Текст книги "«Молчи» (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 86 страниц)
– А тебе нужно прекратить проверять телефон, – Дейв случайно носом касается моих колен, произнося все слова на выдохе от усталости. – Дилан не будет ни звонить, ни писать. Это я точно знаю.
Еле удерживаю руку на его голове. Как Дейв мог заметить? Я не подавала признаков волнения в его присутствии, ну, может, слишком часто вынимала телефон.
– Думаешь, Дилан выполняет какое-то поручение? – Спрашиваю тихо, словно надеюсь, что вопрос не будет услышан.
– Чтобы игнорировать, Дилану не нужен повод, но в этом случае я уверен, что его чем-то заняли, – парень прикрывает веки, глубже дыша.
– А тебе он не рассказывает? Я думала, у вас нет секретов.
– Поверь, личные отношения – это одно. Банда – совсем другое, – Фардж, кажется, засыпает, так что прекращаю гладить его по волосам, чтобы не сбить настрой. – Даже у нас там существует своя иерархия. И Дилан на особом счету у Главного, поэтому о многих поручениях мне просто нельзя знать.
Я напряженно сжимаю зубы, не желая даже гадать над тем, в чем заключается работа О’Брайена. Сижу молча, утопая в шуме ветра за окном и своеобразной неприятной тишине. Дейв вот-вот отключится, но не хочу вставать, двигаться. За эти дни я мало спала, нужно немного посидеть.
– Не переживай, – Фардж уже говорит с придыханием и растягивает слова, когда подавляет зев. – Этот кусок дерьма всегда возвращается.
Слабо улыбаюсь. Совсем слабо. Вновь начинаю играть с волосами парня, который через пару минут нашего молчания тихо сопит.
Меня всегда поражает осознание того, как мы все сблизились. Совсем недавно Дейв обращался со мной грубо, а сколько матерных слов было брошено мне в спину? А тот случай в уборной, когда он приставал ко мне? Кажется, это было так давно. И сейчас этот человек лежит головой у меня на коленях, он делится своими переживаниями и спит. Спокойно. Мир – поразительная вещь. Люди – странные существа. Никогда не знаешь, как в итоге сложится судьба, отношения. Например, я никогда бы не подумала, что буду с такой тревогой ждать звонка или сообщения от человека, который с такой же охотой раньше поливал меня грязью. Думаю, все это происходило между нами от непонимания. Мы ведь не разговаривали. На деле оказалось, что все мы чем-то похожи. Могу уверенно заявить, что у меня никогда не было более близких отношений ни с кем, как с ними.
И это должно напрячь. Но вызывает только отголосок теплоты в груди.
***
Легкий поворот руки – и мотор автомобиля глохнет. Черная ночь опускается на переднее стекло, когда фары гаснут, погружая водителя в зимний мрак. Дилан морщится, пытаясь поерзать на месте. Ладонь прижимает к плечу. Сегодня Джо не было дома, следовательно, никто не занимался его ранами. Они все рваные, поскольку тело было атаковано режущими предметами. И на спине, и на животе, и на плече. Открытая рана под бровью, но она уже сохнет, поэтому будет достаточно чем-то протереть. О’Брайен громко и хрипло выдыхает в потолок салона, закинув голову, и сжимает веки, оставаясь в таком положении до тех пор, пока не привыкает к боли. Слегка дрожащими пальцами берется за ручку дверцы, кое-как выбираясь из салона на темную улицу. Хромает, громко закрывая автомобиль. Дышит с болью в глотке, ведь мороз въедается в шею, оседая в легких. Уже навсегда. Шагает к дому, надеясь, что все жители спят. Не хочется терпеть вопросы. Желание одно – напиться, чтобы уснуть, практически не ощущая боли. Иначе не выйдет. Поднимается на крыльцо, ища в кармане нужный ключ. Справляется с замком долго. Минут пять точно стоит, пытаясь сосредоточиться на скважине. Тяжело, когда внутри еще не улегся ураган адреналина. Входит в коридор, оглядываясь, чтобы убедиться, что за ним нет хвоста. Прикрывает дверь. В гостиной и на кухне горит свет. Уже час ночи. Дейв еще не спит? Парень хромает к гостиной, слабо давит на дверь, что со скрипом поддается.
И О’Брайен тут же встречается взглядом с Харпер. Девушку выдернул из сна шум со стороны входной двери, поэтому все эти бесконечные минуты она сидела в неприятном ожидании. И в груди ее наконец взрывается шар из пустых слов. Она приоткрывает рот, но даже со сна вспоминает о спящем Фардже, которого не хочет будить, поэтому осторожно тянется за подушкой, чтобы встать и подложить ее под голову парня.
А Дилан что? Он хмуро смотрит на эту картину, чувствуя, как в глотке начинает жечь. Не ревность. Опять зависть. О’Брайен не способен проглотить ее. Только не сейчас. Он отворачивается, покидая гостиную, а Мэй вскидывает голову, не хмуро, без злости смотрит парню в спину, пока аккуратно укладывает голову Фарджа на подушку.
Чему именно О’Брайен завидует? Возможности прикосновения. Значит ли это, что ему охота так же чувствовать касания чужих пальцев? Он не отрицает, поскольку не желает думать об этом. Чем больше мыслей, тем сильнее сдавливает глотку, поэтому проще игнорировать желания. Каким образом? Легко.
Парень проходит на кухню, хромая, но спешно, двигается к определенному шкафчику, открывая дверцу. И вытаскивает бутылку водки. Не слишком ли это? Начинает открывать, отдергивая пробку, когда слышит со стороны двери уверенное:
– Нет, – немного жесткое, но не обращает внимания, уже желая поднять бутылку к губам. Харпер удается спокойно ее выхватить, ведь Дилан еще мучается от боли во всем теле и ему не хватает сил так же грубо забрать водку. Девушка берет пробку, вбивая обратно в горлышко под косым раздраженным взглядом парня. Она хорошо его ощущает, пока ставит бутылку обратно на полку, но не дает никакого негатива в ответ.
Она просто рада, что он вернулся. Даже не станет задавать вопросов, так как это только разозлит, а ответа не последует.
Мэй спокойно поворачивается к нему лицом, немного наклоняясь вперед, чтобы рассмотреть рану на брови:
– Давай, обработаем? – Спрашивает, получая фырканье со стороны парня, который сует ладони в карманы кофты, чтобы найти травку, но таковой нет. Все выкурил, пока выполнял поручение. Блять. Дилан раздраженно поглядывает на Мэй, которая ищет аптечку, но не останавливает ее. Стоит боком, взглядом скользнув по ее ногам, выше, к талии, обтянутой серой майкой. Переминается с ноги на ногу, сам не замечая, как раздражение сменяется легкой нервозностью. Девушка находит аптечку. Она с успехом придерживается своего правила «терпения и понимания», поэтому поворачивается к Дилану, поставив аптечку на стол:
– На теле есть раны? – Только отголосок смущения беспокоит ее грудь. И не только ее. О’Брайен хочет неприятно усмехнуться, хочет пробудить в себе злость, ведь какого черта он должен принимать от кого-то помощь? Слишком горд для этого, но слишком слаб, чтобы начать моральную и физическую войну с Харпер.
Почему он постоянно пытается сражаться с ней? В первую очередь он воюет именно с собой.
Харпер отодвигает стул, стоит в ожидании, смотря на О’Брайена, который не собирается поддаваться:
– Не занимайся хуйней, Хар… – прерывается на короткое «блять», когда девушка берет ложку, ткнув ему в плечо. Парень морщится, согнувшись, и хватается пальцами за предплечье, зло уставившись на Мэй, которая с умным видом хмыкает:
– Садись, баран, – вроде не грубо приказывает, но Дилан ворчит, громче отодвигая стул, за что Харпер шикает:
– Тише, все спят.
– Я заметил, – грубит, берется за край стола и спинку стула, медленно опускаясь на него, чтобы не усилить боль. Мэй наблюдает внимательно, тут же поняв:
– У тебя что-то с животом?
– Отвали, – корчится, но садится, вытянув одну ногу под столом, а ладонью сжимает кожу живота. И вновь не получает никакого негативного ответа со стороны Мэй, которая с равнодушием пропускает сквозь себя обиду. Кажется, она уже может с пониманием относиться к Дилану. Он не хочет ее задеть, просто иначе общаться не умеет, и часто сам от этого страдает. Харпер открывает аптечку, наклоняясь над столом. Стоит боком к парню, нервно перебирающему ткань темной футболки пальцами, на костяшках которых высохла кровь. Смотрит то в сторону, то в стол, то перед собой. Кусает губу, сильно сдавив зубами. Молчи. Не говори с ней. Бросает злой, да, наверное, злой взгляд на Мэй, которая все еще ищет что-то, напоминающее перекись. Слишком сосредоточена, но ощущает его взгляд, правда, не желает избавляться от надзора. Ей даже приятно, что он смотрит на нее, пускай так раздраженно. Харпер понимает, что он злится не на нее. На себя. А выдает это за агрессию на окружающих. Поэтому Мэй молчит. Девушка отрывает вату, находит еще бинты. О’Брайен опять раздраженно вздыхает, кинув взгляд в окно, ведь ему кажется, что он видит силуэт. Но ему лишь кажется. Возможно. Переводит внимание на Харпер, не зная, как отвязаться от ее заботы. И да, парень слегка теряется, ведь находится в здравом уме и понимает, что Мэй проявляет заботу по отношению к нему. И подобное… Оно немного неправильно, так как присущая твердость куда-то испаряется. Обычное осознание, что кому-то не плевать – и О’Брайен уже не знает, как себя вести. Складывает руки на груди. Харпер капает перекись на вату, повернувшись к нему. И тут парень не на шутку теряется.
Она же не собирается сама…
Мэй осторожно, только ваткой, касается его раны на лице. Щиплет, но боль – это последнее, о чем сейчас может думать Дилан. Он взглядом врезается в изгиб шеи, обтянутой бледной кожей. Сглатывает, но брови хмурит, когда девушка давит на его рану. Отводит глаза. Вновь смотрит. Выпирающие ключицы, лямки бледной майки не скрывают светлые веснушки, которыми осыпаны плечи и часть рук. О’Брайен, ты точно рехнулся, если посчитал это привлекательным. А ведь ты именно об этом сейчас и подумал. Подумал о том, как пальцем коснешься этих пятен. Стоп, лжешь. Первое, что приходит в голову – это чертово прикосновение губ. Не отрицай, ты целовал ее в плечо. И тогда кожа, казалось, пахла весной. Чем-то цветущим, молодым, свежим. Что ты чувствуешь, пока пытаешься детально вспомнить аромат ее кожи?
Дилан не знает. Он уверен лишь в том, что это ненормально. Но не особо борется внутри. Просто отдается течению, опуская руки. И морально, и физически. Кладет их на колени, слегка сжав пальцы в кулак. Мэй одной рукой опирается на стол, второй аккуратно водит по ране, хмурясь, ведь кроме неё видит проявляющиеся синяки:
– Будто ножом прошлись, – и замолкает. Ей не стоит начинать говорить об этом. Дилан только разозлится. Но он просто мычит в ответ, сглотнув, когда в нос ударяет слабый аромат кожи. Точно, пахнет весной. Чертовыми цветами. Какого хера, Харпер? Просто отойди подальше от него.
– Сейчас, – девушка делает шаг в сторону.
Блять, не отходи.
Мэй берет ватный диск, мажет кремом, чтобы дезинфицировать рану, прижимает к брови:
– Подержи, – просит. Дилан пальцами давит на диск, пока девушка открывает пластырь, клея поверх ваты, чтобы зафиксировать.
– Вставай, – Харпер делает шаг назад, спокойно приказывая, а О’Брайен полон сердитого раздражения. Смотрит с хмурым подозрением на девушку, которая непринужденно объясняет:
– Гляну, что там у тебя с животом.
– Не нужно, – грубит, желая встать и выйти к черту, но Мэй внезапно подносит свою ладонь к его лицу, заставив замереть. Парень щурится, изображая злость, а девушка наклоняет голову к плечу, довольно спокойно говоря:
– Я пощекочу тебя – и ты временно превратишься в амебу, – слишком неожиданно начинает улыбаться, поэтому Дилан сглатывает, но не из-за угрозы и возможных последствий.
У Мэй Харпер красивая улыбка.
Отвернись. Не смотри на нее.
– Не обязательно снимать, просто приподними футболку, – Мэй говорит, и Дилан моргает, отворачивая голову. Просто приподними – ему от этих слов не легче. Шепчет под нос матерные слова, но улыбка Харпер никуда не исчезает. Она ждет, пока парень повернется к ней спиной, встанет. Делает все с сомнением. Медленно. Готовится разорваться на куски от того, что поддается простым уговорам. Собирается с мыслями. Долго. Харпер пока готовит вату и бинты. Дилан продолжает стоять к ней спиной, напряженно сжимая ткань футболки. Блять. Простое охерение. Часто моргает, сжимая губы, ведь черт тебя возьми, гребаная Харпер.
– Дилан? – Она не так часто обращается к нему по имени, поэтому уже в который раз О’Брайен сглатывает. Комок в горле увеличивается. Поворачивается, хмурым взглядом упираясь во все предметы комнаты, но только не в лицо Мэй, которая подходит ближе:
– Подними, – наклоняется, когда парень стискивает зубы, все-таки потянув ткань наверх. Совсем немного, открыв только рану. Девушка рассматривает ее, хмыкая:
– Вроде ничего страшного, просто немного глубокая, – касается ваткой, и парень сжимается. – Все равно стоит провериться у специалиста завтра, – Мэй садится на стул, чтобы не стоять полусогнуто. Старается не думать о возможных внутренних повреждениях, о синяках и ссадинах. Она пальцами касается его ремня, другими держит ватку, продолжая водить по коже. О’Брайен моргает, вскинув голову, выдыхает в потолок.
Харпер тихо и ровно дышит, пытаясь не думать о том, что делает. Она обрабатывает рану, решая пока закрыть при помощи ваты с мазью и бинта. Обматывает живот, закрепляя, чтобы не спало. Трудно работать, не касаясь тела:
– Еще что-то болит? – Спрашивает, а Дилан сильнее сжимает губы, резко опустив футболку:
– Нет, – твердо отвечает, отходя от нее, а девушка хмурит брови, понимая, что его слова – простая ложь.
– Я серьезно, Дилан, – встает, получая резкий ответ:
– Все, отвали, на хуй, – рычит, грубо поправляя ткань своей одежды. О’Брайен часто не задумывается о том, что говорит. Для него послать кого-то – ничего не значит. Он постоянно поступает так с Фарджем, но Харпер – это все же немного иное. Мэй въедается в него своим серьезным взглядом, резко отворачиваясь. Молчит. Смотрит. И О’Брайен сжимает челюсть, стоя боком к ней. Напряжение растет. Девушка отводит взгляд, начиная жесткими движениями собирать вещи в аптечку. Дилан прикусывает губу, до крови, и пытается тихо выдохнуть, чтобы не выдать себя, после чего переводит внимание на Харпер. Глотает воду во рту, и выдыхает, опустив руки, ведь какая-то часть него, та самая, что давно лишена моральных сил, сдается:
– Эй, – говорит, но Харпер рывком застегивает аптечку, направившись к ящику. Не срывайся. Громко выдвигает, не следя за тем, как начинают дрожать пальцы.
– Мэй, – парень сует потеющие ладони в карманы кофты. Наблюдает за тем, как напряжены ее руки. Девушка закрывает ящик, разворачиваясь, но на него не смотрит. Просто бросает взгляд на фрукты, которые не дорезала, но она не хочет находиться в одном помещении с О’Брайеном, поэтому томно выдыхает, оставляя эту работу на завтра. Хватает со спинки стула свою клетчатую кофту и шагает мимо парня, натягивая на плечи.
Дилан вновь прикусывает больную губу. Смотрит в потолок, часто моргая. Сдается. Нельзя сдаваться. Борись. Молчи. Не зови её. Отпусти всё это дерьмо, что изводит тебя. Оно пройдет… Со временем.
– Мэй, – Дилан оборачивается, но видит – она не реагирует, продолжая идти к двери. И даже ускоряется, нервно натягивая свою темную кофту. О’Брайен с трудом сглатывает, сам не понимая, отчего делает такой жесткий рывок вперед, грубо сжав пальцами ворот кофты девушки, которую отдергивает назад, заставив качнуться на ногах. Мэй не распахивает широко глаза от шока или удивления. Она остается невозмутимой, когда поворачивается всем телом к человеку, который немного перенапрягает свою больную руку, поэтому морщится, но сдерживает голос, когда говорит на выдохе:
– Окей, – что? Что «окей»? Мэй равнодушным взглядом упирается ему в ключицы, делая короткий шаг назад, чтобы спиной ощутить холодную стену. Кофта так и остается не до конца натянутой, поэтому висит на плече. Дилан переступает с ноги на ногу, явно ненавидя себя за это гребаное «окей», но уже не отвергает его. Знаете, он не сдается. На самом деле, он опять сражается.
Вам известно, для чего человеку необходимо ночное время суток? Чтобы спать. Чтобы организм и тело отдохнули. Чтобы сознание очистилось, и все эмоции, что убивали тебя вечером, просто испарились и начали казаться чем-то смехотворным. И сейчас тот самый момент, когда им двоим нужно пойти и лечь спать. Правда, есть большие сомнения, что утром полегчает.
Ночь – это передышка. Любая идея, пришедшая в голову в ночное время, может быть либо глупой, либо верной. Утром ты будешь или гнобить себя за сделанное, или думать о правильности своих поступков.
Харпер немного хмурит брови, всё же подняв взгляд, когда понимает, насколько нервным сейчас кажется О’Брайен. Совершенно не похож на себя. Что он собирается делать?
Дилан быстро моргает, слишком часто пальцами чешет переносицу, без остановки дергая ткань футболки вниз, и слишком напряженно, но тихо повторяет:
– Окей, – не делает ещё шаг к девушке, чтобы сохранить расстояния для себя. Ладонь заметно трясется, когда он подносит её к шее Харпер, но не может коснуться. И Мэй, наконец, понимает. Она вскидывает голову, уже с беспокойством в глазах смотрит на парня, который сглатывает, опять повторяя:
– Окей… – черт. Ни хрена не «окей».
– Так, – девушка хочет заговорить, чтобы остановить происходящее, но Дилан качает головой, сжатый кулак поднося к губам:
– Замолчи, – просит, с напряжением смотря вниз. Харпер скованно стоит на месте, стараясь тихо дышать, и слегка вжимается в стену, когда парень вновь пытается коснуться пальцами её щеки, но ладонь по-прежнему застывает в воздухе. Дилан старается расслабиться, когда немного наклоняется вперед, но резко отдергивает себя, отвернув голову. Мэй сглатывает, заставляя себя отговорить его:
– Слушай, не надо, если ты еще…
– Подожди, – парень опять прикрывает губы пальцами, громко выдыхая. Смотрит в сторону, пытается настроиться, но внутри ещё все неприятно сжимается, отчего руки сильнее трясутся. Тревога Харпер очевидна. Девушка немного наклоняет голову, изучая лицо парня:
– Не надо, – просит, желая отойти в сторону, но Дилан резко препятствует ее желанию уйти, когда дергает ладонью у её плеча:
– Нет, подожди, – вновь нервно переминается с ноги на ногу, опять взглянув на губы Мэй, которые она сжимает, прислонившись затылком к стене:
– Слушай, оно того не стоит, – вздыхает, качнув головой.
– Сейчас, – сгибает и разгибает пальцы ладони, которую подносит к её шее. Опять. Надо осторожно. Медленно. Собраться с мыслями. И просто сделать это. Поддается вперед, а девушка, хоть и отговаривает его, но приподнимает голову, взглядом быстро перескакивая с его губ на глаза.
Сжимает. Где-то внизу живота резкая боль. И О’Брайен ругается под нос, вновь сделав шаг назад, а кулаком надавливает на сжатые губы. Харпер стоит на месте, смотрит на него, чувствуя себя нехорошо, ведь какой-то частью сознания понимает, что это она его вынуждает к действию. Так нельзя. Мэй пытается улыбнуться, чтобы он расслабился, но не выходит, поэтому просто просит:
– Не нужно.
