Текст книги "«Молчи» (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 86 страниц)

Глаза начинают болеть от столь долгого контакта с парнем, который молча смотрит в ответ, вдруг повторив попытку медленно опустить голову. Ближе к моему лицу. Заставляя меня давить ему на предплечья. Вновь останавливается, уже тяжелее выдохнув. Опять смотрит в глаза.

Моргаю, избавляясь от лишней соленой жидкости в уголках век. Пытаюсь вразумить его, хотя сама понимаю, что получаю странное тянущее в животе удовольствие от сжимания его кожи пальцами:

– Ты не хочешь этого. Ты просто выпил, – объясняю, чувствуя, как сердце колотится быстрее, так как никакой реакции на лице парня. Ничего в ответ. Просто смотрит. Будто старается что-то понять, но это далеко не мои слова. Он думает о своем.

– Ты хочешь этого? – Задаю в лоб, еле вынуждая язык двигаться. Нет. Ты не хочешь. Ты не хочешь, О’Брайен. Я знаю тебя. Хватит ломать комедию. Стань собой.

– А ты хочешь? – Вопрос с его стороны. Невольно приоткрываю губы, но не дышу, не разрывая зрительного контакта с парнем, который, наконец, слегка хмурит брови. Вот… Вот, о чем он думает? Но причем здесь я? Речь идет о нем. О его проблеме. Какая разница, чего хочу я?

Чего. Хочу. Я.

Продолжаю молчать. И ненавижу себя за это. Мне казалось, что запутавшийся, потерявшийся человек – это именно О’Брайен, а, оказалось, что не только он теряется в себе. Но и я. Как давно эта неясность во мне? Когда я успела подумать о Дилане в ином ключе?

Когда он вытащил меня из дома Причарда? Когда защитил от него? Когда смотрел на меня на парковке? Когда побил Донтекю? Когда мы вместе ездили к заброшенному мосту? Когда наши взгляды пересекались в коридорах школы? Когда помог прийти в себя в доме Дейва? Когда просил меня не отходить от него? Когда он сказал не думать об этом, имея в виду какие-то непонятные чувства, о которых я даже не подозревала, а он уже знал? Когда я увидела его, убегая от Оливера? Когда бросилась к нему, а он не оттолкнул? Когда он попросил посмотреть на него?

Когда?

Когда это стало таким?

Как-то я спросила мать, как у нее появились чувства к отцу. Она ответила, что за этим невозможно уследить. Они просто вспыхивают, заставая тебя врасплох. В этом вся и проблема. Я тоже не уследила за собой.

Он ждет ответа. Я не могу его дать.

Дилан моргает, щуря веки уставших глаз:

– Ты хочешь? – Изменил вопрос, а я опускаю взгляд, не выдерживая:

– Дилан, мы говорим о тебе, – тараторю, запинаясь на каждом слове, и лопатками вжимаюсь в стену, ниже опуская голову, ведь О’Брайен наклоняется, медленно. Мои пальцы цепляются выше, ближе к его плечам, но сопротивление слабнет. Я давлю, но не сильно.

– Подожди, – сглатываю. Руки сгибаются в локтях. Дилан делает короткий шаг ко мне, но сохраняет небольшое расстояние. Щекой чувствую его дыхание, поэтому кожа покрывается мелкими мурашками.

Касание губ. Легкое, короткое. В край. Сдерживаю вздох, невольно желая прикрыть веки, но лишь опускаю их, продолжая смотреть вниз. Дилан оставляет поцелуй. Сам же дергается от своих действий. Поднимает голову. Стою без движения, пока ощущаю, как трясутся его руки. Боюсь пошевелиться, боюсь, что лишнее движение с моей стороны вызовет у него судороги. О’Брайен сглатывает, дергая свои ладони выше, и переносит их на мои плечи, еще раз осторожно наклоняясь. Могу вдохнуть. Могу немного приподнять взгляд. Могу, до тех пор, пока парень вновь не касается меня губами. На этот раз целует, полностью накрывая мои губы, но так же быстро отстраняется, взглянув мне в глаза. Но не смотрю на него. Лишь слежу за его дыханием. Не за своим. Что творится внутри? Я не понимаю. Не желаю понимать, иначе не смогу изменить это.

Он стоит ближе. Смотрит. Чего-то ждет.

