Текст книги "«Молчи» (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 86 страниц)

– Думаешь, это всё шутки?! Чертова блядь, не мешайся под ногами! – слышит, как кряхтит враг в попытке встать на ноги, поэтому, не думая, размахивается, повторно бьет по голове битой, и Харпер готова поклясться. Она слышит хруст и дергается, прижав колени к груди, а ладонями накрывает уши, тихо шмыгнув носом, когда Дилан начинает безостановочно наносить удары по голове, затылку мужчины, который уже давится кровью, падая спиной вниз, бьется о рельсы, прогибаясь. Мэй хнычет, морщась, и сжимает веки, отворачивая голову, когда ОʼБрайен встает сбоку от соперника, сделав последний удар. По лицу. После него мужчина больше не пытается шевельнуться. Встать. Его грудная клетка замирает, а голова поворачивается набок. Дилан тяжело дышит через нос, с безумием в мыслях ворошит волосы, разглядывая следы крови на своей бите, и поворачивает голову, с глубокой ненавистью взглянув на девушку, которая не смотрит в ответ, широко распахнутыми глазами сверлит тело мужчины, не может дышать. Её всю передергивает, когда парень перешагивает рельсы, и девушка не сразу признает реальность происходящего. Дилан размахивается битой, со всей силы бьет ей по коленкам, заставив кричать от боли. Харпер сгибается, обнимая ноги руками, и плачет, правда ОʼБрайену удается кричать громче:

– Что тебе было велено, Харпер?! – он вне себя. Все чувства смешиваются и просят освобождения из телесной оболочки. Его коснулись. И ощущение прикосновения никак не пропадает, продолжая вызывать терзающую боль в животе, что и управляет парнем, который не контролирует себя, свои действия, поэтому повторно размахивается, крича:

– Черт возьми! – но бьет по земле рядом с ногами Мэй, которая тихо плачет, боясь поднять голову. Парень переступает с ноги на ногу, до крови кусая губу, и кричит, ударив по рельсам битой:

– Пошла отсюда! – указывает своим оружием в сторону платформы, не понижая голос. – Встала! – тело Мэй реагирует, и девушка кое-как находит силы вскочить на больные ноги. – Иди к черту! – получает себе в спину, забираясь на платформу, и мчится, сломя голову, в темноту. За колонны, хватая с пола рюкзак и ребенка, о котором ни при каких обстоятельствах не забудет. Убегает. Прочь.

ОʼБрайен размахивается, ударив безжизненное тело мужчины, и пинает его ногой, бросив биту в сторону, от себя. Отступает к противоположной платформе, опираясь по рыхлую поверхность, и садится на землю, согнув ноги. Ладонями проводит по мокрому лицу, накрыв ими глаза. Дышит. Громко. Ужас наступает в тот момент, когда парень шмыгает носом, грубо вытирая веки, и лезет в карман кофты за телефоном. Отгоняет эмоции. Это дерьмо не для него. Ему давно пора забыть о чувствах.

Забыть об одиночестве.

Набирает номер, прижимая телефон к уху, и без остановки глотает воду во рту, пальцами свободной руки сжимая губы, туловищем качается назад-вперед, с дрожью в руках ждет ответа. И он следует, поэтому парень всеми силами сдерживает тон голоса, сохраняя холод:

– Я сделал, – исподлобья смотрит на тело врага, тихо выдохнув. – Он мертв.

«Молодец», – короткий ответ, после которого слышны противные гудки. Дилан опускает обе руки, моргая. Продолжает покачиваться, сутуля плечи. Понимает, что ему лучше скорее уйти, чтобы подошедшая «команда» не застала его в таком виде.

Но прежде чем встать на ослабнувшие ноги парень вновь поворачивает телефон экраном вверх, когда чувствует, что тот вибрирует.

Сообщение от Дейва. Видимо, он сейчас на «базе», поэтому в курсе происходящего.

«Пора завязывать. Иначе ты окончательно превратишься в него».

***

– Ты никому не скажешь.

Мальчик плачет, тонкими пальчиками пытаясь разжать ладони мужчины, которыми он сдавливает его шею. Не дает подняться с пола, давит коленкой на живот, с настоящей пугающей злостью повторяя, смотря прямо в глаза ребенку:

– Никому не скажешь, – надавливает пальцами на глотку, и мальчик начинает корчиться, кашляя от нехватки кислорода. Карими глазами, полными слез смотрит на мужчину, а тот с неприятной, немного безумной от безысходности улыбкой шепчет, продолжая угрожать:

– Я превращу твою жизнь в ад. Прямо сейчас, и ты будешь молчать, – с этими словами его грубые пальцы одной руки скользнули вниз, касаясь ворота футболки.

Серым утром все события ночи отступают. Дейву вообще с трудом удается переключить свое состояние, чтобы выйти с забитой мыслями головой на улицу, отправиться со всем этим внутренним дерьмом в школу, а главное делать вид, что у тебя все хорошо. Только не перед Диланом, который ходит кругами, выкуривая очередную сигарету. Фардж моргает, подходя ближе к машине, но останавливается, взявшись за ручку дверцы. Поворачивает голову и привлекает внимание всё ещё убитого друга тем, что не здоровается, поэтому ОʼБрайен поднимает голову, следуя за взглядом Дейва. А тот вновь поглощен, как в первый раз, её карими глазами. Девушка шагает по тропинке к своему автомобилю, прощаясь с матерью, которая что-то кричит с крыльца. На ней красивое короткое платье с узорами и воротничком, прикрывает шею и руки. Волосы собраны в косичку, которая элегантно лежит на плече. Девушка роется в сумке, достав ключи, и открывает дверцу, взглянув на Дейва, который даже не может прикрыть еле приоткрывшийся рот. Вряд ли его уставшее опухшее лицо демонстрирует всю гамму чувств, что в хаосе бурлят внутри.

Такие, как ОʼБрайен и Фардж не созданы для этого. Для любви. Для отношений. Для прочей розовой херни. Они – не те самые парни, которыми стоит интересоваться. И совсем недавно Дейва этот факт начал неприятно ранить.

Девушка бросает сумку на сидение, бросив взгляд на крыльцо своего дома, убеждается, что матери нет, поэтому спокойно слабо улыбается парню, но тот рушит правило, рушит обыденность тем, что отворачивает голову, забравшись в салон автомобиля. Улыбка сползает с лица девушки, которая опускает взгляд, медленно сев за руль. Дилан бросает сигарету, забравшись в машину. Садится, хлопнув дверцей, и грубо напоминает:

– Нельзя.

– Знаю, – тем же тоном отвечает друг, уставившись перед собой. Оба замолкают. Оба с бледной кожей. Оба с мешками под глазами. Оба с синяками и неприятным осадком в груди. Оба погружены в свои мысли.

– У тебя есть? – ОʼБрайену это необходимо. Сейчас.

– Дилан… – Дейв трет лицо ладонью, желая отказать, но ОʼБрайен бьет по рулю, повысив голос:

– Дай мне её!

Фардж хмуро смотрит на парня, сжав обветренные губы, и медленно роется в карманах, вынимая сверток. Протягивает Дилану, который достает зажигалку, грубо выхватывая сверток с травой из рук друга. Сует концом в рот, закурив. Дейв глотает дым, прикрыв веки, и прижимается затылком к сидению, продолжая пялиться в одну точку.

Ему всё это настолько осточертело.

От лица Харпер.

–… Поэтому прошу, больше не задерживайся и… – моя мать замолкает. Она стучит ногтями по рулю. Уже минут десять мне приходится сидеть в салоне автомобиля, пока она проявляет жалкую заботу, которой не верю. Никогда не проникнусь этой ложью, не дам ей вновь взять вверх. Она не одержит победу надо мной. – Харпер, я просто… – уж больно часто запинается, потирая свой чертов лоб. Что за актерская игра! Я поражена! – Харпер, – вздыхает, взглянув на меня, но я смотрю только в сторону школьных ворот. Первый звонок уже был, поэтому все медленно проходят внутрь, заканчивая болтаться без дела снаружи. Мать решила сегодня подвести меня ближе к парковке, видимо, запланировала этот разговор, вот только пока ничего толком не сказала.

– У тебя трудности в школе? – задает вопрос. Меня раздражает это. Устала отвечать, как на допросе, поэтому продолжаю молчать, терпя горячие слезы, которые приходится сдерживать в глазницах. Хмуро, со злостью и усталостью после бессонной ночи смотрю на знакомый автомобиль, который заезжает на парковку с другой стороны. Вытягиваю шею, немного поерзав на сидении, разглядывая знакомые фигуры. Фардж хлопает дверцей, осматриваясь, и с раздражением что-то говорит ОʼБрайену, который бросает окурок в сторону завядшей клумбы. Идут вперед, вдоль машин, видимо, ругаясь, а я невольно касаюсь правой коленки пальцами. На коже остался синяк после вчерашнего. Исподлобья продолжаю следить за парнями, а в частности за Диланом. Те проходят мимо нашего автомобиля, и я клянусь, он заметил меня, поэтому отвернул голову. Урод.

– Харпер! – мать повышает голос, накрыв мою ладонь своей, что вынуждает меня искоса бросить взгляд на её руку. – Скажи мне, – просит, но мои мысли заняты желанием укусить женщину за запястье, чтобы она больше никогда не прикасалась ко мне.

Мать видит, что не достучится, поэтому отпускает мою ладонь, вздохнув с особой тяжестью:

– Принимай таблетки, тебе должно стать лучше, – снимает блок с дверей, поэтому не тяну, выбираясь на улицу. Нужно зайти за формой для физкультуры. День всё равно не обещает быть хорошим. Не слышу, как автомобиль матери трогается с места, поэтому вхожу в коридор школы, не оглядываясь. Иду вперед, расталкивая людей руками, пробираюсь к своему шкафчику, одновременно с этим уговаривая себя не прогуливать физкультуру. Не хочу лишний раз привлекать к себе внимание учителей. Прихрамываю на одну ногу, проклиная весь этот чертов мир.

Почему именно я? Почему всё это херово дерьмо происходит со мной?

Добираюсь до шкафчика, распахнув дверцу. Начинаю опустошать рюкзак, чтобы сунуть внутрь кроссовки и мятую форму, что висят на крючках в пакете. Всё буквально валится из рук, поэтому ругаюсь под нос, давя ногой учебник химии, наклоняюсь, подняв его, и не отряхиваю, бросив на полку. Оборачиваюсь, без страха взглянув на Дилана, который, по обычаю, стоит у шкафчика, пока Дейв ищет что-то в своем. ОʼБрайен видит. Он знает, что я смотрю на него. Уже не такой смелый, да? Парень накидывает капюшон на голову, бросив взгляд в мою сторону, и я принимаю зрительный удар, но Дилан отворачивается, когда к ним подходит компания парней из нашего класса. Очередные терки. Среди них тот самый, которому ОʼБрайен сломал нос на уроке химии, когда… Когда он приставал ко мне. Отворачиваюсь, опустив голову, прислушиваюсь к шуму позади, кажется, они все идут в сторону дверей, что ведут в старый корпус. Надеюсь, до драки не дойдет, иначе меня опять вызовут, как старосту.

Второй звонок. С ним все быстренько расходятся по кабинетам. Вздыхаю, начиная запихивать форму для физкультуры в рюкзак, и не вздрагиваю, краем глаза видя, как ко мне приближается знакомая фигура. Причард нагло осматривает меня, прислонившись плечом к шкафчику рядом, и улыбается, наблюдая за моими неосторожными движениями:

– Я искал тебя, Мэй.

– Поздравляю, нашел, – кажется, парень слегка в смятении, ведь я отвечаю ему, укладывая учебники ровно на полке. Хмуро смотрю на свои трясущиеся руки, и ругаю себя за проявление слабости перед человеком, увидеть боль которого мне охота сильнее всего.

– Ты вчера повела себя неправильно, – напоминает, а мне остается лишь закатить глаза, что и делаю, чем вызываю злость у Причарда. Он неприятно усмехается, оглянувшись, чтобы убедиться, что мы одни, и наклоняется вперед, шепча:

– Ты зря ведешь себя так, Харпер. Ты и понятия не имеешь, что я могу сделать с тем материалом, что уже имеется у меня.

– Что ты хочешь от меня? – задаю вопрос в лоб, повернув голову. Смотрю в глаза парню, не сутуля плечи. Держу голову прямо, не даю себе прогибаться под давлением. Мой вопрос вызывает улыбку у собеседника, который сжимает губы, слишком искренне признавшись:

– Мне скучно, Мэй, – я знала. Знала, что этому психу просто нужно кого-то ломать для удовольствия. Он ничем не лучше ОʼБрайена. Наверняка несколько месяцев он провел не на курсах в другой стране, а проходил лечение в какой-нибудь психушке для «золотых мальчиков». Ублюдок. Кто вообще знает, что происходит в семье Пенрисс? Что, если они, как и моя семья, только внешне строят из себя пример для идеала? Это похоже на правду.

– Увидимся сегодня у тебя? – Причард касается пальцами вьющихся локонов моих волос, медленно оттягивая, чем приносит боль, но я не пищу. Усмехаюсь краем бледных губ, поддавшись вперед, что явно сбивает парня с толку. Смотрю в глаза. Прямо в эти чертовы зрачки, не моргаю, с угрозой прошептав:

– Хочешь войны? – мой голос дрожит от злости. – Будет тебе война, мудак.

Мои слова заставляют его шире улыбнуться. Парень так же поддается вперед, так что мы чуть было не касаемся друг друга носами, и отвечает таким же тоном:

– Мне это нравится, – не лжет. Он больной. Выпрямляюсь, дернув головой, чтобы парень отпустил мои локоны, и громко хлопаю дверцей шкафчика, обходя Причарда. Иду вперед, к дверям лестничной клетки. Не оглядываюсь, гордо держа голову, сохраняю осанку, шагаю уверенно, чувствуя, как парень продолжает смотреть на меня.

Толкаю двери, выходя на лестницу, и торможу у её подножия, переводя дух. Ладони сжимаю в кулаки, сверля взглядом пространство перед собой, кусаю губу, впитываю как губка всю ту злость, которая окончательно сведет меня с ума. От неё трясутся руки, дрожат мускулы лица. Нервы на пределе. Мне нужно успокоительное. Вздыхаю, роясь в карманах кофты, и начинаю медленно шагать вверх по лестнице, щупая баночку с лекарством. Я справляюсь с этим. Одна. Я сильная. Меня не сломает какой-то ублюдок, привыкший, что всё сходит ему с рук. Я буду его занозой в заднице. Присосусь как пиявка, и не оставлю в покое до тех пор, пока он сам не пожалеет, что решил сделать это со мной, что начал свою игру.

Причарду удается ломать меня.

Но вряд ли он знает, что я могу ответить.

Пихаю две капсулы в рот, проглатывая без воды, и с блаженством поднимаю голову, прикрыв веки. Пальцами одной руки касаюсь перил, чтобы не упасть, стою на месте, ожидая, когда подействует лекарство. Мне правда стоит остыть. Я трачу слишком много своей энергии на злость, ненависть. Грубо говоря, отдаю всю себя другим людям, которые сосут мои силы, как вампиры. Так не должно быть. Все вокруг меня – никто. Ублюдки, до которых мне нет дела. В моей жизни важна только я сама. Никто больше. Если мир агрессивен к тебе, то наноси удар первым. И плевать, что ждет тебя дальше.

Живи для себя.

Громкий дверной хлопок вынуждает меня разжать веки. Со спокойствием на лице смотрю в потолок, прислушиваясь к шуму наверху. Узнаю голоса и людей, которым они принадлежат. Круто. Судя по звукам, они не дружески покурить решили. Возвращаю голову в нормальное положение, медленно с равнодушием поднимаюсь дальше, держась за перила. Чувствую, как расслабляются мышцы моего тела, как вяло реагирую на стоны и ругань. Вот оно – ноль эмоций. Выхожу на уровень с окном, ступеньки идут выше к дверям, что выходят в коридор. Опускаю руки, спокойно наблюдаю за тем, как парни из моего класса расправляются с двумя «изгоями». Медленно моргаю, не ощущая ни тревоги, ни волнения. Поглядываю на часы на своем запястье, цокнув языком, и вновь поднимаю глаза, видя, как парень с пластырем на переносице бьет ногой ОʼБрайена, обливая его матом. Дилан, ясное дело, не способен ответить. Прикосновения. Остальные пять парней измываются над Дейвом, который, в отличие от друга, даже не проявляет жалких попыток выбраться, словно желая, чтобы его забили до смерти.

Зеваю, бесчувственно поинтересовавшись:

– Вы скоро? Или мне уже можно записать ваши имена и доложить обо всем директору?

Парни не меняются в лицах. Они окидывают меня злым взглядом, после чего один из них закатывает глаза, шагая вниз ко мне:

– Шлюха рот открывать только по делу должна, – рычит, тяжело дыша, подходит слишком близко, но не отступаю, что явно злит парня, а мое равнодушие задевает его эго, поэтому он пихает меня в плечо, заставив прижаться к стене спиной.

– Лучше делай то, что у тебя мастерски получается, – плюет мне в лицо, отворачиваясь, и парни, которые все это время били своих недругов, последний раз пинают лежащих, чуть было не харкая в них, и уходят в коридор, так же громко хлопая дверьми. Продолжаю опираться спиной на холодную стену, смотрю в потолок, громко выдыхая, и опускаю голову, взглянув на Фарджа, который кашляет, с матом кряхтя, и кое-как привстает, подходя к ОʼБрайену. Состояние того куда хуже. Он трясется, прижимая руки к животу, груди, пытается заставить себя справиться с судорогой, но в итоге начинает задыхаться, хрипло всасывая воздух. Моргаю, наклонив голову к плечу, и заинтересованно наблюдаю за тем, как Дейва мучает его беспомощность. Они оба явно забывают обо мне.

– По шкале от одного до десяти? – Фардж задает заученный вопрос.

– Твердая восьмерка, – Дилан кашляет, выдавливая из себя эти слова. О чем они? Таким образом измеряют уровень боли?

Складываю руки на груди, цокнув языком, и борюсь с желанием окунуться в сон, медленно начав подниматься вверх.

– Дай мне, – ОʼБрайен присаживается, затылком коснувшись стены.

– Нет, – Фардж качает головой, заставив друга перейти на крик:

– Дай мне! – Грубо пихает Дейва в плечо, и тот сдается, начав рыться в карманах. Вынимает сверток бумаги. Опять трава? Потрясное решение всех проблем насущных. Дилан жадно выхватывает самодельную сигарету, зажав один ее конец между зубов. Его губы еще дрожат. Зажигает, сразу же втягивая в рот дым, будто это его кислород, необходимый для жизни. Трясущейся рукой опирается на пол, чтобы удержать равновесие. Встаю рядом, привлекая внимание Фарджа, который трет больную скулу, усмехаясь:

– Сучка, на что смотришь?

– Если собираетесь подать жалобу, то… – Начинаю, но меня сбивает злой смех Дилана. Он опускает лицо в свободную ладонь, потирая его кожу, и смеется, чем заставляет Дейва сглотнуть:

– Мда, жалоба? – Он вновь смотрит на меня, изогнув брови. – Нам пять лет?

Щурюсь, не меняясь в лице, и перевожу взгляд на ругающегося под нос ОʼБрайена, который начинает нервно покачиваться, ерзая на полу:

– Кчертуубью, – шепчет, вытирая нос, чешет щеку, задевая родинки, и ниже опускает голову, вновь глотая дым.– Убью.

Хмурюсь, замечая, как нервно сглатывает Фардж, пытаясь сохранить свою наглость при общении со мной:

– Иди уже… Отсюда, – правда, попытка плохая. Парень наклоняется, стараясь заглянуть в глаза Дилана. – Эй. Лучше?

Нет. Даже я вижу, что происходит с ОʼБрайеном. Человек на моих глазах медленно теряет рассудок. Моргаю, сделав шаг назад, и серьезно смотрю на парня, который скрывает лицо, тихо смеясь, при этом продолжая повторять, что убьет их. Всех. И больше не сомневаюсь в исполнении его обещаний.

– Успокойся, – Дейв поднимает ладони, угрожая другу, что прибегнет к прикосновениям, если тот не будет сидеть на месте. И это не нравится Дилану, который уже готов вскочить на ноги, в ярости бросившись вслед за врагами. В его взгляде есть что-то безумное, ненормальное. Что-то знакомое мне. Я с ужасом приоткрываю губы, отводя взгляд ведь невольно сравниваю состояние парня со своим. Во время агрессивного припадка мне не удается контролировать себя, что, если прикосновения творят нечто подобное с ним? Он же явно не устойчив в психическом плане.

Что если он не виноват? Вдруг он просто болен каким-нибудь расстройством, а я со злостью начинаю гнобить его? Это неправильно. Я же сама не совсем здорова. В агрессивном состоянии не контролирую свои действия. Что если этот тип живет с таким же недугом?

Всё. Я не хочу больше думать о нем, сравнивать нас. Мы разные. Как бы сильно я не злилась, ни за что не смогу убить кого-то. А он, по всей видимости, может. Без сомнений.

Медленно шагаю к двери, сунув вспотевшие от нервов ладони в карманы кофты. Пальцы касаются баночки, и это прибивает мои ноги к полу. Стою на месте, заморгав, и опускаю голову, вынимая баночку. Разглядываю капсулы внутри, чувствуя, как былое состояние беспокойства возвращается в тело. Сутулю плечи, бросив взгляд в сторону Дейва, который уже пихает руками Дилана, чтобы тот не поднимался. ОʼБрайен реагирует на его прикосновения незамедлительно. Он сгибается пополам, лбом прижимается к коленкам, кулаками хлопает по полу, после чего кусает костяшки одной руки, громко дышит. И смеется, обещая изуродовать Фарджа, если тот еще хоть раз коснется его. Дейв сглатывает. Он тоже знает, что Дилан не бросается просто так словами. У меня такое чувство, что Фардж становился жертвой агрессии ОʼБрайена. И не один раз. Но по какой-то причине Дейв не оставляет его.

Вновь смотрю на баночку, вертя ее пальцами. Человечность, да? Тяжко вздыхаю, оборачиваясь, и шаркаю ногами, подходя к парням, ближе к Фарджу. Тот успевает растерять всю свою наглость, поэтому вместо привычного хулигана вижу перед собой загнанного в угол парня. Он искоса смотрит на меня, грубя:

– Ты, блять, плохо понимаешь? – Замечаю. Он говорит шепотом. Тихо, чтобы не вызвать вспышки злости со стороны своего друга. Эти двое напоминают мне шакалов. Держатся друг за друга, несмотря ни на что. Поразительно. Мне с трудом удается присесть на корточки, ведь коленка все еще болит. Дилан тут же переводит затуманенный гневом взгляд на меня, подавшись вперед, чтобы ударить, но его руку перехватывает Дейв:

– Хватит!

– Чего смотришь, Харпер?! – ОʼБрайен в ярости от простого моего внимания? Он не в себе.

Снимаю с плеч рюкзак, достав бутылку воды. Фардж без доверия смотрит на меня, хмурясь, и реагирует на ругань друга, который, кажется, хотел ударить его. Дейву достаточно просто прижать ладонь к шее Дилана, и тот уже валится на пол, носом упираясь в жесткую поверхность. Веки сжимает, тяжело и рвано дыша, а от потока матерных слов давится. Контролирую выражение лица, спокойно протягивая Фарджу две капсулы, и парень, как животное, огрызается:

– Сука, что это?

– Дай ему, – говорю равнодушно, искоса взглянув на Дейва. – Это просто успокоительное, – уверяю. Парень косится то на меня, то на изнемогающего от внутренних терзаний друга, и прикусывает губу, взяв у меня капсулы. Оставляю бутылку воды, поднявшись, и разворачиваюсь, держа рюкзак за ремень. Не оглядываюсь, не жду банального спасибо. Просто выхожу в коридор, оставляя этих двоих. Дальше уже не моя забота. Стоп, в целом это не мое дело, верно? Верно. Иду вперед по коридору, слыша голоса из физкультурного зала. Усталость опять одолевает.

Сама противоречу себе. Теперь буду ругать себя за проявление человечности к тем, кто спокойно позабудет о ней по отношению ко мне.

Просто, в одно короткое мгновение мне показалось, что мы с ОʼБрайеном больно похожи.

Но это глупость. Бред моего больного рассудка.

Совсем свихнулась. Крыша едет.

Забудь, Харпер. И с этой секунды заботься только о себе.

***

Проходят жалкие минуты. Дейв сидит, сутуля плечи, в позе йога, нервно то откручивает, то закручивает крышку бутылки, с хмурым напряжением наблюдая за Диланом, который… Внешне спокоен. Да, его зубы продолжают стучать от стресса, но тело больше не трясется. Парень сам приседает, прижавшись спиной к стене. Смотрит опустошенным взглядом куда-то вниз, нервно дергая заусенцы на пальцах. Медленно моргает, будто постепенно погружается в сон, но его одолевает не усталость, а именно непривычное для его организма спокойствие.

Фардж не верит. Впервые видит, чтобы после прикосновений ОʼБрайен так быстро возвращал себе то самое равнодушие на бледное лицо.

Дейв опускает взгляд на бутылку, сощурив веки.

Эти таблетки.

Поразительно.

ОʼБрайен не может понять, что с ним происходит. Это слишком сильное лекарство. Трет лицо, смахивая пот с кожи, и растирает веки, чувствуя, как медленно уплывает. Затылком касается стены, боясь взглянуть в глаза Дейву, ведь уверен, что тот винит его в очередном проявлении агрессии по отношению к нему. Но у Фарджа и в мыслях подобного не было. И не будет.

Дилан полностью скрывает лицо под ладонями, прикрывает тяжелые веки, пытается тихо дышать, чтобы, не дай Бог, не шмыгнуть носом. В голову лезут неприятные воспоминания, которые у него нет сил игнорировать, поэтому вновь пропускает через себя, не замечая, как собственные руки начинают трястись.

А Фардж видит. Но ничего не скажет.

Они будут продолжать молчать.

Имя твоей темноты?

Это весь ты, Дилан.

Глава 12.

«Ты никому не скажешь».

Он с силой надавливает ребенку коленкой между ног, отчего мальчишка сжимает мокрые веки, заплаканные глаза, не может дышать. Доступ кислорода перекрыт тяжелой ладонью мужчины, который знает, что «он видел».

«Никому», – упирается коленкой вниз живота, и ребенок хнычет в голос.

«Я не слышу ответ, – готов грызть ногти. – Ты никому не скажешь», – рычит, второй рукой хлопнув мальчишку по голове, чтобы привести в чувства. Тот тихо плачет, уже ничего не может разглядеть в темноте за пеленой соленой жидкости. Удар, сильный, повторно согревает кожу щеки.

Ты. Никому. Не. Скажешь.

Мужчина вновь поднимает ладонь над лицом мальчика, но уже сжимает пальцы в кулак.

Распахивает веки. Резко, так и не дождавшись того самого удара, который должен был выбить из него сознание. Глубоко и медленно глотает воздух. Он только проснулся, только оторвался ото сна, а взгляд уже полон злости. Этот парень умеет испытывать иные чувства? Смотрит в сторону окна. Темно. На часах четыре утра, в голове каменные мысли, тянущие вниз и мешающие приподняться на холодной кровати. Ладонью проводит по влажному лицу, пальцами ворошит темные волосы, сильно сжимая веки, после чего прислушивается к дыханию за спиной. Медленно переворачивается на другой бок, зная, что это принесет ему временное спокойствие. Младший брат лежит, полностью закутавшись в одеяло. Сопит. Его закрытые веки дергаются, видимо снится что-то яркое. Когда проснется, обязательно начнет рассказывать. Дилан ложится на подушку, не накрывается одеялом и продолжает наблюдать за братом. Именно его присутствие успокаивает. С этим ребенком все хорошо. И Дилан не позволит, чтобы он пережил то же, через что пришлось пройти ему самому.

Четыре часа утра так же, как ни странно, встречает идеальная семья Пенрисс. Нет, они не одни из тех фанатиков, что твердят: «Кто рано встает, тому Бог подает». Совершенно нет. Миссис Пенрисс не пьет чай из расписной кружки, ее муж не выкуривает дорогую сигару за чтением газеты, а сын не повторяет материал перед учебой, не делает утреннюю зарядку, после которой должен принять душ.

– Причард, это не обсуждается, – женщина буквально носится за сыном по всему дому, пытаясь заставить его понять, что это важно. – Мы подписали договор с больницей. Ты обязан каждый месяц проходить обследование и…

Обязан, обязан, обязан. Причард сует два пальца в рот, изображая рвотные судороги, и кричит. По-настоящему орет на мать, хотя вне дома никто никогда не слышал, как он повышает голос. Постоянно казаться уверенным в себе сложно, но нужно.

Причарду необходимо нагонять страх. Даже на своих друзей и родных. Страх дает ему сил, уверенности в том, что он держит окружающих в своих руках, имеет влияние на них. Если рядом стоящий человек боится его, то Пенрисс автоматически делает из него свою игрушку. Его ублажает контроль над жизнями.

Как с ним поступали в детстве.

– Отвали от меня! – Причард поднимается по лестнице, рывками сбрасывая с пьедесталов мраморные статуэтки, и его мать замирает на месте, ругаясь:

– Не обсуждается, Причард! – Кричит ему вслед, отворачиваясь, когда сын пропадает в коридоре второго этажа. Дрожащими от нервов руками пытается пригладить волосы, вернуть порядок на голове и в мыслях. Заходит в гостиную, тяжело дышащая, и просит мужа, который гремит бутылкой у шкафа:

– Поговори с ним. Он должен… – Замолкает, видя, что муж без интереса наливает себе виски, залпом опустошает рюмку, вновь заполняя ее алкоголем. Без остановки. Потом в нетрезвом виде пристанет к жене со словами о супружеском долге женщины перед мужчиной. Ей придется заняться с ним сексом, лишь бы он поскорее уснул. От него будет нести перегаром, кожа тела опять покроется странными красными пятнами – аллергия на алкоголь. И после полудня все пойдет по новому кругу.

Женщина оставляет мужа, прикрыв дверь, и тихо прячется на кухне, начав мыть скопившуюся посуду. Раковина стоит у окна, так что миссис Пенрисс постоянно поглядывает в сторону дома Харпер, с чистой завистью вздыхая.

Вот у кого действительно нормальная семья. Идиллией так и пропитаны их стены, а супруги, кажется, счастливы в браке. Четыре утра, а никто не зажигает свет. Они спят. Несложно представить умиротворение и тишину, царящую в каждой комнате. Вот пример идеальной, счастливой семьи.

Миссис Харпер сидит на кухне, не включает свет, погружая сознание в полнейшую темноту. Курит. Уже пол пачки сигарет позади, а ей все мало. Сна ни в одном глазу. Бутылка коньяка рядом на столе. Не помогает. В такие моменты алкоголь не спасает, ведь после нескольких глотков женщина продолжает трезво мыслить. Она смотрит перед собой, в стену с треснувшим покрытием и вздыхает. Громко. Носом шмыгает тише, вытирая салфеткой мокрые веки. Женщина творила вокруг себя ту реальность, в которой бы не существовало ее собственного прошлого, но по вине Харпер, ее дочери, все вылезает наружу. Женщина не понимает, что именно в поведении Мэй заставляет ее углубляться в воспоминания.

И одно пугает ее сильнее всего.

Дочь становится адски похожей на мать.

Характер каждого человека строится из самых разных действующих на психологию факторов. Если ты агрессивен, значит, тебя окружают агрессоры, спастись от которых можно только благодаря ответной злости. Если ты держишь кого-то на поводке, следишь за каждым его шагом, практически контролируя чужую жизнь, то значит, тебе всем сердцем хочется уберечь близкого человека от тех ошибок, которые сам когда-то совершил. Если ты с легкостью готов убить того, кто угрожает тебе, значит, когда-то ты сам был «убит» и уже существуешь в живой оболочке с мертвой душой. Если ты выживаешь благодаря грубости и хамству, значит, никакого иного обращения к тебе и не было вовсе. Если приносит удовольствие страх, который по отношению к тебе испытывают окружающие, то ты сам рос с этим чувством, живешь в страхе, боясь, что кто-то раскроет это.

Причины могут быть разнообразные, но они не позволяют выносить свои чувства на другом человеке, ломать его и тем более не оправдывают подобных действий со стороны агрессора.

***

Где ты прячешь свои скелеты?

Чертово утро. Дейв готов проклинать эти серые облака, пыль, что поднимается с шумной дороги, забивающая ноздри и вынуждая кашлять. Ему пришлось выйти из дому в такую рань, хотя обычно в выходные парень не покидает свой участок. Это время исключительно для него. Никакой школы, никаких выяснений отношений, никаких поручений со стороны «главного», хотя тот давно прекратил что-либо доверять Фарджу. Дейв ему не нужен. И, зная об этом, стоит быть внимательней. Вдруг от него захотят избавиться?