Текст книги "Фатерлянд"

Автор книги: Рю Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 43 страниц)

Женщины-министры и некоторые из мужчин невольно отвели глаза.

– Вы не являетесь начальником полиции префектуры! – орал офицер. – Вы будете публично казнены!

– Они и впрямь сейчас застрелят его, – растерянно произнес Сигемицу.

Женщина-офицер ЭКК что-то сказала, но микрофон находился слишком далеко, и расслышать ее слова не удалось. Впрочем, приглушенно звучали все голоса, а камера была направлена на темный в солнечном свете профиль Окиямы и направленный на него пистолет.

То, что происходило на экране, казалось Ямагиве чем-то нереальным – это был не фильм, но и не обычная новостная программа. Без комментариев диктора зрелище больше напоминало розыгрыш, снятый скрытой камерой. Камера показала лицо Окиямы – припухшие глаза, плоский нос, выступающие вперед зубы. Он приоткрыл рот, нижняя челюсть дрожала.

– Он всего лишь подчиняется приказу правительства! – пытался объяснить мэр.

– Идиот! – воскликнул Сигемицу.

– Ну что тут скажешь, – простонал Умецу.

Но мэр говорил правду.

А что, если Окияму на самом деле сейчас расстреляют? Даже при таких обстоятельствах это выглядело не вполне реальным.

Ямагива вспомнил похожий случай, произошедший во время войны во Вьетнаме. Знаменитые кадры: начальник южновьетнамской полиции убивает пленного вьетконговца. Руки у пленного были связаны за спиной, взгляд выражал полное безразличие. Но когда к его голове поднесли пистолет, на лице появилась гримаса страха. Затем из пистолетного дула вылетело маленькое облачко дыма, ствол дернулся вверх, и на месте виска появилось черное отверстие. Из раны хлынула кровь, и несчастный вдруг пропал из кадра.

– Вы преступник! – выкрикнул северокорейский офицер.

Он убрал пистолет, и камера отъехала чуть назад, чтобы взять более широкий план.

– Вы арестованы в связи с совершением тяжкого преступления – кража персональных данных!

Мэр и префект стояли, словно громом пораженные. К Окияме подошли двое солдат и связали ему руки чем-то подозрительно похожим на проволоку. Окияма с плаксивой гримасой на лице о чем-то умолял офицера. «У меня жена и дети…» – долетела фраза.

Глядя, как Окияму конвоируют по направлению к отелю, Морияма Кацуэ стала рассказывать Умецу, как северокорейские пограничники ловят перебежчиков на границе с Китаем:

– Они продевают им проволоку через ноздри и так ведут за собой.

Умецу ошарашенно посмотрел на Морияму:

– Неужели они такие жестокие?

– О да. Японские сотрудники неправительственных организаций говорят, что скорее покончат с собой, чем попадут в руки этих молодчиков.

Тем временем Окияма и его конвоиры исчезли. Мэра и префекта отвели к ожидавшей машине. Журналисты сели в соседний автомобиль. Напоследок появилась короткая панорама всего лагеря, затем экран померк, и вещание перенеслось в студию «Эн-эйч-кей».

«Судя по всему, начальник полиции арестован людьми из Экспедиционного Корпуса Корё. Но, боже мой, на каком основании?!» – воскликнул ведущий.

– Говорите правильно, черт дери! – зарычал Сигемицу, обращаясь к телеэкрану. – Неужели трудно запомнить? Северокорейская террористическая группировка, называющая себя «Экспедиционным Корпусом Корё»!

– Это же национальный телеканал! Они обязаны придерживаться установленных правил! – согласился министр юстиции Нагано.

Министр финансов Такахаси криво улыбнулся и тоже кивнул.

Тем временем ведущий в студии пытался выяснить что имелось в виду под «приказом правительства». Сигемицу повернулся к Кидо и хрипло прошептал:

– Теперь начнутся звонки от прессы.

– Да уж знаю, знаю, – болезненно скривившись, отозвался премьер.

Офицер ЭКК обвинил Окияму в краже персональных данных, хотя тот всего-навсего имел при себе фальшивые документы, поскольку подчинился приказу сверху. Окияма не сделал себе карьеры в провинции, и его деятельность была малозаметна. Тем не менее он не мог сойти за начальника полиции префектуры, в чем ни у кого из сидящих за круглым столом не возникало ни малейшего сомнения. Бедняга попал в переделку только из-за того, что кому-то из важных правительственных шишек приспичило получать информацию из первых уст, а не просеянные через сито СМИ скудные данные. Кроме того, никому из министров не хотелось обижать старика Садакату отказом, да и казалось крайне сомнительным, что северные корейцы смогут отличить один департамент полиции от другого.

Садаката все еще крепко спал. Кидо и Сигемицу подозвали к себе Оикаву – без сомнения, для того, чтобы обсудить вопрос выбора ответственного за арест Окиямы.

Ямагива разглядывал спящего Садакату. Все, что нужно было сделать для выяснения обстоятельств, – позвонить в городской совет Фукуоки. Решение послать Окияму на встречу с террористами было принято, как ни крути, лично министром внутренних дел, то есть на высшем правительственном уровне. Однако никто и подумать не мог, что Окияму раскроют.

Он подумал, что Кидо и Сигемицу, скорее всего, пытаются убедить Оикаву как генерального комиссара НПА, чтобы тот уговорил Садакату взять на себя ответственность за провал Окиямы и подать в отставку. Тем более что возраст Садакаты позволял это сделать без всякого вреда для карьеры – ему нечего было терять. Разумеется, в кризисном штабе присутствовало множество лиц, которые могли бы разделить бремя ответственности, включая Кидо и Сигемицу, которые отчасти были виноваты в том, что предложение Садакаты приняли без обсуждения.

Еще несколько часов назад Ямагива был частью этого чиновничьего мира. Если бы его не освободили от должности, он бы, вероятно, сам посоветовал Садакате взять на себя ответственность. Но сейчас он был другого мнения.

В помещение кризисного штаба прибыло пополнение. От Министерства землепользования, инфраструктуры и транспорта явились генеральный директор по вопросам политики Камамото, а также его коллеги: Сибаяма из Отдела по распределению грузов и Кобаяси из Отдела транспортной экспедиции; Каная из Дорожного бюро; Аисака из Бюро портов и гаваней; Гонда из Бюро железнодорожных путей сообщения; Маэяма из Морского бюро; генеральный директор Бюро гражданской авиации Сагара Юмико; Сакикагара из Отдела летных стандартов и Сусаки из Департамента службы полетов. Министерство здравоохранения, труда и социальной поддержки представляли Энами из Бюро политики здравоохранения и его коллега из Отдела государственных больниц Такигава; Унно из Бюро фармацевтики и продовольственной безопасности и, наконец, Ямамото из Бюро страховой медицины. Вместе с ними прибыли Токои из Бюро продовольственной политики Министерства сельского, лесного и рыбного хозяйств и Мацуяма Юкико – генеральный директор Бюро местного управления Министерства внутренних дел. Держа в руках толстые папки с документами, они собрались у своих министров, чтобы обсудить вопросы поставки продовольствия, медикаментов и топлива на остров Кюсю.

Ямагива то и дело клевал носом, сидя в своем кресле. По залу разносили подносы с сэндвичами и рисовыми колобками, и каждый раз после еды его клонило в сон. Ему так до сих пор и не сказали, может ли он пойти домой. Похоже, Кидо и Сигемицу уже забыли, что отстранили его от должности. Вопрос об отставке Садакаты также отошел на второй план – все были охвачены волнением после пресс-конференции мэра Фукуоки, проведенной совместно с представителями ЭКК. Мэр появился перед телекамерами один, что вызвало беспокойство: уж не арестовали ли заодно и префекта? Впрочем, скоро «Эн-эйч-кей» передала, что префект, со слов корейцев, почувствовал себя плохо и остался отдыхать в гостиничном номере.

Пресс-конференция проходила в загороженной матерчатыми ширмами части центрального холла отеля «Морской ястреб». Сквозь щель между ширмами можно было заметить фигуру вооруженного охранника. Из прессы были приглашены лишь компания «Эн-эйч-кей» и четверо газетных репортеров, каждый со своим оператором, которые ожидали на диванах в лобби-баре. При таком скромном количестве журналистов, да еще и с украшенной искусственными цветами микрофонной стойкой это мероприятие меньше всего походило на пресс-конференцию. Мэр, который, казалось, стал еще меньше, с болезненным выражением лица, то и дело поправляя на носу очки, зачитал основные пункты достигнутых между городом Фукуокой и ЭКК договоренностей. Рядом с мэром стоял командующий ЭКК и спокойно обводил взглядом присутствующих.

Во-первых, по словам мэра, стороны пришли к соглашению о поисках пути к мирному сосуществованию Экспедиционного корпуса, Фукуоки и прилегающих районов. Вторым пунктом объявлялось, что конкретные условия этого мирного сосуществования будут выработаны путем консультаций городских властей и представителей Корпуса. Третий пункт гласил, что Экспедиционный корпус Корё будет требовать независимости Фукуоки от Японии.

После того как прозвучало слово «независимость» в помещении кризисного штаба какое-то время стояла тишина, а потом зал буквально взорвался от всеобщего негодования.

– Вероятно, он действует по принуждению, – предположил Сигемицу, на что Умецу возразил, сказав, что есть вещи, которые глава местной администрации не должен делать даже под угрозой смерти.

– Но там же заложники из гражданских! – крикнул Охаси, в голосе которого прозвучало больше ненависти по отношению к ЭКК, чем сочувствия к мэру Тензану Тосиюки.

Да, на мэра явно было оказано давление, все в штабе прекрасно это понимали. И тем не менее упоминание о независимости от Японии было подлинным проклятием для правительства. Представьте, что вашу жену обнимет другой мужчина – вы все равно придете в ярость, даже если это делается против воли женщины, под угрозой применения насилия. Конечно же, гнев будет направлен не только на наглеца, но и на жертву его домогательств.

Мэр и командующий Корпусом часто повторяли слова «мир» и «сосуществование». Корпус прибыл сюда из Северной Кореи для того, чтобы сосуществовать с местным населением, и принес в Фукуоку мир и процветание. Они не вторгались в город и не нанесли никакого вреда его населению. Однако организации и частные лица, ведущие враждебную пропагандистскую деятельность против ЭКК, а также те, кто попытается совершить вооруженное нападение на бойцов Корпуса или окажет вооруженное сопротивление, будут жестоко наказаны.

Ямагива уже слышал подобное. Заявление северных корейцев не сильно отличалось от того, чем американцы объясняли свое вторжение в Афганистан и Ирак; то же самое говорил Саддам Хусейн, вводя войска в Кувейт. Вероятно, японские военные власти применяли похожую риторику, когда устанавливали новый порядок в Маньчжурии. Французы в Алжире, англичане в Индии, израильтяне в Палестине и Гитлер в Восточной Европе – разве они не говорили то же самое? Любой, кто вторгается с оружием в чужую страну, оправдывает свои действия грядущим благом для побежденных. Но для побежденных такие рассуждения являются полным абсурдом, ведь получается, что они чуть ли не сами пригласили своих завоевателей и добровольно захотели сосуществовать с ними.

Правительство решило обратиться в Совет Безопасности ООН, но когда Министерство иностранных дел связалось с представительством Объединенных Наций, ему было заявлено, что Экспедиционный корпус Корё является повстанческой армией, что представляет препятствие для применения соответствующих мер. Корейское центральное информагентство и посольство Северной Кореи в Пекине уже неоднократно делали заявление, что на Кюсю вторглась именно повстанческая группировка Народной армии. Власти КНДР не возражали против силового решения конфликта и даже предложили Японии свою помощь. По мнению делегации ООН в Японии, Совет Безопасности вряд ли сможет как-то оправдать санкции против КНДР.

После доклада мэра представитель ЭКК объявил о скором вводе на территории Фукуоки новой валюты и о намерении провести серию арестов политически неблагонадежных лиц и преступного элемента. Новая валюта, скорее всего, должна быть связана с иеной, однако речь пойдет не о бумажных деньгах, а об электронных.

– А такое возможно? – обратился Сигемицу к государственному министру по налоговой и финансовой политике Атоде.

Тот сказал, что, пока капитал, будь он в иенах или в долларах, находится в соответствующих банках в качестве обеспечения, выпустить независимую валюту для расчетов не составит особого труда. Корейцы подчеркивали, что они не собираются лишать Фукуоку и ее граждан их активов и сбережений, и, если кому-то из ЭКК понадобятся еда или одежда, они, конечно, заплатят, сколько требуется.

– Интересно, у них иены или доллары? – поинтересовался Морияма Кацуэ из Агентства финансовых служб.

Цунемура из МИДа объяснила ему, что северокорейская армия через торговые предприятия и иные организации накопила значительное количество долларовой массы, а Мотоки из Бюро по делам Азии и Океании напомнил, что Северная Корея – это не «страна, которая владеет армией, а армия, которая владеет страной».

По вопросу арестов было сказано, что в настоящее время Корпус не намерен объявлять списки имен, чтобы не дать преступникам возможности скрыться от правосудия.

Далее прозвучало, что через несколько дней в порт Хаката прибудут еще сто двадцать тысяч солдат повстанческой армии, – при этом известии находившиеся в зале заседаний снова лишились дара речи. Войска, пояснил помощник командующего, дислоцируются на Восточном побережье полуострова, но в какой день и откуда точно выйдут суда, пока еще неизвестно. Также он добавил, что, если корейские суда будут атакованы, ЭКК применит репрессивные меры. Под репрессивными мерами следовало понимать казнь заложников и арестованных преступников, либо же в крупных городах Японии будут осуществлены террористические нападения. Сказав это, кореец еще раз подчеркнул, что Экспедиционный корпус пришел в Фукуоку не как агрессор, а как новый партнер.

Чем дольше Ямагива слушал слова «процветание» и «сосуществование», тем бессмысленнее они становились, и наконец он обнаружил, что его начинает трясти от отвращения.

– Сейчас еще скажут, что вслед за военными подтянутся беженцы, миллион, не меньше! – попытался кто-то развеять мрачное настроение, впрочем, безуспешно.

За столом воцарилось ощущение безнадежности. Воздух сделался как будто тяжелее, плотнее. Кидо и Сигемицу сидели, обхватив голову руками. И хотя Ямагива не мог простить того, что его сделали козлом отпущения, ему все же было их жаль. Никто уже не притрагивался ни к рисовым колобкам, ни к дежурным сэндвичам. Возраст премьера и главы секретариата уже не позволял работать ночи напролет, тем более что им приходилось принимать решения, которые непосредственно влияли на жизнь множества людей. Получалось, что они изначально приняли неправильное решение – только лишь потому, что сразу не определились с системой приоритетов. Можно, конечно, допустить, что и премьер, и секретарь кабинета были некомпетентными политическими клоунами, но ведь клоунам тоже свойственно эмоциональное выгорание.

Кидо поднял воспаленный взгляд на министра обороны Симаду и спросил его, какие тот может предложить варианты для атаки. Сигемицу перестал протирать свои очки; все напряглись.

– Вы имеете в виду атаку на корейские корабли с подкреплением? – уточнил Симада.

– Нет, я имею в виду лагерь террористов в Фукуоке, – покачал головой Кидо.

Симада подозвал к себе сидевшего у стены офицера Сил самообороны Хориучи. Полковник Хориучи, специалист по борьбе с террором, служил в Штабе разведывательной службы Совета объединенных штабов. Он был худощавым, носил очки без оправы, имел угрюмый вид и казался старше своих сорока лет. На столе была разложена карта. С востока и запада захваченная территория была ограничена реками, с севера – береговой линией залива Хаката, а с юга располагался жилой район Чуо.

– Довольно обширная зона, – сказал Хориучи, обводя телескопической указкой выделенную красной линией часть карты. – Идеальное условие для атаки с нашей стороны – безлунная, облачная ночь. С моря высаживается десант коммандос. Пока они освобождают заложников в отеле, мы устанавливаем линию обороны на участке между отелем и разбитым у стадиона лагерем, изолируя таким образом террористов. Одновременно с высадкой первой группы идет десантирование второй – с реки Хии в точке западнее медицинского центра Кюсю. В данной точке мы блокируем госпиталь, чтобы террористы не могли его захватить. В то же время атакуем контрольно-пропускные пункты, все девять наблюдательных вышек и окружаем лагерь. С юга, одновременно с началом операции в отеле, атакуют боевые вертолеты. Это единственно приемлемый вариант.

Умецу и Доихара переглянулись не без некоторого энтузиазма.

– Неплохо! Что-то начинает намечаться…

Краткий и холодный стиль доклада полковника произвел впечатление. Казалось, в переполненное помещение проник слабый лучик света. Премьер попросил одну из сотрудниц принести влажное полотенце и, ослабив галстук, вытер лицо и шею. По всему, он пытался собраться с духом, чтобы стать первым премьер-министром в послевоенной Японии, который отдаст приказ Силам самообороны об атаке. Сигемицу взглянул на премьера и глотнул остывший кофе. Кто-то заметил, что для лучшего результата Силам самообороны следовало бы проконсультироваться с иностранными коллегами. Сам Хориучи сидел, слегка постукивая кончиком указки по карте и шевеля губами. Министр обороны и начальники штабов качали головами и заметно нервничали.

Наконец Хориучи снова заговорил, извинившись, что еще не закончил свою мысль. Кидо наклонился над столом, Сигемицу нахмурился и нетерпеливо провел рукой по волосам.

– Проблема заключается в том, что нам не хватает информации, а это влечет за собой определенные риски. Во-первых, не исключено, что часть террористов находится и в других местах. Мы знаем, что они контролируют центральный вход в отель, где расположены их КПП и наблюдательные вышки. Однако можно допустить, что кто-то из них контролирует вход с западной стороны отеля, проник на подземную парковку и в здание торгового центра к югу от «Фукуока Доум». В таком случае вероятно окружение наших сил. Блокпосты, которые мы видели в телерепортажах, могли быть созданы для отвлечения внимания. Корейцы могли организовать замаскированные пункты наблюдения и рассадить снайперов. Наверняка есть и патрули. Согласно тому, что мы знаем, силы террористов полностью укомплектованы спецназовцами, то есть они владеют тактикой действий в подобных ситуациях. И тогда у нас с самого начала возникнут очень серьезные проблемы. Скорее всего, у корейцев есть наблюдатели с приборами ночного видения. Они могли разместить их, например, на вертолетной площадке. В узловых точках могут быть установлены противопехотные мины, а кроме того, я не уверен, что у них нет химического и биологического оружия. При всех этих допусках мы определенно потерпим неудачу, причем с большими потерями с нашей стороны.

Тишина в зале давила на уши.

– Но если же мы все-таки решимся, – продолжил полковник, – то нам следует понимать, что у Сил самообороны нет опыта проведения подобных операций. В такой ситуации жизненно важное значение имеет тесное сотрудничество с контртеррористическими подразделениями. Я имею в виду Специальную штурмовую группу полиции, спецгруппу из Береговой охраны, спецгруппу морских сил самообороны и рейнджерский корпус наземных сил. Команда, которая будет высажена с моря, должна включать в себя группу для освобождения заложников, вторую группу, чтобы создать линию обороны для блокировки лагеря, и еще одну – для нейтрализации террористов в отеле. То есть нам необходимо минимум сто двадцать человек с навыками боевых пловцов, в идеале же – все двести. А в настоящее время мы можем гарантированно собрать лишь восемьдесят человек из Береговой охраны и морских сил самообороны. Для вертолетной атаки можно задействовать рейнджерский корпус с баз Метабару в Саге, и Такаюбару в Кумамото. Но в отличие от американских, наши транспортные вертолеты «СН-47 Чинук» и «UH-60 Блэк Хоук» не имеют достаточной защиты. Даже пули из пулеметов, что установлены на блокпостах, легко пробьют обшивку, а РПГ гарантированно их собьет. Другими словами, мы потеряем вертолеты, даже не успев высадить десант. И, если операция не завершится на первом этапе, наши люди будут окружены и уничтожены.

Под кем-то зловеще скрипнуло кресло.

– Но, даже если первая фаза пройдет успешно, остается еще один существенный момент. Нам будет трудно предотвратить прорыв террористов в жилые кварталы и медицинский центр. Можно, конечно, заранее эвакуировать местных жителей из района Чуо, но это насторожит боевиков и даст им возможность подготовиться к сопротивлению. В любом случае предотвратить серьезные жертвы среди мирного населения и пациентов медицинского центра невозможно.

И последнее, что озвучил Хориучи:

– Нужно учесть еще вот какой фактор: менее чем в трех километрах от лагеря, на пирсе Хигасихама рядом со зданием префектуры, расположено хранилище сжиженного газа. Если любой из резервуаров даст течь и туда попадет граната или ракета, то все закончится катастрофой. Газ воспламенится в трубопроводах, и тогда вся Фукуока взлетит на воздух.

Реакцией слушателей было полное разочарование. Придя в себя, многие недовольно пеняли полковнику, мол, сперва нужно было объяснить все слабые стороны его плана, прежде чем вселять в людей надежду. Хориучи на это громко заметил:

– В современной войне, включая контртеррористические операции, важнейшее значение имеет информация. К примеру, мы не можем сказать, на каких этажах отеля террористы держат заложников. Однако хорошо подготовленные спецподразделения в таких случаях…

– Какие ожидаемые потери? – перебил его Кидо.

Хориучи вопросительно взглянул на Симаду, но тот мотнул головой в сторону премьера и секретаря – отвечай им сам.

– Если каким-то чудом операция окажется успешной, то человек пятьсот. Если же все пойдет не по сценарию, то тогда несколько десятков тысяч, а то и больше, учитывая, что у террористов может быть химоружие.

– Какова вероятность успешного исхода операции? – спросил Кидо.

– Два процента, – почти с вызовом ответил Хориучи.

При этих словах Умецу кашлянул и негромко выругался: «Срань господня!» Доихара массировал себе виски, а Минами скрестил на груди руки и уставился в потолок. Все три женщины-министра криво усмехнулись.

Хориучи добавил, что разумно было бы рассмотреть возможность нахождения террористических групп в других японских городах, однако Симада остановил его, сказав, что и так уже довольно. Полковник свернул карту и вернулся на свое место у стены.

– А как насчет американских военных? – спросил Сигемицу, но Кидо лишь покачал головой.

Умецу, капая себе в глаза капли, заметил:

– Американцы не понимают даже разницы между корейским и японским языками, не говоря уже о том, что они не в состоянии отличить корейского террориста от японского мирного гражданина.

«Типичный антиамериканский выпад, – подумал Ямагива, – хотя, впрочем, здесь он прав». Для операции такого рода нужны специальные подразделения, а американские военные изначально не предполагали проводить антитеррористических действий на Японских островах. Даже если они бы и согласились оказать помощь, то потребуется слишком много времени, чтобы перебросить специализированное подразделение из США. Кроме того, весьма сомнительно, что американцы могли бы придумать что-нибудь лучше, чем изложенная Хориучи диспозиция.

В гнетущей тишине раздался надрывный кашель Нагано, как будто он подавился сэндвичем. Умецу встал и похлопал его по спине.

Сидевшие за круглым столом казались полностью опустошенными. Кидо закрыл глаза и начал размышлять вслух, как заставить террористов выйти на переговоры.

– Но это означает, что мы полностью признаем их партнерами, раз приглашаем на переговоры! – воскликнул Сигемицу.

– Типа того, – буркнул Кидо и погрузился в молчание.

На экране телевизора вновь возник командующий Экспедиционным корпусом. Ямагива только теперь заметил, что правое ухо корейца как-то странно сплющено и больше напоминает уродливый шрам. Кожа напоминала застывший воск, а ушное отверстие – трещину. Для несчастного случая или раны, полученной в бою, такое увечье было неестественным. Скорее, похоже на ожог – он однажды смотрел фильм, где кому-то жгли ухо паяльной лампой.

– А что вы думаете насчет того, чтобы послать Штурмовую группу для захвата некоторых из террористов, как только они начнут осуществлять аресты? – предложил Оикава. – Конечно, это опасно, но, если мы сможем взять хотя бы одного, у нас будет более точная информация о расположении сил в лагере.

Некоторые из министров поддержали предложение (кроме министра обороны), и вконец обессилевший Кидо включил вопрос в повестку дня для рассмотрения. Штатные сотрудники еще давали какие-то указания по телефону, но министры и руководители различных бюро сидели неподвижно. «Они уже сдались», – подумал Ямагива. Кидо и Сигемицу, по сути, обманули нацию, санкционировав блокаду Фукуоки якобы в соответствии с Актами о чрезвычайном положении, которые были предназначены для защиты всех граждан Японии. В его сознании снова возник образ изуродованного уха командующего ЭКК, как вдруг он услышал:

– Ямагива-сэнсэй, вы, должно быть, очень устали!

Это была Масуяма Юкико из Министерства внутренних дел.

– Нет, я в полном порядке, – сказал он.

Внимание с ее стороны было странным. Чиновники никогда не были особо любезными с впавшими в немилость, и вовсе не по черноте своего характера, – просто чтобы не сыпать изгою соль на рану. Неужели Кидо и Сигемицу изменили свое решение? В душе Ямагивы затеплился слабенький огонек надежды. И… нужно подумать о своих дальнейших действиях.

Как бы то ни было, он все еще официально не сдал свои полномочия, а с прошлого вечера ситуация успела кардинально измениться. Даже Садаката не был привлечен к ответственности за кошмарный случай с Окиямой. Возможно, совещание будет длиться, пока не выработают приемлемый план действий. Так, может, ему активно поддержать Кидо и Сигемицу?

Но Ямагива тут же признался себе, что его надежда беспочвенна и он принимает желаемое за действительное. Уведомление об отставке, пусть даже в устной форме, никогда не будет отменено. Но тогда почему его не отправили домой? С другой стороны, ему интересно было узнать, какое направление примет теперь дискуссия за круглым столом.

Интуитивно Ямагива понимал, что вопрос о рассмотрении независимости Фукуоки от Японии не за горами. Блокада острова вряд ли встретит горячее одобрение народа. Что влечет за собой независимость Фукуоки? Перемещение товаров и людей от этого не прекратится. Любому человеку, у которого остались родственники на Кюсю, будет позволено свободно въезжать на остров и уезжать обратно. И это все же лучше, чем гибель людей в результате террористических актов или открытых боевых действий. В таком случае независимость Фукуоки являлась определенным вариантом. Если дискуссия повернется в таком направлении, было бы весьма разумно сразу определить свою позицию на сей счет.

Кто-нибудь, например Морияма Кацуэ из Агентства финансовых служб, вероятно, будет утверждать, что если у Кюсю появится своя валюта, то Фукуока могла бы получить от этого определенную выгоду. Агентство по обороне предупредило, что любое нападение на силы Экспедиционного корпуса может обернуться десятками тысяч человеческих жизней. А что будет после прибытия подкрепления? За свою историю Япония никогда не подвергалась нападению извне, поэтому смешно вообразить, что жители Фукуоки устроят корейцам герилью, станут совершать самоподрывы и тому подобное. Уж лучше договориться о соблюдении прав человека, безопасности и неприкосновенности собственности. Умецу и Доихара вряд ли сочтут объявление независимости Фукуоки чем-то из ряда вон выходящим. Сигемицу и ему подобные, несомненно, сойдутся на том, что дело политика – стремиться к наибольшей выгоде большинства, а для достижения этой цели иногда приходится жертвовать меньшинством. Операция против террористов в «Фукуока Доум» позволила бы достичь цели с наименьшим ущербом, но поезд уже ушел. Ситуация стала настолько серьезной, что следует думать о том, как свести потери к минимуму. По крайней мере, это должно стать общим мнением. Экспедиционный корпус не собирался слагать оружие и сдаваться на милость победителя. Путь домой им заказан, и больше бежать им некуда. Корейцы прекрасно понимали, что успех их предприятия зависит только от их военной силы.

Ямагива отчетливо понимал, что большинство собравшихся считают первостепенной задачей сохранение мира. В начале семидесятых годов прошлого века во время угона самолета японский премьер-министр выполнил требования террористов, мотивировав свои действия тем, что безопасность заложников стоит на первом месте. Запад яростно критиковал его за уступки, но у Японии было свое мнение на этот счет, своя система ценностей, и она настаивала на мирном урегулировании ситуации. Независимость Фукуоки повлечет за собой бессмысленность дальнейшего наращивания вооружений и военную ядерную программу, что означало поддержку со стороны умеренных фракций и оппозиции. Помимо этого до сих пор не было официально объявлено о том, считает ли правительство Японии Экспедиционный корпус Корё врагом. Если ЭКК будет признан таковым, то с ним придется сражаться любыми возможными способами; непризнание же означает, что ЭКК действительно друг и партнер.

Покорность и смирение распространялись в помещении, словно дурной запах. Другими словами, это был отказ от какой-либо формы сопротивления. Новая власть, заявившая о себе в Фукуоке, была выстроена на насилии, а привыкшее к миру население Японии не испытывало ни малейшего желания иметь дело с жестокостью и подвергаться насилию. Никто даже не представлял, к чему это может привести. Неспособные даже представить насилие, не смогут и прибегнуть к нему. Это напоминало ухо командующего ЭКК – никто не хотел знать, что с ним произошло. Никто не хотел уродовать кого бы то ни было и не хотел оказаться изуродованным. Но то, что сейчас случилось, должно было привести либо к первому, либо ко второму варианту. А возможно, к обоим. И избежать этого можно было только одним способом – волевым решением отторгнуть часть своей территории.

3. Перед рассветом

4 апреля 2011 года

Йокогава Сигето еще толком и не успел разоспаться, как почувствовал, как жена Наэко трясет его за плечо. Ему как раз приснился кошмар: в редакции закончилась вся бумага, и новый выпуск газеты пришлось печатать на камнях. Тогда он закричал, словно ребенок: «Бумаги! Дайте бумаги!»

Наэко вложила ему в руку сотовый телефон и улыбнулась.