А у меня вдруг рождается самое непонятное ощущение. Я в домике. Детская игра в салочки с домиками. Чтобы тебя не осалили. Ты говоришь, что в домике. И… И сейчас я ощущаю себя в домике. Сейчас, когда Дилан стоит так близко, и мне ничего не видно за его спиной. И меня не видно. Никто не видит. Только он.

Я в домике О’Брайена.

– Мэй, – парень поглаживает большим пальцем мое плечо. Я расслабляюсь, понимая, что уже совсем не давлю на него, просто держусь за него, сжав дрожащие от щекотливого ощущения внизу живота губы.

– Посмотри на меня, – хрипло. Требовательно. Немного… Напряженно. Теперь сглатываю я. Рвано вдыхаю, немного дергано вскинув голову, но взгляд поднимаю в последний момент. И понимаю.

Я в дерьме.

Нет. Мы в дерьме.

Оба.

Он быстро моргает, одну руку отрывает от моего плеча, замявшись. Пальцами не сразу касается моей шеи, нащупывая бьющуюся от давления вену под кожей. Смотрю на него, чувствуя боль в широко распахнутых глазах. О’Брайен опускает голову, перескакивая взглядом с моих глаз на губы, и останавливает лицо, еле касаясь носом моей щеки, как-то хмуро замечая:

– Ты хочешь, – сжимает мое плечо. Я громко вдыхаю, не в силах отвернуть головы. Дилан еле заметно кивает, повторяя низким голосом:

– Хочешь, – его челюсть напрягается, а пальцы сильнее сжимают шею. – И я хочу.

Молча смотрим друг на друга. О’Брайен перемещает ладонь мне на затылок, нажимая. Давит на себя, а сам наклоняется ко мне.

И я моментально становлюсь никем. Когда он целует меня. Когда губами мнет мои губы, наклонив голову в сторону, чтобы углубить поцелуй. Глубже. Жарче. Требовательнее. Нет былого расстояния между нами. Одна моя ладонь продолжает лежать на его груди, другая поднимается к его шее. Думать все тяжелее. Осознавать тяжелее. Помнить о его болезни труднее. Быстро дышу через нос, чувствуя, как его вторая рука скользит мне по спине, обхватывая, чтобы сильнее прижать к груди. Не могу остановиться. Отвечаю на его поцелуй, не понимая, каким образом он становится таким активным. Взрыв. Эмоциональный. Пальцами цепляюсь за его кофту, приподнимаясь на носки, когда парень тянет меня наверх, пальцами той руки, которой придерживает затылок, зарывается в волосы. Так же сбито дышит.

Секундно отрывается от моих губ:

– Черт, – быстро шепчет, проглатывая половину букв, и поворачивает голову на другой бок, меняя положение рук. Целует.

Внутри меня. Все это внутри меня. Все его вдохи, все попытки оторваться, успокоиться, остановиться.

– Черт, – не понимаю. Он будто ругает себя за невозможность контролировать свои движения и мысли. – Черт, – накрывает мои губы. Они начинают болеть, но не отталкиваю. Не могу. Не хочу. Не сейчас. Все потом. Когда сознание просветлеет.

– Дилан, – успеваю прошептать, думая, что мой голос сможет вразумить нас обоих, пока парень делает пару глубоких вдохов, после чего вновь целует меня, кажется, вовсе не собираясь притормозить. Слишком увлечена происходящим, поэтому не сразу замечаю, как горит мое лицо, как твердо стучит сердце, ударяя по легким. И, несмотря на общее состояние, я понимаю, что впервые за все это время чувствую себя спокойно. Вот так просто. Будто то, что сейчас происходит, – так должно быть.

Напряжение полностью уходит, тело расслабляется. Дилану приходится поддерживать меня.

Моральная усталость наконец проявляется в полной мере, поэтому целую спокойнее, и О’Брайен так же успокаивается, двумя руками опираясь на стену под моими плечами, по обе стороны от талии. Сам выдыхается, поэтому последний раз толкается губами ко мне, заставив мою голову слегка запрокинуться, касаясь затылком стены.

Дышит в губы. Я жадно, с дрожью, принимаю его вдохи в рот, руками оттягивая ткань его кофты. Дилан лбом упирается в мое плечо, задыхается. Я прикрываю веки, продолжая стоять с запрокинутой головой, и не могу здраво мыслить, поэтому не реагирую на то, как О’Брайен поднимает одну руку, пальцами касаясь ткани футболки, потянув рукав вниз. Оголяет мое плечо, касаясь кожи губами.

