Текст книги "История одной практики (СИ)"
Автор книги: С. Лисочка
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 53 страниц)
Капитан оказался прав. Наши местная организованная преступность вмешиваться в ситуацию с тропиканцами не собиралась, но лишь на первых порах.
– Скорее всего, они займут выжидательную позицию, – сказал капитан утром. – Она сейчас для них самая выгодная. Жаль, что мы сами не можем поступить как они.
– Почему не можем? – спросил я его.
– Да потому, что если мы станем просто наблюдать, кто кого задавит, наши или тропиканцы, то с тем, кто в этом выживет, справиться будет проще, да. Но в процессе пострадают невиновные граждане, а мы этого не должны допускать. Даже если в долгосрочной перспективе это сохранило бы больше жизней.
По тому, как вел себя сейчас Амарант, было понятно, что он ситуацию понимает, и она ему нравится. Пока, во всяком случае. А мне – нет. Потому что мне это все расхлебывать. Будто у меня других проблем нет.
Я перевел взгляд с весьма довольного собой Амаранта, на Эрика, смотревшего на него с почти что восхищением. Ну, нет, так не пойдет.
– Однако вы зря сводите взаимоотношения Стражи и горожан к взаимоотношению телохранителя и нанимателя, – сказал я. – Конечно, граждане платят налоги, но у Стражи возможностей и ресурсов много меньше, чем у обычного телохранителя.
– Ох, сержант, если вы сейчас скажите, что проблема в плохом финансировании, я расстроюсь, – сказал Амарант. – Хотя и полностью признаю, что работай вы на частное лицо или группу лиц, могли бы получать много больше, чем получаете сейчас, работая на все общество в целом.
Вынужден признать, очень ловкая попытка подкупа. Предложение сделано, но в случае чего – не докопаешься. Хотя это он не всерьез, он-то должен понимать, что деньги меня не слишком волнуют.
– Нет, дело не в оплате, – сказал я, – хотя проблема финансирования Стражи всегда актуальна. Дело в другом. Представьте, над вами нависла какая-то серьезная угроза, и вы решили нанять телохранителя. Наверняка этот телохранитель будет вас везде сопровождать, ведь покушение может состояться где угодно и когда угодно, верно?
– Предположим, – кивнул Амарант.
– Этот телохранитель будет рядом, когда вы будете спать, он не упустит вас из виду, когда вы будете встречаться с вашим приятелем-ювелиром, а захоти вы прогуляться в «Дикую розу», он пойдет с вами. Этот телохранитель за очень короткое время узнает о вас все или почти все.
– Предположим, – кивнул Амарант. – И?
– С обычным телохранителем проблем нет, – продолжил я. – Ведь от того, насколько он соблюдает конфиденциальность клиента, зависит, будут ли его нанимать или нет. Верно?
– К чему вы ведете? – спросил Амарант.
– К тому, что проблема эффективной защиты в том, что все имеет цену, – ответил я. – И не всякую цену общество готово платить. Да что там общество, отдельные люди тоже. Вот возьмем вашего приятеля ювелира. Думаете, так сложно его защитить? Ничуть. Если кто-то поставит передо мной такую задачу, я легко ее решу. Я прикажу Эрику стать тенью вашего приятеля. Он будет неотлучно находиться при нем. Прежде всего на работе, в лавке – ведь ее обещали спалить. Да и, кроме того, потому что нельзя сказать, кто сейчас войдет в нее: бандит-поджигатель или клиент. Клиент, которому, возможно, надо срочно продать семейную драгоценность, причем продать тайно, иначе пойдут пересуды, если узнают, что он настолько нуждается в деньгах. Разумеется, Эрик будет сопровождать ювелира не только на работе. Дома тоже. Кто знает, быть может, слугу подкупили. Быть может, нападение на вашего приятеля готовится в его спальне или, простите, в уборной. Да-да, придется потерпеть Эрика и там. Кроме того, если вашему ювелиру на улице вдруг кто-то случайно наступит на ногу, к примеру, вы, то Эрик сразу отреагирует и отреагирует очень жестко, ведь может быть вы наступаете на ногу специально, со злонамеренной целью. И, конечно, Эрик обо всем, что происходит с ювелиром и вокруг него, будет докладывать мне. Разумеется, если я вдруг решу, что у ювелира не все так чисто с налогами или если не все его друзья соблюдают закон, то я приму меры. Конфиденциальность клиента мне соблюдать не обязательно, мое дело – служить Закону. Вы понимаете? Как вам нравится такой способ защиты?
