Текст книги "Фатерлянд"

Автор книги: Рю Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц)

– И кроме того, скоро закончатся медицинские средства. Надеюсь, вы это тоже понимаете, – продолжал Минами.

Сигемицу с остекленевшим взглядом сел, не выпуская телефонной трубки.

– Опаснее всего – недостаток крови для переливания и диализирующего раствора. Но и это еще не все. Блокада острова повлечет за собой дефицит топлива. Я не могу подробно раскрыть этот вопрос, не посоветовавшись с людьми на местах, но система перераспределения изменится, независимо от того, с чем мы имеем дело – с медицинскими средствами, продуктами, топливом или сырьем. И это особенно значимо в системе розничной торговли. Поэтому отмена транспортных рейсов будет иметь весьма плачевные последствия.

По лицу Минами градом катился пот. Сигемицу снова кивнул и приказал мэру Фукуоки, остававшемуся на связи, внимательно отслеживать поставки в клиники, попутно указав на необходимость вести учет имеющихся запасов и контролировать недобросовестных торговцев.

– Нет, боюсь, я не знаю, – несколько раз повторил он. Вероятно, мэр Фукуоки спрашивал его, сколько продлится блокада.

После слов Минами атмосфера сделалась еще более мрачной. Государственный министр обороны Симада и начальник штаба сухопутных сил Синомия связались с командованием Западной группировки и Четвертой дивизии и стали сверяться с картой, обсуждая расположение опорных пунктов и распределение войск. Доихара предложил перекрыть туннель Каммон; премьер-министр согласился на развертывание Сорокового пехотного полка, базировавшегося в Кокуре, чтобы перекрыть его силами въезд на мост в Модзи. Со стороны Симоносэки въезд на мост поручалось контролировать полиции префектуры Ямагути.

Оикава интересовался, насколько целесообразно размещать войска на транспортных узлах Фукуоки: железнодорожной станции Хаката, Ниситетцу-Фукуока, в порту Хаката, а также на улицах самого города. Присутствие военных в непосредственной близости от лагеря террористов может спровоцировать вооруженное столкновение. Проконсультировавшись с Симадой, Сигемицу решил поставить полицейские кордоны на вокзале Хаката и в других местах города; полицейские должны были поддерживать части Сил самообороны в случае нападения корейцев. Оикава согласился с тем, что Силы самообороны должный взять под контроль аэропорт Фукуоки – стратегически важный объект.

Кидо тем временем обсуждал со своим помощником детали экстренной пресс-конференции. Блокада была настолько чрезвычайной мерой, что премьер-министр должен был лично объясниться перед общественностью, чтобы избежать паники. Ямагива ломал голову, пытаясь понять, что же такого скажет шеф. Помимо прочего, имела ли смысл блокада Фукуоки и тем более всего острова, если террористы уже направлялись в сторону Токио? Конечно, все действия планировались в рамках существующего законодательства о чрезвычайных ситуациях, но они не имели цель защитить всю нацию в целом, а только лишь столицу и ее население. А что подумают жители Кюсю? Неужели закон не сможет их защитить?

– Я знаю, что перекрыть все дороги реально не получится! – кричал кто-то в телефон.

Сотрудники Министерства иностранных дел пытались объяснить властям Южной Кореи, США, Китая и Тайваня решение о запрете международных полетов, и, в частности, американцы очень резко отреагировали на ограничение авиарейсов с Гавайских островов.

В адрес правительства Японии поступали телеграммы с выражением сочувствия: от президента США и госсекретаря, от правительств Китая и Южной Кореи. Содержание посланий сводилось к одному: потрясенные случившимся, все предлагали свою помощь; при этом раздавались призывы сохранять сдержанность по отношению к Северной Корее ввиду того, что Фукуоку захватила повстанческая группировка. Также выражалась надежда на быстрое разрешение конфликта и на обеспечение безопасности мирных граждан.

Ямагива недоумевал, почему президент Соединенных Штатов не позвонил ему лично, а также почему никак не отреагировали на событие посол США и представитель американских сил в Японии? И отчего Министерство иностранных дел Японии до сих пор не провело консультаций с послами Китая и Южной Кореи?