Приоткрываю веки, взглянув в потолок.

Он целует плечо. Делает это осторожно. Трясется, рвано дыша. Как всегда. И его аккуратность больше не вызывает удивления.

Глава 38.

Люди говорят, что реальность давит на них, но на самом деле вся проблема в голове.

Это не окружающий мир морально воздействует на человека, а именно он сам губит себя.

Ничто не способно сломать тебя извне.

Только ты. Сам ты.

Ты убиваешь себя

Осипший, болезненный вздох слетает с мокрых от пота губ. Распахнутые веки с болью в глазах. Громко и хрипло дышу, еле разбираясь в темноте, но позволяю той опуститься на мое сознание. Лежу на спине и чувствую, как тело постепенно отходит от онемения, пальцы рук сжимают одеяло. По спине бежит холодок. Глотаю воздух, но кислород минует легкие. Мне не хватает его. Задыхаюсь. Кашляю. Давлюсь. Не справляюсь с дрожью и легким потрясением после странного сна. Мне… Ничего не снилось. Просто темнота. Мрак. И ничего больше. Только жуткое ощущение преследования. Я бежала от кого-то. Скрывалась. Но не могла обернуться.

Присаживаюсь на кровати. Комната для гостей утопает в черноте ночи. Стекло окна царапает острая ветка дерева. Шторы нараспашку. Сердце стучит громче, чем воет зимний ветер. Дрожу, еле заставляя себя коснуться пальцами лба.

Это сон. Отбрось сон.

Нашептываю губами слова успокоения. Скрип со стороны подоконника. Вздрагиваю, напряженно дергая головой. Просто ветер. Оконные рамы трещат. Сжимаю губы, тяжело дышу через нос, после чего медленно, теряясь в темноте, поворачиваюсь к краю кровати, трясущимися руками хватаясь за тумбочку. Встаю. Осторожно. Сон еще не отошел в сторону, уступая место здравомыслию.

– Боже, – шепчу, понимая, что от холода, стоящего столбом в помещении, изо рта готов валить белый пар.

Складываю руки на груди, медленно шаркая ногами к двери. Это ненормально. События последних дней настолько сильно сломали меня? Так не должно быть.

Толкаю дверь ладонью, выходя в коридор. Чернота. Оглушает. Слишком тихо. Оглядываюсь по сторонам, замечая, что из-под двери комнаты Дейва скользит тусклый желтый свет. Ладно, кто-то не спит. Это успокаивает. Мне нужно выпить воды, в горле сухо. Еще хорошо бы умыться, чтобы привести себя в окончательный порядок. Не думаю, что мне удастся уснуть вновь.

Также сковано иду к двери, что ведет в ванную. Она открыта, сложно различить вещи находящиеся там, в темноте. Желание включить свет и избавиться от окружающего мрака раздирает кожу. Ускоряюсь, уже вытягивая одну руку, чтобы скорее пальцами коснуться выключателя.

Шум воды.

Как безумная цепенею, чувствуя, как ноги врастают в пол. Паркет пожирает в себя кости, хрустит ими, вызывая в моей груди сильные удары. Вытянутая рука медленно сгибается в локте, но остается немного приподнятой. До жути неприятное ощущение. И знакомое. Пот стекает ото лба к виску, переносице, сухая глотка сжимает свои стенки до предела. Широко распахнутыми глазами всматриваюсь в темноту, внутри себя понимая, что разум кричит бежать, но не могу пошевелиться. Сглатываю, с судорогой опуская обе руки вдоль тела. Напряженно переминаюсь с ноги на ногу. Смотрю. Шум воды усиливается. Будто кто-то плескается в ванной. Дрожащие губы что-то шепчут, не разбираюсь в собственных словах, когда делаю короткий шаг к порогу ванной комнаты, чтобы вглядеться, рассмотреть то, чего боюсь больше всего.

И внезапно громкий, режущий уши детский вопль окружает, ударив по голове. Я распахиваю рот, ладонями закрывая уши, и отступаю назад, с ужасом уставившись на ванную, но, как и прежде, ничего не видя. Панически дергаю головой, не следя за дыханием, и оборачиваюсь, довольно резко, чтобы рвануть прочь от этого обезумевшего визга. Сознание уже не различает, где реальность, а где сон. Поэтому я должна бежать. Дальше. Только срываюсь с места, как вместе с больным криком в меня врезается дикий взгляд. Замираю на месте, чувствуя, как горячие слезы обжигают кожу щек. Задыхаясь, смотрю на силуэт человека, стоящего в другом конце коридора. Запах гари врезается в ноздри, вызывая знакомую тошноту.

Светлые. Безумные глаза.

Хочу закричать, но с губ срывается только дрожащий вздох.

Оливер.

Мычу, когда силуэт начинает двигаться по направлению ко мне. Уверенными, тяжелыми шагами, которые с такой же силой бьют по вискам, заставляя буквально разрываться от безумия, что творится вокруг. Кусаю пальцы правой руки, спотыкаясь на ровном месте, когда отступаю назад. Разворачиваюсь, убегая к комнате для гостей, хватаюсь за ручку, дергая. Открываю. Стена кромешной темноты обрушивается ледяной водой, сбивая меня с ног. Валюсь на спину, давясь грязью, и громко дышу, с ужасом хлопая ладонями по паркету, когда сажусь. Никакой воды. Даже намека. Но тело остается окутанным морозом. Сухая одежда липнет к вспотевшей коже.

Дергаю головой. Крика больше нет.

Вздрагиваю плечами, смотря в другую сторону. Никакого силуэта.

Весь мой организм. Он не собирается бороться со стрессом, поэтому продолжаю сидеть на полу, ногтями корябая поверхность паркета. Смотрю в одну точку перед собой, понимая, что вот он – край. Мой край. Пропасть, куда я готова рухнуть. Еще немного… И…

Громко, коротко дышу, заглатывая кислород. Прикрываю веки. Тьма в глазах приятней, чем в коридоре. Молча уговариваю себя вернуться. Мэй Харпер, не позволяй слабостям так часто проявляться. Ты сильная. Ты…

Резко распахиваю веки, опустив голову в сторону, ведь пальцев касается что-то холодное. Мокрое. И вновь удар по ребрам.

Вода.

Черная, грязная, липкая. Я сижу в воде, я…

Я с криком вскакиваю, вновь поскальзываясь, и сажусь в воду, после чего с той же паникой в каждом движении бросаюсь прочь, не желая всматриваться в силуэт, что медленно выплывает со стороны ванной комнаты. Преследование. Он идет за мной.

Не смахиваю слезы, когда резко торможу, хватаясь за дверную ручку той комнаты, в которой в любом другом случае не желала бы оказаться. Но паника толкает меня совершать иные действия. Совсем не свойственные мне. Распахиваю дверь, оказываясь на пороге помещения, освещенного настольной лампой. Створки окна нараспашку, отчего холодный ветер тут же бьет по мокрому лицу, забивается в рот и ноздри, мешает дышать. Кажется, я выгляжу безумной, поэтому парень стоит полубоком, молча изучая мое лицо. А мне не удается контролировать свою панику, поэтому начинаю оглядываться, дрожащими руками указывая в сторону коридора:

– О-ни там! – Хрипло кричу, как сумасшедшая уверяя хмурого Дилана в том, что мой бред реален. – Они все! Они все там! – Еще громче, ведь шум воды эхом забивается в уши, вынуждая ладонями сжать лицо. Рвано дышу, уставившись на парня с тем же напряжением и ужасом, что и прежде. Он, судя по всему, оценивает мое состояние, поэтому молчание затягивается. И его я не выношу, поэтому кричу, сжав уши:

– Чего ты стоишь?! Они все там! – Не могу больше выносить шум в голове, поэтому начинаю колотить себя по лицу, оттягивая волосы. Дилан, стоящий у стола, на котором разложено оружие, медленно кладет пистолет, с видом какого-то притворного понимания интересуясь:

– Кто «они»? – если бы я была не в таком состоянии, то поняла бы, что парень мне не верит, а просто пытается вынести хоть какую-то информацию из того нелогичного бреда, что я несу. Но я не понимаю. Я не могу понимать.

