Текст книги "История одной практики (СИ)"

Автор книги: С. Лисочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 53 страниц)

25 мая 3169 года нового ицкаронского летоисчисления, пятница

Илис Зорр, оборотень, старший констебль Стражи

Встал на две ноги. Жалко, что, когда я на лапах, разговаривать не получается, только тявкать.

– Учет посетителей ведется? – спросил я.

Телефон на полу лежал, возле стола. Я такое видел уже. Ничего нового.

– Конечно, вы же не думаете, что сюда пускают кого попало? – ответил господин Дроссельмейер. – Алука, лабриссочка моя, принеси журнал регистрации посетителей, пожалуйста.

Молодая гномка, странная. Худая очень. Для гномки худая. Не кормят ее? Поморщилась, но за журналом пошла.

– Дочь? – спросил я.

– Да, – подтвердил господин Дроссельмейер, – решил вот к семейному делу пристроить, а то у нее одни глупости на уме. Помогает мне вот с бумагами.

Плохо помогает, я вижу. Бумаг на столе у гнома много, все в беспорядке. И про Алуку Дроссельмейер я слышал уже. Ку рассказывал. Дочь самого богатого гнома города, семнадцать лет, а уже три привода в Стражу. Последний раз за то, что на городской площади пела. Эльфийский гимн какой-то. Ночью. Громко. Трезвая. Зачем-то.

Принесла, на стол бросила почти, на диван обратно уселась. Губы надула. На меня обижается? Почему? Я хороший! Журнал открыл, листать стал. Странно, нет кошака.

– А вы виконта ла Локо знаете? – спросил я.

Мало ли, почему в журнале нет. Записать забыли или еще почему.

– Знаю, – ответил гном. – На предпоследнем приеме у советника Уорта познакомились. Кот такой розовый, из Винчеции. У него, вроде как, счет у нас открыт.

– Он тут у вас бывал? – спросил я. – В кабинете?

– Нет, зачем же? Тут я только особых клиентов принимаю, я столько служащих держу не для того, чтобы всех и каждого лично обслуживать.

Я еще раз журнал посмотрел, теперь не только до субботы, а прямо до конца. На последнем заполненном листе написано было, что я дурак. Обидно.

– Яльга Лонгвиль – особый клиент? – спросил я.

– О, да, – ответил господин Дроссельмейер, – таким клиентом любой банк гордиться будет!

– А зачем она вчера приходила? – спросил я.

– Открывала отдельный целевой счет на строительство своих пароходов, – ответил гном. – Ну и принесла переводное письмо на некоторую сумму.

– От Пфунга? – спросил я.

Гном слегка удивился.

– От него, – ответил он. – Откуда вы знаете?

– Работа такая, – ответил я. – Здесь протокол подпишите.

Блокнот забрал, журнал вернул, пакет бумажный достал, телефон в него положил. Уходить хотел, гном остановил.

– Подождите-подождите, молодой человек, – сказал он. – Я вас провожу. У нас тут охрана везде, чтобы вас выпустили с пакетом.

Мы из кабинета вышли, по коридору пошли. Гном оглянулся и шепотом заговорил.

– Скажите честно, молодой человек, успокойте отеческое сердце. Это не Алука?

– Почему вы думаете, что она? – спросил я.

– Она трудный ребенок, – вздохнул гном. – А сейчас такой возраст – семнадцать лет. Бунтует. Вчера поругались, сегодня могла и телефон со стола сбросить. Не со зла, не подумайте. Просто, у нее бывает, она глупости делает. Это пройдет, я надеюсь. Пороть рука не поднимается, верите? Ведь это она телефон нашла и меня из деньгохранилища позвала, а уж вам я после сам демуазель[86]86
  Демуазель – архаичное обращение к незамужней девушке неэльфийского происхождения.


[Закрыть] Фьюарин послал. Может, случайно получилось, просто побоялась мне сказать…

– Нет, это не она, – сказал я. – Это другой человек сделал. Я найду кто. До свидания.

* * *

Вэнди хорошо слушать умеет. Не перебивает.

– В принципе, компенсировать влияние механики на магию всегда можно, – сказала она. – Как и магии на механику. Проблема не новая, как ты понимаешь. Периодически приходится их совмещать, так что за века накопился целый комплекс приемов, которые эту задачу решают, так или иначе. Экраны, контуры защитные, блокираторы, прерыватели… Кстати, помнишь, советник Уорт говорил о недостатках в конструкции двигателя, которые госпожа Лонгвиль должна устранить? Насколько я слышала, дело как раз в том, что в присутствии сильного магического поля паровой двигатель теряет мощность или даже может совсем сломаться. Поэтому на пароходах с таким двигателем пока магов возить нельзя, а это большой минус.

– Он сказал, что контракт будут заключать, не дожидаясь, пока она решит проблему, – вспомнил я.

– Это потому, что никто не сомневается, что она сможет решить этот вопрос, – сказала Вэнди. – Если кто умеет решать проблемы совместимости магии и механики, так это как раз самые сильные маги и самые умелые механики.

– То есть, в принципе, она может такой артефакт использовать, который заставляет телефоны со столов прыгать?

– Теоретически – да. Практически – я бы на него с удовольствием посмотрела, потому что это должна быть какая-то уж очень исключительная штуковина. Ты думаешь, это все-таки она?

– Она единственная, кто бывала у них у всех, – сказал я. – Значит единственная, кто могла это сделать.

– А зачем ей это? Какой у нее мотив?

Я вздохнул. Я еще плохо понимаю людей. У нас все проще. Хочешь есть – ешь. Если нет еды – идешь охотиться. У людей сложно все. Они столько вещей делают странных. Начнешь спрашивать зачем – объяснить не могут. Вот пароход взять. Зачем он? Скажут, чтобы плавать быстро. Время экономить. А зачем столько времени, если люди не знают, чем вечером заняться?

– Не понимаю, – ответил я честно. – Как думаешь, где ее искать?

– Этого не знаю, – ответила Вэнди. – Наверное, в мастерской или дома. Но где они находятся, у меня не спрашивай, я не в курсе. Эрик, наверное, знает.

– Эрика только завтра выпишут, – сказал я. – В клинику к нему идти теперь, да?

– А ты через Фью спроси, – посоветовала алхимичка.

Вэнди умная. Люблю Вэнди. И Селену. Она тоже умная. И Квентина. И Эрика. А еще бабушку. И куриц с кроликами. Они вкусные потому что.

– Фьюарин! – позвал я.

Влетела в окно, на стол села.

– Привет, – сказала она. – Будь здоров, рыжий. Не хочешь к врачу сходить? Я сколько тебя знаю, ты все чихаешь. Это не нормально, я тебе точно говорю. Заразишь еще меня, кто мне больничный оплачивать будет?

– Врач мне не поможет, – сказал я. – Но ты не переживай, я не заразный. Это аллергия. Ничего страшного, я привык. Передай сообщение для Яльги Лонгвиль. За счет Стражи. «Здравствуйте. У Стражи есть вопрос по взаимодействии магии и механики. Где с вами можно встретиться?».

Правда, я тоже умный?

* * *

Цвета я не всегда вижу. Только когда на ногах, а не на лапах. Когда на лапах, цвета не так нужны. Запахи важнее. А когда на ногах, я рыжих люблю. Я сам рыжий. И госпожа Лонгвиль – тоже. Кто из нас рыжее – вопрос.

Она не одна пришла. С девочкой маленькой. Рыжей тоже. Она у нее спереди перевязью привязана. Это люди придумали, чтобы руки свободны были. У людей не так, как у лисов. У лисов мама в норе с лисятами, пока они сами выходить не смогут, а папа один на охоту ходит. У людей ребенки долго ходить не могут, дольше лисят. А охотиться сами вообще очень долго не могут. Поэтому люди и придумывают всякое и разное, чтобы с детьми постоянно дома не сидеть. Бабушек, например. Или перевязи такие.

Мы в кафе летнем встретились, на улице Селины Четырехлапой[87]87
  Богиня-кошка. Относится к младшим богам. Своего храма не имеет, однако ее алтари есть в Храме Плодородия, Лунном Храме, Библиотеке и Храме Красоты.


