Текст книги "История одной практики (СИ)"
Автор книги: С. Лисочка
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 53 страниц)
– Вот тут мы Соню встретили, – сказал Эрик.
– Я вижу, – ответил я.
Все вижу. И Эрика, и Банни, которую Зайкой называют. И Соню. Она пахнет странно очень, так никто не пахнет. Как будто взяли, все запахи перемешали, потом ветер добавили – вот и Соня получилась. И эльфа вижу. Вот тут стоял долго. И еще одного человека вижу. Он позже был, недавно совсем. Постоял, походил и исчез.
– И приходил не ногами сюда, – добавил я, рассказав все Эрику.
Эрик нахмурился, сигарету достал, закурил.
– Кто бы это был? – пробормотал он.
– Человек, лет двадцать-тридцать, мужчина, моется мылом дегтярным, – ответил я. – Минут двадцать как ушел. А здесь минут десять всего был.
А что еще сказать? Не знаю я, кто это. Еще кого-то тут вижу. Странный запах, не понятный. Его много тут, земля им пахнет. Демон? Не знаю, никогда демонов не встречал. Наверное, демон, потому что он тут точно был, значит и запах должен быть. Запах у всего есть. Даже у камней. Есть захотелось почему-то от запаха этого. Пирожка с рыбкой. Или соляночки грибной. Или рульки запеченной. В животе заурчало даже.
– Что искать-то тут? – спросил я.
– Что-нибудь необычное. Людей поблизости. Демон же откуда-то появился, правильно? Значит, должен был быть ритуал вызова, а значит и люди, которые его совершили.
– А он прямо здесь должен был быть? – спросил я. – Ритуал твой?
– Да, – сказал Эрик. – Я в демонологии не очень силен, но в этом абсолютно уверен. Конечно, можно было бы демона где-нибудь в другом месте вызвать и сюда послать, но я сомневаюсь, что Соня бы не заметила его перемещения. Во всяком случае, из ее рассказа выходило, что он у нее внезапно за спиной появился. Да и мы с Зайкой вспышку зеленую видели…
Я внимательно посмотрел.
– Не вижу я других людей. Я демона тут вижу только, он не приходил, он появился тут.
– Не похож тот эльф на демонолога, совсем не похож. Тогда остается еще один вариант, – Эрик медленно говорил и на землю кругом смотрел. – Тут где-то должен быть артефакт. Не видишь его?
Трава тут кругом, глазами не видно ничего. А носом смотреть – разве артефакт увидишь? Артефакт – он чем угодно может быть. И камнем, и из дерева, и из железа. Искать стал, под каждую травинку, каждый лист заглядывать. Эрик сам его нашел, из-под лопуха вытащил. Глаза закрыл, лоб морщил долго, головой крутил. Потом шагнул, наклонился и поднял. Мне показал. Кристалл стеклянный, с трещиной. А внутри, как молоком накапали.
– Теперь надо по следу эльфа пройти, узнать, откуда он пришел, – сказал Эрик. – Ну и вообще, что ты про него сказать можешь?
– Он здесь долго был, минут сорок, – ответил я. – Сначала тут стоял, потом ходил туда-сюда, потом опять стоял. А еще потом испугался сильно и побежал после этого.
Мы по следу пошли, по тому, который эльф оставил, когда сюда шел. Он той же дорогой пришел, какой и убегал, через ворота и на улицу. Тут след терялся, и я не сразу понял, как такое быть может. Но потом сообразил.
– На экипаже приехал, – сказал я. – А потом на нем же и уехал.
Мы по дороге пошли. След хороший, четкий. Эрик вслух рассуждать стал.
– Получается, что эльф прибыл заранее, оставив коляску. Когда пришла Соня, активировал артефакт, а когда она стала драться с демоном, выстрелил ей в спину. Пока она заканчивала с демоном, успел перезарядить арбалет. Между прочим, Илис, чтоб ты знал, арбалет у него был самый простой, без новомодных магических зарядников, а Соня демона развоплотила секунд за пятнадцать, ну, может быть за двадцать. О чем говорит?
– Умел с арбалетом обращаться, – сказал я. – Выстрелить, перезарядить и еще раз выстрелить за пятнадцать секунд – уметь надо.
Я вот так не умею. Я вообще арбалеты не люблю. И луки не люблю. Потому что нечестно. Зубы против зубов, когти против когтей – честно. Нож против когтей и зубов тоже честно, если когти и зубы большие.
