Текст книги "Фатерлянд"

Автор книги: Рю Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 43 страниц)

– Ну, вот это, – ответил Хино, указывая на свое отражение.

С тех пор страх перед зеркалами у него исчез. Всякий раз, когда он начинал сомневаться в увиденном, то сразу вспоминал старческое лицо Орихары, похожую на полинезийского идола физиономию Миядзаки, бесформенную рожу Сибаты или прыщавое рыло Тоёхары. И тогда он понимал, что его собственное отражение больше похоже на него, чем любое из этих лиц. С этого момента он стал спать по двенадцать часов в день, словно восполняя бессонницу, приобретенную в исправительном доме.

Разминая онемевшие руки, он подумал, что, быть может, эта приятная спячка была для него способом подготовиться к сегодняшнему дню. Он вышел из номера 8033 и пошел к двери с табличкой 8036 – к следующей колонне. Остальные шли за ним в кильватере. Феликс и Мацуяма уже открыли замок и теперь возились с номером 8048.

На кремовом фоне устилавшей коридор ковровой дорожки отчетливо виднелись синие прожилки проводов. Всего было три провода, но минусовая шина свернулась и перекрутилась. Чтобы избежать риска нарушения полярности, Такегучи укрепил ее белой изолентой. Из номера 8033 в коридор выходило шестнадцать красных проводов от детонатора. Они напоминали капилляры, тянувшиеся к синим жилам вспомогательных шин.

Оставалось еще семь колонн, и одна из них в номере 8036. Когда Хино вошел в номер, минутная стрелка часов переместилась на десять минут двенадцатого. На работу с колонной уходило по пять-шесть минут. С такой скоростью они вполне могли уложиться в заданное время. Сделав все, что от них требовалось, они собирались спуститься тем же путем, выйти через кафе «Лэггнэгг», перебежать дорогу и на берегу моря укрыться за волнорезом. Такегучи объяснил, что поскольку волнорез находится со стороны порта, то они вполне могут спастись, прыгнув в воду и уцепившись за бетонные сваи. Единственная проблема состояла в том, что на дороге их могли заметить часовые с КПП «Е». Корейцы, конечно же, откроют огонь, хотя вряд ли они попадут в них с дистанции пятьсот метров, а оказавшись на пляже, они вообще будут недосягаемы. Как только они доберутся до волнореза, Такегучи активирует взрыватель, и все будет кончено.

Колонна располагалась в левом углу номера. Татено занял свой пост у окна, чтобы наблюдать за корейскими часовыми у стадиона; Андо установил стремянку и включил резак; рядом встал Синохара со своим ломом; все ждали, пока Хино нарисует фломастером линии будущих разрезов. Работали молча. «Так вот что такое – делиться своими целями с другими и работать вместе», – думал Хино, орудуя своим резаком. На всех, кто прибился к Исихаре, в свое время поставили клеймо социально опасных элементов, безумцев – только за то, что они отказывались следовать приказам взрослых. Каждый из них собирался совершить или уже совершил тяжкое преступление. Общество требовало, чтобы они изменились, но они не понимали, чего от них хотят.

Учителя, сотрудники исправительного дома и прочие взрослые, которые так или иначе появлялись в жизни Хино, как мантру повторяли, что нет ничего дороже человеческой жизни. Но ежедневно на Ближнем Востоке гибли люди, а в Судане, Эфиопии и других африканских странах от голода умирали дети. Но взрослые никогда не упоминали об этих потерянных жизнях – вероятно, они имели в виду ценность жизни других людей, тех, кто входил в их окружение. И как поступать, если тебя учат правильно жить такие вот умники? Некоторые смирялись и подчинялись, но, правда, не потому, что в итоге соглашались со своими наставниками. Просто они понимали, что непокорность приводит к наказанию, а послушание – к поощрению. А все дети, естественно, хотят избежать наказания. Способ спасения заключался в том, чтобы найти свой путь и отважиться пойти по нему, что и делали в настоящий момент Хино и остальные. Иначе, повинуясь готовым истинам и следуя указаниям безнравственных взрослых, очень быстро можно обнаружить, что твоя жизнь лишена всякого смысла и вкуса. И тогда выбор невелик: либо ты, потеряв надежду, скатишься в грязь, либо займешься криминалом, либо найдешь в Интернете таких же несчастных и вы сговоритесь совершить массовое самоубийство, либо ты станешь рабом протухших штампованных мыслей до конца своих дней.

