Текст книги "Фатерлянд"

Автор книги: Рю Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 43 страниц)

Затем руку поднял корреспондент из «Асахи симбун» по имени Ито:

– Что вы намереваетесь делать теперь?

– Со вчерашнего утра я спал не более четверти часа, – ответил Хан, – поэтому собираюсь вздремнуть.

Репортер Мориваки из «Ёмиури» поинтересовался, что означают слова «независимость от Японии».

– Уверен, вы в курсе, что такое независимость, – сказал Хан. Мориваки кивнул. – Тогда будьте добры задавать вопросы, ответы на которые вы еще не знаете!

Йокогава прыснул со смеху, но, встретившись взглядом с Мориваки, осекся и извинился. Кто-то из «Эн-эйч-кей» спросил, что ожидает тех японских граждан, которые до сих пор остаются задержанными в отеле. Пак сказал, что часть их будет освобождена, как только ЭКК и полиция арестуют кого-нибудь из политических противников или уголовников.

– А на основании законодательства какой страны вы собираетесь проводить эти аресты? – вставил Йокогава.

Чо и Хан переглянулись, как бы говоря друг другу, что с этим журналистом нужно быть поосторожнее.

– В случае с уголовными преступниками применяться будет японское право, – ответил Хан. – Что же до политических преступников, то в данном случае приоритет будут иметь этические принципы, установленные международными правовыми актами.

– Мы собираемся в скором времени разработать пакет нормативных актов для осуществления функций по управлению Фукуокой, а также рассматриваем вопрос о пересмотре некоторых законов. Однако было бы ошибочным считать, что мы пришли сюда чтобы безрассудно карать и ущемлять права местного населения. Экспедиционный корпус Корё следует принципам сосуществования. Мы полагаем, что многовековая историческая связь между людьми нашего полуострова и народом Кюсю окажет на этот процесс благотворное влияние. Мы стремимся поддерживать порядок и увеличивать благосостояние, создавая атмосферу взаимного уважения и процветания не только в Фукуоке, но на всей территории Кюсю. Экспедиционный корпус не намеревается проводить силовые операции в отношении Сил самообороны или американских военнослужащих, базирующихся на острове. И уж тем более мы не желаем насилия в отношении местного населения. И пока против нас не будут предприняты военные действия, пока против нас не начнется враждебная пропаганда, Экспедиционный корпус останется в границах созданного анклава. С момента прибытия Корпуса не прозвучало ни единого выстрела. Да, нам пришлось запустить ракету по световому табло на стадионе, но ведь и там никто не пострадал. При этом, со своей стороны, правительство Японии организовало блокаду Фукуоки, отрезав ее от остальной страны. И вы, граждане Фукуоки, должны поразмыслить над этим фактом. Не является ли проявлением судьбы то, что мы будем жить с вами в едином, гармоничном обществе?

– И последний вопрос, – сказал Йокогава. – Как вы полагаете, даст ли правительство Японии согласие на объявление независимости Фукуоки?

Полковник Хан Сон Чин ответил:

– Мы не намерены спрашивать их согласия.

2. Рыцари круглого стола

3 апреля 2011 года

Ранним утром 3 апреля Ямагива Киётаки был освобожден от должности заместителя секретаря кабинета. Официально было сообщено, что он оставил свой пост по состоянию здоровья, хотя на самом деле его просто уволили. После сообщения о прибытии в Фукуоку еще около пятисот корейских солдат премьер-министр Кидо и секретарь кабинета Сигемицу Такаси едва не лишились рассудка. Сигемицу с перевязанной головой после своего побега от тележурналистов горько упрекал Ямагиву в некомпетентности, а премьер-министр не переставая орал на него, едва переступил порог кризисного штаба.

Премьер Кидо Масааки не всегда занимался политикой. Бо́льшую часть своей карьеры он провел в качестве директора одной из неправительственных организаций, которая оказывала гуманитарную помощь беженцам на Кипре, в Камбодже и Палестине. Шесть лет назад он оказался в центре внимания, поскольку был назван возможным кандидатом на Нобелевскую премию мира за свою работу в составе комитета, который курировал возглавляемый Евросоюзом мирный процесс в Палестине. Несмотря на то что Кидо попал на страницы британских таблоидов, которые обвинили его в распространении слухов о возможном выдвижении на Нобелевку, ему удалось выиграть выборы на пост премьер-министра. После раскола в стане либералов и образования «Зеленой Японии» встал вопрос, из какого политического лагеря выбрать лидера. Было выдвинуто мнение, что новой партии требуется человек, не запятнанный в политических интригах, – Кидо, которому исполнилось пятьдесят, оказался идеальным кандидатом на эту роль.

