355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Paprika Fox » «Молчи» (СИ) » Текст книги (страница 1)
«Молчи» (СИ)
  • Текст добавлен: 11 ноября 2018, 00:30

Текст книги "«Молчи» (СИ)"


Автор книги: Paprika Fox



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 86 страниц)

Annotation

«Молчи»

Направленность: Гет

Автор: Paprika Fox

Фэндом: Волчонок, Lily Collins, Dylan O'Brien, Dane DeHaan, Kaya Scodelario (кроссовер)

Пейринг или персонажи: «Дилэй» || «Дейли»

Рейтинг: NC-17

Жанры: Ангст, Драма, Психология, Даркфик, POV, Hurt/comfort, Songfic

Предупреждения: OOC, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, ОЖП

Размер: Макси, 950 страниц

Кол-во частей: 62

Статус: закончен

Посвящение: Всем. Фан-видео: https://www.youtube.com/watch?v=CTIxT655vks https://www.youtube.com/watch?v=3EBY3Fqb73I https://www.youtube.com/watch?v=hHNddoMeaIU https://www.youtube.com/watch?v=yUfMS8mo-dY https://vk.com/videos-98331934?section=album_2

Публикация на других ресурсах: Запрещено в любом виде

Примечания автора: Обложка: https://pp.vk.me/c630631/v630631060/48603/eLGOhNeDFGo.jpg **music:** Mumford and Sons – I Gave You All Fransisca Hall–Until It Hurts Blackbear – idfc fallulah – give us a little love Sum 41 – War Ursine Vulpine ft Annaca – Wicked Game **Группа в вк:** https://vk.com/carrie_mcfly **Трейлеры:** Официальный: https://www.youtube.com/watch?v=9OcZtjL7ojY Мэй Харпер: https://www.youtube.com/watch?v=T-MopmpDWgs Программа «Зима»: https://www.youtube.com/watch?v=d7uha1uLBbM Дилан: https://pp.vk.me/c630631/v630631060/4861b/PsJFRCSD5XU.jpg Мэй: https://pp.vk.me/c630631/v630631060/48637/rnmirirHvAY.jpg Дэйв: https://pp.vk.me/c639620/v639620060/7f39/D6N3sv7kWUg.jpg Лили: http://ex-fs.net/uploads/posts/2015-03/1426107738_3290f52ef6.jpg

Описание: «D» не терпит прикосновений. «M» не смотрит в глаза. *** По некоторой причине Дилан с детских лет живет в страхе, который изливает в виде агрессии на других, а Мэй стала свидетелем того, что никогда не должны узнать члены её семьи. Парень, живущий под одной крышей с «насилием», и девушка, скрывающая тяжелый грех другого человека. Они кажутся друг другу совершенно разными, но вскоре поймут, что их объединяет одно: они должны молчать.

Пролог.

Примечание к части

Глава 1.

Глава 2.

Примечание к части

Глава 3.

Глава 4.

Примечание к части

Глава 5.

Глава 6.

Глава 7.

Глава 8.

Глава 9.

Глава 10.

Глава 11.

Глава 12.

Глава 13.

Глава 14.

Глава 15.

Глава 16.

Глава 17.

Глава 18.

Глава 19.

Глава 20.

Глава 21.

Глава 22.

Глава 23.

Глава 24.

Глава 25.

Глава 26.

Глава 27.

Глава 28.

Глава 29.

Глава 30.

Глава 31.

Глава 32.

Глава 33.

Глава 34.

Глава 35.

Глава 36.

Глава 37.

Глава 38.

Глава 39.

Глава 40.

Глава 41.

Глава 42.

Глава 43.

Примечание к части

Глава 44.

Глава 45.

Глава 46.

Глава 47.

Глава 48.

Глава 49.

Глава 50.

Глава 51.

Примечание к части

Глава 52.

Глава 53.

Глава 54.

Глава 55.

Глава 56.

Глава 57.

Глава 58.

Глава 59.

Глава 60.

Примечание к части

Эпилог.

Пролог.