Номер 8036 был больше остальных. На внутренней стороне двери висел план этажа. По нему было видно, что до 8035‑го все номера были одноместными, дальше же, в сторону «кормы», шли люксовые «двойки». Цены тут, видно, были атомные. Даже покрытие на колонне было сделано из прочного материала, который поддавался с трудом. Хино пришлось работать еще осторожнее – волокна материала покрытия попадали в резак. Однако, как и при сварке, осторожность здесь заключалась не в том, чтобы медлить, а в том, чтобы быстро и решительно разрезать материал одним движением. Пыль и мелкие осколки попадали в рот и нос, и Хино чувствовал, что у него першит в горле.

– Может, отдохнешь немного? – предложил ему Синохара, опуская свой лом.

– Не, все нормально, – отозвался Хино и посмотрел на товарищей.

Татено и Синохара рассмеялись:

– Да ты подтек малость!

Оказывается, у Хино из носа катилась здоровенная, вся в белой прилипшей пыли сопля.

Андо до этого ходил посмотреть, как продвигаются дела у других. Вернувшись в номер и увидев Хино, он бросил:

– А неплохо выглядишь! Дай пять!

Хино зашел в ванную, высморкался, умылся, сполоснул руки и закапал себе глаза. Затем он сел вместе с остальными на пол и присоединился к трапезе, состоявшей из чая улун, колы и «Покари свит».

– Твоя сопля, Хино, напомнила мне случай, что как-то произошел со мной, – заговорил Андо. – Дело в том, что мой отец был бухгалтером. Мне было лет двенадцать, и он однажды сказал, что хочет угостить меня устрицами. Мы поехали с ним во французский ресторан, единственный в городе. Отец не жил с нами, но раза три-четыре в год приглашал меня пообедать вместе. Он заказал вина и даже налил немного мне. Я не стал пить – не знаю, может быть, оттого, что мы с ним долго до этого не общались. А отец нервничал и все трескал это желтое пойло… кажется, это называется белое вино. Но дело в том, что отец не привык много пить, и на обратном пути в такси его стало тошнить. Он постеснялся блевать прямо в машине, поэтому попросил водилу остановиться и выскочил на улицу. Он так долго сидел на корточках, что, в конце концов, я заволновался и пошел проведать, как он там. Я ему говорю, типа, ты как, в порядке? А он мне, такой: да, все нормально! И поворачивается ко мне, а у него под носом большая серая капля. Мне становится плохо – что это, черт возьми, думаю? А это целая непрожеванная устрица напополам с соплями! С тех пор я на устриц даже смотреть не могу, а не то что есть их.

Андо столь прочувственно поведал эту историю, что ребята едва не задохнулись от с трудом сдерживаемого смеха. Наконец Хино поднялся с пола и сказал, что нужно продолжать работу. Татено взял свой бинокль и занял место у окна, но тотчас же издал сдавленный крик и присел на корточки, указывая биноклем куда-то вниз.

– Корейцы! – сказал он. – Идут через главный вход!

Его голос дрожал, лицо и пальцы побелели.

– Ну и что? – отозвался Синохара. – У них же здесь штаб.

Синохара направился было к окну, но Татено предостерегающе поднял правую руку и принялся считать солдат.

– Один, два, три, четыре… – начал он. – Пять, шесть, семь, восемь. Нет, тут что-то не так… Девять, десять, одиннадцать, двенадцать… Они бегут. С оружием. Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один…

При слове «двадцать» у остальных тоже кровь отлила от лиц, а Хино почувствовал, будто проглотил мяч для гольфа.

– Двадцать два… Ох, ёпть! Один та-ак посмотрел наверх! Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть… Всего двадцать шесть.

Татено повернулся к товарищам:

– Они все с оружием!

– Ну, не обязательно, что они по наши души, – предположил Хино. – В любом случае мы должны закончить работу.

Когда он взялся за свой резак, в комнату просунул голову Фукуда и сообщил, что лифты пришли в движение.

С того момента, как корейцы перенесли свой штаб, лифты стояли отключенные. Кроме Канесиро и Окубо все остальные высыпали в лифтовой холл и вперились взглядами в указатели этажей. У каждого было оружие: у Мори – М16, у Орихары – АК, у Миядзаки – «скорпион», у Кондо – «беретта», у Ямады – дробовик, а Андо прихватил гранатомет. Хино подумал, что они выглядят, словно толпа идиотов с клюшками для гольфа у первой лунки.

Наверх поднимались четыре экспресс-лифта. Татено насчитал двадцать шесть солдат – значит «корёйцы» загрузились по шесть-семь человек в кабину. Очевидно, они что-то заподозрили.

– И с чего это они возбудились? – за всех спросил Феликс и туг же за всех и ответил: – Впрочем, нечего гадать.

Такегучи позвонил Канесиро и Окубо и предупредил их о случившемся. Канесиро сказал, что сейчас подойдет, но Такегучи пресек его:

– Что бы там ни случилось, вам нельзя бросать детонатор. Если «корёйцы» объявятся на пятом этаже, просто отключите этот ящик так, как я вам показывал. Потом вырежьте еще две вспомогательные шины и тащите его сюда! Только смотрите, чтобы провода не перепутались!

Ямада не сводил глаз с указателей этажей.

– Что будем делать, если они остановятся на нашем? – спросил он дрогнувшим голосом.

Сато объяснил, что экспресс-лифты по-любому не останавливаются на восьмом этаже, они идут выше. Индикаторы помигали и показали тридцать пятый этаж.

– А разве нам не нужно закончить работу, вместо того чтобы пялиться здесь на лампочки? – вдруг сказал Мори.

– Нет, сначала надо выяснить, что они задумали, – возразил Синохара.

Фукуда заметил, что разумнее всего было бы переставить мины на аварийных лестницах – одна из них шла по правому «борту», другая примыкала к лифтовому холлу, а третья вела в главный вестибюль.

– Эй, Фукуда, – крикнул Мори, потрясая своей М16, когда парень двинулся сторону «кормы». – Может, возьмешь ее?

– Неа! Если я напорюсь на кого-нибудь из них, тут уж никакое оружие не поможет.

Андо то и дело переводил взгляд с указателя этажей на циферблат своих часов. На вопрос Сибаты, что он делает, Андо ответил, что замеряет время, которое требуется солдатам для проверки каждого этажа. Лифты вновь пришли в движение, чтобы спуститься на этаж.

– Три минуты, – подсчитал Андо.

Сибата прикинул в уме и сказал, что при таком раскладе «корёйцы» будут на восьмом этаже где-то через час и восемнадцать минут.

– Тогда давайте к работе!

Татено предложил, чтобы кто-нибудь остался наблюдать за лифтами, но Такегучи возразил:

– Фукуда будет заниматься минами, так что у нас и так уже некомплект.

– Я могу остаться, – сказал Андо. – Синохара лучше меня очищает колонны, а Татено будет наблюдать за часовыми. А я уж тут посмотрю.

Хино снова начал работать, замотав лицо полотенцем. Покрытие резалось с трудом – сильно мешали волокна, и лезвие проскальзывало. Синохара спросил Татено, что происходит у стадиона.

– Там сейчас только два часовых, – ответил тот, – и оба разговаривают по мобильникам.

Не отрывая бинокля от глаз, Татено вдруг пробурчал:

– А что, они уже насекомых не боятся?

– Хороший вопрос, – отозвался Синохара, продолжая отколупывать остатки покрытия с колонны.

Хино сказал, что этих солдат – двадцать шесть или сколько их там – скорее всего, бросили сюда, как расходный материал. В конце концов, вечером прибудут сто двадцать тысяч человек подкрепления, и эта группка уже мало что значила.

У Татено зажужжал телефон. Андо сообщил, что «корёйцы» уже на тридцать первом этаже. Синохара посмотрел на часы – «корёйцы» явно опережали график.

– Они прошли три этажа всего за семь минут и сорок секунд!

– Знают, заразы, свое дело, – глухо отозвался Хино сквозь пропотевшее полотенце. – Но и мы тоже справились быстрее.

Стоя на стремянке, Синохара просунул долото в разрез и ударил молотком. Отплевываясь от пыли и грязи, он вполголоса бормотал:

– Да им похер… Убийцы, что с них взять. Они просто грохнут любого, кто дернется или кто не похож на них.

Он слез с лестницы и принялся долбить внизу колонны. Хино переставил стремянку и сделал разрез наверху. Затем положил резак на кровать и принялся растирать затекшие руки. Те, кто здесь жил, покидали номера в страшной спешке. В одной комнате валялись окровавленные салфетки, в другой прилип к полу использованный презерватив. В номере, где они работали, у гидромассажной ванны стояло серебряное ведерко для льда, из которого торчала бутылка зеленого стекла. «Интересно, – думал Хино, влезая на стремянку, – кто этот номер занимал? Один человек? Хотя, нет. Скорее всего, тут жили мужчина и женщина, они сидели в ванне и смотрели на городские огни». Хино представил, как это выглядело, и тут же лезвие его резака соскользнуло с поверхности. Он выключил инструмент и снова примерился к колонне.

Что такое? Переутомление? Нет. Это все из-за «корёйцев», которые вот-вот доберутся до них.

Тем временем Синохара, продолжая выплевывать набившуюся в рот пыль, бубнил себе под нос:

– Гребаные «корёйцы»! Отморозки, мать их… Им лишь бы кого-нибудь грохнуть… Им плевать, кто умирает, друг, враг, – все им похер! Им что насекомые, что люди – насрать!

Хино еще никогда не слышал, чтобы сдержанный Синохара был таким разговорчивым. Что с ним случилось? И почему это серебряное ведерко, эта ванна, в которой сидят двое, никак не выходят у него из головы? До этого он вообще не думал о таких вещах.

Татено продолжал смотреть в свой бинокль, держа у уха телефон в ожидании докладов от Андо, и сообщал:

– Они смотрят вверх… Курят… Смеются…

«Мы просто дико боимся, оттого и ведем себя как дураки», – вдруг осенило Хино.

Татено сказал, что «корёйцы» уже на тридцатом этаже. Они определенно ускорились.

«А мы, – думал Хино, – парализованы страхом и поэтому работаем медленнее».

Он сказал Татено и Синохаре, что хочет переговорить с Такегучи, и вышел из комнаты. Оба бросились вслед за ним. Ребята прошли через центральный лифтовой холл. Андо спросил их, куда они так летят.

– Позже объясню, – бросил Хино. – Оставайся здесь и следи за лифтами!

Команда Такегучи столкнулась с проблемой. Миядзаки ошибся при подключении проводов, и теперь разъяренный Такегучи вместе с Сато проверяли остальные. Когда Хино сказал, что им надо поговорить, Такегучи с удивлением посмотрел на него и спросил, закончил ли тот свою работу. Хино покачал головой и сказал, что пришел сообщить одну мысль. Ямада, Мори, пятеро сатанистов, Феликс и Мацуяма отложили свои инструменты.

– Мы все перепуганы и боимся признать это, – начал Хино. – Вроде бы мы стараемся работать спокойно, но на самом деле я почти обоссался от страха и поэтому не могу сосредоточиться на своей работе. Из-за страха мы теряем время и ошибаемся. При таком раскладе «корёйцы» появятся здесь раньше, чем мы закончим.

Почти все кивнули с видимым облегчением. Как оказалось, они думали точно так же.

Такегучи посмотрел себе под ноги.

– То есть ты хочешь сказать, что пора валить отсюда? – спросил он.

– Погоди. Я хочу спросить вот о чем. Если мы сейчас смотаем удочки, сможем ли мы разрушить отель?

Такегучи качнул головой, и у остальных разом вырвался вздох разочарования. Мори и Ямада переглянулись и одновременно произнесли:

– Твою ж мать!

– У нас осталось еще восемь колонн. Если мы их не разрежем, то здание накренится, но не рухнет, – сказал Такегучи, обводя всех взглядом.

– Они уже на двадцать восьмом, – сообщил Татено.

Хино спросил, как обстоят дела с минами.

– Фукуда приготовил сюрпризы, – ответил Такегучи. – В контейнер кладутся пять «печенек» и шарики от подшипников. При взрыве шарики разрывают жертву на куски. Когда до цели три метра, радиус поражения будет равен четырем метрам, а на пяти – увеличится до шести метров. Если мину поставить перед лифтом, сразу удастся уничтожить всех, кто будет выходить из кабины. Но дело в том, что у нас только три мины, а лифтов – четыре. Фукуда-то сначала думал, что поставит их на трех пожарных лестницах… Еще одну мину уже не сделать – нет материалов. Да, и вот еще что-лифты не синхронизированы. Поэтому, когда первая группа окажется в зоне поражения, остальные, услышав взрыв, могут догадаться, в чем дело.

– Ну, тех, кто останется, мы перестреляем, – сказал Хино. – Нет, я серьезно! Мне совсем не хочется биться с ними, но мы просто обязаны закончить работу. Мы должны понимать, что сражаться придется насмерть.

При словах «закончить работу» все кивнули. До этого они никогда не работали в команде. Им никто никогда не помогал, да и они никому не предлагали помощи. Ребята боялись «корёйцев», но им хотелось увидеть результат своих усилий. Что все это было не зря.

– Я понял тебя, – сказал Такегучи. – Хорошо. Тогда давайте решим, что каждый из нас должен делать, когда «корёйцы» доберутся до нашего этажа.

Он велел Феликсу и Мацуяме идти на пятый этаж и позвать сюда Окубо и Канесиро. Потом кратко объяснил, как обращаться с детонатором, и ребята побежали вниз по лестнице.

– Единственное, что играет нам на руку, это то, что «корёйцы» не знают о нас наверняка, – произнес Хино. – Во всяком случае, не знают, где мы находимся.

– Ну да, – добавил Такегучи, глядя в потолок, – есть надежда, что, когда они дойдут сюда, их бдительность несколько притупится.

Внешне мины напоминали динамики. Даже сетки, закрывавшие боевую часть, были такими же, как на звуковых колонках. Они стояли на низеньких ножках, сзади выходили красные провода. В толщину каждый такой ящичек был не более десяти-пятнадцати сантиметров. Фукуда установил их перед дверями лифтов. Дверей было четыре, по две с обеих сторон. «Носовую» пару Фукуда обозначил буквами «А» и «В», а «кормовую» – «С» и «D». На лестницах мины были соединены проводами, но теперь Фукуда подвел к каждой индивидуальный детонатор. Это были простые устройства, состоявшие из пары сухих батарей, небольшого трансформатора и медной пластинки с переключателем.

Две мины были направлены на двери «С» и «D» на таком расстоянии, чтобы обеспечить максимальную зону поражения. Еще Фукуда поставил их немного по диагонали, чтобы оказавшиеся впереди «корёйцы» не послужили живым щитом для тех, кто будет позади. Третью мину установили подальше от дверей «А» и «В», так, чтобы радиус поражения покрывал сразу оба лифта. Андо сказал, что интервалы в движении лифтовых кабин составляют от шести до двенадцати секунд. Обсудив план засады, Канесиро и Фукуда остались у лифтов вместе с Андо, а остальные отправились устанавливать последние заряды. Группа Хино начала с комнаты 8027, располагавшейся в «носовой» части здания, и двигалась в сторону номера 8052. На тот момент работы велись в номере 8033, и, судя по всему, они не успевали закончить этаж до прибытия «корёйцев».

В случае, если в кабинах «С» и «D» погибнут не все солдаты, то уцелевшие наверняка ринутся на «корму» и убьют работавших там Хино и Такегучи. Чтобы оттеснить «корёйцев» в «носовую» часть, большую часть оружия надо было сосредоточить у задних лифтов.

Канесиро вытащил из номеров несколько холодильников и сложил их в коридорах, укрепив баррикады стульями и диванами. Всего он построил три баррикады – одну в правом коридоре у лифта «В», и по одной в «кормовых» коридорах со стороны лифтов «С» и «D». Вооруженный АК Орихара должен был держать оборону у лифта «В»; Миядзаки с автоматом – у лифта «С», а основная огневая мощь должна была быть сосредоточена у лифта «D». Эту позицию Канесиро укрепил второй баррикадой из холодильников и мебели. Кроме того, он сделал еще один оборонительный рубеж в четырех метрах позади.

Ямада и Канесиро должны были располагаться за передней баррикадой «D», вооружившись «узи» и дробовиком. Смысл этой позиции заключался в том, чтобы расстреливать выходящих из кабины «корёйцев» с близкого расстояния. Второй рубеж обороны занимали Мори с М16 и Андо с гранатометом. Баррикады были выстроены так, чтобы те, кто впереди, могли вести огонь с колена, а те, кто за ними, – стоя во весь рост. Последняя баррикада немного не доходила до стены. В случае взятия первого рубежа, уцелевшие смогли бы отступить и укрыться. Сибата получил пистолет FN, а Феликс, охранявший детонатор, – «беретту». Это было сделано в расчете на наихудший сценарий, если «корёйцам» удастся прорваться через установленные баррикады. Орихара и Миядзаки взяли себе по две ручных гранаты, а остальные девять штук положили на линии «D» – на первой баррикаде четыре и пять на той, что за ней.

Раньше они не озаботились тем, чтобы забить магазины патронами, и теперь в спешке занимались этим. В помощь призвали Феликса с Мацуямой. Парни принесли детонатор, который спрятали в комнате 8052.

Татено оставил свой бинокль и присоединился к остальным. Маленький автомат «узи» был сделан из вороненой стали и оказался довольно тяжелым. Магазин от него тоже весил немало. Татено доставал патроны из картонной коробки и один за другим посылал в магазин. Патроны, преодолевая сопротивление пружины и заходя за «губки» магазина, издавали приятный для слуха щелкающий звук. Такеи говорил им, что если патрон зайдет без щелчка, то автомат при стрельбе может заклинить. Магазин «узи» был двухрядным, что позволяло поместить в него больше патронов. Когда очередной патрон заходил, предыдущий сдвигался в сторону и уходил вниз. Пружина была довольно мощная. Едва вставив четырнадцать патронов, Татено сообщил, что у него вот-вот отвалится большой палец руки: магазин рассчитан на тридцать два патрона, и еще восемнадцать ему просто не осилить.

– Мне моя рука еще пригодится, – сказал он, и Канесиро с легкостью дослал все остальные патроны.

Хино было удивился такой ловкости, но вспомнил, что Канесиро много тренировался с Такеи. Кроме того, для сокращения времени на снаряжение магазина можно было загрузить не тридцать два, а, например, двадцать семь патронов.

Отправляясь на задание, Канесиро надел темно-синюю форму спецподразделения «Кобра», которую позаимствовал из коллекции Такеи. Она обеспечивала прекрасную подвижность, так как на рукавах и коленях имела вставки из эластичного материала. Кроме того, на ней было множество карманов для запасных магазинов, гранат и прочего, а также ремни для крепления ножей или снаряжения. Канесиро прикрутил к лодыжке боевой нож и надел пуленепробиваемый жилет. Когда Ямада увидел это чудо со специальными, обеспечивающими дополнительную прочность ребрами, он захотел такой же, но ему сказали, что «корёйцы» предпочитают целиться в голову.

С того самого момента, как они проникли в отель, Канесиро оставался неизменно спокойным, даже сейчас. Все считали своей главной целью разрушение отеля, но у Канесиро, казалось, была своя, отдельная задача. Подготовка к встрече с «корёйцами» под его руководством проходила без сучка и задоринки, и именно Канесиро взял на себя вопрос, как расставить ребят на баррикадах.

– А он реальный чувак, – уважительно сказал Феликс.

– Он прочитал кучу книжек о терроризме и войне, да и много фильмов просмотрел, – сказал Окубо.

Канесиро единственный из всех умел стрелять – остальные чисто теоретически. И он выглядел настолько спокойным, что у ребят невольно зарождалась надежда на удачный исход дела. Никто не паниковал. Поскольку дистанция небольшая, достаточно крепко держать оружие и жать на спусковой крючок – пули сами сделают свое дело, объяснил Канесиро. Это было сказано так, будто он читал инструкцию по пользованию фотоаппаратом. Возможно, Канесиро выглядел несколько резковатым, но на его лице не было ни тени беспокойства. Он напоминал школьника-бейсболиста из какой-нибудь северной страны, вышедшего на поле в первый теплый весенний денек.

Пока все строили баррикады, устанавливали мины и заряжали оружие, Такегучи и Сато снимали с пола ковролин, чтобы спрятать провода вспомогательных шин. Сато беспокоился, что при первом взрыве провода могут разорваться, однако Такегучи объяснил, что взрыв мин имеет направленное действие.

Солдаты Корё были уже на двадцать первом этаже. Им оставалось осмотреть тринадцать. Хино прикинул – тридцать минут, самое большее – тридцать пять. Но он уже приноровился разрезать материал покрытия колонн, сдувая воздухом от вращающегося лезвия пыль, что значительно ускоряло работу. Его команде удалось пройти комнаты 8036, 8039 и 8042 всего за пятнадцать минут. Но когда им сообщили, что «корёйцы» достигли семнадцатого этажа, напряжение значительно возросло. Схватив детонатор, «узи» и гранатомет, Канесиро, Фукуда и Андо заняли позиции на линии обороны «D». Оттуда хорошо просматривались указатели положения лифтов. За второй баррикадой Окубо и Сибата продолжали набивать оружейные магазины.

Свой резак Хино собирался выключить, когда «корёйцы» спустятся с десятого этажа на девятый. Выйдя из номера 8045, он увидел баррикады «В» и «D». «Корёйцам» требовалось не более трех минут, чтобы осмотреть очередной этаж. С такими темпами они должны были добраться до восьмого этажа минут за двадцать. Этого времени должно хватить, чтобы группы Хино и Такегучи успели перейти к номерам 8050 и 8052, за второй рубеж обороны, что было бы просто великолепно.

Хино часто снился один и тот же кошмар, будто бы он находился в каком-то ограниченном пространстве не в силах даже шевельнуться, а к нему медленно приближается убийца. Теперь этот сон стал явью.

– Пятнадцатый этаж, – сообщил Андо.

Сердце Хино билось почти в самой глотке. Но, как ни странно, работал он теперь куда быстрее. Не то что он стал меньше бояться, но, признавшись самому себе в собственном страхе, он чувствовал некоторое облегчение. Да, он мог намочить штаны, но при этом он отлично знал, что делать, когда на этаже окажутся «корёйцы». Даже будучи напуганным до смерти, человек, решившись на действие, способен заглянуть своему страху в глаза.

Подумав об этом, Хино вспомнил свою мать. И не просто вспомнил – сквозь пыль и пропотевшую тряпку на своем лице он увидел лицо женщины, которая убила его отца, едва не зарезала сына и покончила с собой. Он никогда не думал о ней и не испытывал каких-то особенных чувств, даже когда в приюте ему сказали, что у него нет матери, что она мертва. Но сейчас внутренним взором он видел, как они обедают в парке. Он тогда был совсем маленьким. Они купили бокс-ланчи в магазине: мама взяла себе тофу-чили, а он попросил стейк. Его мать решительно ничем не занималась и как результат постоянно мучилась от придуманных страхов. Она не осознавала, что страх гнездится в ее душе, а страх на нее могло нагнать что угодно: иголки, луна, торговый центр, высоко расположенные места, ее собственный пот… Ей казалось, что все это никак не поддается ее контролю. Бедняжка даже не подозревала, что существует масса способов справиться со своим страхом. Хино ничего не питал к матери – ни жалости, ни ненависти, ни обиды. Казалось, он раз и навсегда похоронил все свои чувства, но вот теперь, впервые в жизни, он стал испытывать что-то вроде сочувствия. Сейчас он понимал мать: ее жизнь была наполнена такими мучениями, что не было иного выхода, как убить самых близких людей и покончить с собой. Вместе с приходом понимания, Хино почувствовал, как из самого его нутра по телу распространяется тепло. Его захлестнула волна эмоций, и на стекла защитных очков брызнули слезы. На какое-то время он перестал видеть, где и что он режет. Он снял очки и протер их, не снимая перчаток. Синохара спросил, что случилось, но Хино ответил, что ему просто что-то попало в глаз, и снова взялся за резак. «Я отомщу за тебя, – бормотал он. – Смотри на меня из своего ада. Смотри, что делает твой сын!» Ему снова представилась мать, сидящая в парке, с тофу-чили в руке. «Просто смотри на меня. Смотри».