Ямагива недолюбливал Кидо с самого начала совместной работы. Его профессиональный опыт был полной противоположностью опыту Кидо. Окончив Христианский университет, Кидо получил диплом юриста в университете на Восточном побережье США и стал строить свою карьеру в области деятельности неправительственных организаций. Вследствие того что основное время он проводил в зонах конфликтов, в Японии его мало знали. Ямагива же проделал стандартный путь от выпускника юридического факультета Токийского университета, затем служащего Банка Японии до отставного парламентария.

Внешне Кидо был высок и даже в свои пятьдесят с небольшим неплохо выглядел. Он блестяще говорил по-английски и часто появлялся на обложках журналов, даже после избрания на пост премьера. Однако нелюбовь к нему Ямагивы происходила не от зависти к должности или внешности, а из-за хитрого и коварного характера Кидо – черты, впрочем, присущей всем крупным политикам. Поведение Кидо менялось в зависимости от того, с кем он имел дело: с сильными он бывал любезен и улыбчив, со слабыми не церемонился и даже не пытался скрыть свое нетерпение при общении. Он хорошо запоминал имена людей и факты из их жизни; его любила пресса за откровенность, но факт оставался фактом – все, что бы он ни сказал, было заранее тщательно просчитано. Истинного Кидо видели лишь немногие.

Как заместителю секретаря кабинета Ямагиве часто приходилось работать под его началом, и он не мог не заметить все эти неприглядные черты. Несмотря на в целом успешную карьеру, Ямагива так и не обзавелся нужными связями, не составил себе капитала и положения в обществе, что являлось подходящим поводом для Кидо, который часто унижал Ямагиву перед его же сотрудниками.

Ямагиве было под семьдесят, и он нередко встречал людей, подобных Кидо. Они все без исключения выросли в стесненных условиях, не ладили со своими отцами и были весьма амбициозными и опасными соперниками. Они много и тяжело учились и работали, но были сильно озабочены чужим мнением. Компенсируя свои комплексы, они срывали свою досаду на тех, кто был слабее. По иронии судьбы, именно такой тип моложавого и, в общем-то, далекого от политики человека и был классическим примером современного японского политика.

Одним из тех, кто убедил Кидо баллотироваться на пост премьер-министра, был Сигемицу Такаси, в те времена парламентарий среднего уровня. Разумеется, он был юристом, окончил престижный университет в Токио и продолжил образование в Стэнфорде. Почти десять лет он занимал должность префекта Окаямы. Сигемицу оживил экономику Окаямы, создав особую экономическую зону, которая охватывала сферы медицинского обслуживания, образования, сельского хозяйства и рыбной промышленности. Также были предусмотрены широкомасштабные сокращения налоговой нагрузки. Говорили, что при нем префектура очень быстро достигла высоких показателей, хотя некоторые экономисты утверждали, что единственной заслугой префекта оказался колоссальный разрыв между доходами богатых и бедных. Сигемицу на четыре года был старше Кидо.

Кидо и Сигемицу вернулись в столицу из Мориоки и Окаямы – первый на вертолете, второй на скоростном поезде. Когда оба добрались до кризисного штаба, было около одиннадцати вечера. Кидо должен был прибыть раньше: планировалось, что он приземлится на вертолетной площадке, что была оборудована на крыше его официальной резиденции, но, когда об этом сообщили новостные каналы, из-за соображений безопасности премьер изменил свое решение. Буквально ворвавшись в помещение штаба, он пальцем указал на Ямагиву и заорал:

– Вы хоть понимаете, что происходит?! Что, черт вас побери, вы делали все это время?! – Трахнул пачкой документов по столу и выругался по-английски.

Ямагива, со своей стороны, решительно не понимал, почему именно он должен взять на себя всю вину за произошедшее. Он, что ли, виноват, что в Фукуоке высадились террористы? Кроме того, именно он, Ямагива, первым из членов кабинета прибыл на совещание. Вторым был министр окружающей среды. Никто из остальных министров до сих пор не удосужился приехать, а глава Национальной комиссии общественной безопасности так вообще отправился на рыбалку, не оставив номера телефона для экстренной связи – очень может быть, он не знал о случившемся. Правда, Ямагива не мог отрицать того факта, что его собственные действия были явно недостаточными для решения возникавших вопросов, тем более что именно он допустил утечку информации о вертолете премьера. Но, если разобраться, он не мог повергнуть нацию в шок, прямо заявив о том, что местонахождение премьера неизвестно.

– Сожалею, но вам следует покинуть кризисный штаб, – сказал ему Кидо, заняв место за круглым столом.

Это означало лишь одно – увольнение с поста заместителя секретаря Кабинета министров. Ямагива вспыхнул от гнева, его сердце забилось так сильно, словно собиралось выскочить изо рта. В зале находилось более тридцати человек, и он был опозорен на глазах у всех! Сначала Ямагива хотел протестовать, но быстро сообразил, что его попросту назначили козлом отпущения. Ведь должен же кто-то ответить за беспрецедентную операцию северокорейских боевиков! Он, Ямагива, оказался идеальным кандидатом.

Ямагива было поднялся, но его остановил Сигемицу:

– Оставайтесь. Пока совещание не закончилось, вы все еще остаетесь заместителем секретаря. И вы обязаны доложить о том, как развивались события до этого момента.

Ямагива усилием воли подавил злые слезы и желание высказать Кидо и Сигемицу, что он о них думает. Ведь никто – никто! – не смог бы ничего сделать в подобных обстоятельствах за два часа. Или эти двое полагали, что, находись они здесь, корейцы побоялись бы высадиться в Фукуоке? Но, как бы то ни было, ни премьера, ни Сигемицу здесь не было, потому что оба разъезжали по провинции.

Но Ямагива не стал развивать эту тему и только сказал: «Хорошо». С опущенной головой он снова уселся на свое место. Действительно, попытка протестовать против несправедливости могла бы быть расценена как стремление переложить с себя ответственность, и он бы окончательно превратился в жертвенного агнца.

Вскоре прибыл заместитель секретаря кабинета по кризисным ситуациям Итагаки.

– Скоро появятся другие министры, – зашептал кто-то на ухо Ямагиве. – Не могли бы вы пересесть на другое место?

Ямагива поднялся и пересел как можно дальше от кресла премьера. На него сочувственно, но и с некоторой настороженностью посмотрели Ивата из Найтё, Ёсидзаки из Министерства иностранных дел, Коренага из Агентства общественной безопасности, Кацураяма из НПА и Ёнасиро из Агентства обороны – то есть все, с кем в любой момент могли поступить так же, как с Ямагивой. Они уже пересели из-за круглого стола к стене, а мелкие служащие и помощники выстроились рядом или вовсе вышли из помещения.

В штаб один за другим стали прибывать члены кабинета и руководители различных ведомств: министр иностранных дел Охаси, Мотоки из Бюро по делам Азии и Океании, представительница Министерства иностранных дел Цунемура Таки, Того из Бюро по делам Северной Америки, министр финансов Такахаси, министр юстиции Нагано, Государственный министр по налоговой и финансовой политике Атода, комиссар из Агентства финансовых служб Морияма Кацуэ, Арита из Инспекционного бюро, Мисаки из Наблюдательного бюро при Агентстве финансовых служб, министр экономики, торговли и промышленности Умецу, Коганей из Бюро промышленности, министр связи и информации Мацуока Кусуко, министр здравоохранения, труда и социальной поддержки Минами, министр внутренних дел Араки Юкиэ, государственный министр обороны Симада, старший вице-министр обороны Такамура, начальник штаба сухопутных сил Синомия, начальник штаба ВМС Канно, начальник штаба ВВС Годаи, генеральный комиссар НПА Оикава, генерал-суперинтендант столичной полиции Нанбара, Косака из Бюро информации и связи, а также другие чиновники. Министр землепользования, инфраструктуры и транспорта был отозван с Хоккайдо и должен был прибыть к часу ночи. От семьи главы Национальной комиссии общественной безопасности Курусу пришло известие, что тот вернулся с рыбалки смертельно пьяным, так что на замену был вызван член Комиссии по фамилии Садаката. Секретарь кабинета объявил, что помимо кризисного штаба в официальной резиденции следует создать Комитет национальной безопасности.

По мере прибытия новых людей помещение становилось устрашающе тесным. На телеэкранах один репортаж сменялся другим, транслировались новостные выпуски «Эн-эйч-кей» и прочих телеканалов; постоянно раздавались телефонные звонки, стрекотали факсы, щелкали клавиши ноутбуков. В воздухе висели запахи кофе и зеленого чая.

