Текст книги "«Молчи» (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 86 страниц)

– Сколько в час, Харпер? – смеется, как и его друзья у стены. Стискиваю зубы, обходя его, сталкиваясь при этом с другим человеком, который реагирует с не меньшей озабоченностью, спросив:

– А ротиком работать умеешь?

Отстаньте.

Проталкиваюсь к своему шкафчику, уже протягивая руку к замку, но замираю, ощутив моральный удар в спину. Нож проходит между лопатками, задевая кости позвоночника. Веки шире распахиваются, а способность глотать воздух временно пропадает. Неизвестная для меня функция. Шум вокруг сливается в одну какофонию. Голоса, смех, шепот, толчки всеми частями тела. Смотрю, не моргая, на фотографию, что висит на железной дверце моего шкафчика. Та самая, что пришла мне на почту. Мои губы начинают дрожать, а веки сужаются от обиды и злости. Внизу подписан мой номер телефона. Черт. Время вокруг заметно замедляет свой ход. Оглядываюсь по сторонам, вновь и вновь встречаясь с людьми взглядом. Одышка. В грудь врезается боль. Это не сердце. Невралгия. Грубыми движениями срываю фотографию, стиснув зубы. Рву её пряча в сумку, и оборачиваюсь, делая шаги обратно, в сторону выхода. Опускаю голову, уже не обращая никакого внимания на боль от толчков. В ушах эхом звенит окружающий меня смех. Возвращаюсь к стенду, повернув лицо, и как раз в ту секунду несколько людей отходят, так что мой взгляд вонзается в фотографию, что висит в центре. Не могу идти. Останавливаюсь. Стою боком, не зная, сколько ещё мой организм сможет перенести? Громко дышу через нос, с накапливающимися слезами в глазах смотрю на тот же снимок, мысленно проклиная не того человека, который делает всё это, а именно себя. Если бы в тот день я дала отпор матери, то ничего бы не произошло, а теперь я вынуждена чувствовать себя облитой с ног до головы грязью.

Грязь ещё внутри меня.

Моргаю, чувствуя, как слезы начинают скользить по горячим от давления щекам, поэтому стираю их пальцами, решая продолжить идти. Бежать прочь, но… Но встречаюсь взглядом с Причардом, который как раз входит в коридор школы, тут же заметив меня в толпе. Меня толкают в плечо проходящие мимо, но не свожу красных глаз с парня, который, как ни в чем не бывало, поднимает ладонь, приветствуя меня своей широкой улыбкой. Дрожь проходит волной по телу, находя ответную реакцию внизу живота. От боли сжимаются ноги, которыми я начинаю шагать назад, ударяясь спиной о тех, кто идет мимо, не замечая меня. Причард отводит глаза, здороваясь с другом, что подходит к нему, о чем-то говорит, после чего они оба идут ближе к стенду.

И улыбаются друг другу, после чего «золотой мальчик» вновь смотрит на меня. Ублюдок. Отхожу к двери, что ведет на лестницу. В старый корпус, где расположен спортивный зал. Спиной касаюсь поверхности стены, руками слепо находя ручку, и разворачиваюсь, убегая вниз по ступенькам лестницы. Мчусь, не оглядываюсь, громко шмыгаю носом, вытирая с глаз слезы. Лицо жалко морщится от бури эмоций, что накрывают с головой, заставляя окунуться в непосильную для моего сознания боль. Выбегаю в коридор, несусь мимо раздевалок, чтобы добраться до лестницы в конце коридора. Здесь темновато. Стоит полумрак, ведь учитель физкультуры ещё не включал свет. Сквозь слезы разбираю дорогу, поскальзываюсь на повороте к лестнице, врезаясь в дверь, и толкаю её, начав подниматься наверх, но бешено скачущее сердце внезапно затихает, как и дыхание, когда, поднявшись всего на один пролет, я сталкиваюсь с русым парнем, который… Который держится за перила лестницы, кашляя, и садится на ступеньки, что-то бормоча. Сжимаю губы, стою позади него, не зная, куда себя деть. Не могу вернуться назад. Мне нужно бежать отсюда, а там наверху вход в спортивный зал и выход на улицу. Мне необходимо попасть туда!

Плюю на парня, рванув вперед, и оббегаю его, невольно бросив взгляд назад.

Фардж.

Вторично замираю, хотя наоборот должна нестись с удвоенной скоростью. Поворачиваюсь всем телом к парню, который лбом касается грязной ступеньки, пальцами рук сжимая перила, и мычит, правда тихо. Моргаю, встревожено осматривая его, и делаю шаг:

– Ты в порядке? – задаю вопрос до того, как в поле зрения попадаются несколько пустых прозрачных пакетиков и сверток бумаги, что лежат на той же ступеньке у самой стены. – Ты что-то выкурил? – догадываюсь, с волнением оглядываясь по сторонам. – Тебе нехорошо?

Фардж что-то бубнит, а, быть может, вовсе стонет от боли, резко вскинув голову. Он бледный. Кожа лица покрыта потом. Парень пытается подняться на ноги, но вновь садится вниз, чуть было не валясь спиной назад, так что реагирую, бросая сумку к ногам, и хватаю Фарджа за плечо, помогая принять нормальное положение. Он кашляет, хрипло, словно пытается выплюнуть комок, что образовался в горле. Шмыгаю носом, собирая себя по кусочкам, так что внешне на лице играет уверенность:

– Мне позвать медсестру? – пытаюсь заглянуть ему в глаза, но парень начинает активно качать головой, видимо пытаясь ещё что-то сказать, но не выходит. Ему это мешает дышать. Кожа шеи покрыта странными красными точками. Сыпь? Может, у него аллергическая реакция на то, что он выкурил? Вполне объяснимо. Беру парня за лицо, заставив поднять выше, и всматриваюсь в глаза, замечая, как расширены его зрачки. Светлой радужки вокруг глаз практически нет. Дело дрянь. Вытираю мокрые глаза ладонью, ещё раз спрашивая:

– Мне… Что мне сделать? Тебе нужно на воздух? Воды? – в такие моменты я словно становлюсь человеком без чувств. Я забываю о той злости, что постоянно вызывают своими поступками у меня такие, как Фардж. Действую бессознательно. Если человеку нехорошо, то я должна помочь. Так обязан мыслить любой, невзирая на свое отношение к нему.

Фардж без остановки качает головой, начав рыться одной рукой в карманах, но ему нужно держаться обеими ладонями за перила, поэтому я сама роюсь, не спрашивая разрешения, надеясь найти какое-нибудь лекарство, но вместо этого вынимаю пачку сигарет и мобильный телефон. Поднимаю глаза на задыхающегося парня, который кое-как берет телефон, начиная тыкать пальцем по экрану.

– Нужно кому-то позвонить? – догадываюсь, отнимая у него аппарат, ведь Фардж явно не справится сам. – Кому? – открываю контакты, видя только один номер. Хмурю брови, взглянув на парня, и спрашиваю. – Ему звонить? – Фардж кивает, кашляя, и его начинает сводить судорога. Через секунду парня тошнит. Он отворачивает голову, плюя вниз, а я понимаю, что медлить с этим нельзя, поэтому неуверенно нажимаю «вызов», прижимая телефон к уху. Одной рукой держу капюшон парня, пока тот опустошает желудок, мыча от боли, которой скручен живот.

И тут выясняется, что денег на телефоне Фарджа нет. Я закатываю глаза, быстро доставая из сумки свой телефон, и набираю номер, вернув парню его аппарат после того, как проверю все введенные цифры.

Гудки. Они напрягают.

Но я не могу оставить этого кретина, так что…

***

Толпятся у стенда. Фотографируют, шутя о том, что обязательно стоит воспользоваться её услугами. Или они все не шутят? Причард со своими друзьями стоит ближе всех, переговариваясь, и их слова мало важны в данном случае, главное то, с каким удовольствием они воспринимают разгоревшееся вокруг безумие. Мэй Харпер. Они будто создали эту новую школьную шлюшку, о которой теперь будут ходить неприятные слухи. А всё ради чего? Здесь нет какой-то конкретной цели. Они ничего не преследуют, просто им скучно. Нужно чем-то занять себя, а садистам присуще издеваться над другими, получая от этого дикое наслаждение. И что они решат предпринять дальше? Пока остается секретом даже для Причарда. Как пойдет. Ответ сам найдется.

Отчего-то ему охота подольше поиграться с девчонкой, которую все считали чертовой святошей, неприступной крепостью, которую сломили несколько коктейлей. Конечно, главную роль сыграл именно наркотик, который в тот вечер употребляли абсолютно все на вечеринке. Харпер сама виновата, что с такой наивностью принимала напитки. Она же не может быть настолько глупой? По всей видимости, может. Образ сильной, непоколебимой скалы рухнул. И теперь никто не станет воспринимать её так, как раньше. Только не после того, что парни сделают дальше…

Рвет. Причард даже начинает быстро моргать от неожиданности, когда подошедший парень спокойно срывает со стенда фотографию, рвя её на куски и пряча себе в карманы кофты. Причард пихает в бок своих друзей, которые с такой же агрессией смотрят на Дилана.

– Пф, чувак, что ты делаешь? – Причарду не нравится, что кто-то мешает ему развлекаться. ОʼБрайен не поворачивает головы, оставшиеся кусочки снимка сдирает вместе со скотчем с прозрачного стекла под недовольное оханье стада уродов, которые начинают расходиться, некоторые из них негодуют: «Не успел записать номер». Дилан заканчивает, отворачивается, чтобы уйти, но дорогу ему загораживают парни, а Причард вовсе подходит слишком близко, так что ОʼБрайен реагирует с агрессией, выставив перед собой биту, которую решил пронести в школу, чтобы спрятать в шкафчике. «Золотой мальчик» противно смеется, переглядываясь с друзьями, и вновь смотрит в глаза Дилану, который настроен вполне решительно. Если этот тип сделает к нему ещё шаг, то лишится своих ровных зубов. Бита упирается в грудь Причарда, который кивает головой:

– Зачем так пренебрежительно относишься к плоду своего труда? – все подхватывают, неодобрительно качая головами, а ОʼБрайен щурит веки, пытаясь понять, о чем он говорит. Причард поднимает брови, невинно моргая:

– Это ведь твоих рук дело, – утверждает, говоря это громко, так что проходящие мимо люди оглядываются, беря сказанное себе на заметку. Теперь точно пойдут слухи.

– Что ты несешь? – со злостью шепчет Дилан, не отводит взгляда от парня, который пожимает плечами:

– Тебе виднее, – улыбается, сунув ладони в карманы штанов. – Это ведь твое творчество.

ОʼБрайен неприятно усмехается, качнув головой:

– Кого ты обманываешь, Пенрисс?

– А кому из нас поверят, ОʼБрайен? – с угрозой отвечает Причард, и Дилан делает шаг к нему, надавив битой на шею парню, который невольно делает шаг назад, чуть не теряя равновесие. Этот ублюдок всё продумал. Он специально так громко говорит, хочет посадить зерно в головы каждого, кто слышит их разговор, чтобы окружающие думали, что всё это – дело рук Дилана. И да, кому поверят? Сыну известных Пенриссов, или какому-то нахалу, ублюдку с улицы ОʼБрайену? Парень понимает это, поэтому кусает губу, повторив толчок в грудь Причарду, который яростно бьет рукой по бите Дилана, прорычав с особым удовольствием:

– Интересно, что ты сделаешь дальше? Опубликуешь видео с тем, как трахаешь её? Думаю, в твоем понимании, это вполне забавно, так?

ОʼБрайен сдерживает тяжелое дыхание, сильнее сжав руками биту, и моргает, желая размахнуться и снести голову этому уроду, но остается внешне неподвижным, что вызывает смех со стороны Причарда и его друзей. Пенрисс кивает всем, чтобы те продолжили идти по кабинетам, а сам вздыхает, поправляя ткань своей светлой рубашки, с каким-то победным выражением лица заявляя:

– Видео… – задумчиво щурит веки, взглянув Дилану в глаза уже с улыбкой. – Хочешь посмотреть его? – ОʼБрайен с болью стискивает зубы, направляя всю злость в свой взгляд, которым желает испепелить Причарда, а тот остается довольным своим триумфом, поэтому отступает назад, когда слышит звонок на урок:

– Скоро увидишь и подрочишь, ОʼБрайен. Знаю, тебе такое нравится, – разворачивается, быстро зашагав за своей компанией.

Дилан глубоко, но быстро дышит. Сдерживает агрессию. Пытается не стучать битой по полу, хотя всё равно касается ровной поверхности. Ему не нужны такого рода проблемы. Если слухи дойдут до Донтекю, то тот, ни в коем случае, не упустит такой шанс. Он начнет копаться. Он докажет всем причастность ОʼБрайена. Дилан нажил себе слишком много врагов. Даже Харпер. Чертова Харпер, из-за которой на него наваливаются проблемы. Девушка не помнит, кто это сделал с ней, и если ей скажут, что это был Дилан, она не станет ждать. Она захочет его уничтожить.

ОʼБрайену охота прислониться лбом к холодным дверцам шкафчика, но он держит спину ровно, не хочет демонстрировать слабость. Вдруг кто-то увидит его таким. Идет к своему шкафчику. В коридоре уже пусто. В кабинетах ведутся уроки, проверяют посещение учеников, но парень не думает спешить. Он прячет биту в шкафчик, думая, что ещё успеет покурить, что ему, кстати, необходимо, чтобы немного остыть, но не успевает потянуться за пачкой сигарет, как его телефон начинает вибрировать. Вынимает из кармана, взглянув на экран, и немного мнется, ведь номер не определен:

– Да? – моргает, немного оторопев, когда в трубке звучит хриплый, но женский, знакомый ему голос:

– Эм… Это…

– Какого черта? – он морщит лицо с таким отвращением, словно в него бросаются тухлыми яйцами. Он узнает голос Харпер, поэтому закатывает глаза, повторно оглядевшись. – Какого хера, блять, у тебя делает мой номер?! – он не оставлял его даже в своих личных данных школы.

– Да пошел ты, кусок дерьма! – вау, грубость. Уже интересно. – Фардж накурился и теперь еле держится в сознательном состоянии, поэтому просит меня позвать тебя!

– Да еб… твою, – Дилан откашливается, громко захлопнув дверцу шкафчика, и поправляет свободной рукой ремень рюкзака. – Где он? – вытирает ладонью лоб, развернувшись, чтобы выйти на лестницу, что ведет в старый корпус.

– Он задыхается. Мне нужно что-нибудь сделать? – странно, но Дилану начинает казаться, что Харпер переживает за Дейва, но он быстро отбрасывает эту ложь, прорычав в трубку:

– Ничего, просто дождитесь меня, – отключает телефон, спрятав его в карман кофты, и переходит на бег, толкая дверь.

***

Кладу телефон обратно в сумку, наклонившись, чтобы рассмотреть лицо парня, который сжимает веки, вновь и вновь кашляя, плюя на пол. Убираю локоны волос за уши, хмурясь:

– Хочешь воды? – спрашиваю, и ликую, когда Фардж кивает, рвано дыша. Роюсь в сумке, достав бутылку, и протягиваю ему, открыв крышку. – Держи.

Затуманенным взглядом парень пытается сфокусироваться на бутылке и протягивает руку, чтобы взять её, но вновь давится, отворачиваясь, чтобы поблевать. Лбом прижимается к перилам, хочет сохранить способность глотать кислород, и немного сковывается, когда слышит внизу громкий дверной хлопок. Я вскакиваю на ноги, прижав к груди бутылку, и невольно поднимаюсь на ступеньку выше, когда к нам сворачивает, поднимаясь, ОʼБрайен. Он не смотрит на меня. Только на Фарджа.

– Что с тобой? – опускается на корточки, и я впервые вижу, чтобы парень с таким отвращением, но прикасался к кому-то. Грубо поднимает его голову. Пальцами растягивает веки, рассматривая расширенные зрачки, и оглядывается по сторонам. Понимаю, что он ищет, поэтому указываю пальцем на пакетики:

– Вот они… – шепчу. Дилан берет их, подносит к носу, нюхая, и пальцем касается оставшегося порошка внутри, пробуя на язык. Судя по выражению лица, он понимает, что это, поэтому прячет всё «добро» в карманы своей кофты, встает, сжав и разжав пальцы. Замирает в странном полусогнутом состоянии, видимо, морально готовит себя к тому, что ему придется помочь Фарджу подняться. Моргаю, откашливаясь, и потираю потные ладони о юбку:

– Я-я… Я могу помочь, – кажется, ОʼБрайену правда тяжело перебороть себя, но Фарджу явно нужно в больницу, поэтому предлагаю свою помощь, на что получаю язвительное: «Иди прочь». Дилан берет друга под руки, рывком дернув наверх. Фардж еле держится на ногах, его голова опущена, тело расслабленно, но не полностью. ОʼБрайен запрокидывает голову, с напряжением стискивая зубы. Привыкает. Он, черт возьми, привыкает к прикосновению. И это так необычно. Сглатывает, набираясь сил, и шикает в мою сторону, как на бродячую шавку:

– Прочь, – имеет в виду «с дороги». Хмурюсь, качнув головой, и беру сумку, отвернувшись. Иду наверх. Всё равно собиралась уйти из школы, так что нам по пути. Поднимаюсь, подходя к дверям, и понимаю, что ОʼБрайен так и не двинулся с места. Ему настолько тяжело? Выхожу на этаж, не успевая переступить порог, как слышу голос со стороны:

– Харпер? – этот тон. Социальный педагог. Моргаю, взглянув на женщину, что быстро приближается ко мне с другого конца коридора, поэтому оглядываюсь на парней, видя, что Дилан смотрит на меня. И я читаю его взгляд. Именно поэтому не люблю смотреть в глаза, ведь таким образом ты открыт перед другими. И сейчас я «читаю» ОʼБрайена. Никто не должен увидеть. Да, у них будут проблемы. Громко вздыхаю, прикусив губу, и гордо вскидываю голову, с презрением сощурившись, чтобы Дилан понял, как сильно неприятен мне, и то, что я сделаю дальше, ничего не значит.

Выхожу в коридор, закрывая двери, и уверенно шагаю навстречу социальному педагогу, который спрашивает:

– Что вы здесь делаете? Урок уже начался.

– Мне сказали, что здесь кто-то собирался прогуливать и покурить. Думаю, это опять те двое, которых мы застукали на той неделе за школой, – говорю уверенно, видя, как блестят глаза женщины. Ей лишь поймать и отругать кого-нибудь, так что она застывает на месте, развернувшись, чтобы идти со мной в ногу, даже обгоняя, чтобы застать нарушителей первой:

– Где?

– В мужской раздевалке, – лгу, позволяя социальному педагогу меня обогнать. Ей так легко манипулировать. Продолжаю идти за женщиной, оглядываюсь, видя, как ОʼБрайен выглядывает изо двери, придерживая Фарджа, что сжимает ладонью рот, чтобы не начать плевать на пол. Недолго смотрю Дилану в глаза, находя его хмурость неприятной, и с гордым видом отворачиваюсь, поспешив за женщиной.

Моя помощь ничего не значит.

***

Такое наслаждение – вернуться в пустой дом, по коридору которого не бродит ни мать, ни отец, ни чертовы Пенриссы, только кот, что своим присутствием не мешает мне. Прогулять целый день – рискованно. Уверена, мои прогулы фиксируются с особым вниманием, так что сегодня обязательно поступит звонок к матери. У неё захотят узнать, по каким причинам я прогуливаю занятия, но всё это потом. Потом мне придется противостоять моральной давке матери, потом выслушивать её нравоучения. Потом. Сейчас я предоставлена себе. И точка.

И первым делом – сходила в ванную. Приняла душ, чтобы смыть всю собранную за утро грязь с тела. Жаль, что нельзя с таким же успехом избавиться от неё внутри. Возвращаюсь в комнату, вытирая волосы полотенцем, и закрываю дверь на ключ, даже несмотря на то, что дома никто не появится до самого вечера. Мне так спокойнее. Прохожу к кровати, расслабленно шаркаю ногами, взглянув на свое отражение в зеркале. Плечи покрыты синяками, на скулах ожоги от сигарет, синяк под глазом небольшой, но заметный. Мне неохота скрывать все эти отметины, я не считаю их своим недостатком. Мне даже… Нравится, что ли. Знать, что эти синяки болят только тогда, когда их касаешься, намного приятнее, что не скажешь о внутренней боли, которая может резко застать меня врасплох. Между ног. Внизу живота.

Прижимаю ладони к животу, вздохнув, и бросаю полотенце на спинку стула, заметив, что кнопочка главного меню на телефоне мигает белым цветом. Подхожу к кровати, рухнув на неё спиной, и переворачиваюсь на живот, взяв мобильный аппарат в руки. Экран зажигается. Моргаю, хмуря брови, и убираю прилипшие к влажному лицу ещё мокрые локоны волос. Пальцами тыкаю, видя, что мой телефон беспокоит одно непрочитанное сообщение. Мою мать уже оповестили? Нет, тогда она бы звонила без остановки. Отец? Мы с ним не то, чтобы не общаемся… Всё сложно. Открываю сообщение, с недоверием просматривая номер телефона. Неизвестный. Моргаю, вдруг присев на кровати. Спиной прижимаюсь к стене, поджав колени к груди, и, не веря, проверяю догадку. Открываю список вызовов, изучая тот номер, который набирала сегодня в последний раз.

Быть не может.

Мне мерещится? Я в бреду?

Вновь открываю сообщения, сверяя номер по памяти. Нет. Это он. Точно.

Как идиотка долго сверлю взглядом непрочитанное сообщение, набираясь мужества, перед тем, как открыть.

И, если честно… Понятия не имею, что и думать, ведь в глаза бросается одно слово. Оно единственное, но способное выбить меня из колеи.

«Спасибо».

Глава 9.

Вам когда-нибудь казалось, что холод насильно ковыряет старые раны на вашем и без того изувеченном теле? Казалось ли, что нож, воткнутый когда-то вам в спину, теперь торчит поперек глотки, отчего весь кислород игнорирует ваше существование, не позволяя вдохнуть его полной грудью? Казалось ли, что у вас нет места там, где оно обязательно должно быть, а то положение в пространстве, которое вы занимаете в данный момент, вызывает только странное чувство дискомфорта внутри? Будто организм самостоятельно отвергает сложившуюся ситуацию, прося меня бежать.

На улице давно повис вечер, но окон никто не закрывает, так что прислушиваюсь к вою ветра, пытаясь расслабиться и унять дрожь в коленях. Мы сидим в гостиной нашего дома вместе с Пенриссами. Всеми членами этой «идеальной» семьи. Причард весело проводит время, поддерживая разговор взрослых, а мне остается только терпеть боль между ног и оглядываться назад, на настенные часы, следя за стрелками. Все пьют вино, курят дорогие сигары. Мать помечает, что одной бутылки не хватает, но молчит, не зная, кого за это ругать, тем более, только не сейчас. Они слишком хорошо проводят время.

– Харпер, помнится, ты обещала нашему сыну помочь с учебой? – Что Причард, что его мать… Один черт.

Хмурю брови, не скрывая своего недовольства, и мать отвечает за меня:

– Да, Харпер у нас очень способная, так что ей это не составит труда.

– Мой сын не умеет планировать свое время, так что может решим, когда и в какие часы она будет помогать ему? – миссис Пенрисс предлагает, пока мужчины заняты обсуждением прошедшей игры по футболу. Переплетаю пальцы рук, опуская взгляд, но не голову.

– У Харпер очень забитый график, но, думаю, можно по средам и пятницам, – моя мать решает все, и мать Причарда радуется:

– А, может, еще в выходные? Как раз им обоим надо делать домашнюю работу.

Я щурю веки. Нет. Только не мои выходные. Дни, когда я могу побыть одна, вдали от окружающих. Не отнимайте у меня время моей свободы.

– Это прекрасная идея, – поддерживает моя мать. Они делают еще по глотку вина, и я поднимаю глаза, взглянув на парня, который искоса смотрит на меня, улыбаясь с такой простотой, словно ничего между нами не происходит. Хороший актер. Мастерский лжец.

– Кстати, – меня вдруг пробирают мурашки, ведь Причард начинает говорить. – Мне нужна лекция о Второй мировой войне. У нас тест завтра, – с той же улыбкой обращается ко мне. – Можешь одолжить свою тетрадь по истории? Я обещаю, что верну в целостности.

Хмуро смотрю на него, желая разорвать его физиономию при помощи силы мысли. Что он задумал?

– Харпер, – мать задевает меня локтем, призывая к действию. – Сходи и принеси, – шепчет, и я закатываю глаза, отчего у женщины чуть челюсть не отпадает. Она наверняка прибьет меня за это. Встаю с места, шагая в сторону дверей, и уже принимаю факт того, что мне придется лишние разы контактировать с Причардом.

– Подожди, я с тобой, – слышу шаги за спиной, поэтому резко оглядываюсь, вцепившись диким взглядом в шею парня, идею которого поддерживает моя мать с особым наслаждением. Она так хочет, чтобы мы сблизились? Интересно, как бы женщина отреагировала, узнав о том, что он… Стоп. Я должна быть уверена.

Выхожу в коридор, сильно дернув дверью, надеясь, что та хлопнет по лицу Причарда, но тот успевает остановить ее. Следует за мной. Напряжение чувствуется под ребрами, оно щекочет между лопатками, сдирая оболочку с легких. Поднимаюсь на второй этаж, обернувшись, и вкладываю всю ненависть во взгляд, в голос, обращаясь к ублюдку, что со спокойной улыбкой смотрит на меня:

– Это был ты, – утверждаю шепотом, смотря ему прямо в глаза. – Я знаю.

– И что теперь? – Совершенно без эмоций спрашивает парень, сощурив веки. Делает шаг ко мне, сунув ладони в карманы штанов. От злости мой рот открывается, но не успеваю сказать, что выдам его, что расскажу всем, ведь Причард перебивает, сбивая мой боевой настрой тем, что вынимает телефон, быстро поворачивает экраном ко мне, заставив буквально оторопеть, застыть все клетки моего организма, ведь я лицезрю видео запись. Стою. Парализована. Не могу моргать, а глаза уже болят от слез. С губ слетает непонятный писк, когда парень с усмешкой добавляет:

– Со звуком смотрится гораздо интереснее.

Меня трясет от ярости. Поднимаю глаза на парня, рыча с такой неописуемой злостью, что челюсть сводит:

– Я уничтожу тебя, – голос дрожит. Причард не меняется в лице, качнув телефоном перед моим лицом:

– Детка, ты знаешь, сколько у меня на тебя компромата? – Ему нравятся эмоции, которые мне никак не скрыть с лица. – Тем более, у меня есть алиби. Думаешь, кто-нибудь поверит, что я – сын Пенриссов – сотворил нечто подобное? Если не хочешь подставить ублюдка с улицы, то научись держать язык за зубами. Ты ведь не хочешь, чтобы в тюрьму сел тот, кто ни в чем не виноват.

Я сжимаю ладони в кулаки, сильнее свожу брови к переносице, чувствуя, как мускулы лица горят от тех ощущений, что бурлят внутри.

– О ком ты? – Шепчу, не понимая, и усмехаюсь. – Кто бы мог подумать, что ты строишь из себя такого смельчака, а на деле бежишь, как крыса, – хочу плюнуть ему в лицо, облить грязью, заставить страдать так же сильно, как страдаю я.

– Пф, кто ж виноват, что это именно он нашел тебя, – говорит, но мне по-прежнему неясно, о ком идет речь. Причард вновь демонстрирует мне телефон, уже листая фотографии с отвратительным содержанием, поэтому не выдерживаю, отворачиваясь, и быстро шагаю в сторону ванной, шмыгая носом. Не могу рисковать и бежать в свою комнату. Вдруг он сумеет пройти туда. Должен же оставаться в этом чертовом доме мой личный безопасный уголок?

Шаги за спиной.

– Куда вы идете, мисс Харпер?

Оглядываюсь, видя, что парень следует за мной, держа телефон. Снимает меня?! Ускоряюсь, с бешенством сердца в груди хватаюсь за ручку и открываю дверь, желая закрыть за собой.

Но противоположный пол сильнее. Они постоянно используют свои возможности против слабых, чтобы подчеркнуть свое превосходство.

– Давай обновим мою коллекцию?

***

– У вас прелестная дочь, – в который раз замечает миссис Пенрисс, и мать Харпер довольно кивает, отпивая из бокала вино:

– Она у меня сокровище. Послушна, воспитана. Настоящее золото, не думаете?

Женщины улыбаются друг другу, мысленно понимая, что думают об одном и том же, так что прерывают разговор, пока миссис Харпер не замечает:

– Что-то они там задерживаются.

– Может, они знакомятся поближе? – с загадочной улыбкой предполагает Пенрисс, довольно сверкнув глазами, а женщина напротив подхватывает её мысль, закивав:

– Кто знает.

Тем временем в больнице уже пустеют коридоры. Родственников просят покинуть здание, ведь часы посещения ограничены, но Дилан продолжает сидеть на диване, наблюдая за недовольно цокающими медсестрами, которые негодуют от невоспитанности парня. Но тот всего лишь ждет старушку, которая приехала проведать Фарджа. Он хочет отвести её домой, а то уже совсем поздно. ОʼБрайен водит пальцами по экрану телефона, с особой злостью кусая свои губы.

Зачем он это сделал? Теперь будет испытывать ещё больше раздражения. Парень не должен был писать ей сообщение. Это не в его характере. Он терпеть не может такие внезапные порывы. Придурок. Теперь сидит и ругает себя, еле сдерживаясь, чтобы не разбить телефон о стену.

Кретин.

Чтобы держать жертву на поводке, достаточно лишь запугать. Заставить трястись от ужаса. И у Причарда это мастерски получается. Он держит телефон, снимая видео, и грубо сжимает волосы девушки, накручивая локоны себе на пальцы. Та от шока не может сообразить, что делать, как спастись. Она лишь давится, широко распахнутыми глазами, полными слез, смотрит перед собой, руками опираясь на ноги парня, который грубо приказывает:

– Глотай.

***

Сила человека не зависит от физического превосходства перед другим.

Сильные люди не машут кулаками

Как выглядят разбитость, сломленность, апатия, но при этом внутреннее недогоревшее желание бороться в одном виде? Эта смесь выглядит, как Мэй Харпер – девушка с разодранной глоткой. Девушка, стоящая в дверях шумного школьного коридора, не двигающаяся с места, испытывающая нечто напоминающее ужас. Девушка, на лице которой больше нет места слою тоналки. Лишь небольшие синяки, ссадины. Губа порвана. Бессонная ночь свела с ума, но мысли не сломили полностью, по этой причине она сейчас здесь. Стоит, терпя толчки. Каждому, кажется, приносит особое удовольствие задеть ее, словно это какая-то жестокая игра. Харпер смотрит вниз. В пол. Опухшие круги под глазами ноют от давления, температура тела то поднимается, то опускается. Ее бросает и в жар, и в холод. Это нормально? Вовсе нет. Отныне ничего в ее жизни не может иметь штамп «нормально», так как Мэй сама начинает сходить с ума. Она вышагивает вперед по коридору, сталкиваясь с людьми, которые бросают на нее недовольные взгляды, иногда говоря неприятным тоном: «Смотри, куда прешь». Девушка сохраняет взгляд на уровне шеи тех, кто проходит мимо. Ее небрежное отношение к внешнему виду в полной мере проявляется именно сегодня: темные джинсы, мятая футболка с длинными рукавами, волосы касаются плеч. Харпер идет вдоль шкафчиков, страшась просто думать о своем состоянии. Вчера Причард Пенрисс убил ее. Опять. Но кого это волнует?

Девушка еле держится, вовремя смахивая нечто напоминающее слезу, и поднимает голову выше, заметив в толпе парня с капюшоном на голове. Точно. Фардж. Ей нужно будет что-то сказать при подаче отсутствующих. Приходится ускориться и вновь войти в толпу. ОʼБрайен идет не быстро, просто делает довольно большие шаги. Харпер переходит на бег, протягивая руку, но вовремя вспоминает: «Трогать нельзя».

– Эй, – зовет охрипшим голосом, ужасаясь ему. Приходится повторить громче, чтобы быть услышанной человеком, который не желает слышать других. Дилан оглядывается, поначалу вовсе не замечая Харпер, которая останавливается, откашливаясь:

– Мне нужно… – Замолкает, пугаясь взгляда, которым парень награждает ее, медленно опуская зрачки, но не голову. С ним явно что-то не так, но у Харпер нет желания выяснять. Она сжимает пальцами ремни рюкзака, моргая:

– Фардж в больнице? Мне нужно что-то сказать в учительской… – Ее голос стихает, когда ОʼБрайен разворачивается, молча продолжая идти. – Э-эй, – шепчет, опуская руки, и шагает за ним. – Просто… Можешь просто кивнуть?

Дилан так же внезапно оглядывается, наклонив голову, чтобы нарочно врезаться своим диким взглядом в глаза Харпер, которая застывает на месте, прикусив язык.