Дилан делает шаг обратно, напряженными пальцами опирается на стену рядом с предплечьем девушки, которая, несмотря на свои попытки отговорить его, все равно стоит в ожидании. О’Брайен наклоняется к её лицу, избегает телесного контакта. Дышит. Или не дышит? Непонятно. Просто поворачивает голову. Ближе. Мэй хочет глотнуть воды, ведь в глотке пересыхает. Она приоткрывает рот, сама тянется выше, и Дилан чувствует её дыхание на своих губах, поэтому отворачивает голову в сторону, напряженно смотря в пол. Соберись. Вновь изучает взглядом её губы, чувствуя, как сердце в груди скоро биением продавит ребра, поэтому осторожно, задержав дыхание, поддается вперед, касаясь губами её губ. Аккуратно. Быстро. И тут же отдергивает себя, опять-таки кулаком надавливая на губы. Черт. Его ноги сводит. Судорога ломает кости, а дыхание перехватывает. Хрипло дышит, понимая, что перед глазами слегка плывет. Смотрит на Мэй, которая медленно поднимает одну руку, пальцами осторожно касаясь своих губ. Смотрит в ответ, не смущаясь хмурости Дилана, который переводит дух, пытаясь как-то заглушить тянущую боль в животе. Девушка моргает, слишком спокойно шепча:
– Как ты… ну…
О’Брайен игнорирует, вновь делая к ней шаги, заставив Харпер с непониманием приоткрыть рот:
– Подожди, ты…
– Тихо, – его голос уже сбитый. Он опять подносит ладонь к её лицу, уже заставляя себя коснуться пальцами её щеки. Мягкая. Холодная. Кожа. Ощущения совсем иные. Не те, когда он пьян. Руки дрожат. Мэй чувствует это, но ничего не говорит, невольно опуская глаза, когда парень проводит пальцами, хоть и грубо, вниз, к шее. Он тяжело выдыхает, концентрируя взгляд на девушке. Ладонью касается плеча, невольно обратив внимание на бледную кожу, усыпанную веснушками. Странно, но это его слабость. Чертова слабость. Глотает ком в горле, медленно опуская голову. Мэй немного смущенно выдыхает, следя за тем, как Дилан убирает руку, пальцами скользнув по предплечью, при этом потянув лямку серой майки вниз, оголяя участок тела. Сжимает зубы, горячим дыханием обжигает её плечо, осторожно касаясь кожи губами. Не целует. Просто быстро прижимается, тут же подняв голову. Всё тот же аромат весны. Взглядом пересекается с Харпер, которая глубоко дышит через нос, отвечая на зрительный контакт:
– Т-ты, – сглатывает. – Дрожишь, – шепчет, желая разговором вернуть парню здравомыслие, ведь боится, что он может свалиться, начав биться в судороге.
Дилан знает. Он все понимает. Он в здравом уме. Да, его трясет. Да, боль тянущая. Да, ноги сводит. Да, ломит и шею, и ребра, и руки. Да, но… Он сдается.
Делает ещё один шаг к ней, большим пальцем водит по коже плеча, борясь с рвущимися легкими:
– Ты тоже, – ты тоже дрожишь, Харпер. – Давай, – хрипит, вызывая хмурую напряженность на лице Мэй, которая поддается, подняв голову выше. Дилан сжимает веки, немного опустив лицо, чтобы собраться, и громко вдыхает через нос, второй рукой касаясь её шеи:
– Ладно, – шепчет, нервно скользнув языком по губам. Харпер больше не пытается остановить его. Она осторожно поднимает руки, еле ощутимо касается его рукавов, чтобы потянуть на себя:
– Ладно, – в ответ, но готовится к тому, что Дилан может упасть от судороги, ведь его дрожащие вздохи опять касаются её губ. Парень наклоняется ниже, ладонью касаясь шеи. Сжимает, даже слишком сильно, отчего в грудь бьет боль. Новый удар, сильнее и резче, который пронзает, заставляя ноги немного согнуться. Мэй вздрагивает, невольно хватая его за локти, чтобы удержать:
– Дилан? – встревожено вырывается, но слова тонут в темноте, когда О’Брайен резко целует её, подавляя в груди болевой стон. Обеими ладонями берет за лицо, слегка покачнувшись на ногах вместе с девушкой, которая крепко сжимает пальцами его плечи, рвано выдохнув в губы. О’Брайен трясется. Черт возьми, он будто желает уничтожить эту судорогу, выбивая её прикосновениями, но делает только хуже. Мэй давит ему на грудь, но на поцелуй отвечает.
– Эй, – просит, подавляя рванные вздохи, когда парень одной рукой обхватывает её спину, прижимая ближе. Клин клином вышибают, так? Так он считает? Поэтому продолжает? Харпер выгибается, ногтями царапая его щеки, когда парень прерывается на сухой кашель с хриплыми попытками нормально выдохнуть. Задыхается. Черт.
– Подожди, – девушка прикрывает веки, противореча своему требованию остановиться, ведь сама начинает вновь целовать его, обхватывая руками шею, чтобы сжать пальцами волосы:
– Давай, остановимся, – на выдохе. Дилан морщится, хмурит брови. Мычит от боли в теле, делает шаг назад от Мэй, которая освобождается от его хватки, прижавшись спиной к стене. С напряжением смотрит на парня, а тот ладонью опирается на край стола, сутулясь. Отворачивается, дергаясь от судорожных позывов, и сжимает веки, громко дыша. Харпер делает шаг вперед, протягивая к нему руку:
– Дил… – замолкает, когда О’Брайен резко отшатывается от нее, быстро обходя. Спешит в коридор, не оглядываясь. Мэй смотрит ему в спину, чувствуя, как дыхание не восстанавливается, а наоборот глотать кислород тяжелее, будто вокруг неё водяное пространство. Девушка выглядит потеряно. Она только сейчас начинает осознавать то, что произошло, поэтому делает шаг к столу, опираясь на него копчиком. Смотрит куда-то вниз, еле поднимая руку, чтобы пальцами коснуться горячей нижней губы. И остается на месте. Не важно, сколько пройдет времени, Харпер не посмеет сдвинуться, пока не поймет, что её сердце нашло успокоение. Внутри сражаются два совершенно противоположных чувства. И побеждает одно, заставляющее её губы дрогнуть в слабой улыбке, а глаза засверкать с новой силой.
Дилан закрывает дверь ванной на замок, бросаясь к раковине. Крутит ручки, набирая в вспотевшие ладони ледяной воды, и умывает горячее лицо, продолжая хрипло задыхаться. Опирается руками на мраморный край, сгибается, опуская голову, и пытается восстановиться. Дыхание. Сердце. Весь он. Дрожит, кое-как держится на ногах, которые сгибаются в коленях, заставляя его с хриплым матом присесть на плиточный пол. Грубо и жестко хлопает кулаком по поверхности ванной, на которую опирается спиной, согнув ноги. Локтями опирается на колени, трясущиеся пальцы запускает в темные волосы, до боли дергая. И дышит. Громко. Быстро. Рвано. Дышит, потому что это все, что он может против судороги. Глотка горит. В голове полный хаос. Мысли путаются, совмещая желания со страхом. Вытирает пот с лица мокрыми ладонями. Нервно стучит зубами, начав кусать заусенцы.
– Черт, – шепчет на выдохе, после чего со злостью повторяет, стукнув кулаком по полу. – Черт! Черт! Черт! – запрокидывает голову, сжав веки с такой силой, что перед глазами начали блестеть белые круги. Вновь прячет лицо в ладони, согнувшись, и нервно покачивается из стороны в сторону, еле борясь с детскими воспоминаниями, что тут же начинают пролезать в мозг.
Отгоняй. Отгоняй. Отгоняй.
«Ты ничего не скажешь».
Сжимает уши, веки, качая головой, и мычит, с дрожью сражаясь.
«Ты будешь молчать», – первый грубый толчок.
– Блять, – он шмыгает носом, начав бить себя по голове жесткой частью ладоней. – Блять!
…Мальчик с паникой и безумным ужасом в глазах громко мычит в ладонь мужчины, что сжимает его рот, пока разрывает на части…
Дилан шмыгает носом, со злостью и отвращением к себе продолжает бить по лицу.
Сражайся. Терпи. Молчи.
Глава 42.
«Молчи», – жесткий шепот. Потная ладонь, сжимающая рот, чтобы задержать громкий детский вопль. Дрожание ног ребенка. Безумный взгляд мальчика носится по помещению, тонущему в темноте. Ещё одна попытка закричать. Сует свои грубые пальцы ему прямо в рот, отчего ребенок начинает задыхаться, давясь рвотными позывами. Сквозь слезы еле различает еще одного мужчину, который быстро скрывается за дверью.
Отец?
В голове только одна чертова мысль.
Какого хера он не помогает?
Ещё на тот момент слабые тощие руки пытаются избавиться от крепкой хватки.
Дилан О’Брайен должен навеки замолчать, поэтому Донтекю сделает самое страшное. Тем более, его этот процесс вовсе не смущает. Нанести травму – и ребенок заткнется навсегда.
Молчи. Молчи. Молчи.
Долбится, уничтожая человека изнутри. И физически. И морально.