– Кризисный штаб вроде должен создаваться в случае ракетного удара или террористического акта, так? – обратился к Сигемицу министр Умецу – бывший активист Либерально-демократической партии. Он не очень ладил с демократом Сигемицу.

– При всем уважении к вам, позвольте заметить, разве факт захвата части вашей страны северокорейскими боевиками – это недостаточный повод для создания кризисного штаба? – не скрывая своего раздражения, заметил Сигемицу.

«Вот идиот!» – подумал Ямагива. Умецу сильно его разозлил, и он смог бы ответить лучше.

– Я не это имел в виду, – резко ответил Умецу. Сигемицу был младше его, и он не собирался уступать. – Эти люди именуют себя повстанческой армией, а мы, правительство, как их называем? Войсками вторжения? Террористами? Шпионами? Вооруженными контрабандистами? Мы же не можем считать их нашими гостями, не так ли?

Последнее замечание рассмешило министра связи и информации Мацуоку и руководителей бюро Министерства экономики, торговли и промышленности. Все они были настроены против Сигемицу.

Впрочем, это не означало, что у Сигемицу было много недоброжелателей. Он обладал способностями и достаточной общественной поддержкой, чтобы сделать Кидо премьер-министром. Правда, до сих пор их тандем не достиг каких-либо существенных результатов. Уровень инфляции понемногу рос, иена и государственные облигации обвалились, и вот теперь еще и корейцы… Совершенно непонятно, как это отразится на Кидо и Сигемицу. Даже если им удастся успешно решить эту проблему, кабинет вряд ли сохранит свой нынешний состав. Умецу, без всякого сомнения, считал Кидо и Сигемицу виновными в произошедшем инциденте и, вероятно, уже прицеливался на кресло премьера.

– Очевидно, что это террористы. Я считаю, что именно так мы и должны их называть, – сказал Сигемицу.

В этот момент к телефону позвали главу Национального полицейского агентства Оикаву. Звонили из Фукуоки. После короткого разговора бледный Оикава поднялся, не выпуская из руки телефонной трубки. Все, кто был в помещении, уставились на него.

– Мне сообщили, что часть террористов сейчас направляется к парламенту и Императорскому дворцу, – произнес он неуверенным голосом.

За столом ахнули. Разговоры оборвались на полуслове, смолк треск компьютерных клавиатур. Воцарилась тишина. Были слышны лишь урчание кофемашины и стрекотание факса.

Казалось, атмосфера в помещении изменилась. И дело было не в том, что люди выглядели испуганными, мрачными, тревожными или же впавшими в ярость… «Они словно сдулись», – подумал Ямагива. Все жизненные краски как будто стекли с лиц – общее выражение было таким, какое бывает у человека, когда он впервые встречается с девушкой и видит, что она далеко не так красива, как на присланной ему фотографии.

– Что вы хотите этим сказать? – наконец вымолвил Кидо.

«Он всегда задает этот вопрос», – Ямагива с трудом подавил смех. Идиотский вопрос.

– Об этом сообщили сами террористы? – спросил Сигемицу.

– Нет, – ответил Оикава, – это стало известно от отпущенных со стадиона заложников и от владельцев конфискованных автомобилей.

– Дезинформация, – заявил Кидо. – Если бы они действительно собирались сделать это, то не стали бы рассказывать о своих планах заложникам.

Он вдруг закрыл лицо руками. На девяносто девять процентов это ложь. Но один-то процент все равно остается. Что, если правда? Не станешь же звонить террористам и просить подтвердить информацию. Ямагиве вдруг пришла в голову мысль, что ему даже повезло вылететь со службы. События развивались по наихудшему сценарию, и совсем не удивительно, что все в зале скисли. Задачка была из тех, которые, как ни решай, все равно останешься виноватым. Террористическая атака на Токио в любом случае будет означать падение кабинета и, соответственно, конец политической карьеры Кидо и Сигемицу.