– При этом он оба раза попал, – сказал Эрик. – Вернее, второй раз почти попал, тут не его вина, что Соня может болты в воздухе ловить. Я думаю, он либо профессиональный убийца, либо профессиональный военный.
– Или охотник, – сказал я. – А как ты артефакт найти смог?
– Ну, я же маг, то есть тот, кто может работать напрямую с магическими полями. А у любой магической вещи есть свое магическое поле. Вот я его и увидел.
– Аура? – спросил я.
– Не совсем, хотя и что-то вроде того, – ответил Эрик. – Аура – это сочетание магических и физических полей, в узком смысле – это их сложный рисунок. Ауры я не вижу, тут специальный талант нужен. Ну, это как мелкие-мелкие буквы на листе бумаги. Я вижу, что на листе что-то есть, что он не чистый, но чтобы буквы рассмотреть, нужна лупа или очки. А есть люди, которые эти буквы и без очков рассмотреть смогут. И прочитать.
– Как миледи Лазурика? – спросил я.
– Ага, – ответил Эрик. – Она – один из лучших специалистов. Может быть, даже самый лучший.
А еще она красивая. И пахнет приятно.
– Он тут в экипаж сел, – сказал я.
В старом городе мы были, на Закатной улице, от Управления городской канализацией недалеко. Еще тут, в двух кварталах дальше, пирожковая неплохая есть. «Веселый пирожок» называется. Пирожки там вкусные, надо Эрику сказать, чтобы потом зайти.
Я посмотрел внимательно и к дому высокому пошел, трёхэтажному. На нем вывеска «Пансион «Экономичный».
– Отсюда выходил, – сказал я.
– Ну, пошли, – сказал Эрик и толкнул дверь.
Внутри прохладно. Слева от входа – стойка. За ней гном сидел, пальцем в носу ковырялся. Мы клейма свои показали, он ковыряться перестал, со стула встал, представился.
– Кирк Громдрязина, метрдотель тутошний. Чем помочь?
– Мы эльфа ищем, – сказал Эрик. – Метр семьдесят пять, темноволосый, глаза голубые, молодой. Одет был в серый костюм и темный плащ с капюшоном. Был здесь вчера.
– Это Вирифель что ли? – поинтересовался гном. – Так ведь нет его, вчера как ушел, так и не возвращался.
– Он у вас комнату снимает? – спросил Эрик.
– Ага, – ответил гном. – Недели две как.
– Что вообще сказать про него можете? – спросил Эрик. – Полное имя, род занятий, откуда он, как себя вел?
– Серьезный мужик, слова лишнего не вытянешь, – ответил гном. – Звать Вирифель Зарафатаэль. Вроде родом из-под Лук Голема, говор-то ихний. Заехал две недели назад, во вторник, оплатил две недели вперед, и за комнату, и за стол сразу. Вроде как из военных. Что еще сказать? Ни драк, ни шуму от него не было, баб не водил, пьяным я его не видел, посетителей к нему, вроде как, не было, но это еще у Хали надо спросить, сменщицы моей. Вот вроде и все.
– Комнату его осмотреть можно? – спросил я.
– А ордерок есть? Без ордера не пущу, уж извините. Придет он, ругаться станет. Нажалуется хозяину, что я делать тогда стану, а?
– Не придет и не нажалуется, – сказал Эрик. – Его подстрелили вчера. Не волнуйтесь, оформим все как положено: протокол, свидетели, все такое. Кстати, давай понятых сразу… И эту вашу сменщицу, Халю, где найти?
* * *
Эрик протокол дооформлял, а я еще раз посмотрел на вещи, что мы нашли. Особенного ничего: два костюма, четыре смены нижнего белья, шесть использованных билетов в театр на разные дни, медаль «За отвагу», приказ об увольнении Вирифеля Зарафатаэля из XVI стрелкового имперского полка по выслуге лет, путеводитель по городу с картой, такой тридцать грошиков стоит в книжной лавке. Еще паспорт подорожный на его имя. Ни денег, ни ценностей, ни оружия. Я все это, кроме одежды и белья в пакет бумажный для улик упаковал.
Пахло в комнате пылью, простынями стираными и немного носками несвежими. Но кроме эльфа самого сюда никто с неделю не заходил.
– Не убирают у вас в комнатах? – спросил я у Хали, сменщицы гнома-метрдотеля, которая тоже тут жила, в пансионате.
– За отдельную плату – убирают, а так – жильцы сами за чистотой следить должны, – ответила она. – Это в комнатах, а в сортире и в душевой убирают, конечно. Они же общие.
Я в лесу родился, в норе. Когда из леса вышел, мне такая комната дворцом бы показалась. А сейчас – не стал бы я тут жить. Места мало, окно маленькое, кровать узкая и скрипит сильно, из мебели только шкаф, тумбочка и стул один. Стены газетами старыми обклеены. Не нравится мне тут.
– Здесь подпишите, – сказал Эрик понятым. – Все, все свободны, всем спасибо.
Понятыми Халя была и еще один мужичок, от которого вином дешевым пахло. Гном внизу остался, ему нельзя от стойки надолго отходить – он только Халю позвал, нам ключ дал и за стойку вернулся. Понятые протокол подписали и ушли, а потом и мы следом. Ключи господину Громдрязине отдали и на улицу вышли.
Эрик закурил и задумался.
– Отставной военный, приказ об увольнении вторым апреля подписан, – сказал он. – И больше, кроме имени, ничего про него не известно. Что делать будем?
– В пирожковую пойдем, – ответил я. – Это в той стороне.
В пирожковой мы большой пирог со свининой заказали на двоих и бульон куриный в кружках. Не я один голодный был, Эрик тоже пирогу должное отдал. Мы стоя ели, за таким столом высоким. Кроме нас, тут двое еще только были, в другом конце зала.
– Что думаешь? – спросил Эрик меня.
– Наемник, – ответил я. – Кто-то его нанял, чтобы он Соню убивал. А ты видел, он на карте отметки делал?
– Нет, – ответил Эрик, – нет там никаких отметок.
Я достал карту из пакета, развернул.
– Сейчас их нет, он их стер, – сказал я. – Но запах карандаша остался. Он химический, пахнет сильно. Вот смотри. Тут отметка, вот тут, вот тут, вот тут, здесь и здесь.
– Эльфская королевская роща, городской театр, банк, таверна какая-то на улице Невода, особняк какой-то на Малой Цветочной и пансионат. Ну и где он мог, по-твоему, с заказчиком встретиться?
– Где угодно, – ответил я. – Не обязательно пометку на карте делать, если идешь куда-то.
– Логично, – согласился Эрик. – Тогда давай с другой стороны посмотрим…
– Давай, – кивнул я, – с какой?
– А кто вообще мог бы желать смерти Сони, да еще настолько, чтобы оплатить наемника? – спросил он.
Я пожал плечами. Люди вообще странные. Мы вот убиваем только ради еды, или когда защищаемся. А люди убить могут из-за чего угодно.
– Не знаю, – сказал я.
– Я тоже. Но, может быть, она сама знает? Давай у нее спросим?
* * *
В храме было прохладно – не то, что на улице. В лесу жару не чувствуешь, там деревья, там тень. В городе тоже тень, но дома из камня прогреваются долго и остужаются долго. А еще мостовые из камня. Если несколько дней жара, то совсем жарко становится, хочется в лес убежать, под деревья. Или хотя бы в парк, к Ицке поближе.
Соня в глубине храма у фонтанчика нас встретила. Мы поздоровались, на камни рядом с фонтанчиком сели, вопрос задали. Она задумалась. Ненадолго, на пару секунд всего.
– Нет, конечно, – ответила она, – зачем кому-то желать моей смерти?
– Ну не знаю, – сказал Эрик. – Разве у вас нет врагов?
Соня плечами пожала.
– Откуда?
– Ну, вы же убили стольких оборотней, вампиров всяких разных…
– Я убиваю чудовищ, – согласилась Соня. – И?
– Ну, может быть за них кто-то отомстить захотел, – сказал Эрик.
Соня очень удивилась.
– За чудовищ? Кто?
– Другие чудовища, – сказал я. – Друзья или родственники. Если бы вы мою бабушку убили бы, я бы мстил.
– А ваша бабушка – чудовище? – заинтересовалась Соня.
Мне не по себе стало. Зачем она про бабушку так?
– Бабушка – хорошая. Она меня очень любит и пирожки печет вкусные, – ответил я.
– Я не очень хорошо понимаю, за что мне мстить, – сказала Соня. – Тем более эльфу. Или он чей-то родственник?
– Мы думаем, что он наемник, – сказал я. – Он отставной военный, стрелок.
– И кто бы его нанял? – спросила Соня. – Вампир или оборотень? Это же глупо, они-то должны понимать, что меня так просто не убить.
– Ну, ему же демон помогал, – сказал Эрик.
Соня фыркнула.
– Ха, – сказала она. – Хороша подмога – демон, который был настолько слаб, что позволил себя заточить в артефакт. Только наивный чудак мог бы рассчитывать на то, что наемник с такой подмогой мог меня убить.
– А откуда вы знаете, что демон из кристалла появился? – спросил Эрик.
– А откуда бы он взялся? – спросила Соня.
– Ну, может, эльф демонологом был, к примеру? – сказал Эрик. – И просто вызвал его при вас?
– Зачем было бы демонологу служить в стрелках? – ответила Соня.
Она вдруг нахмурилась, и ее левая рука превратилась в звериную лапу. С большими когтями такими, каждый коготь – как нож. Она этими когтями по камню провела, на камне борозды остались. Мы с Эриком оба на лапу посмотрели, а Соня покраснела, превратила ее обратно в руку и спрятала за спину.
– Извините, – сказала она. – Не знаю, что и сказать, если честно. С одной стороны я и представить не могу, кому потребовалось посылать ко мне наемного убийцу. С другой – это же просто неуважение. Меня, сэра Соню, оскорбили!
– Чем? – не понял я.
– Тем, что послали такую бездарность, – ответила она. – Я столько лет на всяких чудовищ охочусь, каждый день по несколько часов тренируюсь, а они так со мной! За кого они меня принимают? Не могли кого-нибудь более серьезного послать что ли?
Я вот в женщинах плохо разбираюсь. В химерах – еще меньше. Но мне показалось на секунду – сейчас заплачет. От обиды, что убийцу плохого послали. И как вот таких понимать? С лисичками проще, честное слово!
Селена де Трие, вампир, следователь-капрал Стражи– Имя, возраст, место рождения, профессия, когда и с какой целью прибыли в Ицкарон? – сухо спросила я.
За последние дни я эти вопросы выучила наизусть и уже вполне привычно начинаю допрос с них.
– Хрюно Поросяттичини, двадцать девять лет, родился в Буратии[90]90
Крупный (около 30 тысяч жителей) город на юге Тропиканы и название провинции, центром которой он является. Провинция знаменита своими дремучими лесами, в которых, по слухам до сих пор живут дриады или бураты – разумная раса растительного происхождения.
[Закрыть], филолог, приехал сюда четыре дня назад с целью найти хорошую работу и жить, как нормальные люди живут.
Самое удивительное, что когда допрашиваешь тропиканцев по одному – никогда не подумаешь, что они могут быть в чем-то виноваты. Немного растерянные люди, которым не очень повезло на родине и которые приехали в Ицкарон, чтобы начать все сначала.
– Филолог? – переспросил Квентин.
– Я был аспирантом кафедры классической литературы в Винчеции, между прочим, – не без гордости сказал свинолюд.
Метр Глиноземтряска, адвокат, тихо хмыкнул себе под нос. Оно и понятно, не каждый день аспиранты-филологи к нам в тюрьму попадают.
– И какую ж работу вы хотели тут найти? – поинтересовалась я.
– Работу в сфере общепита, – ответил тропиканец. – Барменом или продавцом еды, к примеру. Представьте: большой светлый зал кафе, длинный прилавок, а за ним я в белом форменном костюме и с белоснежной форменной панамой на голове. Нас двое за прилавком: я и прелестная молоденькая эльфочка. И небольшая очередь, человек в пять, не более того. Я спрашиваю у вас с самой широкой и искренней моей улыбкой: чего изволите? Вы мне отвечаете: порцию равиоли по-ливорнски с двойной сметаной и большой экспрессо без сахара. Мои руки, словно порхая, накладывают в чистую до скрипа тарелку порцию равиоли со шпинатом, сыром и лягушачьим мясом. Я ставлю ее на поднос, заправляю ее двумя ложками густой белоснежной сметаны. Рядом с тарелкой кладу вилку, нож и столовую ложку, не забывая добавить к ним две белоснежные бумажные салфетки. Следом на подносе появляется бумажный стаканчик с раскаленным, густым до тягучести, ароматным кофе. Я с улыбкой подаю поднос вам, а вы даете мне серебряную монету. Я, небрежно, словно играясь, забираю ее у вас, и не глядя, отсчитываю вам сдачу. Пожелав вам приятного аппетита, и чуть поклонившись вам в спину, я поднимаю правую руку, чтобы привлечь к себе внимание других клиентов, и, не переставая улыбаться, говорю: свободная раздача! Это – моя мечта, честное слово!
– И стоило ради этого плыть через полмира? – хмыкнул Квентин. – У вас там, в Винчеции, кафе нет?
– Увы, на родине, чтобы получить подобное место, нужно либо иметь влиятельных родственников, либо два высших образования. К моему филологическому часто требуют бухгалтерское или торговое… Впрочем, можно было защитить докторскую, а после отработать пару лет посудомоем, но мне показалось, что здесь я быстрее смогу добиться чего-то в жизни.
– То есть, вы хотите сказать, что в «Романтику» с друзьями шли с целью поинтересоваться, нет ли там для вас работы? – спросила я.
– Почти, – сказал он. – Мы с друзьями решили отпраздновать прибытие на гостеприимный берег Ицкарона и встретились для этой цели в городском парке. Там, распив бутылку полусладкого за встречу, мы решили не ограничиваться этим и сесть за столик. Но, увы, вместо вежливого обращения и предупредительного обхождения, мы встретили стену людской недоброжелательности, хамства и грубости. Нам не указали на дверь только потому, что в кафе ее не было, а когда мы потребовали книгу жалоб и предложений, на нас нечестно напали со спины и безжалостно и бесчестно избили. Ногами, между прочим. А потом, кажется, землей.
Чего-то похожего я и ждала. Послушать его – так это они потерпевшие.
– То есть землей? – вопросительно посмотрел на меня Квентин.
Адвокат осуждающе покачал головой. Я пожала плечами и скопировала взгляд шефа, направив его на свинолюда.
– Ну, тот громила пнул меня ногой под коленную чашечку, а потом ударил локтем по голове. Я потерял равновесие и ударился лбом о землю, отчего, кажется, потерял сознание. Вы его поймаете?
– Кого? – не поняла я.
– Того, кто нас избил.
– Искать его нет нужды, – сказал Квентин. – Дело в том, что он – страж. И его рассказ отличается от вашего в деталях. Довольно значительных. В частности, он отличается тем, что в его рассказе вы вломились в кафе и потребовали в грубой форме накрыть вам стол, угрожая в противном случае разнести все кафе, а официантке нанести тяжкие телесные повреждения. Платить вы, как следовало из вашего диалога с официанткой, не собирались, наоборот, говорили, что это она должна вам денег. На замечание капрала эр Ариди вы не отреагировали, на последующее требование прекратить безобразие – начали ломать мебель и напали на него. После чего и оказались здесь. Разве не так все было?
– Я бы, на вашем месте, хорошо подумал, прежде чем отвечать на этот вопрос, – вставил свое слово адвокат.
– Нас неверно поняли, – шмыгнул носом-пятаком зверолюд. – Вероятно, это оттого, что мы плохо владеем местным языком.
Адвокат одобрительно закивал.
– Может быть, – кивнул в свою очередь Квентин. – Только вас «не поняло» слишком много людей. Официантка, капрал и прочие клиенты кафе, которые дали против вас показания. Чтобы вы знали, по нашим законам такого рода непонимание ведет к наказанию от года до пяти лет каторги. А учитывая, что там не поняли всю вашу группу, то пять лет – это даже очень возможно. Как вам подобный расклад?
Свинолюд печально вздохнул.
– Глупость какая-то, – сказал он. – Здесь, наверное, все-таки какая-то ошибка. Ну чего бы ради этому вашему капралу было лезть в чужое дело, да еще и одному? Чего ради посетителям давать против нас свидетельские показания? Им что, больше всех надо? Варварство…
– Тем не менее, свидетельские показания в деле действительно имеются, – сказал метр Глиноземтряска. – И оспорить в суде их будет очень непросто.
– Здесь вам не Буратия, не Винчеция и даже не Калерма, – сказала я. – Здесь граждане редко сочувствуют подобному «непониманию». Разве ла Локо вас не предупредил?
Услышав это имя, свинолюд вздрогнул.
– Не понимаю про что вы, – буркнул он.
– Поросяттичини, не валяйте дурака, а просто расскажите все, как было – зевнул Квентин. – Сколько мы можем слушать одно и то же? Давайте, вы сэкономите свое и наше время, и, просто и без обиняков, нам обо всем поведаете? Только чистосердечное признание и раскаяние облегчает вину, и только сотрудничество со следствием может облегчить ваше наказание. Не надо юлить и ходить вокруг да около. Поверьте, не будете говорить вы – будет говорить кто-нибудь другой, а вы просто потеряете свой шанс получить минимальный срок, а то и обойтись без него.
– Скажу откровенно, – добавила я. – Кое-кто сотрудничать с нами уже начал. Вы же понимаете, что то имя, которое я произнесла – оно не с потолка взято. И, кроме того, сержант сказал про пять лет каторги, но он говорил только про эпизод в кафе. Уверена, если как следует порыться в вашем недавнем прошлом, то там наберется еще лет на десять. Хотите, я расскажу вам, как мы будем рыться?
Я одарила зверолюда лучшей из своих улыбок и посмотрела ему в глаза. Он чуть побледнел, но сдаваться так легко не собирался.
– Расскажите, – сказал он и отвел взгляд в сторону.
Правильно, смотреть в глаза вампиру – плохая примета. Если долго смотреть, шея может заболеть.
– Я бы не советовал моему клиенту торопиться признаваться в чем-то, что следствие не может доказать, – быстро проговорил адвокат. – В частности, насколько я знаю, никаких доказательств того, что мой клиент замешан еще в чем-то, нет.
– Пока нет, – заметила я. – Но доказательства могут и появиться. Как? А очень просто. Вот, видите папку на столе, перед сержантом? Знаете что в ней? Заявления уважаемых граждан об угрозах и вымогательствах. Ничего нет проще, чем устроить вам очную ставку.
Свинолюд усмехнулся. Несколько нервно, если хотите знать мое мнение. Адвокат тоже погрустнел.
– Заметьте, – сказал Квентин. – Тут вам не Тропикана. Тут зверолюдов мало, свинолюдов еще меньше. Для среднего обывателя вы все на одно лицо. Как думаете, сколько человек вас опознает? Тут вопрос скорее в том, кого им раньше предъявят для опознания. Хотите быть первым?
– Нет, – буркнул тропиканец.
– Мы можем использовать этот аргумент и при защите в суде, – радостно сообщил адвокат. – Все свинолюды действительно похожи. Таким образом, суд может и не признать результаты такого рода опознания.
– А может и признать, – сказала я. – Но дело тут даже не в этом. Дело в том, что на самом деле нас не интересует ваша карьера в качестве рэкетира. Нас интересует информация. Если мы ее получим, то папку можно будет и не открывать, эпизода в кафе нам достаточно. Предложение насчет сотрудничества со следствием – оно в силе. Пока в силе.
– Вы предлагаете сделку со следствием? – адвокат сообразил быстрее своего подопечного, который усиленно морщил лоб.
– Да, – ответил Квентин. – Мы выдвигаем господину Поросяттичини обвинение в попытке вымогательства в кафе «Романтика», злостном хулиганстве и неподчинении законному требованию представителя власти, снимая обвинение в нападении на стража. Кроме того, мы обязуемся не привлекать вашего подзащитного по другим эпизодам из этой папки. Ваш клиент получает свои три года в кабинете у судьи[91]91
В Ицкароне (но не на территории Суранской империи) существует институт сделки со следствием. Обвиняемый признает себя виновным в том, что ему инкрементируют, получая в качестве наказания то, которое предлагает обвинитель. В обмен с обвиняемого снимаются прочие обвинения, и следствие по ним прекращается. Роль судьи при этом сводится лишь к регистрации сделки и проверке ее на законность. Решения по наказанию он при этом не принимает и судебное разбирательство не проводит.
[Закрыть]. Взамен он начинает чистосердечно во всем каяться и давать свидетельские показания против лиц, которые вовлекли его в преступную деятельность. Разумеется, если мы вдруг нароем в биографии вашего клиента что-то более серьезное, чем вымогательство и хулиганство, то тут уж, естественно, это будет вне сделки.
– Я бы рекомендовал моему подзащитному обдумать это предложение самым внимательным образом, – заявил метр Глиноземтряска. – Я бы даже советовал согласиться с предложением сержанта, поскольку, в противном случае, речь может идти о более суровом наказании.
Свинолюд вздохнул и почесал пятачок.
– Хорошо, – буркнул он.
– Мы вас слушаем, – сказала я. – С самого начала, пожалуйста, и со всеми подробностями.
* * *
– Допросим еще одного или хватит? – спросила я.
– Показания этих троих сошлись, так что можем считать, что они не врут, – сказал Квентин. – Конечно, стоило бы всех допросить, но сейчас у нас нет на это времени. Надо понять, что делать с тем, что мы уже узнали.
Узнали мы немало. Все допрошенные нами рассказали примерно одну и ту же историю. Жили они себе, поживали в Винчеции, где, до недавнего времени, принадлежали одному из Великих Домов. Нет, рабами они не были, в Винчеции официального рабства нет. Не были они ни ворами, ни убийцами. Просто жили в определенном районе города или работали на определенного человека. Временами, по зову одного из уличных старшин, они шли на городскую площадь, на собрание местного самоуправления, где криком, а иногда и кулаками, поддерживали предложения, которые там озвучивались. Разумеется, что именно поддерживать решали не они, и даже не старшины, а те, кто стоял много выше в иерархии Домов. Патриархи. Собственно, как утверждали арестованные, этим их участие в делах Домов и ограничивалось. Лично я в этом сомневалась, уж слишком легко они соглашались нарушить закон в Ицкароне, но глубоко копаться в винчетском прошлом тропиканцев мы не стали.
Примерно с полгода назад, в городе началась уличная война. Допрошенные о ее причинах ничего не знали, но эта война была мало похожа на привычную вялотекущую грызню между Домами. Дело дошло до массового кровопролития, чего в истории Винчеции никто и припомнить не мог. О своей роли в кровопролитии тропиканцы говорили крайне неохотно, но мы с Квентином уяснили следующее: во-первых, они принадлежали к проигравшим фракциям, во-вторых, им пришлось покинуть город и скрываться, опасаясь мести. Скрывались они, правда, не долго – их быстро нашли люди ла Локо. Нашли и поставили перед нехитрым выбором: покинуть Тропикану и отправится в Ицкарон или патриотично умереть на родине. Время на раздумье не давали: кто согласился – в тот же день отправлялся в порт. Однако и в Ицкароне оставлять в покое изгнанников никто не собирался, тут они поступали под команду старшинам и должны были выполнять их приказы. Собственно вчера утром старшина по имени Клависари и отдал распоряжение – идти на улицы и заняться рэкетом мелких торговцев.
Сколько точно было в городе тропиканцев, мы не узнали. Те, кого мы допросили, сами этого не знали. До ареста они жили в припортовых ночлежках, где за пяток медяков каждому предоставлялось место под крышей и удобный гамак. По нашим скромным подсчетам, получалось, что таких переселенцев в городе могло быть и более сотни. В одной только ночлежке, где жил Поросяттичини их было девять человек.
– Облаву мы своими силами не потянем, – задумчиво произнес Квентин. – Разве что можем ночью в одну из ночлежек наведаться.
– Клависари тоже сами брать будем? – поинтересовалась я.
Клависари, был, судя по всему, птицей поважнее, и жил где-то в Старом городе. Искать его стоило в «Чреве касатки» – одной из припортовых таверн, куда заходят упиться до беспамятства матросы, оказавшиеся на суше. Там он и держал что-то вроде штаба для координации других тропиканцев. Во всяком случае, каждый из них должен был являться туда, показаться пред его ясными очами дважды в день. Если он не залег на дно после вчерашних арестов, шансы арестовать его были неплохие, поскольку был он собаколюдом, то есть внешностью обладал довольно примечательной.
– Да вот думаю, – ответил Квентин. – Не улыбается мне по городу за каждым бандитом бегать. Разве что ребят развлечь. Ты сама как, поохотиться не желаешь?
Я пожала плечами.
– Ну, этот Клависари может дать показания против ла Локо или даже знать, где он скрывается, – сказала я. – С другой стороны мне тоже не хочется тратить время на след, который может оказаться пустым. На его месте я бы давно уже сменила место явки и обитания, как минимум. Кабаков в припортовых кварталах полным-полно, на «Чреве касатки» свет клином не сошелся. Искать его по всем питейным заведениям – весьма сомнительное удовольствие!
– Для начала, вернемся в Управление, там и определимся, – сказал Квентин. – Есть у меня одна мысль. Схожу с ней к Свиклаю. Он, конечно, меня только после обеда ждет, но если я раньше приду, хуже не станет.
– Что за мысль, шеф? – спросила я.
– Она весьма простая: надо ввести разделение труда, – ответил Квентин. – Кто-то должен арестовывать, а кто-то расследовать и допрашивать. Лейтенант обещал помочь людьми, может быть выделит нам трех-четырех стражей, которые и займутся арестами выявленных нами ключевых фигур.
Должна признать, что эта мысль мне тоже понравилась. Осознав масштаб тропиканского нашествия, я хорошо представляла себе и объем работы по его нейтрализации. На допрос трех зверолюдов мы потратили больше полутора часов, а если их будет сотня?
– Хорошая мысль, – кивнула я. – Так мы возвращаемся?
– Конечно, – Квентин поднялся из-за стола и мы направились в местную дежурку, чтобы сдать ключи от допросной комнаты.
Впрочем, уйти сразу у нас не получилось. Оказывается, пока мы выясняли, откуда вдруг случился всплеск преступности на улицах Ицкарона, в тюрьму успели поступить еще четыре тропиканца, на этот раз – человека. Связаны они были шелковыми лентами и женскими чулками, а лица у них были распухшими и расцарапанными.
– Догадались в «Дикую розу» наведаться, – пояснил нам комендант Роквул. – Хотели, чтобы их обслужили бесплатно. Да еще и выбрали момент, когда к Марианне-Шиповнику в гости Мануэла Лист заглянула.
Мне эти имена ничего не сказали, и Квентин, отсмеявшись, пояснил мне, что Марианна-Шиповник ныне – хозяйка «Дикой розы», а в прошлом – выпускница ИБМ, причем окончила она его с отличием. Располагалось ее заведение на Имперской улице, что само по себе говорило о его элитарности. Сама хозяйка «Дикой розы» предпочитала позиционировать свое заведение не как бордель, а как салон интим-услуг. Что касается Мануэлы Лист, то она является старшей жрицей Храма Любви[92]92
Храм Любви посвящён Гламуре – богине любви, секса, красоты и моды, младшей дочери Расты и Идры. Гламура относится к старшим богам и изображается как молодая красивая женщина в розовых одеждах. Цвет волос, глаз, а также особенности телосложения сильно зависят от текущих представлений об идеальной женской красоте. В настоящий момент Гламура – голубоглазая блондинка среднего роста и с третьим размером груди.
[Закрыть], госпожа весьма влиятельная, по совместительству – покровительница и защитница всех «ночных бабочек» города. Эти многоуважаемые дамы были вынуждены оторваться от обсуждения последних мод, и скрутить тропиканцев. После этого они позвали патруль стражей и передали им преступников с рук на руки.
– Кстати говоря, сержант, – сказал комендант Роквул, – вы собираетесь допрашивать того эльфа, которого ночью арестовали?
– Нет, не собираюсь, – ответил Квентин. – Его дело моему отделу совсем не по профилю, я просто оказался рядом, вот и поспособствовал тому, чтобы он оказался здесь. Насколько я понимаю, в его деле все ясно, так что, как только освободится профильный следователь, так сразу и займется им. Там и расследовать-то нечего, все просто.
– Я это к чему спрашивал? – усмехнулся комендант. – Тут к нему родственники рвутся. Леди Гаргалуэль Силорин и леди Рафалиэль Эралли.
– Вообще, они ему очень, очень далекие родственники, – сказал Квентин. – Он-то сам из-под Сурана, у него тут близкой родни нет. Впрочем, как я сказал, это дело меня не интересует. Пойдем, Селена.
– Что за эльф? – поинтересовалась я, когда мы вышли из тюрьмы.
– Да… – махнул рукой Квентин. – Приехал тут к нам один далекий родственник. Представь: напился на приеме, посвященном его приезду, и ночью спьяну полез в спальню к тете Лидии. Дядюшка уехал по делам в Лук Голем на пару дней, так что этот родственничек, видимо, решил скрасить ее одиночество. Тетя проснулась и подняла крик, ну а я услышал и пришел на помощь, только и всего. У этих суранских эльфов странные понятия о том, что можно делать в чужом доме, а чего нельзя…
