Текст книги "«Молчи» (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 86 страниц)

Звонок. Вибрация, которая звучит громче раската грома. Дилан замер, прекратив дышать, смотрит на девушку, которая реагирует на шум, как и мужчины, которые оборачиваются, бросив на неё косые взгляды.

«Эй!» – Харпер не реагирует на их зов, роясь в карманах, и вынимает телефон. Номер матери. Черт возьми. Девушка вскидывает голову, взглянув на незнакомцев, что быстро меняют направление, поспешив обратно. Харпер топчется на месте, сутуля плечи, и бросает встревоженный взгляд в сторону Дилана, который проглатывает морозный воздух, сжимая зубы, и ещё раз смотрит на мужчин, уже тянущих руки к краю платформы. Харпер начинает отступать назад, когда парень делает жест рукой, словно зовет за собой, а сам обходит колонну с другой стороны, быстро побежав вглубь станции, дальше, теряясь в темноте между колоннами и старыми ларьками, перевернутыми хулиганами. Девушка мчится за ним, не оглядываясь, чтобы не сбивать напряжением и страхом свое дыхание. Она ещё окончательно не проснулась, поэтому приходится тереть веки, избавляясь от песка в глазах. Отклоняет вызов, пряча телефон в карман кофты, и разгоняется, резко сворачивая за парнем, который замечает узкий проем между двумя еле держащими потолок стенами. Оглядывается, видя, что фигуры мужчин уже мчатся вслед, что-то выкрикивая, и перепрыгивает перевернутый бак. Это дается ему легко, ведь физически Дилан приспособлен, а вот Харпер задерживается, кое-как преодолев преграду. Впереди стена. Голоса за спиной становятся громче с каждой секундой, поэтому времени притормозить и подумать нет. ОʼБрайен действует, как привык. Он просто бежит дальше, если видит, что есть куда свернуть.

Помещение, в которое он вбегает первым, напоминает зал ожидания, только очень небольшое, узкое. Тут-то ему приходится остановиться, подавляя тяжелые вздохи. Повсюду ряды железных скамеек. Привыкать к темноте не приходится. Единственный источник света – это небольшие окна, забитые грязью и пылью. Дилан думает. Сжимает биту, слыша, как Харпер нагоняет его, громко дыша, ведь начинает не справляться с сердцебиением и задыхаться. Девушка тормозит в метре от парня, оглядываясь назад, и моргает, понимая, что уже может различить вдалеке силуэты незнакомцев. Оборачивается, бросив потерянный взгляд на ОʼБрайена, который мельком смотрит на неё и не выдерживает подобного выражения лица, поэтому не долго думает, бросаясь к дверям. Заржавевшие. Парню удается сдвинуть их всего на сантиметр. Харпер напряженно оглядывается, внезапно вспоминая. Она подскакивает к Дилану, дернув его за рукав кофты, что он воспринимает, как угрозу, поэтому еле сдерживается, чтобы не замахнуться битой. Девушка разворачивается, мчась к правой стене, чтобы миновать ряды мест для сидения. Не сразу, но парень следует за ней.

Ему впервые приходится слепо довериться первому встречному.

Харпер напряженно улыбается, ведь хорошо помнит, как в детстве играла здесь с друзьями, поэтому, плохо ориентируясь в темноте, без проблем находит ручку от железной двери в конце зала. Дергает. Не поддается. Быть не может. Она четко помнит, как она сюда ребенком забиралась. Будка радио-передач. Девушка отчаянно дергает, слыша, как Дилан подбегает сзади, и оглядывается, видя, что мужчины уже минуют порог, но пока только оглядываются по сторонам, пытаясь найти их. Будка находится в углу, поэтому здесь особая глубокая темнота, так что парень не разглядывает того, что пальцы Харпер всё ещё сжимают ручку двери, за которую обеими руками хватается Дилан, сильно дернув на себя. Всего на мгновение отбрасывает ту волну неприятных ощущений, которая позже накроет с головой и будет мешать ему двигаться. Громкий скрип железа по бетонному полу. ОʼБрайен отшатывается, начиная грубо вытирать ладони о свою куртку, при этом роняя железную биту на пол. Харпер забегает внутрь, а Дилан ещё раз оборачивается, услышав громкие ругательства, посыпавшиеся в его адрес, и хватает «оружие», заходя за девушкой. Рывком тянет дверь на себя, слышит громкий приближающийся топот ног, поэтому спешит, просунув тонкую часть биты в ручку двери, оставив её между стеной и аркой. Харпер отходит дальше, начиная хлопать ладонями по стенам и предметам, чтобы найти ещё одну дверь. Она точно помнит, что есть выход в коридор, который выведет их на улицу. Это своего рода пожарный выход. Кажется, на двери даже табличка висит. Пока девушка исследует руками небольшое помещение, не в силах дышать тише, ОʼБрайен грубо вытирает ладони, пытаясь убрать это ощущение чужого прикосновения. Ему охота помыть руки с мылом или испачкать в грязи, потрогать песка. Дверь начинают дергать. Харпер чувствует, как стены начинают сдавливать её тело, а воздуха становится всё меньше. Она кашляет, игнорируя вибрацию телефона в кармане.

Телефон.

Трясущимися от адреналина руками вытаскивает мобильный аппарат, включая фонарик, и освещает помещение, заставив Дилана сильнее сощурить веки. Находит дверь, и улыбается, подходя к ней. Она поддается без усилий, поэтому Харпер оглядывается, видя, что парень даже не смотрит в её сторону. Моргает, набирая воздуха в легкие, и прислушиваясь к шуму дождя, бежит вперед по узкому коридору, быстро настигая дверь со стеклянным окном. Толкает, полной грудью вдыхая аромат дождя. Ветер бьет в лицо. Перед ней лестница вниз, проложенные пути для электричек, высокие фонарные столбы. Дождь не прекращает разбивать крупные капли о землю, но Харпер с радостью и с каким-то чувством жизненной переполненности спускается по ступенькам вниз, продолжая свой путь бегом.

Странно, но ей охота улыбаться.

Она чувствует себя… Живой?

Глава 7.

Трет руки. Мылом водит не только по ладоням, он мылит по самые локти, с напряженным взглядом следит за своими движениями, все еще ощущая на бледной коже чужое прикосновение. Будто до сих пор пальцами сжимает ее пальцы, крепко прислоняясь ладонями к ее запястьям. Избавиться. Убрать это чувство. Холодная, мягкая кожа этой чертовой девочки, которая по своей глупости оказывается не в том месте не в то время. Парень смывает под холодной водой, и вроде этого вполне достаточно, но он снова берет мыло, повторно растирая им руки. Стоит в ванной уже минут пятнадцать, но ему необходимо больше усилий. Еще каких-то пять минут – и он может ощущать себя нормальным человеком. Почти. Хватает полотенце, такими же резкими движениями вытирает руки, прижимает грубую после стирки ткань к влажному лицу, вслушиваясь в громкий поток воды. Стоит на месте, перед зеркалом, и втягивает неприятный запах сырости через ноздри в легкие. Бросает полотенце в стиральную машинку. По некоторым причинам, парень не способен пользоваться уже использованными вещами, даже носить одну футболку два дня подряд. Ношеная одежда кажется ему грязной, от того и тяжелой, сдавливающей, так что свои вещи он стирает ежедневно. Крутит ручки крана, с грохотом распахивает дверь, что бьется о стену железной ручкой. Шумит, хоть за окном ночь. Идет по коридору второго этажа, осознавая, что чувствует панику. Она – частый гость его разума. Охватывает непредвиденно, внезапно, с каждой секундой усиливаясь. Ему не удастся уснуть. Он будет нервничать, рвать тетрадные листы на кусочки. Таким он занимается давно и уже невольно, портя бумагу на автомате. Признаки нервозности? Вполне ожидаемо. Раньше, правда, он брал ножницы и резал на части шторы во всех комнатах, вырезал из простыней и пододеяльников круги, квадраты. Подобное помогало успокоиться. Временно, конечно.

Парень резко сворачивает, останавливаясь у двери, но это не его комната. Он переступает порог, умело ориентируясь в темноте, и идет к кровати, на которой мирно спит младший брат. Не мнется, не заботится о его сне. Откидывает одеяло, грубо берет бормочущего ребенка на руки, заставив обхватить его шею руками, а тело ногами. Младший привык к подобному, поэтому даже не заставляет себя распахнуть глаза. Старший брат часто и спонтанно делает это – забирает его в свою комнату. Выходит в коридор, не оглядываясь на мать, которая выходит из своей спальни, с искренней тревогой наблюдая за происходящим. Она прижимает кулак к груди, не сводит со старшего сына глаз, пока тот не закрывается в своей комнате с братом.

Зачем? Зачем он делает это?

Растрепанная старушка прищуривается, в темноте коридора пытается рассмотреть лицо Дейва, чтобы убедиться, что парень не принес с собой с улицы пару синяков или разбитую губу. Он, хоть и подрался с какими-то упырками, но улыбается старой женщине, извиняясь:

– Прости, иди спать, – говорит, открывая дверь своей комнаты, и входит внутрь, тихо прикрыв. На часах полвторого ночи, лампы в большинстве домов уже не горят, как ни как, идет середина рабочей недели. Дейв сбрасывает куртку, встряхнув волосы пальцами, и рассматривает себя в небольшом зеркале, с каким-то удовольствием пересчитывая полученные синяки на лице. Завтра внимательнее изучит состояние тела. Уж больно устал.

Неяркий свет ударяет в край глаз. Дейв оглядывается, смотря в сторону окна. За ним, слишком близко стоит дом соседей, и парень не стыдится спокойно наблюдать за девушкой, которая только по ночам всего на пару минут раздвигает темные шторы. Ее родители всеми силами пытаются отгородить от Дейва, видя в нем самого настоящего отброса, который вульгарно себя ведет, приставая к их дочери. Но вряд ли они когда-нибудь узнают, что их робкое чадо с невинной душой и сознанием неиспорченного ребенка сама открывается парню. Нарочно. Дейв сует ладони в карманы джинсов, подходя ближе к подоконнику. Не улыбается, смотрит довольно серьезно на девушку, которая убирает пальцы от выключателя на настольной лампе, подняв сонный взгляд на парня. Она постоянно просыпается, когда слышит шум, несмотря на то, что Дейв ведет себя крайне тихо, когда возвращается домой поздно. На девушке слишком облегающая бледно-розовая майка с тонкими лямками и шортики в горошек. Парень невольно усмехается краем губ, рассматривая ее, и она смущенно щурит веки, руками обнимая тонкую талию. Слишком худая. Слишком. Медленно шагает к окну, разглядывая отметины на лице парня, который стоит неподвижно, продолжая с прежней наглостью изучать ее тело. Каждый раз, как в первый. Смотрит, постоянно отмечая что-то новенькое. Сейчас, например, он впервые разглядел на шее девушки небольшую родинку. Странно, но эта деталь кажется ему чертовски сексуальной. Не пошлой. Девушка пальцами сжимает плотную ткань штор, переминается с ноги на ногу, последний раз скользит взглядом по лицу парня, который прекращает улыбаться, видя, что она задвигает шторы, скрывшись от него.

Сегодня он ее больше не увидит.

Колотит дверь. Ругается. Просит объяснений. Говорит. Звук ее голоса выводит все функции организма из строя. Харпер лежит на полу, закрывает уши ладонями, влажное лицо продолжает выделять капли пота. Веки сжаты так же сильно, как и губы. Молчит. Пытается морально отгородиться от шума. От голоса, который твердил ей тогда: «Это была ты. Это твоих рук дело». Не верит. Ложь. Она помнит все детально, словно было только что, жалкие секунды назад. Скопившуюся во рту воду глотает, продолжая сражаться с внешним воздействием, чувствует, как тайна вот-вот может дать о себе знать.

Держись, Харпер.

***

Плыву сквозь толпу. В голове тяжесть, шар сдавливает виски, напоминая мне о моем внутреннем состоянии в самые неподходящие моменты: при заполнении журнала, при выпытывающем из меня слова разговоре с социальным педагогом, при общении со старостой, которому именно сегодня приспичило заметить меня, хотя одета я не так, как обычно. Немного мешковатые джинсы, что с болью в груди согласилась купить моя мать, какая-то старая зеленая футболка под темной кофтой, бегунок которой давно сломался. А, если честно, то сломать его мне посчастливилось этим утром. Я слишком резко дернула за него. С кем не бывает? Рюкзак за спиной, кроссовки на ногах и непонятные клочья вьющихся волос на плечах. В данный момент я воплощение маминого кошмара, но специально проспала сегодня, чтобы дождаться ее ухода. Не хотелось лишних криков. Все равно сегодня так или иначе перепадет за вчерашнюю проделку. Вообще произошедшее немного напрягает. Не хватало еще попасть в передрягу по вине этого типа. Почему он прячется на станции? Это мое место.

Смотрю перед собой, понимая, что в таком виде меня не замечают. В прямом смысле. Вновь подтверждаются слова моей матери о важности внешнего вида. Люди не видят тебя, если внешне ты не привлекательный. Если из-за бессонницы у тебя круги под глазами. Если от приевшейся боли трясутся колени. Если приходится прятать ладони в карманы, чтобы скрыть дрожащие пальцы.

Подхожу к своему шкафчику, одной рукой справляюсь с замком, открывая дверцу. Вокруг слишком шумно. Начинаю перебирать учебники пальцами, оглядевшись по сторонам, и нехотя останавливаю взгляд на парне, искоса смотрю на него, с какой-то скованностью. Испытываю странную злость в груди, когда ОʼБрайен хлопает дверцей, обращаясь к Фарджу, а тот смеется, скидывая небрежно свои тетради на полки из рюкзака. Моргаю, проглатывая ком в больном горле. Простудилась вчера. Прекрасно. Прижимаю учебник по экономике к груди, хлопнув дверцей. Да, после произошедшего между мной и Донтекю, я все равно иду на его урок. Если пропущу, то сама начну глубже копать себе яму. Тем более, не мне нужно избегать его, а ему меня. То, что он сделал, уже выходит за все рамки. И в случае, если подобное повторится, я не отступлю. Никто не смеет с таким неуважением относиться к другим людям. Я терпеть не могу такие принижения.

Руки вновь начинают трястись от злости. Мне нужно остановиться. Прекратить думать, иначе оно вырвется. Иду по коридору, слышу голос за спиной, но не оборачиваюсь. Опускаю взгляд в пол, глубоко вздохнув, когда меня обгоняет парень, перегородив дорогу, так что заставляю себя остановиться.

– Привет, Мэй.

Что он только что сделал? Причард сладко улыбается, от него тянет слишком резким одеколоном. Внутри меня что-то обрывается от неприятного ощущения в груди. Этот тип самовольно перешел со мной на «ты», а теперь решил, что имеет право обращаться ко мне по имени? Кто он такой? Он – никто. Человек, не занимающий места в моей жизни. Пустое место для меня, и многозначащая личность для других. От его улыбки тошно.

– Как дела? – интересуется. Не поднимаю взгляд, нервно моргая. Причард ведет себя странно. То не замечает меня, то наседает, будто хочет раздавить под тяжестью своего внимания. Думает, наверное, что тот факт, что он вообще говорит со мной, вызывает у меня восторг. Но вряд ли я реагирую на него так же, как люди вокруг.

– Нормально, – обхожу его, устремившись быстрым шагом вперед по коридору, надеясь, что намек будет понят, но нет. Причард следует за мной, продолжая попытки начать разговор. Кажется, рассказывает о своем настроении, но не слушаю, ведь опущенный взгляд скользит вверх. На ровный строй железных шкафчиков, и я всеми силами пытаюсь остановить это. Поднимаю глаза, пропустив мимо пару широких мужских спин, после чего резко врезаюсь взглядом в лицо парня. Он прижимается плечом и виском к стене, продолжая, по всей видимости, терпеть развратные шуточки Фарджа, на которые коротко отвечает: «Меня сейчас стошнит», – но все равно усмехается, качнув головой, и проводит рукой по волосам, задевая синяк на лбу. Поворачивается, теперь спиной прижимаясь к той же стене, но взгляд уже переводит на толпу подростков, идущих по коридору. Без интереса. И зрительно натыкается на меня. И взгляд не действует ударом по моему сознанию, я с такой же злостью смотрю на него, в ответ, делая большие шаги, чтобы оторваться от Причарда, о котором забываю думать в тот момент, когда ОʼБрайен прижимается затылком к стене, ладони по-прежнему держа в карманах кофты. Между нами словно происходит зрительное сражение. Ни мне, ни ему не нравится находиться под чьим-то наблюдением, но из-за чувства гордости не уступаю, сильнее хмуря брови, будто думаю, что внешняя суровость скроет под собой мою разбитость. Да, это самое верное решение. Звучит слюняво, выражение малолеток, которые стремятся выделиться из толпы себе подобных, но… Черт, ношение масок спасает жизни. Лучше придумать для себя роль, образ непоколебимой, пусть и сучки, стервы. Пускай тебя возненавидят, прекратят понимать, воспримут, как моральную уродку, как «нечеловека». Но, черт возьми, в таком случае ты выживешь. Как давно я начала воспринимать реальный мир, как поле боя?

Щурюсь, выражая особое беспричинное на данный момент презрение к ОʼБрайену. Знаю, это странно, но мне для злости хватает того факта, что он просто смотрит на меня. Подобная реакция на любого мужчину, даже на отца. Уверена, что это связано с моим изнаси…

Хватка сбивает мысли. Буквально переминаюсь с ноги на ногу, когда преследователь в лице Причарда разворачивает меня, держа за локоть. Мой сердитый взгляд до краев переполняется возмущением, когда вскидываю голову, вцепившись им в лицо парня, которое могу рассмотреть впервые. «Золотой мальчик». Чем-то внешне напоминает куклу Кена, только с более пухлыми губами. И меня воротит. Сжимаю зубы, опустив взгляд на наши руки. Прикосновение грубое, даже требовательное, будто я обязана остановиться и выслушивать его. Причард остается весел, не придавая значения тому, что касается меня. Видимо, тема прикосновений для него обыденная. Уверена, он привык к тому, что многие только и ждут, чтобы он невзначай установил телесный контакт с ними. Не могу понять, как так можно относиться к такому виду «общения»? Прикосновения говорят о высшей степени доверия. Это даже интимнее, чем просто смотреть кому-то в глаза.

– Помнишь, ты обещала мне помочь с предметами, – говорит, и я держусь, чтобы не рассмеяться. Обещала? Я обещала? Это в какой жизни?

– Ты свободна сегодня? – Спрашивает, а мне не удается прекратить сверлить взглядом его пальцы, которыми он продолжает «жамкать» мой локоть.

– Нет, – ответ даю холодно, не пытаясь скрыть своей незаинтересованности, и дергаю плечом, освобождаясь от неприятной горячей ладони.

– Занята, да? – Догадывается, а я с прямой простотой моргаю, непринужденно отрицая:

– Нет, – хмурю брови, скользнув взглядом по его кроссовкам. – Я не хочу тратить свое время на тебя, – поднимаю голову, но не смотрю ему в глаза и не чувствую, что мой грубый ответ как-то повлиял на настроение Причарда. Кажется, он все так же улыбается. Что с ним не так?

Хмурю брови, решая поставить точку, и разворачиваюсь, игнорируя усилившуюся между ног боль. Прихрамываю, задумчиво уходя в себя. Ожидала более яркой реакции на свою грубость. Эмоции не пугают, за их счет человеку проще понять, чего ждать от других. Но в этом случае, мне приходится настороженно удаляться прочь. Причард не послал, не ругнулся. Он продолжал улыбаться.

Иду к лестнице, не оглядываюсь, скованно добираясь до кабинета экономики, и недолго мнусь на пороге помещения, беря себя в руки. Первым делом уверяюсь, что в кабинете кроме меня еще кто-то есть, только после прохожу внутрь, заняв свое место – первая парта в центральном ряду. Староста обязан сидеть близко к учителю. Чувствую себя зажато, но голову не опускаю, когда слышу девичий смех за спиной. Плевать. Сажусь на стул, бросив рюкзак рядом, а учебник на стол, принимаюсь его активно листать, создавая вид занятости, правда все равно напряженно вжимаюсь в спинку, когда гремит звонок. Весь шум из коридора вплывает в кабинет вместе с учениками, один из парней пальцем, явно нарочно, задевает мой учебник, который летит на пол, так что мне приходится сделать лишнее телодвижение, которое приносит боль в животе. Сжимаю пальцами обложку, выпрямляясь, и не обращаю никакого внимания на вошедших Фарджа с ОʼБрайеном. Стучу ногтями по парте, пока все рассаживаются, голоса не затихают.

– Эй, Бэйб, – парни в конце класса, что-то разглядывают в телефоне, посматривая на меня. Бегло смотрю в их сторону. Улыбаются.

– Бэ-эйб, – тянет девчонка позади меня. – Чего вдруг такие перемены? – Хихикает с подружками, одна из которых шепчет:

– Это…так меняет людей, – главное слово она, видимо, произнесла ей на ухо. Мне не удалось расслышать. Пальцами массирую виски, пытаясь заставить себя сконцентрировать все силы на самоконтроле, но не выходит, когда дверь лаборантской открывается. Взглядом въедаюсь в деревянную поверхность стола, слушая свое ровное и тяжелое дыхание, и накрываю ладонями уши, когда по классу проходит гул. Хмурю брови, не понимая, что вызвало такую бурную реакцию, поэтому заставляю себя поднять глаза, исподлобья взглянуть на мужчину, внешний вид которого вызывает мурашки на коже.

***

Все та же загорелая кожа. Темные глаза. Хмурый, морщинистый лоб. На виске огромный, темно-оранжевый синяк-шишка, чуть ниже под глазом, на скуле еле заметная сиреневая отметина, на носу какой-то непонятный пластырь. Мужчина грозным взглядом изучает присутствующих, всего на долю секунды задерживает его, и нет, не на ОʼБрайене, а на Харпер, которая отводит глаза в сторону, не желая «контактировать» с ним таким образом. Учитель заставляет класс заткнуться, просто оглядев их. Все знают, что, если Донтекю не в настроении, то лучше не усугублять ситуацию, а сидеть молча. Учитель без слов начинает отмечать присутствующих, каждого оценивая с ног до головы. Пристально.

Харпер понимает, что должна сидеть ровно, не выделяться. Ей не охота стать «жертвой» плохого настроения Донтекю. Девушка убирает пряди вьющихся волос за уши, робко оглядывается, с опаской бросив взгляд в сторону парты ОʼБрайена. Догадывается, что именно он мог «разукрасить» физиономию Донтекю, но это предположение не подкрепляется причинами и фактами. Зачем парню было бить учителя? Опять из-за личной неприязни небось сцепились, как две собаки. Харпер слабо хмурит брови, с интересом изучая равнодушное лицо ОʼБрайена, которое озаряется натянутой усмешкой только в том случае, если позади сидящий Фардж что-то шепчет. Харпер сдерживает кашель, резко отвернувшись, когда парень поднимает голову, взглянув в сторону учителя, который роется в ящиках стола, изредка потирая ладонью больную челюсть, и Дилан машинально растирает костяшки правой руки, заняв расслабленную позу.

– Интересно, кто его так?.. – Дейв многозначно улыбается, смотря в затылок друга, тот прокашливается, заерзав на стуле, и переводит взгляд, искоса смотря на Харпер, которая, словно чувствует, как находится под зрительным давлением, поэтому оборачивается, не ожидая, что сразу же наткнется своим вниманием на парня. Слишком внезапно. Раздражение. Они оба чувствуют именно это. Недовольство, ведь терпеть не могут, когда на них смотрят, тем более так открыто. И вновь сражение. Зрительное. Хмурят брови. Взгляд холодный. Откуда столько неприязни друг к другу у совершенно незнакомых людей? А можно ли это вообще назвать «неприязнью»? На самом деле происходящее просто кажется неправильным. Она не должна смотреть в глаза людям, он тем более. В противном случае, у обоих рождается желание с агрессией наброситься на врага. Зрительный контакт – это сильный удар кулаком по лицу.

– Вы двое меня пугаете, – Дейв внимательно следит за выражением лица друга, изредка поглядывая в сторону Харпер. Дилан стучит ручкой по столу, нервно притоптывает ногой, но ледяной взгляд и не думает отводить. Только не первым.

Харпер готова сдаться. С нее хватит. Только собирается отвернуться, как слышит обращение к себе со стороны учителя:

– Харпер, повторите, что я только что сказал, – жесткий голос с ноткой удовольствия при виде растерянного выражения лица девушки, которая опускает взгляд в стол, начиная напряженно дергать страницы учебника. Она не слышала. Ни черта. Была поглощена своим сражением. Дура.

– Если не измените свое отношение к моему предмету, то вам придется посещать дополнительные занятия, – ставит перед фактом, а в голове Харпер звучит: «Лучше сразу убей».

***

Проходят всего три урока, а я уже выжата без остатка. Брожу по коридорам, выполняя мелкие поручения учителей, которым лень хоть на время перемены оторвать свой зад от стула. Принести чай? Хорошо. Почему он холодный? Почему горький? Что? Занести за вас распечатки секретарю? Окей. Пойти и узнать с каким классом у вас следующий урок? Серьезно? Я – староста, а не специалист по мелким поручениям. Хотя, кому это интересно?

Большая перемена – самая любимая. Ненадолго, но я могу позволить себе передохнуть в корпусе, один этаж которого отведен для разных кружков. До трех часов это место пустует, только иногда можно увидеть дежурного учителя и социального педагога, которые должны следить за порядком в любое время. Не хотелось бы натыкаться на них, но с другой стороны могу сказать, что мне нехорошо, вот и решила посидеть в тишине. Стены здесь покрыты старой бледной краской. Этаж никак не отремонтируют. Непонятно, на что деньги сдаем каждый год. Иду вдоль дверей, пальцами вожу по рыхлой стене, задевая рисунки и фотографии в рамках. Эхом слышен шум с нижних этажей. Серый свет пробивается через жалюзи на окнах. Уныло. Но спокойно. Шагаю в сторону уборной, чтобы проверить состояние своего лица, да и просто ладони погреть под горячей водой охота, больно прохладно здесь, могу даже уловить свист сквозного ветра, что скользит в коридор из-под дверей. Подхожу к туалетной комнате, но не переступаю порог, ухватившись всем организмом за странный запах гари. Опять дети шалят с дымовыми бомбами? Непроизвольно закатываю глаза, быстро преодолевая расстояние, и уверенно толкаю рукой дверь мужской уборной. Однажды в школе чуть не произошел пожар, а все по вине малолетних чад, которые решили вызвать сатану в туалете. Каких чудиков здесь только не увидишь?

Но из уборной на меня смотрят вовсе не чудики. Четверо парней и три девушки стоят возле подоконника, держа пальцами свертки бумажек с каким-то наполнителем внутри. Травка? Запах очень специфичный. Но больше всего меня удивляет присутствие среди людей Причарда, что смотрит на меня, внезапно улыбнувшись, в то время как остальные заливаются обреченными вздохами.

– Черт, теперь она нас спалит, – мямлит незнакомая мне девушка, затягивая, и, по всей видимости, курение черт знает чего приносит ей неимоверное наслаждение, ведь ее веки прикрываются. Я недолго стою на месте, решая махнуть рукой на происходящее, да и не мое это дело. Пускай травят себя. Но уйти мне не удается.

– Мэй никого не сдаст, – не знаю, что вводит меня в больший шок: то, что Причард опять прибегает к физическому контакту, схватив меня под руку, или его немного приказной тон, сопровождаемый широкой улыбкой. Заставляю себя оглянуться, чтобы в который раз показать, что мне не нравится, когда меня касаются, но парень не смотрит на меня, резко дернув от порога в холодное помещение.

– Она скажет. Эта сука всегда на всех доносит, – язвительно произносит один из парней, и все соглашаются. Дергаю руку, вновь сделав шаг в сторону выхода, правда, понимаю, что этим все не ограничится. «Золотой мальчик» буквально силой заставляет меня встать у подоконника, так и не разжав пальцы, словно я его собачонка на поводке. Таким образом, оказываюсь практически в ловушке, ведь полукругом стоят люди, продолжающие без стыда называть меня гадкими словами, перечисляя все те моменты, когда я палила кого-то за чем-то, выходящим за рамки школьных правил. Замечательно.

Смотрю в пол, сохраняя притворное равнодушие на лице, и обращаюсь к Причарду:

– Отпусти мою руку.

– Не расскажет она, – он продолжает говорить с друзьями, куря травку. Обсуждение моей личности происходит открыто, словно меня здесь нет. Никто не собирается меня слушать, поэтому вновь и вновь пытаюсь освободиться, чувствуя, как пальцы парня сильнее сжимают мой локоть.

– Хочешь тоже курнуть? – Еще одна девчонка, что стоит сбоку от меня, тянет ко мне сверток, но я отворачиваю голову в сторону, сжав губы. Взгляд не поднимаю даже тогда, когда двое парней начинают перешептываться, громко рассмеявшись.

Мне некомфортно. Чувствую себя заключенной под надзором диких собак. Боль скручивает живот, заставляя колени подкашиваться, но продолжаю стоять ровно, с каждой брошенной в мою сторону фразой теряя все больше уверенности. К чему эта внешняя непоколебимость, когда в подобные моменты ты не можешь постоять за себя? Свободной ладонью щупаю ножик в кармане кофты, вдруг дернувшись от боли. Резкой. Парень, что с удовольствием продолжает называть меня крысиной сучкой, смеется, переговариваясь с Причардом, и прижимает к моей щеке подобие сигареты. Обжигает, и мои большие глаза поднимаются на незнакомца, действие которого одобрительным гоготом встречают остальные. Прижимаю ладонь к ожогу, отшагнув к стене, и панически дергаюсь вперед, в попытке, наконец, покинуть это место, но Причард грубо, уже не скрывая себя настоящего, толкает меня обратно. Вот вам и прилежный сын, хороший ученик, курящий траву в школьном туалете.

Вжимаюсь, взглядом ношусь по полу, задевая обувь и ноги людей, которые не прекращают свои издевки.

– Закури с нами, за компанию, – парень силой сует мне сигарету, прижимая к моим губам, так что грубо бью его по руке, отвернув голову. – А на вечеринке ты была безотказной, – смеется, как и остальные, а меня пробирает неприятный холодок. Моргаю, дернув головой, чтобы избавиться от странной смазанной картинки перед глазами, будто кусок утерянного воспоминания резко въедается в сознание.

Жесткая хватка удерживает голову. Во рту бумажный сверток, а дым без остановки глотаю, не в силах сопротивляться. Слишком много высоких фигур. Не могу сосчитать.

Передергивает. Свободной рукой обнимаю свой живот, терпя боль, что снова напоминает о себе, ударив между ног. Сутулюсь, сильнее опустив голову, и хмуро всматриваюсь в пустоту перед собой. С каким-то безумным смехом девчонка с чокером на шее подносит сигарету к моей шее, отчего отступаю в сторону, сжав ноги. Все с опьяненным восторгом наблюдают за моей реакцией, будучи уже с затуманенным непонятной травой сознанием, которую употребляют без остановки. Причард затягивает, выпуская неприятного запаха дым в лицо девушки, что с удовольствием глотает его через нос, словно на нее подул приятный морской бриз. Морщусь, вновь обращаясь к парню и пытаясь разжать его пальцы:

– Отпусти меня, – грубым тоном приказываю, но моя суровость не воспринимается людьми, которые по очереди тянут ко мне сигареты. С паникой отмахиваюсь, пытаясь вывернуть руку и спрятаться за Причарда, но тот подносит сверток к моему лицу, стряхнув пепел на нос. Потираю пальцами переносицу, испуганными глазами смотрю на подбородок парня, который улыбается с таким непринуждением, что меня начинает тошнить. Охватывает паническое ощущение, будто подобное поведение для них нормально. Тяжело дышать. Страх сдавливает грудную клетку. Сжимаю ладони в кулаки, не справляюсь с дрожью в ногах, когда двое парней находят забавным начать подносить к моему лицу зажигалку, резко зажигая. Корчусь, начиная пищать, жалко толкая их руки, и сама не успеваю осознать, как просто напряженная ситуация превращается в настоящие попытки насилия. Морально отказываюсь верить в происходящее. Мы живем в гуманном обществе, так? Один из парней крепко держит меня за затылок, пока его друг прижигает мою скулу сигаретой, а девушки довольно хлопают в ладоши, гавкая, как животные.