Свист. Безумный, громкий, полный нечеловеческого крика свист ночного ветра. Морозный воздух заливается в легкие, белый пар облаками взмывает в черное непроглядное небо, и холод опускается на плечи, сдавливая тело мерзким ощущением «мертвого» организма. Они мертвы. Именно поэтому творят, что вздумается, вовсе не волнуясь о последствиях, о том, как их встретит завтрашний день. Они носятся по улицам, постоянно влипая в передряги, откуда не часто выскакивают без увечий, но это и позволяет им чувствовать себя «живыми». По-настоящему живыми, полными энергии. Этот адреналин в закипающей темной крови, этот неродной город. Удар за ударом – и твои губы уже в алой жидкости, а привкус металла на языке вызывает жжение в груди. Физические мазохисты, которые справляются со стрессом, руша обыденность другим. Эгоисты, не волнующиеся об окружающих. Они такие.

Удар сжатым до боли кулаком в лицо. Темный переулок незнакомой улицы с мусорными баками, перевернутыми вверх тормашками. Кирпичные стены зданий по обе стороны сдавливают, отвратительная вонь за каждым вздохом всё глубже пробивается в организм парней, что прячут свои лица под капюшонами кофт. Целая компания беспризорников, что с удовольствием «штурмуют» город по ночам, действительно считая, что это неплохое времяпровождение. Мужчина просто вышел из клуба, чтобы покурить, и ребята не оставляют его в покое, задирая нетрезвого человека до тех пор, пока ругань не переходит в драку. И тут-то они отыгрываются. Избивают мужчину, пока за ним не выходят его друзья из шумного зала, бросаясь в опьянении на помощь. От стены к стене. Бесчеловечные броски в сторону, на асфальт, пинки в грудь ногой, удары в лицо. Пара в морозном воздухе становится больше. И хаос продолжается до тех пор, пока из клуба не выходит охранник с оружием, который быстрым шагом мчится к дерущимся, чтобы разнять, а главное – поймать виновных и вызвать полицию. За ним, по вызову, выбегают ещё пара мощных, крупных с виду «громил», и они настроены на драку.

А компания парней в капюшонах уже бежит прочь. Смеются, что-то выкрикивая назад, плюясь матом в кинувшихся за ними вслед охранников. Выбегают на главную улицу, пустую, иногда освещаемую ярким светом фар. Один из парней молча сжимает губы, размахиваясь битой, и сносит с припаркованного автомобиля зеркало, что криками и смехом одобряют остальные. «Черт», – каждый из них повторяет это, кидаясь в сторону вокзала, на котором время будто замирает в час ночи, ведь все поезда прекращают ходить. Пустые платформы. Каменные столбы с рекламными объявлениями, содержание которых волнует тех, кто не может спокойно стоять в ожидании, постоянно смотря в сторону часов. Мужчины из бара продолжают погоню, но из-за количества выпитого алкоголя их ноги уже подкашиваются, а силы медленно, но кончаются. Одышка. Парни разделяются: кто спрыгивает на рельсы, несясь прямиком по ним, кто взбирается на противоположную платформу, кто бежит по лестнице на второй этаж, кто прыгает в подземный переход. А он продолжает бежать по платформе, размахивая битой. Капюшон постоянно слетает, так что парень отвлекается, то и делая, что поправляя его. Адреналин спасает, и сил ещё хватит на то, чтобы пробежать пару кварталов, а потом он наверняка рухнет без сил в каком-нибудь парке, когда убедится, что за ним больше нет погони. Не видит остальных ребят. Ему и не нужно. Сейчас каждый из них сам за себя. Но шаги и хриплые крики мужчин парень всё ещё слышит за спиной, поэтому резко сворачивает, несясь мимо столбов и киосков. Фонари на станции отключены, так что привыкшие к вечной темноте глаза спасают положение. Ещё поворот. За ним спуск в подземный переход, и он не долго думает, бросаясь туда, ведь эти чертовы ублюдки продолжают погоню. Сердце в груди бьется, как сумасшедшее, но это не помеха. Это плюс, ведь именно в такие моменты парень может чувствовать этот полный крови внутренний орган. Он у него есть. У него есть сердце.