– Он мне вовсе не нравится, – признался Амарант.
– Вот видите! Дело, получается, в том, чем общество готово поступиться ради защиты. Вообще говоря, на месте преступников, я бы поостерегся слишком уж нагло себя вести, это чревато тем, что общество может решить, что некоторые его свободы не столь важны для безопасности. Знаете, что будет тогда? Я вам скажу: может случиться так, что для ареста человека не нужно будет никаких особых доказательств, лишь анонимный донос. Может случиться и так, что для того, чтобы осудить человека, будет достаточно его признания, без предъявления других улик. Ну а получить признание – разве это сложно? Вы бы хотели так жить, господин Амарант?
– Ну, то, что вы тут описываете, уже бывало в прошлом, возможно, когда-нибудь будет и в будущем, – ответил Амарант, выпуская табачный дым через нос. – Что до меня, мне приходилось жить в условиях более жестких, чем я живу сейчас. Но, сказать по чести, вы в чем-то правы. Вот только не стоит думать, что если будет все, как вы описали, то преступность исчезнет. Преступность, чтоб вы знали – нормальная реакция нормального общества на ненормальные условия жизни. Карательными мерами положение не исправить, а если подобное случится, общество придется долго лечить после такого.
– Согласен, – кивнул я. – Впрочем, я как человек, близко знакомый с медицинской практикой, скажу вам, что гораздо проще не допускать болезни, чем ее лечить. Общество не надо провоцировать, а спровоцировать его довольно легко. К примеру, если те же тропиканцы вместо рэкета займутся уличными грабежами и начнут убивать граждан в их собственных домах, или, если кто-то другой захочет воспользоваться этой ситуацией, и спровоцирует беспорядки, то может случиться так, что мои теоретические построения станут реальностью.
– Хм, – покивал головой Амарант. – Может быть, может быть. Но мы несколько отвлеклись от темы, а вы пришли сюда за помощью. Итак, чем я могу помочь вам, сержант? Говорите, не стесняйтесь.
Интересный поворот разговора. Как жаль, что придется немного разочаровать собеседника.
– Я бы хотел, чтобы вы высказали свое мнение по поводу статьи, что я вам принес. Вы опытный писатель и журналист, а я никогда не занимался ничем подобным. Посмотрите, пожалуйста, все ли там в порядке с литературной точки зрения. Ваши советы очень бы мне помогли.
Мне кажется, или лицо старого пирата на секунду вытянулось? А он что думал, я сейчас его просить стану за меня мою работу сделать?
– Хорошо, – ответил он. – Сейчас я еще раз перечитаю вашу статью и подумаю, как ее можно улучшить. Признаюсь честно, у вас недурной стиль, но от него пахнет канцелярией, такой текст не каждый дочитает до конца.
Ну а чем бы он пах? Фиалками? Может быть, если бы я половину жизни писал любовные стихи Рике, а не отчеты Тарану. Может быть.
* * *
– Я не особо понял, зачем мы к нему приходили, – признался Эрик, когда мы вышли на улицу. С неба снова начало накрапывать, но мы, не сговариваясь, пошли пешком по улице, даже не пытаясь высмотреть извозчика.
– Не понял? – удивился я. – Кофе попить. У него хороший кофе. И наверняка контрабандный. Куда только Железная Маргарита смотрит? Кстати говоря, Эрик… давно собирался тебя спросить…
Эрик как-то подозрительно посматривал на меня, а при последних моих словах явно насторожился.
– Спрашивай.
– Ты стихи писал когда-нибудь?
Эрик подавился воздухом, закашлялся, и я великодушно похлопал его по спине.
– Нет, – наконец ответил он мне.
– А прозой не баловался? А рисовать пробовал? Из глины лепить?
– В детстве выжиганием занимался, – признался Эрик. – А что?
– Да вот думаю, – ответил я. – Мы с тобой будем из шкуры лезть и из сил выбиваться, пытаясь вытащить этот город из того дерьма, в котором он сейчас оказался, а про наши подвиги на ниве правопорядка забудут. Лет через двадцать никто и имен наших не вспомнит. Ну, или через пятьдесят, не суть принципиально. А этого бандита, у которого руки по локоть в крови, будут помнить. Потому, что он, кроме того, что преступник, пишет замечательные и правильные книги. Через двести лет все забудут, что по нему Последние Покои плакали, а книги его и тогда актуальны останутся.
– Я собираюсь знаменитым боевым магом стать, – сообщил мне Эрик. – Так что меня, может, и не забудут.
– Я вчера про брата Льюра рассказывал, помнишь? Он был одно время вторым по силе, ты про него раньше слышал? Имя его назвать мне сможешь?
– На «Л» как-то, – ответил Эрик. – Но Аурана-то помнят.
– Ауран был ученым, а это почти что человек искусства, – ответил я. – А про «Л» – не надо. Ты просто знаешь, что у эльфов в обычае внутри рода всех на одну букву называть. А звали его, если не ошибаюсь… м… хм… отец точно говорил… хм… запамятовал я. Что в принципе, подтверждает мою мысль.
– И что делать? – спросил Эрик понуро. – Я не умею стихи писать.
– Работать, – ответил я. – Послать всю эту лирику куда подальше и работать. Забудут, ну и пусть. Мне, лично, когда я умру, все равно будет, помнят меня или нет.
– Тебе-то проще, ты – эльф. Эльфы своих родственников всяко дольше помнят, – заявил вдруг Эрик.
– Я тебе сейчас в глаз дам, – я постарался, чтобы мой голос звучал поспокойнее. – Какой я тебе эльф?
Сговорились они сегодня что ли?
– Я – человек. В крайнем случае – эльфинит, эльфит или полуэльф, то есть существо, которое из-за генетических аномалий родителей смогло-таки появиться на свет, как бы это противоестественно не было. Ну, или по воле Луноликой, как говорила мне няня. Хотя вот уж чего понять никогда не мог, зачем это Луне понадобилось. Скорее, я поверю, что это Раста пошутила над ее жрицей. Шутка вполне в ее духе, наверняка еще и думала, что облагодетельствует маму. Хотя, знаешь, может быть и облагодетельствовала, кто знает? Мама меня любила – это точно. И на Расту обиды не держала.
– Извини, – буркнул Эрик.
Теперь он смотрел на меня с большим удивлением и некоторой опаской.
– Что такое? – не понял я.
– Ты сейчас говорил так, будто веришь, что боги есть на самом деле, – сказал он.
– Я??? Ты с ума сошел? Я верю в богов? Ха. Ничего подобного. Я просто знаю, что они существуют. О, карета… Извозчик! Сюда давай…
В карете Эрик продолжил на меня таращиться, а я делал вид, что не замечаю этого. А нечего меня было эльфом называть. Про богов я ему точно рассказывать не стану. Зачем? Мама со мной на эту тему вообще старалась не говорить, и если бы не Арника, если бы не мое природное любопытство и не моя любовь к сладкому, я бы в жизни не узнал, кто на самом деле печет лунный пирог[103]103
У эльфов есть поверье, что луна на самом деле – это сладкий пирог, испеченный Луней для ночного чаепития. Луна убывает, потому что Малин ворует куски этого пирога, один за другим. Луня пытается поймать его, но тщетно. Когда от пирога совсем ничего не остается, Луня начинает печь новый пирог, и пока он печется, луна растет. Существует особая традиция – в ночь первого весеннего новолуния, когда празднуется новый год по эльфийскому календарю, жрицы Лунного храма пекут лунный пирог, а жрец Малина должен похитить его. Обнаружив пропажу, жрицы бросаются за вором и преследуют его до дверей Храма Дороги, а после возвращаются обратно и вновь пекут пирог.
[Закрыть].
* * *
– Мне кажется, или это Илис орет? – спросил Эрик, когда мы подходили к кабинету.
Вместо ответа я ускорил шаг и распахнул дверь. Картина, которая открылась перед нами, была неожиданной. На моем столе сидела, прижавшись спиной к телефону Фьюарин, а над ней нависал Илис и криком ее отчитывал.
– Ладно – банкир, – орал он. – Хотя, он-то на родную дочь подумал, только ругаться с ней не стал. Ладно – советник Уорт, ему город другой телефон поставит. Но у Амаранта? Человек такие книги пишет, эти книги и через триста лет читать станут, а ты? Ты хоть одну его книгу прочитала?
– И он туда же, – пробормотал Эрик.
– Нет! Но…
Вообще говоря, Фьюарин, похоже, тоже орала на Илиса. Только из-за размеров, этот крик больше писк напоминал.
