Текст книги "История одной практики (СИ)"

Автор книги: С. Лисочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 53 страниц)

– Илис, закрой саквояж, – хрипло попросила я, стараясь держать себя в руках. – Если тебя не затруднит.

Не знаю почему, но на Илиса серебро не оказывает никакого воздействия, хоть он и оборотень. Очень странно, если задуматься, вот только мне сейчас не до таких загадок природы.

– Надо осмотреть чемоданы, – добавила я, когда Илис закрыл саквояж. – Вытащи их на кровать, что ли…

Я отступила в сторону, уступая место Вэнди с чарометром.

Чемоданы оказались пусты, но Илис, принюхавшись, сказал, что там раньше была одежда и обувь, а Вэнди у одного из чемоданов обнаружила остаточный магический фон.

– Какая-то часть артефактов делила чемодан с обувью, – сказала Вэнди. – Судя по фону, около десятка артефактов третьего класса. Ну, или три-четыре второго.

Тошнота отступила, шум в голове затих, хотя солоноватый привкус во рту никуда не делся. Ничего, не впервой, справлюсь.

– А сколько каких у него было? – спросила я.

– Если я правильно помню, то восемь второго класса, четырнадцать четвертого и остальные – третьего, – ответила алхимичка.

– А чем эти классы отличаются? – спросил Илис.

– Силой моментального воздействия и полной энергией заряда, – ответила алхимичка. – Бывают еще артефакты первого класса и вне категорий, но если бы он привез их сюда, у него бы их конфисковали без всяких разговоров.

– А где он их тогда хранил? – задал резонный вопрос Илис.

– У него еще какие-нибудь чемоданы были? – спросила я.

– Кажется, были, еще три или четыре, точно не помню, – ответил администратор. – Мы специально звали Пьера, чтобы он отнес вещи господина виконта в номер.

– А куда же они делись? – спросила я.

Ответа на этот вопрос у господина Элувеля не было.

– Давай протокол осмотра, Илис, – вздохнув, сказала я.

Илис кивнул и сел за небольшой письменный стол, что стоял тут же, у окна. Свой блокнот доставать не стал, решив воспользоваться той бумагой, что лежала на столе.

– Хм, – вдруг сказал он, резко нагибаясь над столешницей и как-то сбоку рассматривая бумагу. – А тут буквы. Нацарапаны, без чернил.

Мы с Вэнди тут же оказались у стола.

– Этот лист лежал под тем листом, на котором писали, – сказала Вэнди.

– А, я знаю, – сказал Илис. – Теперь надо искоса почеркать карандашом, тогда буквы будет легко прочитать.

– Нет, – сказала Вэнди. – Один момент…

Она простерла над листом бумаги ладонь, что-то прошептала и с размаху ударила по нему. Тут же на листе проступили четкие буквы. Почерк был легкий, воздушный, немного размашистый.

– Имена, – сказала я, изучая находку, – целый список. Вернее его конец, если судить по нумерации. Первая фамилия – номер тридцать шесть, Алан Туск, глава комитета по пошлинам. Так, чиновники какие-то, купцы, лорды эльфийские… ох, тут и Квентин есть и я. Номера сорок три и сорок четыре.

– Да, – сказал Илис. – И Пфунг. Номер сорок девять.

Последним именем в списке было имя Лика Кортона – главы гильдии кожевников и значилось оно под номером шестьдесят. Голод, который отступил на шаг, снова вернулся тошнотой и накатил с прежней силой.

– Интересно, – сказала Вэнди. – Что это за список такой и кто, интересно, на первой странице?

А уж как мне интересно, кто бы знал! Увы, ответить на это мог только ла Локо, встреча с которым откладывалась на неопределенное время. Ну, ничего. Придет время, и я спрошу. И он мне ответит. Не сможет не ответить.

Илис Зорр, оборотень, старший констебль Стражи

– А сколько артефактов мы собрали в башне? – спросил Квентин.

Лежит на кровати. Бледный. Но голос не дрожит.

– Восемнадцать, плюс та бомба, – ответила Селена.

– В таможне говорили про ла Локо: «ах, тот самый, что четыре чемодана магических хреновин привез», – сказал Квентин. – На нем пусть даже десятка два артефактов было. Все равно получается, что не хватает порядка пятидесяти, если не шестидесяти артефактов. Куда ж он их дел?

– Продал? – спросила Селена.

Она теперь порозовела, не такая бледная как днем. Успела поохотиться. Мы после работы расстались, а теперь, тут, в палате у Квентина, встретились.

– Не исключено, – сказал Квентин. – Раз серебро у него нашей чеканки, может быть оно как раз за артефакты. Эту версию не помешает проверить. Но лично я сомневаюсь.

– Я вот думаю, стоит ли допрашивать людей, которые в списке, что мы нашли у него в номере, – сказала Селена. – Непонятно, что это вообще за список.

– Может быть там все, с кем он разговаривал? – сказал я.

Я умный. Пфунг дневник ведет, почему бы кошаку список не писать, с кем встречался? Чтобы не забыть.

– Мы с ним виделись вчера после обеда, – сказал Квентин. – После наших имен там еще семнадцать. Это что, он успел после нас с ними встретиться? Плюс к тому, к Пфунгу он заходил больше недели назад, а его имя записано после наших. Так что это тоже вряд ли.

Глупый лис. Зачем полез со своими мыслями? Мое дело нюхать. Думать, как Квентин – не мое.

– Но в чем-то ты прав, – добавил Квентин. – Может быть, он со всеми и встречался, вот только записал не в том порядке.

Не сосем глупый. Но все равно, лучше я помолчу.

– Я думаю, порядок тоже важен, – сказала Селена.

– Аналогично, – сказал Квентин. – Можно проверить двух-трех человек из списка, на всякий случай, узнать, виделись ли они с ла Локо. Больше не стоит, у вас сейчас и без того дел будет много. Эх, как я не вовремя сюда попал… Допрашивать зверолюдов завтра будешь?

– Да, – ответила Селена.

Вздохнула. Ошибиться боится.

– Не вовремя я сюда попал, – повторил Квентин. – Ну, ничего, постараюсь выбраться побыстрее.

– Я с Бланкой только что разговаривала, – сказала Селена. – Она говорит, что раньше чем через три дня она тебя отсюда не выпустит.

Квентин улыбнулся, головой покачал.

– Ничего, я найду способ, – сказал он. – Кроме того, я и здесь пользу принести могу. Мне вставать нельзя пока, но эльфам-то можно. Завтра сам с ними поговорю, пришлю вам протокол. Девочку им вернули?

– Бланка сказала, что да, – ответила Селена.

– У Эрика как?

Шеф очень ровным голосом спросил. Спокойным таким. А внутри все напряглось, я вижу.

– Так же.

Не смотрим друг на друга. Эрика жалко. Он хороший. Всех спас, сам пострадал. Теперь Квентин себя виноватым чувствует. И Селена. И я. А чем мы виноваты? Не знаю.

Я видел, как он выпрыгнул из окна и в воздухе завис, сам гореть стал. А потом ярко стало, глазам больно. Говорят, его о стену сильно ударило, а потом о землю. Головой ударился и расшибся сильно. Теперь лежит, болеет, но не так, как Квентин. Сильнее. А огонь ему не навредил, потому что он огненный маг.

Я врачей не люблю. От них спиртом пахнет, эфиром пахнет и гадостями всякими медицинскими. А еще разве человек, которого врачом назвали, будет правду говорить? Зачем к Эрику не пускают? А может быть его прячут от нас зачем-то? Я вот думаю, мне лучше самому посмотреть.

Дверь в палату открылась и вошла девушка. Эльфочка. Молодая. Красивая. Пахнет персиками. И ромашками. Поздоровалась.

– О, кто пришел навестить больного кузена! – вплеснул руками Квентин. – Сама миледи Лазурика Эорин, профессор ауристики! Не может быть!

– А мне-то говорили, что ты серьезно ранен, что тебя чуть ли не напополам разрубили, – сказала эльфочка. – А ты тут просто прохлаждаешься, да еще и сотрудников в нерабочее время вокруг себя собрал.

А откуда она знает, что я сотрудник? Я ее первый раз вижу.

– Слухи о моей смерти несколько преувеличены, – сказал Квентин. – Кстати говоря, а откуда ты вообще узнала, что я здесь? Я же просил ничего не сообщать в Эоринмир[83]83
  Эоринмир – дословно с древнеэльфийского «дерево Эорина». Название резиденции рода Эорин.