Очередная, но уже закрытая станция с развалившейся плиткой на стенах и треснувшим бетонным полом. Парень перепрыгивает ограждение в виде невысокого забора и не оборачивается, выбегая на старую платформу, где опасно находиться из-за возможности обвала высокого потолка. Одно из самых старых мест города. Запах краски и сырости. Влажный воздух с частичками побелки. Через мозаичное стекло окна, что находится у самого потолка, проникает белый фонарный свет, демонстрируя поднявшуюся с пола пыль. Старые железные скамейки, грязные скомканные рекламные листовки. Беглецу приходится напрячься изо всех сил, чтобы преодолеть все препятствия на пути. Он спрыгивает на рельсы, забираясь на противоположную платформу, и оборачивается, рвано дыша ртом. Прислушивается. Слышна ругань. Мужчины пытаются миновать ограждение. «Черт», – парень продолжает быстрым шагом углубляться, скрываясь за высокими столбами. Касается каждого ладонью, собирая пыль и грязь пальцами, всё время оглядывается, миновав всю платформу. Впереди ещё один спуск вниз на рельсы. Дальше очередной подъем на развалившуюся станцию и деревянные двери с большими стеклами, что ведут на улицу. Ему остается последний рывок к своеобразной свободе, но он резко тормозит, чуть не слетая с края платформы, когда замечает фигуру. Одна из железных скамей, что стоят вдоль станции, занята человеком. Парень невольно принимает его за одного из преследователей, поэтому крепче сжимает биту, готовясь атаковать. Не к обороне. Этот тип всегда бьет первым, и на то есть причины. Но руки предательски слабнут, когда она поворачивает голову на шум, устремив свой взгляд на него. Ночью всё кажется беспросветным, поэтому её глаза были черными, слегка вьющиеся волосы темными. Девушка держит в руках что-то завернутое в ткань, покачивая, убаюкивая. Ребенок? Парень хмурит брови, дергая головой, когда вновь слышит голоса и топот тяжелых ног. Лица девушки не видно за слоем темноты, но её тревога ясна, ведь она поднимается со скамьи, ища источник более пугающего шума. Парень скользит языком по влажным губам, поднимая биту, и дергает ею в сторону, будто говоря незнакомке спрятаться за столбами, и девушка не долго додумывается до сути его жеста, так что через секунду уже начинает пятиться назад, прижимая к груди «ребенка», а когда шум усиливается, разворачивается, убегая в темноту.

Парень провожает её взглядом, запыхавшись, и вновь набирает воздуха в легкие, продолжая бежать.

Они не узнали друг друга.

***

Холодная вода в ладонях, и она поглощает мое лицо, касаясь каждого участка кожи. Глаза начинает щипать от попадающего под веки мыла, руками тру щеки, повторно набирая воды из-под крана в ладони, после чего осыпаю лицо холодными каплями, нависая головой над раковиной из белого мрамора. Дорогая ванная комната пропитана ароматом яблок, этот приторный запах сладости оседает во рту, вызывая тошнотворную реакцию. Первое время ещё было приятно ощущать запах, но с каждым днем однообразие всё хуже сказывается на организме, заставляя чувствовать лишь отвращение. Ноги в белых носках, но холодная плитка всё равно может приносить дискомфорт пяткам. Коврик был убран из помещения, так как постоянно оказывался мокрым после принятия душа, что не должно быть странным, ведь для этого он здесь и находился, вот только матери это показалось нелогичным, так что, выбираясь из ванной, стоит держаться за всё вокруг, чтобы не поскользнуться. Холодные капли стекают по бледной коже лица, пальцы давят на сжатые веки, вода попадает на края волос. Влага. Я скольжу ладонями по щекам к шее, оставляя мокрый след, и сжимаю руками затылок, давя на плечи под съехавшей на бок ткани серой майки. Распахиваю веки, приоткрывая мокрые губы, и смотрю на свое отражение, разглядывая покрасневший белок вокруг серо-голубых зрачков. Кожа усыпана коричневыми бледными веснушками, которые я получила ещё лет пять назад. С тех пор этот «недостаток» со мной, и он делает мою кожу «грязной». Есть люди, которым идут веснушки, а есть я. Опираюсь руками на край раковины, поддаваясь вперед, и касаюсь кончиком носа поверхности зеркала, продолжая пристально смотреть в свои же глаза, словно пытаясь увидеть в них хоть какой-то признак «жизни», но вместо этого одолевает усталость. Утро. Одно слово, а голова уже тяжелеет. Осознаешь то, что последующие часы проведешь в таком полусонном состоянии, и прикрываешь веки, вздохнув через приоткрытые губы, куснув нижнюю зубами, чтобы как следует оттянуть. Вновь смотришь на свое отражение, шмыгнув носом. Кажется, я простыла вчера. Так и думала, что стоит одеться теплее.

Стук в дверь. Моргаю, переводя взгляд в сторону, и слушаю голос матери:

– Харпер, опоздаешь в школу, – она строга и излишне возится со мной, следя за каждым моим шагом, думаю, для родителей это нормально, но в моей ситуации подобное воспринимается отрицательно. – Надень ту юбку и блузку, что я купила вчера, – повторный стук. – Поторопись, мы садимся завтракать, – да. Каждое утро мы завтракаем всей семьей, а вечером так же садимся ужинать. Одна из привилегий, которая, по мнению матери, делает нашу семью приличной и ставит на одну ступень с семьей Пенрисс, что живут в богатом особняке через дорогу. Мама постоянно наблюдает за ними, кусая ногти, ведь не хочет уступать старой подруге. Это вечное соперничество между «подружками» необычно. В этом заключается женская дружба? В постоянных попытках показать себя лучшей в соперничестве?

– Мэй Джеймс Харпер, – она всегда произносит мое полное имя, чтобы напомнить, кто я, членом какой семьи являюсь, будто мы из королевских кровей. Но нет. Мы – обычные. Просто маме нравится эта игра, которую она воспринимает серьезно – быть особенной не только для других, но и перед собой. Думаю, мой отец даже не подозревал, что его ждет, когда делал ей предложение. Хотя, он не жалуется.

– Я выхожу, мам, – постоянное обращение – обязательно. Если мы говорим с кем-то, то нужно повторять его имя, если это не родители. Странно, но мать приучила меня к этому ещё в детстве.

– Быстрей, Харпер, – слышу стук каблуков. Мать одета, значит, сегодня работает.

Поворачиваюсь лицом к зеркалу, выключая воду, и тянусь руками к крючку, на котором на вешалке висят прозрачная светло-бежевая блузка и непонятного цвета темная юбка-карандаш, мимо которой мать не может пройти в магазине. Она покупает мне тот вид одежды, которую носит сама. Говорит, со стороны это выглядит красиво, когда мы вместе куда-то идем. Надеваю блузку, серую майку скидывая в корзину для белья, что стоит под раковиной. Бежевый лифчик виден под мягкой тканью. Натягиваю юбку, еле умещая свои широкие бедра в ней, застегиваю молнию на боку. Мать покупает мне один и тот же размер, и ей лучше не знать, что я поправилась. Не хочу последующие недели питаться одними салатами. Хотя… люблю овощи, так что можно и сделать себе разгрузку.

Заправляю блузку, беру в руки расческу, водя по волосам. Собираю в высокий пучок, так что теперь мои уши видны «всему миру». Опускаю руки, поворачивая голову в разные стороны, чтобы оценить свою внешность, и расправляю сутулые плечи, шепча:

– Нужно держать спину прямо, Мэй Джеймс Харпер, – приподнимаю голову. – Выше голову, Мэй Джеймс Харпер, – всего на мгновение ужасаюсь, ведь понимаю, что мой голос звучит так же, как у матери, поэтому моргаю, хмуря брови, и бросаю оставшиеся вещи в корзину, застегивая последние две пуговицы на блузке – и теперь эта вещь душит меня. Повторно проверяю себя в зеркале, только после этого покидаю ванную комнату…

… Стол накрыт. Мать сидит рядом с отцом, обсуждая новости недели. Она в строгом костюме с убранными в опрятную прическу черными волосами. В руках круассан и кружка кофе с молоком, а мужчина выглядит не менее элегантно. Думаю, он не против того, что жена выбирает ему наряд каждое утро. Если бы не мать, он не получил бы ту работу, на которую ходит каждое утро.

– Хэй, Харпер, доброе утро, – отец приветствует меня улыбкой, но не отрывает взгляда от газеты, поднося кружку к губам, а я поправляю ткань юбки, чтобы сесть на стул напротив родителей. На моей тарелке мюсли и сухофрукты, а в прозрачном стакане морковный сок. Мнусь, бегая взглядом по своему набору, который можно назвать завтраком, и перебираю пальцами в воздухе, взяв ложку.

– Харпер, почему ты не носишь каблуки, что я купила тебе? – мать опускает круассан на блюдце, взглянув на меня вопросительно. Я поднимаю голову, но взгляд задерживаю на уровне её выразительной шеи, не поднимая выше. Я не боюсь смотреть ей в глаза, но…

Стоп, я тяну с ответом. Это неприлично.

– Я – староста, мам. Мне тяжело ходить столько часов на каблуках. Балетки или кеды были бы куда удобнее, – спокойно отвечаю, а мать закатывает глаза:

– Боже, ты хоть раз видела успешную женщину, носящую опрятную одежду с кедами? У тебя очень низкий рост, так что тебе обязательно нужно носить каблуки, – делает глоток кофе с молоком. – И не сутулься.

Расправляю плечи, вытянув на лицо улыбку:

– Я понимаю, мам, – это так очевидно. Нам с отцом не привыкать к тому, что главой семьи является мать.

– Боже, сколько времени, – женщина смотрит на наручные часы, ужасаясь. – Харпер, если бы ты собиралась не так долго, то мы не завтракали бы в спешке, – если бы мы не ели все вместе, то и ждать не нужно было бы. – Милый, – она касается его плеча рукой, и этот жест выглядит грациозно. Всё, что делает мать, полно элегантности. И это должно восхищать, но…

Всегда имеется это самое «но».

– Отвезешь её в школу? – просит, но у мужчины нет выбора. Он не может отказать, поэтому кивает, не отрываясь от газеты, а мать улыбается, целуя его в щеку. – Хорошего всем дня, – встает, хватая сумку с пола, и смотрит в мою сторону. – Каблуки, – напоминает, и я киваю, ковыряя ложкой мюсли. Хлопок входной двери – и мы не выдыхаем с облегчением. Дома мать или нет – без разницы. Я все равно ощущаю тяжесть её красивых рук на плечах.

– Я могу сама доехать, – утверждаю и поддаюсь вперед, но отец откладывает газету, улыбаясь мне:

– Давай, идем, – только и говорит в ответ, встав из-за стола, и отпивает кофе матери из кружки, поставив её в раковину. Направляется в коридор, напевая под нос знакомую мне мелодию из старого фильма, а я откашливаюсь, постучав ложкой по дну тарелки. Поднимаюсь со стула, разглаживая ладонями юбку, и опускаю тарелку с мюсли на пол, надеясь, что когда я вернусь из школы, она уже будет вылизана Марсом – наш домашний белый кот, невиданных размеров. Он сильно линяет из-за длинной шерсти, поэтому мать держит его в гостиной, пока мы не уйдем, чтобы не испортить наряд. Судя по усилившемуся мяуканью и кряхтению – отец выпустил Марса, так что я выхожу с кухни, позволяя коту зайти и разобраться с моим завтраком.

Отец проверяет свое внешнее состояние, вертясь перед зеркалом, и поправляет галстук, который завязывает ему мать, после чего берет кожаный чемодан, спрашивая:

– Ты готова?

Приоткрываю рот, оглядывая себя, и опускаю взгляд на бежевые туфли на каблуках, что стоят у стены. Новые. Совсем. Откашливаюсь, натянув улыбку, и киваю, не собираясь впутывать отца в мое непонимание с матерью:

– Да, – обуваюсь, становясь на несколько сантиметров выше, из-за чего сразу же теряю равновесие. Что ж, уроки элегантности от матери мне бы не помешали. Беру кожаную сумку, проходя мимо зеркала, и смотрю в него, повторно вздохнув. Отец берет ключи, открывая дверь, и ждет, пока я покину дом, выйдя на крыльцо, и закрывает на замок, улыбаясь:

– Сегодня хорошая погода, – незначительная беседа официально начата. Я поднимаю голову, щурясь от яркого света. Небо бледно-голубое, солнце висит не так высоко, да и жар несильный. Легкий ветер проникает под ткань блузки – и это хорошо. Мне нравится прохлада.

Но этой ночью было куда холоднее.

– Согласна, – идем к машине.

– Думаю, сегодня вечером приеду пораньше и, пока нет мамы, мы сможем поесть пиццу, – может показаться, что мы самая обычная семья, но… Опять это «но», не дающее мне покоя. Даже за собственными мыслями мне стоит следить и никогда не терять бдительность, чтобы не надумать лишнего.

За окном мелькают знакомые улицы, здания, жилые дома, спешащие люди, выражение лиц которых меня не напрягает. Могу смело заявить, что им в глаза не пытаюсь смотреть. Мне не нравится поддерживать зрительный контакт с кем-то, ощущение такое, словно, если ты смотришь кому-то в глаза, то он видит тебя насквозь. Подобный контакт – самое интимное, что может происходить между людьми.

– Пап, – начинаю разговор, так что мужчине приходится приглушить музыку в салоне:

– Да, Харпер? – не отводит взгляда от дороги, боясь пропустить нужный поворот. Я ерзаю на сидении, ведь юбка сильно сжимает бедра. Жутко неудобно.

– Может, поговорить с мамой?

– Насчет? – напряжение слышно в его голосе, и это простительно.

– Я вполне способна сама ездить в школу, – говорю очевидное, а отец лишь хмурится:

– Мать просто беспокоится за тебя. По улице бродят разные люди, кто знает, на кого тебе «посчастливится» наткнуться, – отвечает таким уверенным голосом, будто это настолько очевидно, что мне должно быть стыдно за заданный вопрос. Но я ощущаю лишь разочарование, поэтому вновь смотрю в окно, пока отец делает музыку громче, подпевая. Хочется опустить оконное стекло, чтобы впустить в салон, в котором пахнет всё теми же яблоками, свежего воздуха, но мать запрещает это делать. Во-первых, у меня слабый организм, так что я быстро заболеваю, а во-вторых – испортится прическа. Всё ясно, как день. И от этой «ясности» я устаю.

Подъезжаем к воротам школы. Толпы учеников стремятся потоком внутрь на опрятную территорию, я пока не могу слышать их голоса, но, если честно, мне охота поскорее выйти из салона, чтобы окунуться, исчезнуть в созданном людьми и городом шуме. Так что не тяну резину, отстегиваясь:

– Пока, пап.

– Удачи, милая, – отец одаривает меня улыбкой, так что покидаю салон, с наслаждением встречая ветер, бьющий мне в лицо с особой силой. Держу сумку в руке, быстро направляясь к воротам, теряюсь среди толпы людей, не оборачиваясь на машину отца. Каблуки громко стучат, привлекая внимание подростков, но они быстро отвлекаются, продолжая разговаривать с друзьями. Гордо держу голову и осанку, сворачивая к зданию школы, и не смотрю по сторонам, изредка опуская взгляд на наручные часы. Нужно успеть в учительскую за журналом, а также узнать, есть ли какие изменения на сегодня.

– Доброе утро, Харпер, – с улыбкой говорит девушка – староста из параллельного класса, и я отвечаю улыбкой, но в глаза ей не смотрю, поднимаясь по бетонным ступенькам вверх к дверям школы.

Коридоры полны людей, и мне это нравится. Я чувствую себя свободнее в таких местах, где меня не видно. Иду вперед и не закатываю глаза, когда мимо меня в туалетную комнату проскакивают две девушки из моего класса:

– Приветик, Бэйб*, – они хихикают, и я вновь киваю головой. Это прозвище необидное. И у них есть причины называть меня так. К слову, я вообще удивлена, что такие, как они, додумались до такой мелочи.

Направляюсь к двери учительского кабинета, чувствуя, как ноги начинают ныть. Что ж, представляю, какой я вернусь домой. Отхожу к стене, чтобы не сталкиваться с людьми, и вновь смотрю на наручные часы, подняв голову. Взглядом упираюсь в компанию парней, что говорят громче всех. Неудивительно. Проблемная шайка из моего класса, из-за которых у меня вечные неприятности, поскольку я староста. Хотя, понятия не имею, как такая, как я, может повлиять на них. Бред. Не сутулюсь, продолжая идти, взглядом изучаю нарушителей моего спокойствия, которые, по всей видимости, спешат в уборную, чтобы покурить. Мне неясно странное чувство дискомфорта, загоревшееся в груди, но я останавливаю свое внимание на парне, который слегка спускает с головы капюшон темной кофты, но не снимает полностью. Он идет с ними, держа руки в карманах, и иногда улыбается, окидывая их взглядом, после чего, не скрывая от проходящих мимо учителей, принимает сигарету у друга, зажав её между зубов. Медленно останавливаюсь и касаюсь дверной ручки пальцами, поправив выпавший на лицо локон темных волос. Дилан ОʼБрайен. Один из тех, кто портит школьное имущество, а потом смотрит на всех с таким видом, будто его это не касается. Что творится у таких, как он в голове?

Мне никогда не понять.

Темноволосый парень перебрасывается парой слов с другом по фамилии Фардж, имя которого я никак не могу запомнить, и распахивает дверь уборной, после чего туда за ним входит вся компания. Щурюсь, задумчиво простояв на месте ещё секунду, после чего открываю дверь, заходя в учительскую.

***

–…Боже, а он был явно не готов, – смех вновь заполняет кухню. Если моя мать ожидает гостей, то готовится к их приему она начинает за неделю, так что сегодняшний вечер не был чем-то удивительным. Я знала, что будет шумно, даже несмотря на то, что гости – это наши соседи. Семья Пенрисс, с которой моя мать желает быть наравне. Мужчина и женщина выглядят опрятно, и от постоянных мелькающих перед моими глазами костюмов у меня начинается головокружение. Порой так и охота лицезреть обычных людей в повседневной одежде. Своего рода релаксация, но нет.

Они пьют вино, и, если честно, я плохо понимаю, что здесь делаю. Я уже и алкоголь разливала им в бокалы, и говорила о своих успехах в школе, когда то требовалось, и поддерживала заумный разговор – делала всё так, как учила мать, и на часах уже десять вечера, а всем нам завтра рано вставать. Если честно, мои ноги болят. Мне охота спать и наконец снять с себя эти каблуки, эту блузку, юбку, от пояса которой у меня на животе останется след.

Подношу стакан с томатным соком к губам, игнорируя мое полное отвращение ко всем овощным сокам, и поглядываю на гостей, что сидят напротив нас, улыбаясь и поддерживая шумную беседу с моими родителями. Удивительно, сколько может быть шума от такого небольшого количества людей в одном помещении. Поворачиваю голову, краем глаза наблюдая за родными, которые явно разделяют «веселье», демонстрируя тот факт, что они такие же, как и гости. Слишком многое для таких людей значит положение в обществе. Думаю, это хорошо, если люди хотят жить в достатке и быть «своими» среди таких, как Пенрисс. Надеюсь, ближе к двадцати я начну разделять желания и стремления родителей. А пока мне остается только молчать. Улыбаюсь миссис Пенрисс, которая внезапно взглянула на меня, так же одарив улыбкой.

Боже.

К одиннадцати гости, наконец, покидают наш дом, и я снимаю каблуки, изнемогая от желания начать массировать стопы, но нужно для начала помыть ноги, а то мать опять начнет говорить, что подобное некультурно. Порой я задумываюсь, а что вообще «культурно» в нашем доме? Это же мой дом, место, в котором я живу. Мне должно быть комфортно в его стенах, но мне не дозволено даже бродить по нему в пижаме.

– Ты была сегодня умничкой, Харпер, – мать касается моего плеча ладонью, довольно улыбаясь, ведь вечер вышел на «ура», а меня передергивает от касания, так что начинаю растирать ладонью кожу, искоса смотря на женщину, которая начинает убирать посуду:

– Можешь идти спать, – вновь смотрит на меня. – Мы с отцом приберемся, – мужчина одобрительно кивает, так что переступаю с ноги на ногу:

– Доброй ночи, – говорю, покидая кухню, так и не взглянув в глаза матери. Я не могу даже вспомнить, какого они цвета.

Поднимаюсь наверх, на второй этаж, спеша к своей комнате. Из кармана сумки вынимаю ключ, вставляя его в замочную скважину. Да, я безумно рада, что правила жизни матери не распространяются на личное пространство, поэтому мне позволили сделать замок на дверь. Открываю, переступая порог комнаты, и тут же хлопаю дверью, закрывая на замок. Темно. Не спешу включать свет, бросая сумку на пол. Первым делом избавляюсь от одежды, буквально сдирая с себя блузку и кидая её на стол, после чего грубо стягиваю юбку, что еле сползает с моих бедер, оказываясь на полу. Лифчик вешаю на спинку стула, подходя к кровати, на которой валяются футболки. Одна секунда – и мои вьющиеся волосы в полном беспорядке. Моя комната – это настоящий кошмар для матери. Хорошо, что у неё нет возможности войти внутрь, иначе она бы устроила здесь всё так, как у неё в комнате. Нужно место, где всё будет в таком «порядке», как этого хочется мне. Я ношу одежду по вкусу матери, в разговоре использую те же слова, что и она. Такое странное чувство, что из меня выращивают её копию, так что мне правда необходимо это помещение – моя комната. Моя. Надеваю зеленую майку, чувствуя, что мое тело наконец обретает свободу, и иду к окну, раздвигая шторы. Свет фонарей проникает в комнату, так что становится светлее. Я не включаю свет, чтобы не дать родителям понять, что меня мучает бессонница. Приоткрываю створку окна, запуская ночной воздух и шум, чтобы расслабиться, и поворачиваюсь лицом к небольшой, накрытой тканью, кроватке для детей. Она стоит у стены, в самом углу. Подхожу к ней, откидывая прозрачную ткань, чтобы разглядеть личико. Тишина. Аккуратно касаюсь кончиками пальцев лобика, выводя на нем небольшие круги. Твердая. Жесткая. С усталостью отвожу взгляд, вновь накрывая кроватку тканью.

Тишина.

Твердая.

Жесткая.

Примечание к части

*Бэйб – имеется в виду Baby(англ.) – Малышка.

>

Глава 1.

Полные ощутимой темноты коридоры сдавливают маленькое детское тело подобно стенкам черепа идущей босыми ногами по полу девочки. Мрак нагнетает плохие мысли, вынуждает пропускать страх сквозь себя, ведь она слышит плач. Громкий, звонкий, раздражающий своей нескончаемостью, но все же невинный, говорящий о том, что организм ощущает дискомфорт, взывающий о помощи. Девочка оглядывается, звуки за спиной сводят ее с ума, а нытье вселяет сильную тревогу, от которой невозможно избавиться. Спутанные после сна вьющиеся волосы небрежно лезут в сонные глаза. Резкое пробуждение, а теперь ужас от ждущей впереди неизвестности. С каждым крошечным шагом плач становится громче, и ребенок уже сдавливает уши ладонями, чтобы хоть как-то заглушить его. Бредет к двери в ванную комнату, откуда исходит звук, и вытягивает ручку, чтобы коснуться деревянной поверхности…

Громкие настырные удары в дверь. Сильная рука сжата в кулак, поэтому стук куда мощнее. Смотрю в серый потолок комнаты, сердце бьется быстро, отдаваясь в висках давлением, что вызывает боль в глазах от растущего напряжения во всем теле. Сдавливающая сила ополчилась на грудную клетку, поэтому дышу глубоко, но медленно, чтобы не терять самообладание.

– Харпер! – Мать стучит. Не прекращает создавать шум, так что осторожно поворачиваю голову на бок в сторону двери, шея затекла. Одеяло свалено на полу, подушка в ногах.

– Харпер, ты знаешь, сколько уже времени? – Женщина начинает отчаянно дергать ручку, и в моей глотке замирает вздох. Ей не под силу войти сюда. Осторожно, расслабленно роюсь рукой под подушкой, ища телефон, и смотрю на светлый экран. Почти восемь. Я проспала на полтора часа больше, чем нужно. Бросаю телефон в ноги, выдохнув в потолок, и растираю горячую кожу лба ладонью правой руки.

Этот сон… Неудивительно, что я проспала.

Машина несется по мостовой. Капли дождя быстро стекают по стеклу окна, в которое я смотрю уже на протяжении нескольких минут, молча ожидая увеличения боли в ногах, ведь, несмотря на дождь, мать настояла на каблуках. Серое небо. В стороне горизонта непроглядная гладь черноты. Лондон порой озадачивает меня своей мрачностью. Как можно поддерживать позитивное настроение внутри себя, когда атмосфера сего города с таким явным удручением давит на тебя?

– Харпер, это уже не в какие ворота, – мать никак не может простить мне столь халатное отношение к учебе и принятым в семье правилам. – Если так пойдет дальше, то мне придется попросить отца снять замок с двери.

Моргаю, только слегка хмуря брови:

– Прости, мам, – хрипло шепчу, чем вызываю панику в глазах женщины:

– Ты простудилась? – мой организм слабее, чем у большинства людей, и то, что наша семья живет в холодном Лондоне, играет роль.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю