Текст книги "Фатерлянд"

Автор книги: Рю Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 43 страниц)

– Это всего лишь предположение, основанное на утечке информации из коммерческого банка, – почти шепотом сказал Набесима. – Но, если правительство узнает о транзакциях по счетам Экспедиционного корпуса, они попытаются заморозить их активы? Понятное дело, что они не смогут сделать это без согласия банка. А банк вряд ли станет обращаться к ребятам из ЭКК, мол, приносим извинения, но ваш счет заморожен согласно указаниям правительства. Если вам приставляют к голове ствол автомата, то вы, скорее всего, поступите так, как вам говорят. Тут уж и счет откроешь, и фиктивное имя для учетной записи сделаешь, да все что угодно. И что, если правительство исключит эти банки с финансового рынка Японии? Тогда им придется заморозить каждую учетную запись, ведь так? Конечно, если дойдет до этого, правительство должно будет заявить, что вся наличность и облигации, которые расположены на банковских счетах, не стоят бумаги, на которой они напечатаны. Так что пусть Фукуока и весь Кюсю не по своей воле ищут независимости, острову в любом случае грозит стать отрезанным ломтем для всей остальной страны.

– Ух ты! – произнес Йокогава.

Слушая своих коллег, он испытывал смешанные чувства. Скорее всего, у ЭКК действительно имеются счета в японских банках, и в этом им помогли служащие банков и мэрии. Карита назвал их «коллаборационистами» – таковыми они и останутся для истории. Но обвинить их в этом трудно. Когда выпущенная из гранатомета ракета раздолбала половину электронного табло на стадионе «Фукуока Доум», казалось, все, кто присутствовал при этом, сделались деревянными, потеряв способность реагировать на происходящее. И все поступили так, как приказали им корейские коммандос. Даже сейчас никто не знал, как реагировать на действия Экспедиционного корпуса. Отделение Кюсю от Японии? Вряд ли этот шаг доставлял удовольствие правительству. Они, скорее всего, просто не знали, чем можно пожертвовать в данном случае и что нужно попытаться спасти, и поэтому не могли принять верного решения. Они не призывали бороться с террористами, но и ничего не говорили насчет возможного сотрудничества с Экспедиционным корпусом; все принятые правительством меры были, по своей сути, паллиативными, а никак не частью какой-то продуманной политики. Когда на тебя наставлено ружье, что можно делать, кроме как подчиняться приказам?

Журналисты стали обсуждать действия почты и курьерских служб в условиях блокады острова. Авиапочта останется под вопросом, а для наземных отправлений нужно будет получить разрешение на транзит грузового транспорта. Проблемой оставался запрет на вывоз из порта Хаката техники, но, как отметил Набесима, рано или поздно это должно как-то разрешиться.

Хотя никто из собравшихся за столом почти не спал уже сутки, всем до крайности хотелось просто поговорить.

– Я тут заказал на «Амазоне» весьма интересную подборку фоток, – сообщил Карита, – и получил сообщение, что они отправлены именно в тот момент, когда был захвачен «Фукуока Доум». Теперь вот не знаю, а вдруг моя жена сможет их надыбать?

Мацуока и Набесима рассмеялись, попыхивая своими сигаретами. Мацуока курил «Хи-Лайт», а Набесима довольствовался «Майлд Ларке», хотя оба предпочитали «Севен Старз». Кодама сказал, что весь запас «Старз» оказался распродан. Мацуока заметил, что ночные клубы в Накасу, возможно, еще будут открыты, а Карита, давясь от смеха, сказал, что около моста Харуёси есть корейский паб «Бригада удовольствия», которому не помешало бы срочно сменить название.

Поскольку встреча на корейском КПП «D» была назначена на полпятого, Йокогава решил зайти в мэрию. Начальник предупредил, что мэр хотел его видеть и что лучше держать это свидание в тайне. Мацуока, Набесима и Карита проводили его до дверей, наперебой давая советы: взять обычную камеру вместо цифровой, поскольку не ясно, когда отключат электроэнергию, надеть вместо кожаных туфель кроссовки на случай, если придется бегать, не пытаться говорить на своем дурном корейском, и прочее. Коллеги хотели довести его до лифта, но Йокогава отмахнулся:

– Ну ладно, не очень-то уж, знаете ли!

Откровенно говоря, перед грядущей встречей с людьми из Экспедиционного корпуса Йокогава все же немного нервничал. Сама мысль о том, что ему придется вернуться в лагерь, заставляла сердце учащенно биться. Но, с другой стороны, не было никакого смысла делать драму и устраивать ему почетные проводы. Йокогава всегда стремился избегать излишнего шума. Ему случалось выезжать далеко за рубеж, чтобы сделать репортаж о том или ином конфликте, и чем тише его провожали, тем было лучше. Прощальные церемонии с друзьями и любимыми были откровенно вредными. Чем опаснее предстояла миссия, тем спокойнее следовало держаться, делая вид, что ничего страшного не происходит, а предстоящая поездка в «горячую точку» не страшнее прогулки по парку.

Он вышел из редакции через черный ход и сел в поджидавшую его машину. Мэрия виднелась впереди, и в этот час ее здание еще отчетливее выделялось на фоне пустынных улиц. Свет горел на всех этажах. С момента начала оккупации Фукуоки для служащих не осталось буквально ни одной минуты для отдыха.

Подъехав к зданию, он прошел к главному входу и, показав свою карточку охраннику, сказал, что у него назначена встреча с мэром. Охранник направил его не в кабинет мэра, а в Окружное бюро на тринадцатый этаж. Но когда Йокогава поднялся на лифте, его никто не встретил. По одной стороне длинного коридора шли двери конференц-залов, начиная с номера 1301. Он замешкался, не понимая, куда ему идти. Коридор заканчивался двойными дверями матового стекла, за которыми располагался большой зал. Откуда-то раздавались голоса, но Йокогава не мог определить, кому они принадлежат. Он решил было вернуться к охраннику и уточнить нужный ему номер, как вдруг услышал, что его зовут. Йокогава обернулся и узнал мэра, с которым так часто встречался в качестве журналиста.

– Извините, что пришлось вас обеспокоить в такой ранний час, – сказал Тензан.

Мэр выглядел вконец измученным. Хотя он был чисто выбрит, его галстук косо сидел на шее, а рубашка была измята. Редкие волосы градоначальника стояли дыбом, плечи опустились еще ниже, отчего он казался совсем сутулым. В комнате площадью не более двенадцати квадратных метров помещался фанерный стол и несколько поломанных старых стульев. У окна приютилось какое-то растение в горшке, явно требовавшее полива. На столе грудой лежали листовки с призывами о защите окружающей среды и утилизации промышленных отходов. Остальное пространство стола занимали пустые бутылки, чайник и чашки; из алюминиевой пепельницы торчали сигаретные окурки. На стене криво висели часы с потускневшей серебряной надписью «Дар от часовой мастерской Танакамару».

– Прошу простить меня, что не встретил вас, – произнес Тензан с чисто токийским выговором.

Тензан не был коренным жителем Кюсю. После успешной работы на должности консультанта в области управления он вернулся в родной город своей матери как кандидат от старой Демократической партии и выиграл выборы. Обращаясь к избирателям, Тензан отметил, что, хотя он и не коренной житель Фукуоки, он всегда ощущал себя ее гражданином и что возрождение города не будет зависеть от сторонних мнений. Мэр решил прибегнуть к помощи неправительственных организаций, чтобы модернизировать систему городского управления и восстановить его финансовые основы, и даже преуспел на этом поприще, использовав свои связи с восточноазиатскими предпринимателями и создав специальную экономическую зону, свободную от государственного регулирования. Но, несмотря на очевидные успехи, в системе городского управления у него появилось множество недоброжелателей.

Тензан оглядел небольшой зал заседаний.

– Я почему принимаю вас в таком месте… мне хотелось ввести вас в курс текущих событий, но без посторонних ушей.

Йокогава удивленно посмотрел на мэра. Тот сказал: «Дайте же мне объяснить», – но вместо объяснений затянул длиннейшую речь о принятых мерах по уменьшению государственного контроля за банковскими операциями и об изменении образа мышления муниципальных служащих. Лучшим средством для этого мэр полагал объединение служащих путем постановки перед ними общей, единой цели. Первым делом, считал Тензан, нужно улучшить межведомственные связи. Как и вчера на пресс-конференции, он говорил глухим, чуть хрипловатым голосом. Одних сильно раздражала такая манера его речи, других же приводила в восторг, так как в ее простоте кому-то виделась своего рода честность. Йокогава не стал вдаваться в глубокий анализ особенностей модуляции; ему хотелось поскорее услышать суть.

– Как только мы начали добиваться реального прогресса в отношениях, появились и результаты. После пресс-конференции я подумал о проблеме мусора и сточных вод на территории их лагеря. Я пустил пробный шар и переговорил с командующим Корпусом насчет допуска нашего персонала, который способен решить создавшуюся проблему.

Каждый раз, когда мэр поворачивался на стуле, пружины скрипели и стонали.

– Мы заключим подряды на вывоз мусора и прием сточных вод, причем заниматься этим вопросом будут специалисты не ниже среднего звена. Наше сотрудничество должно быть спокойным, без эксцессов. Корейцы, как вы знаете, не очень-то терпимы, так что может случиться всякое. Мне пришлось буквально заставить себя просить старших сотрудников помочь в этом вопросе – у них ведь тоже есть семьи… Но дело в том, что пятьсот человек производят огромное количество отходов и канализационных стоков, и если этим вопросом не заняться, то возникнет опасность эпидемии. А кроме того, нам придется где-то размещать и эти сто двадцать тысяч солдат, которые, как говорят, уже на пути в Фукуоку. Мы не хотели бы, чтобы корейцы просто так присваивали себе землю и здания, и уж тем более не хотелось бы, чтобы они бесконтрольно рассеялись по всему городу. И тут мне в голову пришла идея, как заставить их осесть на рекультивированном участке в Одо – помните, там такой огромный пустырь рядом с бывшей начальной школой? Но нам потребуются специалисты для того, чтобы подготовить участок и сделать его пригодным для проживания. Сначала я обратился к Оноэ Чикако, которая до этого работала в управлении портом. Она прекрасный специалист и даже немного говорит по-корейски. Конечно, сначала она несколько опешила от моего предложения, но мне удалось убедить ее. Ну, уж если женщина согласилась, то убедить мужчин будет куда как проще. Но вот что получилось: со вчерашнего дня в лагере ЭКК побывало в общей сложности восемь наших служащих. До меня дошла информация, что они буквально из кожи вон лезли, чтобы угодить корейцам, и даже выходили за рамки своих служебных инструкций. Что ж такое делается-то, а?

Тензан умолк, почесал подбородок и выпрямился на стуле, расправив плечи. Йокогава тоже слышал о том, как некоторые сотрудники мэрии отправлялись в корейский лагерь с видом мучеников первых веков христианства, но спустя некоторое время вовсю улыбались боевикам, словно старинные друзья. Вероятно, это классическое проявление стокгольмского синдрома. Впрочем, у Йокогавы не было сейчас времени размышлять на эту тему, и он нетерпеливо посмотрел на часы. Но Тензан, похоже, не спешил. В углу что-то зажужжало – вероятно, муха. В помещении стоял запах табачного дыма, из кондиционера капало. Все выглядело так, словно не ремонтировалось годами. Снаружи здание мэрии выглядело настоящим дворцом, но внутри налицо были все последствия бюджетного кризиса. В зале не было особенно жарко, но на лбу мэра блестели капельки пота. Йокогава обратил внимание, что с потом смешивалось что-то черное, вероятно, потекла краска для волос. Тензан явно чувствовал себя не в своей тарелке. Его руки, упиравшиеся в колени, дрожали. Мэр несколько раз моргнул, словно у него были воспалены глаза. Йокогава понял, что у Тензана было нечто большее, чем просто желание рассказать ему о неважных, в сущности, вещах, и мэр делал над собой форменное усилие, хотя находился уже на грани нервного срыва.

– Проблема заключается в том, – начал он еще более хриплым голосом, – что среди работников мэрии падает дисциплина. Кажется, что все катится под откос. Муниципальная власть больше не работает, а многие служащие словно ждут вызова от Экспедиционного корпуса, как я вам уже говорил. Те, кто работает непосредственно с ними, уже не исполняют указания своего непосредственного начальства и работают фактически от имени Корпуса Корё. Некоторые служащие уже начали приискивать участок для размещения прибывающих ста двадцати тысяч новых корейцев. Надо отдать должное, что многие наши сотрудники относятся к такому поведению негативно. Возможно, из зависти или ревности, если можно так выразиться. Но, как мне кажется, те, кто сейчас пытаются прогнуться под корейцев, в конце концов жестоко ошибутся. Вряд ли их нынешнее поведение гарантирует им безопасность. Самое страшное, что может случиться в нашем положении, это раскол среди тех, кому доверено управление городом. И это, похоже, уже случилось. Но больше всего меня беспокоит то, что подобное происходит и на уровне правительства Японии.

Тензан взглянул на часы на стене. Затем облизнул губы, кашлянул, прочищая горло, и, глубоко вздохнув, сказал:

– Позавчера Осака направила сюда два полицейских подразделения SAT. Аббревиатура расшифровывается как…

Йокогава прервал его, сказав, что знает, как расшифровывается название полицейского спецподразделения.

– Объединенная команда – шестьдесят бойцов – поступает под начало командира SAT из Осаки в чине капитана. Полиция префектуры негодует, поскольку наш командир старше по званию, но при этом остается не у дел. Это никуда не годится. SAT отправлена по приказу из Осаки, а в Осаку, вероятно, поступил приказ из Национального полицейского агентства, решения которого поддерживает ряд министров. Мне сообщил об этом один из членов кризисного штаба, которому небезразлично, что происходит. Он не стал уточнять, кто из министров за использование SAT.

Беда заключается в том, – продолжил мэр, – что официально SAT не получила никакого приказа от правительства, а это значит, что министры не понесут ответственности в случае провала операции. Судя по всему, они планируют захватить кого-нибудь из людей Экспедиционного корпуса. Но в отделении SAT нашей префектуры едва ли наберется двадцать человек, и их уровень подготовки сильно отличается от людей из Осаки. Те получили подготовку в США и Европе, имеют более совершенное оружие и смотрят на полицию префектуры сверху вниз. Мне только что доложили об их прибытии, и я ума не приложу, что они тут затевают. Если они действительно планируют захватить кого-то из ЭКК, то это неизбежно повлечет огромный риск для местного населения, и я не хочу брать на себя ответственность. И, черт возьми, совершенно не ясно, кто на самом деле будет за это отвечать!

«Так вот оно что, – подумал Йокогава. – Разумеется, SAT не станет атаковать лагерь террористов, чтобы захватить пленных. Они обучены задержанию преступников и спасению заложников, а не военным действиям. Это подразделение попросту не способно вступать в противодействие с войсками, вооруженными гранатометами и пулеметами. Значит, они будут организовывать засады на отдельных представителей Корпуса во время проведения арестов».

– Что я могу сделать? – спросил Йокогава мэра.

– Будьте добры, сообщите нам, как будут проходить аресты, – сказал Тензан. – Понимаете, у меня вряд ли появится возможность связаться с вами, если дела примут дурной оборот.

На случай возможной перестрелки Йокогава все же решил взять с собой полицейский бронежилет.

Рассвет еще не наступил. Вдоль дороги № 202 сквозь мрак проступали очертания зданий. Сотрудники полиции поливали дорожное покрытие и убирали осколки стекла возле закрытой станции Нисиецу. Прошедшей ночью толпа в количестве приблизительно ста молодых людей закидала полицейский кордон камнями, бутылками и пакетами с дерьмом и краской. Несколько человек удалось арестовать; некоторые из задержанных получили серьезные травмы, после того как их опрокинули на землю и отделали резиновыми дубинками. Среди полицейских также оказались раненые. Станция располагалась всего в трех километрах от лагеря боевиков. Она обслуживала частную железнодорожную линию, и на ее охрану отрядили куда меньше полицейских сил, чем, скажем, на станцию Хаката или в порт. Хотя полицейские находились почти под носом у северных корейцев, из вооружения они имели лишь резиновые дубинки, щиты и водяные пушки для разгона манифестантов. Скорее всего, когда к полицейским подступила толпа людей, почувствовавших себя запертыми в городе, с требованием открыть станцию и вновь организовать движение поездов, и начала швырять камни, те пришли в ярость. Помимо этого, в городе отмечались и другие эксцессы. Блокада только началась, и поставки продовольствия и топлива пока что не прекратились, но местные жители уже начали спешно закупать в магазинах еду и наполнять канистры на автозаправках. Камнями закидали также офис Чхонрён, нападениям подверглись салоны с автоматами «патинко», которыми владели люди из корейской диаспоры. Некая культовая группа, желавшая покинуть Фукуоку, потеряла несколько человек убитыми и ранеными, напав на полицейский блокпост.

Когда Йокогава проезжал посты, полицейские подходили к автомобилю и заглядывали внутрь салона. Выражение лиц служителей закона свидетельствовало о полном отсутствии у них энтузиазма. В последние годы люди в Японии почти перестали выходить на манифестации и иные массовые акции, и полиция отвыкла от агрессивных толп. Один из полицейский на вопрос журналиста, что он будет делать, если в страну вторгнутся силы северокорейской армии, ответил, что пока не знает. Йокогава боролся с собой, чтобы не посоветовать бежать в таком случае прочь со всех ног.

Чтобы добраться рано утром от Тендзина до Дзигёхамы потребовалось меньше десяти минут. Времени оставалось еще достаточно. Йокогава попросил редакционного водителя сбавить скорость и не сильно торопиться, а сам попытался найти хоть какую-то информацию о подразделениях SAT.

«Штурмовая группа полицейского департамента. Состоит из специально отобранных бойцов, вооруженных высокоточными снайперскими винтовками, автоматическим оружием и приборами ночного видения. Основное назначение – освобождение заложников и противодействие угону воздушных судов. Подразделение создано полицейскими департаментами Токио и Осаки после инцидента в Дакке в 1977 году, когда „Японская Красная армия“ захватила борт японских авиалиний. Об существовании SAT стало известно в 1996 году. К тому времени подразделения были созданы в префектурах Хоккайдо, Чиба, Канагава, Аичи и Фукуока. Штат состоит из двухсот оперативников. Подразделения способны выполнять задачи за пределами своей дислокации по чрезвычайному запросу. В 1979 году SAT участвовала в операции по освобождению заложника в банке „Мицубиси“ в Осаке, район Сумиёси. Террорист был уничтожен. Информационное агентство «Киодо», май 2000».

«Подразделения SAT из полицейского департамента Осаки (1‑й и 2‑й мобильные отделы) направлены для оказания поддержки полиции Хиросимы во время захвата автобуса "Ниситетцу Экспресс". Штурм осуществляла полиция Хиросимы в районе Кодани, подразделения SAT оказывали содействие. «Асахи симбун», май 2000».

«В 2005 году было принято решение о развертывании Штурмовой группы (SAT) на Окинаве, ввиду того что остров подвергается высокому риску террористической атаки из-за расположенных на нем военных баз США. С 1996 года подразделения SAT были доукомплектованы; в настоящее время насчитывается десять оперативных групп общей численностью триста человек. Подразделения располагаются в Токио, Осаке, на Хоккайдо, в Чиба, Канагаве, Айти и Фукуоке. Информационное агентство «Киодо», февраль 2002».

«После теракта, случившегося в прошлом месяце около здания парламента, правительство издало приказ о создании специальной группы по борьбе с терроризмом под руководством заместителя главы секретариата кабмина по урегулированию кризисных ситуаций. Бюджет – пять миллиардов иен. Спикер заявил, что указанные средства будут использованы для покрытия расходов на оснащение Штурмовой группы и на обучение сотрудников за рубежом. Служащие SAT будут отправлены на обучение в Германию, США и Великобританию. Изначально служащие SAT обучались при посредстве немецкой контртеррористической группы GSG9 (Grenzschutzgruppe 9).«Майничи симбун», 2008.

«В настоящее время проходит конференция по вопросу борьбы с терроризмом. Есть данные, подтверждающие сотрудничество исламских фундаменталистов и Северной Кореи. В случае осуществления террористических атак около здания японского парламента буду развернуты не только полицейские подразделения SAT, но и рейнджерские соединения Сил самообороны. При этом НПА выражает озабоченность тем фактом, что Силы самообороны будут привлекаться к антитеррористическим действиям в пределах жилых кварталов. Информационное агентство «Киодо», ноябрь 2008».

Йокогавой овладело нехорошее предчувствие. Решение об отправке в Фукуоку спецподразделений полиции было принято сразу же после захвата корейцами стадиона «Фукуока Доум». Однако с прибытием транспортных самолетов ситуация кардинально изменилась. Бойцы SAT не имели опыта противодействия крупным соединениям противника – более чем пятьсот человек, – а значит, от них не будет особого толка. Но поскольку приказ был уже отдан, его следовало претворить в жизнь. При этом было решительно непонятно, кто понесет ответственность. В свое время Йокогава часто говорил, что политики и чиновники, сколь бы они ни были некомпетентными в решении каких-то вопросов, не могут быть настолько глупыми, чтобы повторять свои ошибки. Когда шли споры по поводу использования идентификационного кода в качестве учетной записи для налоговых платежей, в одной из своих статей он написал, что правительство не может вести себя по-идиотски, но оно повело себя именно так. Разбираясь в вопросе, Йокогава был потрясен, когда понял, что парламент одобрил решение правительства лишь потому, что оно было принято раньше и не могло быть изменено.

Машина проезжала парк Охори. По периметру парка были видны синие пластиковые щиты, закрывавшие лачуги бездомных. За последние годы число бездомных неуклонно росло, и почти все парки города были переполнены такими вот городками. Некоторые из лачуг тускло светились изнутри. Понятное дело, что электричеством бомжи пользовались незаконно, но это было обычным делом. Там и сям понимались дымки от жаровен. Неужели эти несчастные не знали о высадке северных корейцев? Что сделают с ними силы Экспедиционного корпуса?

Здание отеля «Морской ястреб» вздымалось в небо, словно гигантский меч. Для Йокогавы этот небоскреб стал символом враждебных сил, захвативших его родной город. Двадцать лет назад отель и стадион виделись как знамение будущего Фукуоки, но через некоторое время, после разорения торговой сети «Дайей» – владельца бейсбольной команды «Хоукс», – а также в связи с наступившим экономическим кризисом, эти грандиозные сооружения превратились в символ несбыточных надежд.

Йокогава мучился вопросом, зачем все-таки Тензан вызвал его на встречу и рассказал о планах применения SAT. Аресты планировались в разных районах города, и та информация, которую сможет предоставить Йокогава, мало чем поможет. Это Тензан, как мэр, должен был обладать контактной информацией для связи с полицейскими, участвующими в предстоящей операции. Кто и как будет производить аресты от имени ЭКК, значения не имеет. Или, может быть, мэр рассчитывал, что Йокогава передаст информацию о готовящейся операции SAT корейцам? Если уведомить ЭКК, то, возможно, они откажутся от операции, что позволит обезопасить жизнь местного населения, да и самих полицейских. Но ведь он, Йокогава, не ясновидец, откуда ему знать, что в действительности думает Тензан? Да и сможет ли утечка информации защитить людей от безответственных решений политиков?

Он еще раз взглянул на громаду отеля, выделявшуюся на фоне светлеющего неба, и почувствовал, как заколотилось его сердце.

Блокпост «С» находился неподалеку от проспекта Йокатопия и дороги, которая проходила вокруг стадиона. В домах и прилегающих парках горел свет. Лагерь террористов находился буквально в нескольких шагах от отеля, однако никто из местных жителей так и не был эвакуирован. Впрочем, они все равно не могли покинуть город из-за спешно установленных контрольно-пропускных пунктов. Никто их не проинструктировали на сей счет; никто не посоветовал искать убежища в каком-либо другом месте, никто не гарантировал людям безопасность в их собственных домах. О чем они думали, когда смотрели телевизионные выпуски новостей? Стал бы Кодама и дальше настаивать на силовой операции, если б увидел светящиеся окна домов? Остался бы при своем мнении, если бы здесь жили его жена и дети? Действительно, все очень просто – отношение к Экспедиционному корпусу Корё зависело от степени удаленности от лагеря. Из Токио картина видится иначе, чем из соседнего дома.

Пропускной пункт «D» также находился рядом с проспектом Йокатопия на дороге, которая проходила между торговым центром и школой для детей-инвалидов. Не доезжая до КПП метров двадцать, водитель остановил машину. Через амбразуру в мешках торчал ствол пулемета. Навстречу машине вышли двое северокорейских солдат, выставив вперед оружие. Один держал в руках пистолет-пулемет, у другого был «калашников». «Да уж, – подумал Йокогава, – вряд ли кто-нибудь отважился бы проигнорировать приказ об остановке!»

Водитель заметно нервничал – он был в лагере боевиков впервые.

– А они не могут пристрелить нас по ошибке? – спросил он напряженным голосом, вертя в руках очки.

– С момента прибытия сюда они не сделали еще ни одного выстрела, – ответил Йокогава. – Успокойтесь. Эти парни хорошо знают свое дело и не будут палить без толку. Единственно, что действительно опасно, если вы попытаетесь сейчас скрыться.

Один из солдат сделал знак медленно двигаться вперед. Направленные стволы автоматов вызывали неприятные ощущения в области желудка. Водитель словно одеревенел. Вдруг его нога соскользнула и с силой нажала на педаль газа. Машина дернулась вперед, водитель вскрикнул и тут же ударил по тормозам. Йокогава ударился головой о мягкий потолок. Солдат бросился к машине, держа автомат на изготовку, другой вскинул свой «калашников» и прицелился, слегка выставив вперед левую ногу и чуть согнув колени. Водитель был на грани истерики. Обеими руками он держал оправу своих очков, лицо его исказилось от ужаса. Йокогава опустил стекло и громко сказал по-корейски:

– Извините, у нас проблема с машиной!

Подбежавший солдат недоверчиво уставился на журналиста, не веря, что с ним разговаривают на его родном языке. Еще один солдат вышел из помещения пропускного пункта и неспешно направился к месту происшествия:

– Кто вы? Пожалуйста, назовите вашу фамилию!

Солдат был одет не в стандартный армейский зеленый камуфляж, а в униформу синего цвета и кепи с жестким козырьком, как у полиции, на котором на хангыле было написано «Охрана».

Йокогава назвал свои имя и фамилию, взял у таксиста его водительские права и передал их вместе со своим удостоверением личности солдату. Тот взял документы, велел подождать и медленно вернулся на свой пост.

– Все хорошо, не волнуйтесь, – сказал Йокогава водителю. – Успокойтесь, сделайте глубокий вдох.

Водитель принялся извиняться перед ним неестественно высоким голосом, чуть не плача. Через некоторое время вновь появился тот же охранник. У него было мальчишеское лицо.

– Меня зовут Тхак Чоль Хван. Специальная полиция ЭКК. Господин Йокогава, пройдите со мной. Ваш водитель может подождать на автостоянке.

Йокогаве очень не хотелось оставлять и без того перетрухнувшего водителя одного в лагере террористов, и он спросил, нельзя ли отправить его обратно в редакцию.

– Что ж, хорошо, – разрешил Тхак.

Рядом с контрольно-пропускным пунктом стояли два бронетранспортера, принадлежащих полиции префектуры Фукуока. Их корпуса имели слегка сплюснутую форму, словно были предназначены для гонок по пересеченной местности. Вместо гусениц использовалась колесная база. По-видимому, модель была разработана в США и уже в Японии переоборудована для полицейских операций. С брони сняли пулеметы, на башнях приварили бронещиты с бойницами для обстрела резиновыми пулями и слезоточивым газом. За передней бойницей были установлены мощный прожектор и громкоговоритель. Кабина водителя отделялась от салона толстой стальной перегородкой, в которой находился небольшой люк. На водительском месте уже сидел полицейский офицер. Рядом с ним устроился бортовой стрелок, кореец, одетый в такую же синюю форму, что и Тхак. Вероятно, Специальная полиция ЭКК была аналогом военной полиции. Йокогава спросил об этом Тхака, но тот почти извиняющимся голосом сказал, что руководство не уполномочивало его отвечать на такие вопросы.

Вход в пассажирское отделение был в корме броневика и запирался двустворчатой дверью. Ни трапа, ни какого-либо поручня не предусматривалось, и Йокогава, занеся одну ногу сантиметров на семьдесят от земли, ухватился рукой за дверную петлю. Мало того что петля была расположена слишком высоко, так ее еще было толком и не схватить. После нескольких неудачных попыток Тхак просто подтолкнул журналиста сзади. Пока Йокогава благодарил его, Тхак чуть наклонился вперед и одним прыжком оказался в салоне. Йокогава был впечатлен.

Салон броневика оказался просторным, с двумя рядами сидений вдоль каждого борта, и чем-то напоминал сельский автобус; в нем могли разместиться до двадцати человек. В башню вел трап в центре. Чуть погодя подошли пятеро офицеров полиции префектуры и помогли друг другу забраться внутрь. Всем было чуть более тридцати лет – лучший возраст с точки зрения физической подготовки и имеющегося опыта. Разумеется, сопровождать людей из Экспедиционного корпуса было очень непростой задачей. Йокогава поприветствовал их, но они, посмотрев в его сторону, даже не поклонились в ответ. Йокогава сначала обиделся, но потом сообразил, что полицейские просто запуганы перспективой сотрудничества с террористами.

Вдоль каждого борта вместо окон шли бойницы сантиметра по три в ширину. Небольшие стальные сиденья оказались холодными. Каждое сиденье покрывала тонкая ткань, спинок не было. Для человека, страдающего геморроем или люмбаго, поездка могла превратиться в натуральную пытку.

Сквозь амбразуру Йокогава увидел, как мимо, к другому броневику, промчались репортер и оператор из «Эн-эйч-кей».