Забытый всеми, Ямагива оставался сидеть на своем месте. Собственная бездеятельность удручала. За долгие годы работы в Банке Японии и затем на политическом поприще его ни разу так не унижали. Внезапно он поймал себя на мысли, что едва ли не впервые может наблюдать за тем, что на самом деле представляет собой типично японский процесс принятия решений. Все – министры, начальники бюро и их подчиненные – были целиком и полностью сосредоточены на вопросе о блокаде. Конечно, нельзя отрицать, что перекрытие коммуникаций – задача сложнейшая, но главный вопрос: что делать с террористами – не был решен. Его даже не обсуждали. Иными словами, никто не позаботился расставить приоритеты. Наивысший из них – разоружение террористов, и не в этом ли направлении Кидо, как глава правительства, обязан был вести работу?

Из полицейского управления Осаки поступил экстренный звонок. За круглым столом снова взволнованно зашумели. Ночью Фукуоку покинули несколько рейсовых автобусов, и сейчас они двигались по скоростному шоссе Санио. Было принято решение остановить их при помощи вертолетов и проверить всех пассажиров. Если среди них будут террористы и если они окажут вооруженное сопротивление, полиция откроет огонь на поражение – с этим были согласны Кидо, Сигемицу и Оикава.

– А если они возьмут заложников? – спросил последний.

Ответа на этот вопрос присутствующие не нашли.

Слушая обмен мнениями, Ямагива чувствовал нарастающее беспокойство. Впрочем, если бы он участвовал сейчас в процессе принятия решений, вероятно, он бы ничем не выделялся среди других.

Шел второй час ночи. Самые могущественные люди в Японии все еще заседали. Глаза премьера покраснели, голос секретаря кабинета, когда он разговаривал по телефону с губернатором Кюсю, сделался совсем хриплым. Все ослабили галстуки, кто-то расстегнул верхние пуговицы на рубашке. Одни, делая записи, жевали колпачки ручек, другие теребили себя за волосы. Даже женщины не думали о том, как они выглядят. Все были погружены в работу. В эти часы и минуты разрабатывались жесткие инструкции, направленные на мобилизацию деятельности сотен тысяч людей. Но насколько это все оправдает себя?

Ямагивой все больше овладевало ощущение безнадежности. Он переживал кризис среднего возраста и последние два года не мог обойтись без антидепрессантов. Они бы и сейчас ему не помешали. Какого черта, что происходит? Очевидно, что японское правительство не способно видеть всю картину целиком. В конце концов, в этом зале он присутствовал как простой обыватель, которого правительство должно защищать, и как простой обыватель он усомнился в том, что будет защищен. И если он понял это, значит, и остальные обыватели поймут.

Зал заседаний находился глубоко под землей и, понятное дело, окон не имел. Функцию окон – в широком смысле – выполняли телевизоры. На экранах возникло изображение светлеющего неба Фукуоки. «Эн-эйч-кей» и независимые телекомпании продолжали работать. Картинка, которую транслировала «Эн-эйч-кей», была, вероятно, сделана с крыши телевизионной станции. Под угрозой уничтожения террористы запретили любые полеты над «Фукуока-Доум», и даже дрон запустить было невозможно. Камеры показывали разбитые между стадионом и отелем военные палатки, вились дымки полевых кухонь. Время от времени оператор наводил объектив на вывешенный террористами флаг. Разумеется, не государственный флаг КНДР, поскольку террористы называли себя «повстанческой армией». На белом поле флага были выведены какие-то слова на хангыле.

Ямагива был впечатлен, хотя более нелепого места для лагеря трудно было подыскать. Но дело не в этом. Пока правительство Японии готовило блокаду острова, похоже, не совсем понимая, как ее проводить, корейцы успели разбить палатки, тактически грамотно расставить технику, часовых и устроить что-то вроде контрольно-пропускных пунктов.

Некоторые из министров предложили атаковать лагерь при помощи американских высокоточных ракет, которые хорошо показали себя во время войн в Персидском заливе, Ираке и Афганистане, но представитель Сил самообороны объяснил, что лагерь находится слишком близко к больнице. Даже если использовать бомбы с ограниченным радиусом поражения, уцелевшие террористы могут укрыться как в самой больнице, так и в других зданиях поблизости. Телекорреспонденты сообщили, что корейцы еще не заходили внутрь медицинского центра. Центр представлял собой значительных размеров здание, напоминающее лабиринт, с многочисленными помещениями, переходами и коридорами. Логичнее было бы сразу захватить его, но вместо этого террористы расположились на открытой местности.

Поблизости размещались консульства Китая, Южной Кореи и США. Однако их персонал был эвакуирован, как только пришло известие о захвате стадиона. Служащие американского консульства были перевезены на базу Йокота близ Токио; работники других консульств воспользовались скоростным поездом и автотранспортом. Успели провести эвакуацию небольшого научно-исследовательского института и школы для инвалидов, которые также находились рядом со стадионом. Но жители Фукуоки оставалась на местах. Полиция и управление пожарной безопасности знали, как действовать в случае стихийного бедствия, но захват – бедствие иного порядка, объявление об эвакуации могло бы посеять панику, к тому же власти не обладали достаточным количеством транспорта, чтобы вывезти большое количество людей.

Усталость брала свое. Доихара опустил голову на стол и заснул. Премьер-министр поспал час в соседней комнате. Министрам также выделили для отдыха несколько помещений. Помощников и референтов из соображений конфиденциальности решили не отпускать, и они, укрывшись одеялами, которые нашлись в запасниках, спали сидя.

За все это время никто даже не подошел к Ямагиве. Сигемицу велел ему оставаться до конца совещания, однако было не ясно, закончилось оно или еще нет. Ямагива подремал в своем удобном кожаном кресле – а почему бы и нет, подумал он с вызовом, в конце концов, его освободили от должности. Проснувшись, он готовил письмо об отставке, одним глазом следя за теленовостями из Фукуоки. Однако там с момента освобождения заложников на стадионе и разбивки лагеря ничего особенного не происходило.

Журналисты, похоже, выдохлись, исчерпав догадки. В общих чертах Ямагива соглашался с экспертами по делам Северной Кореи. Некий университетский профессор настаивал, что в Народной армии не может быть повстанцев; с ним соглашался корейский журналист, считавший, что если бунт, в принципе, и возможен, он не может быть столь блестяще организован. Но тогда, если захватчики никакие не «повстанцы», почему бы их не разоружить или даже уничтожить? Правда, никто из экспертов не мог объяснить, как заставить корейцев сложить оружие и какие, собственно, меры следует принять, поскольку никаких требований не было заявлено. Вопрос телеведущего, кем тогда могут быть эти люди, если они не являются повстанцами, остался без ответа.

Камеры были направлены на лагерь террористов. Видны были передвижные сортиры, стоявшие в ряд, – не современные стекловолоконные кабины, какие используют на стройплощадках, а обычные деревянные будки, крытые тканью. Под кабинами вырыли яму, вероятно, для септического резервуара, а рядом уже стояли две ассенизационные цистерны с надписью на бортах: «Город Фукуока». Лагерь был сооружен всего за одну ночь. Телевизионщики показали, как несколько сотен корейских солдат роют ямы и устанавливают палатки в темноте. Большинство были совсем молоденькими, но работали, не щадя себя. Никто не уклонялся, никто не выглядел растерянным.

Глядя на солдат, вытирающих пот рукавами своих форменных курток, смеющихся и перешучивающихся, женщина-телеведущая воскликнула:

– Я должна заметить, они совсем не похожи на террористов!

Ямагива не мог не согласиться. И правда, что это за террористы такие? Заявляются в чужую страну, ставят палатки, копают яму под отходы – и все это с шуточками, да еще на телекамеру! Настоящие террористы стараются не попадаться на глаза. Однако корреспонденты все равно называли их так, возможно, просто не знали, как именовать иначе.

Потом включилась студия. Ведущий объявил, что мэр Фукуоки, префект и начальник полиции префектуры приглашены террористами на встречу. Сигемицу узнал об этом несколькими минутами ранее от самого мэра. За круглым столом вновь зажужжали голоса. Ямагива спрятал в портфель недописанное заявление об отставке и подумал о том, что неплохо было бы пойти домой.

По-видимому, северокорейцы объявили, что отныне они именуются «Экспедиционным корпусом Корё». Когда Умецу произносил название, кто-то из МИДа поправил его на слове «Корё», на что тот раздраженно огрызнулся:

– Какая, к чертям, разница?!

Среди совещавшихся возникло некоторое замешательство: именовать корейцев по-новому или продолжать называть их террористами? Кто-то сказал, что говорить «Экспедиционный корпус» не стоит, так как это будет означать официальное признание вторженцев, другие возражали. В конце концов стало ясно, что корреспонденты «Си-эн-эн», «Эн-би-си», «Би-би-си», а также французские, немецкие и китайские журналисты, не сговариваясь, приняли название «Экспедиционный корпус Корё», или сокращенно ЭКК. Премьер-министр заявил, что вторженцев следует именовать «Северокорейская террористическая группировка, называющая себя "Экспедиционным корпусом Корё"». Это было запротоколировано, и отныне японские журналисты должны были придерживаться именно такой версии.

Услышав, что вместе с мэром и префектом на встречу с корейцами приглашен начальник полиции префектуры, впервые за столом взял слово Садаката из Комиссии общественной безопасности, почти восьмидесятилетний старик. Он все еще не привык к новому наименованию и называл корейцев «эта банда Корё». Садаката предложил заменить начальника местной полиции главой регионального полицейского агентства Кюсю Окиямой.

– Следует послать туда человека, имеющего хорошие связи с правительством. Тогда можно рассчитывать на получение более полной информации, а эта банда Корё все равно не догадается о подмене, – самодовольно заявил Садаката.

План никого особенно не впечатлил, но большинство собравшихся согласились, что корейцы вряд ли заметят разницу. Предложение Садакаты было принято, и кто-то стал звонить мэру и префекту, чтобы сообщить о принятом решении. «Если им нужна свежая информация, – думал Ямагива, – то почему бы премьер-министру лично не отправиться в Фукуоку?» Вероятно, так думал не один Ямагива, но никто из сидевших за столом не рискнул озвучить эту мысль. Если бы Кидо действительно отправился туда, то его, скорее всего, взяли бы в заложники. Разумеется, в Японии хватало политиков, которые в этом случае заняли бы его место, но высказать это вслух охотников не нашлось.

В семь часов утра гладко выбритый, в свежей рубашке и галстуке Кидо предстал перед телекамерами в своем кабинете и объявил о блокаде острова.

«Дорогие сограждане, – начал он, – с болью в душе я прошу вашей поддержки в этот трудный час. Как вы знаете, прошлым вечером стадион "Фукуока-Доум" был захвачен северокорейской террористической группировкой, называющей себя "Экспедиционным корпусом Корё". Еще примерно пятьсот террористов незаконно высадились на территории города Фукуока. Это недопустимый акт, демонстрирующий полное пренебрежение суверенитетом нашей страны и нормами международного права. Как глава правительства Японии я выразил протест Корейской Народной Демократической Республике, и я совершенно уверен, что при помощи наших союзников нам удастся в скорейшем времени разрешить сложившуюся ситуацию. К сожалению, стало известно, что северокорейская террористическая группировка, называющая себя "Экспедиционным корпусом Корё" может не ограничиться только лишь островом Кюсю. Сообщается, что северокорейские агенты под видом японских граждан проникли или собираются проникнуть в некоторые города Японии, включая Токио. Чтобы защитить жизнь и собственность всех граждан Японии, я принял решение о временном блокировании не только Фукуоки, но и всего Кюсю. Такая мера предусмотрена Актами о чрезвычайном положении и, хотя она является временной, может существенно затруднить положение жителей Фукуоки и Кюсю в целом. Однако мы не можем допустить дальнейшее проникновение террористов в нашу страну, поэтому я надеюсь на ваше понимание и терпение. Правительство предпримет все возможные меры, чтобы у населения не возникло недостатка в медикаментах, продовольствии, топливе и других жизненно необходимых вещах. Я призываю вас сохранять спокойствие в этих непростых обстоятельствах. Любой, кто попытается получить прибыль и извлечь выгоду в этой ситуации, будет подвергнут жестокому наказанию».

Еще раз повторив свою просьбу сохранять спокойствие и быть терпеливыми, Кидо торжественно поклонился в объектив камеры.

После трансляции обращения на вопросы журналистов в пресс-центре, расположенном в официальной резиденции премьер-министра, ответил Сигемицу. Больше всего прессу волновал вопрос о продолжительности введенных ограничений. Сигемицу утверждал, что блокада продлится ровно столько времени, сколько потребуется, чтобы убедиться в отсутствии намерений террористов вторгнуться в другие районы Японии. Что же касается вопроса о мобилизации Сил самообороны без предварительного одобрения парламентом, Сигемицу напомнил, что закон в случае возникновения чрезвычайной ситуации позволяет получить одобрение и после объявления экстренных мер. Когда репортер из службы новостей «Киодо» спросил, не означает ли применение чрезвычайных мер отказ от Фукуоки и Кюсю, Сигемицу разволновался и громогласно заявил, что это решительно невозможно. Он подчеркнул что премьер-министр родом из Оиты, да и многие служащие кабинета являются уроженцами Кюсю. Когда Сигемицу говорил, глаза его сверкали от стоявших в них слез.

Иностранные журналисты оказались менее церемонными. Репортер из «Вашингтон пост» поинтересовался, не планирует ли правительство ответные меры в отношении Северной Кореи. Сигемицу ответил, что в настоящее время этот вопрос не рассматривается, но репортер хотел точно знать, при каких именно обстоятельствах Япония обратится к этому вопросу. Отвечать Сигемицу отказался, сказав, что это секретная информация.

Репортер из «Би-би-си» спросил, будут ли против Экспедиционного корпуса задействованы Силы самообороны.

– Учитывая, что в руках террористов все еще находятся заложники, – сказал Сигемицу, – я не могу ответить на ваш вопрос.

(Сами репортеры именовали корейцев исключительно как «Экспедиционный корпус Корё», без упоминания слова «террористы».)

– Как вы полагаете, что именно хочет Экспедиционный корпус? – посыпались вопросы. – Какие контрмеры могут быть приняты, если корейцы не выдвинули никаких требований? Вы запросили подкреплений от армии США? Если нет, то почему? Начали ли вы уже переговоры с ЭКК? Кто будет их проводить? Планируется ли поездка в Фукуоку премьер-министра или секретаря кабинета для встречи с командующим ЭКК? Вы уже связались с представителями ЭКК? А собираетесь?

От всех этих вопросов Сигемицу уклонился, пояснив, что на данный момент у него нет ответов. На вопрос, когда же они будут, Сигемицу сказал, что не знает.

Особенно настойчивым оказался репортер из китайского информационного агентства «Синьхуа»:

– Рассматривается ли ЭКК как вражеское войско, подлежащее уничтожению?

Сигемицу вытер проступившую на лбу испарину и сказал:

– Мы собираем информацию, чтобы определить личность каждого из террористов.

Это не было ответом на заданный вопрос. Разумеется, Сигемицу не мог назвать корейцев вражеским войском, иначе логично было бы заявить о необходимости незамедлительно изгнать захватчиков; с другой стороны, Япония как суверенная нация и не могла рассматривать незаконно вторгшееся на ее территорию формирование иначе, как врага.

– Пожалуйста, поймите, пока граждане Фукуоки находятся в заложниках, я должен быть осторожен в высказываниях, – подвел итог Сигемицу и объявил пресс-конференцию завершенной.

Репортажи в британских, американских и китайских СМИ содержали слишком много критики по отношению к Японии. В выпуске FOX-TV бывший глава ЦРУ предположил, что причиной инцидента могло послужить наращивание военного потенциала Японии за последнее время.

– Каждому известно, – говорил он, – что Северная Корея является неблагополучным государством. Но она не обладает большой территорией, поэтому ее легче контролировать. Но когда власть выходит из-под контроля, кто-то должен за это отвечать.

Это был слишком толстый намек в сторону Японии.

На канале «Би-би-си» выступил эксперт в области международного права; он высказал мнение, что блокада острова является, по сути, актом военного характера, и заметил, что Япония, вместо того чтобы бороться с вторжением, готова пожертвовать собственной территорией.

На гонконгском телевидении вышел довольно бессмысленный репортаж, в котором утверждалось, что ЭКК действительно является повстанческой организацией, отчего трудно определить, был ли захват Фукуоки актом агрессии или самообороны. Журналисты ссылались на пример императорской армии Японии, которая вопреки приказам собственного штаба продвигалась в Маньчжурию под благородным предлогом защиты своей страны от России.

Слушая эти рассуждения, Ямагива тихонько закипал от гнева. Он не питал теплых чувств к Кидо или Сигемицу – ему приятно было видеть их припертыми к стене. Но как же гнусно на душе, когда твою страну и ее правительство открыто презирают и критикуют иностранцы – тем более союзники – в самое тяжелое для нее время.

В самой Японии блокада Кюсю воспринималась достаточно спокойно. В новостях показывали интервью с мэрами городов, владельцами предприятий и торговых заведений, с жителями острова. Большинство из них, похоже, смирились со своей судьбой. Когда показали репортаж о медицинском центре Кюсю, весь кризисный штаб прильнул к экранам. Доктор по имени Курода Гендзи выглядел очень усталым. Он сказал журналистам, что совсем недавно вернулся домой из клиники.

– Солдаты не заходили в нашу больницу, – поведал он. – Так что обследования и лечение пациентов ведется в обычном режиме. Тяжелобольные не могут ждать, поэтому мы просто делаем то, что должны. Прошлым вечером и ночью у нас было зафиксировано несколько случаев обострения бронхита, вызванного стрессом, а также астматических приступов. Доктора, медсестры и прочие работники пользуются полной свободой – мы приходим на работу, как всегда, и уходим домой, когда заканчивается смена. Корейцы поставили на всех прилегающих дорогах блокпосты, но, когда я показываю им свою идентификационную карту, меня пропускают без всяких проблем. У них есть компьютеры, и, кажется, они имеют доступ к персональным данным всех жителей. Но работающие в госпитале при наличии идентификационной карты могут беспрепятственно проходить через их контрольные пункты.

После обращения к нации Кидо и пресс-конференции, проведенной Сигемицу, за круглым столом царила несколько расслабленная атмосфера. Но слова доктора о доступе корейцев к персональным данным привели всех в замешательство.

– Что это значит? – одновременно воскликнули Кидо и Сигемицу, приподнимаясь со своих мест и поворачиваясь в сторону министра внутренних дел Араки Юкиэ. Араки сразу же связалась с главой Региональной сети местных органов власти Каи Томонори и приказала незамедлительно явиться в штаб. Каи некогда был профессором в частном университете и участвовал в разработке Национальной базы данных граждан Японии, в просторечии «Джуки-Нет». Тем временем Сигемицу позвонил мэру Фукуоки, чтобы узнать, как могла произойти утечка информации. Мэр сказал, что лиц, ответственных за базы данных, предупредили: если они не подчинятся, заложники, находящиеся в отеле, будут убиты.

– Власти Фукуоки и не думали скрывать сей факт, – добавил мэр виноватым голосом, – просто у нас не было достаточно времени, чтобы сообщить об этом.

– Идентификационные коды? – озадаченно пробормотал Кидо. – Но как им удалось получить доступ ко всем персональным данным?

– Что вы можете сказать?

Оикака повернулся к человеку, сидящему рядом. Тот был одет не в униформу, а в шикарный серый костюм. Мужчина встал и назвался: Косака, директор полицейского Информационного бюро.

– Господин премьер-министр, я уверен, что вы и остальные министры в курсе того, что наши граждане могут использовать свой идентификационный код в качестве учетной записи для регистрации при уплате налогов.

Косака взглянул на Кидо и Сигемицу, и те кивнули.

– Как только создается учетная запись, она привязывается к номеру пенсионного счета. Однако здесь возникают две проблемы: во-первых, проблема юридического характера, связанная с тем, что два разных кода должны обрабатываться разными ведомствами. Даже если эту задачу можно было бы успешно решить, возникает вторая проблема: не все граждане зарегистрированы в пенсионной базе данных, и тогда приходится использовать номер учетной записи о регистрации налоговых платежей. То есть гораздо удобнее привязать его к идентификационному коду. Тем не менее основным препятствием для этого является запрет на частное использование идентификационного кода. Как вы знаете, в закон были внесены изменения, разрешающие данную процедуру при условии, что она будет контролироваться соответствующим государственным органом.

– Я ничего не понял из того, что вы сейчас сказали, – сказал, качая головой, Кидо. – Каким образом отмена запрета на частное использование идентификационного кода связана с возможностью получения террористами персональных данных?

Из собравшихся за круглым столом мало кто обладал достаточными знаниями в этой области. Некоторые хмурились и спрашивали шепотом друг у друга: «Вы что-нибудь поняли?» Ямагива и сам не вполне представлял, как через идентификационный код можно получить доступ к персональным данным. На самом же деле главной причиной привязывания идентификационного кода к номеру учетной записи являлся тот факт, что органы местной власти непосредственно перед крахом финансовой системы не имели возможности запустить «Джуки-Нет», причем до этого с системой не случалось никаких серьезных неполадок.

– То есть вы хотите сказать, что каждый, у кого есть доступ к идентификационным кодам, может добраться и до персональных данных? – удивился Кидо.