– Оно и видно, – прорычал Илис. – Ты только о материальном думаешь, никакого саморазвития! Пфунга взять! Он ведь на служанку свою думал, могу спорить! А если бы он бедную девушку выгнал? Ты бы ее кормила, а?
– Выгнал – правильно сделал бы. Чего это я эту криворукую кормить должна?
– Тут я вопросы задаю! А что в клинике сделала? Да это же вредительство натуральное: из-за тебя люди могут умереть, потому что врачам позвонить не смогут. Из-за твоей жадности! Тебе плевать на людей, лишь бы заработать побольше!
– Людям на фей плевать, а мне чего не плевать на людей должно быть? – обозлилась в конец фея. – И вообще, чего ты решил, что я из-за жадности? Я своих соплеменников спасаю от вас, сволочей. Справились, да? Заточили, а потом еще и кричат! Ну, ничего, дайте только время! Весь мир насилья мы разрушим! До основанья! А затем…
Кажется, пора вмешаться.
– Что тут происходит? – спросил я громко.
Только сейчас на нас обратили внимание. До этого они нас напрочь отказывались замечать, даже Вэнди, которая смотрела на перепалку Илиса и Фьюарин с открытым ртом.
– Шеф, это она телефоны ломала, – сообщил мне Илис. – Из-за жадности. Если телефон сломан, то человек позвонить не сможет, он ее позовет и через нее письмо передаст или на словах. Жадюга!
– Ябеда! – парировала Фью. – Ничего не из-за жадности! Я – борец за свободу, а не воровка какая-нибудь! И скажите своему этому, из семейства псовых, что нечего на меня орать!
– Я не из семейства псовых, это псы из семейства лисьих, – обиженно возмутился Илис.
– А чего тогда псы вас, рыжих, не любят?
– Уроды потому что. Пословицу знаешь? – ответил Илис.
– Я вот сейчас возьму и улечу, – заявила вдруг Фью.
– Не можешь ты улететь, – ответил Илис убежденно.
– Это еще почему?
– Потому что ты арестована! – ответил оборотень.
– Да? Да ты что? И ты думаешь, что сможешь меня удержать? – насмешливо спросила фея, упирая руку в бок. – Ты в курсе, что я могу в любую секунду отсюда телепортироваться, и вы никак не сможете меня удержать?
Судя по лицу Илиса, он об этом не думал.
– Сам факт ареста тебя, может быть, и не удержит, – вмешался я. – Но если ты сбежишь, то твой счет в гномском банке будет конфискован в пользу города.
Фея картинно закрыла глаза, схватилась за сердце и упала в обморок прямо на моем столе.
– Вот до чего жадность доводит! – злорадно сказал Илис.
– А чего это вы тут с Фьюарин делаете? – поинтересовалась Селена, заходя в кабинет.
– Они меня пытают, – слабым голосом произнесла фея из обморока. – Сатрапы…
Селена де Трие, вампир, следователь-капрал Стражи«Сымпровизируешь». Нормальный ход, ничего не скажешь. Если бы не народ в кабинете, честное слово, я бы все ему высказала. Но при Бригире делать этого совершенно не хотелось: он не фанат строгой субординации, но пререкания с начальством не одобрил бы. А поспорить надо было: мне совершенно не хотелось идти обвинителем в суд. Тем более обвинителем Сырюка. Я встретилась взглядом с Эриком, было видно, что он расстроился.
Из кабинета я вышла вместе со всеми, спустилась на первый этаж, распрощалась с Бригиром и отправилась в канцелярию, где Рыф встретил меня своей приятной улыбкой, а Саора – кивком головы. Кстати говоря, тот кто видел де Рыфа улыбающимся, как правило, описывали эту улыбку как смущенную, но Бригир утверждал, что более решительного человека на самом деле еще поискать. И вообще он как-то по-особенному к нашему страж-канцлеру относится. Во всяком случае, в шахматы он только с ним играет.
– Привет, ребята, – сказала я. – Где-то тут у вас лежит копия обвинительного заключения по делу Сырюка. Будет очень хорошо, если вы мне ее дадите, потому что шеф отправил меня в суд, а я это заключение еще в глаза не видела.
– Привет, – сказал де Рыф, – тогда тебе стоит поторопиться, потому что суд будет через полчаса, а тебе до Дворца Правосудия ехать минут двадцать. Саора, там, в шестнадцатой ячейке должна быть синяя папка.
У меня появилось желание развернуться, подняться в кабинет и стукнуть Квентина чем-нибудь тяжелым. Неужели он мне до сих пор мстит за то, что я Бригира выбрала, а не его? Эльф ушастый…
С заключением пришлось знакомиться в экипаже. Надо отдать шефу должное, тут он был краток, перечислил все основные моменты преступления и не забыл упомянуть и о той помощи, которую Сырюк добровольно оказал Эрику. Видимо, эта часть была дописана недавно – чернила слегка отличались по цвету. Просил Квентин одно замещение в Последних Покоях – минимально возможное наказание за убийство, совершенное посредством сверхъестественного дара. Мог просить и больше, статья предусматривала до десяти.
Я вздохнула. Все равно, это – смертный приговор. В Ицкароне давным-давно не отрубают головы, не вешают, не сжигают на кострах и других способов отъема жизни не практикуют. Осужденных за тяжкие преступления оставляют в особой тюрьме для смертников, которая и называется «Последние Покои». Осужденного забирает не палач, а замещение. Конечно, если осужденный переживет все замещения, к которым его приговорили, то его отпускают. Вот только случается это крайне редко.
Зал, в котором судили Торвальда Сырюка, был почти пуст. Кроме меня, двух стражей охраны, самого Торвальда, его племянника, судьи, судебного секретаря и какой-то молоденькой журналистки в зале никого не было. Даже адвоката – Сырюк от него отказался. Судья Юлий Тетчер хмуро осмотрел зал, треснул деревянным молоточком по столу и открыл судебное заседание. Вкратце сообщив собравшимся, чего ради мы тут все собрались, он передал слово представителю обвинения, то есть мне. Я встала и с выражением зачитала обвинительное заключение, подготовленное Квентином.
– Признаете вы себя виновным в предумышленном убийстве с применением сверхъестественных способностей? – поинтересовался судья у Сырюка.
– Да, признаю, – ответил тот.
– Вам есть, что заявить суду? – спросил судья.
– Только то, что я хотел бы принести извинения, за доставленные мною неудобства, – сказал Сырюк. – А так же попросить еще раз прощения у моего племянника, которого я так подвел. Все, собственно.
– Вы раскаиваетесь? – спросил судья.
– В том, что убил Александра Свита? Нет, извините. Я бы его еще раз его убил бы. Это был плохой человек. В том, каким способом я это сделал – раскаиваюсь.
– Занесите в протокол, – сказал судья секретарю. – У кого-нибудь есть, что сказать по этому делу?
– У меня, если позволите, – пискнул Лоурент.
Судья позволил. Говорил Лоурент долго, дольше меня. В своей речи он расписал, какой его дядя хороший человек, как не просто ему пришлось в жизни и как он лично жалеет, что дяде так не повезло. После чего попросил суд отнестись к Торвальду со всем снисхождением, какое только возможно. Судья выслушал Лоурента довольно равнодушно, после чего дал задание занести ходатайство в протокол.
– Кто-нибудь еще что-то собирается сказать по этому делу? – спросил судья.
– Если позволите, ваша честь, то я тоже ходатайствую о максимально мягком наказании, – сказала я неожиданно сама для себя.
Вот тут судья удивился.
– В зале нет адвоката, вы решили исполнить его роль, капрал? – спросил он. – Не припомню случая, чтобы государственный обвинитель просил о смягчении наказания, да еще и человеку, который не раскаялся в содеянном. Это как бы и не принято даже.
– Ваша честь, убийство остается убийством и должно быть наказано, – ответила я. – Я – страж, а это значит, что я должна защищать общество от преступников, от того зла, что они могут причинить обществу. В подсудимом зла не больше, чем в любом другом человеке. Он убил и должен быть за это наказан, но, если замещение лишит его жизни, это не будет для него правильным наказанием. А вот если он останется жив, он сам себя накажет, как никто, потому что хоть он и не считает, что поступил неправильно, зато прекрасно знает, что поступил плохо. Это все, что я хотела сказать, ваша честь.
– Занесите в протокол, – кивнул судья. – Все? Тогда объявляю перерыв на сорок минут.
Треснул молотком по столу и вышел из зала.
В перерыве молоденькая журналистка попыталась взять у меня интервью, но я отказалась добавлять что-нибудь к тому, что сказала во время заседания. Подсудимый девушку тоже не обрадовал, а вот Лоурент еще раз воспользовался случаем, чтобы рассказать, какой у него на самом деле замечательный дядя. Время перерыва тянулось ужасно медленно, медленно для всех, кто остался в зале. Но закончилось и оно. Судья вернулся, снова треснул молотком по столу и принялся зачитывать приговор. Учтя все обстоятельства, суд постановил приговорить Сырюка Торвальда к одному замещению в тюрьме особого режима. Еще один удар молотком. Точка.
– Спасибо вам, – шепнул мне Торвальд, когда я проходила мимо него. – Но вам не стоило защищать меня. Из-за этого у вас могут возникнуть проблемы на работе. Право, не стоило.
– А вот это не вам решать, – сказала я. – Мне лучше знать, стоит или не стоит. Удачи, вам, Торвальд.
* * *
– Как-то они тебя не слишком пытают, – сказала я. – Даже крови нет. Чего натворила?
– Это она телефоны ломала, – ответил за фею Илис. – Вредительница!
– Не вредительница, а борец за свободу! – подскочила на месте фея.
– За чью свободу? За свободу сдирать деньги за свои безальтернативные услуги что ли? – усмехнулся Илис.
– Сам ты безальтернативно ободранный! – ответила Фью. – Я за свой народ мучения от вас, палачей принимаю, за своих соплеменников на эшафот иду…
Я вздохнула, прошла за свой стол, взяла лист бумаги и ручку. Все заняты, все слушают, но ведь и протокол тоже кому-то вести надо, правильно?
– А что с твоим народом? – спросил Квентин, покосившись на меня.
– Как это что? – в очередной раз возмутилась Фью. – Они еще и спрашивают! Типа не знаете ничего? Поработили нас, затолкали в эти штукенции…
При этих словах она со всей силы пнула телефон Квентина. Пинок получился настолько сильным, что телефон, хоть весом был тяжелее самой почтовой феи, подскочил и свалился с края стола. Впрочем, в этот раз он не разбился, зависнув в нескольких сантиметрах от пола. Эрик улыбнулся, и телефон медленно вернулся на стол, только не на прежнее место на краю стола, а в центр. Фьюарин досадливо покривилась и обиженно уселась на стол, поджав под себя ноги и скрестив руки на груди.
– Покушение на порчу муниципального имущества, – прокомментировал Илис. – Есть такая статья?
– Нет, вроде, – ответил Квентин. – Можно классифицировать как злостное хулиганство. В принципе – до пяти лет. Рассказывай, Фью, не стесняйся, мы тебя слушаем.
Илис удовлетворенно кивнул. Фея надулась еще больше.
– Ничего я вам не скажу! – заявила она. – Хоть пытайте, хоть конфисковывайте, хоть в телефон засовывайте.
– Это суд решит, – заявил Илис.
– Хватит! – не выдержала я. – Вам лишь бы посадить человека! Может быть, она и не так уж виновата.
– Как это не виновата? – возмутился Квентин. – А кто тогда виноват?
– Вот именно! – подтвердил Илис.
– Да кто угодно может виноват быть, – сориентировался Эрик. – Чего сразу фея-то?
– Вот именно! – подтвердила я.
Вэнди переводила взгляд с меня и Эрика на Илиса и Квентина, кажется, не совсем понимая, что происходит.
– Есть предложение выслушать Фьюарин, а потом уже решать, виновата она или нет, – сказал Эрик.
– Поддерживаю, – заявила я.
– Да чего ее слушать, и так понятно, что она виновата! – сказал Илис.
– На пять лет мы ее уже и без всяких рассказов посадить можем, – сказал Квентин. – Я лично уже устал всех подряд слушать!
Фью исчезла со стола Квентина и возникла на моем столе. Позу она при этом не поменяла, но оказалась к Илису и шефу спиной, а ко мне и Эрику – лицом.
– Давай сначала, – сказала я. – Кто там кого куда заточил, кто кого поработил?
– Да врет она все! – выкрикнул Илис.
– Кто именно, не знаю. Вы, люди. Моих соплеменников. В эти ваши телефоны. Заперли, – ответила Фью угрюмо, делая вид, что слов Илиса не слышала.
– Бред, – подал голос Квентин.
– У тебя есть доказательства? – поинтересовался Эрик.
– Разбей телефон, сам увидишь, – ответила фея. – А может и не увидишь, потому что они сразу убегают.
– Ага, вот она уже и вилять начала, – прокомментировал Илис. – То увидишь, то не увидишь.
– Тогда познакомь нас с этими узниками, – сказала я. – Зачем бить телефоны, если ты уже стольких освободить успела?
– Как я вас познакомлю, если я их имен не знаю? – сказала фея. – Я же говорю: они так быстро убегают, что я сама с ними познакомиться не успеваю.
– Их можно понять, – сочувственно покивал Эрик. – Свобода голову кружит. А как ты узнала, что твои соплеменники в телефонах?
– Да очень просто, – ответила Фьюарин. – Доставляла письмо одной барышне, а та возьми и телефон на моих глазах урони. Телефон в дребезги, девица в плач, а я заметить успела, как фей улетел.
– Это она сейчас на Лайду наговаривает, – объяснил Илис.
– Та, что у Пфунга работает? – вспомнил Квентин.
– Работает, – сказал Илис. – Только сомневаюсь я, что это она. Сейчас Фью расскажет, что и остальные телефоны не она разбивала, погоди.
– Я, я, я остальные телефоны разбивала! – не выдержала Фью. – Довольны? И в каждом фей был!
Я времени даром не теряла, записывая показания феи. Вэнди уже давно успела понять, что происходит, тихо сидела на диване и хмурила брови. Не одобряет наши методы работы? Ну, а что делать?
– Шутки в сторону, – сказал Квентин. – Если то, о чем говорит Фью, правда, то это возмутительно. Удерживать разумное существо без его согласия и должного оформления соответствующих документов – это же серьезнейшее преступление. Нелегальной работорговлей пахнет!
Фьюарин медленно повернула голову в сторону шефа.
– Что, правда? – спросил Илис.
– Конечно, ведь они телефоны продают, внутри – незаконно удерживаемые феи, значит, что? – сказал Квентин.
– Работорговля, – кивнул Эрик.
– Да кто они-то? – спросила Фьюарин.
– Алхимики, – сказали мы с Эриком хором.
Все повернули голову в сторону Вэнди.
– А вот обобщать не надо, – сказала синеволосая. – Я не работаю в Главной алхимической уже третий месяц как. И никогда не знала, как и из чего делаются телефоны.
– Да собственно, тебя-то никто и не обвиняет, – сказал Эрик.
– Все это замечательно, – сказала я. – Но делать-то чего?
– Вообще говоря, нам сейчас только проблем с Главной лабораторией не хватает, – вздохнул Квентин. – Лейтенант будет в восторге. Ладно, это совершенно не причина отказываться от дела, которое вполне по нашему профилю. И оно может стать более громким, чем дело о тропиканцах.
– Почему это по нашему? – спросил Илис.
– Потому что удерживание разумных существ осуществляется с помощью особых магико-алхимических средств, – ответил Квентин.
– Тогда надо идти туда и всех арестовать, – сказал Илис.
– Все бы тебе арестовать, – сказал Квентин. – Во-первых, этим не начинают, а заканчивают. Во-вторых, оснований для ареста и даже для открытия дела против алхимиков у нас пока нет.
– Как это нет? – забеспокоилась Фьюарин, которая внимательно слушала наш разговор.
– А где основания? – спросил Квентин. – Твое устное заявление? Маловато. Письменное заявление надо. Но учти, это заявление можно будет реально использовать против тебя.
– Все что сейчас тут до этого было, это все не очень законно было, – пояснила я, демонстрируя фее протокол. – Любой адвокат этот допрос признал бы ничтожным. Но если будет твое письменное заявление, мы вполне сможем обвинить тебя в порче чужого имущества. На законных основаниях. Там еще и особо крупный размер, там еще и с применением сверхъестественных способностей… Даже если учесть помощь следствию, явку с повинной, твои благородные мотивы и все такое, это до десяти лет с выплатой нанесенного ущерба. Но шеф прав, без письменного заявления, нам предъявить Лаборатории нечего. Так что сама выбирай.
Фьюарин задумалась. Колебалась она, к ее чести, недолго.
– Оформляйте явку с повинной, – сказала она. – Я за свой народ только рада буду пострадать, если это поможет их всех освободить.
Я подвинула к ней поближе чистый лист бумаги и вручила ручку.
– Писать тебе самой придется, – сказала я.
Фея вздохнула, взяла ручку, и обмакнула перо в чернильницу.
– Что именно писать-то? – спросила она.