Корейца трудно отличить от японца, к тому же захватившие стадион говорили по-японски. Переодевшимся в гражданскую одежду бандитам будет нетрудно пронести оружие на борт самолета или в поезд и добраться до Токио. В японских аэропортах нет инфракрасных и металлодетекторов, что используются в США для досмотра ручной клади. Можно также отправить оружие с курьером и путешествовать налегке, ведь проследить за всеми курьерскими операциями вряд ли возможно. Пассажиры скоростных поездов личному досмотру не подвергаются. У большинства японцев нет такой привычки – постоянно носить с собой паспорт или иное удостоверение личности, а значит, проверка на внутренних линиях – задача неосуществимая. Можно, конечно, издать срочной указ о том, чтобы все имели при себе личные документы, но что делать, если боевики уже добрались до Токио? Транспортные самолеты корейцев приземлились в половине десятого утра, но никто не знает, как давно высадился передовой отряд, тот, что появился на стадионе. Кто-то из них мог сразу же направиться в столицу. Картина вырисовывалась кошмарная.

– А почему бы не рассмотреть вопрос о нападении на Северную Корею? – спросил Умецу.

Семь лет назад Умецу и его товарищи из правой фракции Либерально-демократической партии разработали и провели законопроект, запрещающий перевод денежных средств в Северную Корею. Однако закон оказался не настолько эффективен, как предполагалось, потому что деньги можно было без особого труда перевести через страны третьего мира.

– Что вы имеете в виду, говоря о нападении на Северную Корею? – снова забрюзжал Сигемицу.

Умецу ослабил галстук и треснул по столу обеими руками:

– Я имею в виду, что это похоже на ситуацию, когда к вам в дом залез вор, а вы спокойно сидите и наблюдаете за ним! Да за спиной «повстанческой армии», или как там ее еще называют, стоит этот карликовый генералиссимус и дергает за ниточки! Ну нет, мы не имеем права снимать с повестки дня вопрос о силовом решении проблемы. По крайней мере, сама угроза нападения с нашей стороны дает определенные возможности.

Мацуока Кусуко, сидевшая рядом с Умецу, кивала каждому его слову. Она сделала себе имя в те времена, когда, будучи главным исполнительным директором японского отделения крупного иностранного телекоммуникационного холдинга, попыталась выкупить компанию NTT Data. Она была не столько экспертом в сфере телекоммуникационных технологий, сколько увлеченной бизнес-леди западного типа. До того как ее пригласили занять должность в кабинете, Мацуока курировала выкуп около двадцати корпораций при поддержке американского инвестиционного банка. У нее было круглое, словно полная луна, лицо; фигуру облекало короткое красное платье с глубоким вырезом на спине. Ей исполнилось пятьдесят четыре, и своим характером она олицетворяла агрессивный стиль Маргарет Тэтчер.

– Хорошо, но Девятая статья Конституции, как вам известно, пока что не отменена, – заметил Сигемицу.

– Боже ж ты мой, вы все еще об этом говорите всерьез! – качнул головой Умецу. – Но видите ли, – продолжил он более спокойным голосом, – в принципе, между самообороной и нападением не существует никакой разницы. Проблемой скорее является то, вынуждают ли государство к такому шагу внешние обстоятельства, или же оно всего лишь рассматривает такую возможность. Я прикажу мобилизовать флот Сил самообороны в Японском море – пусть всыпят Великому Руководителю по первое число. Отправим нарушителей границы домой, чтобы впредь неповадно было. Считаю, что это самое толковое решение. Вы согласны, господин Охаси?

– Центральное новостное агентство Кореи сообщило, что Северная Корея считает этих людей бунтовщиками, – отозвался министр иностранных дел Охаси, – и со своей стороны предложило решить этот вопрос силовым путем. Но мы информировали северокорейское руководство по дипломатическим каналам, что им следует избегать подобных действий. Не хватало еще только развязывания гражданской войны между корейцами на нашей территории!

Охаси начинал свою политическую карьеру в Бюро по делам Азии и Океании. Кроме того, он успел поработать в японском консульстве в Нью-Йорке и часто посещал Пекин по дипломатической линии, поэтому имел надежные контакты как с американцами, так и с китайцами. Поскольку в последнее время отношения между двумя державами ухудшились, Кидо и Сигемицу пригласили пятидесятилетнего Охаси на должность министра иностранных дел. Впрочем, больших успехов на этом поприще Охаси пока что не достиг.

– Более того, замечу, что и Штаты, и Китай будут против военной операции с нашей стороны, – добавил министр.

При этих словах Умецу побагровел.

– Какое, черт возьми, нам дело до Америки и Китая?! – рявкнул он, подавшись вперед. – Мы им ничем не обязаны! Что, теперь и шагу не ступить без их одобрения? И уж поскольку на нашей территории базируются американские войска, отчего же они ничего не предпринимают? Ради чего подписывался Договор о безопасности, а? Какова реакция властей США на случившееся? Я слышал, что мы даже связаться с ними не можем!

– Успокойтесь, Умецу! – вскричал секретарь кабинета, воздевая руки. – Дело чрезвычайной важности, так что давайте будем говорить о нем, а не об американцах.

Умецу кивнул, прикрыл глаза и испустил глубокий вздох.

«Жалкое зрелище», – прокомментировал про себя Ямагива. Он понимал, что творилось в душе Умецу, но министр противоречил сам себе, сетуя на необходимость согласования действий с Америкой и одновременно возмущаясь бездействием американской армии.

Именно под руководством Умецу несколько лет назад правая фракция ЛДП, настроенная против США, санкционировала отправку в Ирак нескольких частей Сил самообороны, чтобы продемонстрировать преданность администрации президента Джорджа Буша. Япония нуждалась в поддержке американцев, чтобы противостоять государствам-соседям, и чтобы эту поддержку получать, надо было делать реверансы. Но спустя некоторое время обстоятельства изменились. В связи с падением доллара роль мирового лидера Соединенных Штатов стала не такой очевидной, а сохранять приоритет – удовольствие не из дешевых. Конечно, в военном отношении США оставались могущественной державой, но в качестве расчетной валюты, особенно в области нефтяной промышленности, все больше укреплялся евро. И вот тогда Штаты объявили о смягчении своей позиции в отношении Северной Кореи, причем без всяких согласований с Японией. Само собой, на КНДР им было наплевать, но зато это решение серьезно укрепило отношения Штатов с Китаем. Япония оказалась в положении брошенной содержанки: деньги закончились, прощай, дорогая. В том, чтобы быть содержанкой, нет ничего плохого – пока женщина проводит время с мужчиной, сообразуясь со своей выгодой, она не испытывает сожалений, даже если он ей изменяет. Но когда теплятся романтические чувства, то, будучи брошенной, женщина способна возненавидеть своего охладевшего благодетеля. Примерно так и случилось – правая фракция ЛДП, а вслед за ней и большинство японцев сочли поведение США недостойным и были возмущены политикой бывшего партнера. Разрядка в американо-корейских отношениях также возбуждала недовольство. Умецу отнюдь не был милитаристом, но его чувства и гордость японца были задеты политикой Соединенных Штатов. Называть политиков вроде Умецу дураками было, конечно, перебором. Очевидно: Япония с самого начала должна была придерживаться куда более жесткой политической линии. Если общественное мнение требует жестких мер, государственные деятели, склонные к компромиссам, будут рассматриваться как враги, затрудняющие переговоры и ведущие страну к гибели. В Японии возникли политические движения, ратующие за внесение изменений в Конституцию, и некоторые политики все громче высказывались за отмену или хотя бы корректировку Девятой статьи, чтобы обеспечить полномасштабное наращивание военного потенциала, включая ядерный. Однако следствием таких действий были враждебные настроения в соседних странах, и дальнейшие шаги только усугубили бы международную изоляцию страны. Но… порвав с США, перессорившись со всеми странами Восточной Азии и начав конфронтацию с Китаем, Япония должна была объединить свои тело и душу. В этом-то и заключалась главная проблема, считал Ямагива.

– Ничего не остается, – мрачно возвестил Кидо, – как принять меры по блокаде Фукуоки.

Коллективный стон. Умецу сжал губы в ниточку, сцепил руки и уставился в потолок; Сигемицу закрыл лицо обеими руками; Мацуока опустила глаза, словно всматриваясь в лежащие перед нею документы; Оикава снял очки и стал протирать линзы. Морияма Кацуэ расправляла складки на своей юбке; Нагано массировал виски. Трудно сказать, Охаси просто кивал или же с ним случился припадок; Такахаси возился с ремешком на своем мобильном телефоне; Атода щелкал колпачком от авторучки; Минами вынул было носовой платок, чтобы промокнуть выступивший на лбу пот, но, непонимающе посмотрев на него, снова убрал платок в карман. Слышалось ерзанье задов по стульям, отовсюду доносились скорбные вздохи – даже выстроившиеся вдоль стен помощники не смогли сдержать эмоции.

«Значит, свершилось», – резюмировал Ямагива, чувствуя, как обмякает его собственное тело.

Премьер-министр пустым, ничего не выражающим взглядом уставился в пространство. Ямагива припомнил, что Кидо родом из Оиты. Интересно, сколько здесь людей с острова Кюсю?

– Министр транспорта еще не прибыл? – спросил Сигемицу кого-то из помощников.

Ему ответили, что министр должен быть через несколько минут.

Сигемицу стал составлять список министерств и ведомств, ответственных за организацию блокады Фукуоки. Оикава поинтересовался, закроют ли только Фукуоку или весь остров. Кидо ответил, что нет смысла закрывать одну Фукуоку. Из города легко можно добраться, скажем, до Саги или Нагасаки и сесть там на самолет до столицы. Один из помощников принес карту Западной Японии, и повесил ее на штативе. Нагано поинтересовался, на основании какого закона будет осуществляться блокада острова. Сигемицу заверил, что все подобные действия предусмотрены Актами о безопасности, добавив при этом, что, согласно закону, на это не требуется одобрение парламента. Кидо подозвал к себе министра обороны Симаду и главу НПА Оикаву, чтобы посовещаться с ними на предмет участия в операции Сил самообороны. Никогда еще Силы самообороны и полиция не проводили совместных операций, но, поскольку «повстанцы» были прекрасно вооружены, одних полицейских сил тут явно не хватит.

После непродолжительного совещания решили, что Силы самообороны будут задействованы в нейтрализации аэропортов, железнодорожных станций, автовокзалов, портов и автодорог на Кюсю, тогда как полиция возьмет на себя организацию контрольно-пропускных пунктов на прилегающих островах. Это было первое оперативное развертывание Сил самообороны для обеспечения общественной безопасности с момента их создания. Также было решено, по мере возможности, как можно дольше не вступать в контакт с террористами. Но это не означало, что в случае нападения со стороны северных корейцев Силы самообороны не окажут сопротивления. Если же избежать столкновения станет невозможно, то право принятия соответствующего решения остается за командиром подразделения.

– А что с международными рейсами в аэропортах Кюсю? – поинтересовался Охаси.

– Следует отменить, – сказал Кидо.

Мотоки из Бюро по делам Азии и Океании и Имаизуми из Бюро торговой политики немедленно стали звонить своим коллегам из Китая, Тайваня, Южной Кореи и США.

По прибытии министр землепользования, инфраструктуры и транспорта Доихара лишился дара речи, узнав о блокаде Кюсю. Новостью для него было и то, что террористы направляются в сторону Токио. Соответственно, никаких мер он не предпринимал. Но Доихара все хватал на лету.

– Нам следует связаться непосредственно с каждым аэропортом, вокзалом, морским портом, а также с каждым авиаперевозчиком, железнодорожным и паромным оператором, чтобы приостановить их деятельность, – сказал министр и принялся звонить руководителям отделов и секций.

Министр здравоохранения Минами спросил Сигемицу, сколько приблизительно может продлиться блокада Кюсю. Тот как раз обзванивал префектов острова и раздраженно бросил в ответ:

– А я, черт побери, откуда знаю?

Минами опешил.

– Но вы ведь понимаете, что делаете? – спросил он.

Изначально Минами работал в профсоюзе и занимал высокий пост в бывшей Демократической партии. Он был реалистом и хорошо разбирался в вопросах экономики, поэтому с некоторых пор стал открыто заявлять, что время профсоюзов прошло. Вскоре он сделался неоконсерватором и продолжил выстраивать свою политическую платформу при поддержке Японской федерации экономических организаций. Сначала его назвали предателем, но после схватки с Медицинской ассоциацией и успешного решения вопроса о частичной приватизации больниц положение Минами упрочилось.

Сигемицу прервал разговор с мэром Фукуоки и, прикрыв рукой микрофон телефона, спросил:

– А что вы хотите этим сказать?

– Блокада остановит не только экспорт, но и импорт, ведь так?

– Само собой разумеется, – кивнул Сигемицу.

Кидо, Умецу и остальные внимательно прислушивались к разговору.

– Я полагаю, вы понимаете, что тем самым лишаете остров продовольствия?

Рост под метр восемьдесят, а также низкий и звучный голос придавали Минами весьма импозантный вид. Многие считали, что именно внешние данные помогли ему одолеть Медицинскую ассоциацию. Теперь даже помощники, выстроившиеся вдоль стен, ловили каждое его слово.