[Закрыть]. Отец что, тоже в курсе?

– Ты видишь дядюшку Ларена здесь, в этой комнате? – спросила эльфочка. – И так ли важно, откуда я узнала? Кстати, ты не хочешь представить мне своих коллег, раз уж меня ты им представил?

– Ах, прости мне мою людскую невоспитанность, – ответил Квентин. – Чего еще ждать от подкидыша вроде меня? Исправляюсь, исправляюсь… Лазурика, позволь представить тебе миледи Селену де Трие, капрала-следователя Стражи и Илиса Зорра, старшего констебля. Ничего, что я лежа? Совсем не могу расшаркаться и три раза поклониться по всей форме, извини.

– Сойдет, – махнула рукой эльфочка, чуть поклонившись нам с Селеной. – Очень много слышала про вас.

Интересная эльфочка. А Квентин тоже интересным стал, когда она вошла. Приподняться попытался, на кровати сесть. Не получилось. Старается спокойно говорить, но не так как про Эрика. Радость прячет. От кого прячет? Я все равно вижу. Я носом много что вижу, чего глазами не углядеть.

– Надеюсь, хорошего? – спросила Селена.

– О да, – кивнула эльфийка. – Он о вас очень высокого мнения и очень ценит. Только о вас и говорит. Да? Лисику приятно.

– Такое ощущение, что он внезапно трудоголиком стал. Наш дворецкий мне на днях даже сказал, что милорд Квентин стал раньше на службу уходить. Иногда даже на целых десять минут. Дядя Ларен думает, что это он просто к работе серьезнее относиться стал, когда ему отдел дали и сержанта. Но я в это ни на грошик не верю.

– Рика! – Квентин эльфочке пальцем погрозил.

– Ой, только не надо мне про долг и ответственность лекции читать, – рассмеялась эльфочка. – На работу раньше убегаешь, потому, что тебе там интереснее стало. Вряд ли тебя так преступники вдруг заинтересовали. Скорее сотрудники. На самом деле, очень приятно с вами познакомится.

Мне тоже приятно.

– Так как тебя угораздило оказаться на больничной кровати? – спросила эльфочка.

– Да вот, понадобилось мне сегодня в канцелярию спуститься, – ответил Квентин. – Ты же знаешь, что мой кабинет на втором этаже, а канцелярия у нас на первом? Ну и вот, представь себе, спускаюсь и вдруг ка-ак поскользнусь! Упал, растянул ногу, ребрами ударился. Лежу вот теперь. Бланка говорит, что ничего серьезного, но папе скажи, что я… что меня в срочную командировку послали. Или что я в засаде. Точно, в засаде.

– Ах, Квени, сам врешь и меня хочешь заставить? – сказала эльфочка. – Это как же надо было удариться, чтобы получить прореху в ауре на втором слое, а? Думаешь, если у меня уши острее твоих, так на них можно лапшу вешать? Тебе не стыдно?

– Ты главное отцу про засаду не забудь сказать, – попросил Квентин.

А Селена мне в глаза посмотрела и на дверь чуть кивнула.

– Нам пора, – сказала она. – Лежи, поправляйся, мы завтра еще зайдем. Приятно было познакомится с вами, миледи Лазурика.

– Да, – сказал я. – Пора. Приятно познакомится было, миледи Лазурика. Вы приятно пахнете.

Я тоже умею комплименты говорить! Эльфочка рассмеялась.

– Просто Лазурика, – сказала она, – если вы не против. Надеюсь, это была не последняя наша встреча.

Мы вышли из палаты в коридор.

– А откуда она узнала, что мы сотрудники? – спросил я Селену. – Ну, когда только вошла.

– Думаю, что Квентин рассказывал ей, что у него работают вампир и оборотень, – ответила Селена. – Она вошла и увидела вампира и оборотня. Какой сделала вывод, как думаешь?

– А что, сильно заметно, что я оборотень?

В Ицкароне к нам нормально относятся, а кое-где очень не любят. Не знаю почему. Если все будут видеть, что я оборотень, неприятности будут. Не надо так.

– Так она же маг, ауристик, – сказала Селена. – Ауры видит и читает. Скорее всего, по ауре определила. Так-то не очень заметно. Что я вампир заметнее, во всяком случае. У тебя сейчас какие планы?

– Я Эрика хочу навестить.

Селене можно сказать, Селена своя.

Селена кивнула.

– И тебя совершенно не смущает, что к нему не пускают? – спросила Селена.

Прищурилась. Глаза поблескивают.

– В курятники меня тоже не пускали особо, – ответил я. – Что ж мне, голодному было оставаться?

– Я вот тоже его хочу навестить, но где его положили, не знаю, – сказала Селена.

– Где-то наверху, – сказал я. – Это я еще днем учуял. Пойдем, поищем? Только, что мы скажем, если спросят, чего мы тут ходим?

– Что ищем Бланку и Людовика, – сказала Селена.

– Они же в той комнате, что по коридору дальше и налево.

– Мы-то можем этого и не знать, правильно? – сказала Селена. – Мы же неместные, разве не можем немного заблудиться?

Я заблудиться не могу. Я всегда знаю, где я. Правда, не всегда знаю, где это «где». Но такой план – хороший. Потому что другого все равно нет.

Эрик был в палате на втором этаже. Мы просто прошли туда, встретив по дороге только одного врача в белом халате. Он на нас внимания не обратил, шел куда-то по своим делам. Комната у Эрика маленькая, меньше чем у Квентина. Весь в бинтах, весь в трубках. Рядом приборы со стрелками. И большая банка с какой-то необычной водой. В руку по трубке капает и врачебностью пахнет.

– Что скажешь? – спросила Селена.

– Не нравится он мне.

Пахнет… Плохо пахнет. Нет, это не запах. Не совсем запах. Я не умею объяснять. Болеет Эрик. Совсем болеет.

– Пустой он какой-то, – сказал я. – Как кувшин. Стенки мокрые, а воды нет.

Не понимаю, почему так сказал. Увидел так, вот и сказал. Запах такой. Только это не запах.

Мы стояли рядом с кроватью. Смотрели на него. Молчали. Селена насторожилась вдруг.

– Бланка приближается, – сказала она. – Сюда идет.

Я это уже тоже чувствовал. И шла она вместе с эльфочкой.

– Может не сюда? – спросил я. Шепотом.

– Думаешь? – спросила Селена. Тоже шепотом.

– Разве она тебя тоже чувствовать не должна? – спросил я. – Как ты ее?

– Она моложе меня втрое, – ответила Селена. – Может и не почувствовать, я стараюсь не показываться. Может быть, просто не умеет. Я надеюсь, во всяком случае.

– Я спрячусь, – сказал я, встал на четыре лапы и залез под кровать.

Я маленький, прятаться удобно. Свернулся клубком. Совсем не видно. Селена тоже может быть маленькой, когда летучая мышь. Забралась следом, устроилась на боку, как на подушке. Я не возражаю. Не надо чтобы нас увидели. К Эрику нельзя. Увидят – ругать будут. Я не люблю, когда ругают. Люблю, когда за ухом чешут и по спинке гладят.

Дверь открылась.

– Вот он, – сказала Бланка. – Тот мальчик. Мы не понимаем, что с ним. После кровоизлияния всякое может быть, но тут что-то совсем странное.

– Его лечили магией? – спросила Лазурика.

– Да, ректор МКИ лично часа два назад приходил, – сказала Бланка. – Собственно, он и обратил внимание на эту странность и порекомендовал вызвать тебя.

– Он? Меня? – голос Лазурики очень удивился. – Полуэкт Малиновый рекомендовал позвать меня? О…

– Сказал, что ты лучший специалист, – сказала Бланка.

– Да??? А что он еще сказал? – спросила Лазурика.

– Что Эрик находится в пограничном состоянии, что он не понимает, что это такое, и что надо позвать тебя, – сказала Бланка. – А потом, после этого, Людовик взял у мальчика кровь на анализ. Она безвкусная, понимаешь?

Молчат. Селена беспокойно завозилась.

– Кажется, я понимаю, Бланка, – сказала эльфочка. – Но чтобы делать какие-то выводы, мне надо его хорошенько осмотреть и чтобы рядом не было никаких возмущающих факторов.

– Я подожду тебя в ординаторской, – сказала Бланка и вышла.

– Можете вылезать, – сказала эльфочка. – Она ушла. Под кроватью не лучшее место для стражей, пришедших навестить больного товарища.

Мы вылезли из-под кровати и встали на ноги. Так с эльфочкой удобнее разговаривать и на Эрика смотреть.

– Я же говорила, что мы еще встретимся, – сказала эльфочка.

– Как ты поняла, что мы здесь? – спросила Селена.

– По аурам, конечно, – ответила эльфочка. – Ауры под кроватью не спрячешь, а ауры оборотня и вампира – тем более.

– А что значит безвкусная кровь? – спросил я.

Селена как-то странно смотрела на Эрика.

– Это не так просто объяснить, – сказала она. – Наша потребность в крови не физиологическая. Она иная. То есть, мы из крови не какие-то там витамины и другие питательные вещества получаем, а силу. Ну, или не силу. Не знаю, как правильнее сказать. Если взять, открыть человеку вену и слить кровь в какой-нибудь сосуд, пусть даже держать ее в холодном месте, то для нас она начинает очень быстро меняться. Врачи могут влить ее больному человеку, она остается для этого пригодной, но мы перестаем ощущать ее вкус, и она перестает нас насыщать. Она сначала становится похожей на кровь животных, а потом – на воду. Буквально за полчаса так происходит. Если у Эрика кровь безвкусная – то это очень странно. Он маг, а у магов кровь вкуснее, чем у простых людей.

– Аура у него тоже очень странная, – сказала эльфочка. – На третьем уровне вообще Малин пойми что. Вместо кармической сетки кольца какие-то, краевой рисунок рваный, а пелена духа вообще отсутствует, как у зомби-голема. Было бы понятно, если бы он умер, после смерти какое-то время третий слой может примерно так же выглядеть, пока ауральные оболочки не освободятся. Но у него второй слой – как у нормального здорового мага его возраста. Да и первый, если не обращать внимания на остаточный след от магического воздействие ректора, самый обычный. Ничего не понимаю, никогда такого не видела.

Как слов много. Знакомые слова, почти все понимаю. А вот предложения – не понимаю. Хорошо, что она тоже не понимает, не люблю, когда я один. Вот Селена стоит, на эльфочку смотрит, лоб морщит. Понимает? Селена умная. Она поймет.

– Тело живо, а разум мертв? – спросила Селена.

Голос дрожит. Немного. Почти незаметно. Но я услышал. А еще я понял, что она сказала. Селена умеет понятно говорить, не то, что эльфочка, хотя та и пахнет приятно. Персиками и ромашками.

– Ну, не совсем мертв, но очень похоже, – ответила эльфочка. – Я смотрю на него и понятия не имею, что с этим делать. Тут специалист какого-то другого профиля нужен.

Селена посмотрела в потолок, потом на Эрика и глубоко вздохнула.

– Кажется, я знаю, где взять специалиста другого профиля, – сказала она. – Вот только не так-то просто это будет.

Торвальд Сырюк, шаман, заключенный № КР-815

– Заключенный ка-эр восемьсот пятнадцать, покинуть камеру! Встать у стены, ноги на ширине плеч, руки на стену. Не дергаться.

Стражей трое, а еще с ними тюремный маг. Я спиной чувствовал направленные на меня арбалеты. Обыскали быстро, и, конечно, ничего не нашли.

– На допрос. Топай, Сырюк.

Повели по длинному широкому коридору. Справа – массивные двери камер. Слева – узкие щели окон. Настолько узкие, что руку не просунуть, даже мою тонкую руку. Потолки высокие, метра четыре. У каждой двери в камеру – лампа. Довольно светло, но и теней множество. По лестнице вниз. Ступени низкие и широкие, идти неудобно, тем более с моим шагом. Снова коридор. Лампы, двери, повороты, забранные решетками окна. Знакомая дорога. Дорога в тот самый кабинет, в котором меня позавчера допрашивали.

– Проходите, присаживайтесь, Торвальд, – сказала вампирка, с которой я познакомился во время ареста.

С ней рыжий парень, его я тоже помню.

– Здравствуйте, – сказал я, аккуратно присаживаясь на край стула.

– Как вы тут?

Я пожал плечами.

– Неплохо. То есть, я хочу сказать, что тут кормят, водят на прогулку, в постели нет клопов, и не бьют, – сказал я.

– Совесть не мучает? – спросила она.

– Мучает, – признался я. – Только не совсем так, как вы, наверное, думаете.

– Ну-ка, ну-ка, объясните, – сказала она.

– Если вы думаете, что я раскаиваюсь в том, что убил этого самого Александра, то такого нет, извините, – сказал я. – Но я жалею, что пришлось так его убить. С использованием моего Таланта, понимаете? Талант – он не для того. Он чтобы людям помогать. Живым и мертвым. А я его использовал, чтобы убить. Перед учителями стыдно, понимаете? Они бы не одобрили. Наверное, был какой-то другой путь, а я его не нашел. А еще перед тем торговцем стыдно, чье тело мне пришлось взять, хотя он и ушел навсегда. Понимаете?

Рыжий и вампирка переглянулись.

– Откровенно говоря, – сказала вампирка, – мы пришли к вам не по вашему делу. Нам нужна помощь. Вы помните Эрика? Мальчик такой чернявый, он позавчера здесь с нами был, протокол вел. Он попал в беду, и мы не знаем, что делать.

– А что с ним случилось? – спросил я.

– У нас сегодня была операция. Он там серьезно пострадал. Переломы, кровоизлияния. Сейчас он в коме, а его кровь потеряла вкус, – ответила вампирка. – Ауристик не знает, что с ним, и даже больше того: ректор МКИ не понимает, что случилось. Мы подозреваем, что что-то не так с его духом.

– Маги в этом не разбираются, – покачал головой я. – Я бы не стал в этом вопросе доверять их суждениям. Извините, никого не хочу обидеть, но они действительно в этом мало понимают. Разве что некроманты, но у них тоже немного иная специфика. А вот вкус крови – это нехороший признак. Может оказаться, что вы правы, но, конечно, я утверждать это сходу не возьмусь. Может быть, это и по моему профилю, а может быть, и нет. А почему вы решили, что я смогу вам помочь?

Они снова переглянулись. Вампирка чуть дернула плечами.

– А вы не сможете? – спросил рыжий.

– Нет, не смогу, извините, – ответил я.

– Почему? – спросили они хором.

– На то есть две причины, – ответил я. – Во-первых, я сейчас не слышу духов. Отвар на самом деле блокирует мой Талант, я вам правду говорил. А во-вторых, чтобы помочь, мне надо быть рядом с вашим Эриком, чтобы понять, в чем тут дело.

– Когда вам последний раз давали отвар и когда должно прекратиться его действие? – спросила вампирка.

– Вчера, за ужином. Если мне не дадут его снова, то я смогу говорить с духами уже в полночь.

– Надо сказать коменданту, чтобы ему пока не давали отвар, – сказал парень.

Вампирка встала из-за стола и взмахом руки позвала рыжего за собой.

– Я не прощаюсь, – сказала она мне. – Надеюсь, мы сегодня еще увидимся.

* * *

Кормили в тюрьме очень прилично. Мне, привыкшему довольствоваться тарелкой сухих макарон, ужин из двух блюд, простых, но сытных, да еще и с компотом, казался целым пиршеством. Бывали в моей жизни дни, когда весь мой рацион состоял из корочки хлеба, так что жаловаться на содержание было бы черной неблагодарностью. Нет, я не хочу сказать, что в тюрьме мне нравилось. Просто я прекрасно отдавал себе отчет в том, что я сделал и что меня ждет впереди. То, что происходило сейчас со мной, было справедливым, так что жаловаться на то, что меня лишили свободы было бы неправильным. Скажу больше, попав сюда, мне стало вдруг легче. С тех пор, как жизненный путь Александра Свита закончился, я много думал обо всем, что случилось. Нет, я не обманывал следователей – в убийстве я действительно не раскаивался, но мои размышления укрепили меня в мысли, что за то, что я сделал, надо будет расплачиваться. Теперь я просто ждал этой расплаты и, судя по всему, ждать мне ее оставалось не очень долго. Да и не надо было больше думать о будущем, метаться, выбирать куда бежать, соображать, как лучше покинуть город, просыпаться по ночам от каждого шороха, ежеминутно ждать ареста. Все что могло случиться – случилось, мне оставалось ждать суда, а после – исполнения приговора. Я должен был пройти через это до самого конца, каким бы печальным этот конец не был. Странно, но именно эта мысль предавала мне сил и заглушала страх, который, не стану скрывать, часто посещал меня.

