Текст книги "«Молчи» (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 86 страниц)

Вижу. Мать уже начинает поддаваться, но ещё полна сомнений, поэтому собирается что-то сказать. Перебиваю:

– Ничего сверхужасного, мам, просто у моего друга проблемы. Не у меня. У него. И я… – признаюсь открыто. – Хочу быть рядом, чтобы поддержать. Хотя бы морально.

Женщина наклоняет голову набок, вдруг сощурившись с подозрением, и шепчет:

– Друг, так?

Мнусь, но киваю быстро, чем подтверждаю предположения матери, которая тепло улыбается, но еще с долей неуверенности и волнения:

– Что ж, – она прикусывает губы, положив ладонь мне на голову. – Отец скоро приедет, так что… В принципе, тебе нужно закончить этот год. Ты не будешь одна здесь, – смотрит на меня, явно не желая отрывать от себя. – Но потом. Я приеду. И заберу тебя. Ты ляжешь в больницу, – ставит перед фактом, и я киваю, молча. Мать ещё какое-то время гладит меня, собираясь с мыслями, и принимает сложное решение. Женщина отходит, делает шаги к порогу комнаты:

– Тогда, я могу собрать свои нераспакованные вещи, – шутит. Но нервничает. Я улыбаюсь до тех пор, пока мать не выходит в коридор, медленно направившись к себе. Стою. Смотрю перед собой. Оцениваю происходящее.

Разум ещё в темноте, но…

Опускаю взгляд на игрушечного младенца.

Но я здесь. Я в здравии. Я отказалась ото лжи.

Правда, не знаю, как действовать дальше. Но обязательно что-нибудь придумаю. А пока есть дело, которое мне необходимо совершить.

***

Вам когда-нибудь казалось, что сама ночь сдавливает тебя, нарочно мешая сосредоточиться, победить панику и лишает сил для действий? Дейв чувствует нечто похожее, пока бежит через деревья, отмахиваясь от веток. Острые концы бьют по замерзшей коже лица. Глотку рвет мороз. Пар быстро поднимается от треснувших губ к черному небу. Бежит по сугробам, бежит, не зная, куда, главное, не останавливаться. Стреляет взглядом на Дилана. Его лицо не рассмотреть. Голоса позади. Псы догоняют. Охотятся. Жертвы. Игра. Фардж теряет силы, но рвется вперед, зная, что О’Брайен бы не двинулся в эту сторону, если бы здесь не было выхода. Дейв доверяет другу. Слепо.

Выбегают к краю.

Край.

Что?

Обрыв, метров пятьдесят, не меньше. Внизу бешенный поток реки, одно прикосновение к которой омертвляет организм любого живого создания. Дейв тормозит. Озирается по сторонам. Вокруг лес. Оглядывается на друга, торопя, ведь необходимо продолжить бег, но О’Брайен смотрит на воду внизу, сбито дыша.

– Дилан! – Дейв взглядом скачет с друга на лес. Голоса Псов громче.

О’Брайен моргает, поворачиваясь к другу лицом. Смотрит. Фардж ждет приказа, ждет, что они вновь побегут. Его страх и растерянность сверкают в широко распахнутых глазах. Вибрация. В кармане Дилана. Он вынимает телефон, слишком спокойно смотрит на экран. Уже можно, да?

Мэй стоит на крыльце дома. Держит в руках младенца, взглядом следит за матерью, которая садится в такси. Женщина оглядывается, с хмурым волнением изучает спокойное выражение дочери. Автомобиль трогается.

– Эй! – Дейв с ужасом замирает, когда из леса выбегают мужчины. Псы. Они с неприятным смехом окружают, заставляя Дейва отойти к обрыву. Он ругается под нос, хочет приблизиться к Дилану, но застывает на месте, теряясь, когда его друг вынимает оружие из кармана. Псы начинают хлопать, галдеть. Они кричат что-то, подгоняя и одобряя одного из своих. О’Брайен проверяет наличие пуль. Спокойствие и равнодушие. Дейв не может глотнуть. Он моргает, понимая, что голос дрожит:

– Эй… – шепчет, не зная, куда себя деть от шума, что загоняет его в угол. Дилан поднимает голову, взглянув ему в глаза.

Гудение, свист, «стреляй», «убей», «давай» – все это. Оно льется в потоке брани. Фардж моргает, зная, что его глаза уже слезятся, а брови еле хмурятся:

– Ты ч-чего? – запинается, сглатывая, и нервно усмехается. – Хэй…

Дилан поднимает оружие, направляет на друга, который больше не дышит. Больше ничего не слышит. Просто. Смотрит. На. О’Брайена. Тот. Равнодушно. Смотрит. В ответ. Между ними наступает секундная вселенская тишина. Дейв не верит, поэтому с неприятными слезами пускает смешок, сделав шаг к другу, еле качнув головой:

– Дил...

Выстрел.

Глава 48.

Весь мой дом погружен в темноту. Нет, с электричеством все в порядке. Почему-то я уверена, что именно во мраке меня никто не найдет. Давно мне не приходилось оставаться одной. Тяжело находиться в тишине первое время, но вот уже второй час после полуночи брожу по коридорам, привыкая к окружающему молчанию. Мышление остывает, злость отступает. Но обида остается. Думаете, почему меня так задело отношение О’Брайена? Если бы он попытался прояснить все нормально, поговорить, обсудить, то я бы ещё поняла его намерения, но он просто бросил меня. Просто не захотел заниматься этим. Заниматься мной.

Я говорила ему, что самый сильный страх – это стать ненужной. Он сказал, что я не нужна ему. Отказался, недолго думая. И тогда ощутила этот укол в сердце. Дернул за больное. Встревожил детский страх. Я правда почувствовала, как превращаюсь в ребенка прямо на глазах у человека, который стал занимать одно место по важности с моей матерью. Он отказался. Даже не изменился в лице. Нет, говорил с неприятным смешком, будто его слова – это очевидный факт. А мои – безумный бред. Дилан О’Брайен не создан для отношений, так почему я об этом не знала? Почему он сам начал проявлять ко мне что-то? Не верю. Не смогу поверить.

Хожу по кухне, иногда поднимая взгляд на окно. В руках сжимаю телефон. Ладони все ещё дрожат, но панические ощущения пройдут. Надо только перетерпеть. Прижимаю мобильный к уху, уже в который раз набирая номер Лили. Я должна обозначиться. Сообщить, что я здесь, я не уехала. Я с ней. Я не Дилан, ни Дейв. Не брошу её. Тем более, переживать все происходящее вместе будет легче. Если честно, да, осталась здесь, но понятия не имею, как и в каком направлении двигаться дальше. Мне нужно от чего-то отталкиваться. Необходима уверенность и знание того, что делать. А чего я хочу? Сначала найти Дилана и разобраться. В случае если он не заберет свои слова обратно, если не извинится, то я уеду, больше ничего не станет держать меня. Если же парень одумается, то будем уже решать, как помочь ему и Дейву. Выход есть. Всегда. Это я поняла, пока была у Оливера.

Роуз не отвечает. Пишу сообщение. Нет реакции. Видимо, она ещё не отошла от шока. Бедная. Завтра поеду к ней, не сейчас. Слишком поздно, да и мать её начнет противостоять. Не думаю, что она будет в восторге от моего присутствия.

Опускаю телефон, взглянув на экран. Черт. Складываю руки на груди, потирая плечи. Кожа холодная. Мороз пробирает до костей, и шоковое состояние немного напоминает о себе, иногда заставляя остановиться, замереть от ощущения растущей паники. Эмоций, вызывающих слезы. Я справлюсь.

Подхожу к окну, чтобы выглянуть на темную улицу, дорога между домами освещена бледным светом фонарей. Стою. Чувство одиночества растет в груди, но я глотаю его, томно выдохнув. Не смогу уснуть. Сейчас, смотря на ночные дома, полностью ощущаю, насколько Лондон неправильный город. Он полный одиночества, дарит тебе чувство ненужности. Холод. Мороз. Снег. Ничего теплого. Только серость. Не удивлена, что многие здешние проникаются идеей суицида. Депрессия – твой друг, если ты живешь в стенах зданий Лондона.

Продолжаю стоять на месте, иногда опуская взгляд на подоконник, и спокойная улыбка проявляется на лице. Мать уже успела протереть пыль и полить цветы. Поразительная женщина. Убралась перед выездом. Очень благодарна, что она доверилась мне, значит, она уверена в моей силе. Обещала перекинуть мне деньги на карточку, звонить. Часто звонить. Я не против. Буду рада её слышать. Главное, чтобы отец не узнал, где она. А мужчина будет искать, ведь мать заблокировала его счет, чтобы тот больше не смог распоряжаться деньгами, иначе бизнес накроется. У взрослых свои проблемы и их много. Не хочу отягощать.

Меня все ещё преследует мнительное чувство, будто кто-то следит за мной из темноты, поэтому постоянно озираюсь по сторонам, дабы успокоить нервную систему. Желаю продолжить пустую ходьбу по дому, но взгляд цепляет силуэт. Останавливаюсь, в первую секунду хорошенько напрягшись, но тут же отпускает, когда понимаю, кто это. Но и радости это не прибавляет.

Причард еле ковыляет по центру дороги. В руках его бутылка, которую он постоянно тянет к губам, запрокинув голову. Точно под чем-то. И я бы оставила его в покое, если бы внезапно не вспомнила кое-что. Случай, который до сих пор вызывает вопросы в голове. Заняться все равно нечем, поэтому общение даже с таким, как он, может помочь пережить ночь.

Обнимаю себя руками, быстро выходя в коридор. Беру первую попавшуюся кофту, замирая у самой двери. Пальцами щупаю ткань. Местами жесткая. Хмурюсь, опять эти чертовы эмоции комками встревают в глотке, когда медленно поднимаю кофту к лицу, вдыхая аромат.

Никотин. Его вещь. Не моя. Почему она до сих пор пахнет им? Или мне кажется?

С трудом удается отогнать слезы и натянуть на себя кофту. Открываю дверь, выходя на крыльцо, и с удивлением изучаю положение тела Причарда. Он ложится на асфальт дороги, раскинув руки, и пускает белый пар в черное небо. Застегиваю кофту, грея ладони в карманах. Медленно направляюсь к парню, который не сразу реагирует на приближение. Он только что-то шепчет, засмеявшись, после переводит на меня взгляд, изогнув брови:

– Приве-ет, детка, – тянет. Он точно что-то принял. Встаю рядом, хмуро смотрю в ответ, заставляя себя говорить спокойно:



– Здравствуй, – ровно и безрадостно.

– Оу, – парень усмехается. – Выглядишь разбито.

Не могу сдержать смешок, ведь лицо Причарда в синяках:

– Ты себя видел?

– Это нормально, – хрипло хихикает, пытаясь присесть, чтобы вновь сделать глоток, но валится обратно на спину, как черепаха, и сдается, качнув головой. Смотрит в небо. Слишком серьезно для нетрезвого человека. Я не хочу долго терпеть его компанию, поэтому перехожу к теме, интересующей меня:

– Я задам тебе вопрос, – без вопросительной интонации произношу, медленно опускаясь на корточки. Пенрисс переводит на меня равнодушный взгляд. Или усталый. Бог знает, но сейчас он чем-то напоминает Дилана.

– Все, что хочешь, – задумчивый тон голоса идет в резонанс с пьяной улыбкой.

– Тот случай, – обнимаю колени, – в уборной, когда ты столкнулся с Донтекю.

– Ну, – парень поворачивается набок, подперев щеку кулаком. Поднимаю взгляд с белого асфальта на парня, хмуро продолжив:

– Почему Донтекю ушел? Его не останавливает ни Дейв, ни Дилан. Между вами тоже что-то произошло? – предполагаю, смотря в глаза Причарда, а тот медленно скользит языком по губе, явно задумавшись над ответом:

– Хочешь знать, почему он боится меня? – усмехается, и я киваю, не веря:

– А есть то, чего этот мудак боится?

– Да, – он улыбается. – Меня, – опускает недолгий взгляд на мои губы, но меня это не сбивает с толку, поэтому продолжаю:

– Почему?

Причард чешет пальцами затылок, пуская смешки:

– Потому что я больной, Мэй, – смотрит на меня. – Ты же знаешь, – хихикает, делая глоток.

– Я знаю, – жестко произношу. – Но как это влияет на Донтекю?

– Он знает, что я могу, – парень присаживается, и мне приходится немного поднять лицо, чтобы продолжать с уверенной остротой смотреть на него:

– Откуда ему знать? Ты хоть понимаешь, какой он ублюдок или…

– Мэй, – Причард тянет мое имя, с какой-то простотой признаваясь. – Моя мать крутила с ним шуры, – улыбается, а я не глупая, начинаю выстраивать картинку, опираясь на его слова. Пенрисс наблюдает за моим лицом, усмехаясь, и немного наклоняет голову, чтобы выдохнуть пар мне на лоб:

– Моя мать встречалась с ним, хотя была помолвлена с мистером Пенриссом, – с неприязнью в голосе говорит, опять отпивая. Я сильнее хмурюсь, наклонив голову, ведь начинаю понимать:

– Стой… Ты же не…

– Не сын Донтекю? – он смеется. Долго, но после серьезно смотрит на меня, подняв брови:

– Херово, да? – с нервной усмешкой фыркает, поднося бутылку к губам. Пытаюсь разобраться, но парень сам продолжает:

– Мамка быстро смекнула, что он какой-то больной, и, кстати, у него есть даже выписка из больницы, поэтому она, узнав о беременности, сказала своему жениху, что ребенок от него. Они быстренько поженились, а после моего фееричного появления на свет, стало ясно, что я не его сын, – поднимаю глаза, внимательно слушая. – В возрасте трех лет я уже начал проявлять признаки того заболевания. Как у Донтекю. Признаться перед всей семьей в измене мамка не могла, да и муж не позволит, это такой, пиздец, позор, – вынимает из кармана пачку сигарет, поставив бутылку на асфальт. – Они стали держать мое заболевание, как и меня, от всех подальше, – сует сигарету в рот, взяв зажигалку. У меня такое чувство, что он невольно рассказывает об этом. Вряд ли кто-то, когда-нибудь выслушивал его. Поэтому, не желая, слушаю я.

Дымит, внимательно следя за облаками никотина:

– Держали, как собаку какую-то, – стреляет взглядом в меня. – Ты в курсах, да, какие у них методы? – смеется. – Ахуенные, – пускает дым мне в лицо. Хмуро вздыхаю:

– Вот, почему твой отец, то есть…

– Мистер Пенрисс, – кивает. – Да, он не особо меня жалует, – затягивает.

– То есть, Донтекю боится тебя, потому что ты… – не хочу заканчивать. Это делает Причард:

– Я такой же, как он, – внимательно следит за моим выражением лица, но остаюсь невозмутимо холодной и скупой на эмоции. Только тянусь к бутылке, решая, что нужно сделать глоток. Это поможет освоить информацию. Глотаю. Горько. Морщусь, ладонью касаясь губ, и единственное, что выдаю, это короткое:

– Жесть.

– Все они… – Пенрисс пальцем указывает на дома вокруг, вновь взглянув на меня. – Все они создают иллюзию. Идеализированный мир. Ложь, – усмехается, опять все свое внимание подарив моим губам. – Знаешь, – странно сглатывает. – Не светись рядом с Донтекю, – моргаю, в который раз восстановив наш зрительный контакт. – Ничего о нем не пытайся узнать. Не старайся отомстить, если он что-то тебе сделал. Он отомстит. Я точно знаю, я ведь такой же, – смеется. И да, мне становится не по себе, но не показываю этого, сохраняя внешнее равнодушие. В общении с такими, как он надо хорошо контролировать своё лицо. Странно признавать, но чем-то, возможно, Причард напоминает Оливера. И да, мне хочется поскорее уйти от него. Домой, запереться, так что потираю колени, отворачивая голову, и собираюсь привстать, но грубой хваткой Пенрисс удерживает меня в положении сидя. С недоверием кошусь на него, еле сдержав рычание:

– Что ты делаешь? – опускаю взгляд на его руку, которой он сжимает мое плечо. – Тебе домой надо. Замерзнешь.

– Думаю, – такое чувство, будто парень вовсе не слышит меня, оставаясь в своем мире. Он с каким-то расслаблением делает вывод:

– Поэтому они так вцепились в тебя и в твою семью, – поднимает взгляд с моих губ, на глаза. – Вы были новые в районе, вы не знали всего. А моим родителям надо куда-то меня спихнуть, – пальцами больно стискивает ткань кофты, и я морщусь, дернув плечом и рукой:

– Хватит, – хочу встать, но сегодня тот самый не мой день. Причард резко и жестко руками сбивает меня с ног, заставив колени согнуться, поэтому валюсь на спину, не удержавшись на скользкой поверхности льда. Чертов асфальт. Головой не ударилась. Смотрю в темное небо, пар изо рта льется вверх. Перевожу спокойный взгляд на Причарда. Он ложится набок, подпирая лицо кулаком, и смотрит на меня, довольно улыбаясь, поэтому мне приходится контактировать с ним:

– Что тебе хочется? – шепчу, а парень трет пальцами веки, качнув головой:

– А хер его знает, – да. Почему-то я так и думала. Нет, просто догадывалась. Все его поступки по отношению к другим людям не имеют оснований. Он просто делает это, поскольку…

Выдыхаю, скрывая раздражение под прикрытыми веками глаз, когда чувствую, как Пенрисс проникает ладонью под ткань моей кофты, чтобы коснуться живота.

– Знаешь, что я думаю? – начинаю, осторожно открыв глаза, чтобы мороз не причинил им боль. Причард внимательно смотрит на меня, наклонив голову, пока пальцами мнет кожу моего бедра, явно внутри себя не понимая, отчего я так спокойна.

– Я думаю, ты просто не знаешь, как быть другим, – смотрю в небо, хмурясь. – Наверное, тебе с детства вбивали в голову, что ты псих, безумец, больное отродье Донтекю. Влияние. Психологическое воздействие на еще не сформировавшегося ребенка, – взгляд скользит к лицу парня, тот, удивительно, но внимательно слушает, не перебивая. – И вот ты стал таким, каким тебя все видели. Ты делаешь то, что от тебя ожидают. Играешь… Роль, я думаю, а жить иначе не можешь, – пальцами перебираю ткань кофты. Пенрисс продолжает улыбаться, но не так безумно, просто уголок его рта поднимается, создавая легкую складку на щеке. Парень наклоняется, заставив меня внутри сжаться до боли в животе, но внешне не проявляю никаких эмоций, оставаясь невозмутимой и неподвижной. Не разрываю зрительный контакт, когда Причард опускает взгляд на мои губы, которыми шевелю, без эмоций попросив:

– Не надо, – но шепот канет. В никуда. Пальцы сжимаю, еле дернувшись, когда парень касается моих губ, целует, но не отвечаю, продолжая со всей строгостью смотреть на него. Причард останавливается, немного приподнявшись, чтобы взглянуть на меня, и встречает полное равнодушие, поэтому усмехается:

– Скучная ты стала, даже не начинаешь кричать и пинаться…

– Просто я знаю, – твердо отвечаю, одной ладонью скользнув в карман кофты. – Если ты зайдешь далеко, не остановишься по просьбе, то я ударю тебя, – пальцами нащупываю раскладной ножик, сжимаю его, обжигаясь холодом. – Я не боюсь тебя, Причард, – уверенно отвечаю на зрительную войну, вот только парень явно не сражается со мной, он вздыхает, паром одаряя мое лицо, и с каким-то пониманием говорит:

– Знаю, но… – запинается, теряя уверенность в голосе. – Могу я попросить.

– О чем? – невольно провожу ногтями по ножику. Мне гораздо спокойнее, когда есть оружие. Сразу ощущаю себя сильнее. Я не боюсь Пенрисса. Я не боюсь Донтекю. И мне противно признавать то, что именно к Причарду проникаюсь каким-то пониманием. Никогда не позволяла негативным эмоциям брать над собой вверх, ибо они разрушали меня, как личность, но глубокое отвращение к обидчику останется в груди навсегда. От него мне не избавиться, да и не особо хочется. Поэтому ужас вызывает попытка понять Причарда, как человека. С точки зрения ребенка, который рос без любви. Который терпит побои от родителей. Не знаю всего, но что-то сделало его таким. Или кто-то. Уверена, что огромную роль в становлении его личности сыграли именно отец и мать.

Но, повторюсь. Хоть моя злость прошла. Хоть я чувствую понимание. Но это ничего не изменит. Причард насиловал меня. Он не имел никакого права так относиться ко мне. Поэтому мы никогда не станем друзьями.

– Можно тебя поцеловать? – что? – С твоим согласием, – сглатывает, а я лишь хмурюсь, довольно резко, хоть и шепотом, отвечая:

– Нет, Причард, – моргаю. – Нельзя.

Парень прикусывает губу, вдруг странно морщась, будто чувствует какую-то горечь во рту:

– Один раз. Я обещаю, что больше ты никогда не увидишь меня, просто… – заикается, и я начинаю нервничать, качая головой:

– Зачем тебе это? Разве ты не понимаешь, что это просто аморально и…

– Знаю, – перебивает, громко выдыхая. – Один раз, – слишком открыто, но не давяще просит. Не требует. А мне не понять его стремлений, но его молящий тон немного путает, сбивая с толку. Это ненормальная просьба… Нельзя вот так просто… Я не хочу.

– Пожалуйста, – ерзает, пальцами касаясь моей шеи, отчего по телу бегут неприятные мурашки. – Один раз, – проглатывает что-то в своем горле. – Ответь один раз.

Смотрим друг на друга. Я еле сдерживаю злость в груди, пока пытаюсь нормализовать дыхание, чтобы демонстрировать спокойствие:

– Зачем тебе это? – он не отвечает. Просто смотрит. Ждет. Прикусываю губу, сжав ее зубами до легкой боли, и выдыхаю пар, на мгновение отводя взгляд в сторону. Черт. Я не могу понять его. Но… Такое чувство, что ему это необходимо. С каким-то внутренним противоречием опять перевожу внимание на парня, кое-как заставив губы шевелиться, ведь то, что говорю, выходит за рамки дозволенного:

– Один раз, – шепчу, сжав в ладони ножик.

Причард кивает. Чувствую, как его ледяные пальцы осторожно скользят по коже шеи, слегка сдавив её. Моргаю, сглатываю без остановки, пока Пенрисс наклоняет голову, повторно взглянув в мои глаза, поэтому сохраняю хмурость, сдерживая поток отвращения, что бурлит в животе, когда Причард вновь целует меня. Вся скованно замираю. Внутри все леденеет. Это не страх. Это неприятие. Это неправильно. Парень аккуратно целует меня, словно боясь, что сейчас отгрызу ему губы. Он боится меня. Правильно. Но мне сложно сосредоточиться на злости. Главное, не отпускать ножик. Осторожно, еле ощутимо заставляю себя ответить. Совершенно слабо. Без огня. Но делаю это. И мое действие вызывает тяжелый горячий выдох у Пенрисса, который сильнее давит мне на шею, углубляя поцелуй.

Он и раньше целовал меня, без моего дозволения. И в те моменты я чувствовала себя жертвой. Мне было страшно, но сейчас именно в моих руках вся власть. Как бы глупо это не звучало, но я больше не боюсь. Свободной ладонью давлю ему на грудь, и поцелуй тут же становится поверхностным, не глубоким. Не знаю, зачем ему подобное, но мне не жалко. Тем более, он обещает, что больше я его не увижу. Вообще. Никогда.

Морщусь, когда Причард слишком затягивает. Уже не отвечаю, но пока не отталкиваю, внезапно кое-что осознав. Но эти мысли отгоняю подальше, чтобы больше никогда не вспоминать. Никогда.

Пенрисс глубоко дышит, когда прекращает, слегка подняв голову. Смотрит на мои губы. Равнодушно. И я не могу не хмуриться, ведь он… Черт, он слишком напоминает мне Дилана. Парень вздыхает, сглотнув, и вдруг нервно усмехается, правда мне удается разглядеть немного напряжения. Причард смотрит на меня:

– Не создан я для такого, – блять.

Какого черта? Он даже говорит так же, как…

Мысли замолкают, когда Пенрисс поднимается с асфальта, без разрешения берет меня за руки, потянув за собой. Помогает подняться. И я не благодарю его. Никогда мой язык не повернется, чтобы сказать что-то светлое по отношению к нему. Наблюдаю за тем, как парень наклоняется, взяв бутылку. Его телефон постоянно звонит. Думаю, это его мать или отец. Причард отступает назад, к своей стороне улицы, и эта странная улыбка не пропадает с его лица:

– Спасибо, – молча и хмуро провожаю его взглядом. – Я сдержу слово, – поднимает бутылку, будто говорит тост. – Больше мы не увидимся, – делает крупные глотки, поворачиваясь ко мне спиной, и идет к калитке своего дома.

Не ожидаю его полного исчезновения с глаз. Отворачиваюсь, углубляясь в задумчивость, и шагаю к своему дому, не совсем желая переваривать происходящее. Всё слишком странно. Разговор с ним не помог адаптироваться к одиночеству в темноте. Он лишь все усугубил.

Так что я возвращаюсь в холодный коридор с чувством потерянности. Стою напротив темноты, не желая двигаться дальше, углубляться в неё. Поэтому… Желая немного переварить все, ложусь на паркет, уставившись в потолок. Черт. Что за херня происходит в моей гребаной жизни? Мне не нравится путаться в ощущениях и терпеть сомнения.

Да, теперь я не знаю, как отношусь к Причарду, просто он… Он показался мне таким слабым, человеком, утонувшем в безысходности. Нет, у меня не появляется желание помочь. Но жалость пробирает до костей.

К тому же, эта неправильная параллель с Диланом, она сводит меня…

Взгляд замирает. Смотрю вверх. В никуда. Моргаю. Глотка сжимается. Черт. Не надо. Глаза горят от жидкости, что моментально вырывается, принося боль глазницам. Нет. Харпер. Аромат никотина. Подношу ладони к лицу, рукава прижимаю к носу, морщась. Дыхание само тяжелеет, становится частым и рваным. Всхлипы усиливаются. Мычу, сжимая губы до бледноты. Еле борюсь с эмоциями, но сейчас они берут вверх, отчего я смотрю в потолок, выдавив из себя какой-то непонятный звук. Руки продолжаю прижимать к груди. Черт. Черт. Черт. Харпер. Мычу. Слезы стекают к вискам.

Черт!

В голове мой крик. Моргаю, резко приняв самое равнодушное выражение, на которое способна. Взгляд становится острым, губы все так же сжаты. Дышу. Храню злость внутри. Обиду прячу за ненавистью.

Пошел ты.

Шмыгаю носом, но больше не даю жалкому мычанию разорвать стальную тишину.

***

Стук. Легкий, с особым трепетом и страхом перед отказом со стороны человека, который не выходит на контакт уже несколько часов. Взаперти, в дали от всех, Лили Роуз совершает саморазрушение. Она сидит в одинокой комнате. Можно было бы сказать, что она грустит, но «печаль» – это совершенно иное. Здесь же встречаются другие эмоции. Сильнейшие. Отрицательные. Ощущение такое, что негативом до краев заполнено помещение, погруженное во мрак холодной ночи. Лили впервые излучает подобные чувства, впервые они настолько сильные, что распространяются на всех жителей дома. Даже кот, который обычно посапывает в кресле, теперь носится, мяукая и не зная, куда себя деть, куда спрятаться от той темноты и злости, что копошится в каждом углу. Мать Роуз и подумать не смелилась, что её дочь может быть такой. Её радостный лучик солнца, девушка, ассоциировать которую можно только с жарким летом, сидит и во взгляде демонстрирует весь свой внутренний ураган. Так сильно обидеть, так больно задеть её не мог никто. Никогда. Дейву удалось.

Женщина пытается сохранить некое подобие строгости, присущей ей, как родителю, но она приоткрывает дверь, неуверенно повторив обращение к дочери, ожидая какого-нибудь взаимодействия с её стороны. Отклик не получает, поэтому топчется на пороге, плохо разглядывает предметы в темноте, так что берет на себя смелость пройти дальше без разрешения. Делает шаги к столу, включив лампу, свет которой озаряет плохо, но видеть выражение лица Лили позволяет четче. Девушка не морщится. Она продолжает сидеть на кровати, зло и обиженно смотрит на свои пальцы, пока нервно дергает ими ткань свитера, который одолжила Харпер. Не поднимает головы. Женщина вздыхает, понимая, что знала, чем все это закончится, чем закончатся их недо-отношения с этим отбросом. Не уберегла. А ведь могла. Её ошибка.

– Лили, хочешь поесть? – спрашивает с волнением, желая присесть на край кровати, но понимает, что какая-то сила толкает её обратно к столу. Не трогай, можешь обжечься. Роуз качает головой. Молчит. Она вчера ничего не ела. Сегодня голодает. Это может сказаться на её здоровье. Причем последствия будут устрашающие.

– Пожалуйста, – женщина делает шаг к ней. – Хоть йогурт выпей… – и её парализует. Упоминает о том, что постоянно приносил ей Дейв. И Лили сильнее хмурит брови, сжимая губы, будто подавляя тошноту.

– Уходи, – просит. Зло. Она не умеет контролировать негативные эмоции. С ней такое впервые. Роуз никогда не была полна отрицания. В ней постоянно преобладал свет, а теперь… Её размазали.

Она ненавидит.

Ненавидит то, что продолжает переживать о человеке, который бросил её, и постоянно проверяет телефон, но звонки поступают только от Мэй, а с ней говорить нет желания. Ещё не время. Лили нужно побыть одной.

Женщина кивает. Не станет давить и настаивать, но… Уже будет готова вызвать скорую или заставить насильно дочь кушать. Только подходит к двери, как слышит вопросительный голос Лили за спиной, хотя девушка обращается не к матери, скорее, говорит сама с собой:

– Почему пахнет гарью? – шепчет. Миссис Роуз покидает комнату, но дверь до конца не закрывает.

Роуз хмурится, вздрагивая, когда телефон вновь вибрирует. Номер Мэй. Со злостью отбрасывает мобильный подальше, зная, что нет необходимости ждать звонка от Дейва. Он дал ей понять, что они расстаются. Всё. Перестань сидеть и томить себя ожиданием, Лил.

Девушка отводит взгляд, поднимая его на окно. Смотрит. Долго. Чувство одиночества? Да вот же оно. Сидит рядом. В самом темном углу комнаты. И смеется, растет, увеличивается, вскоре достанет до Роуз и придушит. Девушка с чувством тоски разглядывает окно комнаты Дейва, и слегка приоткрывает рот, когда замечает какое-то движение в темноте. Привстает на колени, опирается на подоконник, с напряжением всматриваясь. Запах гари увеличивается.

И Лили пробирает дрожь, когда слышится смех. Незнакомый. Грубый. Она резко распахивает створки окна, с ужасом уставившись на языки пламени, что начинают искриться, отображаясь в стеклах. Поворачивает голову. Автомобиль. Темный. Несколько мужчин, парней бегут к нему. Один из них поджигает тряпку в бутылке с керосином и бросает в сторону дома Фарджа. Они что-то в восторге кричат. Лили со страхом отходит от окна, слезая с кровати. Видит, как огонь распространяется, все больше охватывая жаром.

Черт.

Роуз разворачивается, на слабых ногах кидается в коридор. Бежит к лестнице. Её мать уже стоит на крыльце, придерживая входную дверь. Отец, кажется, вызывает пожарных, ведь ветер сильный. Огонь может перейти и на соседние дома.

Лили босиком выскакивает на крыльцо, не реагируя на зов матери, и давит пятками снег, пока приближается к забору, за которым горит дом. Черный дым поднимается в небо, пламя с безумной скоростью окутывает этажи.

Роуз хмуро, с настоящим ужасом наблюдает за происходящим. Отвлекается только на автомобиль, салон которого рвется от громкой музыки. Он трогается с места с визгом в колесах, и девушка оглядывается, не поправляя волосы, когда те, под давлением ветра лезут в лицо, прилипая к губам. Напугано провожает взглядом машину, вновь оборачиваясь к горящему дому Дейва. Мать уже подходит, тянет дочь в дом, чтобы та не дышала дымом, но девушка продолжает стоять на месте. Смотрит. На пламя. На черные облака, сливающиеся с небом.

Они сожгли его дом. Почему-то Лили связывает это с каким-то знамением. Что-то не так. Происходит или же произошло нечто очень нехорошее. Чувствует. Знает.

И сердце до омерзения сдавливается, а кислород смешивается с гарью.

***

Мне ничего не снилось. Никакие кошмары не преследовали в мире грез, и таким же образом ничего не оказывало давление в реальности, когда открыла глаза. Так необычно. Я успела позабыть, что значит мгновение сна, в котором ничего нет. Именно секунда темноты, по окончанию которой ты уже просыпаешься, видя неприятный бледный луч света у потолка.

И тишина. Все та же тишина вокруг. Никакого шума воды. Никакого детского крика и плача. Ничего. Даже странно пусто в голове. Мои чувства, что преследовали вчера, оставили осадок, но эмоционально я словно восстановилась, получив неприятное равнодушие взамен ощущениям.

Умываю лицо. В ванной трещит лампочка. Свет мерцает, принося боль глазам, в которые смотрю довольно продолжительное время, после чего, не вытираясь, покидаю холодное помещение, медленно шаркая в комнату, которую больше не вижу причин запирать на ключ. Больше никакие тайны это место не хранит. У меня нет секретов.