В этот самый момент в штаб прибыл Каи Томонори, и Косака посоветовал предоставить слово ему. Во время учебы в США Каи Томонори получил прозвище Том и позволял называть себя так даже на службе. С появлением в зале Тома все почувствовали некоторое облегчение. В свои сорок три года смуглый и худощавый Том был намного моложе всех присутствующих. Он намеревался сесть в пустое кресло рядом с Араки Юкиэ, но та сказала, что место занято.

– О, прошу прощения!

«Напоминал молодого финансиста с Уолл-стрит», – подумал Ямагива. Элегантный темно-синий шерстяной костюм, светло-голубая рубашка и галстук в желто-розовую полоску. Ко лбу Тома прилипло несколько набриолиненных прядей. Однако речь его не соответствовала внешности. Когда Умецу предложил ему говорить, Том стал раскланиваться с совершенно неуместной почтительностью, как в позапрошлом веке. Он происходил из богатой семьи, изучал электронику в Токийском университете и в США, но карьеру ученого делать не собирался. Говорили, что, узнав о зачислении в штат Министерства внутренних дел, Томонори даже прослезился от радости. Отчасти из-за своих больших темных глаз и длинных ресниц этот молодой мужчина производил впечатление человека бесхарактерного.

Как доложил Том, сами по себе идентификационные коды хорошо защищены, но в случае утечки добыть личную информацию не составит труда.

– Даже мне это удалось, – сокрушенно добавил он, словно был в чем-то виноват.

Никто не мог представить ситуацию, чтобы идентификационные коды были переданы террористам самими властями.

Утечка…

– Подождите-ка, – раздался чей-то голос. – Вы говорите, что произошла утечка персональных данных всех японских граждан, так?

– Нет, – едва слышно произнес Том. – Только жителей Фукуоки.

Около девяти часов утра мэр Фукуоки и двое его коллег прибыли на один из КПП Экспедиционного корпуса. За ними следовала съемочная группа из «Эн-эйч-кей». И хотя звук еще не успели отладить, на телеэкранах впервые крупным планом показали северокорейских солдат. Начальник штаба сухопутных войск Сил самообороны подозвал своего помощника, который до этого стоял у стены, и приказал ему зафиксировать экипировку и вооружение противника. Блокпост – мешки с песком и пулемет – был оборудован у моста Йокатопия.

– Это ПКМ – единый армейский пулемет Калашникова, – пробормотал помощник, делая запись в блокноте.

Рядом с КПП стоял конфискованный грузовик, а чуть дальше – небольшой деревянный барак размером с две телефонные будки. Вероятно, это был узел связи с телефоном, портативным компьютером и радиоприемником. Из барака вышел крепко сложенный высокий офицер и направился к прибывшим. Оглядев их с головы до ног, он поздоровался по-японски, причем лицо его оставалось бесстрастно-холодным. Чиновников попросили предъявить документы; едва те потянулись к своим внутренним карманам, как двое солдат немедленно навели на них автоматы. Ямагива был впечатлен скоростью реакции. Увидев направленные на них стволы, чиновники заметно напряглись, а картинка на экране дрогнула – оператор отступил на пару шагов назад.

– Надеюсь, с ними все будет хорошо, – негромко произнес Оикава, не отрывая взгляда от телевизора.

– А что с ними может случиться? – удивленно спросил Сигемицу.

– Случиться может все что угодно, потому что третий – вовсе не полицейский из префектуры, – пояснил Оикава, глядя на Садакату из Комиссии общественной безопасности, который дремал в своем кресле. Оикава был единственным из министров, кто в этот момент вспомнил о предложении Садакаты отправить главу островного НПА вместо начальника полиции Фукуоки. План старого пердуна был не то что изумительно хорош, но какое, в конце концов, дело корейцам до того, какой полицейский к ним пожалует?

– Вы что, послали туда кого-то другого? – ошарашенно спросил Каи Томонори, но ему никто не ответил.

Оператор направил камеру на деревянную будку, но его оттеснили, и теперь на экране были видны лишь взволнованные лица мэра, префекта и Окиямы Хирото.

Офицер вдруг закричал и наставил свой пистолет прямо в лоб Окияме.

– Браунинг «FN Хай-Пауэр», – сказал помощник Синомии. – Если он выстрелит с такого расстояния, то все вокруг забрызгает мозгами.