Текст книги "«Молчи» (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 86 страниц)
– По этому поводу звоню, – Дилан явно нервничает. – Ты можешь взять мою машину и забрать меня отсюда?
Дейв отвечает без паузы:
– Конечно.
– Ещё, – ОʼБрайен откашливается. – У тебя остались те таблетки?
– Да, – парень опускает взгляд на свою тумбочку, вспоминая, как положил на полку баночку.
– Привези, – просит, и Фардж усмехается, зная, что у него больше нет сил злиться на друга, так что быстро хватает ключи со стола, уверяя:
– Буду через час-полтора.
– Спасибо, – эта благодарность ставит в тупик, но Дейв решает не акцентировать на этом внимание, так что кивает, отключаясь, и наклоняется, чтобы взять таблетки. Обувается, надевает куртку. Не смотрит на себя в зеркало. Действует быстро, всё-таки его друг просит выручить, значит, медлить нельзя.
Покидает комнату, поспешив покинуть дом, ведь догадывается, что Лили осталась у них на ночь. И оказывается прав, ведь позади него открывается дверь. Девушка выглядывает, тут же рванув вперед, чтобы нагнать парня:
– Дейв, давай поговорим, – кажется, она протрезвела.
– О чем? – Фардж поправляет капюшон куртки, строя из себя идиота. Верное решение – делать вид, что ничего не было. Таким образом и выживает.
Лили не может поспевать за ним, особенно на лестнице, когда Дейв переступает сразу пару ступенек, оказываясь внизу раньше. Роуз бежит, прося:
– Дейв, послушай, мне… – но парень уже хлопает входной дверью, будто дает понять, что путь перекрыт. Ему не нужен этот разговор, так как он знает, что в итоге ничего хорошего его не ждет.
С такими, как он, хорошие вещи не происходят в принципе.
Вода скользит по коже спины, покрытой царапинами и небольшими синяками. Девушка стоит под душем, стараясь расслабить мышцы тела. Между ног болит, в горле жжется, но она сжимает веки, лбом касается плиточной стены, уверяя себя шепотом. Ничего не было. Ничего. Абсолютно. Она бессознательно лжет себе, таким образом, организм защищает себя от разрушения. По щекам продолжают течь слезы. Шмыгает носом, тихо повторяя неправду. Пальцами скользит по больному плечу, касаясь каждой отметины. Пальцы рук в ссадинах, кровавые подтеки на костяшках. Мысленно отдаляет себя от реальности. Встает на защиту себя.
Будет лучше, если Мэй Харпер поверит в ложь.
***
Следующие часы Дилан проводит не в спешке. Он спокойно предупреждает учителя, что едет домой, при этом не отвечая на вопросы, почему Харпер едет с ним. Практически весь персонал школы знаком с «почетным» списком проделок ОʼБрайена, поэтому к нему относятся с особым недоверием. Парень собирает неразобранные вещи, ждет, пока Мэй соберет то, что найдет из своих. Большую часть времени они молчат. Даже не смотрят друг на друга, и подобное отношение не должно вызывать вопросов, скорее сама ситуация обязана казаться неправильной. Харпер никак не возражает, когда ОʼБрайен ставит её перед фактом, что за ними заедет Дейв. Дилан ничего не говорит, когда Мэй просит его помочь найти паспорт. Лучше как можно снизить возможность начала разговора и просто выполнять то, о чем тебя просят.
Примерно через два часа ОʼБрайену поступает звонок, и парень не отвечает, сбрасывая. Он оборачивается, чтобы окинуть взглядом уже шумную комнату, ведь соседки Харпер вернулись около получаса назад. И они в ничто. Полностью. Завалились спать здесь. Мило. Парень смотрит на Мэй, которая сидит на краю кровати, смотря на свои руки и перебирая пальцами. Дилану не охота разговаривать. Он исчерпал уже свой лимит болтовни, поэтому щелкает пальцами, привлекая внимание девушки, которая поднимает голову. Делает жест рукой, выходя из номера, и Мэй поднимается, поспешив за ним, хоть от боли между ног её никто не избавлял.
Конечно, сейчас творится невесть что: учителя, которые, к слову, тоже сильно так подвыпили этой ночью, начинают строить из себя взрослых и ответственных людей, так что носятся по этажу, ругая всех и каждого. Но кто будет прислушиваться к воспитанию тех, кто ничем не лучше? Странная логика.
Харпер пытается не отставать от ОʼБрайена, поэтому морщится, сложив руки на груди, пытается не смотреть по сторонам, чтобы не заставлять себя вспоминать, что происходило вчера. Девушка быстро перебирает ногами, но идет тихо, поэтому Дилан иногда оглядывается, краем глаза зацепив её, чтобы убедиться, что она вообще следует за ним.
Постояльцы отеля поглядывают косо на девушку, которая босиком в какой-то пижаме и куртке топает по залу, но Мэй сейчас вряд ли волнуется о мнении окружающих. Она следит только за походкой. Неважно, насколько плохо ты себя ощущаешь. Просто иди уверенно и прямо. Хотя, расправить плечи и поднять голову не выходит. Но Харпер справится. Точно справится.
Они выходят из отеля на улицу, и Мэй тут же мнется, когда видит машину, у которой стоит Дейв, покуривая. Фардж замечает Дилана и улыбается, но его улыбка пропадает, когда взгляд натыкается на Харпер. Дейв откашливается, отворачивая голову, и нервно затягивает, пуская дым. Дилан молча окидывает его взглядом, подходя к задней дверце автомобиля. Открывает, дав понять Харпер, что она должна сесть назад. Девушка не знает, должна ли поздороваться с Фарджем. Если честно, это последнее, что её волнует. Она пролезает в салон, и еле скрывает то, как вздрагивает, когда ОʼБрайен хлопает дверью, оставив её одну в тишине.
Дилан поворачивается к Дейву, уже чувствуя исходящее от него напряжение и какое-то недовольство, поэтому начинает рыться в карманах, чтобы закурить, но друг протягивает ему свою. ОʼБрайен молча благодарит, взяв сигарету, и закуривает, откашливаясь, чтобы начать говорить, хотя понятия не имеет, что именно стоит сказать. И, слава Богам, Дейв начинает первым:
– Мне стоит спрашивать, что произошло? – опирается спиной на машину, смотря перед собой. Дилан встает в ту же позу, сунув свободную руку в карман кофты:
– Донтекю неудачно пошутил.
– Что на этот раз? – Фардж без удивления вздыхает, пуская дым ртом.
– Сделал вид, что трахнул её.
Дейв пускает смешок:
– На него не похоже. Обычно он не делает вид, а именно… – не договаривает, серьезно взглянув на Дилана, который мельком поглядывает на него, не находя себе места. – Ты солгал ей?
– Так будет лучше, – ОʼБрайен хочет проглотить эту чертову сигарету, ведь она не дает нужного расслабления.
– Откуда тебе знать, как будет лучше, – шепчет Дейв, затягивая.
Дилан бросает сигарету в асфальт, придавив ногой, и собирается обойти машину, чтобы сесть за руль, но Фардж останавливает, выбрасывая свой окурок:
– Я поведу, – не смотрит в ответ на друга, который мнется, переступая с ноги на ногу, и забирается в машину только тогда, когда в неё садится Дейв.
Атмосфера натянута. Это чувствует каждый, находящийся в салоне. Даже за рулем Дейв продолжает курить, а Дилан не уступает ему в этом, поэтому опускает стекло окна, дымя. Автомобиль несется по дороге, вскоре свернет к нужному шоссе. Мэй сидит на заднем сидении, сжимая ноги, и дергает свои пальцы, смотря на ладони.
Почему злится Фардж? Так как волнуется. Им же нельзя. И как бы ОʼБрайен не скрывался, как бы себя не вел, что-то в нем есть. Может, это пока безобидная заинтересованность, но Дейв знаком с ней. Она – его старый, забытый друг. С неё всё и начинается. И это не может не волновать. Рано или поздно Дилан окажется в той же яме, что и Дейв.
Светофор. Автомобиль тормозит, ожидая разрешения ехать дальше. Молчание. Гудение машин со всех сторон. ОʼБрайен поднимает взгляд, рукой касается зеркала дальнего вида, поворачивая его немного в свою сторону, но вовсе не для того, чтобы видеть, что происходит позади автомобиля. Он подносит сигарету к губам, затягивая, и смотрит с помощью отражения на девушку, которая пока не отважится громко дышать, а ведь часто ею овладевает чувство потери контроля над дыханием. Она начинает задыхаться и кашляет, после чего прикрывает рот, пытаясь восстановить сердечный ритм.
Дилан дымит, щуря веки, и выдыхает никотин через нос, еле заметно покусывая кончик сигареты, когда Харпер поднимает голову, слишком быстро устанавливая зрительный контакт, правда, ненадолго. Она расправляет плечи, чувствуя себя явно некомфортно, поэтому отводит взгляд в сторону, после чего вновь опускает его на свои ладони.
Дейв хочет взглянуть в зеркало. Да, он не железный, и ему так же интересно, как себя чувствует Мэй, но видит, что ОʼБрайен поменял положение и наклон зеркала. Фардж нервно сглатывает, откашливаясь, и пальцами потирает руль, сжав его:
– Vi kan ikke (Мы не можем), – шепчет, потирая нос, якобы скрыв свои слова. Дилан поправляет зеркало, заморгав:
– Что?
– За столько лет ты смог выучить некоторые простые фразы, так что не притворяйся, – голос Дейва звучит жестко, так что ОʼБрайен решает не строить из себя придурка.
– Vi kan ikke (Нам нельзя), – опять повторяет Фардж, надеясь морально подействовать на друга, который облизывает губы, пуская нервный смешок:
– О чем ты?
– Du vet. Nå vet du (Ты знаешь. Теперь знаешь), – Дейв бросает взгляд на Дилана, который смотрит перед собой, не желая устанавливать зрительный контакт с другом.
В нем ничего нет. Абсолютно. Только странное неестественное для организма понимание, вот и всё. Ему плевать, что там думают на этот счет Фардж и мудак Донтекю. Дилан хорошо знает себя, он уверен в себе, поэтому никому не запудрить ему мозги какой-то непонятной херней.
Он испытывает к Харпер исключительно жалость.
Глава 28.
Ему было больно.
Это одна из тех вещей, которую ему точно удалось запомнить с точностью до самых мурашек на коже. Он сидел в ванной комнате, заперся в единственном помещении, на двери которого был замок. Весь остальной дом стал для него холодным, небезопасным, и мальчишка не знал, куда ему податься. Он рыдал с такой силой, но шум воды поглощал все его старания быть услышанным, поэтому он остался один в своей боли, одинокий в этих ощущениях, с которыми ничего не сравнится. Есть только ребенок, который ещё толком не начал жить, но теперь, с этого самого момента его личность начала формироваться в новом направлении, совершенно противоположном тому, которое ему было предначертано.
Таким образом появился новый Дилан ОʼБрайен.
Другой. Не такой, каким должен был быть.
Проблема лишь в том, что, так или иначе, кое-что в его жизни осталось бы неизменным. Он бы встретил Дейва, но не начал курить траву. Он бы стал лучшим другом Фарджа, но вытянул бы того из банды, а не последовал за ним. Следовательно, в отношениях Лили и Дейва всё сложилось бы иначе. И неважно, случилось бы это с ним в детстве или нет, ему всё равно пришлось бы столкнуться с Мэй Харпер, и уже в таком возрасте он бы не стал тянуть, возможно, сам был бы инициатором отношений, тем самым помогая девушке справиться с её проблемами.
Таким образом можно сделать вывод. Одна жизнь, линия, связанная с Диланом ОʼБрайном, могла бы решить проблемы нескольких людей. Если бы Донтекю не сделал с Диланом этого, то Фардж не стал бы баловаться травой и состоять в банде. Он смог бы спокойно принять свои чувства к Лили, а, главное, парень бы не думал о том, что ему «нельзя». Самому Дилану не была бы так противна мысль о чужом прикосновении, мысль о том, что внутри него тоже есть какие-то чувства, а Мэй Харпер, возможно, нашла бы в нем опору и не стала бы отрицать очевидную заинтересованность.
Один поступок Донтекю осложнил жизнь четырех людей.
Все четыре жизни каким-то образом связаны между собой.
И противоречить этому глупо.
***
Автомобиль паркуется возле моего участка, и я, соглашусь, могу вдохнуть, ведь уже чувствую, как руки прекращают дрожать, правда под сердцем продолжает ныть невралгия. Неприятное ощущение дискомфорта не отпускает, а несколько часов, проведенные в тихом салоне, сведут с ума любого крепкого человека. Кажется, я сгрызла все ногти, а вместе с ними заусенцы, отчего в уголках пальцев остаются красные подтеки. Проглатываю смущение, когда понимаю, что минуту молчания машина стоит на месте. Мне нужно выходить, так? Моргаю, открывая дверцу, и выбираюсь на холодный воздух, сильнее натянув на себя куртку.
Стоп, куртка.
Делаю шаг на газон, пытаясь пальцами убрать локоны вьющихся волос с лица за уши, ведь ветер сильно «играет» с ними, бросая в разные стороны. Смотрю на автомобиль, потирая плечи, и не знаю, стоит ли мне постучать в окно, чтобы напомнить ОʼБрайену о куртке? Думаю, он будет зол, ведь это уже вторая его вещь, которая автоматически может стать моей, ведь в обычной жизни мы стараемся не разговаривать лишний раз.
Слава Богу, парень, переговорив о чем-то с Дейвом, открывает дверцу машины, выходя на холодную серую улицу. Отхожу от него, чувствуя босыми ногами мокрую, умирающую траву. Зима близко. Дилан оглядывается по сторонам, задерживая свое внимание на доме Причарда, после чего поворачивается ко мне лицом, прикусив нижнюю губу, и я мысленно молю его прекратить так истязать свои губы. И без того у него они в ссадинах. Парень щурит веки, выглядит хмурым и уставшим, поэтому не тяну, начиная снимать с себя куртку. Кажется мои движения приводят в движения его. ОʼБрайен роется в карманах своей кофты, достав баночку, и узнаю её. Это те, что я одолжила Дейву? Снимаю куртку, прикрывая под ней своё тело, и лишний раз не поднимаю глаз на парня, который протягивает мне пару таблеток, почему-то думая, что мои закончились. Если честно, не знаю, есть ли у меня ещё, так что подобный жест с его стороны очень даже кстати. Протягиваю ладонь слегка скованно, но, надеюсь, парень не придаст этому значения. Он высыпает мне пять-шесть таблеток, после чего берет у меня куртку.
– Спасибо, – шепчу, и, кажется, Дилан нарочно делает вид, что не слышит, поэтому молча отворачивается, открывая дверцу машины. Поправляю ремень рюкзака, что повис у меня на плече, и молча наблюдаю за тем, как автомобиль трогается с места, уезжая. Не провожаю его взглядом. Разворачиваюсь, быстро шагая к дому. Моя мать ещё не вернулась. Хорошо. Наверное.
Справляюсь с замком, открываю дверь и оказываюсь в доме. Как только за мной щелкает дверь, осознаю, насколько сильно кану в эту тишину. В пустоту, что нагло царствует в этих стенах. Стою на пороге, опуская руки, и рюкзак сползает вниз по плечу, падая на паркет. Медленно моргаю, не понимая толком, отчего в глотке все сжимается, а в груди рождается это непонятное чувство одиночества. Смотрю перед собой. Тихо, так? Так. Темно, так? Так. Никого нет, так? Так. Тогда, что тебе не нравится, Харпер? Ты одна, это ведь… Это ведь прекрасное ощущение. Ты предоставлена себе и…
По моей щеке скользит горячая слеза, и я с особым гневом вытираю её пальцами. Шмыгаю носом, начав мычать. Перед глазами все плывет от соленой жидкости, что новым потоком стекает по холодной коже лица, а у меня даже нет чертовых сил, чтобы избавиться от него. Покачиваюсь, но не отступаю к двери. Сжимаю губы до бледноты и не знаю, почему начинаю так часто моргать. Откуда это взялось? Харпер, успокойся. Ты должна вернуть контроль, слышишь?
Бросаю таблетки на пол. Задыхаюсь. Плечи дергаются, когда начинаю тихо плакать, накрыв рот ладонью, будто в доме кроме меня есть ещё кто-то. Громко хнычу, сутулясь, и руками потираю свои плечи, после чего вовсе опускаю ладони, нервно вытирая их о ткань майки. Смотрю перед собой, начав шептать:
– Мам? – зову её, прерываясь на громкое рыдание, которое тут же поглощают стены дома. – Мам? – задыхаюсь слезами, всё-таки прижимаясь сутулой спиной к поверхности двери. – Мам! – кричу в пустоту, пальцами проникая в свои волосы. – Эй! – мой вопль эхом несется по залу, тонет во мраке, и, кажется, я слышу, как голос ударяется о стены, возвращаясь мне в голову, отчего хочется лишь сильнее драть свою глотку. – Эй! – хрипло кричу, не прекращая рыдать. – Кто-нибудь! Эй! – и теперь начинаю просто кричать. Не словами. Это простой вопль, который смешивается с плачем, что делает его безумным. Тишина действует на сознание сильнее, чем громкий шум, так что закрываю уши руками, продолжая кричать в пустоту:
– Эй! Мам! Кто-нибудь! Эй! – вновь прерываюсь на вопль, чувствуя, как сейчас порву себе голосовые связки. Силы заканчиваются, и мне тяжело кричать. От скачка давления в голову бьет боль, поэтому громко дышу, прижав ладонь к правой части лба. Болит. Моя грудь быстро двигается. Глотаю кислород, понимая, что если сейчас не сяду, то рухну на пол от бессилия, поэтому сжимаю веки, вытирая свободной рукой слезы, что продолжают без конца рваться наружу, и хватаюсь за край комода, опускаясь на пол. Вытягиваю ноги, спиной опираясь на стену, и прислушиваюсь к биению своего сердца. Оно скачет, как сумасшедшее, не позволяя мне прийти в себя.
Вибрация. Теперь я сама, как обезумевшая начинаю рыться в рюкзаке, кашляя и шмыгая носом. Нахожу телефон, но вместо номера вижу какой-то неизвестный, поэтому отвечаю неуверенно, поднося его аппарат к уху:
– Д-да? – уже запинаюсь, сдерживая громкие вздохи, которые вырываются из глотки, когда слышу знакомое:
– Здравствуй.
Лили.
Весь мой организм замирает. Смотрю куда-то перед собой, обессилено шевеля губами:
– Да, – повторяю, осторожно сглатываю, ведь боль в глотке мешает сосредоточить мысли.
– Как ты? – странный вопрос, но нахожу необходимым ответить, так что нервно киваю головой, будто разговариваю с человеком напрямую:
– Я в порядке, – нервно улыбаюсь, шепча. – Ты как?
– Да вот дерьмово, – кажется, она так же нервно смеется, поэтому подхватываю, не веря, что вообще говорю с кем-то сейчас. – Я просто… Хотела поболтать, знаешь, как это делают друзья, или типа того. Ты не занята? – ей явно неловко, поэтому я качаю головой, сгибая колени к груди:
– Нет, нет, я… Ам… – теряюсь всего на секунду. – Я не занята.
– Хорошо, – думаю, она выдыхает. Мы замолкаем. Начинаю дергать локоны своих волос, вытирая нос и глаза о ткань майки, пока Лили собирается с силами заговорить вновь:
– На самом деле, я звоню, чтобы сказать кое-что важное, – прерывается, чтобы вздохнуть всей грудью, а я от нервов начинаю опять грызть ногти. – Я… Я не злюсь, Мэй, – говорит тихо, словно знает, что кто-то может подслушивать под её дверью. – Я давно простила тебя.
Не могу. Просто не могу.
Убираю телефон от уха, накрыв одной ладонью лицо, и громко всхлипываю, не слушая эхо голоса девушки из трубки. Снова начинаю не справляться со слезами, и прижимаю аппарат к уху, качая головой:
– Я не хотела, Лили, я… – задыхаюсь.
– Мэй, я простила тебя, слышишь? – кажется, в её голосе можно различить тревогу. – Я не злюсь.
– Прости, я правда, не хотела… – плачу, сгибаясь, и лбом бьюсь о колени, кашляя. – Тогда… В тот день, я не хотела. Прости меня.
– Мэй… – она начинает, но перебиваю плачем:
– Пожалуйста, прости меня, – рыдаю, опуская телефон на пол, и рукой скрываю горячее лицо, но голос Роуз вынуждает вернуть трубку на место.
– Можем встретиться? – девушка настроена решительно, а вот я – нет, но… Но я так не хочу сидеть одна. Я сойду с гребаного ума, Господи, я уже сошла.
– Да, – активно киваю. – У-у меня никого нет дома, так что…
– Какой адрес? – резко реагирует Лили, и мне приходится по памяти продиктовать ей свой адрес, пару раз исправляясь и начиная с начала.
– Я приеду, – обещает, и мне остается только кивать головой с жалким мычанием, что карябает глотку.
***
Дейв ведет машину, не торопясь. Дилан сидит рядом, вертя баночку с лекарствами пальцами. Молчание. ОʼБрайен иногда поглядывает на друга, который выглядит… Не уставшим, но замученным чем-то. Его явно что-то волнует, поэтому Дилан берет на себя ответственность заговорить:
– Как ты? – задает вопрос, который не давал ему нормально существовать всё это время.
– Нормально, – Фардж быстро отвечает, не поворачивая головы. ОʼБрайен ерзает на сидении, откашливаясь, и сжимает ладонями баночку, выдавливая:
– Я не хотел навредить тебе, я правда…
– Забей, – Дейв прерывает его, качнув головой.
– Мне нет оправданий, и я…
– Дилан.
– Уж тем более я не хотел вредить той девушке, просто…
– Это не имеет значения, – Дейв, наконец, поворачивает голову, взглянув на друга, который смотрит в ответ, хмуря брови. Фардж моргает, вновь уставившись на дорогу, и шепотом повторяет:
– Это не имеет значение, – роется в кармане одной рукой, чтобы достать сигарету. – Лучше думай о том, что уже как несколько недель нас никто не трогает, – и без конкретики ОʼБрайен понимает, что речь идет о банде – уличной группировке, в которой они состоят. Да. Затишье – это настоящая проблема. Никогда не знаешь, что оно может означать. Возможно, они оба больше не нужны, следовательно, от них должны избавиться. Либо это затишье касается всех участников банды. Перед сильным ударом.
Грядет буря. И Дилан с Дейвом должны держаться вместе.
***
Через час, может, чуть больше Лили уже стояла на пороге моего дома, и вела она себя довольно-таки спокойно. Девушка с открытым интересом изучила весь первый этаж, не забывая упомянуть о том, мечта моей матери сбылась – практически все вокруг сделано из дуба в темных тонах. Я успела привести себя в порядок к её приходу, правда, глаза такие красные, а лицо усталое, но всё равно натянуто улыбаюсь, стараясь поддерживать с ней разговор. Выходит неплохо, я думаю.
Как только Лили спрашивает о моей комнате, приходится переключиться:
– Не хочешь чаю? – первое, что приходит в голову. – На улице холодно. Лучше согреться, – нервно потираю ладони, отворачиваясь, чтобы вернуться на кухню, но Роуз зовет меня по имени, заставляя остановиться:
– Мэй.
Оглядываюсь, установив с ней зрительный контакт, и слегка мнусь, видя, как девушка широко улыбается, подскочив ко мне. И обнимает. Удивительно, как крепко она может сжать меня своими тонкими руками. Стою без движений, часто моргая, чтобы избавиться от боли и давления в глазах. Роуз выпрямляется, потирая ладонями мои плечи, и смотрит мне в глаза, своей детской открытой улыбкой заставляет меня так же растягивать губы, но мои глаза всё равно предательски покрываются соленой пеленой.
– Идем, чайник вскипел, – оповещаю, опуская голову, чтобы скрыть слезы, и переступаю порог кухни, жестом приглашая девушку за собой. Лили следует, осматриваясь:
– Мне нравится, как твоя мать оформила кухню. Здесь довольно светло.
– И нет розовых рюшечек на занавесках и салфетках, – шучу, ведь её мать обожает всё это, поэтому Лили хихикает, встав рядом со мной, пока я наливаю нам кипяток в кружки:
– Верно подмечено. Один ноль, играем дальше.
Улыбаюсь, взглянув на неё:
– Кстати, – немного свожу брови к переносице. – Что ты сказала маме? Ты ведь не…
– Нет. Вообще, она думает, что я поехала в поездку с друзьями. Ну, знаешь, палатки и песни у костра, – Роуз отвечает с вздохом, а я кладу пакетики чая в кружки, спрашивая:
– А почему ты здесь?
– Поссорилась с одним кретином и… Желание ехать отпало, – кажется, она ничего от меня не скрывает.
Сжимаю губы, качнув головой:
– Твой парень? – протягиваю ей кружку.
– Типа того, – принимает, благодарит кивком головы и тут же отпивает, промычав от удовольствия. – Вкуснее ягодного чая может быть только зеленый, – смотрит на меня, и я улыбаюсь, решая сохранить возможность спокойно разговаривать, не затрагивая тему моей комнаты:
– Расстраиваешься из-за него?
– Вовсе нет, – пожимает плечами, опираясь копчиком на стол, после чего садится на него, а я внимательно слушаю её, подняв брови:
– Нет?
– Он был… Как бы так сказать мягче… – девушка задумывается, ненадолго опуская взгляд. – Куском дерьмеца он был, Мэй.
Смеюсь, и девушка тоже улыбается, продолжая:
– Он слишком часто бесил меня, демонстрируя свой низкий IQ.
– Тогда, почему ты была с ним? – не понимаю, грея ладони о кружку. Роуз отпивает, вздохнув, и пожимает плечами, честно признаваясь:
– Просто хотелось кого-нибудь сильного рядом, вот и всё. Знаешь, некую опору.
Хмурю брови, усмехаясь:
– Необычное у тебя понимания значения «сильный». Сильный не всегда тот, кто может в морду дать, – пью чай, а Лили кивает головой, всего на мгновение уходя в себя, после чего возвращается с прежней улыбкой на лице. Смотрю на неё, немного задумавшись:
– Погоди. Если твоя мать думает, что ты с друзьями, а ты не с ними, то где ты ночуешь?
Роуз мотает ногами, мыча:
– Ммм… Сегодня я ночевала у знакомого, а дальше как пойдет, – девушка делает слишком большой глоток, поэтому давится, пища. – Горячо, – и прикрывает рот рукой, моргая, ведь её глаза начинают слезиться. И при всем этом ей удается смеяться.
Пока Лили пытается справиться с кашлем, я опускаю взгляд, задумчиво стуча пальцами по поверхности кружки, и… Не знаю, не вижу ничего дурного в том, что приходит мне в голову:
– Не хочешь… – начинаю немного неуверенно, вскинув голову. – Не хочешь остаться у меня? – спрашиваю таким голосом, будто это что-то нормальное и обыденное для нас. Подношу кружку к губам, взглянув на Роуз, которая хлопает ресницами, переспрашивая:
– У тебя?
– Ага, мои родители задерживаются, так что…
– Я не буду мешать тебе? – вижу, как уголки её губ дергаются, уже желая растянуться в улыбку, но девушка хочет полностью убедиться.
– Нет, всё равно последующие несколько дней я не собираюсь посещать занятия в школе, – уверяю, а в голове вертится жалкое: «Останься, иначе я рехнусь одна».
– Прав-да? – Лили тянет, довольно улыбаясь, и я киваю, вздохнув:
– Буду рада.
Ещё немного и Роуз запищит от восторга, но она принимает невозмутимый вид всего на секунду, после чего спускается со стола, подскочив ко мне с новой дозой объятий. Я скованно покачиваюсь с ноги на ногу, пока девушка сжимает меня руками, дергая из стороны в сторону.
Кажется, мне придется привыкать к этому.
В любом случае, почему-то у меня такое ощущение, что эти несколько дней с ней пройдут очень даже неплохо.
Последующие несколько дней проходят быстро, что мне самой удается с трудом успевать следить за ходом событий. Мы с Лили только и делаем, что смотрим фильмы, разговариваем, едим все подряд, смеемся. Кажется, за это время мы выкладываем все силы, обсуждая события последних лет, и я практически забываю о том, что мы с ней много лет не разговаривали. Но в свою комнату не пускаю. В этом нет необходимости.
Утро пятницы проходит с легкостью в груди. Завтра возвращаются родители, поэтому чувствую легкую грусть, ведь Лили придется вернуться к себе, но девушка не видит в этом проблему. Действительно, никто не мешает нам видеться вне дома.
За окном неприятный холодный ветер, но он мало волнует Роуз, которая с удовольствием потягивает руки, урча и ворочаясь в кровати гостевой комнаты. Сижу рядом, читая учебник, и кусаю яблоко, взглянув на девушку. Она долго спит по утрам. В этом мы всегда были разные. Роуз любит понежиться, а я уже начинаю учиться. Не посещаю занятия, но готовиться надо.
Лили закутывается с головой в одеяло, не желая вылезать на холод, поэтому улыбаюсь, когда она мычит, поворачиваясь ко мне спиной. Качаю головой, перечитывая один и тот же абзац, чтобы вникнуть в суть, и жую яблоко, вздыхая. Вибрация. Короткая. Сообщение?
Беру телефон с тумбы, оставив на ней яблоко. Смотрю на экран. Номер сохранен, поэтому немного удивляюсь, читая текст: «Как самочувствие, Дилер?»
Усмехаюсь, отвечая:
«Ого, с чего вдруг спрашиваешь?»
Ответ приходит быстро, видимо, Фардж не из тех, кто заставляет ждать.
«Ты выглядела ужасно», – не спорю, но все равно с недоверием спрашиваю: «Но все-таки. Что ты хочешь?»
Стучу пальцами по телефону, ожидая ответ, и моргаю, когда аппарат вибрирует.
«Ты ведь знакома с Лили?» – хмурю брови, кинув взгляд на потирающую сонное лицо девушку. Печатаю: «Да, а что?»
Жду.
«Ты знаешь, где она?» – немного мнусь, отводя внимание от экрана. Роуз приоткрывает один глаз, улыбаясь мне. Киваю, мол, доброе утро, и печатаю: «Она живет у меня какое-то время».
И тишина. Все. Он получил то, что хотел, поэтому поворачиваю голову, озадаченно спросив:
– Ты знаешь Дейва Фарджа, так?
Роуз моргает, открывая оба глаза, и смотрит на меня, немного хмуря брови:
– Да, а что?
– Спрашивает о тебе, – отвечаю без задней мысли, а Лили вдруг приподнимается на руках, садясь на колени:
– Правда?
– Ага, – поглядываю на нее, замечая, как растет ее улыбка, но ничего не спрашиваю. Видно, что между ними что-то происходит, и если посчитает правильным поделиться, то расскажет.
– Скажи, – она убирает локоны волнистых волос за уши, немного скованно сев ближе. – Где я точно смогу пересечься с ним?
Кладу телефон на тумбу, вновь взяв яблоко в руку, и задумываюсь:
– Сегодня у нас в школе аля-вечеринка, – вздыхаю. – Он точно будет там.
Роуз наклоняет голову, не понимая:
– Почему ты уверена в этом?
– Там будет выпивка. Где выпивка, там О’Брайен. Где О’Брайен, там Фардж.
***
Ничего нового не могу сказать о происходящем в нашей школе. Учителя прячутся в своем кабинете, хорошенько выпивая, а ученики не теряют времени, пронося на вечеринку травку и как можно больше алкоголя, чтобы ударить всем этим по своим мозгам. Кажется, это все, что в принципе нужно представителям моего возраста. Хорошо, что сегодня я хорошо себя чувствую, поэтому спокойно реагирую на дым, что витает в воздухе зала, освещенного красными огнями. Громкая музыка рвет уши. Удивляюсь, каким чудом барабанные перепонки тех, кто танцует на сцене, остаются целы. Меня подбадривает то, что сейчас я не одна. Со мной Лили. Роуз, как ни странно, ведет себя нормально. Видимо, она часто посещает подобные мероприятия, поэтому с равнодушием оглядывается по сторонам, протянув мне руку. Поправляю подол своего строгого платья черного цвета и сжимаю ее ладонь, позволяя вести за собой. Не смотрю по сторонам, уже в толпе ощущая, как мне не хватает пространства для того, чтобы нормально вдохнуть. Жарко и неприятно душно. Пахнет яркими и резкими ароматами, смешанными в одну какофонию с запахом пота и алкоголя. Кажется, кого-то позади тошнит. Не оборачиваюсь, чтобы лишний раз не заставлять себя чувствовать отвращение. Роуз весьма умело ориентируется в темноте, правда мне приходится помогать ей не терять равновесие, когда кто-то по-неосторожности задевает ее. Девушка ведет меня вглубь, дальше. Пока плохо понимаю, в какой мы части актового зала, поэтому всеми силами слежу за тем, чтобы мои пальцы крепко сжимали ладонь Роуз, которая выводит нас к столу с напитками. Уверена, особо чокнутые успели смешать все безобидные фруктовые соки со спиртными напитками, так что не буду пытать удачу утолить жажду здесь. Потерплю. Лили встает у стола, поворачиваясь к танцующей толпе, и я следую ее примеру. Роуз хочет поговорить с Фарджем, так что, чем скорее она найдет его, тем быстрее я покину это место. Взглядом скольжу по людям, совершенно не понимая, как здесь вообще можно кого-то найти. И эти мерцающие огни. Слишком много красного цвета раздражает глаза. Морщусь, сощурившись, и перевожу взгляд на Лили. Та хмуро всматривается в толпу, выглядит собранной и уверенной. Явно в своей тарелке. Девушка смотрит на меня, желая попросить пойти в толпу, но, кажется, понимает, что я не вдохновлена толкаться, поэтому Роуз наклоняется к моему лицу, перекрикивая музыку:
