Простите, повелитель, – осторожно сказал Эшери, пробираясь в беседе как по полю, усеянному пехотными "ежами", – я понимаю, что это очень личный вопрос, но… почему моя кузина? Уверен, у вас были и другие способы установить более плотный контроль над Кайорой.

Рамер остановился на берегу реки, сунув пальцы за ремень брюк. Полы камзола воинственно оттопырились и обнаружили не только благородную шпагу, но и внушительный, вполне разбойничий кинжал "лепесток" с подлым лезвием, которое могла распасться в теле противника на три части, разрывая внутренности.

– Потому, что она подходит, – помолчав, сказал он, – практически идеально подходит. Императрица – это сильная фигура при дворе и очень большой соблазн использовать ее в интригах.

– При всей любви к кузине, она молода, неопытна и… я бы не назвал ее ум изощренным и проницательным.

– Как ты изящно и тактично назвал сестру легкомысленной дурочкой, – хмыкнул император, – Ты прав, ад тебя забери. Алета не умна, и, уж точно, не добра. Зато ее никому не удастся водить как козу на веревочке. И это хорошо, Монтрез. Это прямо то, что надо. Я не намерен ее упускать.

Стук топоров, на мгновение смолкнувший, возобновился с новой силой. До императора с маршалом по воде отчетливо долетела матерная тирада Райкера, помянувшего рога демонов и задницы своих подчиненных в не слишком традиционном сочетании. Взрыв смеха заполнил излучину и полетел дальше, пугать водных духов.

– Повелитель самой большой империи под этим небом злиться как шершень и ревнует свою невесту к солдату-простолюдину. Тебе тоже смешно, маршал? – язвительно спросил Рамер Девятый.

– Нет, мой Император. Там, где двое мужчин сражаются за сердце женщины, нет ни императора, ни солдата. Есть лишь двое мужчин, которые сражаются за сердце женщины.

Антрацитовые глаза полыхнули во тьме красным… Но голос Рамера остался спокойным.

– И кому из нас ты желаешь победы в этом сражении?

…Оборотни всегда знают, когда им лгут. Слишком много в них звериного, поэтому обмануть их не получается ни у кого. Другое дело, что Кот и не собирался. Зачем? Правду тоже можно сказать по разному.

– Все будет так, как будет, и больше никак, – пожав плечами, сообщил он, рассматривая отражение луны в заводи. – Как брат, я не хотел бы для сестры короны. Предпочел выдать ее замуж… да хоть за булочника, все лучше. Трон – слишком опасное место. И то, что Алета женщина, не гарантирует ей долгой жизни. Простите меня, мой повелитель, но и ваша мать, и бабушка погибли не в свой срок. Я был бы плохим братом, желая сестре такой судьбы…

– Эшери, я клянусь своей душой и жизнью, что уберегу ее.

Похоже, как и каждый кто клянется, Рамер всерьез собирался сдержать клятву. Эшери бросил на него быстрый взгляд и отдал уважительный салют.

Глава 39 ТУМАН

Интересно, совращение лидера мятежников учебой вместо войны можно рассматривать как военную победу? И, если так, то его вещи – это законный трофей? Во всяком случае, мародерством это точно не назовешь, ведь Эдер жив…

Марк хмыкнул и, под покровом невидимости, продолжил начатое. Он потрошил сундуки Святого. Рясы, сапоги, штаны и белье его волновали мало (хотя сапоги были недурны). А вот того, что он так надеялся обрести тут, похоже, не было.

Винкера всерьез заинтересовала книга неизвестного автора, сожженного жрецами за хулу на храм. Судя по тем обрывкам, которые Марк услышал от Эдера – тот парень совершил настоящий прорыв… и, понятно, почему жрецы так поторопились пустить его дымом – изыскания неизвестного не просто ломали – взрывали религиозные догмы.

Эта книга могла бы стать оружием против официального Храма в тысячу раз сильнее огненного шторма. Почему ее не уничтожили? Может быть, просто – не поняли? Или, наоборот, поняли слишком хорошо и сохранили на случай, если кто-то еще додумается до похожих идей? Чтобы опознать и мгновенно пресечь вместе с жизнью слишком умного ученого.

Вот это было уже больше похоже на братьев…

Поставить сигналку Марк не мог, "благословению" святого требовалось время, чтобы окончательно рассеяться, а все сигнальные заклинания относились к группе "однозначно, враждебных". Оставалось лишь прислушиваться… Но трава и плотный ковер шатра гасили шаги.

Ему повезло, что вошли двое, он услышал их негромкий разговор еще на улице и отступил в тень, успев прикрыть сундук.

– Нет его? – напористый тенорок принадлежал низенькому жрецу, лысому, но с большими вислыми усами, – опять удрал, Святой… пороли его в детстве мало. Вместо того, чтобы дело делать, куда-нибудь спрятался свои глупые задачки решать. Можно подумать, без него их никто не решит. Нет, лишний ум – он никому не на пользу.

– Твоя правда, брат Рико, – степенно кивнул один из "светских", мелкий барон с Неры, – И как он все время исчезать умудряется? Ведь караулы-то бдят?

– Так под невидимостью, – пожал плечами жрец. Для него в этом не было никакой загадки, – Святой же, ему законы не писаны… А если и писаны – то не читаны. Говорю – пороли мало.

Барон настороженно огляделся:

– А не может он прямо здесь быть, под этой своей невидимостью?

– Нет. Я бы почуял – от Эдера с детства, как благословения кидает – словно круги по воде во все стороны. Ни с чем не спутаешь. Нет его здесь, говори спокойно.

Барон кивнул и, понизив голос, сказал:

– Будут здесь дней через пять.

– Сколько? – деловито спросил жрец.

– Шесть тысяч. С баллистами, огненным зельем и жрецами. Жрецов много.

– Это хорошо, – брат радостно потер ладони, – Это, я бы сказал, отлично. Вот дождемся союзничков и двинем, благословясь, на Аверсум.

Барон заметно поежился.

– Тревожно мне чего-то, – признался он, – все ж не Каротта, не Виет. Аверсум. Его, небось, и защищать будут как звери, в землю вцепятся. А оборотень, угли ему вместо облаков, твари мерзкой, говорят – огнем швыряется.

– Он – один, – брат пренебрежительно дернул плечом, – что он может, когда у нас и люди, и зелье, и благословение Святого?

– Да так-то понятно, что ничего. А все равно боязно. Аверсум еще ни разу не брали…

– Это потому, что мы еще на него не ходили.

Они ушли, оставив Марка в смятении. Союзники. Шесть тысяч с баллистами и жрецами. Откуда? Пять дней… Либо Каротта восстала, либо Шатерзи. И хорошо, если там такой же сброд, как здесь – сырое мясо, не представляющее, с какого конца за рапиру браться. А если – баронские дружины? Да с толковой артиллерией?

Книга была забыта.

– Пресветлый, – на это обращение за двое суток Марк научился реагировать однозначно – благословением в лоб.

Конечно, не совсем благословением, но нужный жест отработал до автоматизма.

– Светлого Неба, брат мой. Что-то случилось? – наивное выражение лица он скроил без труда. Вот обаяние Эдера подделать не удалось, как не репетировал. Но паренек-вестник, кажется, разницы не заметил.

– Там у твоего шатра люди. Много.

– Какие люди? – не понял Марк, – крестьяне?

Пацан энергично замотал головой:

– Воины. Все с оружием, в легком доспехе. Главный у них такой важный – не плюй рядом!

– Ну пойдем, посмотрим, кто там тебе плевать не дает, – некоторая растяпистость Святого тоже далась легко.

По дороге через лагерь к нему присоединились трое свитских – два жреца и барон и куча просто любопытных, так что процессия вышла солидная.

К шатру они подошли неспешно, как и полагается хозяевам. И вот тут Винкер выругался, про себя – но от души. Предупреждал же маршал! Уходить нужно было еще с утра. Теперь оставалось лишь делать хорошую мину при плохой игре.

Небольшая утоптанная площадка была плотно забита народом. Бойцами. И кое-кого из них Винкер прекрасно знал в лицо. Марк прошел вперед и уставился на Дайстри. Тот сидел на коне, подбоченясь, так что получилось смотреть снизу вверх.

– Светлого неба, братья. Какая нужда привела вас под наш святой стяг? – Во как завернул! Даже самому понравилось.

– Хотим сражаться за веру предков, против императора-оборотня, – уронил Дайстри вроде бы почтительно, но глядел при этом… Марку даже обидно стало, словно за своих. Ну да – тенты самодельные, оружие, с которым лучше всего по лесам кроликов воевать… Босые ноги.

Однако же не они к тебе – ты к ним пришел под стяг проситься. Мог бы высокомерие-то за воротами оставить. Если не из вежливости, то хотя бы из осторожности.

– Я вижу, вы воины, – произнес Марк, окидывая взглядом полтысячи дезертиров. Услышав это, их предводитель еще выше вздернул подбородок.

– Истинно так, воины. И не хотим служить порождению Бездны.

Взглядом придержав свитских, Марк негромко спросил:

– Поправь меня, воин, если я скажу не так, но, вступая в войско императора-оборотня, вы все принесли присягу. Что ж вы, знамени изменили?

Воины запереглядывались. Такого они, явно, не ожидали. А чего ж вы хотели – чтобы вас тут цветами встретили?

– Преславный, присяга, взятая обманом и после нарушенная, душу не пятнает, – попробовал встрять один из свитских. Винкер даже не оглянулся, чтобы посмотреть, кто там такой умный.

– А кольца? – спросил он.

Колец не было – ни одного. Видно поснимали да в ближайшем болоте утопили от глаз подальше. Правильно сделали… но, все равно, спалились.

– Воины вы хорошие, это я вижу, – Винкер оглядел их, конных и пеших, подмечая все: от сломанного строя и не выставленных щитов до не застегнутых мундиров и некомплекта оружия. Причем так посмотрел, отмечая взглядом стратега каждый промах, словно гвозди заколачивая, что банда Дайстри заволновалась и, невольно, подтянулась. – А вот стоит ли мне принимать вас под свой стяг… этого пока не знаю.

– Что это значит? – набычился Дайстри.

– Вы присягнули Обороню и присягу нарушили. Значит солгали словом и делом. Откуда мне знать, что не солжете мне? Что в битве не развернетесь и не ударите нам в спину? Отступникам веры нет!

Банда недовольно загудела. Кое-кто потянул оружие из ножен и попытался расчехлить арбалеты. Винкер машинально, не давая себе отчета, отдал приказ – жестом, взять командиров на прицел… Дайстри его просек мгновенно, и уставился на Святого с подозрением.

Но парни – караульные и несколько любопытных тоже просекли. Мгновение – и предводитель дезертиров оказался под прицелом трех десятков арбалетов.

– То есть, ты нам отказываешь? – высокомерно процедил Дайстри.

– Пока нет, – Винкер выбросил два сомкнутых пальца вверх: сигнал, в армии означающий "внимание, готовность". – Я возьму вас под свою руку. Если присягнете мне на верность.

– Ты же сказал, что отступникам веры нет, – удивился Дайстри.

– А вы не простую присягу дадите. Под мое личное благословение пойдете.

На небольшом пятачке внезапно стало очень тихо, так, что муха пролети – ее бы услышали. Марк физически ощутил недоверчивые взгляды, сверлящие спину. Но оборачиваться не спешил – не до них сейчас.

– Что значит: "под твое личное благословение"? – спросил Дайстри. – На амулете?

– Амулетов у нас нет. Делать из людей "кукол" занятие Небу не угодное. – Бывшие воины императора перевели дух и даже заулыбались. Рано радуетесь, голубчики. – Присягу приму сам. Будете по пять человек подходить, больше мне за раз не взять.

– И? – не понял Дайстри.

– Измените – умрете. Все просто.

Ошарашенные лица дезертиров надо было видеть. Впрочем, Марк догадывался, что за спиной на него пырятся не менее ошарашенно. Хоть бы мордами изумленными не светили, олухи!

– Это невозможно! – возразил бывший полковник.

– Под моим стягом – возможно и делается. Итак, господа – спешиваемся и приносим присягу? – в спокойном и негромком голосе "Святого" появились режущие кромки. Дезертиры попятились.

Марк колебался ровно одно мгновение – и решительно и резко опустил левую руку, спуская с цепи всех, кто желал и был готов подраться. В конце концов, новая и хорошо вооруженная банда в этих лесах никому не нужна.

Люди Дайстри сделали большую ошибку. Вернее – три ошибки: подошли слишком близко, не выставили щиты и не расчехлили арбалеты. Кто ж им знахарь? А толпой и не таких вояк задавить можно – хоть и с потерями.

– Ты удивил меня, Святой брат, – давешний жрец смотрел на Винкера исподлобья со странным выражением в глазах: неверие мешалось с надеждой.

Тонкие стены шатра отделяли их от шумного лагеря – сейчас там оказывали помощь: первую, а, заодно, и последнюю. Кого перевязывали, а кого оттаскивали за ноги за плетень. Из дезертиров не ушел ни один, это радовало. Но и своих полегло немало, все же драться им пришлось с подготовленными бойцами.

– Чем? – Марк пожал плечами, – это были шпионы императора-оборотня, ясно же. Иначе они не отказались бы дать мне личную присягу.

– А… ты, разве, сумел бы ее принять? Ведь для этого надо иметь земельный надел. Хотя бы баронство, иначе клятва не состоится.

– Будем считать, что я об этом забыл. А им не стоило быть такими доверчивыми.

Жрец покачал головой:

– Когда ты успел так измениться, Эдер? Ведь был таким добрым мальчиком…

– Вы хотели, чтобы добрый мальчик возглавил мятеж против императора и победил? – Винкер шевельнул бровью, – Или… даже не предполагалось, что я буду воевать и приказывать… Какую роль вы отводили мне, брат? Соломенного чучела во главе этой дикой толпы, а если не повезет – то и на виселице? Одного – за всех? Спасибо, вынужден отказаться. Сражаться будем вместе. И качаться, если проиграем, тоже вместе. Не устраивает – разбегаемся прямо сейчас. Я найду чем заняться, у меня еще книга про резонансные колебания не дочитана. Кстати, где она? Почему-то я ее никак не могу найти.

– Ты очень изменился, – повторил жрец.

– На свое счастье. Или на наше общее?

Взбудораженный первой стычкой и первой победой, лагерь уснул нескоро. Ночь уже перевалила на вторую половину, когда Винкер смог встать и выбраться из шатра, не опасаясь наткнуться на очередного восторженного почитателя.

Ночь выдалась ясной и звездной. В лесу пару раз ухнул филин, но чего-то застеснялся и смолк. В траве кто-то деловито шуршал, может быть мыши, а, может быть – змеи.

Благословения Эдера потихоньку рассеивались. Надо было уходить, но Марк медлил. И дождался – на плечо легко спланировала жутковатая помесь птицы и ящерицы с милыми глазками-бусинками, но вполне серьезными когтями, в том числе и на крыльях.

– Привет, птаха, – умилился Винкер и, уколов палец, угостил гонца кровью.

Птицеящерица потопталась и выдала:

"Границу Каротты перешла армия Лесса Аргосского, владетель ее пропустит…"

Миг – и птица рассыпалась темными, не обжигающими искрами. Маг, пославший ее, был очень слабым. Удивительно, что гонец вообще добрался и исполнил свою задачу.

Вот, значит, как… Фиоль. И – предательство Каротты. Ожидаемое, а, значит, не страшное. Страшно, когда внезапно в спину бьют, а когда ты готов, и под камзол рубашку кольчужную поддел, такой удар – словно дорогой подарок. Враг голову поднял – молодец! Отмахнуть проще.

Там, где все еще было напитано недавно растаявшим благословением святого, колдовать оказалось не то, чтобы тяжело, а страшно неудобно. Словно из мокрых змей пытаешься веревку связать, а они извиваются, вырываются, выскальзывают – да еще и тяпнуть норовят.

Так и привычная сила крутилась, вырывалась, не слушалась. Винкер взмок, как мышь под метлой. Такого упражнения на концентрацию у него не было не то, что с академии – с приюта.

И все-таки справился. Драгоценных рубинов с изумрудами не было, на стекле заклятья не держались, но Марк давно, еще во время учебы, сообразил, как обойти это затруднение. Амулеты-концентраторы он просто наморозил. Обычные куски льда годились ничуть не хуже бриллиантов – структура-то похожа. А что простоят недолго – так долго и не нужно.

От реки поднимался туман и катился белым молоком в низину, где стояла Армия Света. Скоро в нем должны были утонуть палатки, лежаки, навесы, кострища, стойки для оружия и шатры командиров и жрецов.

Туман струился табором… назвать его лагерем у Винкера все еще не поворачивался язык, и уже достиг его сапог, а потом поднялся до колена, до пояса… по грудь. Пора? А чего тянуть.

Марк достал горсть намороженных и уже заряженных кристаллов и принялся с силой швырять по одному в разные стороны, как мальчишка – камешки. Кристаллы исчезали в молоке без всплеска, лишь иногда с тихим шуршанием и тут же поднимались от земли неясной фигурой, закутанной в плотные одеяния, не понять: мужской или женской…

Всего таких фигур было шесть: Святые Древние Натан, Иохан, Квентин, Мариус, Сибелий и Иоланта. Винкер не стал придавать сотворенным черты конкретного святого, люди молятся разным покровителям. А сонный и испуганный мозг дорисует нужное…

Они подойдут к каждому, от командира до последнего конюшенного. И шепнут на ухо несколько слов – тех самых, которые этот конкретный человек либо желает, либо боится услышать.

Слов Марк в свои творения тоже не закладывал – зачем? Хватило и мысли, а мысль была на диво проста: "Фиольские воины идут сюда. Они убьют сначала вас, а потом пройдут огнем и мечом по вашим деревням. И защитить их будет некому…"

Расчет стратега был адски точен – к утру от Армии Света осталась хорошо если треть.

Городок Бар, не столица провинции – просто удобная крепость на перекрестке двух торговых путей был и похож и, одновременно, не похож на такие же городки.

Как и многие, он был разделен небольшой, но глубокой и полноводной Нерой на две неравные части: меньшая красовалась богатыми домами, похожими больше на небольшие замки, тремя храмами и фонтаном. В большей теснились друг к дружке дома победнее, таверны, постоялые дворы, городская управа, тюрьма и больница. Здесь же большую часть года шумели обширные торговые ряды.

Из "нижней" части в "верхнюю" можно было перейти по мосту, затейливому, украшенному скульптурами великих воинов прежних лет.

Маленький городок Бар выдержал на своем веку больше двух десятков осад, четыре раза горел и дважды был разрушен до основания – но отстроен снова, краше прежнего. Уж больно удобно стоял: ни по дороге обойти, ни по реке объехать.

Не зря городок называли северным ключом к сердцу Империи.

И вот туда, к пристани, рано поутру, еще петухи не пропели – причалили два здоровенных, наспех сколоченных плота. Никакого груза они не несли если не считать грузом семь десятков суровых мужиков в черных мундирах, увешенных оружием с ног до головы.

Знамя они везли в чехле и не разворачивали… Оно и к лучшему, иначе у градоначальника приключился бы удар. Черный стяг с пляшущей на хвосте змеей на просторах империи уже знали – и боялись больше демонских орд.

Те, если что – просто убьют. Ну, может, напоследок помучают… А "Бессмертные" славились богатой и изощренной фантазией.

Но шуметь без толку парни не любили, и в город вошли тихо. Так, что Бар и не заметил, как в очередной раз повернулось колесо его судьбы.

– Как это получилось? – барона Нерского колотил самый настоящий припадок. Веко дергалось, губы прыгали. Казалось – еще немного, и пена изо рта хлынет, – Куда смотрели дозорные? Повесить, мерзавцев ленивых!

Крепкий паренек, Тимоний, который умел считать аж до десяти и поэтому в войске стал сотником, переминался с ноги на ногу, не зная, как объяснить очевидную для него вещь – повесить дозорных не получится.

– Дозорные тоже удрали, – помог ему Марк. Тим закивал, быстро и благодарно, глядя на Святого круглыми, преданными глазами. – Что произошло?

– Так, это… Слух прошел…

– Какой слух, олух! Говори, не то, – барон замахнулся хлыстом и Тим невольно отступил ближе к лошадям.

– Как же он будет говорить, если вы, достопочтенный, орете так, что грома небесного не услышать, – уронил лысый жрец. Второй, тоже лысый, но не от природы, а от цирюльника согласно кивнул.

– Говори, сын Неба.

– Это… – Тим переступил с ноги на ногу, посмотрел на Эдера. Святой смотрел спокойно и внимательно, без гнева. – Сказали парни – фиольцы идут. А с ними сам генерал Аргосский. Непобедимый. Убьют они нас всех, а потом деревни пожгут.

– Дурни, – выругался барон, – вот дурни то! Генерал Аргосский к нам на помощь идет! Союзники это наши, против императора-оборотня, понятно тебе, башка деревянная?

Тим посмотрел на плетку в руке барона, отошел еще на шаг и уже с безопасного расстояния крикнул:

– Да понятно уж! Только из наших в это никто не поверит. У них, фиольцев-то, вера хоть и одна с нами, а все равно какая-то другая. И убивать и жечь имперцев для них не грех. А баб наших на спину валить – и вообще запросто, они считают, что мы благодарны будем, породу улучшили. Были совсем животные, стали наполовину люди.