В этот раз на ужин были овощной суп и рисовая каша с мясом. Очень вкусно. А вот отвара, который блокировал мой Талант мне и в самом деле не дали. Значит, комендант тюрьмы послушался следователей. Нет, бежать я не собирался, конечно. Дело даже не в том, что Талант не мог мне в этом помочь, а в том, что бежать мне было особо некуда. За стенами тюрьмы меня никто не ждал, да и вообще, побег принес бы мне свободу, но вместе с тем, вернул бы и тот кошмар, в котором я жил последние дни перед арестом. Может быть, вы сочтете меня странным или даже слабохарактерным, я и не стану спорить с этим, но, во всяком случае, мне хватит смелости расплатиться за то, что я сделал.

Вернувшись в камеру после ужина, я увидел, что ошибся. Был один человек, который беспокоился обо мне и ждал меня за стенами тюрьмы. Мой племянник Лоурент. Страж передал мне письмо от него и, не стану скрывать, я расчувствовался, когда читал его. Малыш невольно пострадал из-за меня, его тоже арестовывали, но утром, после моего ареста, выпустили. Узнав о том, что я в тюрьме, он стал добиваться встречи со мной, но разрешения ему не дали, потому что такое разрешение должен был утвердить либо следователь по моему делу, либо судья, но судью еще не назначили, а следователя Лоурент сегодня найти не смог. Зато, не получив пока разрешения на свидание, он получил разрешение мне написать. Лоурент писал, что несмотря ни на что, любит меня и обязательно придет в суд, когда меня будут судить, и всем скажет, какой я на самом деле хороший, а еще напишет ходатайство о смягчении наказания. А еще он пойдет сегодня вечером в храм и будет за меня молиться. А еще, если мне что-нибудь нужно из вещей, он может принести, потому что это не запрещено.

Но самое главное в письме было в самом конце. Лоурент рассказывал о том, как его принудили вампирьими чарами выдать, где я прячусь. Поэтому он чувствовал себя очень виноватым и просил у меня прощения за то, что стал причиной моего ареста. Я сел на свою кровать и обхватил колени руками. Теперь, после этого письма, моя совесть с новой силой набросилась на меня. Лоурент, такой милый, такой замечательный мальчик, пострадал из-за меня и попал в тюрьму! Он же совсем ни в чем не виноват. Мне не стоило впутывать его в это дело. Мало того, что его в тюрьму сажали, так теперь он чувствует себя виноватым в том, что со мной случилось. Ах, бедный мой мальчик! Это хорошо, что его чарами разговорили, а потом отпустили, когда меня поймали. В мире множество мест, где никто не стал бы с ним церемониться. И множество более простых способов заставить говорить. Я позвал стража и спросил у него карандаш, чтобы написать ответ, но тот только покачал головой.

– Нельзя, – сказал он. – Письма тебе не положено писать, Сырюк. Только читать. Разве что следователь разрешит.

Я вернулся на койку. Оставалось надеяться, что следователи не заставят себя ждать. Но время шло, а их все не было и не было. Пришел закат, а после ночная тьма. В тюрьме протрубили отбой, но никто ко мне не приходил. Мне ничего не оставалось делать, как раздеться и лечь спать.

Заснуть у меня долго не получалось. В голову лезли всякие мысли, да еще и мутило немножко, как всегда бывало перед тем, как блокиратор заканчивал действовать. Но, кажется, я все-таки задремал, потому что меня разбудил звук отпираемого засова.

– Заключенный ка-эр восемьсот пятнадцать, подъем! Три минуты на то, чтобы одеться и покинуть камеру.

* * *

В комнате, в которую меня привели, было много народа. Во-первых, вампирка и рыжий. Они сидели у стены на стульях. Во-вторых, тот маг, что помогал доставить меня в тюрьму. Этот стоял у входа, облокотившись спиной о стену и скрестив руки на груди. Затем, комендант тюрьмы; немного заспанный и не слишком довольный, он прохаживался по комнате взад и вперед. Ну и три стража, причем один из них – явно старший, потому что сидел за столом, а остальные двое стояли у другой стены. Высокий парень с мечом на поясе и хрупкого сложения девушка с большим арбалетом за спиной.

– Это он и есть? – поинтересовался страж за столом, окинув меня взглядом с ног до головы.

– Да, лейтенант, – ответила вампирка.

– Щупловат, – сказал тот, кого назвали лейтенантом. – Итак, ты утверждаешь, что можешь помочь практиканту Року, мышелюд?

– Извините, но я ничего такого не говорил, – сказал я. – Речь шла о том, чтобы осмотреть того юношу. Может быть, я совсем не смогу ничем помочь. Может быть, окажется, что это совсем не по моей части.

– Я надеюсь, ты не думаешь, что сможешь бежать? – сказал лейтенант.

– Я не собираюсь бежать, хотите – верьте, хотите – нет, – сказал я.

– Рассчитываешь на мягкий приговор? – прищурился лейтенант. – Не знаю, предупредили тебя или нет, но тебе светит замещение в Последних Покоях. Я тебе даже больше скажу: даже если ты спасешь Рока, приговор будет, скорее всего, именно таким. Предумышленное убийство с применением магических или иных сверхъестественных способностей – от одного до десяти замещений.

– Нет, я не рассчитываю на мягкий приговор, – сказал я. – Я не боюсь своего будущего. Я буду помогать не потому, что рассчитываю на снисхождение.

– А почему? – спросил лейтенант.

– Потому что я – шаман. Работа с духами – моя профессия. У меня нет дома, нет друзей, нет семьи, если не считать племянника, которому я доставил одни проблемы. Ничего нет. Кроме профессии. Если я перестану быть шаманом – кем я вообще буду?

Лейтенант хмыкнул.

– Станислав, выпиши ему пропуск, – сказал он коменданту тюрьмы. – Селена, под твою личную ответственность.

* * *

С виду юноша выглядел не так плохо. Ну, в бинтах, ну бледноват. Но без синюшности и дышит. Я почти не понимаю в медицине, так что, не будь я шаманом, я бы сказал, что этому молодому человеку ничего особо не угрожает. Но, к счастью, или несчастью, я шаманом был.

– Его тут нет, – сказал я, вздохнув как можно глубже. – Ну, то есть, понимаете, он-то сам здесь, физическое тело, я имею в виду, и некоторые тонкие тела тоже. Но других тел тут нет, понимаете? Ну, примерно то, что люди называют душой, если сильно упростить. Ее тут нет.

– А где она? – спросила стражница с арбалетом.

– Так просто не сказать, – ответил я. – Где-то.

– Но случай по вашей части? – спросила вампирка-следовательница.

Кроме нее, рыжего, коменданта-мага и двух стражей в комнате находилась еще одна вампирка в белом врачебном халате и темноволосая миловидная эльфийка. Честно сказать, я совсем не привык работать при таком количестве живых зрителей и теперь чувствовал себя не очень уютно.

– Да, – сказал я. – Определенно по моей. Очень хорошо, что вы меня сюда привели, иначе к утру могло бы случиться несчастье.

– Какое несчастье? – спросила вампирка-врач. – Он бы умер?

– Нет, скорее всего, он бы очнулся, – ответил я.

Определенно очнулся бы. Хорошо, что тех, кто кружится вокруг этого тела, не видит никто, кроме меня.

– То есть, ну, понимаете… не совсем он. А… кто-нибудь… в его теле. Ну, то есть не кто-нибудь… а он, но только не полностью, а кто-то еще. Вот. Ну, или совсем не он. Если бы повезло.

Кажется, они не совсем поняли, что я хотел сказать. Ну и хорошо, потому что если начать рассказывать про всех, кто ждет вот такого вот случая, ночью кошмары сниться начнут. Вокруг полным-полно сущностей, которые за такое тело все отдадут. Демоны, духи, боги, из тех, конечно, что послабее, иные существа, которых и классифицировать-то никто не удосужился. Пока тень на месте, им не пробиться к телу, но к утру от нее не осталось бы и следа, и вот тогда… Сильно повезло бы, если вместо молодого мага в палате утром оказался бы банальный гуль.

– А можно ее вернуть? Душу, – спросила все та же стражница.

– Этим я как раз и собираюсь заняться, – сказал я. – Думаю, шансы на благополучный исход у него вполне приличные. Мне потребуется большая плоская тарелка, восемь свеч, мел, острый нож, чистая вода и еще моя сумка.