[Закрыть]. Госпожа Лонгвиль за столиком под навесом сидела, девочку из маленького кувшинчика с ложечки яблоками тертыми кормила. Перед ней, на столе, резиновая шестеренка лежала, пожеванная вся, и чашка с чаем, и пирожное вишневое. Я ее легко нашел, потому что запах у банкира в кабинете запомнил. Она маслом машинным пахла, мылом и молоком кислым немного.

– Здравствуйте, – сказал я. – Я – старший констебль Зорр, это я вам почтовую фею посылал.

– А, – сказала она, – это вам консультация нужна? У вас минут тридцать, потом мне надо будет идти забирать старшую с подготовительных занятий.

Я напротив нее за стол сел, блокнот достал.

– Да, – сказал я ей. – Я понимаю, у вас дел много. Я расследование одно виду, мне понять надо одну вещь.

– Какую? – спросила она.

– Как сделать так, чтобы механика магии не мешала.

Она рассмеялась. Приятно так, весело.

– Хорошо спросили, глобально так. Мне обычно наоборот приходится задачу решать, – сказала она. – Чтобы магия механике не мешала.

– И как решаете? – спросил я.

– По-разному, в зависимости от ситуации, – ответила она. – Иногда можно экран сделать. Из мифриловой проволоки или толстых свинцовых листов. Из свинца, как вы понимаете, много дешевле.

– Вы свои двигатели так изолируете? – спросил я.

– Нет, этот способ в моем случае не подходит, – сказала она. – Двигатель большой, делать его из свинца нельзя, у него температура плавления слишком низкая. А если машинное отделение оббивать листами – слишком большой избыточный вес. Пароход, конечно, не потонет, но смысл в том, что лишний вес никому не нужен. Кроме того, свинец вреден для здоровья. Можно, конечно, вместо кочегара-человека голема использовать, или какое-нибудь устройство, почему бы и нет? У меня есть несколько идей насчет его конструкции, тем более что двигатель, который будет его в движение приводить у нас уже есть. Но это на потом, на будущее… Свинцовые листы можно заменить более тонкими золотыми. Если вместо свинца золото использовать, то по толщине выигрыш почти в восемь раз, как вам? Тогда и вес будет меньше, и проблем со здоровьем у окружающих не будет. Но дорого, не подходит. Хорошо, что есть другие способы, они немного сложнее, но действуют не хуже.

– Например? – спросил я.

– Особый защитный круг, например. Проблема в том, что такую защиту может создать только сильный маг, да и обновлять ее придется периодически. Стоит недешево, само собой, хотя и много дешевле чем оббивка из золотых листов или экран из мифриловой сетки. С другой стороны, это уже проблема пользователя. Опять же можно использовать блокираторы. Это артефакты такие, специально для решения подобных проблем.

– На самом деле меня интересует как раз противоположная ситуация, госпожа Лонгвиль, – напомнил я.

– Говорите просто – Яльга, – разрешила она. – Меня так почти все называют. Я помню, вы сказали, что вас интересует, как можно магию защитить от воздействия механики. В принципе, для обоих случаев приемы защиты общие, большинство дошли до нас с самых древнейших времен. Проблема не нова, я даже больше скажу: она много древнее, чем вы можете себе представить. Выбор конкретного решения зависит от конкретной же ситуации. Вообще, их множество. Эх, Илис, Древние, скажу я вам, делали не так, как мы. Они не изолировали магию от механики, не прятали свои устройства от магических полей. Они умели использовать и магию и механику одновременно. Они так гармонизировали свои… Мэгги! Прекрати баловаться!

Госпожа Лонгвиль ловко поймала в воздухе резиновую шестеренку, которая сама собой подпрыгнула со стола, на секунду замерла в воздухе, а затем полетела в кувшинчик с яблочным пюре, которое Яльга только что на стол поставила.

– Она не очень яблоки любит, – пояснила госпожа Лонгвиль, кладя шестеренку на стол. – Вот и выкидывает всякие фокусы: глаз да глаз нужен. Так, о чем это я? Ах, да, мы про защиту магии от воздействия механики говорили. Может быть, вы конкретнее скажете, что от чего защитить надо?

Я смотрел на маленькую рыжую девочку, которая, как выяснилось теперь, была магом. Таким магом, который на руках у очень сильного механика магию творила.

– Вообще я думал, что надо защищать магический артефакт от присутствия механика, – сказал я и снова посмотрел на девочку. – А как у нее так получилось? Вы же лучший механик в городе!

– Спасибо за высокую оценку, – сказала госпожа Лонгвиль. – А чего тут удивительного? Ребенок-маг и мать-механик – это особый случай. Что-то вроде гармонизации, о которой я упоминала. Мэгги – ладно еще, а вот когда я старшей беременная ходила, то даже телепортироваться могла. Не далеко, правда… Очень удобно было, кстати. Хм, знаете, Илис, временами я думаю, что Древним как раз что-то подобное и помогло найти их способ совмещения магии и механики.

Я растерялся немного. Сюда бы Вэнди – она умная, она в таких вещах разбирается. Или Селену – она очень много знает, она сориентировалась бы.

– Я не очень понимаю, о чем вы говорите, – признался я. – Можно объяснить попроще, как для дикого зверя?

Кажется, мои слова ее позабавили, во всяком случае, она улыбнулась.

– Попроще… Ну, два человека связаны вместе настолько, насколько возможно, – сказала она. – По сути, во время беременности, в одном теле живут маг и механик. Конечно, им надо как-то уживаться, чтобы выжить. Ребенок учится магичить таким образом, чтобы мама не мешала. Мама учится механизмы собирать так, чтобы и ребенку не было плохо, и чтобы механизмы не ломались. Теперь, когда мы уже стали разными людьми, эта связь и это умение не мешать друг другу у нас сохранились. Пока, во всяком случае.

– Не знал, что вообще так бывает, – признался я.

– А мало кто об этом знает, – госпожа Лонгвиль пожала плечами. – Смешанные семьи из магов и механиков – исключительная редкость. Склонность к механике же не передается генетически, тут самому работать надо. Я не талант и любовь к механизмам имею в виду, а как раз то, что заклинаниям мешает, когда про склонность говорю… Нерожденных детей-механиков вообще существовать не может, как вы понимаете. То есть, получается, что такого рода гармонизацию можно заметить только тогда, когда мама – механик, а магическая склонность ребенком получена либо от отца, либо через поколение. Но, опять же, не все дети-маги себя проявляют в утробе матери, мне тут особо «повезло». Рой говорит, что это от того, что мы живем рядом с Корпусом, а он выстроен на месте пересечения магических потоков. Плюс еще всякие чаровые утечки от магической практики студентов и преподавателей… вы бы мышей у нас дома видели!

Причем тут мыши, я совсем не понял. Голова совсем глупой стала. Из сказанного я одно уяснил: девочка может магичить в присутствии мамы совершенно спокойно, они друг другу не мешают.

– А как она магию использует? Разве заклинаниям не надо учиться? Телепортам и всякому такому? – спросил я, кивнув на шестеренку.

– Инстинктивно дети могут воплощать свои желания в простые чароплетения, – ответила госпожа Лонгвиль. – Мэгги не создает заклинания, она просто чего-то очень хочет, и делает это тем способом, которым умеет. Потом эта их способность со временем ослабевает. Думаю, тут дело в том, что такому способу магичить мешает развитие речевых центров в мозгу. Когда ребенок учится говорить, у него мозг перестраивается, меняется уровень абстракций, я думаю. После, в более взрослом возрасте, магам приходится учиться, чтобы свои желания воплощать.

– Как интересно, – сказал я. – Вы мне очень помогли, Яльга. Вот только я теперь не знаю, что мне делать.

– А что такое? – спросила госпожа Лонгвиль.

Она вытащила из кармана маленькие часы размером с монетку в десять грошиков. Посмотрела на них, головой качнула, убрала. За старшей дочерью пора, я понимаю.

– Да видите, в чем проблема… я дело расследую, – ответил я. – Телефоны со столов сами падают и разбиваются, когда рядом нет никого. У господина Пфунга так было, у господина Амаранта, потом еще у советника Уорта, а сегодня утром – у господина Дроссельмейера. Я думаю, что это кто-то из посетителей заклинания на них накладывает, чтобы они спрыгивали на пол. Сам или с помощью магического артефакта. Вот, я и встретился с вами, чтобы узнать, как механик может магический артефакт использовать. А сейчас вижу, что дело не в артефакте совсем, что это природный маг делал.

Госпожа Лонгвиль на меня так посмотрела, что я себя маленьким лисенком почувствовал, на которого крестьяне облаву учинили. Но я храбрый, под стол прятаться не стал, и взгляд выдержал.

– Только вы посещали всех потерпевших незадолго до того, как телефоны у них попадали, – пояснил я. – Вы же Мэгги к ним ко всем с собой брали?

– Да, – ответила госпожа Лонгвиль. – И что?

– Не знаю, – ответил я. – Не могу же я ребенка арестовать, которому и года нет, правильно?

Уиннифред Цельсио, эксперт-криминалист, капрал Стражи

Ну что за идиот этот рыжий? Чем он вообще думает? Он что, совсем не соображает? Это же додуматься только – притащить сюда такого сильного механика, когда у меня эксперимент в самом разгаре! Да я перед их приходом только минут пять, как образцы под защитный контур убрала, словно беду почувствовала. Если бы не убрала – начинай все с начала. И то сказать, надолго ли этого контура хватит, если она ближе подойдет? Вот уж когда пожалеешь о «чистых комнатах» Главной алхимической!

К счастью, ей не до того, чтобы к моему инкубатору лезть. Зато старшенькая ее без всякого стеснения ко мне за ширму нырнула, и свой веснушчатый нос едва ли не в инкубатор засунула.

– А что это у вас, тетя? – спросила она. – Разве такие крупные головастики бывают? Или это рыбки? А можно их погладить? Пальчиком? Ой, а ничего что я к вам лезу, я же не мешаю, правда?

Ладно, девочка хотя бы маг, а не механик, как мама.

– Это зародыши химер, – сказала я честно. – Вообще-то сюда посторонним заходить нельзя. И гладить зародышей – тоже.

Думаете, она смутилась? Ничего подобного.

– Мне там скучно, – поделилась она. – Там маму и Мэгги арестовали, а меня почему-то нет. Сейчас, наверное, их в тюрьму поведут. А меня – нет, так что я с вами останусь, пока за мной папа не придет. Можно, да? Мое имя – Катарина, только мама и папа меня Крапой зовут. А вас как? А почему у вас волосы синие?

Пока я активно знакомилась с Крапой-Катариной, ее мать спокойно сидела напротив Илиса, который расположился за столом Квентина. Оба молчали. Насколько я понимаю, госпожа Лонгвиль успела вызвать своего адвоката, и теперь они просто ждали его, не начиная допрос. Могли бы и в другом месте где-нибудь помолчать.

Впрочем, молчание длилось не долго, потому что в кабинет вошли лейтенант и комендант Лонгвиль.

– Ты гляди, действительно они здесь, – удивился лейтенант. – Привет, Яльга. Слушай, Лерой, я почти готов был спорить, что ты шутишь.

– Сейчас папа всем покажет, – пообещала Крапа.

– Я не шучу своими родными, – сказал комендант.

Ничего сходу комендант никому показывать не стал. Спокойный голос, разве что говорит чуть громче, чем обычно, и где-то глубоко сталь позвякивает.

– Ну а раз мы выяснили, что я не шучу, может быть, ты мне теперь объяснишь, на каком основании арестовали мою жену и детей?

– Не арестовали, а задержали, – подал голос Илис.

– Вот видишь, не арестовали, а задержали, – успокаивающим тоном повторил за Илисом Свиклай. – Не нервничай, мы сейчас все выясним, мы сейчас во всем разберемся. Старший констебль Зорр! А ну доложи, что тут происходит!

– Сейчас – ничего, сэр, – ответил Илис. – Мы ждем адвоката госпожи Лонгвиль, чтобы начать допрос.

Ну, это там, у них, может быть и ничего не происходит, а у меня Крапа заинтересовалась магоскопом и полезла крутить ручки настройки.

– Какого Малина она тут вообще делает? – спросил лейтенант. – Чего ради ты задержал ее и девочек? Куда смотрит де Трие?

– Селена в порту, кошака ищет, – ответил Илис. – И, честно сказать, я не всех задержал, а только Мэгги Лонгвиль. Это уже госпожа Лонгвиль вместе с ней пошла. А насчет второй девочки – ее было пора забирать с подготовительных занятий. Поэтому мы сначала сходили за ней, а потом уже сюда пришли. Это она их ломала, сэр. Мэгги Лонгвиль. Телефоны, сэр.

– Какие еще телефоны? – спросил комендант. – Что несет этот парень?

– Что ты несешь, Зорр? – спросил лейтенант. – Ты отдаешь себе отчет, что обвиняешь в преступлении ребенка, которому и года от рождения нет?

– А куда деваться, сэр? – спросил Илис. – Я, если откровенно, сам не в восторге от этого. Но дело в том, что это она.

– Ты же говорил, что это ла Локо, – сказал лейтенант. – Почему ты сейчас решил, что это ребенок?

– Сэр, сегодня еще один телефон сломался, – ответил Илис. – У банкира, у господина Дроссельмейера. Я, конечно, осмотрел место происшествия: там вообще кошака никогда не было, сэр. А госпожа Лонгвиль с дочерью была. Вчера. И у Пфунга она была, и у Амаранта, и у советника Уорта. И везде – с дочерью. А дочка, сэр, может в присутствии матери магичить, не смотря на то, что та механик. Вот и получается, что это она и заставляла телефоны на пол падать, когда рядом никого не было. Подозреваю, чтобы мама не ругалась. И мотив есть: она ребенок, ей так захотелось.

В кабинете на несколько секунд воцарилось молчание.

– Мэгги все равно не накажут, – доверительно шепотом сообщила мне Крапа, когда я мягко отбирала у нее баночку с толченым рогом дракона. – Она ведь конфеты еще не ест – лишать нечего.

– А вы далеко пойдете, старший констебль, – раздался в кабинете еще один голос. – Доброго дня. Мое имя – Карел Роад, я адвокат госпожи Лонгвиль.

Я выглянула из-за ширмы. Можно подумать, в кабинете мало рыжих было. Высокого роста, синеглазый, с тонкими, чуть заостренными чертами лица. Длинные рыжие волосы собраны сзади в хвост. Одет прилично: темно-вишневый камзол с серебряным шитьем, такого же цвета штаны, белая сорочка с винчетскими кружевами. При галстуке и с тростью. Франт прямо-таки. Вот разве что обувь немножко подкачала: сапоги на ногах выглядели несколько поношенными. Он мне понравился, а вот Илису, кажется, не очень. Он насупился и несколько раз втянул в себя воздух, принюхиваясь к запаху вошедшего.

– Так случилось, что я слышал суть обвинений, когда подходил к двери кабинета, – сообщил адвокат. – И, иначе как необдуманными, я их назвать не могу, уж прошу меня простить. Я требую извиниться перед моими подзащитными и отпустить их. По крайней мере, до тех пор, пока у вас не будет более надежных доказательств.

– Как по мне, так обвинения звучат правдоподобно, – буркнул Свиклай. – Уж извини меня, Лерой, ты знаешь, я говорю, как думаю. Ты же не станешь возражать, что то, что Зорр сказал, вполне могло быть?

– Прежде чем господин Лонгвиль даст вам ответ, я бы советовал ему хорошо над ним подумать, – сказал адвокат. – Конечно, даже если будет доказано, что девочка на самом деле сделала то, в чем ее обвиняют, ей лично ничего не грозит, она не считается дееспособной до двенадцати лет. Но от пострадавших могут посыпаться гражданские иски о возмещении материального и морального ущерба, а ответчиками в этом случае станут родители девочки.

– Молчать я не стану, Генри, – сказал комендант. – Я не буду утверждать, что обвинения звучат не правдоподобно, но свою дочь виновной не признаю, пока мне не предъявят существенных доказательств ее вины.

– Да какие доказательства нужны-то? – возмутился Илис. – Я же…

– Вы же ничего не доказали, – сказал адвокат. – Начнем с начала: у вас есть доказательства того, что именно Мэгги Лонгвиль накладывала на телефоны чары? У вас есть сравнительная аурограмма, к примеру?

Я вышла из-за ширмы, потому что этот вопрос был скорее по моей части, чем по части Илиса. Крапу я вывела за руку, решив, что только так я смогу уберечь мою маленькую лабораторию от ее неуемного любопытства.

– Нет, мы не успели вызвать специалиста по аурам, – сказала я.

– Странная нерасторопность, – сказал адвокат. – Хотя погодите… я, кажется, догадываюсь, в чем тут дело. Вы вообще можете доказать, что на телефоны были наложены чары, которые заставляли их падать на пол?

– Нет, разбитые телефоны слишком сильно фонят, следы чар полностью забиты этим фоном, – признала я.

На Илиса было жалко смотреть. Видели лиса, у которого курица вырвалась из пасти и убежала? Я вот теперь знаю, как это выглядит. Бедный Илис. С другой стороны – а нечего было сюда механика тащить, когда у меня эксперимент.

– Ну а тогда о чем мы вообще тут говорим? – фыркнул адвокат. – У вас вообще ничего нет против моих клиентов. Господин премьер-лейтенант, у вас есть основания задерживать девочку и ее мать?

Свиклай вздохнул и чуть помедлив, произнес:

– Нет, оснований у меня нет. Если потребуется, я могу принести извинения вашим подзащитным, метр Роад.

– Яля, тебя не обижали? – спросил комендант у жены.

– Нет, – ответила та, – старший констебль был очень предупредительным и вел себя очень вежливо.

– Меня тоже не обижали, папа, – сообщила Крапа, выскакивая из-за ширмы. – Тетя мне приборы показала и зародышей!

Очень, очень хорошо, что все сейчас заняты и особо в слова девочки не вслушиваются.

– Извинений не требуется, – сказал комендант. – Мы просто уходим. Благодарю вас, мэтр Роад.

– О, не стоит благодарности, – ответил адвокат. – Я выставлю счет вашей супруге, как обычно. Прошу меня простить, мне надо идти.

И он вышел из кабинета, а вслед за ним ушли и Лонгвили, к моему громадному облегчению. А вот лейтенант не ушел. Подошел к Илису и хлопнул его по плечу.

– Бывает, – сказал он. – Будет тебе уроком.

– Но я же нашел… – пробормотал Илис.

– Нихрена ты не нашел, прав этот Роад, – сказал лейтенант. – Любой суд ее оправдал бы за недоказанностью. Ругать не буду, но в следующий раз работай так, чтобы уж наверняка.

– Но ведь они сами почти признались, – сказал Илис.

– «Почти» в нашем деле не считается, – сказал лейтенант. – Ладно, работайте…

И ушел, оставив мне разобиженного на весь мир Илиса. Тот, не глядя на меня, обернулся в лиса, запрыгнул на диван, свернулся клубком и спрятал нос в кончик пушистого хвоста. Я постояла несколько секунд возле него, соображая, что сказать по этому поводу, но слов у меня не нашлось, потому я предпочла помолчать и отправиться к себе за ширму. Перепроверив, что Крапа ничего не успела сломать или испортить, и что с зародышами все в порядке, я вернулась к Илису и села рядом. Он покосился на меня и поплотнее укрыл морду хвостом, а я, подумав, принялась его гладить по напряженной спине. Между прочим, Илис очень пушистый, и мех у него в замечательном состоянии. Интересно, он каким-то мылом пользуется или как? Все забываю спросить, а когда вспоминаю, то вечно в неподходящий момент. Хотя…

– А ты как-то за мехом ухаживаешь? – спросила я. – Уж очень он у тебя замечательный.

В ответ Илис коротко тявкнул и засопел. Вот и поговорили… Я принялась чесать его за ушком, погрузившись в свои мысли, напрямую с произошедшим не связанные. Вернее, почти не связанные.

Сегодняшний случай меня убедил, что держать образцы в кабинете совсем небезопасно. Кроме того, все равно, через пару дней нужно будет сооружать большой инкубатор уже для финального выращивания. До сего момента я сомневалась, где лучше его ставить: тут или дома. Тут он был бы у меня на глазах днем, тут у меня лаборатория, приборы и ингредиенты. С другой стороны, будет сложно объяснить, зачем мне здесь большой инкубатор, да еще и с таким содержимым. Теперь же, я твердо решила: инкубатор буду ставить у себя дома. Квартирная хозяйка, если с оплатой не задерживать, в комнаты и не проходит, и место там у меня есть. Единственный недостаток – замещения. Моя квартирка в зоне риска, ну так потому и дешево так. Придется рискнуть. Заняться инкубатором следовало уже завтра-послезавтра, потому что в понедельник, самое позднее – во вторник, надо будет уже переселять самый жизнеспособный образец в жилище побольше.

– Ну, потрясающе! – сказала Селена, заходя в кабинет. – Я в порту изображаю из себя таможенника месяца, а они тут обжимаются!

Пока я уходила в свои мысли, Илис уже успел расслабиться и перебраться ко мне на колени, тихо поскуливая от удовольствия. Появление Селены он почти проигнорировал и лишь требовательно подставил мне ухо для почесывания.

– Илиса утешаю, – пояснила я. – У него стресс: подозреваемую, которую он задержал по делу о разбитых телефонах, пришлось отпустить из-за отсутствия прямых доказательств.

Мне вот сейчас показалось, или во взгляде у Селены мелькнуло что-то вроде зависти?

– То есть не только я сегодня без добычи? – сказала она.

– Опять не было корабля? – спросила я.

– Да нет, отчего же? Был, – Селена устало села за свой стол. – Только вот ла Локо успел его покинуть до того, как тот вошел в порт. Я вообще не понимаю, какой смысл в таможне, если, не заходя в порт можно спустить с корабля лодку, посадить на нее людей с каким угодно грузом, и она спокойно и беспошлинно причалит в любом удобном для нее месте?

– Ну, во-первых, не все так просто. Такими лодками с нелегальным грузом таможенный флот занимается, – сказала я. – Если лодку с контрабандой встретят – нарушителю мало не покажется. Во-вторых, на одной лодке много особо не перевезешь, а большой корабль у нас только в порту причалить может. В-третьих, без таможенного сертификата ни один нормальный перекупщик в городе товар не возьмет, плюс любой страж, хоть на воротах, хоть в самом городе может происхождением товара поинтересоваться.

– Ты хочешь сказать, что в городе контрабандой и нелегалом не торгуют? – усмехнулась Селена.

– Торгуют, конечно, – ответила я. – Таможенники с этим борются, но Береговое братство тоже без дела не сидит. Иногда между ними целые морские баталии происходят. А ты думала, зачем городу новые пароходы?

Услышав про пароходы, Илис поднял голову и тихо зарычал. Злится наш лис, грозный наш лис… Ничего, отойдет…

– Ладно, – вздохнула Селена, поднимаясь из-за стола, – пойду, доложу лейтенанту о том, что ла Локо и четыре его человека в городе, и мы понятия не имеем, где они прячутся.

Илис вдруг вытек у меня из рук и обернулся в человека.

– Я смогу его найти, если найти место, где они высадились, – сказал он. – Пока дождя нет.

– Прочесать побережье? – сказала Селена с легкой иронией в голосе. – Да, это мысль. Есть с чем идти к начальству. Спасибо Илис. Только как ты себе это представляешь? Если даже не считать дельту Ицки, а только берег океана, тут десятки километров – пойди, прочеши.

Она вышла из кабинета, а Илис, пожав плечами, буркнул себе что-то под нос и плюхнулся обратно на диван. Опять надулся.

– Пойду-ка я на твой последний телефон посмотрю, – сказала я Илису. – Шансов немного, но вдруг на этом экземпляре что-нибудь смогу прочитать. Есть у меня одна идея…

Если Илис прав, и виновата девочка, то чары на этот телефон были наложены вчера. С другой стороны, если девочка еще не разговаривает, то ее чары должны сильно отличаться от тех, что наложил бы взрослый маг. Примерно так же, как детский рисунок отличается от картины маститого живописца. Это хорошо, значит, я смогу обнаружить на чарограмме на фоне тонких профессиональных плетений, пускай и оборванных, четкий след стихийных протоплетений младенца. Только надо на вторичные эффекты смотреть, то есть искать следы не того действия, которое протоплетения совершили, а искать воздействие на корпус самого телефона, его остаточную начарованность.

Илис захлопал глазами, на лице у него появилось странное выражение, он явно собирался что-то мне сказать, но слов подобрать не мог. Вышел он из этого положения просто: обернулся лисом и завилял хвостом, характерно потявкивая.