Они почти закончили работу в комнате 8050, когда Андо сообщил, что «корёйцы» уже на десятом этаже.

– Вот пидоры! – произнес Хино, выключая резак.

– Дерьмо! – отозвался Синохара. – А ведь мы почти закончили.

Действительно, им оставалось разрезать последнюю колонну, в комнате номер 8052.

– Я думаю, так оно и есть, – пробурчал Хино, вспомнив, что так выражался его напарник на стройке в Синагаве, когда учил обращаться со сварочным аппаратом и резаком. Он был много старше его и со странностями. Обычно после этой фразы напарник добавлял: «Если дела идут как по маслу, значит, тебя ждет безвременная смерть».

Стоя в дверях, Андо спросил, можно ли взять с собой Татено.

– Канесиро сказал, – добавил он, – что если он вам не нужен, то мог бы заняться патронами!

Татено потянул было свой бинокль с шеи, но Хино остановил его:

– Нет, Татено! Ты нужен здесь.

Татено хотел возразить, но Синохара коротко мотнул головой, приказывая ему молчать. В ту же секунду в дверь вломились Такегучи, Сато и Кондо. Они уже закончили устанавливать заряды в комнате 8048 и собирались приступить к работе в пятидесятом номере. Ребята настолько приноровились, что им хватило всего двух с половиной минут, чтобы установить пять зарядов в местах. Сато быстро присоединил нужные провода и снова просунул голову в дверь:

– Если услышите шухер в коридоре, продолжайте работать. Не беспокойтесь из-за шума, доделывайте спокойно.

Хино кивнул. Татено с болью в голосе спросил, почему он не может пойти и помочь другим. У него навернулись слезы:

– Они сейчас будут стрелять! А я‑то на что здесь?

Синохара знаком велел ему сидеть на месте.

– Но почему?

– Да потому, что здесь самое безопасное место, – ответил Хино, выколупывая набившийся в резак мусор. – Нет ничего плохого в том, что ты можешь отдохнуть, когда другие вкалывают, и нет ничего плохого в том, что ты спасаешь свою жопу, когда другие бьются насмерть. Слушай, Татено! Здесь нам медаль «За храбрость» не выдадут. Нам только и нужно закончить работу. Геройских смертей не будет. И ты не обязан подчиняться приказам Канесиро. Ты вообще никому ничем не обязан. Когда ты заряжал магазин автомата, ты жаловался, что у тебя отваливается палец. Ты полагаешь, что сможешь зарядить еще один, если кто-нибудь из «корёйцев» останется в живых и дело дойдет до стрельбы? Я не знаю, честно! Делай, как знаешь. Хочешь заряжать оружие – иди и заряжай. Не хочешь – не надо.

Татено уселся на пол у окна. Через мгновение кто-то произнес: «Вот и они!» Хино бросился к двери и лег рядом с Сато и Такегучи, глядя на дверь лифта «D». Раздался звоночек. Сато прошептал:

– Это лифт «В».

Послышался шум открывающихся дверей кабины, шаги и лязг металла. Лежащий на животе Такегучи повернулся к Хино и, зажав руками уши, произнес:

– Пидоры здесь!

Снова послышались шаги и внезапно смолкли. Вероятно, «корёйцы» вышли в коридор и увидели баррикаду из холодильников. Кто-то крикнул по-корейски, и тотчас же подошла вторая кабина.