Текст книги "«Молчи» (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 72 (всего у книги 86 страниц)
– Такое чувство, что в этих местах живут одни ненормальные.
– Ты почти права, – Дейв нагоняет. – Есть же дикие и примитивные мнения о высшем обществе и низших слоях населения. Вы у нас из довольно хороших и обеспеченных семей. Вряд ли вы когда-то пересекались в крупном мегаполисе с подобными людьми, а для них это вполне обычный образ жизни.
– Мне от твоих слов легче не стало, – шепчу, и Лили оглядывается на Дейва, хмурясь:
– Но вы тоже не из… Ну, плохих семей, – смягчает.
– Ну, да, просто мы сами спустились на уровень ниже, – соглашается Фардж, а Дилан пускает смешок:
– Точнее, на самое дно.
Не смешно. Теперь им приходится платить за свои ошибки.
Находим прилавок с мучными изделиями, от которых Лили так отчаянно воротит нос, но, силой уговоров Дейва, она соглашается на покупку «вредной пищи», поэтому Фардж принимается за типичный диалог с продавцом, чтобы задобрить и получить выгоду в виде неиспорченных продуктов. Я пока оглядываюсь по сторонам, отпуская руку Роуз, которая осматривает полки прилавка, пальцами сжимая ткань кофты Дейва. Видимо, для безопасности. Замечаю напротив небольшой магазин, внутри которого не так много людей. Все с псами, и невольно сглатываю, неприятно передернувшись. Складываю руки на груди, желая рассмотреть поближе, что лежит на стеклянной витрине магазина, поэтому шагаю к небольшой постройке, слыша строгий указ Дилана за спиной:
– Далеко не отходи, – удивлена. Он не приказывает мне быть рядом, как делает постоянно. Неужели, начал прислушиваться к тому, что я говорю?
– Да я здесь, – отвечаю, бросая на него быстрый взгляд, и приглядываюсь, встав напротив витрины. Эм, у меня конечно отлично по биологии, но даже я с сомнением разглядываю органы, не понимая, какому животному они могут принадлежать. Наклоняюсь, с отвращением морщась:
– Будто человеческие… – шепчу губами.
– Так они есть, – голос такой до тошноты знакомый, что мне даже не нужно смотреть на незнакомца. В голове уже звучит: «Печень моя».
Моргаю, резко повернув голову, и встречаюсь взглядом с парнем, на шее которого висит мятая бандана. Он улыбается, но в этой улыбке нет ничего притягательного. Этот голос. Он был там. Один из тех парней.
Пес.
Я начинаю панически моргать, чем смешу его. Парень кивает на прилавок:
– Вон там печень, – ухмыляется. – Совсем свежая, – тошнота встревает в глотке, а ужас сворачивает мой желудок. – Самое то, что любят собаки, – касается дверной ручки. – Что тебе завернуть, детка?
В страхе отступаю, понимая, что он в какой-то степени издевается и наслаждается моим ужасом. Не жду. Разворачиваюсь, но резко понимаю, что не могу сейчас рвануть к ребятам. Я обращу на них внимание. Этот тип заметит Дилана и Дейва, и… Господи. Просто, мать вашу!
Ненормальный тип смеется мне в спину, когда убегаю вперед, в толпу, пытаясь затеряться. Толкаю людей руками и локтями, постоянно оглядываясь назад, ведь боюсь, что за мной может быть хвост. Нахожу в себе смелость остановиться только тогда, когда сворачиваю за один прилавок из сотен, стоящих в ряд. Пробегаю между ними под возмущенные крики торговцев. Оказываюсь совершенно в другом ряду, где вонь сырого мяса куда сильнее. Замираю, панически оглядываясь по сторонам. Здесь большинство людей – мужчины. С псами на поводках. Охотники, чьи собаки лают друг на друга, бросаясь на прохожих. Не могу смотреть на мясо, быстрым шагом иду вперед, стараясь не задевать людей. Говор. Шум. Лай. Отвратительные запахи. Не даю себе окунуться в панику, держусь в руках, пока мой потерянный взгляд исследует ряды, в попытке найти похожий на тот, у которого мы остановились. Булочная. Нужна…
Лай со стороны. Вздрагиваю, дернувшись вбок от псины, что практически бросается на меня, но её оттягивает хозяин, при этом ругаясь на меня. Задеваю мужчину позади. Тот пихает меня от себя, с особой грубостью. Еле удерживаюсь на ногах, продолжая идти. Вижу знакомый ряд позади тех, вдоль которых иду. Слава Богу, здесь можно спокойно увидеть, что происходит на другой улице рынка. Нет высоких, прочных границ и стен, поэтому в груди тянет ноющая боль от желания, скорее оказаться рядом с близкими людьми. Начинаю проходить между лавками, что не нравится одному из мясников, который отрубает большим ножом кусок туши. Ускоряю шаг, не оглядываясь на него. Знаю, что смотрит. Чувствую. Бегу вперед, желая скорее найти друзей и сообщить о проблеме. Нам нужно уходить отсюда. Вижу на противоположной стороне тот самый магазин человеческих органов. Точнее, это какой-то притон, окруженный псами и их хозяевами. Значит, где-то здесь должна быть булочная. Вижу её, тормозя у самого прилавка. Оглядываюсь. Паника растет.
Где они?
Начинаю активно дышать, крутиться на месте, взглядом цепляясь за каждое отвратительное лицо. Дрожь пробегает по спине, когда тяжелая ладонь ложится на плечо, заставив отскочить в сторону. Большими глазами смотрю на того же парня с банданой, которому явно пришлось по вкусу издеваться надо мной, правда, на этот раз он не один. С ним какой-то высокий мужик, лысый, неаккуратно побритый.
– Хэй, детка, куда ты убежала? – он держит в руках черный пакет, с которого на снег капает алая жидкость. Отступаю назад, еле выдерживая вымирание своего сердца, и опять разворачиваюсь, унося свои ноги прочь от того места.
Вернуться к машине. Надо просто вернуться туда. Дилан и Дейв наверняка заметили Псов, поэтому ушли.
Не знаю, сколько я пытаюсь по времени выбраться из чертового лабиринта Ада. Выхожу на дорогу, оглядев высокие, черные деревья. Лесная полоса. К черту. Если пойду вдоль дороги, то найду наш автомобиль.
Иду долго. Темно. Рынок круглосуточный, поэтому там до сих пор шумно. Поздно вечером это место пугает еще сильнее.
Мне кажется, что каждая клетка моего организма находит свой покой, когда начинаю узнавать местность. Точно, мы оставили машину где-то на спуске с дороги, чтобы скрыть под хвойными ветками. Боже. Ноги сейчас отвалятся. Испытываю гамму светлых чувств, когда замечаю наш автомобиль и стоящих возле него Дилана с Фарджем. Лили сидит в салоне, кусая ногти. Черт. Надо было затеряться в толпе, а потом тут же спешить к ним, а не давать себе передышку. Знаю, что О’Брайен устроит очередной вынос мозга, но я все равно улыбаюсь, в последний раз ускоряя шаг. В паре метров меня замечает Дейв, поэтому раскидывает руки в стороны, затем поднимает голову, ладонями скрыв лицо. И топчется на месте.
– Извините, – прошу, не прикусывая язык, когда встречаюсь взглядом с Диланом, который бросает сигарету в снег.
Смотрит на меня, явно желая начать ругаться, и я готова к этому, но его перебивает Роуз, которая выскакивает из салона, вся на иголках:
– Куда ты делась?
– Я столкнулась с Псом, поэтому, чтобы не приводить его к вам, решила затеряться в толпе, но… – откашливаюсь, виновато выдыхая белый пар. – Я немного потерялась, – перевожу взгляд на внешне злого Дилана, повторяя искренне. – Извините, давайте скорее уедем отсюда.
Дейв приходит в нервное движение:
– Да, садимся, – приказывает, хлопая друга по плечу, чтобы тот оставил свою злость и сел за руль. Лили забирается в салон, и я хочу поспешить за ней, но меня останавливает хватка О’Брайена, который не совсем сдержанно дергает обратно, поэтому поворачиваюсь к нему лицом, готовясь принять любую ругань, любое грубое слово, ведь выглядит он так, словно сейчас разобьет мое лицо о капот машины.
– Задрала, – и отпускает, развернувшись, распахивает дверцу, забираясь на свое место. Виновато опускаю взгляд. Ненавижу заставлять кого-то переживать. Это значит, что я не думаю о чувствах других, но оно не так. Я не такой сильный эгоист, но все равно приношу другим неудобства. Черт.
Откашливаюсь, с опущенной головой подхожу к автомобилю, забираясь на заднее сидение к Роуз, которая, судя по виду, тоже сильно волновалась, а ей не стоит переживать. Я беспокоюсь за её сердце. Но девушка тревожилась из-за меня. Чувствую себя еще хуже.
И Дилан. Больше мне нельзя будет возникать, если он начнет держать меня при себе. Он прав. Я не могу постоять за себя.
***
Дома, спустя час или полтора, пыл остыл. Дейв в принципе не злится на меня, потому что он… Ну, он такой человек. Просто рад, что со мной все в порядке, поэтому с ним мне легко находиться в одном помещении, как и с Лили, которая, как и он, вполне довольна тем, что мы все дома.
А вот с Диланом все сложнее. Причем, так постоянно.
Он часто твердит мне о запрете передвигаться самостоятельно, на что я обычно ворчу, напоминая, что являюсь вполне способным на защиту самой себя человеком. А в итоге, выходит подобная ситуация. И я больше расстроена не из-за того, что разбиваю ту маску уверенности перед другими. Главное именно в других людях. В людях, которые переживают за меня. Нельзя больше заставлять их волноваться.
Мы с Лили тусуемся на кухне после того, как раскладываем всю еду в холодильнике. Приготовили чай. Сидим, разговариваем, пока парни обсуждают то, чего нам нельзя слышать, на втором этаже. Они даже связались с Джо. Думаю, речь идет о взрыве в больнице и о том, что Псы были замечены на рынке в здешних местах. Это пугает. Такое чувство, что эти ублюдки везде. От них нет спасения.
Но сейчас не хочу думать о них. Мы с Роуз говорим обо всем, даже смеемся, пока речь не заходит о том, от чего мои щеки вспыхивают.
– И давно вы с Диланом больше, чем враги? – она смеется, ведь закатываю глаза, грея ладони о кружку. Да, она к тому, что мы особо-то не ладили. Сама задумываюсь об этом только сейчас, но не придаю значения мелочам:
– Ну… Достаточно, – скромный ответ.
Я знаю Роуз. Эта девушка выросла в хорошей семье, её строго воспитывали и держали в рукавицах, именно поэтому она полная противоположность тому ребенку, которого так старались создать родители. Она рассказывала, что начала немного выпивать в четырнадцать, что первый её секс произошел по-пьяни с каким-то парнем из спортивного клуба, и что её мать до сих пор уверена, что она девственница. Каждая история из жизни безбашенная, немного безумная. Лили так была скованна правилами взрослых, что с удовольствием нарушала их. Целый багаж историй за спиной. Я смеюсь практически над каждой, особенно над той, которая про случай в магазине, когда она выкурила немного травы, а потом пряталась в куче вещей от матери, которая не во время приехала за покупками.
В общем, поэтому меня вовсе не смущает её спокойный вид во время обсуждения чего-то интимного.
– Дейв даже не подозревал, – девушка улыбается, делая глоток чая. – Когда мы стояли у двери в ванную и он услышал голос Дилана, то так спокойно решил открыть дверь. Вообще без задней мысли. Я его чуть не прибила.
– Спасибо за спасения моего достоинства, – шучу, мешая горячий напиток. – Хотя, что там спасать?
Лили улыбается, кивая:
– Это точно, – отводит взгляд. – Я как-то с одним типом в шкафу… – заикается, когда на кухню заходит Дейв. – Мы там искали хомяка, – начинает тараторить, меняя тему. Фардж устало плюхается на стул рядом с девушкой и головой упирается ей в плечо. Спать хочет.
Вижу Дилана. Проходит мимо кухни. Думаю, собирается спуститься в подсобку.
– А как… – решаю отвлечь мысли от парня. – Как по ощущениям? Тебе проще кушать?
– Я толком не ем, только пью, но мне хорошо, – признается. – Иногда тошнит, но это нормально. Проходила через это в пятнадцать.
– Может, – Дейв выдыхает, с трудом поднимая голову, чтобы взглянуть на Лили. – Спать, а? – морщится.
– Да, – я соглашаюсь с ним, искоса взглянув на Роуз, которая закатывает глаза:
– Уже?
– Поздно, – Фардж так же прикрывает веки, копируя раздражение девушки. Лили улыбается:
– Ладно, – сдается, вставая со стула. – Папочка, – кривляется, но мило, правда, и парень, и девушка замирают, задумчиво отводя взгляд в сторону, после смотрят друг на друга.
– Это было противно, – Дейв еле сдерживает улыбку.
– Да, согласна, мерзость, – Роуз берет его под руку, желают мне спокойной ночи, после чего вместе поднимаются на второй этаж, оставив меня одну на кухне. Ерзаю на стуле, немного нервничая в одиночестве. Оглядываюсь на окно. Темно. Снег. Черный лес впереди. Лучше погасить везде свет на ночь. Не стоит привлекать лишнее внимание.
Встаю. Передвигаюсь, пальцами щелкая выключатель. Свет гаснет на кухне. После во мраке тонет и коридор второго этажа, затем первого. Если честно, не уверена, куда мне идти спать. С одной стороны, мы относительно в мире с Диланом. В комнату к Роуз и Дейву точно не сунусь. Может, кабинет Джо? На диване без одеяла холодно будет…
Выдыхаю, направляясь к двери, что ведет вниз, в подсобку. Здесь еще горит свет, поэтому не спотыкаюсь, хорошо различая ступеньки под ногами.
Спускаюсь, видя открытую дверь, поэтому немного мнусь, когда подхожу ближе, заглядывая в освещенную комнату. Да, неприятные воспоминания, связанные с этим местом меня угнетают, но в данный момент Дилан в себе и не прикован к стулу. Парень натягивает на себя кофту, оглянувшись. Смотрит на меня. Молчит, пока поправляет рукава кофты:
– Тут холодно, – будто понимает, что я пришла спать здесь. – Не снимай кофту, и советую остаться в обуви, – да, понимаю. Уже пускаю пар на ледяные ладони, пока прохожу по голому помещению. Останавливаюсь рядом с Диланом, который хмуро встряхивает одеяло:
– Нашел его наверху, – хмуро смотрит на меня. – Если почувствуешь, как что-то по тебе ползает, скорее всего, тебе не кажется.
Улыбаюсь, закатив глаза. Что ж, видимо, я зря переживала. О’Брайен вроде больше не злится, да и спокойно реагирует на то, что буду спать с ним.
Садимся на кровать. Не ложимся. Спиной прижимаюсь к стене, взглянув на парня, который так же тяжело выдыхает, как и Дейв пару минут назад. Хмурюсь, согнув ноги в коленях, а ладони сжимаю между бедер, чтобы греть:
– Всё хорошо там? – он переводит на меня внимание. – Ну, у Джо.
– Не думай, – отказывается говорить.
– Ладно, – не хочу его напрягать вопросами. Спрошу потом у Дейва.
– М… – тяну. – Спокойной ночи? – поднимаю брови, смотрю на О’Брайена, который усмехается, но не зло, и кивает:
– Ну, да, – почему мы так скованны, если уже даже занимались кое-чем большим? И почему меня это так забавляет?
***
На втором этаже так же холодно, как и во всем доме. Лили начинает ворочаться на кровати, задевая Дейва ногой, и тот морщится, еле вырываясь из сна:
– У тебя что-то болит? – шепчет, кое-как открыв глаза. Поворачивается всем телом к девушке, которая совершенно не способна уснуть, ведь её мучает один вопрос.
Взгляд Фарджа. В нем что-то изменилось к ней. Если раньше он ей прохода не давал, сам проявлял инициативу, то сейчас он даже препятствует возможной интимной близости. И да, это задевает её, как девушку. Лили приподнимается на локти, лежа на животе, и начинает дергать ткань наволочки:
– Ты… Ты не хочешь меня?
Веки парня распахиваются. Он смотрит на Роуз так, будто не спал вообще, и хмурит брови, приподняв голову:
– Прости, но… Че? – пускает смешок, но Лили остается серьезной:
– Ты перестал, ну, пытаться, – намекает, и Дейв еле держится, чтобы не рассмеяться в голос, ведь даже в темноте видит, как ей неловко говорить ему об этом.
Парень улыбается, головой ложится обратно на подушку, а пальцами растирает веки, изводя молчанием Роуз, которая ложится ближе, ткнув пальцем его в щеку:
– В чем дело? – сглатывает. Фардж опускает руки вдоль тела, смотрит на Лили, все-таки заставив себя приподняться на локти. Тянется к её лицу, целуя в холодные губы, и выдыхает, с такой же скованностью признаваясь:
– Если честно, я просто немного боюсь.
– Чего? – она открывает рот.
– Того, что просто поломаю тебя, – сжимает губы, стуча пальцами по подушке, а Лили остается с приоткрытым ртом:
– Блин, Дейв, я просто худая, а не стеклянная. Для справки, это я затащила тебя в постель, а не ты меня, милочка, – смеется, лицом падая в подушку, и ногами колотит кровать. Слишком мило.
– Просто, – Фардж улыбается, когда она вновь смотрит на него. – Давай подождем, пока ты полностью оправишься, – зевает. – А потом я весь твой, – укладывает голову обратно, прикрыв веки. Лили тяжело вздыхает, кивая, и пальцами расчесывает его волосы, ложась ближе. Ногу закидывает ему на бедро, закрывает глаза, шепча с задором:
– Неженка.
– Я сказал, мы ждем.
– Почему ты так напряжен? – Мэй лежит на боку, смотрит на всё еще сидячего парня, который нервно перебирает пальцами. Дилан хмуро смотрит перед собой:
– Слишком расслабляюсь.
– Это нормально. Организму стоит отдыхать от стресса, иначе умрешь раньше, чем тебя кто-то обнаружит, – Харпер пальцами дергает его рукав. – Ложись, иначе тебе придется терпеть мою болтовню всю ночь.
– Я могу просто привязать тебя к стулу, сунуть тряпку в рот и… – Дилан непринужденно говорит, а Мэй пускает смешок, превращая все в шутку:
– Извращенец, – начинает ерзать, переворачиваясь на другой бок, спиной к нему.
– Не с тобой ли я занимался сексом на стиральной машине? – О’Брайен смеется, когда Харпер пинает его ногой, что-то ворча. Парень начинает двигаться, ложится на спину, уставившись в потолок. Может, ему и правда не стоит все двадцать четыре на семь пребывать в агрессивном ожидании? Может, оно правда его прикончит? Слишком неоднозначное мнение на этот счет.
Вибрация. Общение с Джо происходит через телефон Харпер. Мэй приподнимает голову, повернувшись к О’Брайену, который приседает, вынув телефон из кармана своей кофты. Вибрация короткая. Это сообщение.
И содержание его небольшое, но оно заставляет Дилана резко вскочить с кровати.
От Джо:
«Прячьтесь».
Глава 54.
Люди грешны.
В обществе приняты моральные ограничения, которые помогают человеку определить, насколько серьезный у него грех. Проблема в том, что люди не часто придают значения тому, что делают, что говорят, о чем думают. Всему, что происходит вокруг, всему, в чем становятся главными виновниками. В наше время мораль гаснет. Все больше личностей прекращают задумываться о своих поступках. Обидчики без чувства стыда. Насильники без должного наказания.
Свет разума канет в темноте безумия. Совершенное человеческое отчаяние.
А он задумывается когда-нибудь о своих грехах?
Мужчина стоит у стены, разглядывает карту Лондона с приближенными к нему городами, отличными по величине и масштабу. Он внимателен, он рассудителен и умен. Ни одного лишнего движения, ни одной лишней мысли. Он – профессионал. Этот человек мог бы считаться гением, если бы не был настолько окружен чернотой, которую сам же воплощает, сам порождает. Водит маркером, делает пометки, чтобы все рассчитать, чтобы все вышло по плану. Никакой ошибки быть не может и не должно.
У двери кабинета стоит мужчина. Он выглядит немного подавленным, но только потому, что ни один из Псов так и не ответил ему, что будет с ними. После того, как все произойдет. Главный не заикался о дальнейшей судьбе банды, он даже не вводил в курс дела полностью, словно что-то утаивал. И утаивает до сих пор.
– Груз был доставлен на склад, – мужчина нервно дергает край своего рукава пальцами, искоса наблюдая за тем, как Главный отходит от карты, явно любуясь ею. – Осталось развести по точкам.
– Понятно, – он крутит пальцами маркер, щуря зеленоватые, но темные глаза, после чешет щетину, поворачиваясь к своему столу, забитым бумагами и прочим важным хламом. – О’Брайена еще не нашли.
– Нет.
– Тогда иди к четвертому гончему, скажи, что он мне нужен.
– Да, – мужчина делает что-то вроде еле заметного наклона головы, выказывая свое уважение и крайнее подчинение Хозяину, затем покидает кабинет, в дверях сталкиваясь с не менее пугающей личностью.
– Не думал, что ты зайдешь, – Главный даже не поднимает головы. Просто видит очертание тела, понимая, кто его тревожит.
Джо провожает взглядом Пса и закрывает за собой дверь, сунув ладони в карманы джинсов:
– Хотел попрощаться.
– Я не давал тебе вольную, – Главный усмехается, начав рыться на столе, чтобы найти описание доставленного груза. Нужно перепроверить расчеты.
– Я и не просил, Лукас, – Джо встречает на себе взгляд мужчины, который зло процеживает, хватая документ из ящика:
– Не обращайся ко мне так.
– Как именно? Это твое имя.
– Пошел к черту, – Главный грубо задевает пальцами шрам на подбородке, вновь подходит к карте, начав сверять данные.
– Я ухожу, Лукас, – Джо выдыхает с усталостью, а мужчина качает головой, нервно улыбаясь:
– Нет, – его состояние не понять. Он просто понимает, что многое в его руках, многое зависит от его поступков, поэтому человеку не тяжело давить на других, оставаясь безнаказанным.
– Ты до сих пор в обиде на меня? – да, Главный будет ковырять ту самую глубокую рану. Старую, но такую чувствительную, правда, сейчас Джо не ведется, а остается внешне спокойным.
– Почти двадцать лет прошло, – Главный начинает что-то чиркать на карте маркером, сохраняя довольную ухмылку. – А ты все еще считаешь меня виноватым.
– Верно, – никаких эмоций.
– Она была больна, – мужчина вздыхает без особых чувств, закрывая маркер колпачком и разглядывая свои труды. – Причем на голову.
Джо хмурится, слегка прикусив язык, ведь не желает говорить подобное:
– Она тебя любила.
– А-га, – Главный тянет без интереса и возвращается к своему столу, не поднимая головы. Джо медленно дышит, смотрит на него, ждет реакции. Той, которая делает его человеком. Неужели, последняя крупинка его человечности исчезла? Главный начинает набирать какой-то номер, взглядом проделывая дыру в сознании Джо:
– Ты собирался уходить, – строго напоминает.
А мужчина решает нанести удар:
– Сьюзен родила.
Молчание. Но не бездействие. Лукас продолжает листать какие-то документы. Не дает ответа, поэтому Джо делает шаги к его столу, сдерживая ту самую ненависть, что копошится внутри уже давно, десятки лет мучает его:
– На самом деле, она родила, только после убила себя, – вынимает руки из карманов, когда опирается на край стола Главного. Играет с огнем. Смотрит исподлобья. Сжигает взглядом. Лукас вздыхает, сохраняя ту самую мину на лице, за которую его все остерегаются. Полная бесчувственность в глазах. Главный бросает документ и телефон на стол, опирается на него, подобно Джо, и отвечает на зрительное сражение:
– И к чему ты это говоришь?
– Мне интересно, есть ли в тебе хотя бы немного чувства вины и… – Джо начинает со злостью, но Главный перебивает его спокойным, но требовательным голосом, говорит так, как умеет. И его тон вызывает мурашки даже у Джо.
– Я не о Сьюзен, – мужчина щурит веки, всматриваясь в глаза человека напротив, чтобы вычислить его эмоции. – Почему ты говоришь о ребенке? – Джо пускает смешок, но Лукас заставляет его почувствовать неприятное напряжение в ребрах. – Я хороший психолог.
– Не такой хороший, – он отвечает тем же тоном, той же угрозой. – Раз уж не смог понять Сьюзен.
– Не в обиду тебе и твоим ублюдским родокам, но я был единственным, кто понимает её, – Лукас выпрямляется, такое ощущение, будто он смотрит на Джо сверху вниз, что совершенно не удивительно.
– Поэтому ты бросил её ради всего этого дерьма? – Джо уже не контролирует себя, когда начинает короткими ноготками врезаться в поверхность стола. Резким движением толкает стол, делая шаги назад, тяжело дышит, а лицо Лукаса остается неизменно равнодушным, но в глазах что-то… Что-то блеснуло. Нехорошее.
– Ты знаешь, где ребенок? – Главный щурится, а Джо пускает смешок:
– Понятия не имею, я избавился от него, – отступает к двери.
– Ты знаешь, где он, – Лукас еле шевелит губами, не моргает, и выглядит это устрашающе, но Джо умело сохраняет вид непоколебимого человека с сильной волей, когда неприятным смешком разбавляет тишину:
– Думай, как хочешь, – берется за дверную ручку.
– Ты работаешь на меня.
– И мне от этого тошно.
– Подчиняйся, – Главный делает шаг из-за стола, напряженно сжав пальцы в кулак.
– Я убью тебя, – Джо уверенно заявляет, но шепотом, чтобы охрана за дверью не принялась его скручивать. – Прострелю твою чертову голову, – сглатывает, еле сдерживая тон голоса. – Знаешь, что я думаю? Злишься. Это так. Но проблема в том, что во всем своем дерьме виноват только ты, а ты принимаешь за виновных людей, обстоятельства, но не себя, Лукас, – шепчет тише. Эта информация больно личного характера. Псы никогда не пойдут против Хозяина, если только не найдется тот, кто сломает его, став новым вожаком. Лукас хранит молчание. Смотрит. И Джо не боится подойти ближе, чтобы плеваться в него своей злостью:
– Кто тебе мешал бросить все и уехать с ней? – рычит сквозь зубы. – Кто? Только ты. Ты сделал свой выбор. Ты предал её, – смотрит в глаза. Губы Лукаса расплываются в самодовольной улыбке:
– И ты заставишь меня поплатиться за это? – хочет неприятно рассмеяться, но Джо вполне серьезно заявляет:
– Ты уже расплачиваешься сполна, – выпрямляется. – Ты добился, чего хотел? У тебя целая банда, вас тысяча, а может и больше, но я знаю тебя слишком хорошо, Лукас. Ты никому не говоришь свое имя, для всех ты Хозяин, потому что боишься, что кто-то узнает о твоем прошлом. О твоей другой стороне…
– Неописуемое дерьмо, – Главный перебивает смешком, закатив глаза. – Ты серьезно? Говоришь со мной так, будто мы с тобой товарищи. Напоминаю, я – твой Хозяин, Джо, так что выполняй мои указания.
– Город не виноват, – Джо не замолкает, и… Всё потому, что это попытки. Лукас был его лучшим другом, он был человеком. И да, Джо уже взрослый мужчина, он повидал множество бед, он знает, что мир строится не из розовых грез каких-то малолеток. Но Джо хочет верить в здравомыслие, которое, кажется, уже покинуло сознание Лукаса.
– Подумай, ты хочешь… – откашливается, бросив косой взгляд на дверь. – Ты хочешь стереть Лондон, думая, что вместе с ним уйдет твое прошлое и все воспоминания. Тяжесть не пропадет. Тебе просто нужен шанс и…
– Где он? – жестко. Холодно. Режет глотку. Главный врезается ледяным взглядом в глаза Джо, отчего тот наконец вспоминает, с кем говорит. Огонь уже добирается до колен. Он тонет в собственном пепле, поскольку Лукас не моргает.
Он хороший психолог. Он чувствует людей.
– Где ребенок, Джо? – голос въедается в мозг, стенки черепа трещат. Джо расправляет плечи, качнув головой:
– После смерти Сьюзен я отнес его на одну из спальных улиц. Скорее всего, он давно уже вышел из приюта и теперь, – разводит руки в стороны. – Бродит где-то здесь, или же давно свалил из города, – возвращается к двери. – Подумай, Лукас. Я больше не стану тебе читать нотации, но… – смотрит в глаза Главного, в которых не видит ничего, кроме уже знакомой темноты. – К черту, – сдается, открывая дверь, и выходит из кабинета.
К черту, Лукас.
***
Весь дом поник в темноте. Времени было мало, но они успели.
До того, как Псы вошли внутрь. До того, как они обошли все этажи, проверяя на наличие «лишних людей». До того, как самые мощные по телосложению мужчины вернулись к фургону, вытащив оттуда брыкающегося человека с черным мешком на голове. Его руки завязаны за спиной, попытки выбраться, сбежать кажутся смехотворными, поэтому Псы смеются. Зло, неприятно. Ведут мужчину на кухню, со всей грубостью усаживают на стул. Он что-то мычит, старается рвануть, хоть ничего и не видит, но его удерживают за плечи. Трое мускулистых, двое чуть меньше, но никак не слабее. Один из них довольно улыбается, встав напротив похищенного, и снимает с него мешок, кивком приветствуя:
– Хэ-эй, – тянет с той же немного ненормальной улыбкой. – Как самочувствие?
У мужчины не заклеен рот. Он мычит, начав вертеть головой с паникой и страхом. Кровь уже высохла на губе, синяки по всему лицу разбросаны в хаотичном порядке. Он смотрит на Пса, который наклоняется, опираясь на его колени руками:
– Че расскажешь? – усмехается. – На самом деле, мне не особо интересно. Ты же предатель. Странно, что тебя не смогли найти до того, как подобных тебе казнили, – выпрямляется. – Может, обсудим, по какой причине ты решил отойти от банды? – с виду молодой парень кивает второму, и тот начинает бродить по кухне в поисках предметов для операций. Пленник громко и тяжело дышит, смотрит напугано, но со злостью, продолжая дергать руками, но двое позади хорошо справляются с ним. Мускулистый, что стоит у двери, выходит, чтобы обойти территорию. Никто не должен знать, что здесь происходит.
– Трой, – парень открывает шкафчик и обнаруживает режущие предметы. Этого вполне достаточно.
– Как хорошо, что есть Джо, – Трой хлопает в ладони, улыбаясь предателю. – Начнем, – обращается к мужчинам. – Положите его на стол.
Пленник начинает громко мычать, дергаться, толкаться, но двое мужчин без труда бросают его на поверхность стола, держа за обе руки. Парень берет все острые предметы, чтобы предоставить Трою, а тот пока обходит жертву, цокая языком с особым негодованием:
– А ты ведь был хорошим товарищем, так… В чем дело? – он начинает расстегивать пуговицы на рубашке предателя. – Выглядит так, будто я домогаюсь тебя, – смеется, а все остальные остаются без эмоций. Им нельзя их проявлять. Только предводитель отдельной команды Псов может позволить себе такую роскошь по причине своей нестабильности. В таких людях Хозяин уверен на все проценты из ста.
– Итак, – Трой берет у «ассистента» скальпель, поворачиваясь к столу. Предатель мычит, но уже не так сильно. Он понимает. Ему не уйти.
– Лучше бы ты сдался, и тебя просто застрелили, а только потом разобрали на органы, а теперь тебе придется это терпеть, – подходит ближе, пальцами проводя по острию. – На самом деле, Хозяин так и хотел поступить, но я люблю другие методы, – улыбается. – Не волнуйся, я сделаю все, чтобы ты прожил как можно дольше, – в его голосе такое отвратительное фальшивое сочувствие. – Если ты начнешь терять сознание от болевого шока, я всеми силами приведу тебя в порядок, – подносит скальпель к коже живота. Мужчина сжимает мокрые веки, еле сдерживая слезы и горечь от осознания происходящего.
– Последнее слово? – Трой смотрит жертве в глаза. – А, точно… – он довольно растягивает губы. – Ты не можешь, – вздыхает. – Мы ведь отрезали тебе язык, – у жертвы на столе начинается одышка. – Меньше сливать информации надо было, – смотрит на него, начиная давить острием на кожу. Мужчина дергает руками, но от лишних телодвижений ему только хуже, поэтому единственный выход – кричать.
И он кричит. От боли. От рвущейся плоти. Глубже.
Трой с удовольствием наблюдает за мучениями предателя, тихо шепча:
– Чур, печень моя.
Все, что они успели сделать, – это выскочить через заднюю дверь на двор. Добежать босиком по морозу до старого амбара, где раньше содержали лошадей и прочий скот. Промерзлое сено. Оно впивается в кожу.
Мэй боится шевелиться, словно Псы могут спокойно обнаружить их даже на таком расстоянии. Девушка только через минут десять начала дышать без сбоя.
