Текст книги "История одной практики (СИ)"

Автор книги: С. Лисочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 53 страниц)

Глупо я себя чувствовал сейчас. Квентин без сознания, бандит без сознания, я между ними стою, и что делать, совсем не знаю. И арестовать бандита надо, и Квентину теперь помочь надо, потому что из него болт арбалетный торчит. Кровь течет, я хорошо запах вижу! Только как ему помогать, если он в меня стрелами стрелял? Обидно очень! Разве я у него курицу утаскивал? Неужели на шапку пустить хотел? А еще друг называется! Убежать хотелось, как в лесу. Только убегать нельзя, потому что я на службе, потому что я страж. Или уже не страж? Разве сержанты в своих стражей стреляют? Может я правила какие-то нарушил? Что делать-то???

– Что у вас тут происходит? – спросила Селена, заглянув в комнату.

Увидела Квентина, увидела бандита, меня увидела. А у самой пальцы на левой руке в крови, и глаза в темноте светятся.

– Квентин меня убить хотел! – пожаловался я.

Селена на болт посмотрела, потом на арбалет, который я в руке держал. Прищурилась.

– Эээ… – сказала она. – А точно не наоборот?

Она вперед шагнула, над Квентином склонилась и на плечо руку положила. Ответ слушать не стала даже. Обидно!!!

6 июня 3169 года нового ицкаронского летоисчисления, среда

Лазурика Эорин, профессор ауристики и хореомагии ИБМ

У входа в клинику меня встретил Эрик, студент-маг, что проходит практику у Квентина. Да-да, тот самый, что застревал между жизнью и смертью, а после лежал с Квентином в одной палате. Мне он нравился, несмотря на то, что был порченным магом. Есть в нем что-то внутри такое яркое, сильное, бьющее энергией. Но это внутри. А снаружи – полный едкого сарказма парень, который прекрасно умеет сдерживать внутреннее свое пламя, а при «своих» так даже и язык.

Не знаю, считал ли он меня за «свою», но то, что моему приезду обрадовался – это точно.

– Пойдем быстрее! – бросился он мне навстречу и бесцеремонно взял за руку.

Это было несколько фамильярно, но я на это почти не обратила внимания, в конце концов, Эрик – не эльфийский лорд, а мы с ним сейчас не на приеме в Силоринмире.

– Да что случилось-то? – спросила я у него, когда он почти протащил меня мимо двух констеблей, дежуривших у входа в клинику, через фойе, где за стойкой регистратуры дремал дежурный доктор в белом халате.

– Селена все сейчас расскажет! – громким шепотом ответил Эрик. – Быстрее, время уходит!

Селена, собственно говоря, меня сегодня и разбудила. Нет, не лично, конечно, а посредством нашего дворецкого, который, несмотря на второй час ночи, уговорил меня спуститься в гостиную, к телефону. Понятия не имею, что она ему такого сказала, но Эривисей был очень настойчив и на все мои попытки отказаться от телефонного разговора непреклонно повторял: «Миледи, вас просят обязательно ответить, это очень важно!»

– Лазурика, очень надо, чтобы ты срочно приехала в клинику, – сказала мне Селена. – Прямо сейчас. Служебная карета будет перед Эоринмиром минут через десять.

– Кому надо? – спросила я.

– Квентину, – ответила Селена.

– А почему он сам мне не позвонил? – спросила я.

– Это долго рассказывать, и по телефону не очень удобно, – ответила Селена. – Когда приедешь, я все тебе объясню.

Признаюсь, я забеспокоилась. Предположим, что я очень-очень понадобилась Страже посреди ночи, но отчего тогда мне звонила Селена, а не сам Квентин? Почему она не ответила на мой вопрос? Может быть, с самим Квентином что-то случилось? Время от времени, мой дражайший кузен получает очередную рану, и тогда первой из семьи об этом узнаю я. Сказать точнее, почти всегда только я об этом и узнаю. Это, можно так сказать, уже традиция. Но, обычно, узнаю я об этом от Бланки, и не ночью, а в более подходящее время суток. Или на этот раз все так серьезно, что до утра дело не терпит?

Мой провожатый провел меня затемненным коридором к лестнице, по которой мы поднялись с ним на второй этаж. Дорога мне была знакома: именно ей вела меня не так давно Бланка в реанимацию, в палату, где как раз Эрик и лежал. И именно к той самой палате он меня и привел. Возле дверей стояли два знакомых стража: мужчина-капрал и девушка-младший констебль. Я их обоих прежде видела здесь же, в клинике, они как раз охраняли того шамана-мышелюда, Торвальда, который помогал Селене вытащить Эрика из… из… оттуда, где он прибывал. Имен я их не знала, конечно, а, может быть, просто не запомнила. Девушка была молода – лет двадцать, не более того. Невысокого роста, чуть пониже Эрика, с короткими волосами цвета выгоревшей на солнце пшеницы, в старомодной кирасе поверх мундира и с большущим арбалетом, из которого вполне можно тролля с одного выстрела уложить. Капрал был русоволос, сероглаз и высок, с правильными чертами лица, длинным мечом на поясе, на вид – лет тридцать. Пожалуй, можно было сказать, что он красив, и даже небольшой шрам у правого глаза совсем его не портил. Я бы не против была с ним познакомиться поближе, но, кажется, у них с Селеной роман, а я, в таких случаях, стараюсь не вмешиваться. Но на него я в прошлый раз не потому внимание обратила, а из-за интересной аномалии в ауре – россыпи мелких серебряных пятен. По-хорошему, стоило бы к ним приглядеться повнимательнее, но ни тогда, ни сейчас у меня не было на это времени. Увидев меня и Эрика, стражи кивками поприветствовали нас, и капрал открыл нам дверь, пропуская в палату.

Навстречу со стула поднялась Селена, но мне вдруг стало не до нее, потому что на узкой больничной кровати я увидела то, что боялась увидеть. Там, опутанный трубками и проводами, лежал Квентин. Бледный, с кругами под глазами, какой-то осунувшийся, перебинтованный. Кажется, мои догадки начинали сбываться – моего кузена опять ранили.

Но в этот раз ситуация явно отличалась от того, что бывало раньше. Увидев Квентина, я не сдержала вскрика, и не его внешний вид был тому причиной. Я увидела его ауру и ужаснулась, настолько она отличалась от того, что я привыкла видеть. Уж если чью ауру я и знаю, как свои пять пальцев, то это ауру Квентина. Сейчас ее было почти не узнать. Во-первых, в районе надплечья расположилось багровое пятно с белесыми краями – отражение боли, вызванной раной. Обычная, по сути, история при серьезных травмах. Кажется, и кость задета. Нехорошо, но хвала богине, не смертельно. Обойдется, я надеюсь. Во-вторых, вся аура Квентина была усыпана какими-то бурыми пятнами с рваными краями, больше всего походившие на пятна плесени, наподобие той, что появляется на корке хлеба, если его забыть во влажном месте на неделю. Эти пятна мне не понравились категорически, тем более что они пустили отростки и на второй слой, да к тому же, я понятия не имела, откуда такие пятна могли бы появиться, и что бы это могло означать. Ничего похожего я прежде не встречала, ни на практике, ни в специальной литературе. Впрочем, это не удивительно, ауристика – наука относительно молодая. Значения многих ауральных рисунков описаны плохо, а часто – и вовсе не описаны. Конечно, есть приемы, с помощью которых можно расшифровать что угодно, но это требует много времени, за десять минут такого не сделаешь.

Так, а это что? На втором слое, вокруг багрового пятна боли, бледно-розовый развод с ажурными краями. Это мне знакомо – вампирьи чары. Это Бланка постаралась, она замечательно умеет обезболивать, я как-то даже на себе ее воздействие испытала. Тогда я серьезно потянула лодыжку, и Квентин, предполагая перелом, схватил меня на руки, и, не слушая моих протестов, притащил к ней в клинику. Как давно это было, лет пятнадцать назад… Рядом – второй след, тоже вампирий. Это не Бланка, это кто-то другой. Селена? А ей зачем понадобилось чары накладывать, да еще и после Бланки? Стоп, я немного ошиблась. Эти чары были наложены не после, а до чар Бланки. Это не обезболивание, готова спорить. Рисунок совсем другой. А что тогда? Обязательно спрошу, но после того, как закончу осмотр.

Да, это еще не все. Самое интересное я оставила напоследок: в районе головы белело еще одно пятно, очень крупное, походящее на шапку из паутины. Само пятно было цвета грязного снега, какой бывает, когда он начинает подтаивать, но края у него были голубоватыми, с сиреневым отливом – верный признак того, что не обошлось без магии. Эта самая паутина разбросала свои лохмотья и на первом, и на втором, и даже на третьем слое ауры, что меня, откровенно говоря, пугало. Тоже никогда ничего подобного не видела. Сегодня, право, ночь сюрпризов. К ране эта «паутина» отношения не имеет, это точно. Скорее всего, след какого-то заклинания. Интересно, какого. Знать бы, как это пятно выглядело изначально… Сейчас оно рассасывается, теряет форму, думаю, через несколько часов от него и следа никакого не останется, тогда понять, что это было, станет совсем невозможно. Хорошо, что у меня абсолютная память на такие вещи, чуть позже я обязательно разберусь с этим. Сейчас я могу сказать лишь, что это что-то текстурой все те же вампирьи чары напоминает, но весьма отдаленно. Квентин, что же с тобой случилось? Кто тебя так?

Я попыталась вспомнить, когда я последний раз видела Квентина и получалось, что это было дней пять назад. Разумеется, тогда с его аурой все было нормально. Точно, это было утром, я спускалась к завтраку, а он уже уходил из столовой. Поздоровавшись почти холодно, мы разошлись. Меня ждали обезжиренный творожок с кофе и суранскими сладкими гренками, его – работа. Не подумайте, что мы поссорились, просто это в обычае у моего кузена – дуться на меня по две-три недели к ряду, после того, как сорвется очередной мой брачный вариант. Я не очень понимаю, чем вызвана эта обида. То ли, по его мнению, я сама должна добровольно поставить крест на попытках других мужчин ухаживать за мной, то ли его злит, что я позволяю ему делать то, что он делает в таких случаях. Впрочем, имеет право на жизнь и третий вариант: Квентина обижает, что я никак не реагирую на то, что мой очередной потенциальный брак расстроился. Если дело в этом, то ждать моей реакции он может столько, сколько его душе угодно. Ни одобрения его действиям, ни их порицания, ни тем более моих страданий по поводу несостоявшегося брака он не увидит. Чего ради? Если ему нравится дурака валять – пожалуйста, только я не обязана в этом участвовать и манипулировать собой не позволю.

Однако я отвлеклась, унеслась мыслями далеко из палаты, что со мной часто бывает, когда я рассматриваю чей-то третий слой. Оно и понятно: если для того, чтобы понять, что происходит на первом слое ауры, надо просто расслабиться, чтобы разобраться во втором – сосредоточиться, то для того, чтобы прочитать третий слой, нужно рассматривать его через призму отрешения, позволив своему подсознанию самому разбираться что там к чему.

– Ночи, – поздоровалась я с Селеной, которая терпеливо ждала, пока я закончу изучать ауральные оболочки Квентина. – Что случилось?

– Ночи, – ответила Селена. – Квентина ранили. Арбалетный болт. Доктор Ицк прооперировал его, ему дали что-то обезболивающее и укрепляющее, теперь он спит после операции. Рана довольно серьезная, но доктор сказал, что операция прошла успешно, и опасности для жизни нет.

Мне ее холодный тон очень не понравился. Она о Квентине так говорила, как будто о постороннем человеке с улицы. Спокойно так, без эмоций. На месте Квентина, я бы очень не хотела, чтобы обо мне так говорили.

– Я не про рану спросила, – сказала я Селене. – Не надо делать вид, будто ты не поняла вопроса. Ты же меня не для того посреди ночи подняла, правильно? Есть что-то еще.

Терпеть не могу эти следовательские штучки. Временами Квентин знакомит меня со своими друзьями-приятелями-коллегами, да и сама я, иногда, работаю со Стражей в качестве эксперта, так что на стражей я успела насмотреться, и их повадки мне хорошо знакомы. У них у всех что-то вроде профессиональной привычки – скрывать информацию об интересующих вещах, а вернее свое незнание о них. Забавно, что из тех, кто умеет добывать информацию, чуть ли не клещами ее приходиться вытаскивать. Сам Квентин в этом плане – вообще ужас. Узнать у него что-то, чего он говорить не желает – проще статую разговорить. Впрочем, насчет него у меня сомнения: может быть это у него не профессиональное, а врожденное, или, может быть, полученное в результате его смешанного воспитания.

– Если ты меня позвала, то рассказывай все сразу, – добавила я, видя, что Селена раздумывает над тем, что мне сказать, а чего не говорить. – Совершенно не хочется играть с вами в кошки-мышки. Что случилось?

Селена и Эрик переглянулись, и маг чуть заметно кивнул.

– Я тебе все расскажу, как только ты скажешь, что увидела в ауре Квентина, – ответила Селена. – Ведь ты ее уже осмотрела, верно? Расскажу тебе все и отвечу на все твои вопросы. Поверь мне, надо именно так, в таком порядке.

Я пожала плечами. Ну, если господам следователям так угодно…

– У Квентина в ауре сразу несколько странностей. Во-первых, какая-то плесень…

Тут я вдруг обратила внимание на ауру самой Селены. Вообще, аура вампира отличается от человеческой очень сильно. Там многое иначе, некоторые рисунки отсутствуют напрочь, но много и схожего. Сейчас в ауре вампирки присутствовали такие же следы бурой плесени, как и у Квентина, только их было гораздо меньше и они у нее не цеплялись за второй слой.

– Кстати говоря, у тебя у самой в ауре тоже есть что-то такое, но не столь выраженное. Скорее намек. А вот у Эрика – ничего похожего.

– Плесень, говоришь? – задумчиво сказала Селена. – Хм…

Она подошла к двери и открыла ее.

– Зайдите на минутку, миледи Лазурика хочет посмотреть на ваши ауры, – скомандовала она дежурившим в коридоре стражам.

Я ничего подобного не хотела, но спорить не стала.

– У него такие же пятна, у нее ничего такого нет, – сказала я, бегло осмотрев стражей.

– Спасибо, возвращайтесь на пост, – кивнула им Селена.

Стражи послушно вышли.

– С этим все понятно: воздействие демона, – сказала Селена, закрыв дверь. – Что еще ты увидела?

– Демона? – переспросила я. – Что за демон?

– Мы же договорились: вопросы – после, – сказала Селена ровным тоном, который меня уже почти бесил. – Ты говорила про несколько странностей. Что там еще не так?

У меня было громадное желание развернуться и уйти, и если бы не Квентин, я бы так и сделала. Хватило бы уже того, что вампир так легко и сходу пытается интерпретировать ауральные аномалии, ничего про них не зная. Надо же, ей «понятно»! Если она такая умная, то я-то ей зачем? Мне вот ничего пока не понятно, хоть я и профессор ауристики.

– Что-то вроде паутины, которая, как это ни удивительно, тянется по всем трем ауральным оболочкам, – сказала я, сделав над собой усилие, чтобы в мой голос не просочилось раздражение.

– И что это такое? – спросила Селена. – Что это значит?

– Не знаю, но думаю, что это результат какого-то магического внешнего воздействия, – ответила я. – Что-то очень сильное и тонкое. Чем-то на вампирьи чары похоже, но это не они – это что-то магическое, скорее всего, направленное на разум или на психику. Во всяком случае, оно изменило состояние третьего аурального слоя. Это все, что я пока могу сказать. Может быть, после расшифровки ауральных рисунков я смогу сказать больше, но это не быстро.

– Что-нибудь еще? – спросила Селена.

– Ну, еще есть чары Бланки и твои, – ответила я. – Кстати, что ты пыталась сделать?

– Не пыталась, а сделала, – ответила Селена ровно, спокойно выдержав мой пристальный взгляд. – Я кровь остановила. Болт артерию задел. Не наложи я чары, мы бы его сюда не довезли.

И тут я простила я ее за все разом. И за то, что она подняла меня с постели, и за ее холодный тон, и за все на свете. Вперед, на сотню лет. Можно было бы – бросилась бы ей на шею.

Селена и Эрик вновь обменялись взглядами. Я даже прищурилась, стараясь разглядеть заклинание безмолвной связи между ними. Нет, ничего такого не было, однако у меня было ощущение, что они не просто переглядываются, а делятся мыслями и советуются друг с другом.

– Теперь наша очередь рассказывать, – сказала Селена. – Сегодня ночью у нас была операция. Нужно было арестовать несколько человек, которые скрывались в одном особнячке. Во время штурма, Квентин и Илис вместе зашли в одну из комнат, а когда я прибежала туда на крик Квентина, то увидела, что он лежит на полу без сознания и раненный. Подозреваемый с разбитой головой лежал в другом конце комнаты, а между ними стоял Илис с разряженным арбалетом в руке.

– Так это Илис в него стрелял? – не смогла я сдержать удивления. – Взбесился?

Илис мне нравился. Удивительный оборотень. Уж я-то в них разбираюсь, я их всяких повидала – Квентин, когда только к нам перебрался, часто их в Эоринмир «в гости» таскал. Сумасшедшие ребята, постоянно на адреналине, на эмоциях. Чего они только у нас не творили! Психи, да и только. Но Илис – не такой. Спокойный, рассудительный, внимательный. И взгляд разумный такой… Вот уж на кого бы не подумала, что он может взбеситься и на Квентина напасть! Но что поделать, с оборотнями такое случается, они же, по сути, дикие звери.

– Что угодно, только не взбесился. Он утверждает, что в Квентина стрелял подозреваемый. По его словам, дело было так: они ворвались в комнату, Илис бросился было к подозреваемому, но тут почувствовал, что ему в спину летит стрела Квентина. Он уклонился от стрелы, отпрыгнул в сторону. Квентин выстрелил в него во второй раз и снова не попал. В это время подозреваемый выстрелил в Квентина из арбалета, попал, и Квентин потерял сознание. Илис ударил подозреваемого по голове стулом и забрал у него арбалет.

– Мы нашли в комнате две стрелы Квентина: одна застряла в валике дивана, другая – в стене, – добавил Эрик, пока я переваривала услышанное. – Кроме того, возле подозреваемого были обломки стула, его голова была разбита, а сам он – тоже без сознания. Так что, в какой-то мере, показания Илиса подтверждаются фактами.

– Тем не менее, лейтенант Свиклай до конца разбирательства отправил Илиса под домашний арест, а самого Квентина не постигла та же участь, только потому, что он здесь. Впрочем, ты видела стражей у дверей палаты? Считай, что он тоже под арестом.

Некоторое время мы молчали. Кажется, Квентин снова влип в историю. Очень неприятную историю.

– Очень странно, – сказала я. – Но, хочу вам сразу сказать, что Квентин не хотел убивать Илиса.

– Почему ты так думаешь? – спросил Эрик.

– Он два раза стрелял, а Илис все еще жив, – ответила я. – Квентин не промахивается. Никогда.

Говорят, эльфы замечательно управляются с луком. Не знаю, я лично стрелять из лука не умею, и никакого желания учиться этому делу не испытываю. И отец мой не умел. А вот наш с Квентином общий прадед, лорд Леонид Эорин, был замечательным лучником. А у Квентина, к тому же, мама была жрицей Луни. Причем, насколько я понимаю, именно она отвечала за ее охотничью ипостась[121]121
  По древней традиции, у Луни три старшие жрицы, каждая их которых как бы представляет часть ее ареала. Традиция предписывает, чтобы среди жриц богини одна была вампиром (и это Арника, причем очень, очень, очень давно), одна – оборотнем и одна – охотницей.


[Закрыть]. Вероятно, наследственность по обеим линиям сыграла здесь свою роль, а может быть это Лара Уиллис оказалась прекрасной учительницей, или на Квентине лежит особое благословение Луни-Охотницы, но он – лучший лучник из тех, что я знаю. Я много раз видела, как Квентин стреляет, но ни разу не видела, чтобы он промахивался. Не удивительно, что дядя Ларен подарил ему на пятнадцатилетие свой лук, тот самый лук, который переходит по наследству в их линии от лорда Леонида Эорина.

– Хм, – сказала вампирка. – Илис очень быстрый и очень ловкий. В него не так-то просто попасть.

– Каким бы он не был ловким и быстрым, это бы ему не помогло. Квентин умеет предугадывать, как будет двигаться цель, так что вряд ли бы Илис смог увернуться, если бы Квентин захотел его убить. Даже если бы у него глаза были завязаны, он бы не промахнулся.

Насчет завязанных глаз я, если честно, не совсем уверена, но в остальном я им чистую правду сказала.

– Тогда зачем он стрелял? – спросил Эрик.

– Вы это у меня спрашиваете?

Эрик хмыкнул и посмотрел на Селену.

– Лично я тут вижу два логичных объяснения, – сказала она. – Либо Квентин сошел с ума, либо им кто-то управлял. Что скажете?

– Квентин сойти с ума никак не может, – сказала я. – Он и так сумасшедший. Насчет управления… Может, очень даже может быть. Звучит вполне логично. А что ты про демона говорила?

Про случаи одержимости демонами я слышала и неоднократно, но жертв такой одержимости не видела ни разу. В литературе ауры таких жертв описаны не были, так что вполне возможно, что все, что я здесь наблюдаю – как раз этот случай.

– Ты слышала про то, что тут, в клинике, было прошлой ночью и несколько ранее? – спросила меня Селена.

– Конечно, про это весь город говорит, – ответила я. – Захват террористами медицинского учреждения – это необычно даже для Ицкарона. Вы участвовали в операции по освобождению?

– Да, мы принимали самое активное участие, – подтвердила Селена. – Квентин, я, Бригир… Эрика и Банни не было – они в оцеплении у замещенного города были. А здесь, в клинике, мы столкнулись с демоном. Точнее – с повелителем демонов. Еще точнее – с Повелителем Пустоты.

Она сделала паузу, подбирая слова.

– Он на нас… воздействовал… не знаю, как передать. Жить не хотелось. Ничего не хотелось. Все бессмысленно было… Жуткое ощущение…

– А потом? – спросила я.

– Потом мы как-то пересилили себя, и сэр Соня эр Нурани убила его, – ответила Селена. – Но, может быть, это воздействие и не прошло для нас даром.

– Если тут работала жрец Нурана, и демон уничтожен, то это не может быть одержимостью демоном, – сказала я. – Уже хорошо.

– Ничего хорошего я тут не вижу, – сказал Эрик. – Поганая ситуация, очень поганая.

– Понятия не имею, что теперь делать, – призналась Селена. – Подтверждая версию Илиса, мы закапываем Квентина. Ставя ее под сомнение – топим Илиса.

– Ну, Илису проще, у него свидетель есть, – сказала я.

– Хм, – с сомнением произнес Эрик. – Это кто?

– Ну, тот, кого они должны были арестовать, – сказала я. – Разве нет?

– Угу, так он сразу и признался, что оказал сопротивление при аресте и подстрелил сержанта Стражи, – сказал Эрик. – Сам себе враг, ага…

– Ом, – только и сказала я.

– Не говоря уже о том, что Квентину эти показания совсем не помогут. Скорее, наоборот. Все очень серьезно. Как минимум, ему грозит отставка с позором, а то и тюрьма. Хотя, это уж самый плохой вариант, – кивнула Селена.

Дядя Ларен уже, наверное, не один раз пожалел, что когда-то помог сыну устроиться в Стражу. Я-то знаю, что он очень сильно переживает за сына, боится, что с ним что-нибудь случится. Я, может быть, его отчасти понимаю, я тоже временами сильно беспокоюсь. Нам было бы спокойнее, если бы Квентин занимался чем-нибудь другим. Но Квентин без своей службы – это уже не Квентин.

– Потому я и просила тебя высказать свое экспертное мнение о состоянии ауры Квентина до того, как я тебе расскажу, что с ним случилось, – сказала Селена. – У нас были догадки, и ты их подтвердила. Извини, что сразу тебе все не рассказала, но я не хотела, чтобы наше мнение повлияло на твое. Не обижайся на меня.

Кажется, ее голос чуть потеплел. А, может быть, вся эта ее холодность – следствие беспокойства за шефа, попавшего в беду? Впрочем, насколько я понимаю, они еще и друзья, судя по восторженным отзывам Квентина, он даже был в нее, по своему обыкновению, немного влюблен.

– Я не обижаюсь, – сказала я. – Я понимаю. Наверное, ты правильно сделала. Вы можете на меня рассчитывать. И как на эксперта, и как на кого угодно.

– Когда ты сможешь написать свое заключение? – спросила Селена.

– Мне нужно время на расшифровку ауральных рисунков, – ответила я. – Кроме того, мне нужно будет провести некоторые дополнительные изыскания. Будет лучше, если вы позволите мне тут остаться до утра. А утром я вышлю вам все, что мне удалось прояснить по всем этим следам. Возможно, я смогу более точно сказать, что это было за воздействие такое, и кто это сделал. Думаю, часам к восьми я должна управиться.

– Хорошо, я договорюсь с Бланкой насчет тебя, – сказала Селена. – Сейчас должен смениться караул у дверей, и мы тоже уйдем. Спасибо за помощь, она нам очень пригодится.

Эрик и Селена вновь обменялись взглядами.

– Уже пригодилась, – сказал Эрик.

* * *

Остаток ночи я провела, накладывая на Квентина заклинания познания и внимательно рассматривая под ними его ауру. Работа шла неспешно, но постепенно, шаг за шагом, я продвигалась вперед. К назначенному времени я вполне должна была успеть. Перед рассветом нас, а вернее Квентина, навестили Людовик и Бланка, и мы немного поговорили о его здоровье и поболтали на отвлеченные темы. О том, в какую он попал передрягу, равно как и о захвате клиники, мы не говорили. Потом они ушли, оставив нас вдвоем, и я продолжила свои изыскания.

Он очнулся, когда уже рассвело, и я заканчивала писать заключение, сидя за небольшим столиком, который нарочно для меня принесли в палату два констебля. Взгляд Квентина, сначала мутный, постепенно прояснился. Но, увидев и узнав меня, Квентин почему-то испугался. Во всяком случае, мне так показалось.

– Лазурика? – спросил он слабым голосом, пытаясь приподняться на кровати. – Ты что тут делаешь? Ты… попрощаться пришла?

– В каком смысле? – опешила я от этого вопроса.

– А разве ты не уезжаешь в Суран? – подозрительно спросил он.

Определенно бредит. Я подошла к нему, осторожно присела на край кровати и мягко, но настойчиво пресекла его слабые попытки сесть.

– Никуда я не уезжаю, – успокоила я его. – Не собираюсь даже.

– Рика, я тебя очень прошу, – сказал он и попытался схватить меня здоровой рукой за руку, – пожалуйста, не уезжай в Суран. Хотя бы несколько лет.

– Квени, да что такое-то?

– Пообещай мне, что, хотя бы три года не уедешь! Пожалуйста! – разволновался он.

Судя по всему, это он от зелий начал отходить, которыми его тут накачали, так что сильно удивляться не стоит.

– Обещаю, – сказала я. – Три года в Суран – ни ногой! Доволен?

А он вдруг улыбнулся хорошо так, искренне. Сжал мои пальцы и моментально заснул. Я хотела осторожно высвободить их, но он тут же забеспокоился во сне и сжал их еще сильнее. Какой тут в Суран уехать, если он даже в таком состоянии мою руку выпускать не желает?