– Они! – кричу, продолжая вертеть головой, оглядываясь назад, а рукой указываю на холодную стену темноты за спиной. Смотрю в глаза О’Брайена, постоянно моргая, будто мне под веки насыпали песок:

– Он и… – задыхаюсь, отчего начинает заплетаться язык. – И он. Они вместе там, – тон голоса понижается, но не потому, что успокаиваюсь. Голосовые связки неприятно тянет от боли.

– О-кей, – вижу, как Дилан стреляет взглядом в сторону, а на лице его нет никакой той серьезной эмоции, которую я ожидаю, ведь действительно верю, что призраки прошлого преследуют меня.

– Ты ведь только пива глотнула, верно? – черт. Просто черт.

Сама не замечаю, как к судороге прибавляется ещё и скрежет зубов, ведь злость от непонимания возрастает в разы, как и громкость моего голоса, и шум воды в ушах.

– Да пошел ты! Они все там! – оттягиваю ткань футболки, щупая сухую ткань. – Она мокрая! Это они сделали! Они вместе!

– Кто они? – уже сурово повторяет свой вопрос Дилан. Он складывает руки на груди, внимательно смотрит на меня и, видимо, следит за тем, как дергается мое тело.

– Оливер и… – замолкаю, когда имя последнего оседает на языке. Привкус горечи. Меня пошатывает. Смотрю в ответ на парня, и молчание вновь затягивается, но уже мне не удается даже принять свои мысли. Я вдруг осознаю происходящее. Будто именно сейчас возвращаюсь из кошмара, различив два параллельных мира. Мой брат не в этом. Он не в реальности. Значит, происходящее не реально. Значит, я… Я просто веду себя, как сумасшедшая.

Моргаю, опустив взгляд в пол, после медленно перевожу его на свои пальцы, которыми мну ткань серой футболки. Сухая. Она сухая. Не мокрая. Мои джинсы не промокли. Я вся… Я просто… Открываю рот, выглядя слишком обескуражено, ведь я…

– Харпер? – О’Брайен стучит костяшками по столу, привлекая тем самым мое внимание, так что вскидываю голову, позволяя вьющимся прядям волос упасть на лицо. Взглядом цепляюсь за лицо Дилана, но перед глазами уже начинает расплываться картинка, поэтому щурю опухшие веки, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на парне, а тот уже хмурит брови, сохраняя внешнее спокойствие:

– Всё в порядке?

Приоткрываю губы шире, проглатывая ответ. Секунда. Пять. Десять. Господи, сколько проходит молчания прежде, чем я заставляю себя выговорить короткое «конечно», после чего отвести взгляд в сторону, добавив:

– Просто кошмар, – продолжаю потеряно смотреть в никуда, не замечая, как сознание вновь покрывается пеленой сомнений, касающихся того, а не сон ли сейчас? В последнее время все чаще забываюсь, теряясь между двух миров. Это пугает, ведь правда не различаю их. До тех пор, пока кто-то не обратиться ко мне.

– Ты можешь… – да, сейчас меня привлекает немного сбивчивый голос парня, который всегда говорит уверенно, но в данной ситуации он нервно берет оружие со стола, начав его крутить пальцами. – Можешь, лечь здесь, – предлагает, и я поднимаю на него глаза. Дилан кивает в сторону кровати Дейва, явно стараясь выглядеть незаинтересованным:

– Ложись, – будто, это нормально и ничего не значит. Но больше ничего не будет «нормальным». Не после того, что мы сделали. И я, правда, поражена тем, как О’Брайен спокоен. Быть может, он сам не отошел от алкоголя, поэтому ведет себя непринужденно. Я не в себе, поэтому не думаю о случившемся между нами. Но утром мы будем избегать контакта друг с другом. Уверена.

Могла бы отказаться, но шум эхом царит в сознании, поэтому киваю, сильнее стягивая пальцами ткань футболки. Опускаю голову, шаркая по паркету к кровати, и бросаю взгляд на Дилана, который принимает его, тут же отворачиваясь. Поворачивается спиной, продолжая над чем-то работать. Видимо, сборка и проверка оружия его успокаивает.

Наконец, мне удается ощутить этот груз молчания, эту чертовски неприятную неловкость. Сажусь на край кровати, сутуля плечи, и кладу ладони на колени, потирая их через ткань джинсов. Продолжаю поглядывать на спину парня, который, возможно, вовсе не напряжен. Мне не хочется мешать ему, поэтому молча забираюсь на кровать, ложусь на спину, уставившись в потолок. Руки укладываю на живот. Дышу ровно, но сердце в груди живет отдельной жизнью. Думаю, мне потребуются долгие часы работы над своим организмом, чтобы привести его в порядок. Относительный.

Моргаю, пальцами вытирая веки от остатков слез. Глупо. Как же глупо я себя веду. Хватит. Харпер, серьезно. Ты теряешь свое лицо. Будь собой. Будь той версией себя, которая помогает тебе жить.

Миллионы людей ежедневно сражаются с самим собой, сражаются с обстоятельствами, жизненными трудностями. И они справляются. Будь одной из таких. Будь лучше. Харпер… Просто будь сильной для себя.

– Тебе что-нибудь нужно? – Дилан подает голос, не оглядываясь. Продолжает стучать чем-то, а я делаю судорожный вздох перед тем, как ответить:

– Нет, спасибо.

– У меня осталось твое лекарство, – парень не отстает, и внезапно мне открывается одна очевидная вещь, заставляющая меня немного нахмурить брови.

Я позволяю кому-то своеобразно заботиться о себе.

– Я могу принести, – О’Брайен бросает одно оружие на стол, взяв следующее.

Медленно перевожу внимание на Дилана, с ужасом осознав.

Я не кажусь слабой перед кем-то. Я реально слабая. И, как бы неправильно это не звучало, мне хочется, чтобы О’Брайен знал, что я вовсе не стальная.

Даже не пытаюсь себя контролировать.

Чтобы вынудить Дилана проявлять заботу по отношению ко мне.

Я хочу быть слабой для О’Брайена.

***

Официальные часы приема в больнице закончились, поэтому Дейв поступает так, как обычно: он пробирается внутрь через подвальную дверь, проходит по моргу, поднимаясь по лестнице на нужный этаж. И пускай это девятый. Парень спокойно выходит в коридор, зная, что пять дежурных врачей давно сидят в каморке, смотря телевизор, читая журнал, кто-то скорее всего спит. Фардж шагает по блестящему полу, вслушиваясь в эхо. Тихо. Дейву никогда не нравилась эта больничная тишина. Эти холодные стены, этот запах медикаментов. Последний раз он был в больнице, когда его отец…

Парень открывает дверь нужной палаты, сразу же замечая сидящую на кровати девушку, которая, кажется, пробыла в таком напряженном положении все это время. Она держит руки под одеялом, с улыбкой взглянув на Дейва:

– Привет, – шепчет.

Фардж улыбается, проходя внутрь, и тихо прикрывает за собой дверь, после чего направляется к девушке, которая двигается на кровати, освобождая место. Дейв немного растерянно смотрит на её руки под одеялом:

– Что у тебя там?

Лили немного смущенно отводит взгляд, вынимая ладони, в которых сжимает вилку. Улыбка Дейва меркнет. Он поднимает глаза на девушку, хмурясь:

– Лили, – начинает, садясь на край кровати. Пальцы рук сплетает в замок, убеждая:

– Тебе это ни к чему, – Роуз сжимает губы, как бы понимая это, но неосознанно стискивая свое «оружие». – Тебе здесь ничего не угрожает, – Фардж одной рукой сжимает вилку, забирая у Лили, которая скованно улыбается, взглянув на него. Следит за тем, как парень кладет вилку на столик возле кровати:

– Прости, что вынуждаю приезжать, – начинает неловко дергать пододеяльник. Фардж улыбается краем губ, решая пропустить сказанное мимо ушей:

– Как твоя нога?

– О-у, – Роуз вздыхает, хлопнув её ладонью. – Доктор говорит, что скоро летать буду.

– Отлично, – Дейв щурит веки, еле сдерживая смешок, когда девушка смеется, взглянув на него, немного наклонив голову:

– Мэй осталась с Диланом?

Фардж откашливается, немного напряженно кивнув головой:

– Да.

– Хорошо, – Лили расслабленно выдыхает. – Не хочу, чтобы она была сейчас одна.

– Знаешь, Дилан не самая теплая компания, – Фардж шутит, и Роуз хихикает, кивая:

– Да, но… Мне кажется, что они поладят, – молчит, пока Дейв полностью садится на кровать, касаясь спиной стены. – Как старушка?

– Порядок, скоро выписывают, – Фардж тепло улыбается, наблюдая за смущением девушки, которая слегка морщится, явно сомневаясь, спрашивать или нет, но все же говорит:

– Скажи, а она… Она твоя бабушка?

– Прабабушка, – почти угадала.

– А почему ты живешь с ней? – наконец, Роуз задает те вопросы, что интересовали её столько лет, и она надеется на откровение со стороны парня, ведь хочет лучше узнать его.

– Потому что мне так легче, – и да, уже слышится напряжение в голосе Дейва, но легкое.

– Твоя семья из Норвегии, так?

– Да, я норвежец, – констатирует факт, начав дергать ткань своей футболки, выглядывающей из-под куртки. Роуз прикусывает губу, понимая, что должна быть осторожнее, поэтому решает использовать то, против чего Дейв вряд ли устоит. Лили поднимает одну руку, указательным пальцем начинает выводить круги на тыльной стороне ладони парня, который прекращает двигаться, просто внимая тому, какое удовольствие получает в данный момент.

– Почему ты не живешь с мамой? Вы с ней не ладите? – шепчет, наблюдая за тем, как грудная клетка Фарджа выше поднимается. Он стал дышать глубже. Хороший знак?

– Типа того, – Дейв так же тихо отвечает.

– Почему?

Парень выдыхает через нос, смотрит перед собой, молча размышляя над выбором слов:

– После смерти отца она слетела с катушек, – Роуз прекращает водить пальцем по его коже. Дейв хмурит брови, взглянув на неё. Девушка моргает, чувствуя себя неловко. Не стоило, наверное, начинать, но она уже не отступит.

– Как он умер? – смотрит ему в глаза, но взгляд свой парень отводит, закрываясь в себе:

– Не могу сказать.

– А твоя мать, – девушка хмурится. – Что с ней не так?

– Просто… Начала приводить неправильных ухажеров домой. Один из них, с которым она до сих пор, часто напивался и бил её. Я был ребенком, поэтому боялся что-либо предпринять, – моргает, щурясь, будто сам опускается в прошлое, которое давно закрыл для себя. – Однажды он сильно набрался и накинулся на мать, видимо, хотел интима, а она отказывалась, – сглатывает. – Я тогда смотрел телевизор в соседней комнате. Услышал крики матери, и не знаю, что на меня нашло. Думаю, во мне пробудился адреналин. И злость, ведь этот мудак часто и меня бил, – нервно чешет переносицу. – В общем… Они были на кухне. Я схватил с плиты кастрюлю с кипящей водой, прижал к спине этого урода и дождался, пока моя мать отползет достаточно далеко, после чего вылил на него воду.

Лили с хмурым волнением слушает Дейва и молча ждет, пока он молчит.

– Я хотел помочь, но моя мать набросилась на меня, ругала за то, что я сделал, будто, это было что-то неправильное, – чем больше он говорит, тем сильнее чувствуется злая обида в его голосе. Взгляд Дейва становится жестче, губы напряженнее. Роуз уже начинает жалеть о том, что спросила.

– Она защитила его, когда я пытался помочь ей, – сглатывает, сжав зубы, и мельком посматривает на девушку, иронично усмехнувшись. – Тогда я схватил в охапку вещи, без разбора. Помню, что там точно были деньги, которые мне оставила тетя на день рождения. Убежал из дома. Не знаю, как, но мне пришла в голову идея уехать подальше. Как можно дальше. Я был рассержен. Вспомнил, что в Лондоне живут родственники отца. На деньги, что у меня были я мог купить билет только до портового города, то есть мне пришлось перебраться по морю. Притворился бездомным, надавил на жалость одного матроса, напросился на борт, мол, там, на другом континенте, есть люди, которые позаботятся обо мне. Так я оказался хер знает где. Точно это был нужный материк. Но я совсем не разбирался в географии, поэтому потерялся в том портовом городе, в котором прожил год, или чуть больше.

– А потом? – вряд ли Дейв замечает, как много рассказывает. Роуз поддается вперед, пальцами ладони играя с его пальцами.

Дейв хмуро смотрит на свои колени, громко вдохнув:

– А потом они нашли меня.

– Кто?

– Люди из банды. Точнее, я сам наткнулся на них. Не скрою, я делал много плохих вещей, например, крал еду, лекарства, и однажды вытащил бумажник у одного парня. Меня поймали за руку.

