Текст книги "Фатерлянд"

Автор книги: Рю Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 43 страниц)

– Это «С», – прошептал Сато.

И тут раздался оглушительный грохот. Взрывная волна отбросила ребят назад, превратив их внутренности в желе. Через долю секунды в коридор ворвались горячий ветер и дым. Хино не успел закрыть уши и некоторое время слышал только пронзительный звон. Он действительно обоссался, но это уже было неважно, так как от взрыва сработали пожарные спринклеры и всех окатило водой. Такегучи, прикрыв руками мобильный телефон, бросился в глубь комнаты и крикнул Мацуяме, чтобы тот уберег детонатор от намокания. В тот же момент Кондо произнес: «Что это?» Хино выглянул в коридор и увидел спину Миядзаки, у которого одно плечо висело под неестественным углом. Миядзаки вытянул руку и шагнул вперед по направлению к лифтовому холлу.

– Он должен оставаться на линии «С»! Да какого хера он делает?! – воскликнул Сато.

Такегучи предположил, что раненый Миядзаки потерял ориентацию в пространстве. И тут Хино почувствовал, что из его тела вышло нечто большее, чем просто моча, – из него вышла его душа, или дух, или как это еще называется. Он не чувствовал, как на него льется вода, впрочем, он вообще ничего не чувствовал. Нужно было продолжать работу. В его ушах все еще стоял звон, и он с трудом различал, что говорят другие. Хино нагнулся, поморщившись от боли, и поднял свой резак. Он попытался его включить, но чья-то рука остановила его. Яйцеподобное лицо свидетельствовало, что это Синохара, но Хино уже не был уверен, что знает, кто это такой.

– Нет, не надо пока, – услышал он. – Подожди, пока все лифты придут. Не будем палиться раньше времени.

Хино никак не мог понять, что говорит ему Синохара. С потолка все еще хлестала вода, и он не мог отчетливо видеть. Он сунулся обратно к дверям и увидел окровавленного Миядзаки. Все, что он мог сейчас понять, сводилось к двум словам: «взрыв» и «Корё». Взрыв. Корё. И эти слова были причиной того, что из головы и плеча Миядзаки, словно растаявшее мороженое, густо текла кровь.

– Что там с «корёйцами»? – раздался чей-то голос.

– Когда подошел второй лифт, они вернулись в холл, и тогда сработала мина, – ответил другой голос, в котором Хино узнал Такегучи.

У него все еще звенело в ушах, но ему удалось расслышать, как подошли два оставшихся лифта.

– Там же Миядзаки! – закричал Татено.

– Это «А» и «D»! – крикнул Сато, падая на пол и зажимая уши руками.

Хино последовал его примеру. Второй взрыв оторвал его от пола и со всего размаху приложил лицом о ковер. Над его головой пронесся поток раскаленного воздуха, а ударная волна едва не вывернула наизнанку его кишки.

– Слишком мощный заряд! – услышал он голос Такегучи. – Наших тоже задело!

– А что с Миядзаки? – раздался голос Татено.

– А почему не было огня? – спросил Сато.

– Это тебе не Голливуд, – отозвался Синохара.

– «Корёйцы»!

В лифтовом холле, где минуту назад исчез Миядзаки, появились очертания человеческих фигур. Канесиро повернулся ко второй баррикаде и заорал:

– Гранату!

Из-за сложенных холодильников, словно пойманный во время игры в прятки, медленно поднялся Мори. Он замахнулся, чтобы бросить гранату, но к нему уже летели огненные штрихи выстрелов. Его правая рука отделилась от плеча, а торс буквально взорвался фонтаном крови. Зеленые силуэты северокорейцев метались в просвете коридора, словно сломанные марионетки. Канесиро безостановочно палил из своего «узи».

– Что с Миядзаки? Что с Миядзаки? – продолжал вопить Татено, поднимаясь на ноги.

Внезапно в дверном проеме появился шатающийся Андо. К его лицу прилип красный кусок мяса.

– Иди на хер! – взвизгнул Андо. – Иди на хер!

Он беспорядочно стал хлопать себя по щеке, не зная, что из дырки в его шее тугими струйками хлещет кровь.

– Давай, двигаем дальше, – сказал Такегучи.

Хино подхватил свой резак и пополз к следующей комнате. Татено забился в угол. Андо все еще хлопал себя по лицу, но в следующее мгновение согнулся пополам и рухнул на пол. Он еще подергивался, а кровь из шеи вытекала на ковролин, напоминая червяка в траве. Хино замер, не в силах оторвать взгляд. Он все еще слышал металлический лязг, но не мог понять, то ли у него звенит в ушах, то ли рядом свистят пули. Единственное, что он слышал отчетливо, так это голос Такегучи.

– Ну что, пошли?

На строительных площадках эта фраза неизменно раздается в конце каждого обеденного перерыва. Хино любил ощущать себя частью потока рабочих, направлявшихся на свои участки; ему нравилось снова приникать к секции стальной рамы или трубопроводу и видеть, как узкое пламя его горелки режет металл, словно ножницы бумагу… Он включил свой резак. Хотя дух покинул его, Хино все еще был способен управляться с инструментом.

Вода, не переставая, хлестала из спринклеров. Стены и пол намокли, и работа пошла быстрее. Синохара ждал, пока Хино закончит резать. Вдруг он отложил свои инструменты, повернулся к Татено и ударил его по лицу.

– Если здесь появятся «корёйцы», ты убьешь их!

С этими словами он сдернул с плеч Татено рюкзак и хлопнул его по груди.

– Понятно?

Что имел в виду Синохара: убить врагов при помощи бумерангов, или же он предлагал бегство? Татено, словно лунатик, стоял, глядя себе под ноги, к которым уже подбирались струйки крови, что текли из шеи Андо. Эти струйки показались ему живыми щупальцами, а сам он был каким-то деревянным неодушевленным предметом. Перестрелка еще продолжалась; в коридоре бухали взрывы, от которых, казалось, дрожал воздух. Хино услышал голос Сато:

– Канесиро один ведет бой!

Вслед за этим раздался возглас Такегучи:

– Сибата, Окубо и Кондо убиты!

Хино в полминуты закончил резать колонну. Как только Синохара справился со своей частью работы, он крикнул Такегучи, что они готовы. Отключив резак, он направился в комнату 8052, но в ту же секунду Сато схватил его за ногу и дернул на пол.

– Что, жить надоело? – крикнул он. – В коридоре полно «корёйцев»!

Он показал в сторону Кондо, который лежал у самой двери. Из-под его руки торчала какая-то трубка толщиной с детский палец, из которой фонтаном била кровь. Это была артерия. Такегучи и Сато оттащили труп, чтобы освободить связку зарядов, на которую упал несчастный Кондо, и поспешили обратно, чтобы закончить свое дело. В коридор выглянули Хино и Синохара. За задней баррикадой они увидели тело Мори, а в метре от него – его правую руку. Поверх него лежал еще один труп, однако Хино не мог узнать его.

После того как он спалил исправительный дом, ему показывали фотографии сгоревших людей. Тогда ему показалось, что они похожи на покрытые шоколадной глазурью фигурки. Но в реальной жизни мертвые выглядели по-особенному. Из них как будто что-то ушло. Но этим «что-то» была не кровь, не какая-то другая жидкость, не вирусы, не бактерии, не даже самый дух. Буквально несколько минут назад Хино покинул его собственный дух, однако он не умер. «Что же именно оставило эти тела?» – думал Хино, пробираясь ползком к «корме». В этот момент раздался еще один взрыв. Тело от пяток до верхушки черепа пронзила дрожь, и металлический запах пропитанного кровью ковролина сменился на тошнотворную серную вонь. Ударная волна снова заставила его внутренности сжаться, но на этот раз его мочевой пузырь не смог выдавить ни капли.

– Наверное, Канесиро бросил гранату, – проговорил Синохара, проползая рядом, весь перемазанный кровью.

Они уже были на полпути к комнате 8052, когда услышали крик Канесиро:

– Один пидор в вашем коридоре!

Хино испуганно обернулся, но сзади никого не было. Он догадался, что Канесиро имел в виду другое направление, и тотчас же в тени у пожарной лестницы увидел оружейный ствол и окровавленную руку в камуфляже. Должно быть, «кореец» обошел их по коридору с другой стороны здания. Канесиро бросил «узи» и схватил М16. Три пули угодило в огнетушитель, укрепленный на стене, за которой прятался враг. Хино почувствовал, как ему в плечо впился обломок дерева; две пули рикошетом попали в дверное полотно номера 8052. Мацуяма, подумав, что в дверь кто-то стучится, выглянул наружу, и тут же его встретил шквал огня с короткой дистанции. Затем кореец выпустил еще одну длинную очередь по двери, отчего она отворилась и вновь захлопнулась. Потом он отступил на лестничную клетку, где укрылся от огня Канесиро. Как только тот прекратил стрельбу, кореец выставил ствол автомата из-за угла, но в тот же момент позади него раздался взрыв. Кореец, словно гимнаст, сделал сальто вперед, стукнулся о дверь номера 8052 и тяжело рухнул на пол.

– Они все мертвы! – сказал Сато, пробираясь к номеру 8052.

Такегучи крикнул, чтобы они продолжали работу. Хино и Синохара вскочили, собрали свои инструменты и бросились выполнять приказ. Кореец сидел, прислонившись к стене рядом с дверью и вытянув ноги. Он был мертв, хотя на нем не было видно серьезных ран. Такегучи объяснил, что ударная волна от взрыва гранаты может повредить мозг и человек все равно погибнет.

На плече Хино в том месте, куда попал деревянный обломок от двери, появилось красное пятно, но ранение оказалось поверхностным, и рука не утратила своих функций. Мацуяма лежал возле колонны, и его пришлось оттащить в сторону. Лицо парня напоминало разломленный пополам плод граната. Хино поднял свой резак, а Такегучи уже дорисовывал линии разрезов. Феликс тоже получил несколько пуль: кровь текла из его груди и ягодиц; он тяжело дышал, словно у него случился приступ астмы. Такегучи осторожно перевернул его и обнаружил завернутый в полиэтиленовый мешок детонатор. Феликс случайно упал на него или намеренно прикрыл своим телом? Такегучи вытер пятна липкой крови и объявил:

– Работает!

Орихара заметно прихрамывал. Как оказалось, гранату бросил именно он, и несколько осколков попало ему в бедро. Разрезая штанину, чтобы обработать раны антисептиком, он сказал, что Канесиро бродит с ножом среди мертвых «корёйцев» и что-то режет своим ножом. Никто не обратил на его слова никакого внимания. Все были предельно сконцентрированы на работе – нужно было проверить, что ни один из проводов не поврежден во время перестрелки. Они почти закончили дело, когда в номере появился Татено и повторил то, о чем сказал Орихара:

– Канесиро что-то делает с мертвецами!

Спринклеры наконец перестали лить воду. С момента первого взрыва прошло пять минут. Хино осмотрелся: остались Синохара, Татено, Сато, Такегучи и Орихара. И еще оставался Канесиро. Всё…

– И как мы теперь смоемся отсюда? – поинтересовался Сато, пытаясь обтереться взятым из шкафа полотенцем.

Лежавший на кровати Феликс вдруг издал хриплый стон. Все переглянулись, как бы спрашивая друг друга, что с ним делать. В этот момент в комнату вошел Канесиро. С его плеча свисала винтовка, а в руке он что-то держал. Что именно, понять было трудно, так как этой же рукой он сжимал окровавленную рукоять боевого ножа. Канесиро сиял и имел вид юной девушки с букетиком свежесорванных цветов.

– Это что такое? – спросил, присматриваясь повнимательнее, Такегучи. Ему показалось, что это пельмени гёдза.

Канесиро удивленно посмотрел на товарища, а потом перевел взгляд на свою добычу:

– А, это! Это уши. Воины всегда отрезают уши у убитых врагов и вешают себе на шею в качестве ожерелья. Я думал, вы все знаете об этом обычае. Это делали гунны, римляне, зулусы и вьетконговцы. Ладно, вам надо уходить.

Сказав это, Канесиро ссыпал на пол свои трофеи, взял нож и перерезал кабель зарядного устройства для сотового телефона. Такегучи побагровел от ярости и едва не бросился на него, но Канесиро предупреждающе поднял ладонь:

– А выбора-то и нет. Теперь детонатор можно активировать лишь вручную. Так что поторопитесь. Валите отсюда!

Такегучи посмотрел на него:

– Ты что, собираешься сам?

Канесиро кивнул.

– Я остаюсь, – сказал он. – Вы просто посмотрите на это! – Он кивнул в сторону коридора, где валялись трупы. – Это тот самый мир, о котором я мечтал! И я, наконец, обрел его. Так зачем мне еще куда-то идти? Теперь я сам обо всем позабочусь. Это мой мир, и я сам уничтожу его. Если сюда ворвутся «корёйцы», я сделаю это немедленно. Если же нет, я замкну контакты через пять… нет, скажем, через семь с половиной минут. Этого должно вам хватить. Короче, валите отсюда, парни!

– Но почему именно столько, а не больше? – спросил Такегучи.

– Прекрасные мгновения прекрасны именно потому, что их очень мало.

С постели, где лежал Феликс, донесся странный звук, словно выходил воздух. Татено подошел, наклонился, послушал и сказал, что рядом с Феликсом нужно положить тело Мацуямы. Мацуяму подняли, причем пришлось держать руками расколотую пополам голову.

– Мне кажется, они все-таки были педиками, – негромко произнес Сато.

Татено спросил, неужели они хотят оставить Феликса в номере, но Канесиро, снимая с себя бронежилет, объяснил ему, что Феликс ранен настолько тяжело, что скончается буквально через минуту.

Ребята решили, что спуск пешком займет слишком много времени и воспользовались для бегства одним из аварийных лифтов. Они должны были спуститься до уровня В2, откуда был выход сразу на дорогу, огибавшую здание отеля и стадион.

– А если «корёйцы» увидят, что основные лифты не работают, – предположил Сато. – Кроме того, а что, если они слышали взрывы? Они отправят своих людей сюда, найдут заряды и обрежут провода. Не, черт побери, лучше застрелиться!

Такегучи похлопал его по спине и показал на детонатор.

– Не ссы. Чтобы обезвредить заряды, им придется отключить детонатор, поскольку любой из зарядов может сработать, если просто перерезать проволоку. К тому же мы сделали сеть по серийной схеме, и если не обрезать хотя бы одну шину, то все равно будет большой бабах.

– Меня не берут ни пули, ни осколки, – разглагольствовал Канесиро, пока остальные собирались. – И жилет вон, как новенький, – продолжал он, прокалывая ножом отрезанное ухо. – Все великие террористы были заговоренными. Уайатт Эрп, Наполеон, генерал Паттон, Во Нгуен Зиап, Фидель Кастро. Ни один из них не получил ни единой царапины. Слушайте! Когда вы вернетесь на склады, расскажите Исихаре-сан, как все было. Пусть он напишет об этом. Стихотворение там или что угодно.

На его лице появилось что-то похожее на смущение. Он посмотрел на часы и добавил, ковыряя ножом отрезанные уши:

– Хорошо. Семь с половиной минут пошли!

И нажал кнопку на часах.

Аварийные лифты находились в техническом коридоре позади шахт экспресс-лифтов. Орихара, припадая на раненую ногу, потряс своим АК и спросил:

– Никому не нужен?

Автомат взял Сато. Такегучи подобрал пару гранат, что валялись рядом с трупом Мори, одну сунул себе в карман, а другую протянул Хино. Сато взвесил на руках АК и сказал, что автомат на удивление легкий.

АК был полностью заряжен, поскольку Орихара не сделал из него ни одного выстрела. Кроме того, не успели выстрелить Ямада, Миядзаки и Андо, так как все они были сражены взрывом мины.

По пути к лифтам Синохара спросил вполголоса:

– А что, Наполеон и Паттон были террористами?

Сато недоуменно посмотрел на Такегучи:

– Я не слышал, чтобы нацисты отрезали покойникам уши. Ну там, газовые камеры и все такое, а про уши не знаю.

Такегучи мрачно покачал головой:

– Да он просто рехнулся.

– И когда мы уже уходили, он улыбнулся, – добавил Татено.

Он посмотрел на ребят, но никто, вероятно, просто не хотел думать об этом. Гримаса на лице Канесиро, возможно, и была попыткой улыбнуться, тем более что Хино никогда не видел, как он улыбается.

– Он стоял совсем один, безо всякого укрытия, но что правда, то правда – ни единой царапины, – подал голос Орихара. – А потом, когда взорвалась мина, Ямаду разорвало в клочья, а он остался как ни в чем не бывало, хотя они стояли с ним рядом.

Его повязка на ноге уже густо пропиталась кровью.

Такегучи взглянул на часы.

– Двенадцать десять, – сообщил он. – Неплохо бы за семь минут добраться до волнореза. Насколько я знаю Канесиро, он замкнет контакты через семь минут, секунда в секунду.

Синохара посмотрел на заваленный трупами коридор и произнес:

– Только не говорите мне, что он и наших здесь положил…

Кондо был застрелен в бок, Мори получил ранения в руку и нижнюю часть живота; дальше лежали тела Сибаты и Окубо с дырками в груди. И у каждого голова была испачкана кровью, а также отсутствовало одно ухо. Хино вспомнил, как Канесиро однажды сказал: «В этой жизни нет врагов и друзей. Есть только ты и остальные».

Из холодильников вывалились жестянки с колой и «Покари Свит». Ребята нашли несколько целых и залпом выпили. Хино случайно взял банку пива, но из-за сильной жажды не сразу понял, что это. Он тут же выплюнул, что оставалось во рту, и попытался запить это дело бутылкой «Эвиан», но едва они добежали до лифтового холла, как его вырвало. Татено, Синохара и Такегучи, увидев то, что осталось от Ямады, Фукуды и нескольких «корёйцев», тоже не смогли удержать рвотные позывы. Ямада и Фукуда находились неподалеку от второй мины. Урон был потрясающий. Голова Ямады лежала на оторванной ноге Фукуды, а тот лежал, уткнувшись лицом в гору кишок, вывалившихся из разорванного живота Ямады. Еще несколько тел сильно пострадали при взрыве и теперь валялись с выпущенными внутренностями. В воздухе стоял гнилостный запах дерьма.

Лифтовой холл был весь разворочен; повсюду валялись куски пластмассы, металла и части тел. И везде – кровавые потеки. Дверь лифта «В» полностью разнесло, тела «корёйцев» были размазаны по стенам кабины. Лифты «А» и «С» были искорежены, а кабины сильно накренились. Разорванные тела корейских солдат плавали в лужах крови. Трудно сказать, сколько именно их здесь полегло. У ребят была мысль воспользоваться формой погибших «корёйцев», но от нее не осталось ничего целого – лишь окровавленные тряпки. Лифты полностью вырубились, приборные панели и вентиляционные клапаны расплавились, стенки превратились в сплошное крошево.

Орихара как раз находился на рубеже «В», когда здесь появились солдаты в зеленом камуфляже. Первый из них, увидев сложенные из холодильников баррикады, сразу же отступил, чтобы предупредить товарищей, приехавших на лифте «D». Мина сработала, когда холл был забит «корёйцами». Внешняя рамка мины отлетела назад и врезалась в холодильник. Орихара видел, как «корёйцы» падали, словно кегли, а потом он увидел раненного в лицо Миядзаки, который, вытянув вперед руки, шел по холлу, словно играл в «жмурки». При втором взрыве тело Миядзаки буквально размазало по стенам и потолку. Орихара рассказал, что при взрыве на него обрушились холодильники и стулья с диванами, но, как только началась стрельба, ему удалось выбраться и добежать по левому коридору туда, где находились Такегучи и остальные. Когда он добрался до лестницы на «корме», то увидел там одного «корёйца». Тогда он бросил в него гранату, как и было приказано.

– Если бы первая мина не сработала, тебе тоже были бы кранты, – сказал ему Такегучи.

Орихара лишь глазами захлопал. Он и не подозревал, что одному из корейских солдат удалось спастись.

Ребята миновали пожарную лестницу и прошли в технический коридор через дверь, на которой висела табличка «Вход воспрещен». Внутри они обнаружили кладовую с раковиной и водонагревателем, а также полки, забитые одноразовыми бритвами, зубными щетками и прочими предметами гигиены. Помещение было загромождено огромными корзинами с грязным бельем и полотенцами. Тут же находились и четыре аварийных лифта. На полу у перевернутой тележки валялись разбитые чашки и тарелки, темнели проросшие плесенью лужи супа. Татено нажал на кнопку вызова, но лифт не работал.

– Это же аварийный, он должен работать в любых условиях, – сказал Хино и открыл панель на стене.

Он нажал на клавишу «Вкл», а затем «Вниз». Через мгновение загорелся указатель этажей, и они услышали шум мотора.

– А «корёйцы» не услышат? – спросил Татено.

– Эти лифты обслуживают только технические помещения, где «корёйцы», вероятно, и не появляются, – сказал Хино с оттенком некоторой надежды.

Дверь лифта медленно открылась. Интерьер кабины был самый простой: фанера и линолеум. Хино нажал кнопку В2, и кабина пошла вниз.

– А что мы будем делать, если остановимся на первом этаже? – поинтересовался Синохара, и все посмотрели на Сато и его АК.

– Он вроде заряжен? – спросил тот.

– Я ни разу не выстрелил, – кивнул Орихара.

Лифт миновал шестой этаж.

– Сато, ты бы снял его с предохранителя, а то не взведешь затвор, – посоветовал Орихара.

Сато перевел автомат в режим стрельбы очередями, оттянул ручку затвора и сказал:

– Ох ты ж! Я даже пули видел!

Автомат издал металлический, ни с чем не сравнимый звук – звук мощной боевой пружины, двигающейся в узкой стальной трубке. Держа АК у бедра, Сато сказал остальным:

– Но, если они начнут отстреливаться, я не уверен, что нам хватит одного автомата!

Было решено, что, если лифт остановится на первом этаже, Сато начнет стрелять через открывающуюся дверь, остальные прижмутся к боковым стенкам, а Хино нажмет кнопку закрытия дверей.

Такегучи не сводил глаз с часового циферблата. Хино тоже смотрел то на часы, то на указатель этажей. Указатель вспыхивал каждый раз, когда они проезжали очередной этаж. Они проехали пятый этаж, и часы показывали 12:12:20. Орихара буквально истекал по́том с самого момента, когда они зашли в лифт. Его нога, вероятно, болела уже нестерпимо – он схватился за раненое бедро рукой и поморщился. Как он сказал ребятам, его лишь слегка задело осколками при взрыве гранаты, но, скорее всего, раны были глубокими.

Когда лифт миновал четвертый, Хино снова почувствовал потребность облегчить мочевой пузырь. Все вокруг напоминало ему ад – волосы и одежда были мокрыми, ботинки и штаны буквально сочились кровью, руки у всех испачканы в крови. Столкнись они сейчас с кем-нибудь из «корёйцев», их бы немедленно арестовали. А окажи они сопротивление – расстреляли.

Когда лифт проехал четвертый этаж, Синохара вдруг воскликнул:

– Вот же дерьмо! Я совсем забыл о них!

Он снял со спины рюкзак, достал из него контейнер и поднес к светильнику на потолке лифта.

– Не смей открывать здесь! – прорычал Орихара, вытирая с лица пот.

– Половина еще жива, – отозвался Синохара, счастливо улыбаясь. – Они начали жрать друг дружку.

Татено, который старался оттереть кровь с рук, хмуро уставился на контейнер и подтянул поближе свой чехол с бумерангами. А Хино думал об оставленных на восьмом этаже инструментах. Последние несколько лет он тщательно собирал их – какие получил в подарок, какие просто украл. Но электрорезак, сварочный аппарат и баллоны были слишком тяжелы, чтобы сейчас тащить их на себе. «Да, все дело в размерах», – подумал Хино и тут же утешил себя: ничего страшного не случилось – просто он начнет собирать новую коллекцию.

– Лифт слишком медленно идет, а? – нетерпеливо произнес Сато.

Хино сказал, что на таких лифтах перевозят тележки с едой и прочий груз, а это дело неспешное. Мочиться хотелось все сильнее. Когда указатель высветил цифру «1», все прижались к стенам. Орихару совсем скрючило от боли, и Хино засомневался, сможет ли тот передвигаться. Лифт благополучно миновал первый этаж, и Сато вскинул руку в победном приветствии. Все с облегчением выдохнули, но едва Татено протянул руку, чтобы поддержать Орихару, в кабине раздался звоночек.

– Что за черт? – растерянно спросил Такегучи.

– Этаж В-один, – сообщил Синохара.

Лифт замедлил ход, и Хино окатила волна панического ужаса. Кабина остановилась, двери с оглушающим скрипом раскрылись, и они увидели женщину в белом халате; та стояла, глядя в записную книжку. Позади нее солдаты – шесть человек – несли кого-то на носилках. Под белым халатом на женщине была песочного цвета форма с красными звездами на воротнике. Не отрывая взгляда от записной книжки, она шагнула к лифту, но один из солдат предостерегающе крикнул. Докторша остановилась и раскрыла от изумления рот. Хино так сильно треснул указательным пальцем по кнопке «Закр.», что едва не сломал ее. Поскольку руки солдат были заняты носилками, они не успели достать свои пистолеты. Ребята замерли, прижавшись к стенкам лифтовой кабины. Женщина в белом халате подняла брови и сделала еще шаг вперед, но Сато вдруг выпалил по-корейски: «Здрасьте!» – и нажал на спусковой крючок. Раздался звук, будто в кабине кто-то включил отбойный молоток. Женщина схватилась за живот и рухнула на пол. Солдаты тоже попадали, выронив носилки, – даже в лифте было слышно, как лежавшие в них стукнулись головой о бетонный пол. Двери лифта закрывались – в щелочку было видно только кровавое пятно на животе докторши.

Кабина снова пришла в движение, но почти сразу же раздался сигнал остановки; пол затрясло. Сато задел стволом автомата руку Такегучи, и тот вскрикнул от боли. Орихара присел и спросил:

– Ты весь магазин расстрелял?

Он порылся в своем рюкзаке и вынул еще один рожок.

– Это было довольно просто, – пробормотал Сато. – Всего-то нужно было жать пальцем на спуск.

Хино понял, что Сато имел в виду. Он сам видел, как пули с невероятной скоростью вонзаются в человеческое тело.

– А это… действительно было? – спросил Сато дрогнувшим голосом.

Такегучи, красный от напряжения, хлопнул его по плечу и сказал:

– Да ладно тебе. Это была самооборона.

Сато закусил губу.

– Это было убийство, – произнес он.

Лифт остановился, при этом его тряхнуло так, что Орихара взвыл от боли. Татено протянул ему руку и помог подняться.

– Как только выйдем из лифтового холла, – сказал Такегучи, – проход к парковке будет по левую руку от нас. И да, нам придется побегать.

Сато с перезаряженным АК высунулся и осмотрелся; увидев, что коридор чист, он кивнул. Первыми из лифта вышли Татено и Орихара. Такегучи опередил их, чтобы открыть дверь, ведущую в помещение парковки. Хино и Сато зашли туда последними, и Сато едва не закричал от ужаса. Прямо перед ними рядами сидели, а кто-то и лежал на бетонном полу, человек сто. На них были только тонкие хлопчатобумажные халаты и резиновые шлепанцы.

– Кто это? – прошептал Сато.

Хино сказал, что это, возможно, те самые «преступники», которых арестовали «корёйцы». В воздухе стояли запахи немытых тел и фекалий. Неподалеку был припаркован автобус, рядом с которым двое солдат Корё курили, прислонившись к бетонной колонне. Дым от их сигарет поднимался к потолочным светильникам. Из всех светильников горел только средний ряд. В полумраке на ребят уставились глаза изможденных людей. Хино сразу же расхотелось мочиться.

Татено оттащил Орихару к ближайшей колонне. Такегучи проскользнул к ним, а остальные укрылись за следующей колонной. Синохара прошептал, что трое «корёйцев» побежали в сторону пожарной лестницы. Вероятно, они услышали стрельбу этажом выше. Обнаружив трупы, они немедленно вернутся на парковку. Часы на стене у выхода уже показывали 12:13:40. Такегучи прокрался к колонне, за которой прятался Хино.

– Бросаем гранаты в автобус и сразу после взрыва бежим на выход, – тихо произнес он.

У одного из корейских солдат с плеча свисал АК, у второго был пистолет в кобуре. Оба смотрели в сторону выхода и, казалось, чего-то ждали. От колонны, где прятался Хино, до автобуса было около двадцати метров, от автобуса до выхода – примерно столько же, причем нужно было пробраться через несколько рядов заключенных.

– А сможет ли Орихара бежать? – шепотом спросил Хино.

Орихаре явно становилось хуже, но Хино понимал, что Татено ни за что не согласится уходить без Орихары.

– Как только я дам сигнал, – сказал Такегучи, – сразу же бросайте гранаты.

Хино кивнул, хотя мысль о том, что сейчас опять случится кровопролитие, заставила живот болезненно сжаться. Он никогда не видел ничего более отвратительного, чем недавнее побоище наверху.

– Эй, псс! – прошипел кто-то рядом.

Хино и Такегучи оглянулись. Неподалеку, в первом ряду заключенных, лежал на полу мужчина с бритой головой.

– Вы японцы, да? – спросил он.

Его соседи начали оживленно перешептываться.

– Вы можете нас вытащить отсюда? – просипел бритый, протягивая к ним руки. – Вот, посмотрите, что они тут делают с нами.

Кожа на его спине была почти полностью содрана, а пальцы неестественно торчали в разные стороны.

– Вы из Сил самообороны, да? Я ничего плохого не совершил, а они вот что со мной сделали! У меня семья!

Опираясь на локти, мужчина медленно двигался к ним. Некоторые из заключенных последовали его примеру, глядя на ребят умоляющими глазами.

– Черт, они ползут к нам! – сказал бледный как смерть Такегучи.

– Щас отползут! – заверил его Синохара, доставая контейнер с многоножками.

Он открыл его и бросил в гущу шевелящихся человеческих тел. Ядовитые твари дождем посыпались на плечи и головы. Бритый заорал и покатился по полу, вероятно, получив болезненный укус. Следом завопили еще несколько. Оба корейца мигом бросили свои сигареты и что-то крикнули.

– Пора! – сказал Такегучи.

Колонна была достаточно широка, чтобы за нею могли спрятаться четверо, но чтобы бросить гранату, ему пришлось выйти. Солдат с АК заметил его и вскинул автомат. Рука Такегучи описала дугу, и одновременно раздались два сухих хлопка. Голова Такегучи дернулась назад, и он упал; верхняя часть его черепа была снесена корейскими пулями. Увидев это, Сато выпрыгнул из-за колонны и, крича: «Сволочи!», открыл огонь из своего автомата. В этот момент рядом с автобусом разорвалась брошенная Такегучи граната.

Силой взрыва сорвало несколько светильников. Сато отпрянул обратно за колонну. Под головой Такегучи быстро расплывалось кровавое пятно. Хино, обезумев, бросил в автобус, задняя часть которого была разрушена взрывом, вторую гранату. Он уже не боялся смерти. Один из заключенных подполз к колонне и протянул руку, чтобы схватить Хино за лодыжку. Сато ударил его прикладом, и мужчина взвыл, точно полицейская сирена. Но его крик потонул в грохоте второго взрыва.

– Пошли отсюда, пошли! – крикнул Синохара и ринулся к выходу из парковки. Сато схватил за руку Такегучи, собираясь поднять, но его оттолкнул Хино.

– Он мертв!

С секунду Сато ошеломленно смотрел на Хино, потом вскочил и побежал вслед за Синохарой. Хино и Татено подхватили Орихару и тоже побежали.

Из-за того что взрывом разбило несколько светильников, на парковке стало еще темнее. Некоторые из заключенных бросились за ребятами. Повязка на ноге Орихары сделалась бордовой, при каждом шаге он вскрикивал от боли. У вращающихся дверей стоял Синохара и торопил остальных.

Хино снова охватил страх, он не понимал, сможет ли справиться с бушевавшим в нем адреналином. В эту минуту он мог убить кого угодно – женщину, старика, ребенка. Один из «корёйцев» сидел, свесив руки, у обожженного борта автобуса, второй уткнулся лицом в пол. Рядом с автобусом лежали тела убитых заключенных. Хино уже видел широкие ступени, за которыми их ждал последний рывок.