Молчи
Смотрю в потолок домика, в котором старушка хранит садовые приборы, а мы с Дейвом оружие и травку. Бледный свет со стороны окна демонстрирует количество пыли, витающей в обездвиженном воздухе. Мое сердце быстро колотится, но лицо остается спокойным. Нет, мне не часто снятся кошмары. Эти воспоминания были вызваны событиями ночи. И в данный момент тяжело понять, что именно я чувствую, пока обдумываю свои поступки. Честно, никогда в чертовой жизни я не был настолько сильно сбит с толку своими же ощущениями. Всегда действовал с точным пониманием, выполняя поручения. Наверное, проблема в том, что за меня все решал Главный, но в этом вопросе, вопросе эмоций и даже чувств, меня никто никогда не консультировал. Блять, достаточно посмотреть на такого, как я, и все станет ясно. Чувства и я – это не смешно. Эта смесь нелепа.
Дейв сидит за столом, перебирая старое оружие, видимо, решил занять себя чем-то, пока я в отключке. Здоровым сном это назвать трудно.
Приседаю на диване, осторожно, чтобы не вызвать в теле боль, но с удивлением понимаю, что раны ноют не так сильно, поэтому чувствую себя свободнее. Ладонью начинаю мять затекшую шею, бросая взгляды на парня, который, видимо, успел изучить мои повреждения, поэтому без особого удивления устанавливает зрительный контакт, оглядываясь:
– Тебе не понадобится Джо, – полностью разворачивается, переставляя стул. В руке вертит старое, ни на что не годное оружие. Он знает, что я ничего не скажу, поэтому не спрашивает о поручении, но есть информация, которую необходимо донести, поэтому опускаю стопы на дощечный пол, без интереса разглядывая свою обувь:
– Он говорил о Программе, – Фардж хмуро и сосредоточенно изучает пистолет. – Времени осталось немного.
– Они официально всех соберут и объявят? – Дейв, наконец, поднимает на меня глаза, демонстрируя в них всю свою напряженность. Я смотрю в ответ, сдерживая вздох, и провожу ладонью по больному плечу, поправив мятый рукав темной футболки:
– Да, но он молчит о точной дате, поэтому понятия не имею, сколько у нас еще времени, – бросаю быстрый взгляд в сторону окна, чтобы убедиться в наличии снега. – Если взять в расчет то, что сейчас уже зима, то…
– Совсем скоро, – он заканчивает мою мысль с каким-то омрачением, опирается на спинку стула, запрокинув голову. Взглядом режет потолок, пока я смотрю в никуда, просто уходя в свои мысли.
– Я не хочу, – Дейв шепчет. Он не хотел, чтобы я слышал, но даже, если бы он просто подумал об этом, я бы все понял. Он не хочет. И парень впервые открыто, хоть и с чувством страха, признается в этом. Мне давно стало ясно, что подобная жизнь не для него. Это раньше он был глуп, считал это крутым, а теперь мозги встали на место. Дейв просто захотел жить. Если честно, я порой злюсь на него, ведь именно он привел меня туда. Но это неправильно. Именно я сам позволил промыть себе мозги, сам поддался контролю. Я это делал только для того, чтобы чувствовать себя сильным, чтобы прикончить Донтекю. В первую очередь, для того, чтобы защищаться. Я не задумывался о наличии своих планов у Главного насчет меня. А таковы были и есть.
Не могу заявить, что разделяю желание Фарджа. Нет, я не кровожадный убийца, которому нравится насилие. Воспитание меняет людей, правильное психологическое воздействие способно вырастить из тебя нечто бесчеловечное. Я не собираюсь оправдывать себя. Скажу только, что просто не умею жить иначе. Постоянный стресс, выброс адреналина, грубость, насилие, бег – это вызывает привыкание. И теперь, хочешь или нет, ты не можешь вспомнить, какого существовать иначе. Что вообще значит «жить нормально»? Ходить в школу, общаться с друзьями, после чего играть с ними в футбол между уроками? Иметь отличные оценки и заботиться о своем будущем? Думать об отношениях? Мило улыбаться на каждом селфи? Что? Что это, мать его, значит в первую очередь для меня самого? Может, это приходить домой с уверенностью, что никто чужой не навредит тебе? Может, это разговаривать с матерью и улыбаться в ответ? Может, это игра с братом во дворе в мяч? Может, это близкое отношение с отцом, которое так необходимо сыновьям? Может, это способность обнимать кого-то? Иногда целовать без лишних граммов водки? Может, это… Может, это возможность ценить все то, что имеешь на данный момент?