– Он был членом уличной группировки?

– Ага, – вздыхает, явно не желая говорить об этом. – И на тот момент я посчитал это везением. Парни взяли меня, отвезли в Лондон, и я уже забыл о том, что здесь живет моя прабабушка. Мне просто нравилось то, чем занимался. Я чувствовал себя… особенным, что ли.

– Что случилось потом? – Роуз не давит вопросами. Она просто хочет знать.

– Потом я познакомился с Диланом, – парень вдруг улыбается, скользнув кончиком языка по губам. – Тот ещё мешок дерьма. Мы встретились в парке. О’Брайен на тот момент уже был немного странным для меня, поэтому и другие воспринимали его… Скажем, неправильно. Его били какие-то мальчишки, которые были явно старше, а я проходил мимо с одним из членов группы. Попросил помочь. Каким бы дерьмом я не был, все равно не люблю, когда против одного выходят человек пять. Так и познакомились.

– Значит, это ты… То есть, – Лили хочет выразиться иначе, но Дейв перебивает, кивая:

– Да, это из-за меня О’Брайен в такой заднице. Если честно, на тот момент я не понимал, что делаю. Просто предложил ему стать одним из нас, это же пиздец, как круто. Я не знал, что он так приглянется Главному, и что через пять-шесть лет именно он будет у него под боком. Такое сложно было представить, если учесть то, как Дилан реагирует на прикосновения. Кажется, что его болезнь делает его уязвимым, но на самом деле в ней и была сила. Главный сразу понял это, ведь, когда кто-то хотел коснуться О’Брайена, он становился неуправляемым агрессором. Боссу нужно было лишь научиться им управлять. И он научился, – затылком касается стены, взглянув в потолок. И в голосе Дейва слышится не простое напряжение. Оно смешано с чувством вины, которое сидит в его глотке уже какой год подряд:

– Я обрек Дилана быть одним из банды, я дал ему наркотики, а знаешь, что сделал он? – смотрит на Лили, часто моргая, ведь в носу начинает щипать, как и в глазах, хотя на лице всё та же скованная усмешка. – Он нашел мою прабабушку, – пускает смешок. – Понимаешь, да? Я принес в его жизнь дерьмо, а он сделал что-то по-настоящему стоящее, – стучит зубами, вырвав ладонь из-под руки девушки, чтобы избавится от контакта, так как его преследует странная мысль, что таким образом он испачкает Роуз. Лили с тревогой смотрит на него, не зная, что ответить на такое признание. Она думала, что готова, но нет.

Фардж кусает ногти:

– В общем, – складывает руки на груди, начав нервно кивать головой, смотря куда-то вперед. – Вот такие дела, Роуз. Я не очень хороший человек.

– Ты не мог знать, чем все обернется, – Лили пытается оправдать его.

– Нет, – Дейв повышает голос. – Я знал, кто все эти люди, знал, что это за белый порошок. Я всё понимал, Лили, и я прекрасно оценивал свои действия. Просто не задумывался над серьезностью происходящего, – добавляет шепотом. – Заигрался, – краем глаз смотрит на Роуз, пытаясь не улыбаться настолько жалко. – И теперь все оборачивается не самым хорошим образом.

– Нет такой ситуации, из которой не было бы выхода, – Лили пытается направить мысли парня на хорошее, ведь разрушающие не помогут, но Дейв качает головой:

– Тебе не понять, – коротко. И молчит. Да, Роуз правда не понять. Она может только представить, но и то, не совсем верно. Девушка по-прежнему продолжает отпираться:

– Не может быть все настолько плохо.

– Всё ужасно, Лили! – Фардж. Кричит. На неё. И тут же затыкается, отводя взгляд в сторону, ведь не может стерпеть зрительный контакт с этой вздрогнувшей девушкой, которая моргает, глотая ком волнения:

– Ужасно, да? – шепотом повторяет, будто оглушенная голосом Фарджа. Отворачивает голову. Она смотрит в одну сторону, он в другую. Роуз сердита. Прикусывает нижнюю губу, повторяя:

– Ужасно.

– Лили, – Дейв уже готов извиняться, правда, не успевает даже головы повернуть, как чувствует резкую хватку. Роуз запускает пальцы ему в волосы, сжав с такой силой, на которую только может быть способна. Дейв вновь смотрит на неё, но уже сбито с толку: